Президент России — официальный сайт

Документ   /

На встрече присутствовали, в частности, представители информагентств из Франции, Испании, США, Великобритании, Канады, Германии, Китая, Японии, Индии, Италии.

* * *

В.Путин: Добрый день, уважаемые дамы и господа!

Я сегодня так много говорил, что постараюсь обойтись без вступительных слов, поскольку вы наверняка присутствовали на тех или иных мероприятиях, многое видели и слышали. Повторяться нет смысла. Если что‑то я упустил, я так понимаю, если у вас есть какие‑то вопросы, потребность что‑то прокомментировать дополнительно, проинформировать вас о чём‑то – я с удовольствием это сделаю.

Только хочу сказать, что мне очень приятно видеть вас в таком представительном составе, имею в виду те мировые информационные агентства, которые вы представляете. Сейчас не буду говорить, вы лучше меня знаете, сколько на ваших материалах публикаций во всём мире ежедневно организуется и происходит. Нет смысла говорить о важности вашей работы. Я надеюсь на то, что вы и впредь будете стремиться к максимальной объективности в отношении России.

Всё на этом. Вступительная речь закончилась. Я вас слушаю. Пожалуйста, прошу вас.

С.Михайлов: Владимир Владимирович, прежде всего позвольте поздравить Вас с успешным прохождением Форума. Безусловно, все находятся под большим впечатлением от Вашего выступления и Ваших коллег.

Спасибо, что в столь жёстком графике Вы находите время уже третий год для встречи с крупнейшими информационными агентствами мира. Здесь находится, я думаю, процентов 90 мирового информационного потока.

Так как это уже традиционная встреча, у нас есть свои традиции, и мы предоставляем первое слово всегда даме. У нас единственная дама за столом, и я с удовольствием предоставляю слово Алессандре Галлони – главному редактору мировых новостей агентства Thomson Reuters. Пожалуйста.

А.Галлони (как переведено): Благодарю. А ещё я от всех нас благодарю Вас за то, что Вы принимаете нас после Вашего занятого дня. Мы понимаем, зачем у Вас лимонный чай для горла.

Сегодня мы собрались на Петербургском международном экономическом форуме. В Вашем выступлении Вы говорили о влиянии санкций на Россию и на Европу. Я хотела бы задать Вам вопрос по российской экономике. Недавние цифры показывают, что капитальные инвестиции, CAPEX, в российских компаниях упали по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 5 процентов за I квартал и падают последние 18 месяцев.

Это не особо, по‑моему, связано с понижением цен на нефть. Мы предполагаем, что российские компании не хотят сами инвестировать в свою страну. Не указывает ли это на какие‑то структурные проблемы, которые необходимо решить? И если это так, то как вы планируете эти проблемы решить?

Спасибо.

В.Путин: Это и то, и другое. То есть всё‑таки это связано с ценами на нефть, потому что доходность от нефтебизнеса, вообще от энергетического бизнеса снижается в связи с падением цен на нефть, а значительные инвестиции прошлых лет были связаны с нефтью, газом, энергетикой вообще и инфраструктурой вокруг неё. Поэтому связь есть, она прямая, это без всяких сомнений.

Посмотрите на инвестиционные программы наших крупных энергетических компаний: как же они сейчас могут вкладывать в расширение добычи так, как они, допустим, планировали раньше, если спрос сократился? Вот вам и сокращение инвестиций. Это, конечно, в такой зависимой от энергетики стране сказывается. Но не только – здесь Вы правы.

Одна из ключевых задач нашей экономической политики – это диверсификация нашей экономики. Мы об этом говорим долго, давно. Не могу сказать, что мы действуем в этом отношении уж слишком эффективно, но работаем.

У нас есть такая поговорка: не было бы счастья, но несчастье помогло. Что я в данном случае имею в виду? Когда сокращаются доходы от энергетического сектора, капитал ищет возможности для его наилучшего применения в других областях и, кстати говоря, находит, что нас очень радует. А мы со своей стороны должны, делаем и будем дальше поддерживать этот процесс, создавая наиболее благоприятные условия для диверсификации, о которой я сказал.

Конечно, мы наблюдаем определённый инвестиционный спад, о причинах я сказал. Связано это не только с тем, что компании наши хотят или не хотят [инвестировать средства]. Там, где было вчера выгодно, сегодня не очень, они воздерживаются, я уже об этом говорил. Но, безусловно, нам нужно создавать условия для вложения в другие сферы. Привлечение инвестиций – это одно из генеральных направлений нашей работы: и внутренних инвестиций, и зарубежных инвестиций.

Смотрите, у нас в разы сократился отток капитала. Не помню, говорил я это на Форуме сегодня или не говорил, но, по‑моему, в разы просто. Сокращение чуть ли не в девять раз – нужно посмотреть цифры, чтобы вас не обмануть, я вас прошу это сделать. Это о чём говорит? О том, что деньги остаются в стране, так что привлекательность повышается.

Но есть и чисто формальные показатели. Что у нас говорит о дальнейшей диверсификации? Аккуратно, пока не такими темпами, как нам бы хотелось, но всё‑таки: в абсолютных величинах сократился наш экспорт, в том числе машинно-технологической продукции, но в процентном отношении он вырос. То есть общий объём сократился, но структура экспорта улучшилась, и эта тенденция наблюдается у нас последние месяцы.

Кстати говоря, мы планировали небольшой спад экономики по концу этого года, но мы наблюдаем сейчас рост, при этом в перерабатывающих отраслях – 0,6 процента, в сельском хозяйстве – 2,2 процента, а в среднем – 0,5 процента. Поэтому всё‑таки успехи у нас определённые есть, но мы намерены и дальше двигаться по этому направлению, по направлению диверсификации и привлечения инвестиций.

