Президент России — официальный сайт

Документ   /

Д.Медведев: Добрый день, уважаемые коллеги, уважаемые дамы и господа.

Поделюсь своими впечатлениями о саммите. Хочу сразу сказать, что, на мой взгляд, всё, что запланировали, сделали. Результаты вполне очевидные. Самое главное, конечно, чем мы занимались, – мы обсуждали пути преодоления глобального кризиса, строительства новой, более современной финансовой архитектуры. Собственно, обсуждали то же, что обсуждали и Лондоне, и до этого в Вашингтоне, но разница состоит в том, что мы уже продвинулись довольно существенно, и сейчас это не обсуждение контуров или векторов нашего развития, а обсуждение вполне конкретных вещей.

За последнее время появились в общем неплохие результаты в мировой экономике и в национальных экономиках. И Россия не исключение, хотя пока это только самые-самые первые индикативные показатели улучшения ситуации. Вы знаете о том, что в ряде государств был диагностирован рост валового внутреннего продукта, у нас тоже такого рода результаты были летом. Естественно, в конечном счёте годичные результаты будут трудными, рецессия всё равно возьмет своё. Но тем не менее изменения есть, и поэтому то, что мы сегодня обсуждали, – это уже не только оперативное реагирование на проблемы, связанные с кризисом, не только выделение денег для поддержки экономик, но и стратегия выхода из кризиса, даже при общем понимании того, что момент начала реализации этой стратегии пока не наступил.

О чём мы договорились и что отмечено в большом коммюнике по итогам нашей работы – мы готовим стратегию выхода, но в то же время продолжаем использование мер по стимулированию национальных экономик. Ситуация сегодня такова.

Я думаю, что уже к следующей нашей встрече ситуация будет другой, и вопрос по реализации стратегии выхода уже встанет в повестку дня. Во всяком случае, все мы на это надеемся.

Уделили внимание основным вопросам реформирования Бреттон-Вудских институтов, в том числе такому важному и острому вопросу, который долгое время не получал своего разрешения, как перераспределение квот в Международном валютном фонде и во Всемирном банке. Результат достигнут. Хотя, откровенно говоря, в момент начала наших переговоров всё это было ещё под большим знаком вопроса.

Это демонстрирует несколько моментов. Всё‑таки, на мой взгляд, это демонстрирует ответственное отношение лидеров государств к своим международным обязанностям. Потому что проще всего было разойтись в стороны, сказать, что нам нужно ещё подумать. Тем не менее результат достигнут. Кому‑то пришлось подвинуться. В общей сложности мы договорились о том, что будет перераспределено пять процентов голосов в рамках Международного валютного фонда (это компромиссная цифра, она в конечном счёте всех устроила) и три процента во Всемирном банке. Министры финансов, естественно, эту работу продолжат, но уже это является очень весомым вкладом в создание новой конфигурации международной финансовой системы.

Ещё одна тема, которая, на мой взгляд, является очень важной, интересной, – это совместный мониторинг состояния дел в экономиках, то есть анализ макроэкономической ситуации в национальных экономиках, причём не только со стороны Международного валютного фонда, что и так сегодня происходит, а со стороны других стран. Я не так давно на эту тему говорил, выступая на конференции в Ярославле, и в своей статье, по‑моему, тоже об этом сказал. Речь идёт о такой ситуации, когда мы все становимся заложниками, допустим, изменения макроэкономических параметров в крупнейших экономиках мира. Для того чтобы чувствовать это заранее, мы должны сами заниматься исследованием дел друг у друга. Это довольно революционное изменение, но в целом на это решение согласились страны «двадцатки» – таким образом, мы будем реализовывать идею совместного мониторинга состояния дел, макроэкономических параметров в национальных экономиках.

Это позволит создать более эффективную систему раннего предупреждения о возможных кризисах. Причём мы будем надеяться, что такого рода рекомендации будут не просто выбрасываться в корзину, а будут предметом самого внимательного изучения со стороны государства, где обнаружены какие‑то неблагоприятные тенденции в экономике.

