Президент России — официальный сайт

Документ   /

Президент сообщил о готовящихся решениях по облегчению деятельности бизнесменов. В частности, по словам главы государства, должны быть усовершенствованы и упрощены таможенные процедуры при экспорте несырьевых товаров и импорте высокотехнологичного оборудования.

Кроме того, готовится целый комплекс налоговых и других мер, направленных на стимулирование инвестиций в инновационные проекты и модернизацию экономики.

Д.Медведев сообщил также о возможности упрощения визового и миграционного режима для иностранных граждан, участвующих в реализации на территории России инвестиционных, научных и высокотехнологичных проектов.

Президент высказался за смягчение наказания за преступления в экономической сфере.

В совещании приняли участие представители бизнес-сообщества, руководители правоохранительных структур, а также ряда подразделений Администрации Президента.

* * *

Д.Медведев: Уважаемые коллеги!

Мы в довольно необычном составе сегодня встречаемся: с одной стороны, здесь представители бизнеса, с другой стороны, руководители правоохранительных структур и соответствующих контрольных подразделений Администрации Президента.

Хочу поговорить о снижении так называемой административной нагрузки, о том, как упорядочить контрольно-надзорную деятельность, модернизировать законодательство и правоприменительную практику, касающуюся уголовного преследования за экономические преступления.

Почему я это сделал? Хочу поговорить с вами о снижении так называемой административной нагрузки, о том, как упорядочить контрольно-надзорную деятельность, модернизировать законодательство и правоприменительную практику, касающуюся уголовного преследования за экономические преступления. Именно такой состав для совещания мною определён.

Это не новая тема. Мы ею занимались, занимались некоторое время назад. Не могу сказать, что достигли огромных успехов, хотя, надо признаться, законодательство всё‑таки мы изменили в правильном направлении, но это не значит, что мы должны остановиться.

В Послании Президента я говорил о разумной уголовной политике. Что такое разумная уголовная политика? Та, которая сочетает в себе и карательный, и воспитательный элементы. В этом направлении кое‑какие шаги уже сделаны. В декабре прошлого года подписаны законы, которые позволяют применять к осуждённым за нетяжкие преступления наказание, не связанное с лишением свободы.

Применительно к налоговым преступлениям увеличен в шесть раз размер так называемого крупного и особо крупного размера причинённого ущерба, для того чтобы квалификация по такого рода действиям была более адекватной сегодняшней экономической жизни, скажем так. Но подозреваемого или обвиняемого в совершении налоговых преступлений теперь по этим правилам также нельзя сразу взять под стражу, это возможно лишь в определённых случаях.

Например, если он не живёт в России, или его личность не установлена, или нарушена уже ранее избранная мера пресечения. Если же таких оснований нет, то по действующим правилам должны применяться залог либо подписка о невыезде. Но это пока норма закона, это должно войти в судебную практику. Я хотел бы тоже этот вопрос обсудить.

Почему я решил сегодня встретиться? Думаю, что нужно распространить такого рода порядок не только на перечисленные мною преступления, но и на другие преступления в сфере экономики, которые не связаны с проявлением насилия. Конечно, такие преступления, как грабёж, разбой, – это особые вещи. В частности, речь идёт о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности, речь идёт о главе 22-й Уголовного кодекса и некоторых других статьях Уголовного кодекса, которые содержатся в главах 21-й и 22-й, соответственно. Сама глава 22-я – это преступления в области экономической деятельности.

Предлагаю изменить законодательство, в частности, установить достаточно высокий размер залога, который должен варьироваться от 500 тысяч рублей минимум, естественно, при совершении достаточно серьёзных действий, и минимальный размер залога – от 100 тысяч рублей – при преступлениях совсем небольшой тяжести.

Полагаю также возможным разрешить применять в качестве залога как меры пресечения не только деньги, но и недвижимость, а также ценные бумаги, но которые, естественно, имеют какую‑то рыночную котировку, акции, облигации. Все эти меры должны послужить декриминализации нашего общества и модернизации существующей нормативной базы, созданию современной, эффективной уголовно-исполнительной системы.

Ещё раз хотел бы подчеркнуть, что наказания за такого рода преступления должны быть неотвратимыми, но соразмерными совершённому деянию, и при этом мера пресечения не является наказанием.

Хотел бы также отметить, что у нас существует целый ряд проблем в этой системе. Надеюсь, то, что я предлагаю, позволит хотя бы частично заблокировать возможность для коррумпированных сотрудников правоохранительных органов использовать «посадки» в тюрьму в рейдерских целях, а то, мы все знаем, таких примеров достаточно. Сажают сначала в «зиндан» по наводке конкурента, а потом выпускают оттуда за «бабки» – вот что происходит. Если у вас есть подобного рода примеры, можете рассказать. Захотите – расскажете. Но этот беспредел пора завершать. В ближайшие дни я внесу соответствующий законопроект в Государственную Думу.

Теперь несколько слов не по уголовно-правовой и уголовно-исполнительной тематике, а в целом по состоянию дел с регулированием административной нагрузки на малый и средний бизнес. В прошлом году в Звенигороде у нас состоялся достаточно серьёзный разговор. Мы подробно, что называется, постатейно разбирались в том, что мешает бизнесу развиваться, как разрушить механизмы торможения, как справиться с многочисленными проблемами, связанными с ненужными, зачастую избыточными или коррупционными проверками. Были даны поручения.

Понимаю, конечно, что ситуация далеко не стерильная, проблем ещё очень много, но я хотел бы, чтобы мы послушали представителей бизнеса о том, что, как они считают, изменилось, а что не изменилось вообще.

В своей основе эти действия были направлены на упорядочение мероприятий по осуществлению государственного и муниципального контроля, по улучшению порядка оказания платных услуг, разрешительной деятельности и некоторых других. Ещё раз повторяю, хотел бы из первых уст услышать, что происходит на практике.

В начале февраля текущего года я проводил совещание по вопросам улучшения инвестиционного климата. Кстати сказать, уголовно-исполнительная система, то, как действуют правоохранительные органы, – это тоже часть инвестиционного климата. Они и судебная система. Это очевидная вещь, но тем не менее об этом нужно говорить.

