Президент России — официальный сайт

Документ   /

В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги!

Рад всех приветствовать на нашей традиционной встрече, которая в этом году проходит в преддверии Дня прав человека.

Как вы знаете, только что, совсем недавно, были вручены две новые Государственные премии. Хотел бы ещё раз выразить признательность лауреатам, да, собственно, всем, кто отдаёт свои силы и энергию благотворительной, волонтёрской, правозащитной деятельности.

На наших предыдущих встречах мы не раз говорили о целесообразности дополнительных мер поддержки социально ориентированных НКО. Представители Совета самым активным образом участвовали в выработке предложений в этой сфере. И сейчас необходимые решения со стороны государства приняты. Напомню, что уже с 1 января 2017 года НКО – исполнители общественно-полезных услуг получат доступ к выполнению работ в социальной сфере, финансируемых за счёт бюджета. Причём минимум на два года. Это даст гарантии стабильности в деятельности таких НКО и, уверен, позитивно скажется на качестве социальной сферы страны в целом. Конечно, необходимо будет тщательно проследить за правоприменительной практикой. Рассчитываю, что Совет уделит особое внимание этому вопросу.

В целом работа Совета затрагивает самые разные направления общественной жизни, будь то проблемы, связанные с миграцией, экологией, защитой прав граждан в трудовых конфликтах или же конкретные вопросы градостроительной политики. И здесь, конечно, не может и не должно быть каких-то ограничений. Необходимо и дальше поднимать те темы, которые действительно больше всего волнуют наших граждан. Чутко и оперативно реагировать на ситуации, в которых граждане сталкиваются с несправедливостью, с равнодушием, порой формализмом, ущемлением своих прав в самых разных сферах.

Государство и гражданское общество – естественные союзники в достижении общих целей, главная из которых – благополучие наших людей. Конструктивный, содержательный, уважительный диалог между властью различных уровней и представителями гражданского общества всегда нужен и, безусловно, крайне полезен.

Особое значение в работе Совета имеет региональный аспект. Крайне важно знать, какова реальная ситуация с защитой прав человека на местах, где в этой сфере чаще всего и возникают проблемы. Я, конечно, знаю, что в ряде случаев Совет берёт на себя и роль арбитра в конфликтных ситуациях, когда возникают споры и противоречия, и тем самым способствует восстановлению социальной справедливости.

Отмечу и большую работу, проведённую Советом, его мониторинговыми группами в ходе недавней избирательной кампании. Ваше взаимодействие с Центральной избирательной комиссией, безусловно, было крайне важно. Вне всяких сомнений, любые нарушения на выборах, любые попытки исказить результаты волеизъявления должны, безусловно, пресекаться.

И здесь огромную роль играет общественный, гражданский контроль. Он повышает легитимность выборов, укрепляет доверие граждан к их результатам. Кроме того, он помогает определить те моменты, которые нуждаются в дополнительном законодательном регулировании.

Рассчитываю, что и ваша работа по защите избирательных прав граждан, и ваше сотрудничество с Центральной избирательной комиссией будут продолжены в ходе предстоящих выборных кампаний, в том числе в регионах Российской Федерации.

Не могу не упомянуть ещё об одном направлении деятельности Совета. Это работа по увековечиванию памяти жертв политических репрессий. Нам нужно научиться воспринимать прошлое нашей страны таким, какое оно есть, помнить светлые, но и не забывать трагические страницы нашей истории. Если вы заметили, говорил об этом в Послании, повторю ещё раз: уроки истории должны не разделять, а объединять нас, способствовать сохранению гражданского мира и согласия.

Очень рассчитываю, что мы сегодня, как и всегда, сможем предметно обсудить те проблемы, которые требуют дополнительного внимания со стороны государства, требуют решения. Как и всегда, уверен, конечно, что у вас есть по всем этим вопросам, а их очень много, свои инициативы и свои предложения.

Спасибо большое за внимание.

Слово – Михаилу Александровичу Федотову.

М.Федотов: Спасибо, уважаемый Владимир Владимирович!

Сегодня Вы впервые вручали Государственную премию за выдающиеся заслуги в области правозащитной деятельности, и мы все очень рады тому, что этой высокой награды удостоилась член нашего Совета, наша любимая доктор Лиза. Мы рады за неё. И я надеюсь, что у Совета достаточно прекрасных кандидатов на то, чтобы эта премия вручалась и в будущие годы. Мы готовы быть поставщиком таких кандидатур.

Теперь позвольте сказать спасибо за оценку работы Совета. Совет действительно делал в этом году очень много, и недавний соцопрос, который проводился по нашей просьбе, показал, что Совет с 2014 года поднялся в общественном мнении как эффективный правозащитный институт с шестого места на второе и уступает первенство (правда, с большим отрывом) только Президенту Российской Федерации. У Вас, Владимир Владимирович, больше 50 процентов, у СПЧ – только 19. Но мы на втором месте. Это, мне кажется, очень правильно, президентский Совет должен быть рядом с Президентом.

В.Путин: Мои 50 процентов отчасти принадлежат вам. Так что спасибо большое.

М.Федотов: Спасибо.

И я Вам отвечу тем же, потому что наши 19 процентов – только благодаря Вашей поддержке. Без этого ничего бы не получилось. Узнаваемость Совета за это время выросла с 43 процентов до 63. Доверие выросло с 29 процентов до 49. А среди тех, кто хорошо знаком с работой Совета, доверие к Совету превышает 80 процентов. При этом каждый третий опрошенный считает, что рекомендации Совета реально учитываются при принятии государственных решений. Но, к сожалению, наша оценка далеко не столь оптимистична. За 4,5 года нашей совместной работы по нашей инициативе было дано больше 70 президентских поручений, однако реально исполнено чуть больше половины.

Учреждены госпремии в области правозащитной благотворительной деятельности, объявлены две достаточно широкие амнистии, принят закон об основах общественного контроля, создано общественное телевидение, утверждена Концепция государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий и в соответствии с Указом Президента в Москве сооружается мемориал памяти «Стена скорби». Я прошу, уважаемый Владимир Владимирович, в Вашем рабочем графике уже сейчас записать, зарезервировать 30 октября 2017 года. На этот день – это День памяти жертв политических репрессий – запланировано открытие этого скорбного монумента. И мы хотим, чтобы этот монумент ещё раз подчеркнул главную мысль, главный тезис Всеобщей декларации прав человека, очередной день рождения которой мы отметим послезавтра. Этот тезис звучит так: «Уважение прав человека – это главное лекарство против любых социальных потрясений и расколов в обществе».

Если бы все поручения, которые Вы давали по инициативе Совета, выполнялись столь же результативно, мы могли бы сказать, что у нас КПД выше, чем у паровоза. Но, увы, это не совсем так. Например, остались нереализованными наши предложения по наделению Совета статусом субъекта общественного контроля, какой имеют тысячи членов общественных наблюдательных комиссий, сотни общественных советов и общественных палат. В отсутствии такого статуса, который пригодился бы, уверен, и другим консультативным органам при Президенте, лишается всякого смысла наша функция по информированию главы государства о положении с правами человека в том или ином регионе. Вы об этом только что говорили, что Вы ждёте от наших поездок в регионы реальной информации о реальном положении с правами человека там. Но как мы можем Вам рассказать о том, что там реально происходит, если нас не пускают, если мы не можем прийти в колонию, в СИЗО, в социальные учреждения закрытого типа? Причём во многих случаях не пускают не по злой воле, а исключительно в силу отсутствия соответствующих правовых норм. Поэтому наша просьба: давайте создадим эти нормы, и Вы не только получите независимый источник объективной информации, но и укрепите взаимное доверие между гражданским обществом и государством.

Совет уже подготовил и направил в Думу поправки в Федеральный закон «Об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания». Их цель – обеспечить подлинно правозащитный характер общественного контроля в колониях и СИЗО, сделать его реальным, а не формальным. Но нельзя на этом останавливаться, нужны законы, пусть для начала региональные, об общественном контроле за соблюдением контроля прав человека в домах престарелых, психоневрологических интернатах, детских домах, школах и училищах закрытого типа для детей с девиантным поведением, в коррекционных учебных заведениях и так далее. Только всеобщий и повсеместный общественный контроль поможет нам победить коррупцию, казнокрадство, разгильдяйство, обеспечить реальное гражданское участие на любом уровне, в любой сфере. Соответствующие поправки в рамочный Закон «Об основах общественного контроля» мы уже подготовили.

Говоря о невыполненных президентских поручениях, нельзя обойти навязший на зубах вопрос о пресловутых иностранных агентах. Год назад Вы поручили его уточнить, убрав оттуда всякую правовую неопределённость, которая, как учит Конституционный Суд, прямой путь к произволу. Смело могу утверждать: Ваше поручение выполнено, но исключительно формально. Фактически проблемы только усугубились. Например, благотворительный фонд основателя «ВымпелКома» Дмитрия Борисовича Зимина «Династия». Он перевёл со своего счёта в кипрском офшоре деньги фонду «Либеральная миссия», основанному присутствующим здесь, сидящим рядом со мной Евгением Григорьевичем Ясиным. На эти деньги ясинский фонд собирался проводить научные семинары. Минюст счёл это политической деятельностью и включил оба фонда в реестр иностранных агентов. Узнав об этом, Евгений Григорьевич Ясин вернул деньги Дмитрию Борисовичу Зимину, и фонд «Либеральная миссия» был Минюстом из реестра исключён, а фонд «Династия» оставлен. Почему – никто не знает.

Более свежий пример. «Экологическая вахта по Северному Кавказу», глава которой входит в Совет по правам человека и при губернаторе Краснодарского края, и при главе Республики Адыгея. Недавно эту НКО тоже внесли в этот реестр. Почему? Я прочитал внимательно акт местного управления Минюста. Там написано, что глава организации участвовал в двух митингах. Что это были за митинги? Один митинг был посвящён вырубке деревьев вдоль улицы в городе Краснодаре. Митинг был санкционирован, согласован, в митинге участвовало 48 человек ровно, это написано в акте. Второй митинг касался огораживания берега озера в том же городе Краснодаре. Этот митинг собрал 47 человек. Вот вся политическая деятельность, которая есть налицо, никакой другой в акте нет.

Я вспоминаю Ваши слова о том, для чего нужен этот закон, – для того, чтобы оградить наши внутриполитические дела от вмешательства иностранных государств. Задача понятная, простая, ясная, законная, справедливая. Но при чём здесь митинг, законный, согласованный митинг против рубки деревьев на улице города Краснодара?

Подсчитано, что примерно треть всех включённых в реестр организаций – это экологические некоммерческие организации. Притом что охрана природы – это прямо написано в законе – не относится к политической деятельности. Но, тем не менее, причина очень простая – проще и дешевле включить экологическую НКО в реестр, чем решать поднятые ею природоохранные проблемы.

Поэтому, Владимир Владимирович, большая просьба поручить Сергею Борисовичу Иванову, Специальному представителю по природоохранной теме, по экологии и транспорту, чтобы он вместе с Минюстом почистил список этот от экологических организаций, которые туда попали просто по ошибке, по недосмотру, по лености ума. Это будет хорошим вкладом в Год экологии и в формирование практики государственно-общественного партнёрства. Потому что мы все говорим о государственно-частном партнёрстве – хорошее дело, но нужно ещё развивать и государственно-общественное партнёрство. Вот такое наше предложение.

Уважаемый Владимир Владимирович! В прошлом году на встрече с Вами мы поднимали вопрос о необходимости укрепить гарантии независимости адвокатов. Проект подготовлен, соответствующие поручения Вы дали, надеемся скоро увидеть его в Государственной Думе. Но хотелось бы, чтобы был сделан и другой шаг, не менее, а может быть, даже более важный, – укрепить независимость судей. Что я имею в виду?

Во-первых, выстроить суды общей юрисдикции по таким же судебным округам, как и арбитражные суды. Объединение высших судов создало для этого необходимые условия. Именно так было задумано отцами великой судебной реформы 1863 года, и наше предложение – подумать над таким вариантом.

В.Путин: Ещё раз сформулируйте, пожалуйста.

М.Федотов: Построить суды общей юрисдикции по таким же судебным округам, как и арбитражные суды, то есть оторвать их от регионального «телефонного права». С этой же целью мы предлагаем взять на федеральный бюджет обеспечение деятельности мировых судей, потому что сами мировые судьи получают зарплату из федерального бюджета, а все их сотрудники – из регионального. Помещение – региональное, обслуживание, охрана и так далее – всё на регионах, а следовательно, у региональных властей есть возможность опять-таки такого «телефонного права» в отношении мировых судей, а мировые судьи сейчас решают 70 процентов уголовных дел. Об этом шла речь вчера на Съезде судей.

В-третьих. Мы предлагаем законодательно закрепить право Председателя Верховного Суда и его заместителей по собственной инициативе открывать надзорное производство даже в отсутствии жалоб сторон и вне зависимости от процессуальных сроков.

В-четвёртых. Ускорить введение аудио- и видеопротоколирования судебных заседаний с прямой трансляцией в интернет наиболее общественно значимых процессов, естественно, тех, которые идут в режиме открытого заседания.

В-пятых. Ввести в КоАП норму об уголовном проступке. Сейчас такая норма появилась уже в УПК, а в КоАП её нет. Таким образом, эти два кодекса рассогласовались, а нам важно, чтобы процесс декриминализации преступлений небольшой тяжести шёл системно и не разрывалась стройность законодательства.

В-шестых. Мы предлагаем учредить институт независимого прокурора, назначаемого главой государства. Название весьма условное. Тамара Георгиевна Морщакова расскажет подробнее об этой нашей идее. Но такой институт просто необходим, чтобы положить конец тем делам, в которых корпоративная солидарность или бюрократическая сонливость мешают торжеству справедливости. Люди годами барахтаются в пустых отписках, не понимая, как можно не видеть очевидное. Для них справедливость важнее формальности, и кто-то должен, в конце концов, дёрнуть стоп-кран, чтобы эта чехарда несправедливости остановилась. Сегодня этого сделать некому.

В заключение хочу передать Вам, Владимир Владимирович, результаты нашей работы. Во-первых, это доклад об итогах работы мониторинговой группы по выборам. Вы в своём выступлении отметили работу нашей мониторинговой группы. Здесь подробный доклад со всеми приложениями. Ещё что в связи с этим докладом? В целом доклад получился весьма спокойным. Но вот что настораживает. Тот социологический опрос, о котором я говорил в самом начале, он показал, что 11 процентов респондентов указали на нарушение их права на честные и свободные выборы. 11 процентов. Этот ответ занял второе место, уступив только нарушению права на здоровую окружающую среду. А нарушение права на труд, которое всегда было у нас на первом месте в этих социологических опросах, отошло на третье место. Это заставляет задуматься.

И, наконец, о книгах. Во-первых, специально к сегодняшнему заседанию мы подготовили всего в двух экземплярах наш путевой журнал. Он рассказывает о том, что делал Совет начиная с 7 мая 2012 года. Это уже пятый выпуск. Здесь рассказано о нашей работе в регионах, о наших документах, о наших предложениях, рекомендациях, о неделях общественного контроля в регионах и так далее.

И, во-вторых, мы издали постатейный научно-практический комментарий к закону об основах общественного контроля. Мы надеемся на то, что он поможет всем субъектам общественного контроля чётко занять своё место в общем строю.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Если позволите, сразу буквально два комментария по поводу контрольной функции Совета. Ни один Совет при Президенте контрольной функции не имеет. Такова практика была изначально – все они при Президенте носят консультативный характер. Хотя я ничего против этого не имею. Напомню просто, что контрольные функции различных советов, а их много, естественно, они, как правило, эти советы, отраслевые. Можно обсудить, подумать. У меня лично никакой идиосинкразии не вызывает, если члены Совета будут что-то дополнительно контролировать, может быть, это будет даже лучше.

Теперь по поводу иностранных агентов, НКО, работающих в экологической сфере. Сергей Владиленович уже имеет такую просьбу и поручение с моей стороны в целом посмотреть на этот закон ещё раз. Давайте мы туда включим Сергея Борисовича, который занимается целенаправленно экологией.

По поводу судов. Интересные предложения. Это касается организации работы, связанной с федеральными округами. Обязательно подумаем. Больше того, мы уже думаем на эту тему. Так что это совпадает с тем, над чем мы сами сейчас работаем. Чтобы взять на федеральный бюджет мировых судей, – это, конечно, отдельная тема, связанная исключительно с бюджетным финансированием, с деньгами просто, вот и всё. Конечно, лучше, наверное, если они будут максимально независимые, но они же мировые, они же там, внизу должны работать. Вытаскивать их на федеральный уровень, мне кажется, это достаточно сложное дело и очень затратное. Но посмотреть нужно. Наверное, в целом, по большому счёту, это в плюс пойдёт. Но надо посчитать.

По поводу прав Председателя Верховного Суда по надзорному производству и так далее. С голоса сложно мне отреагировать. Надо подумать. Гласность – да, безусловно. Прямо сейчас могу сказать, что поддерживаю. Чем более гласной и прозрачной будет работа судов, тем больше доверия она будет порождать у граждан.

Что касается института независимого прокурора, я не очень понимаю, что это такое, как его вписать потом в общую правовую систему. Дополнительные гарантии справедливости судебного разбирательства и работы всей правоохранительной сферы, конечно, всегда нужны. Мне потоком идут всякие письма, я их направляю тут же Генеральному прокурору. Есть проблемы, как в любой государственной структуре, в самой Прокуратуре, есть, наверное, в судах проблемы, есть в следственных органах, есть в органах предварительного дознания. Но мы так можем тоже насоздавать в каждом сегменте какие-то дополнительные структуры. Может быть, это и неплохо, просто тоже, как в предыдущем случае, с голоса, мне как-то трудно понять. Давайте подумаем. То есть я не говорю «нет», но надо понять, что это такое.

М.Федотов: Владимир Владимирович, Тамара Георгиевна подробно об этом расскажет.

В.Путин: Тамара Георгиевна расскажет. Хорошо, спасибо большое. А сейчас Сергей Александрович Цыпленков.

С.Цыпленков: Спасибо большое.

Уважаемый Владимир Владимирович, уважаемые коллеги!

Как мы только что услышали, на первом месте, если я правильно понял, опрос показал, волнует граждан нашей страны нарушение их экологических прав. Мы в Совете чувствуем по количеству обращений, которые мы получаем, – это одна из причин, почему сегодня идёт доклад на эту тему, ну а вторая причина – 2017 год объявлен Годом экологии.

Проблем много. Формат краткого выступления не позволит пройтись даже коротко по всем проблемам. Часть из них мы также подготовили в письменном виде и будем Вам передавать, поэтому я пройдусь сейчас коротко только по некоторым из них.

Первое, на что я хотел обратить внимание, – это проблема отходов. Во многих регионах ситуация кризисная или предкризисная. И на недавнем заседании Совета по стратегическим инициативам, если я не ошибаюсь, Вы обозначали эту проблему как очень серьёзную.

Принят очень хороший закон, который пока ещё не вступил в силу, а переносится года на два. Почему – потому что регионы не подготовили территориальные схемы по обращению с отходами. Самое печальное, что даже те схемы, которые подготовлены, они не вполне следуют тому, что предлагается в законе, и не вполне следуют тому, о чём Вы говорили на этом самом Совете. Вы сказали, что нужно создать экономические стимулы для вовлечения отходов в производственный оборот, добиться того, чтобы перерабатывать отходы было выгоднее, чем сжигать, или закапывать, или где-то просто сваливать. Вот этой цепочки во многих терсхемах нет.