Есть ещё один результат работы, он касается формата. По сути, принято решение об институционализации самой «двадцатки», то есть о том, чтобы рассматривать «двадцатку» не в качестве абсолютно кризисной площадки, а в качестве постоянного экономического форума, на котором принимаются важнейшие экономические решения, касающиеся судьбы мировой экономики.

Ещё год назад это казалось абсолютно невозможным. Сама по себе идея возникла как результат реакции на кризис. Но сегодня такое решение принято, и «двадцатка», что называется, вступила в свои полные права. Это тоже очень важно. Но требуется и укрепление других форматов. Потому как «двадцатка», конечно, это совокупность крупнейших мировых экономик, это так, но в мире существуют не двадцать стран и не двадцать экономик. Поэтому нам нужно подумать о том, как осуществлять взаимодействие между самой «двадцаткой» и другими государствами, которые не входят в этот клуб.

Здесь, я думаю, самым правильным является использование потенциала Организации Объединённых Наций как оптимального и самого легитимного инструмента согласования интересов. И в ходе выступлений на Генеральной Ассамблее моих коллег и моего выступления явным образом звучала мысль: число сторонников коллективных ответов на вызовы нынешнего времени растёт. Я надеюсь, что период, когда государства занимались маргинализацией ООН, объявляли её самой неэффективной и бесполезной структурой, прошёл. Во всяком случае, на мой взгляд, об этом свидетельствуют выступления основных лидеров, в том числе и выступление Президента США.

В своей речи на Генассамблее – я надеюсь, вы на это обратили внимание – я говорил о необходимости объединительной повестки дня, учёта интересов всех государств в рамках формирующейся полицентричной международной системы.

Специально обратил внимание также на то, что в выступлении Президента Соединённых Штатов Америки Барака Обамы было сказано о том, что в настоящей современной жизни невозможно себе представить ситуацию, когда одно государство доминирует в мире. Это важная констатация.

Ещё одним важным форумом стал Совет Безопасности Организации Объединённых Наций. Инициатива исходила от американцев, мы её поддержали. Принятая резолюция очень хорошая: она вносит заметный вклад в решение вопросов ядерного нераспространения и разоружения. Очень важно также и то, что за всю историю ООН это один из немногих случаев, когда в Совете Безопасности Организации Объединённых Наций присутствовали сами лидеры. Сами лидеры голосовали, поднимали руки за резолюцию. Это укрепляет каркас ООН и Совбеза ООН, и это хорошо.

Мы договорились с нашими американскими партнёрами и с другими странами участвовать в подготовке саммита по ядерной безопасности в Вашингтоне. Он состоится в апреле 2010 года. И это тоже вклад в общую повестку дня.

Мы провели переговоры с Президентом Соединённых Штатов Америки. Это уже третья встреча за последнее время. Я думаю, что вы зададите вопросы, но хочу сказать, что, конечно, в рамках визита в Москву была создана двусторонняя комиссия по сотрудничеству на основе принятого плана действий. Сейчас мы занимаемся его реализацией. Координаторами этой работы назначены министры иностранных дел, то есть господин Лавров и госпожа Клинтон. Мы рассмотрели разные вопросы. Речь шла и о замене договора об СНВ новым документом. Есть ощущение, что мы движемся неплохо. И будем стараться успеть подготовить новый документ к сроку.

Конечно, мы обсуждали и перспективы нашего дальнейшего взаимодействия в свете решения администрации США об отказе от размещения в Восточной Европе противоракетных сил. Это решение открывает новые возможности для создания современной конфигурации противоракетной обороны в интересах всех цивилизованных государств. И у нас, и у американцев есть идеи на сей счёт. Я надеюсь, что в ходе экспертных консультаций эти идеи будут использованы.

Отдельно коснусь одной темы, которая сегодня превратилась в новость номер один, – я имею в виду проблематику Ирана. Как вы знаете, два дня назад мы сделали заявление о том, что готовы и едины в своей решимости начать переговоры о заключении всеобъемлющего и долгосрочного соглашения с целью урегулирования ядерной проблемы Ирана. Вместе с тем сегодня ситуация требует повышенного внимания. Вы знаете, что в своём недавнем письме МАГАТЭ власти Ирана признали факт строительства нового завода по обогащению. Информация о том, что уже на протяжении нескольких лет Иран возводит обогатительный завод около города Ком без санкции МАГАТЭ, естественно, стала источником серьёзной озабоченности всех участников саммита и Российской Федерации в том числе.

