Президент России — официальный сайт

Документ   /

Глава государства, в частности, ответил на вопросы о законе «О полиции», отклонении поправок в закон о митингах и расследовании нападения на корреспондента газеты «Коммерсант» Олега Кашина.

* * *

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, позвольте задать Вам несколько вопросов.

Первый из них касается недавнего нападения на журналиста «Коммерсанта» Олега Кашина. Как известно, Вы один из первых, кто довольно жёстко отреагировал на это нападение, но общество по прежнему тревожит вопрос – когда журналисты смогут работать спокойно и не опасаться за свою жизнь?

Д.Медведев: Вы правильно сказали: я сразу отреагировал весьма жёстко, и разговаривал с правоохранительными структурами, и сделал это по вполне понятным причинам.

Дело в том, что журналисты находятся в зоне повышенного риска. Вы знаете, я потом посмотрел тот же самый Твиттер: «Ну, а что Вы не реагируете на другие преступления?». Каждый день в стране происходят преступления. И не только в России, вы знаете, во всех странах это происходит, и очень тяжёлые преступления. Президент реагирует почему‑то только на одно из них – и делает это адресно.

Журналисты – это люди, которые находятся в зоне риска, и государство должно более внимательно относиться к их служебной деятельности. Потому что задача журналиста – рассказывать правду, рассказывать о людях, о событиях в стране – и делать это профессионально и честно.

Я сделал это намеренно именно потому, что журналисты – это люди, которые находятся, как я уже сказал, в зоне риска, и государство должно более внимательно относиться к их служебной деятельности. Потому что задача журналиста – рассказывать правду, рассказывать о людях, о событиях в стране – и делать это профессионально и честно.

Именно поэтому деятельность журналистов, какими бы они, кстати, ни были: правые, левые, умеренных взглядов или радикальных взглядов, – их действия всегда будут вызывать очень разную реакцию. Многим людям не нравится то, что о них говорят и пишут. Политикам многим не нравится, что о них говорят и пишут, и мне, наверное, тоже не всегда нравится то, что говорят и пишут обо мне или о нашей стране.

Но в этом‑то и призвание журналистов, чтобы через собственные взгляды, используя собственную аргументацию, собственный авторитет, рассказывать о тех или иных событиях, придавая им субъективную окраску, потому что все мы люди. И для того, чтобы это право было гарантировано, конечно, государство должно самым внимательным образом следить за трудом журналистов и принимать необходимые решения в случае посягательств на здоровье или на жизнь журналистов в большей, может быть, даже степени, чем это касается каких‑то других случаев, именно в силу общественной значимости труда журналистов.

Что же касается конкретного весьма печального события, то, к сожалению, действительно, это не первое такое событие, и это показывает, что уровень преступности в нашей стране ещё очень высок. Во‑вторых, существуют силы, которые считают, что при помощи таких методов можно заткнуть рот кому угодно – журналисту, политику – и что для решения собственных задач все средства хороши.

Силы эти должны быть установлены. Кто бы ни был причастен к этому преступлению, он будет наказан, независимо от его положения, от его места в общественной системе координат, независимо от других его заслуг, если таковые есть. Если же это какие‑то общеуголовные мотивы, то они тоже должны быть доказаны со всей очевидностью следствием по этому делу.

Следствие идёт, я сегодня разговаривал с Министром внутренних дел: они собирают доказательства, занимаются выемкой возможных существующих доказательств, что называется, находящихся вокруг. В общем, что бы там ни считали (я посмотрел уже сегодня публикации, что «не найдут никого»), – найдут, у меня нет никаких сомнений. Такие преступления раскрываются.

Кстати, за последнее время, хоть это и грустная статистика, но их было много раскрыто. Есть резонансные преступления, которые ещё не раскрыты или которые в стадии следствия, но я уверен, что найдут.

Но ещё раз говорю, какие бы силы за этим ни стояли: правые, левые, центральные (а у меня, в общем, складывается впечатление, что это не общеуголовное преступление, судя по почерку, обычно так кошельки не воруют. А раз это так – это уже целенаправленное действие), люди, которые к этому причастны, должны быть изобличены и наказаны.

Пожалуй, всё, что я могу сказать. А вашему коллеге я, конечно, желаю выздоровления.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, чем обусловлено Ваше решение наложить вето на поправки к закону о митингах: Вас эти поправки не устроили по политическим мотивам или чисто по правовым?

Д.Медведев: Знаете, право и политика – это, вообще‑то, одно и то же, потому что политика должна быть правовой, а право – это всегда выражение чьей‑то воли. Поэтому меня эти поправки не устроили по политико-правовым соображениям. Но не все. Скажу откровенно, там есть вещи, которые мне кажутся абсолютно разумными, но есть определённые позиции, которые нуждаются в совершенствовании: они касаются порядка организации такого рода общественных мероприятий.

Поэтому мне бы хотелось, чтобы мы, с одной стороны, принимали выверенные решения, посвящённые конституционным правам наших граждан, чтобы эти решения способствовали общественному порядку, а такого рода мероприятия, митинги, шествия должны проходить, естественно, в рамках общественных процедур, они не должны нарушать общественный порядок. С другой стороны – нормы закона не должны подавлять общественную активность.

