Президент России — официальный сайт

Документ   /

В.Путин: Добрый день, дорогие друзья!

Мы с вами традиционно проводим встречи подобного рода в рамках мероприятий, связанных с АСИ. Мы продолжаем развивать эту структуру и, на мой взгляд, в своё время приняли правильное решение о её создании. Чем дальше, тем интереснее всё становится, разнообразнее и полезнее для тех, кто этим занимается, и для тех, для кого это всё делается.

Я посмотрел сейчас то, что было представлено. Я понимаю, что представлено далеко не всё, чем АСИ занимается, но все направления чрезвычайно важны, связаны с современными технологиями, со сквозными технологиями, с искусственным интеллектом, беспилотной техникой, связаны с выходом на решение социальных вопросов, причём с помощью современных сервисов, современных информационных платформ. Всё это чрезвычайно важно, чрезвычайно интересно и полезно.

Я на этом своё вступительное слово бы закончил. Давайте обменяемся соображениями, мнениями или, лучше ещё, предложениями по поводу того, что нужно сделать дополнительно для того, чтобы движение вперёд было ещё более устойчивым, стабильным и чтобы мы с вами добивались поставленных перед собой целей как можно быстрее.

Пожалуйста, Владислав Владимирович, прошу Вас.

В.Иваненко: Я генеральный директор компании «Спутникс». Мы частная космическая компания, которая занимается разработкой приборов малых аппаратов, их управлением и созданием.

Мы единственный российский стартап, который может похвастаться пятью аппаратами на орбите. Последние два – это «Сириус‑1», «Сириус‑2», которые благополучно работают на орбите уже больше года и передают данные.

На следующий год запланированы запуски ещё шести спутников, в том числе «Сириус‑ДЗЗ» для фотографирования Земли и три спутника в интересах иностранных заказчиков, это будет для Туниса, Японии и Саудовской Аравии.

Надо сказать, что формат НТИ очень подходит для таких компаний, как мы, потому что мы получаем малые гранты Бортника, большие гранты НТИ, участвуем и поддерживаем образовательные программы: олимпиады НТИ, сокванториумы и участвуем в «Больших вызовах», то есть то, что мы поддерживаем.

Кроме того, мы активно начали работать с технополисом «Эра». В октябре этого года мы представим первый этап космической лаборатории, которая там будет сделана, с развитием её в следующем году до достаточно серьёзных показателей.

В.Путин: Вы с «Эрой» работаете. Ребята, которые там задействованы, службу проходят, сами подключаются к вашим разработкам или как?

В.Иваненко: Их назначают к нам. То есть мы даём профиль – программист, электронщик, системщик, соответственно, наши специалисты показывают, и они из наших компонентов собирают те платформы, которые нужны для Можайки [Военно-космическая академия им.А.Ф.Можайского], соответственно, а дальше что‑то они с ними делают.

В.Путин: Всё‑таки у Вас какое‑то есть с ними сотрудничество или Вы просто им что‑то даёте, они что‑то собирают? Или это всё‑таки какая‑то совместная работа?

В.Иваненко: Это совместная работа.

В.Путин: Это очень важно.

В.Иваненко: Это совместная работа, мы сейчас помогли им запроектировать лабораторию, очень большой центр по малым космическим аппаратам, наверное, будет лучший в России, который построят.

Мы, соответственно, подбираем оборудование, часть оборудования изготавливаем мы, мы делаем методики, мы делаем рабочие документы, как это собирать, мы проводим обучение, в том числе по сборке, испытаниям и управлению этими спутниками на орбите. Единственное, что мы отдаём на их сторону, – это полезная нагрузка и миссия. То есть то, что они хотят.

В.Путин: То, что они сами должны сделать.

В.Иваненко: Да.

В.Путин: А вы их нашли или они вас нашли? Как вы состыковались‑то с ними?

В.Иваненко: Обычно нас находят, как‑то так получается.

В.Путин: Они нашли?

В.Иваненко: Да, нас нашла Можайка.

В.Путин: Очень хорошо.

В.Иваненко: Нас нашла Можайка, и мы не стали отказываться, потому что это достаточно интересно. Кроме того, там же можно вовлечь ещё и кадетов. То есть если мы по гражданской части в «Сириусе» с детьми работаем через кванториумы, то там большая программа по тому же космическому образованию кадетская вовлекается. И мы надеемся, что в мае следующего года мы проведём аналогичные «Большие вызовы» среди кадетов вот на том оборудовании и с теми методиками, которые мы в том числе делаем. Учитывая наш опыт, что мы умеем работать, проектировать эти спутники.