В результате сейчас по тематике, затронутой на этом совещании, должен быть подготовлен проект федерального закона об упрощении визового и миграционного режима для иностранных граждан, которые участвуют в реализации на территории России инвестиционных, научных и высокотехнологичных проектов, потому что с этим были проблемы.

Должны быть также усовершенствованы и упрощены таможенные процедуры при экспорте несырьевых товаров и импорте высокотехнологичного оборудования – тоже об этом договаривались. Здесь уже я хотел бы, чтобы коллеги мне рассказали, что сделано.

Органам исполнительной власти, органам местного самоуправления, коммунальным и сетевым компаниям предписано строго соблюдать установленный порядок подключения объектов к инфраструктуре, не допуская самоуправства.

Готовится также целый комплекс мер, направленных на стимулирование инвестиций в модернизацию и инновационные проекты. Это отдельная большая тема. Она, конечно, достаточно сложна с точки зрения порядка предоставления таких льгот и текущей экономической ситуации, но действовать здесь нужно.

Готовится также целый комплекс мер, направленных на стимулирование инвестиций в модернизацию и инновационные проекты. Это отдельная большая тема. Она, конечно, достаточно сложна с точки зрения порядка предоставления таких льгот и текущей экономической ситуации, но действовать здесь нужно. И не выдумывать отговорки, как это иногда у нас происходит в Правительстве, по поводу того, что мы что‑то сделать не можем из‑за экономического кризиса, а действовать.

В общем, пожалуй, это всё, что я хотел бы обсудить. Это не значит, что вы не можете поднимать другие темы, но на этих, может быть, самых печальных зачастую моментах существования бизнеса в нашей стране хотел бы, чтобы вы остановились более подробно.

Пожалуйста, кто хочет выступить?

Е.Юрьев: Большое спасибо. «Деловая Россия».

Вначале, Дмитрий Анатольевич, хотелось бы поблагодарить Вас от всего бизнес-сообщества, потому что Ваши шаги в области гуманизации уголовного права по экономическим статьям, декриминализации – это серьёзный вклад в улучшение бизнес-климата, предпринимательского климата в нашей стране. И я бы так сказал, что многое можно было бы сделать, но если мы оставим ситуацию такой, какая она есть сейчас, то это как топор, который подрубает основу под всей идеей модернизации, это факторы, которые отпугивают инвестиции, отпугивают людей.

И, безусловно, поддерживая те законодательные изменения, которые Вы намерены осуществить, хотелось бы предложить Вашему вниманию некоторые проблемы в этой же сфере, которые, в частности, обсуждались и в Думе по инициативе наших коллег. Есть такая проблема – это совмещение статьи о незаконном предпринимательстве со статьёй о легализации преступных доходов. Понятно, что если предпринимательская деятельность признана незаконной, то с лёгкостью можно и доход, извлекаемый от неё, считать преступным доходом. Но если незаконное предпринимательство – это в среднем три года, до пяти лет, то легализация преступных доходов – до 15. И получается, что предпринимателю, который может быть уличён в каком‑то незначительном деянии, грозит срок 15 лет. Я пример приведу…

Д.Медведев: То есть дополнительная квалификация возникает помимо собственно незаконной предпринимательской деятельности. Это для тех, кто не понимает, прежде всего журналистов. (Смех.) Шучу, не обижайтесь.

Помимо этого возникает ещё квалификация по более тяжкой статье – легализация преступных доходов. И какой Вы пример хотите привести?

Е.Юрьев: Пример. Бизнесмен в Таганроге (есть такой Денисенко – умница, изобретатель, 20 свидетельств авторских) производит измерительные приборы, можно сказать, инноватор. И МВД решило, что у него нет лицензии на один из видов производимой измерительной техники, хотя лицензия по идее должна даваться на всю деятельность в целом. Понятно, что этот срок стал над ним «подвисать». Суд оправдал этого предпринимателя, а сейчас прокуратура обжалует оправдательное решение суда. Совершенно конкретный пример стресса.

Д.Медведев: А что именно было вменено? Легализация?

Е.Юрьев: Именно по этой статье, да.

Д.Медведев: Это какая у нас статья, Лариса Игоревна?

Л.Брычёва: 174 прим. Видимо, о ней идёт речь в данном конкретном случае.

Е.Юрьев: Ну и, конечно, общая ситуация, когда дел по экономическим преступлениям (статистика тоже звучала в Думе, она, наверное, есть у Вас, для нас крайне чувствительно) три миллиона в год возбуждается. До суда доходит 1,2 миллиона, а половина из этих людей проводит в СИЗО времени столько же, сколько предполагалось бы отсидеть им в тюрьме, если бы они были признаны виновными, то есть 600–700 тысяч человек просто отсидели в СИЗО тот же срок.

И ещё, Дмитрий Анатольевич, зная о встрече, которая сегодня у нас происходит, мы провели интенсивные обсуждения в организации. И в части административных барьеров хотели бы предложить Вашему вниманию некоторые из проблем…

Д.Медведев: Пожалуйста, конечно.

Е.Юрьев: …с версией их решения. Ключевая сложность – это асимметричность ответственности представителей бизнеса и представителей органов государственной власти. Иными словами, чиновники, контролёры могут наказывать бизнес, при этом необоснованное привлечение к ответственности представителей бизнеса, которое наносит этому бизнесу урон, практически не наказуемо.

О чём мы говорим? Мы говорим о боязни суда, если речь идёт о том, что судиться надо с государством или с представителем власти.

Предлагаем совершенно конкретные вещи. Введение административной ответственности должностных лиц за необоснованное привлечение к ответственности представителей бизнеса – вот такое изменение внести. При этом нам кажется правильным, такая идея обсуждалась раньше в Правительстве (по каким‑то причинам она ушла) – это формирование специализированного органа по рассмотрению жалоб бизнесменов на власть в досудебном порядке. Возможны были бы, может быть, две версии. Если такой орган был бы создан, он устанавливал бы административную и дисциплинарную ответственность должностных лиц. Можно было бы какую‑то более мягкую версию этого реализовать – как общественно-государственный совет, который рассматривал бы такие дела и как‑то квалифицировал, передавал бы в ту инстанцию, которая имеет полномочия наказывать и признавать вину окончательно.