Для этого создан целый набор инструментов. Это, например, создание ТОРов – территорий опережающего развития, создание привлекательных и льготированных инструментов, связанных с конкретными проектами, которые мы считаем приоритетными, это прежде всего высокие технологии, и так далее – целый набор правительственных мер, который мы подготовили и на который направляем соответствующе ресурсы. Они должны быть направлены не только на то, чтобы производить высокотехнологичную продукцию внутри страны, но и на то, чтобы осваивать внешние рынки, чтобы продукция, которая у нас производится, была бы конкурентоспособной. Мы должны конвертировать наши научные открытия, работу наших учёных, прежде всего, конечно, в прикладной науке.

Но и когда привлекаем инвестиции в страну, так же как многие страны это делают, мы ставим вопрос о глубокой локализации. Сейчас только я встречался с ведущими мировыми производителями, нашими партнёрами. Мы говорили, например, в одном из секторов локализация должна достигнуть 70 процентов. В принципе наши партнёры соглашаются; если соглашаются, значит, им это выгодно. Вот такие проекты мы и будем осуществлять, на это и будем ориентироваться.

С.Михайлов: Владимир Владимирович, мне приятно представить и предложить подключиться к разговору нашего доброго друга – президента и главного управляющего агентства Associated Press господина Гари Пруитта. Гари первый раз принимает участие в Петербургском форуме, вообще первый раз в Петербурге. В прошлом году Гари выступил с важным для медиасообщества предложением о создании новой международно-правовой системы защиты журналистов, которая предусматривает приравнивание убийства или похищения журналистов к военным преступлениям. Агентство старейшее, 170 лет. Пожалуйста, Гари.

Г.Пруитт (как переведено): Благодарю, Сергей.

Спасибо большое за то, что Вы уделили нам время и встретились с ведущими новостными агентствами, и поздравляю Вас с успешным проведением Форума. Сегодня после Вашего выступления Международная федерация лёгкой атлетики наложила запрет на участие российских легкоатлетов в Олимпиаде. Как Вы думаете, это справедливо или нет?

В.Путин: Я уже говорил об этом на Форуме: конечно, несправедливо.

Есть же общепризнанные принципы права, один из этих принципов заключается в том, что ответственность всегда должна быть персонифицирована. Если кто‑то из членов вашей семьи совершил правонарушение, разве справедливо привлекать к ответственности всех членов семьи, включая вас лично? Так же нигде не делается.

Люди, которые не имеют никакого отношения к нарушениям, – почему они должны страдать за других? Это вообще не вписывается ни в какие рамки цивилизованного поведения. Мы сами возмущаемся, когда сталкиваемся с проблемами допинга, и сами стараемся это пресечь, наказать виновных, но так называемые чистые спортсмены – почему они должны страдать? Это мне совершенно непонятно.

Надеюсь, что мы найдём какое‑то решение, но это совсем не значит, что мы собираемся обидеться и сказать, что мы и с допингом бороться не будем. Как раз наоборот, мы усилим борьбу с допингом. Вы знаете, я уже сказал об этом, об этом наши правоохранительные органы заявили некоторое время назад: Генеральная прокуратура, Следственный комитет взяли в проверку все сообщения прессы по этому вопросу. Надо внимательно просто посмотреть на то, что и как происходит.

Давайте вернёмся к известному уже мельдонию, о котором я, конечно, раньше вообще не слышал, что такой препарат существует, хотя он был изобретён в Советском Союзе, в Латвии, как известно. Ведь что считается допингом? В соответствии с положениями того же международного агентства по борьбе с допингом, допингом считаются препараты, дающие преимущества при соревнованиях. Мельдоний преимуществ не даёт, он просто способствует сохранению сердечной мышцы при очень больших нагрузках и никогда допингом не считался, годами его применяли – и ничего. При этом хорошо было известно, что мельдоний был изобретён на территории бывшего Советского Союза и применяется практически исключительно только спортсменами восточноевропейских стран, все об этом хорошо знали. Нет, надо было выдернуть именно этот препарат.

Потом никто не проводил никаких исследований, как быстро этот препарат выводится из организма: клинических исследований нет, их никогда никто не проводил. Сначала думали, что он выводится за две недели, за месяц, потом выяснилось, что он полгода может оставаться в организме, – до сих пор этого так никто и не знает.

Считаю, что поспешными являются решения, которые были приняты. Сначала надо было провести клинические исследования, а потом сказать, что с такого‑то момента – всё: нашли мельдоний в организме, значит, виноват. Если мы не знаем, как долго он выводится, как же так можно делать? Все ошибаются, и наши партнёры могли ошибиться.

И что касается сегодняшнего решения: ведь последние полгода пробы у наших спортсменов брали иностранные специалисты или, как их называют, офицеры, и пробы эти исследовались в зарубежных лабораториях. Им что, не доверяют? Брала, по‑моему, национальная британская антидопинговая структура, причём мы пошли на это по рекомендации WADA. У них полгода брали пробы иностранные специалисты и увозили к себе на проверку. Я хочу спросить: кто должен брать пробы, чтобы все поверили в достоверность этой работы? Давайте попросим наших китайских друзей, они будут брать – мы же не против. Мы согласились на сотрудничество с международными организациями, с нашими партнёрами за рубежом, пошли на те условия, которые нам предложили, мы же фактически и не оспаривали их.

И хочу закончить тем, с чего начал. Ответственность должна быть всегда персонифицирована, и никто не должен пострадать из тех, кто не имеет отношения к правонарушениям. Поэтому я рассчитываю на то, что мы ещё поговорим с нашими коллегами в антидопинговой структуре, надеюсь на соответствующую реакцию Международного олимпийского комитета.

Пожалуй, весь комментарий.

