Президент России — официальный сайт

Документ   /

Д.Медведев: Уважаемые коллеги!

Начну, наверное, с краткой информации о том, чем мы занимались. Потом ваши вопросы.

По долгу гостя хотел бы, конечно, поблагодарить руководство Италии, Председателя Совета министров Итальянской Республики Сильвио Берлускони за блестящую организацию саммита; за те усилия, которые предпринимались им, а также ключевым ведомством, которое занималось здесь всеми вопросами, – вы знаете, это Министерство по чрезвычайным ситуациям. Они сработали очень хорошо и в ходе ликвидации последствий того разрушительного землетрясения с человеческими жертвами, которое здесь случилось, и сейчас. Думаю, что наш долг сказать им спасибо.

И вообще хотел бы сказать, что, конечно, Аквила за последнее время, за последние несколько дней, думаю, для всех здесь присутствующих стала близким городом. Впечатления такие тяжёлые, трудные, потому что, когда город исторический, красивый и в то же время мёртвый, это создаёт такое грустное состояние, понимаешь, какие ещё усилия предстоит предпринять, чтобы восстановить его, не говоря уже о самом печальном – о тех жертвах, которые случились, которые невосполнимы. Наши соболезнования ещё раз всем, кто потерял здесь своих родных.

Саммит по понятным причинам проходил в сложный период, в период финансово-экономического кризиса. Это наложило отпечаток на всю нашу работу, хотя в отличие, скажем, от саммита «двадцатки» здесь всё‑таки мы обсуждали разные вопросы, не только напрямую связанные с финансовым кризисом. Но, конечно, центральной темой стало возобновление роста мировой экономики. И здесь доминировало, конечно, общее мнение, что только совместными усилиями, путём взаимного учёта различных интересов можно добиться успехов.

Что важно. Мы подтвердили в целом верность тех решений, которые принимались на «двадцатках» в Лондоне и до этого в Вашингтоне, и мы надеемся, что реализация этих решений окажет позитивное влияние на возобновление роста мировой экономики.

Сейчас я не буду давать характеристику состоянию мировой экономики – вы сами внимательно следите за тем, что происходит. Тем не менее скажу, конечно, что все отметили определённые оптимистические моменты в восстановлении экономик, но в то же время у всех абсолютно звучала одна простая мысль: расслабляться нельзя, до конца всё равно неясно, достигнут ли пик падения и по какому сценарию будет развиваться кризис.

Впервые на саммите прошла полноформатная встреча «восьмёрки» и «пятёрки» с приглашением также Египта в качестве участника и были проведены встречи с участием других приглашённых стран. По сути, произошло оформление так называемого хайлигендаммско-аквильского процесса, и впервые в истории «восьмёрки» была принята общая Декларация с «пятёркой». Считаю, что это, конечно, гораздо более полноформатная вещь, которая лучше отражает общие представления о путях выхода из кризиса и, конечно, вообще о ситуации в мире.

Конечно, задача «восьмёрки» – это определение долгосрочной и среднесрочной стратегии. Поэтому мы обсуждали её с другими странами. И мы, надеюсь, продвинемся по трём направлениям.

Какие это направления? Первое – это укрепление правовой базы международного сотрудничества, за что мы всё время ратуем, потому что без правовых рамок этого сотрудничества ничего не выйдет. На это, кстати, нацелены и наши дополнительные предложения, которые, естественно, не здесь родились, включая даже такие крупные предложения, как договор о европейской безопасности.

Второе направление – это реформирование и создание новых, в случае необходимости, финансовых институтов, новых институтов, которые будут обеспечивать долгосрочное развитие и коррекцию макроэкономической политики, будут помогать нам в выстраивании новой экономической и финансовой архитектуры.

И вообще, если говорить об институтах, то можно поставить вопрос шире: это не только финансовые институты, не только реформа МВФ и Всемирного банка, но это и в целом отношение к международным институтам. И здесь меня порадовало то, что практически в выступлениях всех, включая выступление Президента Соединённых Штатов, звучала мысль об укреплении центральной роли Организации Объединённых Наций.

Принципиально важное направление — это энергетика и экология, использование «зелёных» технологий, создание энергоэффективной модели развития экономики.