Также хотелось бы сказать, что важно как‑то включать и активизировать в этой же связи систему третейских судов и третейских споров. Но третейское разбирательство возможно, если обе стороны согласны на такое разбирательство.

Д.Медведев: Ну а как иначе? Вы хотите сделать его принудительным, что ли?

Е.Юрьев: Мы хотели бы, чтобы…

Д.Медведев: Я сам когда‑то был третейским судьёй в разных судах, в том числе и в таком известном, как Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате.

Е.Юрьев: Возникла одна идея. Понимаете, если мэр какого‑то города придёт в суд в районе своего города с предпринимателем, исход этого суда…

Д.Медведев: …Понятно, кто выиграет.

Е.Юрьев: Хорошо бы, чтобы мэр этого города судился с предпринимателем, например, в третейском суде при ТПП. К примеру. Как этого добиться? Если бы Вы, например, выпустили такую норму для своих, по сути, всех подчинённых, которые есть исполнительная власть, что если бизнесмен обращается в третейский суд и судится с властью, то власть обязана туда явиться. Она даёт заведомое согласие на участие в третейском разбирательстве.

Д.Медведев: Ладно, я прокомментирую потом.

Е.Юрьев: Как идея просто. В принципе речь идёт о развитии не грубой административной культуры суда, а медиативной культуры судебных разбирательств.

Дальше. По поводу барьеров в части финансирования. Мы знаем о проблеме тромбоза финансовой системы – проблеме кредитования. Мы знаем о ситуациях, когда даже специально выделенные программы на предоставление финансирования малому и среднему бизнесу… К этим деньгам не подступиться. Если ты придёшь в банк, ты можешь в грубой форме получить надлежащие консультации о том, куда надо дальше направляться, пойти по многим кругам и мытарствам.

И в этой связи хотелось бы обратить внимание Ваше и коллег на канадский опыт. В Канаде уже восемь лет существует агентство по защите прав потребителей кредитных услуг и продуктов. Речь идёт, по сути, об агентстве, которое защищает права заёмщика. Это серьёзный регулятор банковской сферы с очень серьёзными полномочиями, который за восемь лет существования сумел очень серьёзно развить конкуренцию внутри крупных банков в части предоставления услуг малому и среднему бизнесу, добиться увеличения объёма кредитов малому и среднему бизнесу в два–четыре раза (это по данным на их же сайте) и снизить существенно ставки. То есть это…

Д.Медведев: Это правительственное агентство?

Е.Юрьев: Это правительственное агентство и регулятор, который, по сути, смещает фокусировку банковской системы с интересов кредитора на интересы заёмщика. Мне кажется, что эта мера могла бы какое‑то отражение найти и у нас. И мы за то, чтобы такое агентство в России появилось.

Теперь в отношении стандартов. Эту проблему обсуждали и в Правительстве, и Вы приняли решение о том, чтобы… Хорошее нас ждёт решение имплементировать стандарты ЕС. Но при этом хотелось бы предложить дополнить, сделать ещё один шаг в решении данной проблемы. Когда мы говорим о европейских стандартах, мы понимаем, что многие наши производства и промышленность никогда не дотянут до их уровня. И поэтому, скажем, двигаясь в этом направлении, хотели бы предложить сохранить уникальный суверенный источник стандартизации – это саморегулируемые организации. И наделить национальные отраслевые объединения саморегулируемых организаций правом разработки технических регламентов и стандартов. Такая практика уже есть в России, это в сфере оценки. Национальный отраслевой совет оценщиков уже и в законе имеет возможность вырабатывать стандарты. И мы сохраним суверенную систему стандартизации. Это будет дополнение к той мере, которая была уже принята.

И ещё одна мера, которую хотелось бы предложить на Ваш суд, Вашему вниманию. Если затягивается срок рассмотрения заявления предпринимателя в какое‑то ведомство, хотелось бы, чтобы по умолчанию оно считалось принятым. Вот такая идея.

Д.Медведев: Еще раз: какова модельная ситуация?

Е.Юрьев: Искусственное затягивание сроков рассмотрения заявлений предпринимателей по любому роду в любое ведомство.

Д.Медведев: В любую структуру?

Е.Юрьев: В любую структуру. Да, есть регламент, он затягивается.

Д.Медведев: Принятым – Вы, наверное, имеете в виду, что в этом случае положительное решение считается, подразумевается.

Е.Юрьев: Да.

Д.Медведев: Потому что принятым его и так примут, скажут: «Пожалуйста, заходите через недельку, оно у нас принято, номер реестровый присвоен, движется от Ивана Ивановича к Петру Петровичу». То есть истечение определённого срока является доказательством принятия решения по существу, положительного причём. Так?

Е.Юрьев: Желательно.

Дальше хотелось бы такую мысль высказать. Конечно, мы все много говорим о промышленных парках, важности развития этой системы, но мы понимаем её в инфраструктурном ключе: какая‑то земля с подключениями, всё удобно, и можно начинать. И когда мы говорим о барьерах и предпринимательском климате в стране, мы понимаем, что рывком во всей стране не улучшить предпринимательскую среду.

Д.Медведев: Конечно, не улучшить.

Е.Юрьев: И хотелось бы поднять актуальность промышленных парков как именно локализованной точки безбарьерного существования бизнеса, где можно было бы совместить не только инфраструктурные возможности, но и финансовые, налоговые льготы. И мы не знаем ни одной страны, которая бы реализовала прорыв без мощной системы промышленных парков, где не существует в том числе и административных барьеров. В США таких парков промышленных национального размера 100, в Германии – 60, в Китае – больше 50, в Англии – 40, в России даже одного глобального проекта я назвать не могу. В принципе та же логика, относимая и к технопаркам, но это немного другой аспект той же самой проблемы.