Строительство этого завода идёт вразрез с требованиями Совета Безопасности ООН о том, чтобы Иран приостановил всю деятельность по обогащению. Российская сторона вместе с другими участниками считает, что МАГАТЭ должно незамедлительно изучить эту ситуацию и провести соответствующую инспекционную проверку. В рамках обязательств, которые Россия имеет в качестве члена МАГАТЭ, мы будем содействовать такой проверке и готовы помогать в этом процессе. В свою очередь, мы призываем Иран к максимальной кооперации с МАГАТЭ по этому вопросу.

Я думаю, что это сегодня очень важная тема. Сведения о том, что Иран ведёт строительство нового обогатительного завода только усиливает наше желание в ближайшее время добиться конкретных и проверяемых результатов.

Вы знаете, что 1 октября запланирована встреча так называемой шестёрки – Россия тоже является участником этой «шестёрки» – с представителями Ирана. Эта встреча даёт возможность Ирану продемонстрировать добрые намерения, желание путём переговоров найти решение этой проблемы. Я думаю, что мы могли бы рассчитывать на то, что на этой встрече Иран представит убедительные доказательства своего намерения стремиться к использованию ядерной энергии в мирных целях.

Я поблагодарил Президента Соединённых Штатов за хорошую атмосферу саммита, за хорошую организацию, за то, что в качестве места проведения саммита был избран Питтсбург – город с трудной судьбой, который за последние годы превратился в современный и хорошо развитый центр. Это как раз пример того, как в результате модернизации может измениться облик города и измениться качество жизни. Наверное, поэтому он был предложен в качестве места проведения саммита «двадцатки» ведущих экономик.

Я готов ответить на ваши вопросы.

Вопрос: Добрый день. Дмитрий Анатольевич, Вы уже говорили о том, что приняты решения о некоторой специализации саммита G20, то есть он будет заниматься экономическими проблемами. Тогда какие функции остаются у «восьмёрки», и насколько строгой будет эта специализация? То есть будет ли «восьмёрка» обсуждать экономические проблемы или теперь она будет обсуждать какие‑то другие, которые не определены? И есть ли желание подвёрстывать саммиты «двадцатки» к «восьмёрке»? То есть будут ли они проходить в связке?

Д.Медведев: Понятно. Спасибо.

Вы задаёте такие вопросы, на которые у меня пока нет ответов. Пока эта конфигурация только обсуждается, но очевидно то, что «двадцатка» будет сохранена в качестве экономического форума только по одной простой причине: «восьмёрка» не способна решить сегодня (при всём уважении к государствам «восьмёрки») всех экономических проблем. А «двадцатка» оказалась способна, потому что в результате нашей работы мы всё‑таки приняли очень важные решения, часть из которых, как я вам только что сказал, были приняты недавно, сегодня. Поэтому, несмотря на то что «двадцатка» в качестве постоянно действующего форума определена, «восьмёрка», конечно, как соответствующая встреча тоже остаётся, но специализация «восьмёрки», по всей вероятности, должна быть подвергнута изменению. Никто, конечно, никогда не запретит обсуждать экономические вопросы любым странам, которые встречаются, но то, что «восьмёрка» без «двадцатки», без оставшихся двенадцати стран, не способна сегодня решить всех стоящих перед мировой экономикой задач, – это очевидно.

Что касается количества форумов, то это отдельная проблема: их стало много, это отмечают все. И нужно, конечно, стремиться к их минимизации. Но в этом году это было оправданно, потому что мы находились в эпицентре кризиса. Поэтому у нас было два форума «двадцатки», одна «восьмёрка», не говоря уже о других форматах, которые были и ещё будут. Я считаю, что нужно стремиться к их минимизации, но это вопрос будущего. Пока исходя из коммюнике, которое мы только что приняли с коллегами, в следующем году запланирована и «восьмёрка», и «двадцатка», но посмотрим, как будут развиваться события. Есть идея – на мой взгляд, довольно неплохая – скажем, собираться «восьмёркой» в период проведения форума «двадцати». Это тоже может быть обсуждаемо. Придумаем что‑нибудь.