Почему я об этом говорю? Потому что до этого руководители этого уважаемого государства далеко не всегда лестным образом высказывались о роли Организации Объединённых Наций. Но сегодня хорошо, что пришло осознание. Сколько бы несовершенна ни была ООН, и, может быть, действительно нам придётся в ближайшее время принимать решение о её модернизации, но другой универсальной площадки для решения мировых проблем не существует.

Наконец, третье и, может быть, одно из важных направлений – это реформирование, собственно, самого сознания, отказ от стереотипов, которые доминировали в истеблишменте последние годы. И считаю, что та атмосфера, которая сложилась на этом саммите, что называется, дорогого стоит: она другая в этом смысле. О причинах этого, о субъектах этих отношений готов сказать чуть подробнее, если вы зададите этот вопрос.

Важные достижения. Во‑первых, это определение амбициозной, долгосрочной цели – снижение выбросов парниковых газов. Решение развитых стран об уменьшении выбросов на 80 процентов к 2050 году – это, конечно, и амбициозная, и весьма сложная цель, которая может действительно изменить парадигму развития человеческой цивилизации.

Россия является одним из крупнейших поставщиков углеводородов на планете. Но мы понимаем, что ничто не вечно, в том числе и наше углеводородное могущество. Если мы не сможем создать нормальных условий для развития других видов энергии, у нас не будет будущего.

У нас есть своё видение этих процессов. Мы, во всяком случае, готовы сделать свой вклад – не менее 50 процентов к 2050 году по сравнению с 90-м годом. Когда говорят о 80 процентах, речь идёт о глобальных выбросах – это не выбросы одного государства. В общем, это амбициозная, сложная задача.

Не так давно мы сформулировали наши подходы к тому, что мы будем делать в ближайшие годы. Помимо развития нашей экономики по пути энергоэффективности, я сказал о том, что мы будем стараться уменьшать объём выбросов парниковых газов к 2020 году по отношению к 1990 году на 10–15 процентов. Эта информация, как я понимаю, в общем, тоже порадовала наших коллег, потому что это, в общем, такие сложные решения. И даже некоторые наши коллеги по «восьмёрке» пока для себя формулируют ещё эти цели, пока не определили.

Принципиально важное направление – это энергетика и экология, использование «зелёных» технологий, создание энергоэффективной модели развития экономики. На самом деле нам это нужно, конечно, не ради того, чтобы понравиться другим участникам международного клуба, а нам это нужно просто для модернизации собственной российской экономики. Поэтому мы в любом случае этим будем заниматься.

Появился ряд новых интересных идей – в частности, Мексика сформулировала идею так называемого «зелёного» фонда. Её все в целом поддержали, мы тоже готовы будем участвовать в организации этого «зелёного» фонда (если окончательно обо всём договоримся) путём собственного, в том числе материального, вклада.

На саммите были подтверждены обязательства «восьмёрки» в области содействия развитию и оказания помощи развивающимся странам, в том числе и в развитии инфраструктурных проектов, улучшении здравоохранения, образования. Это наша общая задача. Мы, конечно, тоже будем этим заниматься вместе с другими странами.

В последний день буквально полчаса назад закончилось обсуждение продовольственной безопасности. Тема сверхсложная и очень актуальная. Надо признаться, мне очень понравился ход обсуждения этого вопроса, он был вполне предметный, в то же время в достаточной степени продвинутый, и мы, естественно, формулировали и свои предложения.

Россия готова вносить свой вклад в обеспечение продовольственной безопасности в мире. Вы знаете, у нас почти десятая часть всей пашни на планете, мы превратились в крупнейшего экспортёра зерна. Если всё будет нормально, если мы сможем развивать свою аграрную промышленность так же, как сейчас, то через некоторое время мы сможем поставлять – может быть, через 5–10 лет – до 50 миллионов тонн зерна в год на рынок, а это очень объёмная позиция, и это исключительно нужно. Потому что, какие бы интенсивные технологии мы ни использовали, всё равно от географических параметров, от страновых возможностей будет очень многое зависеть. Но, конечно, мы готовы помогать и иначе. Мы готовы вносить свой вклад в создание фондов, мы готовы также принимать участие в подготовке образовательных кадров в области сельского хозяйства. Это тоже важное направление сотрудничества. Естественно, мы будем этим заниматься.