И меры. Что предлагается? Вернуться заново к этой теме, развернуть национальную сеть промышленных парков именно в том значении, как, возможно…

Д.Медведев: Чтобы опять же мне было более понятно, эти промышленные парки, на Ваш взгляд, должны включать в себя особый правовой режим, в том числе налоговый режим? Или же это всё‑таки нечто другое? То есть промышленный парк – это особый правовой статус или же это просто некая общая благоприятная позиция отношения государства к развитию бизнеса? Что это? Это зона или же это что‑то другое?

Е.Юрьев: Я назову идеальную ситуацию.

Д.Медведев: Да, ту ситуацию, которую Вы бы хотели.

Е.Юрьев: Идеальная ситуация. Мы говорим о том, что старые производства можно модернизировать. Но, чтобы их модернизировать, нужно создавать новые рабочие места и новое производство. Промышленный парк такого рода – это, конечно, локализованные налоговые льготы. Это банковское «длинное» финансирование. Это инфраструктурные возможности и отсутствие тех самых барьеров во взаимоотношении с чиновничеством. То есть это некий рай, оазис для создания новых рабочих мест, локализованный в данной пространственной точке, который избирают как тонкий инструмент промышленной политики.

Д.Медведев: Например, в каком‑нибудь совершенно отсталом, запустелом моногороде.

Е.Юрьев: Очень хороший вопрос. Простите, даже комментарий, не вопрос. Конечно, логично делать такие места, такие промпарки там, где благоприятные условия для промышленности в принципе. Но даже в отсталых зонах, где сердцевиной этого проекта является предпринимательская инициатива… В посёлке Родники Ивановский области создан сейчас конкретный технопарк. И там работают, не в Москве. Мы встречались с этим бизнесменом, говорили: «Кому надо, снабжая Москву, где под Москвой дешёвая земля, делать у себя в Иванове технопарк?» И, например, возить даже туалетную бумагу всё равно что воздух перевозить. Транспортная доступность в данном случае всё равно не смущает, потому что того, кто разместится в этом технопарке в Иванове, любят и ждут. Там центром, сердцем всего является предпринимательская инициатива человека, который двигает проект. У нас появляются такие мертворождённые проекты, потому что не может муниципальная власть, которая владеет этим, к примеру, или региональная двигать это. Это я уже в сторону ушёл, за что прошу меня извинить.

Теперь возвращаясь к мерам, может быть, уже завершая. Мы говорили о сроках согласования процедуры. Если какие‑то процедуры в Москве, например, 54 процедуры на строительство – 700 дней, в Ростове 22 процедуры – 200 дней. Понятно, что Москва не Ростов, но хотелось бы всё‑таки как‑то унифицировать эти нормативы и, например, за целевые показатели брать показатели российских регионов-лидеров, понимая, что Москва не Ростов, и делая, конечно, на это поправку.

Я бы на этом, с Вашего позволения, завершил. Спасибо.

Д.Медведев: Что с этим делать‑то? Начальников поменять местами, что ли?

Е.Юрьев: Устанавливать целевые нормативы.

Целевые нормативы на процедуры – это очень важно для бизнеса. Если на каждую процедуру есть свой срок, и идёт последовательная их реализация вне режима одного окна, то это превращается просто в безумие какое‑то.

Д.Медведев: Насчёт сроков тема, к сожалению, известная, особенно по самым крупным городам – по Москве и по Петербургу. Я бы хотел, чтобы Генеральный прокурор с учётом уголовно-процессуальной и уголовно-правовой направленности как одной из важных тем нашего сегодняшнего совещания это прокомментировал. Юрий Яковлевич, та проблема, о которой наши коллеги из бизнеса рассказывают, когда лицо привлекается по нетяжкой экономической статье (скажем, лжепредпринимательство или ещё что‑нибудь), которая вообще предполагает относительно небольшое наказание, может быть, даже не связанное с лишением свободы, но параллельно предъявляется соответствующее обвинение по легализации, которое предполагает очень существенное наказание… (Так, друзья мои, я сейчас повыгоняю всех. Здесь говорю только я. Опять разговариваете, я на вас давно обратил внимание, вы всё время разговариваете, на всех совещаниях. Лучше делом занимайтесь.) Да, а параллельно предъявляется квалификация по легализации доходов, полученных преступным путём, которая, наверное, в самой суровой части, что называется, от восьми до пятнадцати. Такого рода ситуации возможны, на Ваш взгляд, или это недоразумение?

Ю.Чайка: Я думаю, что здесь действительно есть вопрос. Незаконное предпринимательство и легализация преступных доходов в теории права называются, на мой взгляд, идеально – совокупность.

Д.Медведев: Да, совокупность преступлений.

Ю.Чайка: Когда совершается первое преступление, и мы автоматом подразумеваем, что из него вытекает и второе преступление. И действительно, санкции статей несоразмерны. Первая санкция – до трёх лет лишения свободы, а вторая санкция, по второму составу, – до 15 лет лишения свободы.

Д.Медведев: Ну и говорят: «Ты по этой ничего не получишь, а по той пойдёшь по полной программе».

Ю.Чайка: Совершенно верно. И более тяжкое (легализация) остаётся, как правило, когда уже автоматом незаконное предпринимательство подразумевает, что доходы получаются незаконным, преступным путём. Скажем откровенно, когда следователь решает вопрос, то по более тяжкому составу он идёт за санкцией в суд и прикрывается этой статьёй, говорит: «У него ещё легализация преступных доходов». Естественно, суд уже смотрит, когда решает вопрос, есть ли необходимость избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, он как раз оперирует или отталкивается от этой статьи. На мой взгляд, действительно, здесь надо посмотреть внимательно с точки зрения законодательной инициативы какой‑то, но на практике, как правило, это имеет место с точки зрения меры пресечения.