Реформа в мусорной отрасли в качестве первоочередной задачи ставит ещё к тому же и сокращение отходов. Вот если мы посмотрим мероприятия по Году экологии, мы мало что увидим: ни следования тому призыву, о котором Вы говорили, ни вот этого основного принципа реформы.

В связи с этим мы предлагаем следующее. Да, Год экологии всего год, за этот год сразу же всё не сделаешь, но есть несколько серьёзных шагов по этой очень сложной проблеме, связанной с отходами.

Первое – это подготовить (я хотел бы Вам одну фотографию передать) в рамках Года экологии законопроект, который позволит исключить производство одного очень серьёзного вида отходов – это одноразовые полиэтиленовые пакеты. Фотография, которую я Вам передал, она сделана в одной из областей Среднего Поволжья, неважно где, – вот такое мусорное поле можно встретить практически везде. Это те самые одноразовые пакеты, которые невозможно переработать, которые загрязняют всё, что можно, разлагаются сотнями лет. Во многих странах приняты меры по полному изъятию этих одноразовых пакетов. По мерам, как Вы как раз говорите, экономического стимулирования для того, чтобы они не использовались. Предложение – разработать в рамках Года экологии законопроект, который позволит этого добиться, а может быть, даже попробовать предложить Комиссии ЕАЭС разработать соответствующий технический регламент.

Следующее, что мы предлагаем: опять-таки в рамках Года экологии этот посыл дать всей стране и внедрить на территории Кремля, президентской Администрации раздельный сбор мусора. Я думаю, что это будет серьёзнейший психологический сигнал гражданам страны. Я думаю, что даже чиновники его услышат и почувствуют. На мой взгляд, действительно, это будет очень сильно и очень здорово.

Ну и предлагается также вспомнить некоторый опыт Советского Союза и подумать о введении залоговой стоимости на тару. Всё это позволит уменьшить тот самый объём мусора, которым мы потихонечку зарастаем. И если ничего не сделаем, то зарастём окончательно.

Следующая тема, которой хотел бы коснуться, – это законодательство по особо охраняемым природным территориям. Вы много делали и делаете в этом направлении. В 2014 году Вы издали поручение, которое должно было быть выполнено Правительством, по внесению поправок, исключающих изъятие земель заповедника. Так вот под этой эгидой, под это поручение готовились другие поправки, и, к сожалению, некоторые из них не прошли, и сейчас Минприроды готовит обоснование по изъятию территорий Кавказского заповедника, так называемый биосферный полигон, для строительства курортов. Уже на Кавказский заповедник начинают лезть. Причём в прошлом году, когда с Вами общался владелец одного из этих курортов, он утверждал, что в заповедник и Сочинский заказник они не полезут, но вот сейчас происходит ровно обратное.

Минприроды сейчас готовит ещё поправки, которые также будут разрешать изымать земли с особо охраняемых природных территорий. В связи с этим предлагается поручить Правительству обеспечить принятие федерального закона, предусматривающего полный запрет на изъятие земель заповедников, в том числе путём выделения биосферных полигонов и всего чего другого они могут придумать, за исключением участков, расположенных у границ населённых пунктов, а также там, где это нужно для нужд обороны. И исчерпывающий список, чтобы не было спекуляций позже на этом направлении.

Возвращусь к тому, о чём сказал Михаил Александрович, по поводу обращений граждан по поводу того, что этот вопрос на одном из первых мест. Я думаю, понятно почему: свалки незаконные, о чём я уже говорил, и следующая тема – это соблюдение экологических прав при реализации градостроительной политики. В марте в рамках спецзаседания Совета мы рассмотрели этот вопрос. Огромное количество проблем, практически все крупные города. Времени перечислить всё у меня здесь не будет. Вот несколько пунктов, что происходит.

Нецелевое использование природных озеленённых территорий, уменьшение площадей, масштабная вырубка, игнорирование требований земельного законодательства. На кадастр парки не поставлены. Нет на кадастре – можно всё что угодно с ними делать. Нет какого-либо общения в большинстве городов с населением. Протест выплёскивается на улицы, дальше начинается прессование.

Конкретные предложения подготовлены в письменном виде. Я хотел бы обратить внимание буквально на два случая. Объясню почему. Это парк «Кусково», потому что, может быть, уже приступят к вырубке завтра-послезавтра. И это связано с тем, что уникальная и ординарная ситуация. Уникальная, потому что парк «Кусково» защищён охранными статусами: объект культурного наследия федерального значения, усадьба XVIII века, если я не ошибаюсь, памятник садово-паркового искусства регионального значения и так далее и тому подобное. Никакой охранный статус не защитил, и в этом ординарность ситуации. Согласно генплану дорога должна проходить в другом месте, она будет проходить по парку «Кусково». Летом приступили к вырубке, и Совет вмешался, получив обращение, 140 тысяч человек подписали. Михаил Александрович выезжал туда вместе с членами Комиссии по экологическим правам. Этот пример показывает, как не строительные проекты приводят в соответствие с законом, а как нормативно-правовые акты подгоняются под всевозможные эти проекты.

Второе, на что просил бы обратить внимание, это то, что происходит с территорией Новой Москвы. Планы по застройке лесов, которые вошли в Новую Москву, левобережье Москвы-реки, очень-очень серьёзные, и это будут очередные протесты, это будет уничтожение экологического каркаса.

Наверное, поскольку постольку время моё совсем подходит к концу, я хотел бы обозначить всего ещё один момент. В Госдуме произошла экологическая революция в этом году: создан Комитет по экологии, не комитет по природным ресурсам, экологии или там сельскому хозяйству и экологии, а Комитет по экологии. В Правительстве у нас до сих пор есть Минприроды – Министерство природных ресурсов и экологии. Конфликт. Предложение – собрать все экологические надзорные органы в одной структуре, подчинённой либо Президенту, либо Премьеру, и экономия, соответственно, есть, и нет того самого внутреннего конфликта.

Много вопросов. Всё невозможно поднять. Поэтому предложение ещё одно. В Год экологии провести с Вашим участием специальное заседание Совета, посвящённое экологическим вопросам. Мы со своей стороны готовы будем подготовить доклад по основным экологическим проблемам с вовлечением всех экспертов общественных экологических организаций и пригласить к участию в этом заседании Совета этих экспертов.

Спасибо большое. И некоторые материалы, подготовленные в письменном виде.

В.Путин: Спасибо.

Вы знаете, так содержательно, всего много, на всё не смогу отреагировать, тем не менее некоторые вещи очень, мне кажется, важные. Хочется сказать два слова.

Во-первых, по объединению контрольной функции в каком-то одном органе. Сложно. Хотя вроде бы как, на первый взгляд, целесообразно, но сложно. Я у Сергея Владиленовича спросил, он хоть сейчас и занимается внутренней политикой, но много лет отработал, вы знаете, в Росатоме, и создавал, практически создал эту корпорацию. Я говорю: «Можно куда-нибудь перетащить надзор в области ядерной деятельности?» Он говорит: «Нет, исключено, только Ростехнадзор». Это настолько специфическая сфера деятельности и настолько тонкая, настолько важная, что перетаскивать просто опасно. Это первое.

Второе – это не будет соответствовать нашим международным обязательствам. Есть вещи, которые так просто, к сожалению, не решить.

Эта картинка, конечно, мне тоже очень не нравится, как и Вам, где валяются пластиковые пакеты. Можно ли запретить производство пластиковых пакетов, я даже сомневаюсь.

Реплика: (Без микрофона.)

В.Путин: Разовые, может быть. Но это имеет экономические последствия. Вот это имеет экологические последствия, когда всё это так валяется, не утилизируется, а запрет производства будет иметь социально-экономические последствия. Там люди есть, которые работают, производства целые развёрнуты, деньги туда вложены. Всё это, безусловно, нужно делать. Просто нужна программа этих действий.

Ряд предложений, которые прозвучали, безусловно, должны быть взяты в работу и реализованы.

По поводу парка «Кусково», что там вырубают, я вообще первый раз слышу. Зачем вырубать парк «Кусково», я понятия не имею. Михаил Александрович просил переговорить с мэром Москвы. Обязательно переговорю. Не знаю, какие там соображения, что там рубить, зачем. Там вроде дорогу строить собираются?

С.Цыпленков: Дорога, по генплану, должна была проходить в другом месте.

В.Путин: Да.

Теперь по поводу заповедников. Конечно, я сам очень бережно стараюсь к этому относиться и всех своих коллег на это настраиваю. Вы упомянули конкретный пример, связанный с расширением зон отдыха в районе Красной Поляны. Я так понимаю, об этом идёт речь, да? Вы понимаете, там мы к Олимпиаде выстроили такую уникальную абсолютно инфраструктуру, – кто был, тот знает, – она реально уникальна даже по мировым меркам, и люди туда едут с удовольствием. В прошлом году там было в новогодние праздники почти 450 тысяч человек! И эта инфраструктура со всем справляется, потому что там у нас и скоростные поезда наверх ходят, и это позволяет жить в нижнем кластере и ездить наверх, и две шоссейные дороги автомобильные, параллельные друг другу, там по несколько полос на каждой. И вообще там просто хорошо сделано, люди туда едут с удовольствием.

Судя по прогнозам, в этом году в новогодний сезон там будет более полумиллиона человек. И дело не в тех представителях бизнес-структур, которые просто хотят там на этом заработать, а дело в том, что нужно создавать условия для того, чтобы люди могли отдохнуть у нас, в собственной стране. Хотя я понимаю Вашу озабоченность, связанную с нарушением экологического состояния.

Я сейчас не говорю о каких-то решениях, надо, мне кажется, внимательно посмотреть. Вот Вы сказали, запретить всё, кроме изъятия в интересах обороны. Ну, сделают подрядчиком Минобороны, и всё, и проблема будет решена. Нам с вами это нужно? Нет. Лучше по-честному, объективно смотреть на проблему, а она, в общем-то, есть, её надо бы решить.

Может быть, посмотреть с участием экологических организаций, что реально предлагается. Не просто взять, изъять и потом настроить там бог знает чего, а что реально предлагается. Что-то минимизировать, свести до минимума под чётким экологическим, в том числе общественным, контролем. А если что-то изымается, рядом что-то добавить, включить в эту заповедную зону. Давайте вместе просто посмотрим. Дело не в бизнесе совершенно. Дело в интересах сотен тысяч людей, миллионов, можно сказать, которые хотят пользоваться всеми этими благами цивилизации, которые выстроены.

Там чего не хватает? Не хватает просто трасс, вот о чём идёт речь. Может быть, дать разрешение на какие-то трассы и не строить там уже никаких отелей, гостиниц, ресторанов. И так всего достаточно. Но, тем не менее, что-то прирезать в заповедник. Давайте внимательно вместе посмотрим, хорошо? А по другим вопросам тоже поработаем совместно. Спасибо.

Бобров Евгений Александрович, пожалуйста.

Е.Бобров: Владимир Владимирович, у меня два доклада. Я тезисно, покороче постараюсь и сразу передаю.

Первое предложение по гуманизации миграционной политики в отношении соотечественников. Мы много совещаний, заседаний проводили и считаем, что необходимо в этой сфере провести прежде всего три системообразующих преобразования.

Первое – это предоставить длительное время находящимся в России соотечественникам, провести в отношении них миграционную амнистию, предоставить им в упрощённом порядке вид на жительство, поскольку они в силу несовершенства законодательства, ошибок своих, миграционных служб и других оснований, связанных в том числе с реформированием миграционной службы, вовремя не смогли обратиться за своей легализацией и находятся в тени, необходимо их легализовать. Тех, которые совершили какие-то административные правонарушения, можно легализовывать с уплатой штрафа, а остальных – бесплатно. И продлить ещё на три года срок действия главы 8.1 закона о гражданстве, которая посвящена урегулированию правового статуса людей, которым российские паспорта были выданы ошибочно. По данным Управления по вопросам миграции, таких остаётся порядка пяти тысяч человек. Вчера законопроект рассматривался в Госдуме, но был отложен из‑за позиции Управления по защите конституционных прав граждан. Они считают, что поскольку МВД вместе с нами разрабатывает системообразующие предложения по всем категориям граждан, то не надо заниматься конкретно этой поправкой. Владимир Владимирович, мы считаем, что некорректно увязывать завершение решения проблем вот этой категории граждан с системной работой по всем остальным, и предлагаем всё-таки её продлить на три года.

В части упрощения приобретения гражданства необходимо отменить для соотечественников институт разрешения на временное проживание, с тем чтобы они могли подавать на гражданство, уже имея миграционный учёт. Это лишняя ступенька на пути к гражданству.

Следующее. Упростить процедуру приобретения гражданства для носителей русского языка. Во исполнение Вашего поручения Госдума разработала порядок предоставления этим людям гражданства существенно более сложный, чем всем остальным категориям, где гражданство предоставляется в упрощённом порядке. В частности, им необходимо не просто отказаться от гражданства, а представить решение иностранного государства о прекращении этого гражданства. В результате из наиболее близких нам жителей Украины, тысячи которых могли бы приобрести российское гражданство, его получили только 24 человека за два года. Поэтому мы просим заменить для носителей русского языка условия о прекращении гражданства на заявление об отказе от гражданства с отметкой почты или посольства о принятии.

Следующее. Упростить процедуру приобретения гражданства участниками госпрограммы переселения соотечественников. Сейчас к ним предъявляются абсурдные и невыполнимые требования иметь в России регистрацию по месту жительства, поэтому подавляющее большинство тех, кто не имеет родственников, либо покупают поддельные документы, либо идут в «резиновые» квартиры. Вместо этого необходимо заменить регистрацию по месту жительства на элементарный миграционный учёт.

Следующее. По выпускникам высших и средних специальных учебных заведений, которые заканчивают их в России. С 2011 года существует норма о том, что для того, чтобы они приобрели гражданство, они должны здесь прожить после окончания вуза ещё три года. Владимир Владимирович, мы, учитывая демографическую и экономическую ситуацию, предлагаем предоставить им возможность приобрести российское гражданство, обучаясь уже на последнем курсе университета. Они уже достаточно времени прожили в России, для того чтобы адаптироваться.

Следующее. Упростить основания приобретения гражданства для проживающих в России соотечественников, в частности, тем, кто уже имеет разрешение на временное проживание и вид на жительство, дать возможность подавать на гражданство без срока проживания с этим видом на жительство, без наличия законного источника средств к существованию и без знания русского языка, поскольку они здесь длительное время находятся, надо их ввести в правовое поле.

Следующее. Исполнить требования закона по признанию наличия российского гражданства у людей, которые имели его по ранее возникшим основаниям, а сейчас имеют другие паспорта. В случае сомнения в наличии гражданства, если эти люди не отказывались от российского гражданства, а по Конституции оно прекращается только путём отказа, то они его сохраняют, и здесь необходимо внести изменения всего-навсего в подзаконный акт, поскольку по действующему закону они являются гражданами России.

По защите права на российское гражданство проживающих в Туркменистане граждан России, имеющих двойное гражданство Туркменистана и России. Вопреки Вашей прошлогодней договорённости с Президентом Туркменистана Бердымухамедовым, всё равно продолжаются нарушения прав россиян. Им не выдаются загранпаспорта нового образца, если они не отказываются от российского гражданства. В этой части мы просим Вашего содействия, с тем чтобы не допускать отказа от российского гражданства, а выдавались загранпаспорта также без проблем.

В части гуманизации основания выдворения из России и запрета на въезд. Мы считаем, целесообразно законодательно закрепить, что административное выдворение иностранцев и лиц без гражданства является наиболее жёсткой мерой административного принуждения и применяется только в отношении лиц, грубо либо неоднократно нарушивших закон. Если не грубо либо единственно, то недопустимо выдворение таких лиц. По части запрета на въезд необходимо пересмотреть эти списки, и те люди, которым въезд был запрещён, но они не совершили значительных административных правонарушений, например, влекущих административный арест, имеют в России проживающих здесь супругов – граждан России либо детей, им также снять этот запрет автоматически. Эти люди нужны нам для экономического развития.

Уважаемый Владимир Владимирович!

Каждая такая поправка легализует определённую часть людей, необходимых для социально-экономического развития. Все они концептуально поддержаны Главным управлением по вопросам миграции и Генпрокуратурой. И если мы сделаем это, то тогда повысим авторитет страны, собирающей свой народ.

И второй доклад, Владимир Владимирович, о защите права населения на осуществление местного самоуправления на примере Московской области. Сейчас в Московской области, как и в других субъектах, проводится административная реформа, связанная с преобразованием районов в городские округа. В Московской области она почему-то очень быстро проводится – в поселковые советы депутатов спускается указание, чтобы провести внеочередные советы, поддержать решение, после коммуникаций с подведомственными муниципальными службами депутатами и предпринимателями такие решения принимаются, а здесь необходима системная работа. У нас Конституция гарантирует местное самоуправление на двух уровнях: на поселенческом и на районном. Причём населению гарантируется самостоятельное участие в местном самоуправлении, самостоятельное определение структуры органов власти и их выборность. В данном случае ликвидируются все поселения, которые находятся на территории округа, ликвидируются советы депутатов и местные администрации, которые выбираются населением и ему подотчётны, и всё это заменяется на назначаемого районом, будущим городским округом, начальника территориального управления, который населению неподотчётен и, наверное, будет работать в интересах лица, которое его назначает. Поэтому здесь получается, что непонятно, каким образом население будет решать вопросы местного значения, когда оно могло бы делать это, участвуя в представительных органах власти.

Но и здесь те неточности, которые существуют, решаются как-то келейно. Вот, например, в Наро-Фоминском районе есть город Верея, которому в этом году исполняется 645 лет. После вхождения его в городской округ Наро-Фоминск его история прекращается, хотя он находится больше чем в 40 километрах от Наро-Фоминска.

Вызывает вопрос и проведение самих публичных слушаний. Вот, например, вчера в Томилино они проводились – опять кинологи, собаки, люди вышли, потом зашли, там уже сидят работники детских садов, потом опять вышли. Непонятно, зачем это всё проводится. Здесь у меня более детально расписано. То есть тут системная работа ещё требуется.

Здесь, уважаемый Владимир Владимирович, учитывая, что три законопроекта уже вносились в Госдуму – в 2008‑м, 2015‑м и 2016 годах, об отмене фактически двухуровневой системы местного самоуправления, они получили резко отрицательную позицию Государственно-правового управления Президента, Правительства и Государственной Думы. Мы предлагаем поручить Правительству, Государственной Думе совместно с Генпрокуратурой проанализировать реформы, которые проводятся в Московской области и в других регионах, в части соответствия законодательству, обеспечения прав граждан, и, подключив специалистов из научной общественности, выработать оптимальные формы реорганизации местного самоуправления, с тем чтобы мы не усиливали протестную активность и права населения на местное самоуправление были наиболее сильно обеспечены.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

По последнему Вашему сюжету, конечно, нужно поработать, а что касается собирания своего собственного народа, я полностью вообще на Вашей стороне. Здесь важны, конечно, детали, связанные с социальными последствиями того, что и Вы, и я хотел бы сделать, но понятно, о чём идёт речь, речь идёт о постановках на различные учёты, на получение пособий, на медицинское и прочее обслуживание и так далее, и так далее. Просто про эти вещи забывать не нужно, потому что это нагрузка будет на соответствующие муниципалитеты, на социальные учреждения. Тем не менее, несмотря на все эти проблемные вопросы, всё равно нужно двигаться в основном по тому, что Вы предлагаете, по этому пути идти. Сергей Владиленович займётся, вместе с вами обязательно поработает над этими вопросами.