В общей сложности те параметры, которые сейчас согласовал последний формат, то есть имею в виду самый широкий формат обсуждения, когда в нём принимали участие «восьмёрка», плюс «пятёрка», плюс Египет, плюс ряд других стран, плюс африканские страны, плюс международные организации, – это общий объём поддержки: темы, связанные с продовольственной безопасностью, – в объёме около 20 миллиардов долларов. Вначале объявили о пятнадцати – я сейчас посмотрел: это неточно, потому что мы в конце договорились о двадцати – с учётом того, что было предложено всеми странами-участницами.

Конечно, мы обсуждали актуальные политические темы. Речь шла о нераспространении ядерного оружия – очень важная тема, особенно в контексте того разговора в Москве с американским Президентом. Мы говорили об исполнении решений Организации Объединённых Наций, а также о нарушениях резолюции Совета Безопасности Организации Объединённых Наций, которые допускаются рядом государств, в частности, Корейской Народно-Демократической Республикой и Ираном. Мы исходим из того, что такого рода проблемы должны решаться политико-дипломатическим путём при соблюдении основополагающих принципов международного права и тех резолюций, которые были достигнуты по этим вопросам.

Мы подтвердили ряд наших неизменных обязательств, таких как бороться совместно с терроризмом, международной организованной преступностью, пиратством, говорили о ближневосточном урегулировании достаточно подробно и серьёзно, о решении ближневосточной проблемы на базе создания и сосуществования двух государств – Израиля и Палестины.

Надеюсь, что хорошим дополнением, правильным развитием этой темы будет ближневосточная конференция, которая пройдёт в Москве. Конечно, мы анализировали другие вопросы, говорили об афгано-пакистанском урегулировании, говорили о конфликтных точках в Африке.

Мы довольны также ещё одним решением, которое нами было принято совместно с Соединёнными Штатами Америки и Францией в качестве сопредседателей Минской группы ОБСЕ по урегулированию нагорнокарабахского конфликта. Соответствующее заявление принято: мы призываем президентов Армении и Азербайджана приложить в этом направлении дополнительные усилия. Надеюсь, что через буквально несколько дней мне удастся принять обоих президентов в Российской Федерации, и мы продолжим обсуждение этой темы.

И последнее, что хотел бы сказать. Как обычно, на полях саммита проходили самые разные контакты, встречи. Часть из них фиксировалась, часть из них проходила неформально, но от этого они не стали менее полезными. Так что мне, во всяком случае, удалось переговорить с довольно значительным количеством моих партнёров, за что я им признателен. Пожалуй, это всё, чем я хотел бы поделиться.

Пожалуйста, ваши вопросы.

Вопрос: Добрый день, Дмитрий Анатольевич!

До приезда в Италию Вы в Москве проводили переговоры с Президентом США Бараком Обамой, и, по Вашим словам, у вас сложился достаточно хороший контакт с Бараком Обамой. Здесь, в Италии, удалось закрепить эти хорошие отношения и как на ход дискуссии здесь, в Аквиле, повлияли, если они каким‑то образом повлияли, Ваши переговоры с Президентом США?

Если позволите, ещё одно маленькое добавление. Как Вы относитесь к предложению Италии провести ещё один саммит здесь, в Аквиле?

Д.Медведев: На самом деле получилось неплохо – то, что мы сумели лучше познакомиться с Президентом Соединённых Штатов. У нас действительно возник хороший личный контакт, мне нравится общаться с Бараком Обамой. Надеюсь, что у него тоже такие же положительные эмоции от общения.

В конце концов мы занимались какое‑то время даже общими ? по сути, научными ? изысканиями, я ему об этом сказал при первой встрече. Он когда‑то возглавлял редакционную коллегию юридического сборника, я в тот период в аспирантуре учился и как раз изучал английский язык, читая этот сборник. Как минимум это любопытно. Но не это главное, хотя от наших личных отношений всё‑таки действительно кое‑что зависит в развитии наших межгосударственных отношений.