Д.Медведев: Вы знаете, здесь нужно подумать (я небольшой специалист в области уголовного права, хотя когда‑то, естественно, занимался и этими вопросами), насколько вообще эти составы друг на друга в полной мере накладываются. Та самая совокупность деяний или преступлений, о которых Вы говорите. Насколько это на практике очевидная вещь, потому что всё‑таки криминализация тех или иных действий должна отражать жизнь, а не просто быть следствием или пожеланием работников правоохранительной сферы. Все эти действия должны идти от жизни. В жизни на самом деле можно говорить о том, что такого рода доходы возникают в результате, допустим, первых действий, или же это будет избыточной квалификацией, будет создавать, соответственно, избыточные меры воздействия, меры наказания и соответственно меры пресечения первоначально в виде заключения под стражу, то есть в тюрьму.

Ю.Чайка: Вы абсолютно правы, Дмитрий Анатольевич. Когда следователь идёт за санкцией в суд, бесспорно должен быть собран набор доказательств, подтверждающих виновность именно в тяжком составе преступления. К сожалению, часто бывает, что таких доказательств на момент предъявления обвинения и обращения в суд за санкцией на арест недостаточно. И уже суд должен смотреть с точки зрения совокупности всех доказательств.

На мой взгляд, бесспорно следователь прежде всего идёт не с точки зрения каких‑то жизненных обстоятельств, а идёт с точки зрения удобности ему, как удобно ему работать с точки зрения формального состава преступления и (на его взгляд) достаточности доказательств. Вот из чего исходит следователь, и суд, естественно, смотрит на это. И принимает то или иное решение.

Я в своё время Вам докладывал, Дмитрий Анатольевич. Я полностью разделяю Ваш подход, за экономическое преступления должны как можно чаще применяться меры пресечения в виде залога и домашнего ареста. Санкции просто мизерные, я Вам уже докладывал. По залогам в прошлом году было 0,07 процента от общего количества избранных мер пресечения, а по домашнему аресту – 0,02. Это никуда не годится.

Д.Медведев: Мы сейчас эту практику изменим. Я думаю, что и объём (минимальный объём) залога, в общем, вполне по силам. В конце концов любой гражданин, который привлекается к ответственности за экономические преступления, это его дело найти соответствующий объём обеспечения, предоставить его. Когда мы обсуждали (не буду скрывать) это в Администрации с участием прокурорских структур, исходили из того, что в других странах, скажем, залог гораздо более значительный по объёму предлагается для того, чтобы лицо не заключалось под стражу. Поэтому мы пошли по достаточно умеренному варианту, эти 500 тысяч по относительно серьёзным составам, мне кажется, это минимум миниморум, который должен применяться. Я думаю, что это нормально.

А.Лейрих: Дмитрий Анатольевич, можно?

Д.Медведев: Подождите, я только закончу и дам Вам слово высказаться.

Тогда мы о чём договоримся? Потому что я не первый раз услышал от нашего коллеги, от Евгения Леонидовича, эту тему, связанную с квалификацией по совсем незначительному экономическому преступлению в дублете легализации, когда эта легализация покрывает всё и превращается в такую палку, которой действительно как стукнут – потом уже просто человек обратно не выйдет. Соответственно, даже при назначении наказания в суде, мы знаем, применяется принцип поглощения менее строгой санкции более строгим наказанием. Поэтому, соответственно, всё это превращается уже в конкретные сроки. Это не значит, что легализация сама по себе невозможна как преступление. Мне кажется, это тоже вопрос, с которым мы обязаны бороться (мы участники международных конвенций о противодействии легализации такого рода доходов), но здесь нужно посмотреть на совместимость составов и на то, как это работает на практике.

Лариса Игоревна, у меня предложение: Вы пометьте эту тему, и при подготовке окончательной версии законопроекта (я сказал, что мы в ближайшие дни его внесём) нужно будет посмотреть на эту тему.

Л.Брычёва: Хорошо.

Д.Медведев: Так, пожалуйста, кто хочет? Вы хотите сказать что‑то или спросить?

А.Лейрих: Я по тому вопросу, о котором сейчас говорилось. Я слушал и думал, что ведь не все доходы, получаемые преступным путём, возникают от нелегальной предпринимательской деятельности.

Д.Медведев: Вот об этом и речь.

А.Лейрих: Здесь надо отделить.

Д.Медведев: Я о чём и говорю. Если лицо привлекается по какой‑то несложной статье, а потом идёт ещё легализация, но эта легализация не связана напрямую с этой статьёй, можно, конечно, как‑то квалифицировать, в результате относительно нетяжкая статья дополняется очень тяжёлой. И это даёт основание сразу же отправить туда, так сказать, откуда потом трудно возвращаться, и там, соответственно, заниматься выбиванием необходимых доказательств.

Пожалуйста.

С.Габестро: «Деловая Россия».

Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

Уважаемые коллеги!

Я хотел бы затронуть такую, может быть, даже узкую тему – тему модернизации в области государственного заказа. Вектор на модернизацию государственного заказа задан в 2008 году именно в поручении Президента, в так называемом антикоррупционном пакете, где все участники рынка операторов электронных площадок увидели вывод о целесообразности и необходимости использования электронных торговых процедур в государственном заказе. Рынок, который развивался с 2003 года, получил мощный толчок к развитию.

Исполнение этого поручения. На протяжении всего 2009 года Министерство экономического развития совместно с Федеральной антимонопольной службой под чутким руководством аппарата Правительства активно занимались выполнением поручения Президента. Без учёта мнения представителей рынка и государственных заказчиков, которые добровольно начали в 2009 году использовать новые инструменты – электронные торги, были внесены изменения в 94-й закон, в нём появилась новая глава, так называемая 3.1, установившая новую логику и вводящая третье лицо в процесс закупки. Между покупателем и продавцом появился новый посредник-модератор, оператор электронной торговой площадки, функциональный участник размещения заказа. Оператор никогда не является посредником, он просто предоставляет технологическую инфраструктуру для проведения торгов, по новой логике оператор – сам участник торгов.