Пожалуйста, Яна Валерьевна Лантратова.

Я.Лантратова: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я являюсь ответственным секретарём Совета и работаю в Совете от Всероссийской общественной организации «Союз добровольцев России», которая представлена в 77 регионах нашей страны.

Выполняя Ваше поручение об организации недель общественного контроля в субъектах Российской Федерации, мы выявили комплексные проблемы в сфере защиты прав детей и подростков, которые требуют серьёзного государственного межведомственного вмешательства. Так, по материалам, которые собрали активисты Союза добровольцев России и передали в наш Совет, мы узнали о страшных фактах жестокости и издевательства по отношению к детям в детском доме «Апельсин» Забайкальского края. Так, маленький мальчик, который хотел кушать, украл банан, его в качестве наказания преподаватель посадила в железную клетку, потом ребёнка посадила в мешок и вынесла на ночь в лес. Ребёнка вернули в интернат, мальчишку переодели в женскую одежду и избивали всем интернатом. А после другим детям в качестве наказания обжигали руки железными утюжками, наливали горячий суп в руки друг друга и заставляли есть. И другие ужасы жестокого и бесчеловечного отношения к детям.

Я немедленно вылетела в регион, собрала необходимые доказательства, и по поручению Михаила Александровича мы на базе нашего Совета собрали представителей правоохранительных органов, министерств и ведомств. И здесь большое спасибо Следственному комитету за незамедлительную реакцию на происходящее. Комиссия вылетела в Забайкальский край. Мы добились возбуждения 20 уголовных дел, 9 процессуальных проверок и решили в дальнейшем проехать в другие социальные учреждения Забайкальского края. И рядом нашли дом престарелых, где нарушались права пожилых людей. И рядом, Владимир Владимирович, нашли лицей, где пять детей совершили самоубийство чуть больше чем за полгода, и об этом практически никому не было известно.

После Забайкальского края мы выехали в другие регионы. В одном мы нашли данные об истязании 16 воспитанников. И на сегодняшний день за время нашей работы мы добились возбуждения уголовных дел в отношении насилия над детьми в 14 регионах России.

Но, объезжая учреждения, мы вскрыли ещё одну уникальную тему, которая требует немедленного решения, – это криминальная субкультура АУЕ – «арестанско-уркаганское единство» или «арестанский уклад един». Что это такое? Это в тюрьме сидит человек, и у него есть свои «смотрящие» на воле, и они связываются в том числе с детьми и подростками в социальных учреждениях и устанавливают свои порядки: и детей, и подростков заставляют сдавать на так называемый общак для зоны, а если ребёнок не может сдать деньги или не может украсть и совершить какое-то преступление, он переходит в разряд «опущенных»: у него отдельная парта, отдельная посуда, над ним можно издеваться и его можно насиловать.

И страшно то, что мы видим некую тенденцию: ребёнок совершает преступления и правонарушения, после этого он попадает в детскую колонию или спецшколу, где он заражается вот этой криминальной субкультурой. После этого, отбывая свой срок, он возвращается обратно, например, в детский дом-интернат, становится там «смотрящим» и насаждает эту криминальную субкультуру среди всех остальных детей. А по новому закону об образовании дети из детских домов и интернатов ходят вместе с обычными детьми в обычные школы. И мы видим, как эта криминальная субкультура, или другими словами её можно назвать молодёжная политика криминального мира, попадает в обычные школы.

И знаете, Владимир Владимирович, что самое страшное: в последнее время ко мне стало приходить большое количество родителей, которые приносят свои обращения о том, что их дети из благополучных семей выходят утром в школу и попадают на специальные явочные квартиры, где уже находятся алкоголь и наркотики, и они обязаны вписаться, называется «вписки», в эту криминальную субкультуру, чтобы не стать «опущенными» и оплатить алкоголь и наркотики собственным телом. Я хочу здесь отметить, что это дети 11, 12, 13, 14 лет. Это очень страшно.

И тогда мы решили проанализировать сеть Интернет и посмотреть, как распространяется эта криминальная субкультура в сети Интернет. И что мы увидели? Огромное количество групп, где есть данные по квартирам, но самое страшное – большое число групп с лозунгами «Смерть – легавым, жизнь – ворам», с количеством подписчиков от 85 тысяч до 800 тысяч человек. Это дети и подростки. И самое главное, что мы заметили, делая аналитику, – это очень качественные видеоматериалы, это записанные саундтреки, это записанные песни и сувенирная продукция, которая производится в этих группах, что даёт нам понимание, что за этим стоят очень большие деньги и заинтересованные люди.

И, конечно, мы собрали большое число криминологов, экспертов, специалистов в разной сфере, стали изучать проблему и увидели серьёзные проблемы и в самих спецшколах. Во-первых, не все педагоги знают, как работать с этой категорией детей, и это действительно очень опасно. Второе, в спецшколе – вот мы порой приезжаем туда и видим, что находится там ребёнок, который украл колбасу и попал в эту спецшколу, а рядом с ним находится другой подросток, который уже не первый, не второй раз совершил преступление, он находится рядом с ним. И понятно, кто из них будет «смотрящий», а кто «опущенный».

И третье, самое главное. Если и педагоги хорошие, и методика есть, то, когда срок заканчивается, ребёнок снова возвращается в ту среду. А у нас в России нет программы постинтернатного сопровождения. И, к сожалению, в той среде его ждут именно эти самые субкультуры, которые растят, которые понимают и которые дают возможность реализовать себя. И самое страшное, что дети в этих колониях и спецшколах очень хорошо физически подготовлены. У них есть определённое мировоззрение, они легко приспосабливаются ко всему. Самое страшное, Владимир Владимирович, что, когда они выйдут из этих спецшкол, их будет целая армия.

Мы считаем, что это проблема национальной безопасности. Здесь большая благодарность и Следственному комитету, и ФСИН, и Министерству образования, и Министерству труда, они идут нам навстречу. Но, безусловно, эту проблему нужно решать комплексно, во взаимодействии. И результаты есть. Уже добились возбуждения 14 уголовных дел по всей России. Но, во-первых, у Совета нет полномочий по общественному контролю. И здесь мы сталкиваемся с тем, что на официальных проверках дети никогда не расскажут, что творится в учреждениях, потому что дяди и тёти из комиссии уедут, а им потом жить в учреждении. Рассказывают они только тем, кто систематически с ними работает «на земле», – добровольцам, волонтёрам. Но после того, как мы перестаём просто приносить гуманитарную помощь и заниматься, а находим факты нарушения прав, нас всех перестают пускать в социальные учреждения, – и меня, и всю мою команду добровольцев и волонтёров.

И второе. Мы понимаем, что проблему нужно решать во взаимодействии со всеми компетентными силовыми структурами, чтобы в чётком алгоритме разработать и концепцию, и программу постинтернатного сопровождения, и комплекс мероприятий, который мы, конечно, реализуем. Поэтому хотели попросить Вас, если Вы одобрите, конечно, – здесь очень важно Ваше поручение о создании межведомственной рабочей группы, которая вместе с представителями всех правоохранительных органов и правозащитниками более плотно изучит эту проблему, разработает комплекс мероприятий, и мы, конечно, вместе с ними их реализуем. И, конечно, мы готовы этим заняться, если Вы дадите поручение, потому что детей нужно защищать, потому что, к сожалению, криминальная среда забирает самых лучших и самых талантливых из них.

Спасибо.

В.Путин: Даже ничего не буду комментировать. Давайте ваши предложения, программу. Проработаем и обязательно будем и помогать вам, и вместе с вами работать. Спасибо большое.

Тамара Георгиевна, по прокурорской структуре.

Т.Морщакова: Немножко неожиданно, по-моему, до меня ещё кто-то должен был выступить. Спасибо большое.

Я очень благодарна Михаилу Александровичу за то, что он презентовал определённым образом эту неожиданную, я бы сказала, и удивительную, может быть, для всех идею, но о чём идёт речь? Речь идёт о деятельности правоохранительной системы, особенно в той части, в которой она действует в уголовном судопроизводстве, на досудебных стадиях процесса, где, по сути, только она сама, эта правоохранительная система, и создаёт, и транслирует, и анализирует информацию о своей деятельности. Михаил Александрович совершенно справедливо сказал, что такое название, которое он повторил, лишь как условное обозначение проблемы, «независимый прокурор», это не прокурор в подлинном смысле этого слова, и независимости у него такой нет, как у прокуратуры, допустим, или у других правоохранительных органов, когда они осуществляют государственное обвинение, подготовку государственного обвинения и его доказывание на досудебных стадиях процесса.

Речь идёт об институте, который должен служить объективной проверке информации о деятельности этой системы применительно к отдельным случаям, вызывающим сомнение у власти, у институтов общественных и, если хотите, у главы государства. У главы государства есть конституционное полномочие, и именно на этом строится предложение, которое включает задачу обеспечения согласованного функционирования органов государственной власти и использования согласительной процедуры для разрешения разногласий и принятия решений разными госструктурами, когда требуется какое-то консолидированное решение. При этом, конечно, предполагается для принятия таких действий главой государства необходимость объективного анализа конкретных и сомнительных ситуаций – именно конкретных ситуаций. Безусловно, никто не стал бы предлагать какие-то контрольные, не вписывающиеся в конституционные формы взаимодействия властей механизмы. Этого никто не может, понятно, планировать. Но в основе такой деятельности Президента по разрешению возникающих разногласий между государственными структурами, иногда даже по вопросам, которые ставятся как спорные или требующие внимания обществом, общественными структурами, нужен источник, который давал бы объективные данные, анализ и предлагал бы решения, в том числе для главы государства, потому что пока вся информация о деятельности правоохранительной системы создаётся ею, транслируется ею и анализируется ею самой.

Между тем действительно есть социальная потребность иной объективной оценки этой деятельности, потому что многие случаи обращений граждан в правоохранительную систему ничем не заканчиваются в течение многих лет. И один из таких случаев, допустим, на контроле у Совета по правам человека уже седьмой год, ничем не кончается, и каждый раз на очевидные факты официальные правоохранительные органы отвечают, что всё это уж было проверено.

На самом деле речь идёт об институтах, которые известны в других правовых системах, они часто называются независимыми комиссиями, специальными, условно говоря, прокурорами или специальными уполномоченными, и эта фигура, наверное, более всего соответствовала бы уже нашей складывающейся ныне традиции, поскольку нам известны большие потенциальные возможности институтов уполномоченных по правам человека, институтов уполномоченных при Президенте России по правам предпринимателей, по правам детей. И этот опыт даёт основания думать, что поручение Президента такому специальному, если бы такая фигура была учреждена по закону, уполномоченному для того, чтобы он разобрался с конкретной конфликтной ситуацией или с ситуацией, связанной с серьёзными нарушениями при установлении определённых фактов, являющихся основанием для применения закона и при применении закона, – это могло бы быть перспективным.

Речь не идёт о том – это исключает, в частности, например, закон о прокуратуре, – чтобы вне системы прокуратуры создавать какие-то с аналогичными функциями органы. На самом деле фигура такого уполномоченного могла бы решать только одну задачу – задачу независимой профессиональной оценки таких именно ситуаций, вызывающих сомнения и с точки зрения деятельности правоохранительной системы, и с точки зрения общества, общественных организаций, которые могут ставить вопрос перед различными государственными органами об устранении и выявлении важных общественных проблем.

Хотелось бы только вот на что обратить внимание. Совет по правам человека, конечно, может собственными силами разрабатывать такого рода предложения, концепции и проект. Но в действительности это было бы неэффективным, малоэффективным, потому что решение таких вопросов возможно, безусловно, даже на уровне обсуждения документов, которые должны быть в связи с этим подготовлены, только по поручению главы государства, и в развитие его функций обеспечивать согласованное взаимодействие органов государственной власти, государственных структур. Сфера правоохраны здесь является очень чувствительной. И множество жалоб граждан в этой сфере не находит своего разрешения внутри правоохранительной системы. Хотелось бы именно поэтому просить о таком поручении со стороны Президента работать над этой идеей, хотя я, конечно, понимаю, что в условиях, когда есть масса конкретных других проблем в сфере правоохранительной и судебной деятельности, идея кажется далёкой и утопичной, но она показала себя как практически значимая на примере, я уже сказала, многих стран.

Есть такой реальный опыт, который уже изучен, и в Австралии, и в Италии, и в Канаде, и в других государствах. И он даёт результаты, особенно когда заслуживают внимания процессы, происходящие в вертикально организованных закрытых системах, где нет места общественному контролю. Работа таких конкретных, назначаемых для отдельных случаев, дел и ситуаций Президентом независимых уполномоченных могла бы сделать более обоснованной и вызывающей большее доверие общества деятельность всех государственных структур.

На этом я бы почти остановилась. Подчеркну только один момент, который выходит уже за пределы этой темы. Правоохранительная система всё время ставит перед государством, перед обществом определённые новые проблемы. Всё время существуют вызовы, на которые нужно отвечать и на которые одна только правоохранительная система сама по себе ответить не может, потому что часто, к сожалению, действует исходя из ложно понятых ведомственных интересов. И причин для этого очень много.

Такой механизм, о котором я говорю, помог бы с этим бороться. Но нужны, конечно, и другие меры, которые редко пока удаются с положительным результатом и о которых говорил Михаил Александрович, в области решения разных правовых проблем. Существует проблема: при 70 процентах дел – и это уже чисто процессуальная проблема и судебная проблема, – при 70 процентах уголовных дел, рассматриваемых в упрощённых процедурах, когда обвиняемый согласился с обвинением и когда просит вынести ему приговор без судебного разбирательства… Такая система может решать социальную задачу экономии усилий в сфере правоохранительной деятельности, может решать даже задачу быстрого получения наказания человеком, который не будет долгие годы связан с неразумными сроками деятельности правоохранительной системы и судов, но она никак не решает защиты других, допустим, обвиняемых по таким же делам, в отношении которых приговор, ранее полученный этим признавшим обвинение лицом, по сути, является основным доказательством. И это требует внесения уже конкретных норм, в том числе в процессуальное законодательство, потому что здесь даже разъяснений высшего судебного органа со стороны бывает недостаточно.

И многие другие законодательные предложения, которые должны обеспечить на самом деле ту задачу, которая в 12‑м году была поставлена в президентской программе, – разорвать обвинительную связку между следствием и судом, – тоже требуют такого решения. Я надеюсь, что мои коллеги будут ещё говорить об этом.

Спасибо.

Я хотела бы передать Вам, я подготовила очень короткий документ на тему именно возможности независимого анализа, без принятия каких-либо правовых мер и решений, со стороны лица, которое могло бы реализовывать вот эту фигуру уполномоченного главы государства по рассмотрению ad hoc, по конкретным случаям и делам спорных конфликтных, опасных, вызывающих сомнение проблем.

Спасибо.

И я бы очень хотела, чтобы по этому поводу Совет получил такое поручение от Вас, господин Президент.

В.Путин: Спасибо большое.

Действительно, проблем в этой сфере очень много, много и ошибок – и следственных, и судебных. Ну это естественно, жизнь есть жизнь. К сожалению, мы знаем и о случаях произвола. Поэтому в том, что Вы говорите, безусловно, есть абсолютно точно рациональное зерно. У нас есть тем не менее, Вы сами упомянули, Уполномоченный по правам человека, по правам предпринимателей. Здесь нужно просто продумать компетенцию. Вот то, о чём Вы говорите, должно отличаться от всех других структур подобного рода компетенцией особой. Вот об этом нужно просто подумать.

Спасибо большое.

Людмила Михайловна Алексеева хотела выступить. Пожалуйста.

Л.Алексеева: Уважаемый господин Президент!

Прошу Вас обратить внимание на очень волнующую меня и моих коллег ситуацию с общественными комиссиями, наблюдающими за местами заключения. Эти ОНК появились у нас в 2008 году по закону, принятому благодаря Вам, господин Президент. Законопроект по контролю о заключении с участием правозащитных организаций, законопроект, возник за десять лет до его принятия в качестве закона. Руководители пенитенциарной системы пришли в ужас, они говорили: «Что такое общественная организация? Соберутся несколько «братков», зарегистрируются как правозащитники, и мы должны пустить их к заключённым?» В законопроект включили условие: рекомендовать в члены ОНК имеют право только те правозащитные организации, которые зарегистрированы и работают как таковые не менее пяти лет. Это положение сохранилось и в законе об ОНК. Закон поручил утверждение членов ОНК Общественной палате.

Руководитель Совета Общественной палаты господин Бречалов и руководитель комиссии Общественной палаты по ОНК господин Цветков сделали процедуру утверждения членов ОНК полностью закрытой, нарушив тем самым и закон об ОНК, и регламент Общественной палаты и её Совета. Я считаю, это демонстративное пренебрежение законом.

В результате за бортом остались правозащитники, рекомендованные в соответствии с законом правозащитными организациями. Я имею в виду Анну Каретникову, которую рекомендовал российский «Мемориал», Любовь Волкову, которую рекомендовал фонд «Социальное партнёрство». Я могу продолжать этот список не только по Москве, но и по Мордовии, по Ростовской, Челябинской и другим областям. Все эти люди, которые перестали быть членами ОНК, проявили себя как активные и законопослушные члены этих наблюдательных комиссий, но их без всяких объяснений отвергли. Зато членом московской ОНК стал Дмитрий Комнов, бывший начальник Бутырки. Разве это не демонстративное нарушение закона об ОНК?

Господин Президент, нынешняя Общественная палата не правозащитная организация, и по идее она не должна быть такой. Почему она утверждает членов ОНК для их правозащитной работы? Было бы логично, если бы этим утверждением занимался Уполномоченный по правам человека, но для этого нужно вносить поправки в закон.

При самых благоприятных обстоятельствах это займёт много времени, поэтому я прошу Вас, Владимир Владимирович, дать указание господину Бречалову встретиться по этому поводу с Сергеем Владиленовичем Кириенко, Татьяной Николаевной Москальковой и Михаилом Александровичем Федотовым для совместного решения, как выправить вопрос ОНК, уже возникший. Очень прошу Вас, Владимир Владимирович, поспособствовать решению этой очень болезненной для нас проблемы.

И последнее – тоже об ОНК, но уже не об Общественной палате, а о «Гражданском достоинстве». Это организация, которой поручено распределение Ваших, президентских, грантов общественным, в том числе правозащитным, организациям. В 13‑м году доля от общей суммы денежных средств, которые получило на это «Гражданское достоинство», на поддержку ОНК было выделено 11,4 процента, в 14‑м году – 6,9 процента, в 15‑м – 7,4, а в нынешнем, 16‑м году – 2 процента. При этом более 100 миллионов рублей остались в «Гражданском достоинстве» нераспределёнными. Дело не в том, что денег не хватило. И «Гражданское достоинство» в 16‑м году действовало с грантами так же закрыто, непрозрачно, как Общественная палата при утверждении ОНК. Замечу, что не получили гранты как раз те правозащитные организации, которые рекомендовали активно работающих членов ОНК, хотя эти организации вовремя и полностью отчитались по полученным грантам и представили новые заявки по всем правилам. ОНК ни от кого, кроме рекомендовавших их правозащитных организаций, денег получать не должны – это по закону, и это правильно.