Реплика: Спасибо. Но мы не против, что форумов становится больше.

Д.Медведев: Вы не против?

Реплика: Да. Нам нравится ездить по миру.

Д.Медведев: Я в этом не сомневаюсь. Но у нас несколько более сложная задача. Конечно, интересно ездить, но и дома тоже много дел остаётся.

Спасибо.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, сегодня «двадцатка» приняла ряд важных решений по ограничению бонусов для банковских топ-менеджеров. Как эти решения будут реализовываться в России? Возможно, будет принят отдельный закон? И вообще, на Ваш взгляд, за последние полгода банковские топ-менеджеры стали более скромными?

Д.Медведев: Спасибо.

Действительно, этот вопрос обсуждался и вошёл в коммюнике. Для того чтобы он стал общеобязательным, мы должны принять соответствующие решения уже директивного порядка, в том числе решения наших внутренних регуляторов – Центрального банка и других структур, которые отвечают за регулирование банковской деятельности. Поэтому пока до практического результата дело не дошло, но что касается ответственности самих банкиров и вообще, кстати сказать, предпринимателей в целом, то, на мой взгляд, они всё‑таки за последнее время демонстрируют определённую долю ответственности. Если вы помните, мы об этом говорили, когда были в Лондоне. С тех пор определённые изменения всё‑таки произошли.

Это не значит, что нет проблем. Есть, конечно, и неприятные исключения, когда бонусы, вознаграждения, выплата дивидендов никак не связаны с результатами экономической деятельности, а направлены только на то, чтобы побыстрее получить доходы, набить карманы, а судьба структуры в этом случае ни предпринимателя, ни менеджеров не интересует.

Поэтому за этими процессами мы должны следить. И кстати, на мой взгляд, это должно касаться не только банков: ответственную политику должны проводить все коммерческие структуры, особенно в условиях кризиса. Здесь как раз очень важным является разработка такой системы, которая напрямую увязывала бы такого рода вознаграждения по итогам работы с действительными итогами работы. Не с дутыми результатами, не с какими‑то сомнительными показателями, а с действительными итогами работы. И вот это задача очень сложная, но очень важная.

Вопрос: Кризис показал, что в тупике находится не только мировая экономика. А выступление в том числе Барака Обамы на Генассамблее ООН показало, что США, похоже, пытаются воспользоваться конструкцией, когда если ты не можешь противостоять процессу, в данном случае процессу слома однополярного мира, то надо его возглавить. В том числе даже по изменению климата, что ещё недавно отрицали Штаты. Что из этого, по‑вашему, может получиться?

И второй вопрос. Насколько я понимаю, вопрос о налоговых гаванях и несотрудничающих юрисдикциях сегодня практически не поднимался. Значит ли это, что проблема решена? Особенно применительно к России: то, что российские компании, порой даже крупные, работают через оффшоры и принадлежат неизвестно кому, – что это значит? Это недостаток патриотизма, законодательства или даже совести с их стороны?

Спасибо. Извините, если длинно.

Д.Медведев: Да нет, не очень.

По поводу того, что происходит. Происходит, на мой взгляд, как раз то, о чём мы говорили ещё некоторое время назад, год назад и даже раньше, – действительно, происходит крах однополярного мира. Сегодня это все осознают. Хорошо, что такого рода осознание пришло и к Соединённым Штатам Америки.

Что из этого получится? Мне кажется, что уж должно получиться лучше, чем то, что есть. Поэтому тут вопрос не в том, кто чего возглавит. Если кто‑то будет активно заниматься климатическими вопросами, в том числе Соединённые Штаты, ну и слава Богу. Потому что до этого желания заниматься климатом у Соединённых Штатов не было вообще. Сейчас они это желание демонстрируют, это прекрасно. Потому что вы знаете, что по климатическим вопросам невозможно принимать решения в одиночку. И мы давно уже сформулировали позицию: если после окончания срока действия Киотского протокола все страны не договорятся, тогда мы тоже в этом не участвуем. По климату – или все, или никто.