После этого при отсутствии ясных и прозрачных критериев… А мы всё время обращались в Правительство и Минэкономразвития, предлагали выработать эти критерии, полномочные представители Президента обращались в МЭР и предлагали выработать эти критерии – всё осталось неуслышанным. После этого при отсутствии ясных и прозрачных критериев распоряжением Правительства 755-р назначаются три оператора, которые должны вести пилот в электронных закупках. Ни один из участников рынка в число трёх не попадает. А площадка Сбербанка, которой просто не существует на момент принятия распоряжения, объявляется Федеральной антимонопольной службой работающей и самой лучшей.

Далее инициируется дополнительный отбор пяти площадок, три из которых уже есть в 755-м распоряжении, при этом глава ФАС Артемьев ещё до объявления результатов отбора публично называет будущих победителей. Ещё даже до того, как заявки подали, он публично назвал победителей отбора.

Д.Медведев: Это очень серьёзный упрёк.

С.Габестро: Это есть в прессе.

Д.Медведев: Я думаю, сейчас вздрогнет наш руководитель ФАС, потому что Вы его упрекнули в самом страшном…

С.Габестро: Я подтвержу каждое слово.

Д.Медведев: …что может быть, потому что он сам нарушил грубым образом законодательство.

С.Габестро: На Западе, Дмитрий Анатольевич, в такой ситуации любой министр уходит в отставку.

Д.Медведев: То есть он объявил ещё до подведения итогов победителей?

С.Габестро: Даже до того, как подали заявки. Да, это было на всеобщей конференции, где были все члены размещения заказов. Можно в прессе посмотреть, всё есть.

Д.Медведев: Хорошо, что Вы об этом сказали.

С.Габестро: В результате отбора… Законодательством, кстати, не предусмотрено такое понятие – отбор. Есть конкурс, есть аукцион, есть другие торговые процедуры. Отбор был введён в ту самую главу 3.1, слово «отбор», отбор без критериев, нет критериев ни по качеству, ни по опыту, ни по цене – никаких критериев не надо было. В результате этого отбора, на который 18 компаний-операторов подали заявки, назначаются пять площадок, две из которых вообще не существуют в момент принятия, а три – те самые из 755-го.

Поэтому сегодня получается ситуация следующая. У двух площадок из пяти нет функционала, они не работают, а у трёх нет функционала и опыта, они пытаются как‑то работать. Площадки, которые полностью готовы к торгам, имеют весь необходимый функционал и огромный опыт работы, в том числе с государственными заказчиками, такими как Министерство обороны, Министерство юстиции, Пенсионный фонд Российской Федерации, несколько регионов, многие регионы имеют опыт, – все эти площадки отсекаются от рынка госзаказов.

Д.Медведев: Кем?

С.Габестро: ФАСом, МЭРом и аппаратом Правительства – этими решениями, о которых я сейчас говорю.

В результате вместо создания конкурентной среды среди операторов электронных торговых площадок под предлогом необходимости осуществления административного контроля законсервирован негативный опыт, а вернее, просто его отсутствие.

Новые нормы, которые установлены в 2009 году, предусматривают обязательное перечисление участником размещения заказа, то есть поставщиком, до 5 процентов от суммы лота в качестве обеспечения заявки и до 30 процентов в качестве обеспечения исполнения контракта, что неминуемо приведёт к резкому снижению конкуренции. Опыт наш позволяет утверждать, что 35 процентов участников просят зарегистрировать их в системе, где нужен минимальный платёж – 10 тысяч рублей по гарантийному письму, потому что у них нет оборотных средств, то есть всё забюрократизировано, забюджетировано. Они не могут заплатить, у них нет такой темы, а это малый и средний бизнес, они практически не имеют возможности участвовать в торгах с подобной логикой.

У производителей ситуация ещё хуже. При наличии слухов на рынке о возможных манипуляциях со стороны отобранных операторов можно с уверенностью утверждать о падении конкуренции в государственном заказе и скорой дискредитации электронных торгов.

Результат. Уничтожается конкуренция на рынке государственных закупок, создана система непрозрачных, вручную регулируемых государственных торгов. Сама тема полностью дискредитируется.

Вывод. Прошу Вас, Дмитрий Анатольевич, согласиться с тем, что любое ограничение количества операторов электронных торговых площадок в государственном заказе противоречит Конституции и ведёт к снижению конкуренции. Прошу Вас дать указание по созданию рабочей группы с представителями общественности, экспертным сообществом для выработки простых и ясных критериев, по которым должны работать операторы электронных торговых площадок, на которых могут проводиться торги по госзаказу.

Я могу привести ещё один пример. Налоговая служба в 2006 году создавала рынок операторов передачи данных налоговых деклараций в налоговый орган. Сначала ограничили их число, получили негативный опыт, не развивались. Потом приняли решение полностью снять все ограничения. Сегодня кто‑нибудь из нас знает о том, что есть проблема с передачей налоговых данных? Нет. На рынке работает более 60 операторов-компаний. Есть протокол передачи…

Есть протокол передачи данных. Всё. То есть нужно уйти от административного контроля к технологическому. И это всё возможно, понятно как делать. Любые профессионалы в области технологического контроля могут сказать: «Может быть сколько угодно операторов, передавайте данные по протоколу».

Д.Медведев: Спасибо, Сергей Владиленович. Тема на самом деле интересная, тем более что, как ни странно, по‑моему, мы как раз на одном из последних совещаний с участием руководителя антимонопольного органа говорили об электронных процедурах. Руководитель нашей антимонопольной службы как раз рапортовал об успехах, которые достигнуты в этой сфере, и призывал нефтяников, которые, мол, совсем «непрозрачные» и закрытые, переходить на электронные торги, использовать биржу. Приводил примеры, успехи, которые достигнуты в других местах. Что ж, давайте разберёмся. Я тогда поручу Администрации посмотреть. Давайте Ваше обращение.

С.Габестро: Пожалуйста.

Д.Медведев: Спасибо.

Г.Чмыхов: Общественная палата Российской Федерации. Поскольку я представитель Калининграда, примеры у меня в основном…

Д.Медведев: Вы Общественная палата или Вы всё‑таки из бизнеса?

Г.Чмыхов: И Общественная палата, и из бизнеса.

Д.Медведев: Последнее в данном случае важнее.