Мы продолжили общение здесь и неоднократно возвращались к тому, что мы обсуждали в Москве, и даже каким‑то таким небольшим личным моментам, вспоминали наш ужин, разговоры, которые велись в период этого ужина, в том числе неформального, который проходил у меня в резиденции в Горках.

В общем, это получилось явно неплохо ? то, что встык с визитом Президента США в Российскую Федерацию мы продолжили общение здесь. Надеюсь, что из этого будут и прямые результаты. Часть из них, на мой взгляд, всё‑таки была уже создана в Москве.

Те решения, которые были приняты и по СНВ, и по транзиту грузов, и по двусторонним вопросам сотрудничества, всё‑таки весьма и весьма позитивны, особенно если сравнить с тем, какая атмосфера была в российско-американских отношениях ещё совсем недавно, практически полгода назад, когда мы почти не общались, я уже об этом говорил. К сожалению, отношения откатились почти к уровню «холодной войны», что было абсолютно недопустимо и в чём не было нашей вины.

А что касается ещё одного саммита здесь, в Аквиле, вопрос, конечно, в том, чтобы мы собирались по какому‑то определённому поводу. Место прекрасное, люди очень гостеприимные, я уже об этом сказал. Думаю, что и вам понравилось. Если будет необходимость встретиться, мы готовы это делать где угодно, в том числе и здесь. Тем более что тем самым мы всё‑таки вносим и какую‑то свою небольшую лепту в восстановление Аквилы.

Вы знаете о наших решениях восстановить два объекта в этом городе. Другие решения такого же плана приняли другие государства. Может быть, чем чаще мы будем собираться, тем будет лучше. Но, ещё раз повторяю, если говорить серьёзно, это вопрос содержательного наполнения. Мы много встречаемся, нет дефицита в общении.

Если раньше «восьмёрка» собиралась один раз в год, и многих своих коллег я, во всяком случае, да и другие мои товарищи видели зачастую раз в год, то сейчас с учётом того, что существуют саммиты двадцати крупнейших экономик, которые проходят тоже с известной периодичностью, уже два было, этот третий, то есть мы за последний год встречались со всеми четыре раза.

Это уже немало, не говоря уже о наших двусторонних контактах, о том, что мы периодически общаемся, ездим друг к другу в гости, проходят визиты. Это неплохо, но самое главное, чтобы было реальное движение по тем вопросам, которые обсуждаются.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, скажите, пожалуйста, как итоговые решения деклараций саммита могут отразиться на внутренней политике России, в том числе экономической?

Если правильным образом заработают решения, которые приняты в Лондоне и в Вашингтоне, естественно, это напрямую отразится на состоянии национальных экономик и национальной экономики Российской Федерации в том числе.

Д.Медведев: Вы знаете, я и раньше догадывался, что всё в мире взаимосвязано, но после того, как случился этот кризис, понял ? к сожалению, для всех для нас, ? насколько мы тесно связаны. И если раньше все эти рассуждения по поводу глобальной экономики, тесной взаимосвязи между странами были несколько абстрактными, то после того, как шандарахнуло по всем, они стали абсолютно конкретными. И поэтому, как это ни банально звучит, но всё то, чем мы занимаемся, имеет прямое внутреннее или национальное измерение.

Если правильным образом заработают решения, которые приняты в Лондоне и в Вашингтоне по восстановлению международной экономики и реконструкции международной финансовой системы, естественно, это напрямую отразится на состоянии национальных экономик и национальной экономики Российской Федерации в том числе.

Очень многое в мире зависит от состояния дел в крупнейших экономиках, таких как экономика, например, Соединённых Штатов Америки, и поэтому, когда принимаются решения, допустим, связанные с восстановлением крупных экономик, это даёт эффекты в отношении других экономик. Мы все друг на друга влияем, поэтому сегодня эти саммиты – это не просто общие рассуждения на важные для нашей планеты темы, а набор вполне конкретных разговоров в присутствии руководителей международных финансовых организаций, которые имеют абсолютно чёткий отзвук в наших государствах. Но это экономическое измерение, но оно, наверное, главное.