С.Михайлов: В этом году почётным гостем Форума является Италия, мы все слушали выступление Маттео Ренци на пленарном заседании. Поэтому я с удовольствием передаю микрофон генеральному директору и главному управляющему ведущего итальянского агентства ANSA господину Джузеппе Чербоне. Сегодня была наша медийная сессия в рамках Форума, на которой мы обсуждали, когда же искусственный интеллект победит журналиста и робот заменит журналиста в написании материалов. Как раз Джузеппе профессионально занимается этой темой, имеет научную степень в области исследований и разработок в зоне искусственного интеллекта. Пожалуйста, Джузеппе.

Дж.Чербоне (как переведено): Спасибо Сергею за то, что он сказал такие добрые слова.

Молодой Петербургский экономический форум, который сегодня отмечает своё 20‑летие с момента образования, – форум, в котором, как сказал Сергей, Италия участвует в качестве почётного гостя. И мне кажется, это хорошее начало для новых традиционных отношений, которые существуют между Москвой и Римом.

Россия и Италия заявили о сильном интересе по поводу южного газопровода. Может быть, найти какой‑то баланс между проектом «Северный поток‑2» и южной трубой? Имеет ли Россия долгосрочный стратегический интерес в Средиземноморье, учитывая то, что теперь проект «Южного потока» имеет альтернативу на севере?

Спасибо.

В.Путин: Я вынужден напомнить, как развивался проект «Южный поток» по дну Чёрного моря в Болгарию.

Мы в России исходили из того, что вход на территорию стран Евросоюза с южного направления диверсифицирует поставки энергетического сырья в Европу. Но сначала Европарламент принял решение, согласно которому этот поток объявили не соответствующим интересам Евросоюза, а потом Еврокомиссия направила письмо правительству Болгарии, подтвердив это решение Европарламента и потребовав от болгарского правительства прекратить все подготовительные работы. И болгарское правительство это сделало, все работы были прекращены.

Послушайте, как мы могли начать укладку трубопроводной системы в море, истратить 9 миллиардов евро, утопить этот металл в море, не имея права входа на болгарскую территорию? Конечно, как только мы всё это осознали, мы и прекратили дальнейшую работу. Нам просто не дали его сделать, мы не отказывались от него.

Затем международный, кстати, консорциум обратился с предложением продолжить проект «Северный поток» и построить вторую линейку – «Северный поток‑2». Надо сказать, что он не является альтернативой «Южному потоку» и в этом смысле ни с кем не конкурирует, потому что в его основе лежит снижающаяся добыча в Северной Европе и растущие потребности экономики севера европейских стран и центральных, если иметь в виду Германию.

Кроме того, мы всё‑таки не должны забывать, что Федеративная Республика объявила публично, приняла решение о постепенном сворачивании атомной энергетики. Если мне память не изменяет, в структуре генерации в Германии 34 процента принадлежит атомной генерации. А чем её можно заменить? Как бы ни были привлекательны ветряки и солнечная энергия, во‑первых, её будет недостаточно, а во‑вторых, она очень дорогая сегодня.

Понимаю озабоченность руководства Федеративной Республики своим энергетическим будущим. Да и вообще не в интересах мировой экономики снижение конкурентоспособности европейской и германской экономик. Но ведь об этом нужно заранее подумать.

Но это же не чисто российско-немецкий проект, в нём участвуют и французские партнёры, и голландские партнёры, проявляет интерес к этому Великобритания. Я не знаю, принято решение или нет, но на экспертном уровне обсуждалась некоторое время назад – я просто не слежу за этим уж так подробно – возможность ответвления и на Великобританию. Запасы‑то падают, а потребности растут. Где взять‑то?

Конечно, можно рассчитывать на сланцевый газ из США. Но вы представляете, надо сначала его там добыть, ещё неизвестно как – это достаточно тяжело, и себестоимость добычи выше, чем себестоимость добычи у нас, в Сибири или на Ямале. Потом нужно провести его сжижение, транспортировать через океан, регазифицировать и только потом доставить потребителю. Не знаю – это весёлая история – будет ли он конкурентоспособным на европейском рынке? Будет – значит, хорошо, это приведёт только к оживлению экономической жизни, мы этого не боимся.

Поэтому мы не считаем, что «Северный поток‑2» – это альтернатива «Южному потоку», это во‑первых. Во‑вторых, это чисто коммерческий проект, государство к этому не имеет прямого отношения. В‑третьих, о второй нитке «Северного потока‑2» акционеры договаривались на момент начала «Северного потока‑1». И просто осуществив первую часть проекта, осуществив её хорошо и эффективно, они начали реализовывать вторую часть, повторяю, о которой договорились ещё раньше.

Конечно, мы сожалеем о том, что нам не дали «Южный поток» реализовать, но я сегодня наших коллег спросил: а что же вы раньше не боролись за его осуществление? Что, те страны, которые заинтересованы, та же самая Болгария, другие страны, язык проглотили? Пошли бы в Европарламент, встретились бы с депутатами, объяснили важность этого проекта для их стран, подискутировали бы открыто. Я не говорю, что нужно было бы проявлять какую‑то агрессию, но объяснить можно было. Пошли бы в Еврокомиссию – там бы объясняли. Все молчали, только мы постоянно слышали, что Россия то, Россия это, опять какой‑то заговор российский придумали.

Один мой приятель из Германии мне сказал: в Баварии, к сожалению, было наводнение, такое впечатление, что ты и в наводнении виноват в Баварии. Так же не может вечно продолжаться. Не дали – мы оставили этот проект; теперь говорят: ай-яй-яй, как же так, проект провалился. Ну а вы‑то где были?

Что касается интереса к Средиземноморью: он не пропал. Вы знаете, что «Газпром», итальянская и греческая компании подписали меморандум о поиске вариантов сотрудничества, мы рассматриваем эти варианты тоже.

Мы не отказываемся полностью от транзита через территорию Украины, кстати говоря. Вопрос – сколько мы будем транзитировать, куда. Практика предыдущих лет показала, что монополия – это плохая история. Когда у кого‑то в руках есть какая‑то монополия, ею тут же начинают злоупотреблять. Если та же Украина будет понимать, что у неё нет монопольного права на транспортировку российских энергоносителей в Европу, то и шантаж некоторых деятелей в этой стране в отношении этих поставок прекратится. Просто мы перейдём к нормальному деловому сотрудничеству.