Это можно только приветствовать. Поэтому то, что сейчас страны становятся более кооперабельны, что в этом плохого? Прекрасно. Это гораздо лучше, чем однополярный мир, где никто друг друга не слушает, а есть старший в группе, на которого все равняются. Давайте уж друг друга слушать научимся.

Теперь в отношении налоговых гаваней. Эта тема обсуждалась, просто мы на прошлом саммите подготовили соответствующие решения, были определены списки так называемых несотрудничающих юрисдикций. В настоящий момент идёт мониторинг за ними. Те, которые начнут сотрудничать, из этого списка уйдут.

Но проблема шире. Она не столь, может быть, проста, как кажется. Предприниматели всегда будут искать места для регистрации, где существует льготный налоговый режим. Вопрос не в этом. Это в конце концов вопрос национальной политики того или иного государства. Пока у нас нет единых мировых налогов, будут государства, где высокие налоги, где более низкие налоги. И мы не можем запретить предпринимателям регистрировать структуры в этих государствах. Вопрос в том, чтобы эти государства открывали информацию, чтобы они не прятали эту информацию, а давали эту информацию для налоговых нужд государства, с которым существует соответствующее соглашение, – государства, откуда берёт свое начало этот бизнес (допустим, государства, гражданином которого является владелец этого бизнеса). Вот это самое важное. Ну и, конечно, в будущем мы должны создавать такую систему, где будет понятно, что кому принадлежит. В настоящий момент, кстати сказать, человечество уже сделало определённый шаг вперёд в этом направлении. Сейчас сведения о бенефициарах любой структуры раскрываются достаточно легко. Сейчас не существует ни анонимных обществ в узком смысле этого слова, ничего такого. Но ещё предстоит навести порядок в смысле налоговой отчётности и желания подавать информацию тому государству, в котором ты живёшь, государству, гражданином которого ты являешься.

Вот это, на мой взгляд, гораздо важнее. А то, что будут разные налоговые режимы, – может быть, это даже неплохо для бизнеса.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, позвольте вернуться к теме Ирана: она сегодня получила новый оборот. Скажите, насколько информация о строительстве второго завода стала для Москвы неожиданной, и, если к 1 октября Иран не предоставит доказательств того, что их ядерная программа носит мирный характер, на какие шаги Москва готова пойти в этом случае?

Д.Медведев: Исходя из того, что было сказано, строительство этого нового завода стало неожиданным для всех стран. Это было закрытое строительство. Из этого всё и вытекает. И это как раз самое тяжёлое в этой ситуации.

Что касается того, как будут вести себя другие государства, если в те сроки, которые обозначены, в период, когда должна пройти встреча «шестёрки», Иран не продемонстрирует желания сотрудничать, – я об этом уже говорил: на мой взгляд, мы обязаны создать для Ирана комфортные условия для того, чтобы он начал сотрудничать, создать систему стимулов. Есть такая позиция, как замораживание в ответ на замораживание, другие стимулы. Мы, кстати, их обсуждали с Президентом Соединённых Штатов Америки. Если эти стимулы не работают и кооперация не развивается, то тогда вступают в силу другие механизмы, я о них тоже говорил.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, Вы сказали о том, что работа над договором СНВ-2 скорее всего будет завершена в ранее намеченные сроки. В связи с этим – не собираетесь ли Вы в конце года вновь посетить США и нанести ответный госвизит? И, если можно, поделитесь своими впечатлениями об Америке: понравилась ли она Вам; если да, то чем?