И, самое главное, мы платформы делаем не из иностранных компонентов – все служебные приборы мы разрабатываем сами. То есть солнечные датчики, солнечные панели, бортовые компьютеры – всё это мы делаем своё.

Сейчас мы выступили с инициативой, подали грант в НТИ на создание платформы примерно в 100 килограммов для ДЗЗ. Это универсальная платформа. На сегодняшний день такие платформы делают только американцы. Экспорт такой продукции запрещён, поскольку это связано с очень серьёзными алгоритмами, математическими вычислениями.

В.Путин: Экспорт запрещён в Штатах?

В.Иваненко: Из Штатов в другие страны. И в данном случае мы имеем поддержку от Рособоронэкспорта, от Роскосмоса и Главкосмоса, то есть тех, кто будет это продвигать, они заинтересовалась этим. Характеристики аппарата позволят реализовать на базе этого аппарата остальные платформы: для связи, научные, исследовательские, образовательные.

Несколько месяцев назад мы с Тунисом подписали соглашение о строительстве первого микроспутника для интернета вещей и подписали меморандум о строительстве 30 спутников для создания группировки в интересах Туниса для интернета вещей. Соответственно, этот опыт, который мы приобретаем, был бы очень хорошо востребован и в программе «Сфера». Мы очень заинтересованы в том, чтобы работать в рамках «Сферы» и дополнять эти большие, глобальные спутники нашими.

В.Путин: Вы с Роскосмосом в контакте, я так понимаю?

В.Иваненко: Да. С Роскосмосом мы в контакте. Есть ограничения, которые не позволяют нам достаточно активно взаимодействовать. На сегодняшний день мы работаем уже, в том числе в интересах Министерства обороны, не напрямую, опосредованно, но тоже делаем.

В.Путин: Я вижу.

В.Иваненко: И [необходимо] как‑то упростить, потому что от нас как от стартапа требуют: лицензия ФСБ, военная приёмка, раскрытие обоснования стоимости продукции в соответствии с критериями института «Агат». Мы не всегда можем выполнить требования, потому что мы достаточно маленькая компания – быстрая, умная, но маленькая. И эти барьеры мешают всем компаниям, стартапам, малым компаниям участвовать.

Даже с военными, в армии когда обсуждали вопрос, было предложение: а давайте мы заставим Илона Маска получить военную приёмку, лицензию ФСБ и отчитаться по требованиям «Агата» – всё, космос наш! Поэтому мы здесь должны как‑то найти…

В.Путин: Вы же сказали, что часть продукции – Вы назвали её, некоторые платформы – не могут быть экспортированы из Соединённых Штатов в другие страны. Я Вас уверяю, там тоже достаточно много бюрократии, и если их послушать, то они тоже на это постоянно жалуются. Но это не значит, что нам не нужно работать над преодолением бюрократических барьеров.

Поэтому для того, чтобы наш диалог с Вами был продуктивным, нужно, чтобы Вы это чётко сформулировали, что конкретно мешает, а я постараюсь сделать таким образом, чтобы всё это было проанализировано на уровне Правительства уже и все мешающие движению вперёд барьеры были устранены. Но при этом, конечно, нужно сохранить определённые требования, безусловный контроль. Давайте это сделаем.

В.Иваненко: Спасибо.

В.Путин: Только оформите это как следует.

А кому Вы передадите, так чтобы это дошло до меня?

В.Иваненко: Дмитрию Николаевичу.

В.Путин: Давайте. Дима, возьмитесь, ладно?

Хорошо. Договорились.

В.Иваненко: И ещё одно предложение. Поскольку у нас есть два института, которые утверждают этот проект, создание малой платформы, – это НТИ и Роскосмос, – вот здесь очень большие сроки. Я просил бы Вас дать поручение ускорить принятие решений, потому что 14 месяцев рассматривается проект в рамках НТИ, и ещё мы ожидаем восемь месяцев в рамках Роскосмоса, а предложение НТИ действует только три месяца. То есть те только начнут рассматривать, а предложение уж закончилось.

В.Путин: Понятно.

В.Иваненко: Вот хотелось бы, чтобы НТИ в течение месяца, а Роскосмос в течение двух месяцев провели эти корпоративные процедуры.