В этой связи хотел бы обратить ваше внимание, что мы в целом даже не против того, чтобы рассмотреть возможность участия в газопроводной системе Украины. Мы же предлагали это в своё время, более того, мы даже меморандум подписали – Президент Кучма, ваш покорный слуга и Канцлер Шрёдер. Мы предлагали создать международный консорциум с участием европейских партнёров. И чтобы не нарушать украинское законодательство, мы предложили не выкупать украинскую ГТС, а взять в аренду международному консорциуму, одновременно обязавшись её содержать должным образом, ремонтировать и развивать. Подписали, потом всё выбросили в помойку, отказались, потом начались кризисы 2008 и 2009 годов. Или мы должны понизить цену ниже нижнего предела, нерыночную цену дать Украине, либо они не будут транспортировать газ – вот к чему пришло, помните? – перекрыли вообще нам транзит.

Мы должны обезопасить себя от этого и нормально работать с Украиной. Если, кстати говоря, украинские партнёры нам предложат экономически целесообразный проект сегодня, предложат такой проект, который будет гарантировать нам и безопасность поставок, и экономическую целесообразность, – мы будем работать с Украиной.

Мы, кстати говоря, ни на один день не остановили поставок в Турцию, несмотря на все сложности. «Голубой поток» функционирует в полном объёме по дну Чёрного моря, по маршруту по континентальной части идут поставки в полном объёме. И будем так же дальше работать, будем искать привлекательную составляющую, прежде всего с точки зрения экономики.

С.Михайлов: Владимир Владимирович, не за горами Ваш визит в Китай. Сегодня с нами господин Лю Сыян – вице-президент главного информационного агентства Китая Xinhua. Мы в этом году тоже отмечаем юбилеи: Xinhua – 85 лет, а сотрудничеству ТАСС и Xinhua 60 лет исполняется в этом году, поэтому сплошные юбилеи.

Пожалуйста, господин Лю Сыян.

С.Лю (как переведено): Господин Президент!

Только что Вы говорили о том, что рост российской экономики составляет 0,5 процента. На самом деле очень много стран сейчас испытывают проблемы с ростом экономики. Мы тоже исходим из того, что только совместными, коллективными усилиями можно преодолеть тенденцию экономического спада в масштабе глобальной экономики. И на этом Форуме обсуждение было посвящено поиску путей выхода из ситуации в мировой экономике.

Как Вы оцениваете сотрудничество между Россией и Китаем в области научно-технической сферы, в сфере инноваций?

В.Путин: Я только сейчас разговаривал с Вашим коллегой, мы подробно обо всём этом говорили, но я повторюсь.

Мы высоко оцениваем уровень нашего сотрудничества. Надо сказать, что и Россия, и Китай нуждаются в новых технологиях. Но при этом мы, безусловно, можем друг друга и дополнять, потому что научно-технические заделы фундаментальной науки с выходом на прикладную и последующее внедрение в России достаточно высоки.

Мы обсуждаем с нашими партнёрами работу в самых различных областях, как вы знаете: в области атомной энергетики, в области ракетных технологий, в области авиации, причём как с выходом на гражданские отрасли, так и на сферу военного применения. У нас высокий уровень доверия с Китайской Народной Республикой достигнут в этой сфере, и мы, конечно, будем активно сотрудничать.

Что меня порадовало и о чём я только что сказал: мы в течение многих лет говорили о необходимости изменения структуры нашего экспорта в Китай. И сейчас я с удовлетворением отмечаю, что, несмотря на то что общий объём [экспорта] у нас даже немножко сократился, поставки машинно-технической продукции в Китайскую Народную Республику со стороны России увеличились – это не может не радовать, – причём увеличились значительно. Это говорит о том, что возможности роста у нас существенные в этих областях есть.

Что касается сотрудничества в области науки, то мы считаем её одним из приоритетов и очень рассчитываем, что сможем это трансформировать потом в высокотехнологичное производство. Я сегодня уже говорил об этом, ничего здесь нового не скажу: мы прекрасно отдаём себе отчёт в том, что в ближайшее десятилетие произойдут колоссальные трансформации в сфере производства, основанные на последних достижениях науки и техники.

Все вы хорошо знаете о том, как производятся продукты, как они всегда производились. Микеланджело, Роден говорили, что нужно взять глыбу и отсечь всё лишнее, и появляется произведение искусства. Потом есть такой способ производства, как штамповка, – это в принципе почти то же самое, только с меньшим отвалом в непроизводственную сферу. А сейчас появляются, уже появились «облачные» технологии, которые просто наращивают то, что нужно. И трансформация производства будет колоссальная, это будет абсолютно реальная революция.

Сегодня мы обсуждали вопросы транспортировки, наш коллега из Соединённых Штатов говорил о внедрении технологий движения поездов в трубе – тысяча с лишним километров в час.

Это совсем будет другая история, другая жизнь, другие сферы применения, высвобождение огромного количества неэффективных рабочих мест, людей нужно будет обеспечить работой – вот над чем нам нужно работать с Китаем сегодня, на это мы и будем настраиваться.

С.Михайлов: Вернёмся в Европу, Владимир Владимирович, и предоставим слово нашему доброму другу и постоянному участнику наших встреч господину Клайву Маршаллу – исполнительному директору крупнейшего информационного агентства Великобритании и Ирландии Press Association. Клайв пользуется заслуженным авторитетом в нашем медийном мире, он президент Европейского альянса информационных агентств, в котором Россию представляет ТАСС, а 23 мая этого года был избран президентом Всемирного конгресса информационных агентств.

