Президент России — официальный сайт

Документ   /

Ю.Чайка и А.Коновалов представили Президенту предложения по реформированию системы исполнения наказания и по изменению практики досудебных арестов.

* * *

Д.Медведев: Добрый день!

Я напомню, что в ходе Послания мною были даны поручения и в адрес Генеральной прокуратуры, и в адрес Правительства – подумать о том, как у нас функционирует система исполнения наказаний с учётом того, что к ней существует много нареканий. Есть довольно серьёзные происшествия, которые впоследствии становятся предметом для уголовного разбирательства.

Следует также подумать о том, насколько наша система наказаний адекватна существующему сегодня режиму, существующей сегодня обстановке, как работает в нашей стране – иными словами, насколько современной является система наказаний, предусмотренная действующим уголовным законодательством и насколько уголовные процедуры, которые позволяют реализовывать эти меры наказания, а также уголовно-исполнительные процедуры являются соответствующими сегодняшнему дню.

Насколько я знаю, вы подготовили ряд предложений – докладывайте.

А.Коновалов: Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

В соответствии с Вашим поручением совместно с Генеральной прокуратурой Министерство юстиции провело проверки, которые были призваны выяснить причины и обстоятельства трагического происшествия, которое произошло в одной из тюрем города Москвы в нынешнем году. Нужно сказать сразу, что по данному факту возбуждено, как Вам докладывали, уголовное дело, и основные выводы должны быть сделаны, конечно, в рамках расследования этого дела, но уже сейчас можно сделать однозначный вывод, что система исполнения наказаний в Российской Федерации, в том числе система досудебных арестов, тяжело больны. Сейчас самое время эту ситуацию активно исправлять.

Мы пришли к убеждению, что, во‑первых, нуждается в серьёзной реформе сама практика обеспечения досудебных арестов в следственных изоляторах страны, нуждается в серьёзном ужесточении ведомственная нормативная база, и сейчас Федеральная служба исполнения наказаний этим занимается.

Кроме того, мы сейчас подвергаем подробному анализу само качество и практику организации медицинских сервисов в системе исполнения наказаний как для осужденных лиц, так и для лиц ещё не представших перед судом, то есть следственно-арестованных. Не исключено, что здесь необходимо применять определённые формы аутсорсинга и использовать муниципальную медицину по аналогии с одноканальным финансированием муниципальной медицины.

Законодательство в сфере исполнения наказаний, а также законодательство об уголовной ответственности должно быть не гуманистическим, а эффективным. Наказание есть наказание: лицо должно ответить за то, что оно совершило, но ответственность должна быть эффективной.

Д.Медведев: Иными словами, не тюремную медицину, а гражданскую.

А.Коновалов: По крайней мере в тех случаях, когда это доступно. И, наконец, мы совместно с Генеральным прокурором проанализировали практику избрания меры пресечения в виде заключения под стражу – именно досудебной меры пресечения – и, располагая цифрами (довольно впечатляющими), пришли к выводу, что эта практика неадекватна в том числе тем наказаниям, связанным впоследствии с изоляцией от общества.

Только около 70 процентов приговоров в связи с совершением уголовных преступлений выносится именно об изоляции человека от общества в тех случаях, где человек был арестован до суда.

Д.Медведев: То есть иными словами, 30 процентов просто напрасно, что называется, «парятся».

А.Коновалов: Освобождаются либо на стадии следствия, либо в связи с назначением наказания, не связанного с лишением свободы.

Д.Медведев: Их можно было бы и не арестовывать.

А.Коновалов: Их можно было бы, наверное, в большинстве случаев не арестовывать. Ещё более странное впечатление вызывает практика, когда следственно-арестованные сначала попадают в изолятор, а затем освобождаются. Конечно, есть и объективные случаи, когда такая мера необходима, но в то же время, на наш взгляд, эта практика должна быть серьёзно изменена.

В связи с этим, Дмитрий Анатольевич, мы подготовили ряд предложений, во‑первых, в развитие Вашего Послания Федеральному Собранию, в котором прозвучала мысль о необходимости расширения практики залога в качестве меры пресечения. Мы подготовили такой законопроект, где практика залога и предпосылки для применения именно залога как меры пресечения существенно расширяются.