Д.Медведев: Наша задача, конечно, завершить работу, мы об этом договаривались. Старт неплохой дан, сейчас идёт работа на экспертном уровне. Наша делегация выехала с широким мандатом для проведения этих переговоров в Европу. Будем надеяться, что к декабрю мы сможем договориться, но, конечно, это процесс довольно сложный. Хотя нам приблизительно понятна исходная позиция американцев, американцам приблизительно понятна наша позиция, так что это вопрос сближения позиций и неких общих вещей, о которых мы можем договориться. Поэтому шансы неплохие, и я считаю, что это было бы в интересах Соединённых Штатов, Российской Федерации и всего человечества.

Надо ли для этого ехать в Соединённые Штаты, это вопрос отдельный, но мы можем это сделать где угодно: мы можем это сделать в России, можем сделать в Америке, можем сделать в Европе, лишь бы материал был готов.

Теперь о впечатлениях о Соединённых Штатах. Я не в первый раз здесь, поэтому меня трудно чем‑то сразить, но мне интересно бывать в Америке. Это самая крупная экономика, очень мощная страна, где есть очень разные города. Мы с вами побывали в двух из них. Если в Нью-Йорке я бывал неоднократно, то в Питтсбурге я был первый раз. Могу сказать, что Нью-Йорк мне просто нравится. Это город с довольно мощной энергетикой. Я бы сравнил его с нашей Москвой по темпу жизни, по стилю жизни. Мне в Москве комфортно, и в Нью-Йорке в целом мне тоже интересно.

А Питтсбург – другой: это город, у которого, как я понимаю, были сложности в 60–70-е годы и который удалось изменить – изменить в самую лучшую сторону. Горд современный, красивый – правда, «закрытый»: людей почти не было видно, но это связано с мерами безопасности, я могу понять наших американских партнёров в этом смысле.

Поэтому мне интересно бывать в Америке. Есть ещё много мест, где можно было бы побывать. Поживём – увидим.

Вопрос: Господин Президент, США изменили свои планы в сфере ПРО в Европе. Остаются ли у России планы по размещению ракетных комплексов «Искандер» в Калининградской области в настоящий момент?

Д.Медведев: Если Вы помните, то в тот момент, когда я озвучил эту идею, а это было сделано в ходе произнесения Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию нашей страны, то есть парламенту, я сказал следующее: мы будем размещать ракеты класса «Искандер» в Калининградской области в ответ на решение о реализации третьего позиционного района. С учётом того, что это решение отменено, естественно, я приму решение о неразмещении «Искандера» в соответствующем регионе нашей страны.

Вопрос: Ваша статья «Россия, вперёд!» произвела большой резонанс в России. А во время Вашей поездки, общения с иностранными лидерами, экспертами они как‑то обсуждали идеи этой заметки? Вообще, Вам поступают из‑за рубежа какие‑то предложения? И в чём эти предложения заключаются?

Д.Медведев: То есть Вы спрашиваете меня, поступили ли отклики из‑за границы, в том числе от иностранных лидеров? Как это ни удивительно, но поступили. Я не буду, конечно, никого называть, чтобы не ставить никого в неудобное положение, но, действительно, я с некоторыми коллегами определённые вещи из этой заметки обсуждал. Мне это было, не скрою, приятно, потому что я рассчитывал на определённый резонанс – конечно, прежде всего в нашей стране, но то, что её заметили за границей, в том числе мои коллеги – руководители государств, – это как минимум интерес к России, к планам руководства России по изменению нашей страны. И для меня это небезразлично, потому что мы готовы выслушивать самые разные идеи, в том числе идеи, которые формулируются не только у нас в стране, если это разумные идеи. И в этом был смысл как раз моего обращения к гражданам нашей страны, но если поступят отклики из‑за границы, мы их тоже внимательно изучим.

Реплика: Так были какие‑то?

Д.Медведев: Кое‑какие были.

Вопрос: А можете рассказать?

Д.Медведев: Нет. Мне было сказано, что очень интересно, что многое понравилось. А по нюансам говорить не буду. 