Г.Чмыхов: Да.

Уважаемый Дмитрий Анатольевич, коллеги!

Вообще, работа, которая происходит по снятию административных барьеров, по‑моему, даёт положительный результат, во всяком случае, в Калининградской области. И самое главное, что предприниматели уже перестают бояться. У нас, например, очень хорошо это контролирует прокуратура. Особенно за последние годы, когда делали анализ, действительно очень много обращений и очень много решается вопросов. Например, если даже по нашей фирме, которая связана с торфом, проверок раньше было несчётное количество, то за последний год они значительно сократились и, если говорить честно, в основном по делу.

Я бы хотел поднять вопрос, который для Калининграда особенно важен, Вы знаете все наши проблемы, у нас есть всё‑таки одна священная корова – это таможня.

Д.Медведев: У нас не одна священная корова, у нас их много.

Г.Чмыхов: Для Калининграда она самая важная, Дмитрий Анатольевич, потому что у нас любой груз в России или на экспорт, или на импорт проходит через таможню.

Д.Медведев: Потому что у нас таможня практически половину доходов даёт. Вы знаете об этом?

Г.Чмыхов: Может быть. Но от этого их работа не улучшается, в последнее время особенно.

Д.Медведев: Качество.

Г.Чмыхов: Качество работы.

Знаете, у нас есть проблемы в Калининграде по транзиту через Литву по железной дороге. И в связи с повышением цен в последнее время всё большее значение приобретает автомобильный транспорт. Приведу простой пример. Хотя количество автомобильных пересечений через границу значительно ниже по сравнению с прошлым годом, но время оформления не ниже, а даже стало выше. У нас бывает так, что грузовые машины стоят от 12 часов до двух суток. Нормативы, видимо, очень высокие на оформление одной машины. Это очень сдерживает развитие бизнеса в Калининграде. Причём эти вопросы неоднократно поднимались, неоднократно мы встречались и с руководством таможни, но они остаются.

Д.Медведев: А с чем, на Ваш взгляд, это связано? Просто с теми правилами, которые действуют в системе, в таможенной службе?

Г.Чмыхов: На мой взгляд, это связано именно с нормативами, которые установлены на одну машину. Мне сложно говорить о таможенной технологии, но в 2008 году, наверное, почти в два раза больше грузовиков ходило, я могу ошибиться, в 1,8 раза. Но время, например, стояния одного грузовика ничуть не уменьшилось, а в отдельных случаях даже увеличилось. Конечно, существует проблема, поскольку не могут договориться, например, с соседями, с поляками. Разрешение на грузовые автомобили, кстати, тоже очень большой проблемой будет. Если до 20 марта не получим, то у нас вообще может полпромышленности встать, поскольку не могут договориться по разрешению.

Второй вопрос, который я хотел бы поднять, касается уже не Калининградской области, а касается всех. Конечно, важно снижение налогов для модернизации. Но, на мой взгляд, две вещи, которые сейчас намного важнее нам решить быстрее, чем налоги, – это различные согласования. Если вы хотите провести модернизацию, мы сейчас собираемся, волосы становятся дыбом при согласовании проекта даже. Как добиться, чтобы это было «одно окно»?

И второе. Если получил согласование проекта, то потом уже изменений в ходе строительства быть не должно. Ради бога, пусть проект всеми органами (и пожарными, и МЧС, и санитарными) согласовывается и очень тщательно. Но очень часто получается так, что вы согласовали проект, потом начинаете что‑то делать (или строить, или модернизацию) – и возникают опять всё новые и новые вопросы.

Д.Медведев: Жизнь есть жизнь.

Г.Чмыхов: Нет, именно со стороны контролирующих органов возникают вопросы. Это уже не от жизни.

Д.Медведев: А при наличии утверждённого проекта?

Г.Чмыхов: Да, это одно из двух.

Д.Медведев: Это что влечёт?

Г.Чмыхов: Или некачественное утверждение, или, я не знаю, дальше я не хочу…

Д.Медведев: Да ладно, не стесняйтесь.

Г.Чмыхов: Или халатность какая‑то. Это удорожает и строительство, и всё.

Д.Медведев: Халатность. Вы хотите сказать о другом: не халатность, а коррупция, когда заходят и требуют деньги именно за то, чтобы какие‑то вопросы решить даже по уже утверждённому проекту.

Г.Чмыхов: Абсолютно точно. И поэтому надо всё‑таки такую систему строить, при которой если предприятие (а сегодня мы очень много говорим о модернизации) собирается начать новое строительство или что‑то модернизировать, когда есть документы, сдан проект, пусть согласовали всё через месяц, пусть через полтора, но после этого у предприятия не должно быть никаких проблем.

И второй вопрос. Если предприятие (особенно это касается мелкого и среднего бизнеса) собирается модернизировать, конечно, надо, чтобы кредиты были не по таким сумасшедшим процентам. Если в любом коммерческом банке…

Д.Медведев: Отдельная тема. Можно, конечно, и её обсудить. Но это, Вы сами знаете, отражение всё‑таки общеэкономической ситуации, желание банков перестраховаться, конечно. Они себя вели несколько иначе до кризиса. Это правда.

Мне хотелось бы, чтобы с учётом той темы, которую я задал в своём вступительном слове, Вы высказались, если, конечно, считаете это возможным и допустимым для себя, по поводу уголовного и уголовно-исполнительного законодательства. У Вас есть что сказать или нет?

Г.Чмыхов: Я полностью поддерживаю На мой взгляд, смягчение обязательно нужно. Но за рейдерство, наоборот, должно быть ужесточение наказания.

Д.Медведев: Этому рейдерству как раз потворствуют зачастую некоторые недобросовестные сотрудники правоохранительных структур, которые вместе с конкурентами просто разрабатывают целые рейдерские схемы. Мы же все знаем, что в эти рейдерские схемы погружены, с одной стороны, предприниматели, которые коррумпируют сотрудников правоохранительных структур, а те реализуют эти схемы на практике, когда того или иного бизнесмена отправляют на нары, он там сидит некоторое время, а потом уже выходит и подписывает всё что нужно.