В.Путин: Запишите. Здесь всё изложено? А зачем Вы так? Давайте сюда. Зачем эта лишняя бюрократия, лишнее звено?

Сколько у Вас человек работает в компании?

В.Иваненко: В «Спутниксе» – три.

В.Путин: Понятно. И Вы уже столько наворотили?

В.Иваненко: Компания была ещё до меня три года, но она была в режиме стартапа совсем такого слабенького, маленького. А поскольку у меня есть небольшой опыт управления, работы в крупных корпорациях, то мы чуть‑чуть начали расти.

В.Путин: Понятно. А специалисты? Откуда Вы?

В.Иваненко: Я бауманец. Я инженер-бауманец и, собственно, я в Бауманку поступал для того, чтобы создать материал, в 86‑м году, чтобы американские лазеры не могли жечь наши ракеты, когда программа СОИ возникла. И это, наверное, детская мечта, она по дуге вывела меня сюда.

Нас сейчас военный институт просит: дайте нам за месяц компоненты, мы их можем дать, они выполнят этап ГОЗа, но мы входим в «серую зону», то есть то, как посчитают проверяющие органы, – правильно мы обосновали цену или нет?

В.Путин: Здесь всё‑таки, Владислав, немножко не то. Здесь просьба о поддержке, это понятно.

Роскосмос не осуществляет бесплатные запуски образовательных микроспутников. Это другая тема, это тогда нужно просубсидировать из бюджета, потому что у Роскосмоса нет таких расходов, это всё понятно. Но это всё можно сделать.

Мы сейчас говорили про другое. Вы сейчас мне рассказывали про бюрократические барьеры, здесь этого нет.

Мне нужна выдержка. Прямо на одной странице чтобы было всё изложено: мешает в работе это, это, это. Это избыточно, это слишком долго. Вот то, что Вы сейчас говорили, ладно?

В.Иваненко: Да.

В.Путин: Тогда вот это точно Диме надо передать, хорошо? Спасибо большое.

Прошу Вас.

Н.Галкина: Наталья Галкина, проект «Нейрочат». Это нейрокоммуникационная система для людей с серьёзными ограничениями речи и движениями на основе интерфейса «мозг–компьютер».

Это технологическое решение состоит из нейрогарнитуры, которая надевается на голову пациента, и программы, которая устанавливается на компьютер пользователя.

В.Путин: Вы помогаете людям, у которых есть нарушения речи, в общении?

Н.Галкина: И движения в общении.

В.Путин: С помощью каких‑то программ?

Н.Галкина: С помощью регистрации слабой биоэлектрической активности мозга и с помощью мысленного намерения выбрать тот или другой символ или букву на экране компьютера.

В.Путин: Получается?

Н.Галкина: Конечно, получается. Более того, мы демонстрировали первый прототип уже почти два года назад на выставке «Россия, устремлённая в будущее». За это время мы закончили НИОКР.

Это один из первых проектов Национальной технологической инициативы, который был одним из первых запущен и одним из первых закончил успешно НИОКР.

В.Путин: Я помню.

Н.Галкина: Мы выпустили первую коммерческую партию, сейчас находимся на стадии внедрения, а сам НИОКР позволил нам выпустить опытную партию, достаточно большую.

Так что сегодня «Нейрочат» представлен в 40 регионах России в более чем 60 медицинских и реабилитационных центрах, а также около 200 систем находятся в домашнем пользовании.

При этом для людей это совершенно новая система и совершенно новый способ коммуникации. Поэтому мы были вынуждены – собственно, разумно вынуждены – создать патронажную службу, которая осуществляет помощь как патронажную, так и технологическую, как пациентам на дому, так и врачам, которые начинают работать с этим оборудованием.

Мы были представлены на целом ряде международных выставок. Вызываем живой интерес, заработали несколько наград, причём две – международные, именно в области потребительских приборов, то есть потребительских изделий потребительского класса.

С какими сложностями мы столкнулись? На сегодняшний день в нашей стране, к сожалению, возникает разрыв в инвестиционном лифте. То есть нет инструмента венчурного финансирования для высокотехнологичных наукоёмких проектов, которые закончили НИОКР и находятся на стадии внедрения и в стадии первых продаж.

В.Путин: Есть венчурные компании.

Н.Галкина: Смотрите, для акселераторов и венчурных ангелов мы слишком большие, а для фондов прямых инвестиций со своими первыми единичными продажами мы пока не представляем никакого интереса.