Там необходимо увеличить круг предметов залога, которые можно использовать, круг лиц, которые могут инициировать залог. В частности, нам кажется, что такое право должно быть предоставлено родственникам или поверенным.

Д.Медведев: А сейчас родственники не имеют права закладывать какую‑либо ценность в обеспечение последующей явки подозреваемого?

А.Коновалов: Мы полагаем, что нужно предоставить им право обращаться непосредственно в суд, который будет избирать меру пресечения. Сейчас такое право есть только у следователя, который ведёт дело.

И с другой стороны – мы подготовили предложения по серьёзному ужесточению и, по сути, секвестированию некоторых положений статьи 108-й Уголовно-процессуального кодекса, которая регламентирует избрание меры пресечения в виде заключения под стражу.

Мы считаем, что эта мера должна избираться только по тяжким и особо тяжким преступлениям. Как, наверное, доложит Генеральный прокурор, по имеющемуся анализу, сегодня добрая треть, практически 30 процентов всех содержащихся под стражей до суда, – это люди, которые арестованы за нетяжкие преступления.

Д.Медведев: Какого рода преступления?

А.Коновалов: Думаю, что это в том числе в значительной степени связано с отсутствием постоянного места жительства. Это кражи…

Д.Медведев: Нет-нет, какие это преступления? То есть это экономические преступления?

Ю.Чайка: В том числе.

А.Коновалов: Часто экономические преступления, бытовые преступления.

Д.Медведев: Экономические преступления, а также кражи, причём в незначительном объёме, так?

А.Коновалов: Совершенно правильно.

Д.Медведев: Почему это происходит? В этом же случае это вопрос не уголовно-исполнительной системы, а это вопрос собственно суда.

А.Коновалов: Следственной судебной практики.

Д.Медведев: И следствия, да. Почему это происходит?

А.Коновалов: Думаю, что в значительной степени мы сохранили старый и довольно хорошо опробованный, привычный тренд перестраховки и выбора меры пресечения в виде ареста для того, чтобы подозреваемый, обвиняемый был постоянно в распоряжении следствия, дознания, суда.

К сожалению, должен признать, что возможности по отысканию тех, кто укрывается от следствия, в России пока что несколько слабее, чем в тех же Соединённых Штатах, где действует служба маршалов, которая способна из‑под земли достать любого виновного. В то же время мы уверены в том, что сегодня эта практика может быть существенно изменена – и во многих случаях арест как меру пресечения можно не избирать.

Д.Медведев: И Вы не сказали другую вещь: зачастую содержание в следственном изоляторе, то есть арест в качестве меры пресечения до момента постановления приговора, объясняется ещё и желанием более активно работать с подозреваемым и обвиняемым – иногда в рамках закона, а иногда в иных рамках.

А.Коновалов: К сожалению, это ещё и во многих случаях коррупционный фактор.

Д.Медведев: Понятно. Юрий Яковлевич, что скажете?

Ю.Чайка: Дмитрий Анатольевич, выполняя Ваше поручение, мы проанализировали судебную практику по арестам и пришли к такому выводу: мера пресечения в виде заключения под стражу применяется в отношении каждого пятого.

Нас особо тревожит, что в отношении лиц, совершивших преступления небольшой или средней тяжести, и где санкция предусматривает до пяти лет лишения свободы, в том числе тех преступлений, о которых Вы говорили, – около 30 процентов от всех заключённых под стражей. Это огромное количество: если в цифрах, в 2008 году таких лиц было 61 тысяча за год, за шесть месяцев 2009 года – почти 30 тысяч.

Особую тревогу вызывает количество лиц, освобождённых из‑под стражи в связи с изменением меры пресечения (прекращением уголовного дела либо мерой наказания, не связанной с лишением свободы).

Законопроект должен попасть в Администрацию, я посмотрю его сам, а потом мы определимся, как его внести: или это сделает Правительство Российской Федерации, или это сделает Генеральный прокурор, или это сделаю я сам.

Д.Медведев: Это столько процентов?

Ю.Чайка: Таких лиц было в абсолютных цифрах в 2008 году 75 тысяч, за 11 месяцев текущего года – 66 тысяч. Это огромное количество людей, практически средний город. Это люди, у которых, может быть, в том числе ломаются судьбы.