В.Путин: Тебя как ни послушаешь – у нас только одни друзья. Откуда берутся какие‑то непонятные публикации в западной прессе?

С.Михайлов: А у нас в информационном мире так устроено.

Пожалуйста, Клайв.

К.Маршалл (как переведено): Господин Президент, через шесть дней британцы будут голосовать по поводу выхода из Евросоюза или за то, чтобы они остались в Евросоюзе. Дэвид Кэмерон сказал, что это будет одно из самых великих решений, с которыми столкнётся наша страна в своей жизни. Господин Обама и Си Цзиньпин опубликовали свою поддержку того, чтобы Британия осталась в Евросоюзе. Но было сказано, что только Россия будет приветствовать выход Британии из Евросоюза.

Господин Президент, какова российская позиция по поводу «брекзита»? И что будет, если Великобритания действительно решит выйти из Евросоюза, как это повлияет на отношения России и Великобритании на мировой арене?

В.Путин: Я уже сказал по поводу нашей вины в наводнениях в Европе. Это, по‑моему, из той же самой серии – анекдотов. Вообще, мне кажется, что не очень прилично пристегивать Россию к любой проблеме, даже той, к которой мы не имеем абсолютно никакого отношения, делать из России какое‑то пугало. Так интеллигентные люди не поступают, на мой взгляд.

А что касается Премьер-министра Великобритании: сейчас такая большая проблема с «брекзит», а зачем он инициировал вообще это голосование, зачем он это сделал? Чтобы Европу ещё раз пошантажировать либо кого‑то напугать? Цель какая, если он сам против?

Хочу вот что сказать: это абсолютно не наше дело, это дело народа Великобритании. У меня есть по этому поводу своё мнение, я не могу заранее сказать о результатах, да и никто этого пока не знает, всё же 50 на 50, где‑то на уровне погрешности болтается туда-сюда. Кто может сказать? Никто не может.

У меня есть собственное мнение по поводу того, хорошо это или нехорошо, но я воздержусь от того, чтобы сейчас об этом говорить: считаю, что с моей стороны это абсолютно некорректно. Что бы я ни сказал, это будет трактоваться в пользу какого‑то решения. Это дело Евросоюза и дело народа Великобритании.

Разные эксперты даже по‑разному оценивают, пойдёт выход на пользу объединённой Европе или во вред. Большинство сходится, что во вред самой Европе, но некоторые говорят, что нет, Европа будет только крепче, стабильнее.

Для самой Великобритании… Вот рыбаки у вас по Темзе ходят на катерах и рассказывают, как им плохо живётся в связи с ограничениями в сфере рыбной ловли. Да, у них есть проблемы, но в других секторах есть какие‑то плюсы. Это всё взвесить – непростое дело.

Важно только, чтобы до людей, которые придут голосовать, доводилась объективная информация, чтобы они принимали своё решение, понимая, что они делают и какие наступят последствия – как отрицательные, так, возможно, и положительные. Вот и всё, что я хочу сказать и имею право сказать по этому вопросу.

С.Михайлов: Вновь вернёмся на Американский континент. Национальное информационное агентство Канады Canadian Press, все три года на наших встречах его представляет глава, президент Малкольм Кирк. Агентство 1 сентября следующего года будет отмечать свой столетний юбилей, и я надеюсь, в связи со столетним юбилеем большой фанат хоккея господин Кирк наконец выйдет на лёд уже с клюшкой и, может быть, Вы его возьмёте в Ночную хоккейную лигу.

В.Путин: С удовольствием. Только в свою команду, потому что канадцы здорово играют.

М.Кирк (как переведено): Спасибо. Мы готовы приветствовать всех в Торонто, в Канаде, на чемпионате по хоккею, это будет прекрасное мероприятие. Вы сами сможете забить пару голов, господин Президент.

Спасибо, что пригласили нас на эту встречу, мы высоко ценим возможность провести с Вами немного времени. Хочу спросить следующее: есть определённые сообщения о том, что США оказывает давление на Канаду, для того чтобы она присоединилась к инициативе Британии, Германии, США и НАТО по размещению ПРО в Польше. Кто‑то считает, что это метод сдерживания России, если она захочет завоевать новые территории. Как Вы оцениваете участие Канады, если действительно правительство примет такое решение? И как Вы оцениваете отношения России и Канады с приходом нового правительства?

Спасибо.

В.Путин: Начну с последней части Вашего вопроса. Отношения Канады и России после прихода нового Премьер-министра имеют шансы на восстановление. Сам господин Премьер-министр мне об этом сказал, когда мы были на «двадцатке» в Анталье. Он сказал, что хотел бы думать над тем, как восстановить наши отношения в полном объёме. Мы приветствуем это и будем солидарно решать эту задачу, будем вместе работать, но для этого ещё надо сделать какие‑то конкретные шаги с обеих сторон.

Теперь по поводу ПРО. Послушайте, здесь все очень взрослые люди и уже опытные. Я сейчас не буду просить, чтобы вы это всё так, как я скажу, отражали в своих материалах, влияли на прессу, я просто вам лично хочу сказать, напомнить какие‑то вещи. Ведь мир избавлен от крупномасштабных войн и военных конфликтов – мы с вами все об этом знаем – благодаря так называемому стратегическому балансу, который был достигнут после того, как две суперъядерные державы договорились фактически о сдерживании и в росте наступательных вооружений, и о сдерживании в системах противоракетной обороны. Потому что для всех понятно: если одна сторона развивает противоракетную оборону успешнее, чем вторая, то она приобретает преимущество, у неё появляется искушение использовать это оружие первой. Поэтому это один из краеугольных камней международной безопасности – система противоракетной обороны и договорённости в этой сфере.