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, Вы не очень много сказали про какие‑то продвижения по мировой финансовой архитектуре на саммите – вот эти обсуждения. Может быть, Вы более подробно уточните, какие Ваши предложения поддержаны, какие ещё не поддержаны? Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо. Можно, конечно, довольно долго об этом говорить, и я как раз сказал о тех вещах, которые считал для нашей страны, да и для других стран очень важными. Потому что – ещё раз вернусь к вопросам перераспределения квот – когда этот процесс начинался, никто не верил, что мы сможем договориться. Это действительно очень важный момент, и, кстати сказать, может быть, он даже в меньшей степени имеет такую прямую актуальность для России, хотя мы, как ответственная страна, занимаем определённую позицию, но это решение имеет большое значение для некоторых других развивающихся экономик. И поэтому этому было посвящено много времени, много внимания. Наши помощники работали, шерпы. Я хотел бы, кстати, их отдельно поблагодарить за большую работу, потому что если бы не их подвижнический труд ночами, то мы бы, наверное, ни о чём не договорились. Потому что всё‑таки руководители не могут столько времени проводить в обсуждении технических деталей.

Вторая вещь, о которой я сказал и которая, на мой взгляд, очень важна, – это инициатива Гордона Брауна по мониторингу. Мы с ней согласились. И я считаю, что если мы это реализуем, то мы получим ситуацию существенно более прозрачную, чем имеем сегодня.

Причём, ещё раз подчеркиваю, речь идёт не о том, чтобы МВФ проводил анализ того, как обстоят дела в той или иной экономике, он и сейчас это делает, а о том, чтобы мы друг за другом наблюдали и говорили бы о тех проблемах, которые существуют. Это, на мой взгляд, тоже очень интересно и очень важно.

Что касается целого ряда других вопросов, то по некоторым из них есть движение, по некоторым из них движение не такое быстрое, как нам бы хотелось. По вопросу финансового регулирования, финансовой отчётности, аудита, к сожалению, пока движение не такое быстрое, как мы бы на то рассчитывали. Оно всё равно есть, эксперты работают, но можно было бы двигаться быстрее. Это факт. Есть необходимость обсуждения дальше одной из наших инициатив, я имею в виду идею большего количества региональных резервных валют. Хорошо уже то, что эта идея теперь живёт своей жизнью. Уже никто не закатывает глаза, не говорит: «Да ну, зачем это? Это бессмысленно. Есть доллар, есть евро. Чего вам ещё надо? Ни в чём себе не отказывайте». Сейчас всё‑таки эта идея уже становится самоочевидной.

Другое дело, что для появления этих резервных валют или, скажем, использования рубля в качестве резервной валюты нужно, чтобы созрели предпосылки, чтобы рубль стал привлекательным. Это уже задача для нас. Но сама по себе эта идея уже находит большее количество сторонников и тоже обсуждается. Поэтому много чего удалось сделать, но, конечно, сказать, что мы реализовали всё, что мы наметили, скажем, в Вашингтоне и о чём договорились в Лондоне, я пока не могу. Это тоже так.

Вопрос: У меня скорее вопрос за жизнь.

Д.Медведев: За правду.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, Вы вчера на встрече со студентами [в Питтсбургском университете] сказали, что у Вас не было каких‑то сверхъестественных президентских амбиций. Сейчас Вы уже год с лишним проработали в должности главы государства. Как изменилось Ваше восприятие этой работы? И, на Ваш взгляд, какой самый большой плюс в работе Президента и самый большой минус?

Д.Медведев: У меня действительно не было сверхъестественных президентских амбиций. Кстати, по моим скромным наблюдениям, тот человек, у кого есть с самого начала сверхъестественные президентские амбиции, никогда Президентом стать не сможет, потому что эти амбиции его сожрут изнутри. Нужно ко всему относиться спокойно. За вот это время – уже почти полтора года, как я работаю, – конечно, мои представления об этой работе изменились. Я работал в Администрации Президента, руководил [предвыборным] штабом Президента, то есть я знал, что такое работа Президента, но для того чтобы понять, что на самом деле представляет собой эта работа, нужно побывать в этой шкуре. Это абсолютно очевидно.