И сейчас наш печальный опыт это подтвердил, потому что в течение полугода мы находились в переговорах с РФПИ, находились под запретом, соглашением о запрете на поиск других инвесторов, то есть был эксклюзив.

И в результате всё‑таки в сентябре мы получили от них отказ с формулировкой именно, что у нас нет больших продаж и очень сложно оценить потенциальный рынок, потому что это абсолютно новые продукты для рынков, которые ещё не сформированы, то есть для новых рынков.

Естественно, это будет серьёзная проблема для НТИ, потому что мы первый проект, с этим столкнутся многие проекты, которые именно выпускают первые продукты нового поколения.

В.Путин: Идея создать отдельный специальный венчурный фонд?

Н.Галкина: Вы знаете, мне кажется, что нужно расширить меморандум для уже существующих фондов, которые уже включены в контур НТИ.

И причём, на мой взгляд, это можно сделать достаточно оперативно, потому что иначе мы на стадии внедрения будем все проваливаться.

В.Путин: Там нужны будут дополнительные средства в этой связи?

А.Белоусов: Там скорее нормативные ограничения, там средства на самом деле не такие уж и большие нужны. Но проблема вся в том, что, когда пытались это всё сделать в своё время…

Что такое венчурное финансирование? Это когда венчурная компания входит в капитал стартапов, не понимая ни рынка – ничего. Восемь неудач, зато две удачи, которые перекрывают эти восемь неудач.

Но у нас, к сожалению, так устроено законодательство, что за эти восемь неудач с бюджетными деньгами можно получить 20 лет суммарно. Поэтому, естественно, все убегают от этого венчурного финансирования, но эта проблема уже настолько назрела, потому что, абсолютно верно, у нас есть посевное финансирование, фонд Бортника этим занимается, дальше у нас есть несколько институтов развития, которые подхватывают крупные проекты. Вот эта ниша отсутствует.

Было Ваше поручение, но пока в Правительстве идут дискуссии на тему о том, как это всё должно быть устроено. Поэтому это абсолютно необходимая вещь, системная, уже очевидно, что она должна быть, потому что другой формы работы со стартапами в мире просто не придумано.

В.Путин: Конечно, должны быть какие‑то ограничения. Это ясно, что не могут продолжаться вечно неудачи за неудачами, тем не менее могу вам сказать, что и в моём личном опыте есть ситуации, при которых, несмотря на длительное и большое количество неудач, всё‑таки мы принимали в конечном итоге правильное решение, поддерживая те или иные разработки, которые закончились очень хорошим результатом для страны.

Н.Галкина: Да, мы действительно даже закрепляем некий приоритет мировой. По крайней мере, мы были первыми, кто осуществил связь между Лос‑Анджелесом и Москвой, между двумя пациентами, причём в режиме реального времени, «Первый» снимал у нас тогда и «Россия». Но дело в том, что мы этим опять‑таки, выходя на мир, стимулировали их инвестиции в подобные разработки, и это наше преимущество, оно крайне небольшое.

Эта стадия внедрения…

В.Путин: Она может быть утрачена, понятно.

Н.Галкина: Очень быстро.

В.Путин: Время можем потерять, понимаю.

Н.Галкина: Именно – время.

В.Путин: Пожалуйста.

Реплика: Я просто, Владимир Владимирович, хотел бы поддержать точку зрения, которую Андрей Рэмович высказал, потому что вопрос не в объёме ресурсов, у нас только по грантам фонда Сколково 26 миллиардов, и, я хочу доложить, они не выбираются.

А почему? Потому что этот пайплайн-проект формируется так, что в игольное ушко пролезть очень тяжело. Почему оно игольное и почему это не ворота? Ровно потому, что крах для венчурного стартапера – это потеря инвестированного капитала, а для лица, принимающего решение, – это потом действительно очень долгий разговор.

И мы оперативно посмотрим, что можно сделать в рамках существующего мандата, чтобы изменить и в РВК, и в фонде Сколково, и в НТИ – там тоже от 40 до 80 миллионов рублей мы можем предоставлять, – и системно тогда представим предложения, ускоримся с этой работой, что делать в системной части. У нас идёт диалог со Счётной палатой и прокуратурой по этому вопросу, по согласованию законопроектов.