Я далёк от того, чтобы кого‑то ругать, обвинять в чём‑то, но когда наши американские партнёры вышли [из договора об ограничении систем противоракетной обороны] в одностороннем порядке, то они нанесли колоссальный удар. Это был первый удар по международной стабильности с точки зрения возможности нарушения стратегического баланса сил. Тогда я сказал: «Мы сейчас не можем развивать эти технологии, поскольку дорого, во‑вторых, ещё неизвестно, как они будут работать. Мы не будем просто деньги палить, мы пойдём по другому пути, будем совершенствовать ударные системы, чтобы сохранить баланс – только для этого, не для того, чтобы угрожать кому‑то». Нам ответили: «Да, наша система ПРО не против вас, а то, что вы делаете, – мы исходим из того, что это не против нас, ну и делайте что хотите».

Думаю, что такая постановка вопроса была связана с тем – я уже говорил, по‑моему, сегодня на пленарном заседании, – что это же было начало 2000‑х годов, Россия находилась в очень сложном положении: развал экономики, фактически гражданская война и борьба с терроризмом на Кавказе, оборонная промышленность в развале, Вооружённые Силы в ужасном состоянии. Кому в голову приходило, что Россия сможет наращивать стратегические вооружения? Наверное, думали о том, что пройдёт некоторое время, и имеющиеся, доставшиеся от Советского Союза вооружения будут деградировать. Поэтому нам сказали: да делайте что хотите. Но мы предупреждали, что будем это делать, мы сказали об этом. И мы делаем. И я вас уверяю, сегодня Россия добилась существенных успехов на этом пути. Я сейчас не буду всего перечислять, но мы модернизировали наши комплексы и успешно развиваем их новые поколения, я уже не говорю о системах преодоления системы противоракетной обороны.

Но наши партнёры, несмотря на все наши возражения, на все наши предложения о реальном сотрудничестве, не хотят с нами сотрудничать, отвергают все наши предложения и действуют по своему плану. Я некоторые вещи считаю даже пока некорректными говорить публично, но – можете мне верить, можете не верить – мы предлагали конкретные варианты сотрудничества, они реально все были отклонены.

Но всё‑таки пришли к тому, что сейчас построили систему ПРО в Румынии. Говорили‑то всё время о чём: нам нужно защититься от иранской ядерной угрозы. Где иранская ядерная угроза? Её нет, договор подписали уже, причём Соединённые Штаты были, по сути, инициаторами этого договора с Ираном. Мы помогли, поддержали, но если бы не позиция США, не было бы этого договора. И это, безусловно, заслуга Президента Обамы, потому что, я считаю, этот договор правильный, он разрядил ситуацию вокруг Ирана, и Президент Обама может записать это, безусловно, в свой послужной список как результат своей работы на этом направлении.

Но угрозы нет, а система ПРО продолжает строиться. Значит, мы были правы, когда говорили, что с нами неискренни, нас обманывают, ссылаясь на якобы имеющуюся иранскую ядерную угрозу при строительстве системы ПРО. Так оно и есть на самом деле, в очередной раз пытались нас надуть.

Сейчас построили эту систему, ставят там ракеты, но вам должно быть известно, что ракеты эти закладываются в капсулы, которые используются для пусков ракет средней дальности «Томагавк» морского базирования. Сейчас туда закладывают антиракеты, способные поражать цели на расстоянии 500 километров. Но технологии развиваются, мы примерно знаем, в каком году американцы получат новую ракету, которая будет уже не на 500 километров, а 1000, а потом большие. И с этого момента они начнут угрожать нашему ядерному потенциалу.

Мы по годам знаем, что будет происходить, и они знают, что мы знаем. Это вам только вешают лапшу на уши, как у нас говорят, а вы в свою очередь вешаете своему населению. Люди не чувствуют опасности – вот меня что беспокоит. Как мы не можем понять: мы тащим мир в совершенно новое измерение – вот в чём проблема. Делают вид, что как будто ничего не происходит, я не знаю даже, как достучаться.

О чём говорят: это часть оборонного потенциала, не наступательного, это системы, которые призваны оградить от агрессии. Это неправда, это не так. Стратегическая система противоракетной обороны – это часть наступательного стратегического потенциала, и всё это работает в единой связке с наступательными ударными комплексами. Одни наносят упреждающий удар высокоточным оружием, другие прикрывают от ядерного ответного удара, третьи наносят сами ядерный удар. Это всё в комплексе решается, в комплексе с современным неядерного исполнения высокоточным оружием.

Ладно эти противоракеты, которые будут развиваться и будут всё больше и больше нам угрожать, но чехлы, куда закладываются эти ракеты, – я же сказал, что они берутся с кораблей, и там эти шахты используются для «Томагавков». Можно за несколько часов поставить туда «Томагавки» – и всё, это уже никакие не противоракеты. Откуда мы знаем, что там, в этих шахтах, находится? Нужно просто изменить программу – всё. Эта работа абсолютно незаметна, да и румыны не будут знать, что там происходит. Допускают румын туда, что ли? Никто не будет знать: ни румыны не будут знать, ни поляки не будут знать. Я знаю, как это делается. На мой взгляд, это большая опасность.

Когда‑то мы обсуждали с нашими американскими партнёрами, у них была идея создания баллистических ракет в неядерном исполнении. И мы им тогда сказали: «Слушайте, вы понимаете, что это такое, или нет? У вас будут стартовать ракеты с подводных лодок, с территории. Стартует баллистическая ракета – мы же не знаем, есть там ядерная головка или нет, какую угрозу вы будете создавать». Насколько нам известно, сегодня эта программа не осуществляется, они её остановили пока. Но эту продолжают.

К чему это всё приведёт, я не знаю. Но я знаю точно, что мы вынуждены будем отвечать. Только я уже заранее знаю, что нас будут обвинять опять в агрессивном поведении, хотя это только ответ. Но ясно, что мы должны будем обеспечить безопасность, не только свою – нам очень важно обеспечить стратегический баланс в мире.