Г.Чмыхов: Я бы ещё третью структуру сюда отнёс – это суды.

Д.Медведев: С судами немножко сложнее, хотя я не идеализирую суды.

Г.Чмыхов: Я насчёт рейдерства говорю.

Д.Медведев: Да, я понимаю, что Вы насчёт рейдерства. Суды – ведь у них более сложная миссия. Они базируются на тех бумагах, которые уже подготовлены. Хотя суды тоже, конечно, в этом смысле – элемент процесса. И, конечно, в конечном счёте решение принимается судом. Это справедливо.

Г.Чмыхов: И, может быть, именно с точки зрения судов как‑то ужесточить контроль через судейские квалификационные комиссии.

Д.Медведев: За судьями?

Г.Чмыхов: Да.

Д.Медведев: Эта тема существует.

Г.Чмыхов: Чтобы они рассматривали более… Ведь как происходит? Приходит председатель областного суда, зачитал – проголосовали, переутвердили, и всё. Не рассматривается…

Д.Медведев: Да. Здесь, Гарий Дмитриевич, эта тема существует, и, конечно, это не вопрос сегодняшнего разговора. Но я с Вами согласен, судебному сообществу нужно избавиться от избыточной корпоративности, когда любое преступление, совершаемое судьёй, а мы знаем, что такие вещи происходят, покрывается самой корпорацией, и в лучшем случае это лицо получает дисциплинарное взыскание какое‑то. Чем мы жёстче будем стоять на принципах законности и избавляться от тех представителей судебной системы, которые совершили преступление, тем лучше у нас будет инвестиционный климат, тем у нас меньше будет коррупции и лучше будет состояние правопорядка в обществе.

Г.Чмыхов: А с точки зрения смягчения законодательства за счёт экономических преступлений – двумя руками только «за». Это, кстати, инвестиционный климат даже улучшит.

Д.Медведев: Я об этом, собственно, и сказал.

Может быть, что‑то сказал бы Генеральный прокурор и Министр внутренних дел? Пожалуйста.

Ю.Чайка: Отвечая на вопрос о симметричности и ответственности бизнеса и контролёров, действительно есть проблема, тем не менее она решается. В 2009 году, решая вопросы исполнения надзора за исполнением закона о сфере защиты прав субъектов предпринимательской деятельности, выявлено 84,5 тысячи нарушений закона, представлений – 17600, принесено протестов – 15 тысяч. В суды в интересах именно малого и среднего бизнеса прокуратурой предъявлено почти 3 тысячи исков, предостережено о недопустимости нарушений законности 3 тысячи должностных лиц. Привлечено к административной и дисциплинарной ответственности 8,5 тысячи, возбуждено 64 уголовных дела, именно когда зажимался малый и средний бизнес.

По реализации закона о защите малого и среднего бизнеса, совершенно правильно, в прошлом году в органы прокуратуры поступило 38 тысяч заявок о проведении внеплановых проверок, в 19 тысячах случаев было отказано, практически в половине.

Д.Медведев: Это в рамках той процедуры, что мы с Вами придумали?

Ю.Чайка: Да, именно.

Д.Медведев: Вещь, которая предполагает участие прокуратуры как контрольной инстанции.

Ю.Чайка: Совершенно правильно.

Более того, в некоторых регионах эта цифра доходила до 90 процентов случаев (Краснодарский край и другие), отказывали в проведении внеплановых проверок.

Впервые в истории мы сформировали план проверок на 2010 год. Поступило 1200 тысяч заявок о проведении плановых проверок, в 570 тысячах случаев было отказано (48 процентов), то есть как несоответствующих требованию закона. Как раз речь идёт о защите малого и среднего бизнеса, о симметричности ответственности чиновников и бизнесменов.

Более того, по поручению Президента Российской Федерации Дмитрия Анатольевича Медведева совместно с Минюстом осуществили проверки нормативно-правовых актов федеральных и региональных органов исполнительной власти, регламентирующих вопросы государственного и муниципального контроля на предмет их соответствия федеральному законодательству. Мы даже вторглись и в эту сферу деятельности. По результатам принятых мер приведено в соответствие с нормами закона без малого 500 уставов муниципальных образований и более 2,5 тысячи нормативно-правовых актов, регламентирующих деятельность органов государственного и муниципального контроля. То есть мы и здесь поставили барьер, заслон давлению на малый и средний бизнес.

Вы знаете, что внесены уже поправки в действующий закон, в первом чтении они приняты в Государственной Думе, эти нормы прокурорского контроля будут распространяться на весь бизнес в Российской Федерации. Мы действительно приветствуем это, если это произойдёт. Это была инициатива Президента Российской Федерации. Практика показала, что мы находимся на правильном пути. И я думаю, если это состоится (а я думаю, что это состоится), то тогда будет уже защищён не только малый и средний бизнес, а в целом бизнес в Российской Федерации.

Бесспорно, мы пока ещё опыт нарабатываем сами, тоже находимся, скажем так, в поиске по многим вопросам, тем не менее практика уже показывает полезность этого опыта.

Д.Медведев: Спасибо, Юрий Яковлевич. В отношении дополнительных внеплановых проверок так и хочется сказать, что в половине случаев, когда всё‑таки такие проверки проходили, тоже по всей вероятности особой надобности в них не было. Но, конечно, на пальцах это невозможно посчитать. Вы называли крупные цифры, это хорошо, что в половине случаев просто было отказано в проведении внеплановых проверок. Может быть, приблизительно так и должно быть, может быть, эта цифра должна ещё сдвигаться в пользу отказов в проведении внеплановых проверок, но, конечно, в определённых ситуациях эти внеплановые проверки должны быть.

В противном случае у нас могут происходить такого рода трагедии, как случились в прошлом году, например, в Перми. Там, правда, проверок было достаточно, но на это никто не реагировал. Но в целом, конечно, за ситуацией с пожарной безопасностью, за санитарно-эпидемиологическим состоянием помещений, конечно, следить нужно.

<…>