Как найти этот баланс – это самое сложное, а задача Президента как раз заключается в том, чтобы установить паритет между мерой свободы и мерой безопасности. На мой взгляд, та версия, которая была принята, содержит позитивные моменты, но она в чём‑то эту меру, может быть, меняет. Она должна быть восстановлена. Конкретные предложения я сделаю.

Мы приступили к тому, чтобы подготовить обсуждение закона «Об образовании» именно потому, что, на мой взгляд, опыт обсуждения закона «О полиции» оказался удачным.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, по итогам широкого обсуждения Вы направили в Госдуму законопроект «О полиции». Какие предложения общественности показались Вам наиболее значимыми? И будет ли этот уникальный опыт обсуждения социально значимых решений продолжен?

Д.Медведев: Сразу отвечаю насчёт продолжения опыта – безусловно, я уже сказал об этом. И мы приступили к тому, чтобы подготовить обсуждение закона «Об образовании» именно потому, что, на мой взгляд, опыт обсуждения закона «О полиции» оказался удачным.

Вы знаете, я не сторонник таких экстремальных точек зрения: «Мы предлагали там всё поменять, а они не поменяли – что это за обсуждение такое?!» Человек, который придерживается всё‑таки разумной позиции, должен понимать, что если какой‑то закон Президент вынес на обсуждение, то эта концепция согласована с ним, он не может просто сказать: «Знаете, я передумал – концепция будет другой». Тогда это несерьёзный человек.

В то же время при обсуждении закона «О полиции» я могу назвать с десяток случаев появления новых правил, на которые изначально мы не ориентировались, которые нам казались или экзотикой, или мы ещё к ним, допустим, казалось бы, не готовы.

Много было обсуждений самых разных, включая известные международные правила: право на телефонный звонок, например, которого никогда у нас не было и которое, в общем‑то, скажем по‑честному, не очень нравится сотрудникам правоохранительных органов по вполне профессиональным соображениям. Они говорят: «Потому что дать ему телефон, это означает похоронить всю нашу работу».

И здесь тоже нужно найти баланс между помощью правоохранительным структурам и защитой интересов обычного гражданина, которого только подозревают, может быть, в совершении преступления, который вообще, может быть, не причастен к этому. Есть и известные правила, касающиеся разъяснения прав и обязанностей, масса других примеров.

Кстати, может быть, один из моментов, на которые пока не очень обратили внимание, но довольно важный, я хотел бы также ещё раз сегодня осветить. Он касается территориального характера полномочий будущих органов полиции. Что я имею в виду? У нас традиционно все сотрудники правоохранительных органов и милиции в настоящий момент имеют абсолютно одинаковые возможности вне зависимости от того, находятся ли они в том регионе, в котором работают, или они просто так поехали, например куда‑то на курорт отдыхать. Во всём мире не так. Сотрудник полиции, правоохранительной структуры, если он не поехал на задание, в командировку, он, собственно, рассматривается как обычный человек. Он должен быть под защитой, безусловно, но он не может просто так осуществлять свои полномочия. Во всяком случае это характерно для государств федеративного устройства, там, где есть штаты, есть федерация.

Этому должен быть положен конец. Милиция или полиция – это не аппарат для «крышевания», не аппарат для того, чтобы поддерживать чьи‑то интересы.

В наш закон такая норма попала. Мы ещё подумаем, каким образом она должна будет, что называется, осуществляться на практике, но в принципе это означает, что полномочия на ведение правоохранительной деятельности у работника полиции подразумеваются только в том регионе, где он непосредственно работает, а если он приехал в другой регион, эти полномочия нужно доказать.

Потому что мы знаем, к сожалению, существуют примеры, когда сотрудники правоохранительных органов, совершающие на самом деле в этом случае правонарушения, приезжают в другой регион для того, чтобы помочь либо каким‑то представителям бизнеса, либо просто «крышуют» какие‑то преступления, для этого преодолевают расстояние в сотни и тысячи километров. И возникает совершенно удивительная ситуация, когда люди, приехавшие абсолютно из другого региона непонятно для чего, занимаются «правоохранительной» деятельностью, а местные правоохранительные структуры, местная милиция об этом даже не знает.

Этому должен быть положен конец. Милиция или полиция – это не аппарат для «крышевания», не аппарат для того, чтобы поддерживать чьи‑то интересы. Это, может быть, один из таких важных примеров, причём требующих разъяснения.

Я в целом считаю, ещё раз говорю, что этот опыт оказался удачным. Посмотрим, насколько удачным окажется сам закон. Увидим какие‑то проблемы в нём, будем корректировать. Я с самого начала говорил о том, что этот закон, конечно, – первый опыт реформирования такой сложной системы, как МВД. Если потребуются изменения, мы это сделаем. Главное сейчас – начать этим заниматься. В ближайшее время он должен пройти через парламент, и надеюсь, что со второго квартала следующего года он начнёт действовать.

<…>