Ещё раз вернусь к тому и закончу ответ на этот вопрос с того, с чего начал: именно стратегический баланс и обеспечил, гарантировал мир на планете, гарантировал нас от крупных вооружённых конфликтов за последние 70 лет. И это благо, хоть оно такое, знаете, основанное как бы на взаимной угрозе, но тем не менее взаимная угроза обеспечила нам глобальный мир на протяжении десятилетий. Как его можно разрушить, я не знаю. Мне кажется, что это очень опасно, не только кажется, я в этом уверен.

Если Канаде хочется присоединяться – присоединяйтесь, что мы можем сказать? Мы вам не можем указывать, как хотите, так и делайте, а мы будем делать так, как мы считаем нужным, чтобы обеспечить свою безопасность.

С.Михайлов: Спасибо, Владимир Владимирович.

Испания и главное информационное агентство Испании EFE, господин Хосе Антонио Вера, главное агентство всего испаноговорящего мира. Господин Вера возглавил EFE недавно, в 2012 году, и одной из главных профессиональных тем, которые он разрабатывает, является проблема терроризма, столь близкая и чувствительная сейчас для каждого из нас.

Пожалуйста, господин Вера.

Х.А.Вера (как переведено): Благодарю Вас, господин Президент, за приглашение и за возможность встретиться с Вами.

Вы знаете, на этой неделе в Испании происходит своего рода репетиция политических выборов. Вы, наверное, знаете, что у нас будет новая политическая партия Podemos, которая особенно связана с некоторыми друзьями, такими как Алексис Ципрас в Греции. Эта партия будет участвовать в голосовании в Испании. Как Вы расцениваете эту ситуацию в связи с выборами в Испании?

И ещё один короткий вопрос: кого бы Вы предпочли видеть Президентом США – Хилари Клинтон или господина Трампа?

В.Путин: Я же так подробно сегодня говорил по поводу и господина Трампа, и госпожи Хилари Клинтон. Надо ли мне повторять то, что я уже сказал? Возьмите, пожалуйста, то, что я говорил на панельной дискуссии.

Мы будем работать с любым вновь избранным президентом. И очень рассчитываем на то, что, несмотря ни на какую предвыборную риторику – а остается только сожалеть, что российская карта используется как какая‑то разменная монета почти в каждой предвыборной кампании в Соединённых Штатах, это, на мой взгляд, совершенно контрпродуктивно; но вне зависимости ни от какой предвыборной риторики мы будем смотреть не по словам, а по делам вновь избранного главы американского государства. И будем, разумеется, искать пути к нормализации отношений, к налаживанию нашего сотрудничества в сфере экономики, международной безопасности.

У нас много проблем, которые мы эффективно можем решать только вместе, в том числе и та проблема, которой Вы профессионально занимаетесь, как Сергей сказал, – борьба с терроризмом. Но будем смотреть по конкретным делам.

Что касается предвыборных дел в Испании, это тоже не наше дело. Я сегодня на дискуссии говорил, это никакой не секрет, что я ещё лет десять назад говорил моим европейским друзьям, что – не знаю, она либеральная или нет – либеральная модель строительства общества с упором на интересы иммигрантов – это, конечно, выглядит красиво, но в конце концов может привести к раздражению местного населения. Всё хорошо делать постепенно, не спеша. И можно принимать только такое количество иностранцев, которое страна в состоянии адаптировать к местным условиям рынка труда, адаптировать к местным языковым и культурным традициям.

В Испании десятилетиями люди живут – на испанском языке не говорят. Это разве нормально? И Вы не можете об этом не знать. Можно наращивать и наращивать количество таких людей, которые приехали, живут лет пятнадцать в Испании и на испанском не говорят. Но, мне кажется, рано или поздно это приведёт к проблемам, сейчас приводит. Но вы, пожалуйста, сами реагируйте на это и сами принимайте решения, как в этом отношении поступить.

У нас у самих немало проблем подобного рода, мы и сами далеко не всегда с ними эффективно справляемся, хотя живём в рамках единой страны, мы тысячу лет складывались как многонациональное государство, и даже нам непросто. И с большими потоками из республик бывшего Советского Союза тоже не так просто решать возникающие проблемы.

Мы здесь не злорадствуем ни в коем случае, никого не обвиняем, у нас у самих не всё получается. Но мне кажется, что у вас проблема острее, потому что всё‑таки миграционные потоки, которые к вам приезжают, – это совсем чужие люди. А у нас нет, у нас даже из республик бывшего Советского Союза – всё‑таки это люди, которые так или иначе имели отношение к общей стране, в которой мы раньше жили, как правило, владеют – плохо, хорошо ли, но владеют русским языком, есть какое‑то общее понимание каких‑то единых ценностей и так далее, хотя и с этим много проблем.

Нам лучше надо работать по этому направлению, но вам сложнее. А что вам делать – это уж вы сами решайте, и никаких предпочтений у нас здесь нет. Мы будем так же, как в случае с США, работать с любыми партиями, с любыми лидерами.

Вы знаете, к сожалению, мне надо уже двигаться, иначе я не смогу выехать с этой территории по ряду технических проблем. Может быть, завершающий какой‑то вопрос?

С.Михайлов: Давайте дадим слово нашим индийским друзьям. Впервые в нашей встрече принимает участие крупнейшая медиагруппа Индии – India Today, главный редактор – господин Ченгаппа. Он входит в число ведущих журналистов Индии и говорит, что своей карьерой обязан интервью, которое в 2000 году взял у Вас. Вы, когда прощались с ним, сказали: see you later. И вот уже прошло 16 лет – он с Вами.

В.Путин: Я же не обманул: как договорились, так и сделали.

С.Михайлов: Весь тираж журнала был продан. Он просил показать Вам ксерокопию, что действительно было так.

В.Путин: Кто этот молодой человек?

С.Михайлов: Пожалуйста, господин Ченгаппа, Ваш вопрос.