В.Путин: Вы просто представьте мне предложения, я их тоже рассмотрю и думаю, что договорюсь со Счетной палатой и с прокуратурой.

Вопрос только в конечном итоге сведётся к одному: мы в каком объёме готовы рисковать и что списывать в убытки? Вот и всё. Надо определиться, какой объём готовы списывать в убытки? Какой объём?

Н.Галкина: Объём финансирования на внедрение – даже такая практика – должен быть соизмерим с размером НИОКР. То есть это очень хороший показатель.

В.Путин: Есть ведь и международная практика.

Н.Галкина: Да.

В.Путин: Поэтому нужно взять и не придумывать здесь колесо, и внедрить её, вот и всё. Просто подготовьте вместе с Андреем Рэмовичем. Я с этим соглашусь. Если нужно, посоветуемся с Правительством, это несложно, и быстро сделаем.

Н.Галкина: Да, потому что все остальные административные барьеры можно преодолеть.

В.Путин: Пожалуйста, есть ещё что‑то?

О.Гурко: Гурко Александр, я руководитель некоммерческого партнерства «ГЛОНАСС». Мы в 2007–2016 годах занимались созданием системы «ЭРА-ГЛОНАСС» и нормативной базой.

В общем, достаточно успешный проект, 4,5 миллиона уже абонентов в системе, несколько десятков тысяч истинных вызовов, десятки людей спасены. В общем, приносит пользу проект.

Но сейчас уже и автомобиль меняется и более умным становится, меняется модель использования автомобиля: краткосрочная аренда, уберизация, беспилотный транспорт и так далее.

И таким технологическим барьером для развития технологий, в том числе и управления беспилотным транспортом, является отсутствие больших данных. Собственно говоря, об этом много говорится: большие данные, новая нефть, – но по факту данные фрагментированы, низкого качества.

И сейчас в рамках Вашего поручения 2017 года мы начали разработку концепции сервисной навигационно-информационной российской платформы. Этот проект вырос в проект «Автодата».

Проект поддержан межведомственной рабочей группой в августе этого года, и мы начали уже техническое проектирование и пилотирование в этом году. С точки зрения конечных применений, что очень важно.

Что нам позволит этот проект сделать? Различные сервисы, в том числе для граждан России, например, одна из услуг, которую мы планируем вывести на рынок, – это справедливая страховка, когда, например, 95 процентов времени машина стоит около дома, в гараже, в общем, находится в безопасности, и зачем мы её защищаем – не очень понятно.

То есть бизнес страховых компаний понятен, почему в какой‑то степени эта страховка навязывается, но с точки зрения потребителя, который не готов больше платить за воздух, всё‑таки сейчас и в мире, и в России развиваются технологии страхования по запросу, когда Вы платите поминутную страховку. Это, конечно, разрушает сегодняшний страховой бизнес в какой‑то степени.

В.Путин: Нет. Она стоит, вы ею не пользуетесь. Град прошёл, стёкла разбились – кто будет платить, если не застраховано? Вот и всё.

О.Гурко: Вы сами решаете, страховать или нет. В данном случае один из сервисов, который можно внедрить. И, на наш взгляд, именно ОСАГО по запросу могло бы быть востребовано, особенно людьми, которые мало пользуются автомобилями – пенсионерами или служащими.

В.Путин: Согласен.

О.Гурко: Дальше: справедливый транспортный налог. В общем‑то, постепенно мы все к этому двигаемся: плати, сколько проехал. С точки зрения использования больших данных для нацпроекта «Безопасные и качественные дороги» тоже это важная технология, потому что, по сути, каждая машина является датчиком, который передаёт очень много информации и о состоянии дорожного покрытия, инфраструктуры и так далее.

Ещё одна важная тема, на наш взгляд, это обеспечение прозрачности использования подержанных автомобилей: 40 процентов рынка примерно находится в «серой зоне». Бюджет недополучает 20 миллиардов рублей в год из‑за этого факта, с одной стороны, и, с другой стороны, сложно кредитоваться при купле‑продаже подержанных автомобилей.

Если у нас будет накапливаться история и достоверная информация об эксплуатации автомобиля, обо всём, что с ним происходит, благодаря электронному паспорту, который сейчас внедряется, и по форме «Автодата», то мы этот рынок сделаем более прозрачным, он будет бурно развиваться.