Я хочу пояснить, что речь идёт не об оплате работы членов ОНК, по закону их работа не оплачивается, они волонтёры, и так и должно быть. Речь идёт о необходимых расходах на их работу. Чтобы добраться до исправительных колоний, нужно купить билет на общественный транспорт или нанимать машину. Члены ОНК, мягко говоря, люди небогатые, поэтому такая просьба: средства на ОНК передать отдельному грантооператору и выделить этому грантооператору определённую часть президентских средств, предназначенных для финансирования общественных организаций.

Владимир Владимирович, Михаил Александрович и дорогие коллеги!

Разрешите мне сразу после замечаний, господин Президент, на моё выступление уйти, потому что я очень устала. Извините меня, просто не могу досидеть до конца, хотя очень бы хотела.

В.Путин: Спасибо большое.

У меня, собственно говоря, и комментариев особенных нет, потому что я с Вами согласен по всем этим вопросам. Мы организуем встречу. Я не могу членам Общественной палаты давать указания, но попрошу их, и здесь не будет никаких проблем. Проведём эту встречу, и коллеги между собой обсудят. Думаю, что решат вопрос, связанный с членами комиссий по проверке этих учреждений мест лишения свободы. И хочу Вас заверить, что я сам стремлюсь к тому, чтобы члены этой комиссии были людьми, которые не формально, а по сути смотрят за тем, что происходит в пенитенциарной системе, какие там условия содержания, как они работают, как соблюдаются права тех людей, которые оказались в местах лишения свободы. Это просто моё внутреннее убеждение. Я нечасто, но иногда там бываю и знаю, что там есть за чем посмотреть. Первое.

Второе. До выборов или как-то по-другому, но они договорятся между собой, как это сделать. По поводу распределения средств я, честно говоря, не очень понял. «Гражданское достоинство» что-то недополучило или она сама плохо распределяет? Я просто не знаю, как это организовано, если по-честному сказать.

Л.Алексеева: Недорасходовала. У них остались деньги.

В.Путин: Понятно. Мы обязательно обратимся к этой проблеме, и думаю, что даже, может быть, со следующего года внесём коррективы в целом в распределение этих ресурсов. Я согласен с Вами.

Л.Алексеева: Большое спасибо.

Можно, господин Президент, удариться в лирику и вспомнить? На Гражданском форуме в 2002 году, который я вела, Вы обратились ко мне и очень трогательно спросили: «Людмила Михайловна, у меня очень срочные дела, можно уже уйти?». Сейчас я у Вас спрашиваю это разрешение.

В.Путин: Сергей Владиленович Вас проводит.

Л.Алексеева: Спасибо.

В.Путин: Спасибо Вам большое.

Е.Масюк: Владимир Владимирович, простите, пожалуйста, я вмешаюсь. Я хотела бы очень дополнить выступление Людмилы Михайловны. На мой взгляд, это очень важно, это коснулось в том числе меня, моих коллег, которых Совет Общественной палаты не включил в члены ОНК. Я хочу подчеркнуть, Совет Общественной палаты, который фактически разрушил ОНК в 42 регионах России, подчёркиваю, в 42 регионах России, это 20 человек, всего 20 человек, не имеющих никакого отношения к правозащитной деятельности.

И сейчас мы подали коллективный иск в Тверской суд на Совет Общественной палаты на основе Кодекса административного судопроизводства. Но Тверской суд нам в этом отказал, мотивируя это тем, что, я цитирую, административный ответчик Совет Общественной палаты не относится к числу органов, чьи действия могут быть оспорены в рамках Кодекса административного судопроизводства. Мы сейчас это обжаловали в Мосгорсуде, но, к сожалению, частная жалоба рассматривается в течение двух месяцев по закону, то есть до начала февраля никаких действий, как я понимаю, не будет предпринято с нашим иском. Хотя, как мне кажется, Тверской суд Москвы нарушил, потому что пятый пункт статьи 38 КАС говорит о том, что административными ответчиками могут быть органы, организации, наделённые отдельными государственными или иными полномочиями. Именно таким ответчиком является Совет Общественной палаты.

Вообще-то это очень странная вещь. Совет Общественной палаты наделён правом назначать членов ОНК во всех регионах России, и это касается миллионов человек, находящихся за решёткой, также находящихся в отделениях полиции, это гауптвахты и так далее. И в то же время это родственники, это жизнь людей, это их здоровье. Но Общественная палата никаким образом за свои действия не отвечает. Я не понимаю, каким образом это вообще может быть.

Надежды, что наш иск будет рассмотрен в ближайшее время, у меня нет. Мы настроились на долгую борьбу, и, как я понимаю, нам придётся обращаться и в Верховный Суд, и в Конституционный Суд за своим правом быть членами ОНК.

Потому что мы считаем, что Общественная палата совершенно произвольно, без всякого объяснения, в нарушение закона №76 «Об общественном контроле», в нарушение закона «Об Общественной палате», в нарушение собственного кодекса не приняла в члены ОНК действительно правозащитников. Туда вошли в основном бывшие работники ФСИН, МВД, Вооружённых Сил, молодёжных, детских организаций и даже представители Федерации черлидинга. Если кто не знает, это девушки, которые, извините, попами виляют перед началами матчей.

Что теперь, за эти полтора месяца, что нет фактически общественного контроля, убитого общественного контроля 42 регионов России? Я могу сказать, например, по общественному контролю в Москве. Членом ОНК Москвы я была в течение трёх последних лет. В последние два дня своих полномочий я обошла шесть изоляторов Москвы, и такое количество жалоб на медицинские проблемы, как непредоставление лечения ВИЧ‑больным, как помещение лиц с открытой формой туберкулёза в камеры с закрытой формой туберкулёза, как недостача спальных мест, когда заключённые вынуждены плести гамаки из простыней на вторых ярусах кровати. И, я подчёркиваю, всё это происходит в центральных изоляторах столицы России, в городе Москве.

Это было огромное количество жалоб, но спустя полтора месяца с того, как Общественная палата разрушила общественный контроль в стране, я не слышала ни о каких жалобах о здоровье, об условиях содержания в московских изоляторах. Что, за полтора месяца все проблемы решены? У нас нет перелимита? У нас нет жалоб ВИЧ-больных, у нас нет туберкулёзных больных? У нас все вопросы решены? Нет. Это говорит только о том, что те люди, которые попали в общественные наблюдательные комиссии, в том числе Москвы, не имеют никакого отношения к правозащитной деятельности, и мы фактически возвращаемся к тому, что было до 2008 года, до того, как образовались общественные наблюдательные комиссии. Всё это, безусловно, постепенно может привести только к тому, что те бунты, которые были в колониях и в СИЗО и от которых постепенно удалось нашей стране избавиться, – мы к этому вернёмся.

Поэтому я бы очень просила Вас, Владимир Владимирович, обратить особое внимание на формирование ОНК. И на мой взгляд и на взгляд очень многих людей, которые были связаны с ОНК в последние годы, Общественная палата не может формировать общественные наблюдательные комиссии. Это непрофессиональное, непонятно какое образование, поэтому, на наш взгляд, формировать общественные комиссии должны Уполномоченный по правам человека и Совет при Президенте по правам человека, люди, напрямую имеющие отношение к правам человека.

Большое спасибо.

Ещё раз прошу прощения, что встряла без очереди.

В.Путин: Ничего страшного, у нас очереди нет. Поэтому, Елена Васильевна, Вы правы, нужно, конечно, там коррективы вносить. Подумаем, как это корректно сделать, хорошо? И нам никакие бунты не нужны. Да дело даже не в бунтах. Нам нужно права человека там соблюдать. Я только вчера, поздравляя вновь назначенных высших офицеров с новыми должностями, с новыми званиями, ещё раз об этом говорил. Как бы там ни было, люди оступились, находятся в местах лишения свободы, но это наши граждане, и их права должны быть обеспечены.

Полностью согласен, здесь нужен непредвзятый взгляд на то, что там происходит, в этих системах, и если что-то происходит за рамками закона, то реакция государства должна быть обеспечена, Вы правы абсолютно.

Пожалуйста.

А.Бабушкин: Уважаемый Владимир Владимирович, я тоже хочу коснуться проблемы, связанной с ОНК и правом нашего Совета как субъекта общественного контроля.

Я хочу привести Вам пример. Сейчас в СМИ очень долго поднимались вопросы, связанные с колонией №7, где отбывает наказание Ильдар Дадин. Мы дважды ранее просили пустить членов Совета в эту колонию, чтобы ознакомиться с условиями содержания там заключенных, но получили отказ. Два года назад в одном из СИЗО города Челябинска мы обнаружили, что люди содержатся в камерах без окон, там просто нет дневного света, и не час, не сутки. Месяцами нам обещали этот недостаток устранить.

Когда мы написали письмо с просьбой пустить туда через год членов Совета, мы получили отказ. В одном из СИЗО мы обнаружили оголённые провода. В этом СИЗО за год до этого от удара током погиб человек, молодой, 18‑летний парень, и когда мы попросили пустить нас туда через два года, чтобы проверить, как выполнены наши рекомендации, мы снова получили отказ.

Я думаю, что специфика нашей работы и специфика нашей деятельности как консультативного органа при Президенте предусматривает, что для того, чтобы мы действительно могли Вас информировать о том, как дела обстоят в этих учреждениях на самом деле, и в детских домах, и в больницах, и домах престарелых, и, конечно же, СИЗО и колониях, нам очень важно быть субъектом общественного контроля.

Что касается ОНК, ситуации с Дадиным. Рассказ Людмилы Михайловны показывает, что, к сожалению, институты общественного контроля в нашей стране пока что очень слабы. Эти ростки необычайно просто пока что погубить. Поэтому Совет во исполнение Вашего поручения подготовил ряд поправок к 76‑му Федеральному закону, направленному на достижение одной цели – как сделать общественный контроль необратимым, эффективным и действительно повышающим доверие наших граждан к органам власти и правоохранительной системе?

После того как наши поправки попали в Минюст, они были отредактированы. У Михаила Александровича есть чудесное выражение: отредактировать ёлку до вида телеграфного столба. Вот это произошло и с нашими поправками, они потеряли примерно две трети своего содержания и, более того, приобрели ряд опасных положений, направленных, напротив, на создание барьера для осуществления общественного контроля.

Уже год эти поправки идут через Государственную Думу. Они были приняты в первом чтении, и сейчас, уважаемый Владимир Владимирович, мы подготовили ко второму чтению новую редакцию наших поправок. Эта редакция передана Сергею Владиленовичу, направлена Вячеславу Викторовичу, и мы очень просим Вас, чтобы Вы поддержали наши поправки к 76‑му Федеральному закону. Мы убеждены, что именно на законодательном уровне необходимо создать барьеры для воспрепятствования общественному контролю и для разрушения общественного контроля непрофессиональным подходом при формировании общественных наблюдательных комиссий.

Кроме того, Владимир Владимирович, я хочу передать Вам несколько обращений по различным проблемам. Я про четыре проблемы очень коротко, телеграфно скажу. Уже несколько лет в Государственной Думе лежит поправка к 72‑й статье Уголовного кодекса. Это поправка о зачёте сроков, чтобы у людей, что находятся в СИЗО, засчитывался день за полтора, если они направляются в колонию общего режима и так далее. Эта поправка была поддержана активно всеми субъектами, которые нам известны, но, к сожалению, до сих пор она вообще лежит без движения, хотя это позволило бы действительно сохранить здоровье огромного количества людей, а тем более московские СИЗО сегодня переполнены, если вычесть численность отрядов хозобслуги, в полтора раза, подмосковные СИЗО переполнены, некоторые в два с половиной раза. Я впервые в своей жизни увидел трёхъярусные кровати, где между одним ярусом и другим расстояние 50 сантиметров. Сделать выше невозможно, иначе люди будут ударяться головой об потолок.

Ещё одна проблема, Владимир Владимирович, – это проблема помилования. Институт помилования необычайно важен, и есть целый ряд людей, которые не могут воспользоваться правом на УДО, условно-досрочное освобождение. Они просто до него не доживут. Вот я только что вернулся из Санкт-Петербурга, и там я беседовал с начальником тамошнего управления ФСИН России, и он рассказал мне, что, несмотря на то что, как правило, ходатайствуют о помиловании людей, которых просто нельзя спасти в уголовно-исполнительной системе, их заболевания такие, что лечить их надо на свободе, к сожалению, большая часть людей, которых поддержала региональная комиссия по помилованию, так помилованы и не были. За 10 лет ни одного помилования.

Я очень прошу Вас, Владимир Владимирович, может быть, дать поручение нашему Совету, чтобы мы подготовили предложения о том, как можно активизировать институт помилования.

И я направил Вам материалы по помилованию одного очень тяжело больного человека, инвалида-колясочника, инвалида I группы. Я буду Вам признателен, если Вы обратите на это прошение внимание.

И последняя проблема, она не касается ОНК. Владимир Владимирович, во время нашей с Вами первой встречи я передавал Вам наши предложения по защите культуры, языка, традиций коренных малочисленных народов. У нас здесь ситуация не хуже, чем в Европе, на самом деле, но во всём мире идёт эта чудовищная тенденция – маленькие народы исчезают. Это объективная тенденция, к сожалению. Но у нас есть ряд предложений, как можно эти народы спасти, как можно их национальную культуру, самобытность, часто появившуюся тысячелетия назад, сохранить. И очень просим здесь Федеральному агентству по делам национальностей, Совету при Вас по национальным отношениям при участии нашего Совета дать поручение, чтобы мы подготовили эти предложения, и эти предложения могли бы действительно помочь спасти для будущих поколений язык, историю, культуру десятков коренных малочисленных народов нашей страны.

Спасибо.

В.Путин: Что касается малочисленных коренных народов России, то совсем недавно обсуждали это на Совете по межнациональным отношениям. Безусловно, вопрос чрезвычайно для такой страны, как Россия, важен, обязательно этим позанимаемся. Эти вопросы, к сожалению, по остаточному принципу решаются, считается, что это не так важно, никто не обращает на них внимания, но на самом деле это не так, на самом деле они важны.

И по первой части сейчас тоже без комментариев пока. Но согласен с Вами, нужно всё это отработать, что касается контроля за тем, что происходит в местах лишения свободы. Давайте поработаем. Всё, что возможно, всё будем внедрять и будем стараться преодолеваться эту косность соответствующих ведомств. Они там десятилетиями уже трудятся в этой сфере, всего, видимо, побаиваются. Если начать с ними говорить, они наверняка скажут, знаете: придут, будут проверять, а у нас денег нет, чтобы лампочки поменять. Ещё что-нибудь в этом роде. Но это всё отговорки. Если действительно есть объективные вещи, мы всегда в состоянии понять эти объективные вещи. А когда сталкиваемся с произволом, то тогда проходить мимо этого нельзя, согласен.

Я сейчас не буду ничего комментировать. А в целом абсолютно сочувственно, что называется, и с пониманием отношусь к тому, что Вы сказали.

Пожалуйста.

И.Каляпин: Владимир Владимирович, так получилось, что сегодня несколько членов Совета, не сговариваясь, говорят о проблеме формирования ОНК, о проблеме функционирования ОНК, о проблемах, так или иначе которые есть в местах лишения свободы. И я тоже несколько слов скажу на эту скорбную тему.

Говорили о проблемах медицинского обеспечения, о проблемах «лампочку ввернуть некому» и так далее. Но почему-то существует такое заблуждение, что уж по крайней мере с фактами незаконного насилия, с фактами произвола, с фактами пыток осуждённым есть к кому обратиться. Для этого существует Следственный комитет, для этого существует прокурорский надзор, который у нас эффективно должен действовать.

Смею заверить, что это не так, и пытки, незаконное насилие, незаконное применение физической силы и спецсредств в местах лишения свободы применяются достаточно часто и, к сожалению, достаточно часто остаются безнаказанными.

Я несколько лет работал в группе юристов, которая дотащила до обвинительных приговоров 70 с небольшим дел, связанных с незаконным насилием, и я должен Вам сказать, что большинство этих дел начиналось с того, что органы Следственного комитета отказывали в возбуждении уголовного дела. Это говорит о том, что некая структура гражданского общества, некие правозащитные организации в местах лишения свободы просто необходимы для того, чтобы помогать прокуратуре, помогать Следственному комитету осуществлять свои функции, с которыми самостоятельно они, очевидно, не справляются.

И в связи с этим хочется обратить Ваше внимание на то, что сейчас не только предпринимаются попытки выхолостить общественный контроль, убрав оттуда опытных правозащитников и заменив их на уважаемых ветеранов правоохранительных органов и всё того же ФСИН, как это произошло в Москве. Но, на мой взгляд, ведётся атака и по другому направлению на общественный контроль, потому что в последний год мы постоянно сталкивались с тем, что те полномочия, которые предусмотрены 76‑м Федеральным законом, полномочия членов ОНК, фактически отменялись какими-то непонятными приказами и указаниями ФСИН России, с которыми при этом нас отказывались – я говорю «нас», потому что я сам восемь лет был членом ОНК Нижегородской области, – знакомить, говоря о том, что они ДСП [для служебного пользования]. И чаще всего речь шла об ограничениях тех полномочий, которые направлены на фиксацию правонарушений.

Получается так, что общественный контролёр, член ОНК, приходя в места лишения свободы, приходя в места принудительного содержания, сталкиваясь с каким-то нарушением, более того, сталкиваясь с признаками преступления зачастую, например, с жалобами на незаконное насилие, на пытки, не может это зафиксировать на диктофон, несмотря на то что такая возможность предусмотрена статьёй 16‑й Федерального закона, не может что-то сфотографировать, не может что-то снять на видео. При этом ему это запрещают, ссылаясь на какие-то дээспэшные приказы или даже устные указания, якобы полученные из ФСИН России.

У меня в связи с этим в дополнение к тем просьбам, рекомендациям, которые уже были высказаны моими коллегами, есть большая просьба поручить Министерству юстиции Российской Федерации проинвентаризировать приказы, которые там в течение последнего года то ли действительно издавались, то ли не издавались руководством Федеральной службы исполнения наказаний, и оценить, во-первых, с точки зрения их соответствия закону, а во-вторых, с точки зрения просто здравого смысла, насколько эти приказы целесообразны.

В качестве примера буквально пару слов о той же колонии №7 в Сегеже, куда мы с коллегой Чиковым приехали две недели назад, чтобы провести проверку резонансного, нашумевшего сообщения осуждённого Дадина о том, что к нему там применяются разные формы незаконного насилия. Мы просим представить нам документы, касающиеся его водворения в ШИЗО, нам в этом отказывают, ссылаясь на некое дээспэшное указание из Москвы. Удивительная ситуация получается. То есть речь идёт о тех документах, которые сам осуждённый видит, все сотрудники колонии видят. Их не показывают только тем людям, которые явились в колонию осуществлять общественный контроль, – это же очевидный абсурд. А зачем мы тогда туда приехали? Записать интервью с другими осуждёнными нам не дают. То есть беседовать дают, а вот зафиксировать нашу беседу не дают. Чем это можно объяснить? На мой взгляд, это можно объяснить только одним – попыткой сокрыть возможные доказательства противоправной деятельности, чтобы мы потом не могли пойти и передать это в органы прокуратуры или Следственного комитета.

У меня всё. Спасибо.

В.Путин: Вы знаете, несмотря на то что у нас в целом в правоохранительной сфере много проблем, но это поручение эффективно и в соответствии с законом может исполнить только прокуратура. Я так и сделаю, я Генеральной прокуратуре поручу провести такую работу.