Р.Ченгаппа (как переведено): Благодарю Вас, Сергей. Благодарю, господин Президент. Вы выглядите так же молодо, как в 2000 году.

Вопрос мой связан со следующим. Недавно Индия подала заявку на членство в группе стран, которые поставляют ядерные материалы. Россия – за это, но Китай выступает против членства Индии в Группе ядерных поставщиков. Могли бы Вы поговорить с главой КНР и убедить его отказаться от возражений?

Кроме того, на прошлой неделе был визит Премьер-министра Моди в США. Как Вы рассматриваете отношения России и Индии, а также реализацию потенциала этих отношений в связи с развитием отношений Индии и США, поскольку Индия приближается сейчас к США? Не влияет ли это на наши отношения с вами?

И наконец, вопрос по фитнесу: Вы будете заниматься йогой на частных занятиях?

В.Путин: Начнём с завершающей части. Вы знаете, я предпочитаю на йогу смотреть со стороны. И очень завидую тем, кто достигает каких‑то заметных результатов, реально очень завидую. Это говорит о характере людей, которые достигают таких результатов – иногда смотришь и не веришь своим глазам.

Вообще, мы очень любим индийскую культуру, Вы знаете, у нас единственная страна, наверное, в которой есть платный канал, где постоянно гоняют индийские фильмы.

А что касается наших отношений, то они имеют очень давние корни, это Вы тоже хорошо знаете, и мы этим очень дорожим. У нас очень доверительные отношения, и что очень важно, и у нас все политические силы и, насколько я чувствую, в Индии все политические силы выступают за развитие российско-индийских отношений.

Как мы видим, и оппозиция, и те партии, которые находятся у власти, между собой спорят, конфронтируют, иногда ругаются, но и те, и другие всегда выступают за развитие отношений с Россией. Мы это видим и очень этим дорожим. Хочу Вас заверить, у нас точно такой же внутриполитический консенсус в отношении развития отношений с Индией.

Но нам нужно, безусловно, трансформировать этот положительный историко-политический капитал в конкретные направления сотрудничества. Уровень товарооборота пока слишком маленький, он абсолютно не соответствует потенциалу.

То, что мы помогаем Индии развивать ядерную мирную программу, – это хорошо, но этого недостаточно, нам нужно диверсифицировать наши отношения. Нужно развивать и расширять инвестиционные потоки, проекты инвестиционные. Ограничиться, скажем, в сфере фармацевтики исключительно дженериками недостаточно – нужно производства строить, развиваться, иметь собственные формулы, если уж мы говорим о фармацевтике, собственные компоненты. Вот чем надо заниматься, нужно поглубже забираться в это сотрудничество. Главное, мы можем это сделать, всё в наших руках. То же самое касается и многих других высокотехнологичных областей, сейчас не буду всё перечислять.

Но вот эта сфера ядерного сотрудничества – Россия сотрудничает с Индией исключительно в рамках международного права. Но мы считаем, что такая страна, как Индия, с таким огромным населением и с немалыми экономическими проблемами, стоящая перед энергетическими вызовами да и перед вызовами в сфере обеспечения своей национальной безопасности, конечно, не может быть поставлена в один ряд со всеми другими странами. Мы должны действовать в рамках международного права, но искать возможности для обеспечения индийских интересов.

Что касается сближения Индии и Соединённых Штатов, мы считаем это абсолютно естественным процессом, я даже не знаю, кто больше с кем сближается: Индия с Соединёнными Штатами или Соединённые Штаты стараются сблизиться с Индией. Но когда на действующего Премьер-министра господина Моди в своё время наложили личные санкции и запретили въезд в Соединённые Штаты, а после этого сказали: давайте не будем вспоминать о плохом, – и все санкции сняли, когда он был избран Премьер-министром, – это свидетельствует о том, что всё‑таки решения в Соединённых Штатах принимаются иногда спонтанно, без учёта долгосрочных результатов и последствий принимаемых решений. А желание развивать отношения с Индией у Соединённых Штатов есть, и мы это тоже приветствуем.

Вообще, просто было бы нелепо с нашей стороны претендовать на какой‑то эксклюзив в отношениях с такой великой страной, как Индия, с более чем миллиардным населением. У Индии свои интересы, она имеет на это право, и мы с уважением к этому относимся. Мы знаем, что у нас есть очень чувствительные ниши взаимодействия, но развивать наше сотрудничество, в том числе и в этих чувствительных отраслях, нужно, конечно, имея в виду интересы других государств. Можно ли это сделать? Я уверен, что можно, постепенно снимая озабоченности. Уверен, что мы это сделаем.

Р.Ченгаппа: По вопросам Группы ядерных поставщиков поговорите с китайским лидером?

В.Путин: Я же ответил на все вопросы – нет, Вам нужно обязательно залезть поглубже? Будем считать, что я на все вопросы уже ответил, ладно?

Конечно, мы не можем не обсуждать вопросов такого рода, мы обо всём говорим и говорим очень откровенно, у нас с нашими китайскими друзьями нет друг от друга секретов. Мы, как правило, с открытыми картами всё обсуждаем. Я уже сказал об этом, но если Вы считаете, что должен повторить, я повторю.

Конечно, нужно учитывать озабоченности всех, потому что, если этого не сделать своевременно, то это не приведёт к решению проблем, а создаст новые. Можно ли, действуя таким образом, проблему решить? Я считаю, что можно, действуя аккуратно и договариваясь друг с другом.

Пожалуйста, не сердитесь на меня, что я не всех выслушал, мне реально технически отсюда будет не выбраться, если я сейчас буквально не выйду из этого здания. У нас есть свои сложности с транспортным передвижением.

Хочу вас поблагодарить за внимание к нашей совместной работе и пожелать всем вам успехов. Мы наверняка увидимся, во всяком случае, точно постараемся это сделать.

Спасибо вам большое.

С.Михайлов: Спасибо большое, Владимир Владимирович.