Для этих целей подготовлены изменения в Налоговый кодекс, они в рабочем порядке все обсуждались и с ФНС, и с Минфином, но, насколько мы знаем, серьёзных возражений нет. Мы эти изменения скоро будем вносить в Правительство. Минпромторг этим активно занимается. Дополнительно будет доход в бюджет, и рынок будет развиваться.

Для реализации проекта «Автодата» создан консорциум. По итогам консультаций и с Максимом Алексеевичем, и с Андреем Рэмовичем мы сформировали проектный консорциум: 90 организаций на сегодняшний момент, 50 из них подтвердили уже своё участие. Это семь субъектов Российской Федерации, где мы оборудуем «умную дорогу»: Самарская область, Волгоградская, Тамбовская, Московская, Томская, Курская и другие. Больше десяти автопроизводителей, практически все основные бренды, которые работают в России, включая, естественно, «АвтоВАЗ», «ГАЗ» и «КамАЗ».

И мы в рамках пилотирования должны будем дооснастить эти автомобили бортовым оборудованием, чтобы обеспечить их взаимодействие с «умной» инфраструктурой. Отработаем сервис управления дорожным движением, сервис безопасности и сервис для участников дорожного движения.

С точки зрения проблем, с которыми мы сталкиваемся, это, наверное, две, может быть, основные.

Первая состоит в том, что сейчас всё больше автомобилей онлайн, и данные из них уходят в зарубежные ресурсы. То есть на сегодняшний момент у нас не очень получается обеспечить сохранение этих данных в России, их хранение, обработку и так далее.

То есть в лучшем случае, когда человек покупает автомобиль, он галочку ставит в контракте, что он не возражает, что данные куда‑то уходят. Но реально, что с ними происходит, никто не отслеживает. Поэтому очень важно для накопления собственного массива, национального массива данных, ограничить вывоз этой информации, данных из автомобилей в Российской Федерации.

А вторая важная проблема – это собственно защита автомобилей, в том числе от киберугроз. Это кибербезопасность, потому что автомобиль, как гаджет на колёсах, он очень уязвим, при этом это объект повышенной опасности.

Новые технологии, которые в рамках НТИ сейчас развиваются, – это квантовая защита, в том числе и автомобиля. Если нам удастся сделать продукт в течение года-полутора, то это будет настоящий прорыв, мы сможем свои стандарты распространить уже глобально, как мы сделали с «ЭРА-ГЛОНАСС».

Стандарты, которые сейчас приняты в таких системах, разработаны на основе «эровских». Это вторая его задача, которая в рамках НТИ тоже решается.

Все изменения, которые мы хотели бы внести в законодательную базу, утверждены распоряжением Правительства, «дорожная карта» по совершенствованию нормативной базы утверждена. В частности, предложение по закону об ОСАГО, безопасность дорожного движения и ещё один важный момент – это предрейсовый осмотр.

Мы проанализировали состояние водителей в одном крупном перевозчике, полторы тысячи медосмотров в день мы проводили – 80 процентов водителей выезжают с давлением 150 и даже 180. То есть не всегда реально качественный медосмотр или техосмотр предрейсовый проходит.

Если нам удастся собрать всю информацию, массив данных, о состоянии автомобиля, водителя в одной платформе, то у нас будет объективная информация и по этому вопросу тоже. Это напрямую влияет на безопасность дорожного движения.

И соответствующие изменения в закон о безопасности дорожного движения, о телемедицине и подведомственные акты в Минпромторг, в Минтранс мы тоже подготовили.

В.Путин: Важная работа, безусловно.

Вообще, работа с большими данными в целом – в этой части тоже важно обеспечить не дискриминационный доступ, использовать наши платформы, это очевидные вещи, но и всё‑таки позаботиться о той части информации, которая должна быть защищена в интересах граждан – личная информация и так далее.

В целом понятно, над чем надо работать. Если вы считаете, что работа идёт нормально, просто будем держать на контроле и постараемся побыстрее внести эти изменения, о которых Вы сказали, в части, касающейся ваших разработок.

А.Гурко: Спасибо большое. Но постановление, которое принято в рамках НТИ № 1184, – это очень мощный ресурс на самом деле, потому что там короткие сроки согласований, и мы видим, что все ФОИВы участвуют в этом активно.

В.Путин: Хорошо.

А.Плешков: Добрый день!

Меня зовут Антон Плешков, генеральный директор, «Морские инновации».