Могу сказать, что это очень непростая работа, и я думаю, что мне бессмысленно вам здесь доказывать, что необходимость постоянно, что называется, быть включённым в работу, – это довольно сложная штука. Я пытался когда‑то это сравнивать со своими другими государственными должностями, которые я когда‑то занимал, и пришёл к простому выводу: в любом другом случае, в любой другой должности всегда есть возможность принять такое решение: в конце концов, есть начальник, пусть он и примет финальное решение. Это, кстати, с точки зрения такого релакса довольно полезная вещь, когда ты не можешь решить проблему, в конце концов можно позвонить главному начальнику и сказать: «Рассудите, пожалуйста, как поступить – так или так?». И он скажет: «Вот так и поступай». А вот в этой ситуации это невозможно сделать: звонить некому. Поэтому это, конечно, может быть, и мелочь, но тем не менее важная.

С другой стороны, всё это компенсируется тем, что ты занимаешься очень серьёзным делом и понимаешь, что от твоих действий зачастую зависит, по сути, успех государства – по самым разным направлениям, начиная от внутриполитических, экономических и заканчивая международными. И это придаёт силы даже в таких непростых командировках, как нынешняя, в которой мы уже с вами находимся пятые сутки. И это помогает на самом деле.

Вопрос: А самый большой плюс, самый большой минус?

Д.Медведев: Самый большой плюс – это, наверное, масштаб задач и возможность лично поучаствовать в их решении. Для любого человека это важно. Самый большой минус? Я думаю, ответ очевиден: полное отсутствие свободного времени.

Реплика: Ещё я хотела передать просьбу студентки, которая вчера Вам постеснялась передать записку.

Д.Медведев: Передавайте.

Реплика: Которая у Вас русских зрелищ просила, помните?

Д.Медведев: Да. Кого она хочет видеть?

Вопрос: Максима Галкина, Ивана Урганта и Тимати.

Д.Медведев: Ладно. Я попрошу присутствующих здесь сотрудников Администрации [Президента] где‑нибудь это зафиксировать: Галкин, Ургант и Тимати. А Нетребко или там, допустим, Малкина они не хотят видеть?

Реплика: Там ещё было пожелание – «Чай вдвоём», но это уже от другой девушки.

Вопрос: Если позволите, я к вопросу про МВФ вернусь. Вы сказали, что пятипроцентное перераспределение квот – это компромисс.

Д.Медведев: Мы предлагали семь.

Вопрос: Вы можете сказать, за этим компромиссом есть какие‑то фундаментальные экономические показатели или это среднеарифметическое между разными позициями?

Д.Медведев: Это компромисс.

Вопрос: И Вы тоже рассказали, что пришло понимание, что кто‑то должен подвинуться. Вы говорили конкретно, кто?

Д.Медведев: Вы хотите, чтобы я все кулуарные договорённости выдал. Я понимаю, что это интересно. На самом деле в отношении семи процентов мы считали, что это действительно более справедливо, и ряд развивающихся крупных экономик считал так же. Но если говорить о том решении, которое принято, то это компромисс, который всех удовлетворил. Потому что ряд государств – это прежде всего государства Европы – и при пятипроцентном перераспределении довольно серьёзно теряют, поэтому нужно было найти такую точку, которая устроила бы всех, восстановила бы справедливость или создала бы новую точку справедливости в МВФ.

Эта точка была найдена. Как обычно это бывает, путём таких сложных переговоров. Пять процентов посчитали достаточной цифрой. А сегодня ночью как раз договорились по трём процентам – в рамках Всемирного банка. Как и во всех переговорах, это вопрос дипломатии, такта, умения убеждать и, в конечном счёте, ответственности за те решения, которые ты принимаешь. Мне кажется, это удачное решение. Кстати сказать, в свою очередь у нас есть определённый законопроект, который мы должны довести до конца, касающийся перераспределения квот, которое до этого состоялось. Я дал указание его ратифицировать.

На этой мажорной ноте завершая пресс-конференцию, я хотел вас, уважаемые коллеги, поблагодарить за то, что вы сопровождали нас в ходе этого длинного сложного мероприятия. Я услышал, что вам интересно ездить, поэтому мы это тоже будем учитывать в ходе принятия решений о наших внешнеполитических планах. (Смех.)

До свидания.