Д.Медведев: Если у нас в 2008 году применена мера пресечения в виде заключения под стражу к 226 тысячам подозреваемых и обвиняемых, а впоследствии 75 тысяч освобождено – значит, это получается…

А.Коновалов: Около 30 процентов.

Д.Медведев: …каждый третий. Нет, это ровно 1/3, каждый третий впоследствии освобождается из‑под стражи, потому что, собственно говоря, его держать нет никакого смысла. Тогда, спрашивается, зачем он там сидел?

Ю.Чайка: Конечно. И в то же время такие альтернативные меры пресечения как домашний арест, а это, на мой взгляд, должна быть самая распространённая мера, прежде всего в отношении экономических преступлений, применяется к 0,02 процента от общего количества обвиняемых. Это, если в абсолютных цифрах, в 2008 году – 97 случаев, за шесть месяцев текущего года – 114 случаев; залог – 0,07 процента от общего количества обвиняемых.

Д.Медведев: Это ведь связано, наверное, и с позицией суда. Это не только вопрос следствия, потому что мотивы следователя нам понять легко.

Ю.Чайка: Конечно.

Д.Медведев: У него обвинительная функция, и иногда его и упрекать сложно в том, что он добивается этого, когда это происходит законными средствами.

Ю.Чайка: Вы абсолютно правы, Дмитрий Анатольевич. И с учётом того, что в принципе в следственных изоляторах содержится большое количество лиц, по‑прежнему, к сожалению, есть шесть территорий, где жилой площади на одного из следственно-арестованных приходится два, а то даже и один метр; к сожалению, есть такие случаи.

Мы проанализировали практику. Во‑первых, только за 2009 год выявили 6200 нарушений законности, из них ненадлежащие условия содержания – почти две тысячи, нарушения в материально-бытовом обеспечении – полторы тысячи, нарушения медико-санитарного обеспечения – 561 случай.

Везде идёт рост, причём существенный: 45 процентов по медицине, 100 процентов – ненадлежащие условия. Общий рост выявленных нарушений на 16 процентов. Бесспорно, мы реагируем на эти вещи.

Кстати, мы работаем в унисон с Министерством юстиции, и, я считаю, те подходы, которые сегодня произошли уже с точки зрения кадровой политики, то, что Вы поддержали Министерство юстиции, думаю, это абсолютно правильное движение вперёд. Я это говорю как бывший министр юстиции, который знает положение дел там: это абсолютно правильное движение.

Думаю, что те предложения, Дмитрий Анатольевич, которые мы сформулировали, мы действительно вместе работали над ними достаточно долго, выполняя Ваше поручение, думаю, если они будут реализованы – подвижки будут с точки зрения и гуманизации законодательства, и эффективности работы, прежде всего следователей.

На самом деле ведь у нас огромное количество лиц содержится под стражей не два месяца, а год и более. Это очень удобно следователю держать всё под рукой: он элементарно все вопросы решает. Поэтому, если будет более жёсткая политика в этом вопросе, прежде всего и наша в том числе, и Прокуратуры (я не снимаю и с себя ответственности), и будут внесены изменения в законодательство, думаю, что мы будем находиться, на мой взгляд, на правильном направлении.

Д.Медведев: Знаете, законодательство в сфере исполнения наказаний, а также законодательство об уголовной ответственности должно быть не гуманистическим, а эффективным. Наказание есть наказание: лицо должно ответить за то, что оно совершило, но ответственность должна быть эффективной. А когда человека сначала содержат в тюрьме за то, что он там шапку с кого‑то сорвал, а потом через три-четыре месяца выпускают, а иногда и через несколько лет, он каким возвращается – хуже, чем он был. Поэтому я бы хотел, чтобы те предложения, которые сделаны, были мне представлены официально. Когда это будет?

А.Коновалов: Законопроект мы готовы внести непосредственно сразу после новогодних каникул.

Д.Медведев: Хорошо. Тогда так и договоримся: законопроект должен попасть в Администрацию, я посмотрю его сам, а потом мы определимся, как его внести: или это сделает Правительство Российской Федерации, или это сделает Генеральный прокурор, или это сделаю я сам.

<…>