В рамках НТИ мы реализовали проект по созданию комплекса трёхмерного геофизического картирования морского дна. Решения, которые применены в комплексе, позволяют существенно увеличить скорость съёмки собственно при изысканиях, повысить их точность, надёжность и обеспечить контроль качества получаемых данных внутри съёмки.

В целом проект создаёт предпосылки для более полного, подробного, качественного, рационального вовлечения прибрежных акваторий в более рациональную хозяйственную деятельность, так как все изыскания проводятся в полной экологической безопасности, что немаловажно для таких проектов.

Комплекс уже успешно апробирован в акваториях Черного, Белого и Карского морей и недавно вернулся. Мы отсняли фактически 3,5 тысячи погонных километров на Северном полюсе на «Академике Фёдорове».

Из того, что мешает развитию дальнейшего проекта, стоит выделить два аспекта.

Первый – это отсутствие возможности у Российской Федерации сертифицировать подобное оборудование как средство измерений, что существенно влияет на возможность предоставления услуг и предоставление заказчикам полученных данных.

В.Путин: Почему, я не понимаю?

А.Плешков: У нас нет лабораторий и организаций, которые признаны международными классификационными обществами на данные лаборатории, которые могут выдавать подобные сертификаты.

В.Путин: Для использования в нашей стране таких сертификатов не нужно?

А.Плешков: В нашей стране – пока нет, но общая тенденция идёт к тому, что любой заказчик, который определяет список требований к выполнению работ, требует эти сертификаты независимо.

В.Путин: Понятно. Судя по всему, Ваш вопрос – в помощи при сертификации?

А.Плешков: Во‑первых, мы уже начали эту работу, то есть мы запустили проект по созданию производственно-лабораторного центра на территории Сколково. Участниками проекта являются «Морские инновации», РВК, ВЭБ, Сбербанк и собственно Сколково.

То есть как раз в планах с последующей его сертификацией, для того чтобы можно было на территории Российской Федерации подобные сертификаты выдавать.

Вторая проблема фундаментальная – это достаточно серьёзное ограничение по линии ФСТЭК, федеральной комиссии по контролю за экспортом, в связи с тем, что часть наших решений вызывает достаточно серьёзную у них озабоченность, мы не можем спокойно вывозить данное оборудование за рубеж в связи с ограничениями.

В.Путин: Признаётся двойного назначения?

А.Плешков: Да.

То есть мы не можем ни выполнить работы, ни поставить. Но мы сейчас от поставок отходим и говорим о том, что было бы неплохо модернизировать таким образом законодательство, чтобы упростить временный вывоз с обязательством ввоза назад оборудования для проведения работ за рубежом, потому что это достаточно важно.

Потому что пока мы ни на выставке, ни показать товар лицом фактически не можем. Поэтому мы в зажатом некотором таком состоянии на российском рынке.

Параллельно над решением этой задачи мы активно работаем в рамках законодательной «дорожной карты» по созданию стандартов как раз геофизических и по модернизации законодательства по экспортному контролю. То есть мы со своей стороны сделаем всё возможное. Но просьба посодействовать нам в решении данных вопросов.

В.Путин: Чем руководствуется ФСТЭК я, конечно, сейчас в деталях не знаю, это нужно познакомиться с их аргументами, но в целом, безусловно, прошу, поработайте с ними. Мы должны помогать им выходить с продуктом, а не держать. Там наверняка решение возможно.

А.Белоусов: Владимир Владимирович, можно?

Это такая же системная проблема, как с венчурными. Проблема в том, что по новым технологиям у нас нет сертификации, просто нет лабораторий, а международные сертификаты не даёт получать ФСТЭК. И правильно делает во многих случаях!

Поэтому, оказывается, люди вообще не имеют возможность получить сертификат. А наши заказчики тоже не пользуются несертифицированным оборудованием, потому что дальше они не знают, что делать с результатом.

Поэтому нужна специальная программа Минпромторга, они за эту тему отвечают, для того чтобы по новым технологиям, новым направлениям создать все эти лаборатории.

В.Путин: Сформулируйте, а я им поручение дам проработать это и предложить решение, хорошо?

А.Плешков: Спасибо большое.

В.Путин: Вам спасибо за работу.

Вы хотели что‑то сказать?

Д.Резников: Можно коротко по молодёжной политике?