А то, что несуразиц, мягко говоря, там в целом достаточно – это точно. Не знаю, кто мне это передал заявление, постановление суда. В постановлении суда написано: такой-то – фамилия – совершил преступление путём написания заявления в Липецкую облпрокуратуру. У меня от таких вещей, когда смотрю, просто волосы оставшиеся на голове дыбом встают. Что это такое? Совсем с ума сошли, что ли? Просто удивительно. Надо будет попросить и Генерального прокурора, и Председателя Верховного Суда с этим просто разобраться. Я уже не знаю насчёт предвзятости, но насчёт квалификации точно вопросы возникают, конечно.

Хорошо, пожалуйста.

К.Кабанов: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Дело в том, что сегодня, уже пять лет спустя, после нашего доклада об участии гражданского общества в борьбе с терроризмом и экстремизмом, наступил момент пересмотреть те итоги, которые мы подводили тогда, потому что изменились угрозы, появилась проблема на Украине, распространение ИГИЛ, изменились методы вербовки, вовлечения. И в связи с этим у нас по большому счёту уже не борьба конкретно с террористами становится основной историей, полем боя становятся человеческие умы, человеческое сознание и интернет-пространство.

За последний год было принято очень много законов. И эти законы, направленные на борьбу с экстремизмом, очень правильные по сути своей. Но, как Вы правильно сказали, наш Совет занимается в том числе и анализом правоприменительной практики. А вот правоприменительная практика у нас зачастую может фактически перечеркнуть всё.

К примеру, учитывая специфику, что российское определение экстремизма формируется за счёт судебных решений – списки книг, фильмов, художественных работ, публикаций, – зачастую люди просто не знают, что это так называемый чёрный список.

Как они формируются? Формируются они в нижних судах, в районных судах. И есть такие примеры, когда людей осуждают, они получают реальное наказание за то, что они в своём Фейсбуке, как принято говорить, отшерили, то есть подтвердили или отдублировали, сообщение об экологическом митинге. Они говорят, на своей страничке повесил: в Нижнем Новгороде проходит митинг. Человек вешает, его осуждают, а пишут, что экстремистская деятельность. Когда люди размещают на своих страничках в Фейсбуке картины запрещённых художников, они не понимают даже, они не знают этих списков.

В связи с этим, Владимир Владимирович, есть первое предложение. Оно связано с тем, что необходимо изменить подсудность. Мы считаем, что, во всяком случае, нужно поднять статус рассмотрения дел по экстремизму, по обвинению в экстремизме на уровень окружных судов. Это, конечно, повысит уровень привлекаемых экспертов, потому что сегодняшняя вольная трактовка даёт возможность привлекать непонятных совершенно экспертов, которая может сомневаться, мягко говоря, в их профессионализме, когда эксперт даёт оценку материалов на экстремизм. Соответственно, есть ещё одна проблема – это сами критерии.

В связи с этим у нас второе предложение: нужно Ваше поручение, для того чтобы провести работу вместе с Советом Безопасности, с Межведомственной группой по экстремизму, с Федеральной службой безопасности, с МВД на базе нашего Совета по выработке единых критериев, потому что без выработки единых критериев мы будем получать такие вот перлы и такие истории, которые, между прочим, связаны с человеческими жизнями и только нагнетают отношение.

Спасибо.

В.Путин: Михаилу Александровичу передайте предложения, они есть уже, они нуждаются в проработке, потому что вы понимаете, чем это наверняка было вызвано. Вызвано было тем, что социальные сети, и мы это хорошо знаем, всё чаще и чаще используются именно для экстремистской деятельности, и у государства возникает естественное и законное желание противоборствовать, противостоять этому. У нас в ИГИЛ вербуют со всей страны, до сих пор стараются уехать, там воевать, на Ближнем Востоке. Или собирают людей на массовые незаконные, явно экстремистские мероприятия какие-нибудь: ксенофобские, националистические, какие угодно другие. Но, естественно, под эту сурдинку нельзя подводить всё что ни попадя, и с этим, точно совершенно, надо аккуратненько разобраться.

М.Федотов: Можно я передам сейчас слово Караганову Сергею Александровичу? А потом Ясину Евгению Григорьевичу.

В.Путин: Да, пожалуйста.

С.Караганов: Спасибо Вам. Буду очень краток.

Я имею честь возглавлять Комиссию по исторической памяти нашего Совета, и работа нашей Комиссии – история успеха. Семь лет работы, она была борьбой, увенчались успехами. Михаил Александрович сказал уже, принята концепция, создаётся огромный памятник. Создан Фонд памяти, и этот Фонд памяти собирает народные деньги, гигантскую сумму, небывалую в истории России. Мы собираем 160 миллионов. Государство дало большую часть денег на изготовление этого памятника, но мы настояли на том, чтобы народ собирал деньги.

Управляют этим фондом замечательные люди: Лукин, Солженицына, Рогинский. Я имею честь тоже там состоять, Михаил Александрович является председателем наблюдательного совета, в который входят чиновники. И, пользуясь присутствием здесь, на высоком собрании, я просто хочу использовать нашу возможность и обратиться к высшим государственным руководителям нашей страны, чтобы тоже они поучаствовали. Это действительно народное дело. Если мы все вместе, кто 50 рублей, кто 100, кто 50 тысяч, дадим на этот памятник и на последующие мероприятия, это будет важным вкладом в нашу общую работу по восстановлению исторической памяти и истории нашей страны.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое. У меня просьба будет: потом на секундочку зайдёте ко мне.

Е.Ясин: Дорогой Владимир Владимирович, у нас просьба к Вам помочь каким-то образом «Левада-центру», известному социологическому центру, в его дискуссиях с Минюстом по поводу признания иностранным агентом.

Я просто коротко очень скажу. «Левада-центр» – это лучший социологический центр в нашей стране. Учёные больше всего доверяют ему. Я сам пользуюсь, я и другими пользуюсь, но этот наиболее доверенный и мирового уровня. Поэтому надо как-то помочь.

Я понимаю, что это независимый центр, иногда появляются какие-то вещи, может быть, неприятные для федеральных властей, но, с другой стороны, я бы сказал так, что это просто его знак независимости, и он в этом смысле оставляет очень серьёзную долю видения России как демократического государства. Я себе не представляю, скажем, если мы исключим возможность существования таких организаций, как «Левада-центр» или «Мемориал», что мы от этого выиграем? Я себе не представляю. Поэтому я к Вам обращаюсь с сердечной просьбой по этому вопросу.

Я смотрел документы обвинения и возражения против них, они на самом деле очень сомнительные.

Всё, спасибо.

В.Путин: Да, есть проблема, точно.

М.Федотов: Шевченко Максим Леонардович.

М.Шевченко: Спасибо.

Господин Президент! Уважаемые коллеги!

Владимир Владимирович, с 30 мая по 9 июня 2016 года большая группа членов Совета по правам человека совершила поездку по регионам Северного Кавказа. На основании этой поездки, в которой приняли участие около двух десятков членов Совета, в том числе заслуженные юристы, опытные люди, были сформированы рекомендации Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека в Северо-Кавказском федеральном округе. Эти рекомендации я позволю себе передать Вам. Безусловно, там очень много пунктов, я остановлюсь только на важнейших двух пунктах, если позволите.

Первый – это массовые нарушения гражданских прав граждан в рамках так называемого профилактического учёта. Безусловно, борьба с терроризмом и экстремизмом является важнейшим фактором безопасности нашей страны, и она носит, как об этом говорил коллега Кабанов, безусловно, общественно значимый характер, и всё общество должно участвовать в борьбе с терроризмом и экстремизмом. Но правоприменительная практика антиэкстремистского законодательства, причём не закона, а ведомственных инструкций, которые не опубликованы в открытой прессе, привела к тому, что в некоторых регионах, в частности в Дагестане, по некоторым оценкам, в том числе руководителей правоохранительных органов, порядка 20 тысяч человек поставлены на так называемый профучёт.

Это совсем не невинная процедура. Это процедура, в ходе которой люди ограничиваются в гражданских правах, причём не на основании решения суда или следователя, или прокуратуры, что было бы естественно и было бы юридически обоснованно. Они узнают об этом случайно, проезжая блокпосты, где их часами держат, говорят, что они являются какими-то преступниками. Или, допустим, при поступлении в институты, где им говорят, что они не могут поступить в институты, потому что они являются какими-то поставленными на профучёт. Люди не могут отдать своих детей в школы или детские сады. В детские сады приходят сотрудники внутренних дел, которые производят перепись детей, то есть оказывая влияние на отношение к этим детям в детских садах. Этих детей потом выкидывают, выталкивают из этих детских садов.

Безусловно, ещё раз подчеркну, противостояние экстремизму – важнейшая задача, в которой мы вместе с теми, кто находится на передовой линии борьбы, должны помогать им в этом. Но массовые нарушения гражданских прав – просто вещь недопустимая. И об этом существуют такие пачки жалоб, которые поступили в Совет по правам человека, которые поступили к Уполномоченному по правам человека, Татьяне Николаевне, что эта ситуация требует, честно говоря, вмешательства Генеральной прокуратуры.

Я просил бы Вас дать поручение Генеральной прокуратуре исследовать правоприменительную практику так называемой антиэкстремистской деятельности. Я попросил бы Вас попросить также Уполномоченного по правам человека специально заняться исследованием этого вопроса. Потому что, ещё раз подчеркну, речь идёт в масштабах страны о внесудебном, внеправовом, внеюридическом ограничении гражданских прав десятков тысяч людей, причём по абсолютно волюнтаристским каким-то признакам: ваххабит, салафит, экстремист.

Могу сказать в качестве примера, допустим, что на учёт поставлены в том числе члены Гражданского форума Алексея Кудрина в Дагестане, люди, которые работают с газетами «Коммерсант», которые работают с демократическими изданиями, и вся их вина только в том, что они занимаются какими-то критическими публикациями в отношении кого-то, но постановка на учёт – это фактически более жёсткая структура, чем подписка о невыезде, которую следователь берёт с подследственного в случае, если в отношении него проводятся мероприятия. Причём все попытки оспорить в суде эту практику наталкиваются на то, что людям не выдаются даже справки о том, что они поставлены на учёт. Ни протоколов, ни справок, никаких бумаг, которые они могли бы представить в суд. Документ, закон не опубликован официально. Поэтому я Вас прошу попросить соответствующие структуры исследовать этот вопрос и навести, безусловно, порядок в этом деле.

Не могу не передать Вам также просьбу лидеров ногайской общины Ставропольского края. В Ставропольском крае за последние несколько лет убито семь религиозных деятелей, имамов. В том числе, Владимир Владимирович, помните, несколько лет назад обсуждался вопрос о платках в школе. Безусловно, светская школа должна быть защищена от каких-то радикальных, каких-то иных групп, в том числе религиозных, хотя, на мой взгляд, ношение одежды – это право человека. Если в школе есть какой-то устав, то это, наверное, право школы самой определять эту одежду. Но я Вам хочу сказать, что отцы девочек, которых тогда обсуждали всей страной, убиты, Владимир Владимирович, их убийства не расследуются. И для ногайского народа, который является коренным народом Ставропольского края, эти семь нерасследованных убийств имамов – здесь есть справка по этому вопросу – являются крайне болезненной темой.

Последний вопрос, который не могу не затронуть, – это совместная просьба, с которой к нам обратились в том числе и главы Ингушетии и Северной Осетии, и представители общественности двух республик, о возобновлении федеральной целевой программы по Пригородному району. Уже давно закончились какие-то предварительные результаты, и ФЦП сейчас внесла бы огромный вклад в дополнительное установление добрососедских, нормальных человеческих отношений между гражданами разных национальностей в этом регионе и позволила бы решить многие социальные и экономические проблемы.

Более подробно – здесь. Там ещё есть моё личное письмо с просьбой о помиловании, о снисхождении к одному человеку, который находится в тюрьме. Я прошу Вас. Я передаю эти бумаги.

В.Путин: Что касается экстремизма и борьбы с ним. Экстремисты, мы с Вами хорошо знаем, или работают совершенно не в правовом поле, или злоупотребляют им. Они очень ловко лавируют, используют всё, что предоставляет на сегодняшний день цивилизация, для того чтобы добиться целей, которые с цивилизацией вообще никак не связаны. Но это их способ. У нас не может быть такого способа достижения своих целей, мы не в XIX веке живём, мы знаем, как действовали тогда. Давайте посмотрим. Это очень тонкая вещь. В любом случае не должно ничего у нас использоваться, что противоречит действующему закону в Российской Федерации, или если правоохранители считают, что этих законов недостаточно, это должна быть публичная вещь, публичная абсолютно, принятая парламентом, обсуждённая в обществе и понимаемая большинством граждан. Ничего закулисного здесь, секретного быть не должно. С этим я согласен. Давайте поработаем.

А что касается одежды, то это тоже такая очень чувствительная сфера. Вы знаете, что во многих европейских странах накладываются такие ограничения. Я сейчас не буду приводить всех аргументов, это то, что должно решаться тоже в рамках действующего законодательства. Школам действительно предоставлено право выбора одежды, но если совершены преступления против личности и так далее, они, конечно, должны расследоваться как минимум.

Хорошо. Спасибо.

А.Мукомолов: Уважаемый Владимир Владимирович, я в дополнение к выступлению Максима Леонардовича хочу отметить то, что, проезжая по республикам Северного Кавказа, мы общались не только с правозащитниками, но и правоохранителями. Мы спрашивали у сотрудников Министерства внутренних дел в Кизилюрте, Хасавюрте, Махачкале, каким образом они могут решать вопросы профилактики такого количества граждан. Те основания, что по пять-шесть, а то и десять человек у каждого сотрудника МВД имеется в обороте, то есть они должны с ними каждую неделю встречаться, естественно, отслеживать, куда они едут, – это очень сложная работа, отрывающая от основной.

Мне кажется, действительно необходимо упорядочить эту систему профилактики, потому что профилактика – это тоже защитная мера. Граждан не привлекают к ответственности, с ними беседуют, предупреждают о какой-то ответственности. Но то, что это должно быть, правильно Вы отметили, строго регламентировано и все граждане должны об этом знать, – это безусловно.

Одной из главных задач нашей проездки было урегулирование, по крайней мере, изучение обстановки в Республике Северная Осетия – Алания и Республике Ингушетия. Михаил Александрович и сотрудники общались с разными гражданами той и другой республики и с главами республик. Естественно, что договорённость о том, что Совет по правам человека окажет помощь в доурегулировании проблем, которые там, по крайней мере, имеются, – это очень важно. Мы говорили с Сергеем Владиленовичем, что после 15 декабря был негативный всплеск в средствах массовой информации, в блогосфере, что говорит о хрупкости мира.

Важно, конечно, – Максим Леонардович сказал, – чтобы эта программа была утверждена и она была реализована, тогда будет легче решать все остальные вопросы. И один из них, который я считаю очень важным, – это вопрос розыска пропавших без вести. Порядка 250 человек с обеих сторон пропали, нашли пока только семь. Все предпосылки для розыска есть. Главы республик, нынешние главы республик, согласны эту работу проводить, естественно, с соблюдением всех мер безопасности и осторожности. Письмо, которое я Вам, Владимир Владимирович, направил, я видел, Вы его уже посмотрели.

В.Путин: Я видел.

А.Мукомолов: Обе стороны подписали, обе стороны вместе встречаются, работают вместе, и это подтвердили и в парламентах, и в администрациях, и в правительствах обеих республик. Они готовы, и они работают в этом направлении.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Мы поработаем. Это очень важная вещь, так же, как и то, о чём говорил Максим Леонардович.

Знаете, мы часто и в такой среде в последнее время и правильно говорим о том, что у нас светское государство. Давайте не будем этого забывать применительно ко всем конфессиям, это чрезвычайно важная вещь. Нельзя говорить, что у нас светское государство в отношении одной конфессии, а забывать про это в отношении другой. У нас либо светское государство, либо нет. А у нас светское государство. Но много тонких вещей.

А то, о чём Вы сейчас сказали, это, безусловно, гуманитарная вещь, на которую нужно обратить внимание. И не только, кстати говоря, в этой части. У нас, к огромному сожалению, эта проблема шире в стране. Это касается всего Кавказа, и не только Кавказа.

М.Федотов: Владимир Владимирович, я хотел бы добавить к тому, о чём говорили Максим Леонардович и Александр Фёдорович Мукомолов. Когда мы были в июне на Северном Кавказе, мы проехали практически весь Северо-Кавказский округ, то договорились и с главой Северной Осетии – Алании, и с главой Ингушетии, что они создадут у себя при главах республик советы по развитию гражданского общества и правам человека. Мы вместе с ними создадим трёхстороннюю рабочую группу как раз для работы в плане преодоления последствий осетино-ингушского конфликта 1992 года, вовлекая тем самым в преодоление последствий структуры гражданского общества. Мне кажется, это было бы очень полезным делом. Согласны?

В.Путин: Согласен, только аккуратно, чтобы ничего не всколыхнуть там дополнительно.

М.Федотов: Владимир Владимирович, Вы видите, как работает Совет. Мы, наоборот, стараемся узелки разглаживать, а не создавать и не затягивать.

В.Путин: Хорошо. Спасибо.

И.Шаблинский: Я хотел бы коротко напомнить об одной протестной акции, которая вызвала резонанс в этом году, мы должны о таких вещах напоминать. В августе группа фермеров попыталась провести тракторный марш на Москву. Было 17 машин, они вроде как представляли 17 муниципальных районов края, их поддержали водители большегрузных автомобилей. Они хотели так или иначе выразить свою проблему, привлечь внимание к своей проблеме. Им всем пришлось отбыть административный арест, тем не менее Вы поручили Генпрокуратуре создать межведомственную комиссию по рассмотрению их жалобы.

В.Путин: В основе, по-моему, земельные отношения.

И.Шаблинский: Да. Достаточно сложная тема. Суть жалобы: крупные агрохолдинги выжимают фермеров, лишают их с помощью разных технологий земли, и таким образом в принципе количество фермеров уменьшается. Да, в принципе кто-то готов идти в наёмные работники, это их право, но кто-то хотел бы оставаться фермером, оставаться на своей земле.

В.Путин: Слушайте, Илья Георгиевич, чтобы время не тратить, я сразу Вам скажу свою позицию. Я за то, чтобы все соблюдали закон. У нас есть разные подходы к тому, как развивать сельское хозяйство. Есть мнение, что фермеры не нужны, что нужно всё сосредоточить на крупных предприятиях, которые дают товарную продукцию в большом объёме с существенным ростом производительности труда; они и только они накормят страну. Есть те, кто считает, что фермеры имеют своё право на существование. Я к ним тоже отношусь, ко второй категории, потому что большие компании большими компаниями – и Штаты хороший пример тому, – но фермеры выполняют свою роль, они дают достаточно большое, кстати говоря, уже количество товарной продукции. Наверное, Евгений Григорьевич лучше меня это скажет. Поэтому они заслуживают того, чтобы их государство поддерживало. Это тоже малый и средний бизнес, только на селе, и это занятость, это семьи на селе и так далее. Поэтому у меня никаких сомнений в этом смысле нет. Вопрос в том, чтобы все соблюдали закон: и малые предприниматели, и большие компании. Но там, насколько я понимаю, непростая юридическая ситуация. Вы правильно сказали, я поручил Генеральной прокуратуре провести объективный анализ и соответствующим образом повлиять на эту спорную ситуацию.

И.Шаблинский: Они к нам обратились совсем недавно ещё раз, сказали, что работа комиссии встала, приостановилась.