Есть, конечно, и внешнеполитические вещи, мы их тоже обсуждаем. Могу вам сказать: в этом году ? не раскрывая, конечно, нюансов ? обсуждение было как никогда чётким, как никогда внимательным и характеризовалось очень высокой близостью позиций. Хотел бы, кстати, за это поблагодарить всех других руководителей, которые участвовали в обсуждении этих международных вопросов, имею в виду семь других участников нашей «Группы восьми». Поэтому это тоже имеет вполне практическое измерение, а от того, какие решения обсуждаются на внешнеполитическом треке, зависит и в известной степени ряд решений, которые мы впоследствии принимаем у себя дома. Поэтому это конкретная работа, хотя она специфичная.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, добрый день!

Сейчас всё чаще звучат предложения о необходимости преобразовать «восьмёрку» в более широкий формат – формат «тринадцати» или «четырнадцати». Каково Ваше видение этого вопроса?

И какие проблемы, на Ваш взгляд, «восьмёрка» могла бы решать наиболее эффективно, а какие стоит передать в более широкий формат? И останется ли после завершения мирового кризиса актуальным формат «двадцатки»?

Д.Медведев: Вы знаете, конечно, эта тема обсуждалась, потому что она волнует всех: она волнует «восьмёрку»; она волнует тех, кто не входит в «восьмёрку», но, по сути, уже принимает участие во всех мероприятиях; она волнует те страны, которые не относятся к «восьмёрке», плюс хайлигендаммско-аквильский процесс, но входит в «двадцатку», потому что все мы хотим понимать, как мы дальше будем работать с учётом того, о чём я сказал при ответе на прошлый вопрос, что все мы настолько стали друг от друга зависимы, что нам точно придётся общаться.

Время, когда главы государств, даже ведущих государств, встречались раз в 20–30 лет для того, чтобы определить параметры внешнеполитического и экономического сотрудничества, прошло, придётся встречаться регулярно, сомнений никаких нет, даже имея в виду существующие информационные технологии.

Значит, что будет происходить? Думаю, что в общем тренд уже понятен, потому что, скажем, «восьмёрка» плюс «пятёрка» уже работают гораздо теснее. В то же время пока сохраняется и «восьмёрка», и хайлигендаммско-аквильский, как его теперь принято называть, процесс.

«Двадцатка»: думаю, что, даже если мы абсолютно разберёмся с кризисом (а когда это произойдёт, никто не знает, явно, что рецессия будет продолжаться достаточно долго, главное, чтобы она не переходила в полноценную депрессию), нам придётся встречаться и в этом формате. Может быть, не потребуется делать это два или три раза в год, но думаю, что это придётся делать хотя бы потому, что мы должны как минимум окончательно определиться с контурами мировой финансовой архитектуры, дать реальный мандат МВФ, Всемирному банку, перераспределить квоты, принять решения по правилам международного регулирования, по правилам контроля за состоянием дел в ведущих экономиках, по бухгалтерскому учёту и отчётности ? в общем, решить те вопросы, которые сегодня являются очень актуальными. На это точно потребуется время, даже если мы выйдем из кризисного пике. Поэтому какое‑то время эти форматы будут сосуществовать, но считаю, что в целом мы должны избрать экономичный формат общения.

Вопрос: Хотелось бы узнать то, что касается ВТО: Россия будет вступать как самостоятельный член, насколько это возможно, или в рамках Таможенного союза?

И второй вопрос. Обсуждалась ли ещё раз тема новых резервных валют и как Россия участвовала в этом обсуждении?

Д.Медведев: По поводу вступления в ВТО. Я не буду сейчас возвращаться к тому, почему мы переформатировали свой подход к вступлению в ВТО. Скажу лишь, что перед нами, в общем, стояло два варианта действий. Но с учётом того, что движения по линии вступления в ВТО, несмотря на все разговоры о том, что 95 процентов позиций согласовано, всё равно не происходило, мы, как и договаривались, а договорённость, кстати, была достигнута по этому вопросу, я хотел бы тут некоторую ясность внести: в прошлом году, когда мы встречались с Президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, мы с ним договорились, что мы форсированным образом создадим Таможенный союз и будем принимать решения, если, скажем, к лету этого года мы не вступим в ВТО. Ни Россия, ни Казахстан, ни Белоруссия в ВТО не вступили, и мы создали Таможенный союз.

