Президент России — официальный сайт

Документ   /

В.Путин: Леонид Михайлович, знаю, что у вас начал работать конгресс Национальной медицинской палаты. Это Ваше детище, вопросов всегда Вы ставили много. Что сейчас считается ключевым, главным в ходе этой сессии?

Л.Рошаль: Во-первых, большое спасибо, что в Вашей круговерти Вы находите время встретиться и серьёзно поговорить о проблемах здравоохранения.

В.Путин: Я рад Вас видеть.

Л.Рошаль: У нас обычно откровенный разговор, не «лакокрасочный», нормальный. Но, наверное, это Вам тоже надо очень, да?

Такого конгресса в России давно не было. Этот конгресс организует Национальная медицинская палата совместно с Минздравом. 2,5 тысячи врачей, от Чукотки и до Калининграда, собрались в зале. Мы получили Ваше приветствие, спасибо Вам большое.

Знаете, что мы придумали: чтобы каждый доклад заканчивался конкретным решением, конкретным предложением в решении, и народ должен оценить его. То есть мы сегодня общее мнение гражданского общества вырабатываем в этом плане.

Сегодня Национальная медицинская палата действительно может представлять врачебное сообщество. Врачи всех 85 регионов страны проголосовали за вступление в Национальную медицинскую палату. А цель у нас очень простая: чтобы в России было больше качественных врачей, и всё. Такая маленькая цель, но прийти к ней сложно.

Это не просто разговоры: здесь где-то 280 докладов. Я Вам хочу показать программу этого конгресса. Это очень серьёзно. И вопросы поставлены небанальные. Просто мы дали возможность народу говорить, это очень важно сейчас.

И конечно, обычные проблемы: кадровые, финансы, подготовка.

В.Путин: Содержательно всё-таки самое главное что, как Вы думаете, на этом конгрессе?

Л.Рошаль: Говорю: кадры.

В.Путин: Кадры?

Л.Рошаль: Кадры. И по численности, и по уровню профессионализма.

По численности мы сделать ничего не можем, это государство. Прекратили распределение выпускников, о чём мы с Вами неоднократно говорили, с 1990 года, и притока нет свежих сил. А вот профессионализм – мы за это ответственны. Мы хотим на себя взять эту роль, выстроить структуру.

И не только выстроить – мы уже сейчас выстраиваем. Мы сейчас занимаемся профессиональными стандартами: что должен делать каждый доктор на своём месте, что должен знать, уметь и делать. На основании профессиональных стандартов вырабатывается образовательный стандарт.

Мы сейчас провели вместе с Минздравом аккредитацию. Руководителями аккредитационных комиссий во всех регионах стали представители Национальной медицинской палаты.

И те, кто пришёл принимать экзамены. Мы сейчас изменили структуру – в содружестве с Минздравом, я хочу сказать: образовательное учреждение учит, а допуск к профессии принимает профессиональная организация.

Мы заключили договор с Минздравом и сегодня создали, фактически впервые в истории России, государственно-общественную форму управления профессиональной деятельностью: приказы Минздрава до подписи должны прийти в Национальную медицинскую палату, мы рассылаем по стране, собираем мнения и потом приходим в Минздрав и говорим: «Вы молодцы».

Или: «Вот то надо изменить, а вот здесь мы не согласны». И фактически мы подставили своё плечо Минздраву. Теперь народ говорит просто, если какой-нибудь закон выходит и какое-то положение выходит и там что-то не так: «Куда смотрела Национальная медицинская палата?»

Вопросы разработки клинических рекомендаций, протоколов. Но чтобы окончить разговор с этим делом и, в общем, мы сейчас доведём этот вопрос до конца. Главный вопрос – защита медицинских работников и статус медицинских работников.

Мы сделали уникальную в мире систему независимой профессиональной экспертизы, когда во главе этой комиссии стоит не доктор, а юрист или судья, когда документы приходят в обезличенном виде, мы их рассылаем территориально из Москвы, допустим, во Владивосток, Санкт-Петербург и так далее. И не всегда эти комиссии защищают врачей, не всегда. Но врачей, врачебное сообщество надо защищать.

Мы сейчас работаем вместе с Думой по уголовной ответственности. За последний год в два раза увеличилось [количество] нападений на медицинских работников – на «скорую помощь», на врачей. И, в отличие от других специальностей, мы говорим о том, что страдаем не только мы, а страдают пациенты.

Если на всю больницу один доктор, а его избили, кто будет оказывать помощь? Если в каком-то районе один доктор или фельдшер и он не может исполнять свои [обязанности], кто будет исполнять? И мы говорим, что должно быть, конечно, усиление ответственности.

<…>