В.Путин: Вот этого я не знал, спасибо, что сказали. Обязательно импульс дополнительный придадим.

И.Шаблинский: Они просили подключить Контрольное управление, которое помогло включить четырёх фермеров в состав этой комиссии.

В.Путин: Можно, я согласен. Я это сделаю.

И.Шаблинский: Вот, собственно, всё.

И вторая деталь, что касается их коллег по малому бизнесу, водителей большегрузных автомобилей, уже год с момента их протеста. Собственно, о какой самой главной проблеме я бы решился сейчас сказать? Минтранс вроде бы собирается повысить тариф покилометровой оплаты проезда по федеральным трассам, повысить ещё раз. Но и этот-то тариф платят с трудом. Часть дальнобойщиков не платят его, то есть даже этот тариф трудно тянуть. Мы понимаем Минтранс, оно сообщает, что есть доходы в бюджет с помощью этого «Платона». Есть большие сомнения на самом деле, и вопрос об эффективности этой системы открыт. И потом это малый бизнес. Получается, обдирают тех, кто и так еле дышит.

Вы же помните, говорили пару лет назад в Послании Федеральному Собранию, что повышать налоги не будут. Но вот это налог, фактически это налог на малый бизнес. Пока речь идёт о том, чтобы не повышать тот тариф, что есть. Решение ещё не принято, но от Вас на самом деле может зависеть что-то.

Спасибо.

В.Путин: Проблема известна. И я полностью на Вашей стороне в том смысле, что мы должны поддержать малый бизнес. У Правительства свои резоны, когда они вводили эту систему. Вы знаете, что такие системы работают в очень многих странах мира, даже там, где дорожное покрытие заранее строилось под большегрузные машины. У нас всё это было по-другому, не строились дороги под такую нагрузку на ось. Тем не менее проблема должна быть решена таким образом, чтобы не разрушать те хозяйства, даже маленькие предприятия, которые функционируют, работают и кормят свои семьи. Поэтому решения, безусловно, должны быть сбалансированные и хорошо просчитанные. Обращу на это ещё раз внимание Правительства.

Что касается эффективности, давайте посмотрим на эффективность: поступают ли все деньги в региональные дорожные фонды, как это устроено, какова экономическая нагрузка на малые предприятия. Посмотреть нужно на эффективность, проверить её. Я с Вами полностью согласен. И если что-то не так функционирует, значит, вернуться к этому вопросу ещё раз.

И.Шаблинский: Не надо ещё раз тариф повышать в этом контексте, спешить с ним.

В.Путин: Я Вам сказал, я просто не занимаюсь этим в ежедневном режиме, но этот вопрос тем не менее важный для конкретных людей. Обязательно обращу на это внимание Правительства.

Н.Сванидзе: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Нужна, как мне кажется, информационная поддержка российскому гражданскому обществу.

Дело в том, что здесь очень сложная история вопроса, она известна, она богатая. В конце XIX – начале XX века возникли совершенно потрясающие традиции и благотворительности, и добровольчества, и музеи, и картинные галереи, и театры, которыми мы до сих пор гордимся. Это всё дело рук русского просвещённого бизнеса.

Русские царевны и великие княгини, и просто незнатные образованные женщины работали в госпиталях добровольно во время войны и руки не брезговали пачкать кровью и гноем солдат, раненных на фронте.

Так возникали партнёрские отношения, о которых Вы сегодня говорили, Владимир Владимирович, как о союзнических. Так возникали партнёрские отношения между государством и гражданским обществом, а гражданское общество всегда укрепляет государство, они не конкуренты.

Гражданское общество делает базу государственной власти более стабильной, более широкой и более пластичной. Не конкуренты, но это с нормальным государством не конкуренты, а с тоталитарным – конкуренты, потому что «хомячки никого не любят», как известно. И тоталитарное государство никого, кроме конкурентов, вообще не видит и не знает: либо подданные, либо враги.

После 1917 года эти очень красивые перспективные наработки были уничтожены, и всё это дерево было, как сегодня говорили, состругано до гладкости телеграфного столба: либо ты с государством, либо ты враг государства. Эта психологическая привычка внедрялась в общество, и, к сожалению, сейчас популярность гражданского общества в нашей стране тоже невелика. Государственные, мощные федеральные телевизионные каналы заняты своей проблематикой, а в обществе, в общем, есть такой предрассудок, что либо ты действительно имеешь отношение к государству, либо ты к нему отношения не имеешь, и тогда ты враг.

А между тем возрождается гражданское общество, и правозащитные организации, о которых мы много говорим и представителей которых Вы сегодня поздравляли, и многое другое. Едут люди добровольно тушить пожары, едут людей спасать при наводнениях, им мешают, им ставят палки в колеса, мешают у нас очень эффективно, я бы сказал, более душевно, чем помогают, местные государственные структуры, которые считают это вызовом себе и вмешательством в свои дела. И всё равно едут и тушат, и помогают, и гасят. Этому нужно способствовать, это же нужно выращивать, это нужно поливать, для этого нужна информационная поддержка.

У меня есть конкретное предложение. Поддержка нужна разумная, честная, я бы сказал, скромная. Именно не пропагандистская, а информационная. У нас три с половиной года работает Общественное телевидение России, работает очень хорошо. Анатолий Григорьевич Лысенко, признанный информационный и телевизионный гуру, это поставил замечательно и продолжает великолепно руководить. Он как раз уделяет внимание этой проблематике. На мой взгляд, если присоединить к телевидению радио, информационное агентство, есть такое, Агентство социальной информации, скажем, возможно, какой-то интернет-ресурс, интернет-издание, это не потребует бюджетных денег, потому что при грамотном руководстве, а Анатолий Григорьевич Лысенко грамотный и очень уверенный руководитель, можно будет без большого труда привлечь частные пожертвования, внебюджетные средства. И этот небольшой медиахолдинг мог бы консолидированно, последовательно популяризировать позитивную гражданскую активность, популяризировать различные формы гражданских практик.

Мне кажется, это было бы правильно и прогрессивно, если инициатива будет Вами поддержана. Я думаю, что Анатолий Григорьевич Лысенко не будет иметь оснований для возражений.

Спасибо.

В.Путин: Давайте посмотрим. Спасибо, очень хорошее предложение.

С.Кучер: Владимир Владимирович, я хотел бы прежде всего поддержать предложение Николая Карловича, это действительно очень важно, и в развитие сказать. Вы в своём Послании говорили о необходимости создать оптимальные условия для максимальной творческой самореализации граждан, прежде всего молодёжи. Я думаю, что это очень важная тема, учитывая то, что мы здесь услышали от Яны, молодёжи, которая, не имея смыслов, ищет их в криминале. Мы прекрасно знаем, что молодёжь ищет эти смыслы часто на площадках тех же самых соцсетей ИГИЛ и других неприятных для нас организаций.

Так вот очень важна самореализация граждан, особенно с точки зрения другой объявленной Вами же задачи – создания экономики нового поколения, развития отрасли IT, обеспечения той самой информационной безопасности. Понятно, что в России много талантливых, самостоятельных личностей, ярких людей, которым здесь жить, работать, проявлять себя в самых разных сферах: в искусстве, культуре, науке, в той же сфере IT и новых технологий. Но здесь есть абсолютно необходимое условие – это благоприятная среда.

Что такое благоприятная среда? Благоприятная среда – это обстановка свободного обмена мнениями, общения, конкуренции. Необходимы разные независимые площадки, на которых новые «герои нашего времени» будут проявлять себя, искать те самые новые смыслы, делиться идеями, проектами.

Раньше в роли таких площадок выступали телевидение, газеты. Монополия государства на СМИ привела к тому, что наиболее активная и талантливая молодёжь ушла в интернет. Попытки государственного регулирования интернета привели к падению популярности российских интернет-площадок и к уходу молодых пользователей на иностранные. Опять возвращаемся к теме информационной безопасности.

Я хочу предложить Вам две вещи. Первое – сделать всё от Вас зависящее, чтобы не допустить распространения государственной монополии на сферу интернета и информационных технологий. Если это случится, информационная безопасность страны не выиграет, а пострадает – лучшие головы в этой сфере либо физически, либо виртуально уедут из России.

И второе, что я хочу предложить, – это стимулировать на уровне государственной риторики и на уровне, возможно, грантов создание ряда независимых медийных и интернет-площадок. На них талантливая молодёжь была бы способна как раз обсуждать, делиться своими идеями, искать новые смыслы, искать тех самых «героев нашего времени», запускать новые проекты, то есть обеспечивать ту самую самореализацию, о которой Вы говорили. Вы как-то пошутили или не пошутили, что после Махатмы Ганди и поговорить-то не с кем.

В.Путин: Я пошутил, конечно.

С.Кучер: Вы знаете, если соответствующей среды создано не будет, то и не будут появляться новые Махатмы Ганди и прочие яркие люди, с которыми Вам было бы интересно пообщаться.

Спасибо.

В.Путин: Мы, честно говоря, занимаемся этим, пытаемся организовать работу именно таким образом и уж точно совершенно не допускаем никакой монополизации интернета, да это и невозможно. Все решения, которые были приняты и действуют в нашей стране, направлены именно на то, чтобы эту монополизацию не допустить. А в целом работа в IT‑сфере, в том числе и по этому направлению, как Вы упомянули, конечно, является важнейшей для достижения тех целей, которые Вы сейчас описали. Давайте конкретно, если предложения есть.

С.Кучер: Конкретные предложения есть, передам.

В.Путин: Давайте будем делать. Спасибо большое.

Н.Евдокимова: Уважаемый Владимир Владимирович!

Очень логично сейчас моё выступление после того, как мы говорили про свободу СМИ, давайте проговорим про свободу общества. Я всё о тех же самых иностранных агентах – эту тему сегодня уже начал и Михаил Александрович, и Евгений Григорьевич. Я хочу продолжить, но продолжить уже не с точки зрения изменения закона – мы его доизменяли дальше некуда, – я хочу о правоприменительной практике поговорить.

Мы с Вами, уважаемый Владимир Владимирович, имеем одну и ту же альма-матер, поэтому я хочу как юрист к юристу к Вам обратиться. Итак, правоприменительная практика очень важна. Даже иногда бывает значительно важнее, чем сам закон, мы с Вами это прекрасно понимаем. Так вот давайте посмотрим, как она выполняется на деле.

Итак, в самом законе есть некие исключения в видах деятельности, которые не могут трактоваться как политическая деятельность, и это абсолютно правильно. И какие же это виды деятельности? Это виды деятельности, которые связаны с социальной поддержкой инвалидов, пропагандой здорового образа жизни, физической культуры и спорта, защитой растительного и животного мира, благотворительной деятельностью. Мы имеем целый ряд организаций, которые занимаются деятельностью, не могущей по закону рассматриваться как политическая, тем не менее рассматривается. Мы с вами помним, для того чтобы получить статус организации, исполняющей функции иностранного агента, нужны фактически два фактора: первый – получать деньги, иностранные, международные и так далее, и второй – заниматься политической деятельностью. Как раз о втором я хочу поговорить.

Итак, там говорится о науке, которая не может быть признана политической деятельностью. Но уже говорил Михаил Александрович о Фонде некоммерческих программ Дмитрия Зимина. И я бы ещё хотела поговорить о двух организациях в нашей стране, занимающихся социологическими исследованиями, которые очень важны для принятия решений, потому что они держат пульс общества, чтобы понимать, как те или иные решения будут им восприняты.

М.Федотов: Наталья Леонидовна, про «Левада-центр» уже сказали.

Н.Евдокимова: Я хочу сравнить вот тот «Левада-центр», о котором уже говорил уважаемый Евгений Григорьевич, и ВЦИОМ. Делают одно и то же, деньги получают из одних источников. Один – иностранный агент, другой – нет. Почему? Потому что у них разные исследования? Нет, исследования они примерно одни и те же проводят. Таким образом, сам закон избирательно применяется, и это плохо. Я не хочу, чтобы ВЦИОМ, не дай бог, записали в иностранные агенты. Это не кляуза и не жалоба. Я просто хочу показать, что есть такие вещи, на которые надо обращать внимание.

Или, посмотрите, здравоохранение, профилактика охраны здоровья граждан, пропаганда здорового образа жизни. Есть в маленьком городочке Чапаевске такая городская общественная организация, как Ассоциация медицинских работников города Чапаевска. Уж, господи боже мой, какие иностранные агенты! Так и записано. Видно, больше в городе никто не получает иностранных денег, и этот город, понимаете, не может заявиться, что у него нет иностранных агентов. Надо же следовать традициям Москвы и Санкт-Петербурга. Или свердловский областной общественный центр «Эра здоровья».

Больше всего меня поразило вот что, уважаемый Владимир Владимирович. СПИД – очень серьёзная тема сейчас в стране, да не только в стране, в мире. Мы посещали Свердловскую область, в частности Екатеринбург. Мне не даст соврать Раиса Тимофеевна, серьёзная ситуация со СПИДом. Это вообще очень серьёзно, это угроза национальному здоровью. Пять организаций я обнаружила в реестре организаций, исполняющих функции иностранного агента, которые занимаются СПИДом. Да, они получают иностранное финансирование, но они борются с этим явлением, с этой жуткой болезнью. Мне кажется, это просто абсурдно, я уже не говорю негуманно.

Далее. Есть организации, которые вообще называются замечательно – это общественный благотворительный спортивно-патриотический молодёжный центр в Алтайском крае «Арктика». Всё написано: и региональный, и спортивный, и патриотический, и молодёжный – нет-таки, иностранный агент. Что они могут делать такого незаконного? Я не понимаю.

Я уже передала свою записку уважаемому Сергею Владиленовичу. Мы с ним договорились, если будет такое поручение, всё-таки посмотреть уже не на сам закон, а как он исполняется. Абсурдные вещи, когда люди понимают, что они не занимаются никакой политической деятельностью, а их туда приписывают. И при этом они теряют свой статус.

Я могу ещё обратить Ваше внимание: мы помним, что майское постановление Конституционного Суда Российской Федерации 2014 года признало, что само название, сам статус иностранного агента не противоречит Конституции Российской Федерации. Но при этом очень важно, что в мотивировочной части этого постановления записано следующее, что при этом никакой дискриминации по отношению к общественным некоммерческим организациям, исполняющим функции иностранного агента, по отношению к некоммерческим организациям, таковые функции не исполняющим, не может быть. И это правильно. Ведь говорили только о прозрачности. Такое название, значит, ты получаешь деньги и занимаешься политикой.

Собственно о прозрачности работы этих организаций. Что мы имеем на самом деле? На самом деле мы имеем уже пять действующих законов и один проект закона, который дискриминирует эти организации, там чётко прописано «и некоммерческие организации, исполняющие функции иностранного агентства». Я не буду всё перечислять, потому что на меня уже строго смотрит Михаил Александрович. Я хочу только о двух из них сказать. Первый закон, который вступил в действие, о некоммерческих организациях в части установления статуса некоммерческой организации – исполнителя общественных платных услуг. Очень важная вещь. Я очень рада, мы давно за это боремся.

М.Федотов: Общественно полезных услуг.

Н.Евдокимова: Общественно полезных, а я как сказала? Это потому что Вы на меня так смотрите.

В.Путин: Оговорка по Фрейду.

Н.Евдокимова: Это очень важная вещь, потому что государство должно передавать часть своих функций гражданскому обществу. Собственно, за это и боремся. Но до этого у нас было название «социально ориентированные организации». Социально ориентированные организации – это те организации – и там перечислены виды их деятельности, они как раз пересекаются с теми, которые не могут быть признаны политической деятельностью, – которые имели некий привилегированный статус по отношению к другим, потому что государство брало на себя обязанности им помогать как организационно, так и материально.

Но часть этих социально ориентированных организаций оказались иностранными агентами. Ввели новый закон, в котором чётко написано, что этой организацией, исполняющей общественно полезные услуги, иностранный агент быть не может. То есть, понимаете, ущемление прав организаций, которые по Конституционному Суду признаны недискриминационными, существует. И мне бы хотелось, чтобы Вы, уважаемый Владимир Владимирович, на это обратили внимание, потому что юридически здесь есть некие неправильности.

М.Федотов: Наталия Леонидовна, самое неправильное – это отнимать время у других участников нашей дискуссии.

Н.Евдокимова: А я уже заканчиваю.

Я прошу, Владимир Владимирович, обратить внимание на правоприменительную практику достаточно серьёзного закона, я бы его, честно говоря, отменила, чтобы не ставить в смешное положение и органы власти в том числе.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Наталия Леонидовна, мы с Вами коллеги практически, работали в одном городе. Вы юрист, да?

Н.Евдокимова: Я же говорю, у нас с Вами одна альма-матер.

В.Путин: Поскольку Вы юрист, мы с Вами будем говорить на одном языке. Вы упомянули о том, что есть какие-то ограничения по поводу организаций, признанных иностранными агентами, и другой закон запрещает им заниматься общественно полезными услугами. Здесь два юриста, три мнения как минимум. Смотрите, если организация признана иностранным агентом, это значит, она занимается политикой на иностранные деньги. Но это совсем не значит, что она должна заниматься общественно полезными услугами, если занимается политикой. Другое дело, можно оспорить само решение, является ли она таковым или нет, но это вопрос дискуссионный.

О чём я хотел сказать? Здесь у нас камеры всё время работают, я бы сказал без камер более откровенно. Я с одним из своих коллег недавно беседовал как раз по поводу нашего влияния на какие-то политические процессы за рубежом, я ему говорю: «А вы что делаете? Вы постоянно вмешиваетесь в нашу политическую жизнь». А он мне говорит: «Это не мы, это общественные некоммерческие неправительственные организации». Я говорю: «Да? А вы же им платите и инструкции пишете». Он мне говорит: «Какие инструкции?» Я говорю: «Да я же их читаю». Правда, я их читаю, потому что мои бывшие коллеги мне их приносят иногда в подлинниках, потому что в подлинниках рассылают. Первое.

Второе. Как только мы ввели определённые ограничения – чтобы вы знали, я сейчас ничего не защищаю, просто хочу, чтобы вы были в курсе, – те структуры иностранных государств, которые осуществляют это финансирование, а финансирование выделяется из бюджета, иногда камуфлируется, деньги, конечный источник, – бюджетные, потом они поступают по различным каналам даже вроде бы как в негосударственные организации, а уже оттуда поступают за границу, не только в Россию, но и во многие другие страны. Как только у нас вышел закон, ограничивающий такое финансирование в рамках политической деятельности в стране, появились организации, которые не подпадают под эти ограничения, сразу же были приняты решения в органах, которые финансируют эту деятельность, сосредоточить своё финансирование на тех, кому разрешено, но с соответствующим влиянием на их практическую деятельность в стране, в данном случае в нашей стране. И дело не только в нас. В некоторых странах СНГ, я разговаривал с коллегами, полное засилье. Там даже доморощенные общественные организации, настоящие доморощенные, слова сказать не могут. Засилье полное. Мы не можем такого допустить у себя в России и никогда не допустим.

С другой стороны, я здесь не могу с Вами не согласиться, в определённой части я полностью на Вашей стороне, все эти сложности и попытки руководить нами изнутри не должны нас самих побуждать действовать абсолютно нелогично, в нарушение своих собственных реальных интересов. Не должны ограничивать деятельности реальных общественных российских организаций, не должны сводить к нулю общественный контроль или общественное влияние на наши внутренние процессы. То есть всё это, все эти сложности, о которых я сейчас сказал, а они реально существуют в жизни, поверьте мне, не должны парализовать нашу деятельность по этому важнейшему направлению, которым мы все занимаемся. Здесь я полностью согласен. И точно совершенно, на это нужно посмотреть, в том числе и на правоприменительную практику. И на закон ещё надо посмотреть, я думаю.