Меня зовут Резников Дмитрий, я студент первого курса магистратуры Московского государственного строительного университета. Я сам руковожу шестью техническими проектами, технологическими предприятиями, и мы с коллегами сейчас собрались и в рамках АСИ создали такую рабочую группу, которая ведёт свою деятельность по облегчению быта наших коллег, которые только хотят начать своё дело, только становятся предпринимателями и развивают своё дело.

И мы столкнулись с очень большими бюрократическими барьерами, которые существуют для молодых людей, которые ещё не достигли 18 лет, которые хотят начать своё дело. Потому что формально у нас открыть своё дело можно с 14 лет, если мы говорим про ИП, с шестнадцати – если про общество с ограниченной ответственностью.

Но, к сожалению, этот человек, который стал учредителем юрлица, имея в нём долю, но не может являться его директором, потому что Федеральная налоговая служба требует, чтобы директор был официально трудоустроен на основное место работы.

Человек, пока ему нет ещё восемнадцати, пока он ещё учится в школе или в университете на дневном отделении, не может быть директором юрлица, которое он учредил и которое по факту является его делом.

Также достаточно большим барьером является то, что у нас регуляторы сейчас очень заботятся о персональных данных несовершеннолетних, но, на мой взгляд и на взгляд моих коллег, данная защита иногда играет скорее во вред.

Потому что если человек, не достигший 18 лет, сейчас обратится к каким‑либо операторам персональных данных, допустим, компаний, которые выпускают электронную цифровую подпись, либо средствам бухгалтерской отчётности, чтобы дать отчётность за свой бизнес, за своё дело, которое он ведёт, они ему откажут.

Потому что они просто не могут выполнить те формальные требования, которые у нас предъявляют регуляторы, и здесь человек, как в старые времена, сдаёт бумажную отчетность, и все эти цифровые сервисы, которые у нас активно развиваются, просто не охватывают молодёжь в этом плане.

И опять же достаточно большая проблема, если родители полностью поддерживают своего ребёнка, и чтобы обойти все эти проблемы, у нас, в Российской Федерации, существуют процедуры эмансипации, то есть признания человека, достигшего возраста 16 лет, полностью дееспособным.

Но данная процедура, во‑первых, очень длительная. Во‑вторых, достаточно забюрократизирована, и, чтобы её пройти, требуется привлечение профессиональных юристов. Стоимость подобных услуг в Москве доходит до полумиллиона рублей.

Понятно, не каждый молодой человек, который хочет заниматься предпринимательской деятельностью, может себе это позволить. Он лучше направит эти деньги на развитие своего дела, чем на бюрократические процедуры.

В.Путин: Но эта проблема не новая, к сожалению.

Первое, что хочу сказать: я полностью на Вашей стороне и хотел бы максимально разбюрократить всё, что мешает молодым людям, даже не достигшим возраста 18 лет, активно и полноценно принимать участие в предпринимательской деятельности.

Тем более что у нас много хороших разработок, много талантливых молодых людей, даже в старших классах школы это проявляется и тем более в университетах.

Есть системные проблемы, связанные с трудовым законодательством, это правда. Они заключаются в том, Вы наверняка это хорошо знаете, что если человек занимает определённую должность, скажем, является директором, то тогда у него могут возникнуть какие‑то финансовые обязательства перед финансовыми учреждениями либо перед третьими лицами.

А не достигнув 18‑летнего возраста, он не отвечает по своим обязательствам и может поставить своих партнёров в трудные условия, когда с него невозможно ничего будет получить. Поэтому требуется разрешение родителей.

Но если там есть сложности в этой процедуре эмансипации, то есть когда родители не возражают, а, наоборот, поддерживают своего ребёнка, то, конечно, это должно быть максимально разбюрокрачено. Здесь я полностью согласен.

И в целом надо, конечно, повнимательнее посмотреть на все эти обязательства, которые возникают в случае трудовых отношений, в случае гражданско-правовых отношений. И здесь, мне кажется, тоже можно пойти на определённые шаги, связанные с либерализацией.

Да, он не отвечает по законодательству, но может отвечать имуществом. И если человек создал какую‑то компанию, она приобрела имущество, берёт кредит, скажем, как это обычно делается, то отвечает имуществом, которое на нём лежит. Здесь формальные вещи, с ними нужно поработать, я с Вами согласен. Попробуем. Подумаем.

Д.Резников: Спасибо большое.

В.Путин: Вам всего самого доброго, успехов!

Поработаем над тем, как можно упростить всю вашу работу и сделать её более эффективной.