Спасибо большое.

Л.Никитинский: Владимир Владимирович, я Вам хочу передать одно письмо. На самом деле Вы этой историей уже занимались, я в двух словах расскажу.

Речь идёт о мальчишке из Ставрополя, который учился на первом курсе медицинского университета и попал под влияние, там был такой «медицинский джамаат». Этот мальчишка уехал в Турцию, и как только он понял, что его туда привезли не лечить людей, в чём его пытались убедить, а что его привезли туда воевать, он на следующий день позвонил сестре. Старшая сестра его воспитывала, она ему вместо матери была, вышла замуж за офицера в Санкт-Петербурге. Он ей позвонил и говорит: ты мужа попроси обратиться в ФСБ. Сестра, не зная ни турецкого, ни английского, на следующий день была в Стамбуле, сумела поставить на уши там всё консульство. Лично консул вмешался в эту историю, поднял турецкую полицию, его спасли в тот же день.

Я процитирую письмо вице-консула Рафаэля Усубова, это ответ ей на её письмо, когда его взяли под стражу. «Моя задача была спасти Вашего брата, чтобы он не стал пушечным мясом в чужой войне. Мы с вами эту задачу выполнили на «отлично». Вы совершили подвиг даже больший, чем я. А теперь ваш помощник – хороший адвокат».

Хороший адвокат не помог. Этого парня посадили на шесть лет. Получается так, что сестра спасла этого мальчишку, который ничего не успел сделать, тем не менее он получил шесть лет. Наверное, там есть состав преступления, я допускаю, хотя ему вменили там «приготовление к участию», как-то так. Я не ставлю вопрос – за что? Я ставлю вопрос – зачем?

И я перехожу к теме, которую правозащитники называют «культура политической репрессии» или «репрессивная политическая культура». Почему государство не умеет разговаривать с людьми, которые оступились, может быть, по молодости с какими-то левацкими идеями? Таких людей много, мы сами через это многие проходили. Почему с ними надо разговаривать только вот на таком языке? Зачем и какой пример показывает этот приговор? Он показывает всем, кто оступился, что если уж вы встали на скользкую дорожку, идите по ней до конца, потому что Родина вас не простит.

Изучают правозащитники практику этой самой культуры политических репрессий, число уголовных преследований, которые под собой содержат политический мотив, не снижается, правда, и не увеличивается, но санкции стабильно становятся более жесткими. С административной ответственностью делается бог знает что, здесь стало гораздо больше людей, которые терпят эти репрессии. Дисциплинарные усиливаются репрессии. Его маму уволили с работы, она была майором МВД, работала психологом, её уволили за поступок, порочащий честь сотрудника МВД. Она просто вступилась за сына. Вот, пожалуйста, это дисциплинарная политическая репрессия.

Вы много говорили уже с Советом по культуре и о том, что участились выходки каких-то непонятных групп псевдообщественности, которые фактически тоже проводят, при бездействии полиции проводят репрессивные меры. Вот это культура политической репрессии. Ну надо, наверное, менять парадигму, потому что, как сказали бы раньше, мы, по-моему, не находимся в состоянии обострения классовой борьбы, как-то это незаметно и из вашей тональности, из вашего последнего Послания тоже не вытекает, что что-то такое происходит чрезвычайное в обществе. Почему только государство разговаривает с человеком на таком языке?

Мне бы хотелось просто, чтобы судьи в первую очередь и сотрудники правоохранительных органов услышали Ваш ответ, что, может быть, этого не надо всегда делать. И я Вам всё-таки, несмотря на то что Вы этой историей уже занимались, ещё раз Вам передаю именно с точки зрения того, а стоит ли этого пацана и других так вот преследовать?

Спасибо.

В.Путин: Леонид Васильевич, я Вас слушаю, и я полностью на Вашей стороне. Мне кажется, что это очень гуманно, что это очень правильно, и другого подхода тут быть не может. Но мы ведь с Вами не знаем всей полноты того, что там происходит вокруг этой ситуации, и я тоже не знаю. Я думаю, что и Вы не знаете. Первое, что я Вам говорю: я Вам обещаю, что я посмотрю на этот случай.

Л.Никитинский: Спасибо.

В.Путин: А теперь уже комментарий даже не по этому конкретному случаю, а в целом. Помните замечательные слова известного классика, что очень мало революционеров и страшно далеки они от народа? Вы, наоборот, очень близки к народу, но, я Вас уверяю, всё-таки Вы далеки от практики.

Смотрите, что происходит. Допустим, наши правоохранительные органы работают по какому-то делу, спасают конкретного человека, либо мужчину, либо женщину, которые заряжены в качестве смертника. И человек этот благодарен, говорит спасибо, а через некоторое время опять одевается и идёт в смертники. Я когда читаю эти бумаги, я глазам своим не верю. Вы понимаете, и вы, наверно, не поверите сразу. Но это такова жизнь. Это не единичный случай. Забрали откуда-то, привезли – опять туда едет. Жизнь спасли. Опять потащился или потащилась туда, под пули. Зачем? Совершенно непонятно.

Мы с вами не знаем этого конкретного случая и деталей его не знаем. Я вам обещаю, что я посмотрю, но жизнь сложна и многообразна, и часто даже непонятны причины, как и поведение конкретных людей. Вот она такая, сложная и корявая эта жизнь. Она не всегда такая благообразная, как нам бы хотелось об этом думать.

Л.Никитинский: Он просто восемь месяцев был на свободе, а потом его…

В.Путин: Я посмотрю.

Л.Никитинский: Всё-всё, молчу.

В.Путин: Хорошо.

Лилия Васильевна Шибанова.

Л.Шибанова: Спасибо большое.

Я всё-таки хочу перейти к некоторым системным вопросам, потому что я понимаю, что у нас настолько много локальных вопросов, они всё равно утонут в этих системных.

Я к выборам. Мы действительно очень благодарны, как наблюдательское сообщество, потому что у нас смена в Центральной избирательной комиссии, и она повернулась лицом к общественному наблюдению. И это действительно уникальная ситуация этого года, мы действительно отдаём должное тому, что происходит.

В.Путин: Вы внедрили своего человека в избирательную комиссию.

Л.Шибанова: Это правда, да. Всё-таки я говорю о том, что, к сожалению, мой опыт 16 лет наблюдения на выборах при всём том, что я сама открывала наблюдательскую организацию, – наблюдатели не могут бороться со всеми избирательными комиссиями. Они могут проводить мониторинг, могут рассказывать гражданам о том, что происходит, собирать факты, но не более того. Защитить выборы могут только сами избирательные комиссии, если они независимы. Особенно важно вывести избирательные комиссии из-под влияния местных властей. То, с чем мы сталкиваемся постоянно, наблюдая на выборах, это то, в общем-то, что местные администрации очень чётко руководят работой избирательных комиссий. Это один из самых краеугольных вопросов, который нужно сделать в избирательном законодательстве.

Фактически уже с 2007 года у нас в Госдуме лежит кодекс, который в своё время писала экспертная группа в течение трёх лет. Поверьте, мы сделали колоссальную работу. Мы на площадке собрали лучших экспертов страны, поставили единственное условие: нас не интересуют партии, нас не интересуют сегодняшние политические игроки, нас интересует только избиратель. Вот тот избирательный кодекс, который сегодня лежит в Госдуме, писался для избирателя.

Честно говоря, имея три года международного наблюдения, я бы сама с красным карандашом сейчас по нему прошлась. У меня куча идей уже появилась по процедурам, но это по процедурам. Политические вопросы там решены, они согласованы. Я бы просила того, что сегодня надо вернуться, в общем-то, к системной работе над избирательным законодательством. Я думаю, что сегодня и Центральная избирательная комиссия готова обсуждать этот вопрос. Я считаю, что это должна быть системная площадка по этому вопросу. Опыта набралось очень много, и есть возможность это серьёзно говорить, предлагать и обсуждать. Это один из системных вопросов.

Второй системный вопрос, возвращаясь к этому несчастному Закону об иностранных агентах, поскольку «Голос» – самый первый иностранный агент. Я понимаю, что мы занимаемся политической деятельностью, здесь вопросов нет, мы как раз на выборах. Но дело всё в том, что сейчас большинство организаций, подобных «Голосу», встали перед такой дилеммой: а что делать без финансирования? Можем ли вообще работать без финансирования? Мы же организация, у которой должен быть офис, а у наблюдателей должны быть машины, связь. Там масса проблем, которые мы должны решать.

Так вот у меня есть системное предложение. Я понимаю, что всех грантами не накормишь, и конкуренция на грантах хороша, когда проект соревнуется за деньги, там пять-шесть претендентов. А когда соревнуются за один грант сто претендентов – это уже не конкурс, это уже розыгрыш. Так вот я бы хотела предложить следующее. Наши граждане платят 13 процентов подоходного налога. Могут они два процента распределять по собственному усмотрению на политическую партию, на церковь, на общественные организации? Мы все общественные организации на самом деле. Все. Так вот вместо того, чтобы финансировать партии отдельно, общественные организации отдельно, церкви отдельно, дать право гражданам самим решать, кому деньги. Мы будем бороться за деньги, мы честно будем бороться на этом конкурентном поле за те российские деньги российских граждан и получать их законно именно от поддержки этих граждан. Вот, собственно, и всё.

В.Путин: Надо подумать, посоветоваться с Евгением Григорьевичем, как нам распределять доходы от получаемых в казну доходов. Хотя эта идея не лишена смысла, и точно можно подумать над этой темой, не знаю, там два процента, полпроцента, как их распределять, но подумать точно можно.

Теперь по поводу того, чтобы вывести избирательные комиссии из-под влияния местных властей, над этим тоже можно подумать. Просто здесь мы всегда должны оставаться в определённых условиях какого-то здравого смысла, потом что-то выведем из-под влияния местных властей, потом региональных, а потом скажем: давайте выведем из-под влияния федеральных властей. Значит, так-то можно подумать над этим. Есть и другой путь – заставить местные власти работать корректно и в рамках закона. Мне говорят: невозможно. Но как же невозможно? Вы понимаете? Что значит невозможно?

Е.Ясин: Сложно.

В.Путин: Да, сложно, но нам нужно этого добиваться. Это так же, как в экономике: давайте купим по импорту что-нибудь, а самим трудно производить. Но сами не будем производить сегодня, завтра точно не сможем, рынок будет занят. Понятно, что мы бананы не можем производить, но электронику можем производить, в конце концов можем восстановить компетенцию. Так же и здесь. Но нам обязательно нужно самим научиться, заставить себя корректно работать во всех областях, иначе мы не будем никогда полноценной страной. В том числе и ваша миссия заключается в том, чтобы заставить и местные, и региональные, и федеральные органы работать в рамках закона, а если закон плохой, значит, давать рекомендации, как его поменять, хотя на каком-то этапе, наверное, можно и скорректировать практическую деятельность так, как Лилия Васильевна предлагает.

Вы знаете, мне точно уже надо переходить в другое место.

М.Федотов: Уже подходим к концу.

Игорь Борисович Борисов.

И.Борисов: Спасибо. Я понимаю, у нас как раз избирательный блок, и мы тут выступим тоже с предложениями, ряд предложений, которые Вам переданы.

И, Владимир Владимирович, большое вам спасибо за высокую оценку нашего скромного труда, связанного с мониторингом выборов и поддержку на будущее. А я думаю, знаете, эта ваша высокая оценка была получена нами благодаря тому, что мы объединили как раз усилия всех организаций, в том числе НКО, которые работают на этой «поляне», и как бы под своей крышей СПЧ провели такой мониторинг. Причём там работали абсолютно все без вот этой привязки – иностранный ты агент, не иностранный агент. Мы действительно собрали всех желающих, кто хотел, и провели такой мониторинг, это уже второй опыт, первый раз на прошлом едином дне голосования. У нас достигнут был определённый консенсус по ряду вопросов, потому что необходимо заниматься общественным контролем на выборах.

И второе. Мы установили как цель – эта цель мало у кого ставится, даже в общественных организациях, – содействие реализации избирательных прав. То есть цель не собрать нарушения, не написать какие-то доклады, в том числе и руководству, а действительно содействовать реализации избирательных прав. Пожалуй, это единственное, о чём мы договорились.

Дальше у нас даже наши выводы и отчёт рождались в муках. Наверное, это всё связано с политическими баталиями, которые всегда проходят достаточно остро, эмоционально и напряжённо. Что скрывать, и мои коллеги по СПЧ тоже были кандидатами на этих выборах. Поэтому обострённое чувство, отношение к процедурам, а каждая, любая процедура, даже перенос не даты, а времени голосования на один час, каким-то образом косвенно, не прямо, но влияет на политические результаты. Это специалисты и эксперты знают, поэтому и те рекомендации, которые мы пытались прописать и дать в отчётах, о них достаточно много сказано, говорят о том, что есть над чем работать. То есть избирательное законодательство – самое мягкое, но спектр предложений действительно колеблется очень широко и справа, и слева.

Мы, к сожалению, не достигли консенсуса, и он здесь не отражён, по оценке прошедших выборов, даже оценке по времени относительно других. Хотя большинство НКО – а эти заключения даны в приложении, в толстом отчёте – сказали, что мы идём в правильном направлении, то есть российская избирательная система развивается в правильном направлении. Но в общих выводах мы исключили данную оценку.

Несмотря на то что мы зафиксировали ряд нарушений, отклонений от требований закона, тем не менее мы считаем, что все ущемления в избирательных правах связаны именно с нарушением действующего законодательства, а не с ущербностью российской избирательной системы. До сих пор идут публикации в средствах массовой информации – Центральная избирательная комиссия занимается, и мы привлекаемся – как раз с точки зрения нарушений выборного законодательства, а не с точки зрения какой-то ущербности либо некорректности существующей российской избирательной системы. Несмотря на это, мы считаем необходимым продолжать её дальнейшее конструктивное развитие, но оно должно происходить в диалоге со всеми.

Я совершенный противник того, чтобы склоняться на чью-то одну сторону, даже таких организаций, которые являются ведущими по сбору нарушений, аккумулированию этих всех нарушений и ретрансляции в публичную сферу. Надо приглашать к этому диалогу все НКО, абсолютно все НКО. И как раз с Вашего разрешения и благословения мы готовы вместе с Сергеем Владиленовичем, с Татьяной Николаевной, с Центральной избирательной комиссией и нашим Советом продолжить эту работу и обсуждать дальнейшее развитие избирательной системы России.

В.Путин: С Эллой Александровной подготовьте предложения, давайте будем делать.

Кстати, Лилия Васильевна сказала про финансирование деятельности по наблюдению за выборами. Конечно, она должна финансироваться, но ведь самые главные участники этого процесса – это политические партии. У них же всё есть: и деньги есть, и машины есть. Они могут этим заниматься, и они этим занимаются. Но это совсем не исключает, что нейтральные структуры, представляющие интересы всего общества, тоже могут, должны этим заниматься, и закон это разрешает, а всё, что не запрещено законом, то разрешено. Давайте подумаем, может быть, два процента – это думаю, что Вы, извините за моветон, загнули, большие очень деньги в масштабах страны, но в целом подумать можно.

Е.Мысловский: Я хочу дополнить предложение Тамары Григорьевны Морщаковой по поводу специального уполномоченного и в качестве иллюстрации привести два примера.

Оба примера касаются уголовного дела, где к уголовной ответственности привлечены люди, алиби которых доказано следствием, но эти доказательства спрятаны. Оба дела в Западном округе города Москвы, одно дело только полицейское следствие, а другое дело сейчас идёт. По первому делу Романов и Буланов получили восемь и шесть лет, это притом что следствием установлено алиби, но доказательства были спрятаны. А второе дело сейчас находится в производстве, то же самое: установлено алиби, более того, установлены лица, которые совершили преступление, но эти материалы тоже спрятаны в другом деле. Это дело Цетиева.

Сама процедура, на мой взгляд, возмутительна, что органы – не важно, следствия, суда, прокуратуры, Следственного комитета – не желают исправлять ошибок. По обоим делам Михаил Александрович Федотов написал письма в Следственный комитет, в суд, в Генеральную прокуратуру. Никто не оспаривает, что факт осуждения и факт привлечения к уголовной ответственности при наличии алиби существует. Но по первому делу приговор вступил в законную силу, и сегодня идёт, мягко выражаясь, вялотекущий спор между тем, кто должен вносить протест: прокуратура, которая поддерживала это дурацкое, извините меня, обвинение, или суды, которые приняли такое же решение по неисследованным моментам. Собственно говоря, суды говорят: нам дали, мы поверили следователю – и так далее.

Так вот вопрос об уполномоченном. Возможно, что необходим человек, который должен дёрнуть стоп-кран, чтобы остановить этот произвол, немедленно остановить. Есть два варианта.

Первый подход – может быть, в рамках аппарата Уполномоченного по правам человека Татьяны Николаевны Москальковой, ввести просто. По закону это единственное должностное лицо в России, которое имеет право истребовать и проверить уголовное дело, как оно расследовано. Может быть, в рамках этой организации создать такое должностное лицо, даже не должностное лицо, это может быть на общественных началах. Просто полномочия придать.

И второй момент – необходимо в обязательном порядке вернуть обязанности Председателя Верховного Суда, председателя областных судов и их заместителей принимать заявителей, граждан, потому что, когда люди смотрят глаза в глаза, они могут понять, могут воспроизвести, могут объяснить, они видят человека. На сегодняшний день отказ на кассационное рассмотрение выносится заочно лишь только на основании того, что раньше записала апелляционная инстанция, причём, естественно, никто не проверяет по существу.

Я хотел бы поддержать в этом вопросе Тамару Георгиевну и обратить особое внимание на необходимость мгновенной реакции на подобные незаконные решения. Иногда у следователя глаз замылился, иногда у прокурора глаз замылился, и если приходит такой человек, скажем, уполномоченный, и говорит: ребята, давайте посидим, посмотрим… Я не говорю, что должны оказывать давление на судей, нет, есть процедуры. Но эти процедуры на сегодняшний день требуют, извините, как сказать, какого-то пинка под зад, что ли, тем, кто обязан этим заниматься.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Мне тоже кажется, что эта идея заслуживает того, чтобы на неё посмотреть как следует, не нарушая только основополагающих принципов судопроизводства, независимости суда и так далее. Но сама по себе, мне кажется, идея хорошая.

Ю.Костанов: Здесь предлагались только что новые законопроекты. К сожалению, мы можем этих законопроектов наклепать громадное количество.

Владимир Владимирович, год назад в этом же зале я Вам докладывал о грубейших нарушениях при предоставлении, вернее, непредоставлении защитникам свидания с их арестованными подзащитными. Вы тогда очень справедливо назвали это безобразием. Ваша острая реакция на это не была секретом для всех фсиновских служб – сегодня ФСИН вообще у нас в именинниках – и для следственных органов тоже, и не только для них. Реакция была довольно странная, потому что с тех пор положение стало хуже. Если до нашей с Вами беседы ситуация была такая, что не по всем делам требовали, чтобы адвокаты представляли разрешение от следователя на свидание с подзащитным, то теперь уже по всем делам.

Я тогда ссылался на конкретное дело Гайзера. Уже после нашего заседания следователи по этому делу в течение месяца не допускали к нему защитников. Дело дошло до того, что Конституционный Суд вынужден несколько раз повторять, возобновлять свою позицию. Только в этом году дважды, последний раз 25 октября, полтора месяца назад. Буквально два дня назад один из наших адвокатов получает на свою жалобу ответ от руководства ФСИН, где написано, что у вас там Конституция, законы, а у нас свои приказы. Вот такое отношение. Это уже не правовой нигилизм, это правовой цинизм, я считаю. И цинизм этот, к сожалению, поддержан оказался на самом верху нашего государственного аппарата.

Вы тогда предложили мне подготовить письменно свои наблюдения по поводу всех нарушений УПК. Я это сделал с приложением нескольких законопроектов, и всё это было передано в Администрацию 26 октября, то есть меньше чем через месяц с того момента, как мы здесь заседали. Немножко позже этот вопрос о процессуальных правах обсуждался на специальном заседании Совета, и уже в марте этого года пакет законопроектов, подготовленный Советом, был передан в Администрацию Президента.

М.Федотов: Юрий Артёмович, Вы мне обещали в три минуты уложиться.

Ю.Костанов: Я заканчиваю. Я говорю о результативности нашей работы. В марте передали эти законопроекты, выяснилось, что попали в период отпусков. Дальше пришлось ещё раз подготовить пакет законопроектов. В августе передали им опять, и всё это оказалось в каких-то долгих ящиках. Не знаю, один у них долгий ящик для этого или больше, но до сих пор эти законопроекты фактически не рассмотрены и никаких мер не принято. И потому, повторяю, хуже стало.

Ведь я бы не волновался по этому поводу, если бы закон соблюдался. Но когда там фсиновцы и следователи почувствовали, что, может быть, перестанут им позволять нарушать законы, они пустились во все тяжкие. И теперь попасть туда адвокату практически невозможно. Это не мои адвокатские фанаберии, это несоблюдение Конституции, это несоблюдение других законов, это фактически игнорирование позиции, недвусмысленно высказанной здесь Президентом страны.

Я думаю, что эти вещи надо заканчивать в конце концов, хватит нам. Или давайте откажемся от всего этого и не будем писать законопроекты, будем только ездить в разные колонии и смотреть, как нас туда не пускают, или давайте сделаем так, чтобы на это реагировали нормально, адекватная реакция нужна в конце концов. Ведь над этими законопроектами работали не последние юристы страны, эту работу возглавляла Тамара Георгиевна Морщакова, этим занимался Сергей Анатольевич Пашин – я их считаю лучшими процессуалистами здесь. Почему же так реагируют на нашу работу?

Всё, спасибо, я всё сказал.

В.Путин: Юрий Артёмович, я нечасто, но достаточно регулярно встречаюсь со своими однокурсниками, которые всю жизнь проработали адвокатами, прокурорами, судьями, и в целом представляю себе, что происходит в этой сфере деятельности и нашей жизни. И здесь указанием, даже моим, не обойтись, нужны действительно системные изменения, если чего-то действительно не хватает. Я посмотрю на тот пакет, о котором Вы сказали, где он находится, почему он не двигается, кто там возражает, по каким основаниям. Обязательно мы взглянем на это ещё раз.

Вы знаете, мы с вами больше трёх часов уже заседаем, у меня рабочий график ещё не закончился, и там меня ждёт большое количество людей. У меня к вам большая просьба, но так, чтобы никто не обижался в преддверии Нового года: можно просто… хотя бы обозначьте тему, два-три слова, ладно?

М.Федотов: Мара Фёдоровна Полякова.

В.Путин: Пожалуйста.

М.Полякова: Хотела бы несколько слов сказать о проблемах правоохранительных органов и судов. И три слова, возвращаясь к закону об иностранных агентах. Я очень коротко.

Как я понимаю, Владимир Владимирович, Вы очень хорошо представляете вообще, что у нас происходит в практике правоохранительных органов и в практике судов применительно к правам личности. И очень много проблем, которые решаемы.

Для того чтобы решить эти проблемы, существуют механизмы. И скажем, один из механизмов – это изменение критериев оценки. То есть когда сотрудники и прокуратуры, и МВД, и судов ориентируются, какие критерии позволяют им выживать в этой системе. И здесь у нас очень много исследований, мы опрашивали и судей, у многих членов совета богатый практический опыт работы в правоохранительных органах и в судах. И мы пришли к глубокому убеждению, что очень большое значение имеет изменение критериев оценки. Но нужно специально, как говорится, очень серьёзно этим озаботиться и создать, может быть, группу. Но здесь без вашей поддержки… Очень многие, те же работники правоохранительных органов и судов не очень хотели бы, чтобы что-то менялось, усложнять свою жизнь. Но это необходимо. Это первое.

Что касается закона об иностранных агентах, мне представляется, что то, что сделано было Министерством юстиции, – это извращение того, о чём Вы говорили на прошлых двух или трёх заседаниях. Мы вам докладывали о нелепых случаях признания иностранными агентами, о совершенно абсурдных, которые, кроме вреда, ничего не причиняют России. И Вы соглашались с нами, и Вы говорили, что да, нужно посмотреть закон, что раз он позволяет так решать проблемы на практике.

Мы ресурсные практические организации. К нам обращаются правозащитники, я не могу им сказать, каким видом деятельности они могут заниматься, чтобы не оказаться в иностранных агентах.

Всё, спасибо.

В.Путин: Деньги пускай не получают из-за границы и точно не окажутся. Самый простой способ.

М.Полякова: Выживать не на что. Десятки и, по-моему, даже тысячи организаций не имеют возможности получать президентские гранты и даже элементарные какие-то вещи: содержание офиса… Очень много делали полезной работы организации, которые сейчас лишены этой возможности.

В.Путин: Мы будем расширять возможности внутреннего финансирования, будем, как вот здесь рекомендовали, менять инструменты этого финансирования, делать, чтобы оно было максимально разбюрокраченным и абсолютно свободным в выборе приоритетов и реципиентов, и будем совершенствовать закон. Вы правы.

Пожалуйста.

М.Федотов: Раиса Тимофеевна, пожалуйста, кнопочку нажмите.

Р.Лукутцова: Уважаемый Владимир Владимирович, в связи с последними событиями в Сирии с российским госпиталем, Вы, наверно, уже в курсе дела, что Международный комитет Красного Креста выступил, как было сказано, в Министерстве обороны, с достаточно циничным заявлением. И я как председатель Российского Красного Креста хочу проинформировать Вас как главу государства, что позиция Российского Красного Креста прямо противоположна.

Сегодня утром я имела телефонный разговор с главой регионального представительства в Москве, где высказала свою позицию. Вчера было опубликовано открытое письмо к средствам массовой информации. Это просто Вам для информации, что наша организация следует основополагающим принципам международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца и работает в тесном контакте и с Сирийским Красным Полумесяцем, и с Украинским Красным Крестом.

И второе кратко. Здесь из уст нашего коллеги прозвучали упреки в адрес грантооператора «Гражданское достоинство». За этим столом сидит пять членов конкурсной комиссии. Я просто хочу в защиту… С одной стороны, я как председатель общественной организации, конечно, тоже хотела бы получать гранты, но, с другой стороны, как член конкурсной комиссии хочу сказать, что комиссия работает достаточно открыто.

Татьяна Николаевна мало того что человек очень объективный, она человек очень острожный, а Михаил Александрович, который тоже является членом этой комиссии, что называется, скрупулёзно, через сито пропускает каждую заявку. И никто не сказал: да, мы приняли решение вернуть деньги. Никто не сказал, что Президент выделяет деньги на гранты для того, чтобы эти гранты доставались общественным организациям, которые представили слабые проекты.

Спасибо большое.

В.Путин: Ясно. Понятно, что здесь всё-таки вопросы есть. Давайте все вместе спокойненько подумаем, как принять решение, подготовить решение, которое реально устроило бы всех, кто занимается этим направлением, в том числе и распределением ресурсов.

Что касается первой части, хочу вас поблагодарить за эту позицию. Я уже сегодня говорил об этом публично. Хочу ещё раз сказать. Всем это очевидно. Наши медики приехали для решения абсолютно гуманитарной задачи, они прибыли туда не для того, чтобы принимать участие в боевых действиях, а оказать помощь людям, причем местному населению. Но никакой оценки содеянного ни от одной крупной международной организации мы не видели, и это, к сожалению, всех настраивает на определённые размышления о том, насколько объективно освещаются события некоторыми нашими партнёрами.

Пожалуйста.

М.Федотов: Владимир Владимирович, позвольте, добавлю два слова.

Вы сегодня во время церемонии награждения лауреатов Государственной премии сказали, что от правозащитников как-то не было высказано ничего по поводу гибели наших медсестёр в Сирии. Вы, видимо, не знаете и о позиции Российского Красного Креста, и о позиции всего совета. Мы, безусловно, возмущены этим варварским нападением на госпиталь, в результате которого погибли наши медсёстры, наши медики. И здесь мы с Красным Крестом, с нашим, Российским Красным крестом мы стопроцентно, абсолютно солидарны.

В.Путин: Вы знаете, во-первых, я не имею в виду наши правозащитные организации. Первое.

Второе. Если по-честному, не видел Вашего заявления.

А в-третьих, имел в виду прежде всего крупные международные структуры, которые, на наш взгляд, просто поставили на одну доску и ушедших из жизни наших медиков, и тех, кто нанёс удары по госпиталю, причём сделал это явно сознательно, зная, где находится медицинское учреждение. Вот это абсолютно неприемлемо, недопустимо, и с этим мы никогда не сможем согласиться.

Пожалуйста.

М.Каннабих: Владимир Владимирович, я хотела сказать о том, что ровно два года назад мы с Вами говорили уже на эту тему, которую мы обсуждали. И я хочу сказать о том, что действительно ничего, к сожалению, не сдвинулось.

Дело в том, что ежегодно из Федеральной службы исполнения наказаний выходит приблизительно 200 тысяч человек. И из этих 200 тысяч, которые выходят ежедневно из заключения, приблизительно 100 тысячам совершенно некуда прийти. И поэтому у нас преступность будет постоянно расти, исходя из того, что мы этими людьми практически не занимаемся.

Значит, надо говорить о том, чтобы создать закон о социальной реабилитации и адаптации, чтобы создать работу, связанную с пробацией. Наверное, нужно думать о том, что понятие квотирования тоже должно быть внедрено. Если мы не будем с вами продолжать заниматься тем, что людям, вышедшим из заключения, практически некуда деваться, то они совершат новые преступления. И вторые преступления гораздо страшнее, чем преступления первые. Поэтому надо обязательно поднять вопрос о том, что заниматься этими людьми необходимо. Это нужно делать не в интересах даже этих людей, это делается в наших с вами интересах, чтобы мы могли ходить спокойно по улице, чтобы дети гуляли в песочнице и так далее, а мы этим совершенно не занимаемся, и не занимаемся давно.

И я очень прошу поднять опять вопрос о том, что закон о социальной реабилитации и адаптации обязательно нам нужен и необходим. Два года назад мне сказали, что да, это нам нужно, это нужно сделать. Вы ещё посмеялись, сказали: «Куда мы их так? В хорошую гостиницу будем определять?» Хорошую, не хорошую, но делать с ними что-то надо, а мы, к великому сожалению, этого не делаем.

В.Путин: Если я так сказал, хочу признать, что шутка была неуместной, а на самом деле вопрос очень важный. Согласен полностью, давайте вернёмся к этому ещё раз.

Пожалуйста.

И.Засурский: Владимир Владимирович, спасибо Вам огромное за возможность высказаться, я постараюсь быть очень кратким и по делу.

Я передам Вам все документы, есть конкретное предложение, но на самом деле я работаю по принятым Вами решениям. В 2013 году Агентство стратегических инициатив, наблюдательный совет которого Вы возглавляете, поддержал проект «Прозрачная система образования», согласно которому была идея публиковать дипломы. Потому что одно дело – проверять дипломы, другое – публиковать, другой уровень ответственности, другой уровень интереса у студентов и так далее.

Мы к этому подцепили, по просьбе Фурсенко, ещё систему конкурсов, и на практике нас поддержал Ростех, очень серьёзные всякие организации, люди и так далее. Я Вам должен доложить, что я никогда такой фрустрации в жизни не испытывал, я с 2012‑го, с 2013 года, у меня ещё поручение Дмитрия Анатольевича есть, на секунду, премьера, организовать контроль, и мне не удаётся, не получается. По моим данным – я с «Антиплагиатом» поговорил, они видят все дипломы, они считают, – каждый третий диплом сдаётся два раза, в том числе на бюджетных местах. У нас с Вами специалисты такие, знаете…

В.Путин: Вы в Администрации с кем-то общались на эту тему?

И.Засурский: С Вячеславом Викторовичем работали, но, знаете, всё гаснет на уровне Министерства образования. Может быть, попросить Министра всё-таки, чтобы проверили?

В.Путин: Начните с Фурсенко, ладно? Я ему поручу.

И.Засурский: С Фурсенко. Всё. Так точно.

Можно ещё один? У меня тоже есть другое ваше поручение, в прошлом году вы давали.

В.Путин: Пожалуйста, прошу.

И.Засурский: Ваше поручение касалось того, чтобы обеспечить общедоступность советского наследия, начиная с кино, по крайней мере, проработать этот вопрос. К сожалению, пришёл негативный ответ, отрицательный от Правительства, исключительно из-за того, что недостаточно компетентно ответили. Говорят, нельзя, потому что кино, дескать, переходит в общественное достояние только тогда, когда заканчивается срок охраны. Ну знаете, Лев Толстой, был такой человек, он, например, с женой даже поссорился, но отдал в общественное достояние произведения при жизни, и ничего ему не помешало.

В Гражданский кодекс вы внесли открытые лицензии, плюс [ГК РФ, статья] 1233, когда можно с помощью заявления дать возможность безвозмездного использования. У нас есть конкретное предложение. Если будет вдруг какой-то ущерб, можно компенсировать. Фонд кино нас тоже поддерживает, все нас поддерживают.

Но понимаете в чём дело? Огромная серая зона авторских прав недоступна. Я специально вам там папочку с материалами передал, я знаю, что у меня нет, конечно, времени сейчас вас мучить. Но посмотрите, в Америке, видите, дырка авторских прав, прямо вот отсюда видно, то, что реально переиздают американские издатели, XX век люди не используют, Россия – это вообще тёмные века. То есть на самом деле мы остались без культурной памяти. В тот момент, когда пришли новые электронные медиа, мы, по сути, потеряли связь времён. Вместе с той трагедией, которая у нас произошла в образовании, просто потеря компетенции, и одновременно мы потеряли доступ к знаниям, доступ к культурной памяти.

Вот «арабская весна», это же не просто так, это когда много молодых людей совершенно потеряны для этой жизни, потому что они необразованные, ничего не понимают, они сбиваются в кучи, начинают кричать, и это всё происходит. Нам нужно этого избежать. Можно избежать только одним способом: нам нужно освободить доступ к культуре и знаниям. Это наши русские ценности, Толстой, это когда мы хотим со всем миром поделиться тем, что у нас есть. Вот как Вы сейчас сделали Год экологии, с природой, это настоящая глубокая ценностная платформа, то, что общее для нас всех.

В.Путин: В чём проблема? Проблема переиздания?

И.Засурский: Нет, проблема в том, что в Российской Федерации все служебные советские произведения, по сути дела, являются сиротскими. Вы не можете на самом деле к ним притронуться толком, потому что вы не знаете, не можете установить часто ни автора, ни правообладателя. Они не оцифрованы, и вы тоже не можете их оцифровать.

У нас есть конкретные предложения, я Вам передам.

В.Путин: Давайте, это очень важно, я согласен с Вами.

И.Засурский: И самый последний вопрос. Вы даёте иногда гражданство разным людям, вот Вы Сигалу дали, Депардье. У меня есть знакомый, товарищ мой, его зовут Виктор Гинзбург, на самом деле он последний сейчас мужской потомок Шнеерсона. Помните, была библиотека Шнеерсона?

В.Путин: Что значит – была? Она у нас есть.

И.Засурский: Она у нас есть. А вот есть Шнеерсон. Он американский гражданин, он очень хочет русское гражданство, он вообще большой фанат России, на русском языке кино снимает и так далее.

Но есть у нас пунктик такой, что, когда человек получает русское гражданство, он должен отказаться от иностранного. Вот об этом говорили. Я Вас хотел попросить, во-первых, может быть, в целом решить для людей этот вопрос? А во-вторых, может быть, всё-таки для Шнеерсона, вы знаете, Шнеерсон был первым евреем, который стал гражданином России. Русский царь его спросил: «Ты с кем, Шнеерсон: со мной или с Наполеоном?» Он сказал: «Я с вами». Царь сказал: «Всё, ты теперь русский гражданин». И вот есть Шнеерсон, который американец теперь, который Гинзбург, может быть, дадим тоже гражданство ему?

В.Путин: Подданный тогда, тогда ещё был подданный. Сейчас – гражданин.

И.Засурский: А можно на Новый год подарить Шнеерсону?

В.Путин: Нужно, чтобы он обратился официально. Я рассмотрю. Препятствий пока никаких не вижу, но нужно официальное обращение.

М.Федотов: Можно ещё одному человеку дать слово? Ирина Владимировна Киркора очень…

В.Путин: Меня убьют сейчас там, понимаете? Давайте быстрей.

И.Киркора: Владимир Владимирович, я хотела бы обратить внимание. Мы, выезжая с советом на дни общественного контроля, очень часто встречаемся в местах, где у нас находятся дети, оставшиеся без попечения родителей, с такой проблемой, как образование для таких деток. Вопрос возникает в чём? У нас в законе об образовании льгота для детей-сирот, детей-инвалидов, оставшихся без попечения родителей, но для высшего профессионального образования, а для среднего профессионального образования такой льготы нет.

Мы просим Вас дать поручение Правительству подготовить нормативно-правовой акт и внести в Федеральный закон 68 «Об образовании» дополнительную льготу для детей-инвалидов, детей оставшихся без попечения родителей, чтобы они также имели право не только на высшее профессиональное образование на бюджетные места вне конкурса, чтобы они могли сразу поступать.

В.Путин: Сразу могу сказать, сразу: согласен.

И.Киркора: Спасибо.

В.Путин: Это просто упущение, Вы правы. Спасибо, что обратили на это внимание.

И.Киркора: Спасибо.

В.Путин: Уважаемые коллеги, друзья!

Я благодарен вам за сегодняшнюю дискуссию, она была очень содержательной и интересной.

Михаил Александрович шепнул, говорит: «Я вижу, что Вам интересно, посидите ещё». Я бы ещё действительно посидел, потому что это не просто интересно – это полезно. Я не услышал ни одного выступления, которое вызвало бы у меня какое-то отторжение. Да, о чём-то надо подумать, о чём-то можно поспорить, но в целом всё очень предметно и всё направлено на то, чтобы жизнь у нас была лучше и справедливее, чтобы, самое главное, выстроена была более справедливо. Большое вам за это спасибо, мы постараемся по максимуму, хоть не всё получается, но по максимуму постараемся всё это отработать. Надеюсь, что вместе с вами, потому что те предложения, которые были направлены сюда, сформулированы в письменном виде, и они потребуют наверняка и вашего участия для дальнейшей проработки.

В завершение я вместе со словами благодарности хочу вас поздравить с наступающими праздниками, их впереди много.

Всего вам самого доброго. Благодарю вас.