Что делать дальше? Можно, конечно, вступать в ВТО ? а эта цель остаётся, никаких сомнений быть не должно ? двумя путями.

Первый путь – вступление Таможенного союза, что было бы красиво, но довольно проблематично, о чём нам говорят наши коллеги, которые ведут этот процесс со стороны ВТО и других стран – участниц Всемирной торговой организации

Можно вступать по‑другому. Можно, согласовав некие общие стандарты и позиции внутри «тройки» Таможенного союза, вступать раздельно, что, на мой взгляд, является и более простым, и более реалистичным, но при соблюдении, конечно, прав и интересов других участников, при наличии согласованной позиции. Тогда это позволит даже, может быть, пойти на разноскоростное вступление с учётом того, как договорились. Но мы должны будем, конечно, отстаивать те позиции, по которым мы договоримся с Казахстаном и с Белоруссией.

Теперь в отношении валют. Эта тема стала уже традиционной. Если ещё несколько месяцев назад или, скажем, на первом саммите, в Вашингтоне, она почти не обсуждалась, на Тояко, в Японии, я поднимал вопрос о международных резервных валютах. Но, надо признаться, тогда как‑то ситуация с экономикой несильно волновала многих участников, все как‑то считали, что проскочим.

А сейчас эта тема превратилась в постоянную. Мы всё время обсуждали и вопросы создания нового числа или, точнее, возникновения нового числа резервных валют, в том числе и возможности появления рубля в качестве такой валюты, даже если это не находит отражения в наших декларациях, и вопрос наднациональной валюты.

Кстати, по этому поводу могу вас порадовать: у меня в кармане лежит наднациональная валюта, которую мне дали в качестве подарка. Это одна единица, тестовый экземпляр под лозунгом «Unity in diversity» [«Единство в разнообразии»], и называется это «международная валюта» [united future world currency]. Её уже можно посмотреть и потрогать.

О чём это говорит? Конечно, это такой подарок, тестовый вариант, но думают об этом, и, по всей вероятности, может быть, когда‑нибудь что‑то похожее появится. Это можно будет подержать в руках, использовать в качестве платёжного средства. К этой монете даже прилагался специальный стандарт и правила её обращения, но это символ нашего единства, нашего желания совместным образом решать такие вопросы. Так что вот она, международная валюта.

Вопрос: Хочу спросить о двусторонней встрече с японским премьером. Обсуждали ли Вы безвизовые обмены с японской стороной? Считаете ли Вы, что японская сторона политизирует ситуацию по поводу обмена?

Д.Медведев: У меня был полноценный разговор, полноценная встреча с премьером Японии Таро Асо. Разговор был такой серьёзный, дружелюбный по манере и достаточно, может быть, содержательный, и в то же время насыщенный по параметрам вопросов, которые мы обсуждали.

Мы поговорили и об экономическом сотрудничестве, и о международных вопросах, в том числе о ситуации на Корейском полуострове. Конечно, затронули и самую сложную тему между Российской Федерацией и Японией – это территориальные вопросы и мирный договор. Такого рода контакты у нас не прекращаются, они ведутся в регулярном ключе, в них участвуют работники министерств иностранных дел, некоторые другие чиновники.

Что можно сказать? У нас есть позиции, которые пока не сходятся, но в то же время мы демонстрируем желание и дальше обсуждать этот вопрос исходя из ряда принципов. Российская позиция достаточно понятна, мы полагаем, что единственным правовым документом, который описывает эту ситуацию и может быть основой для урегулирования, является Декларация 1956 года, и вокруг этого документа и нужно строить диалог.

Что же касается конкретных аспектов обсуждения этой темы, то я в силу понятных причин не стал бы погружаться в эти вопросы. Тема сложная, но самое главное, что мы общаемся не только на экспертном уровне, но и на высшем уровне, мы говорили об этой теме абсолютно открыто, слушали друг друга, и это важно ? имея в виду то, что Россия и Япония являются ключевыми странами в Азиатско-Тихоокеанском регионе. От нашего сотрудничества очень многое зависит как во внешнеполитическом измерении, так и в создании нормального делового экономического климата. У нас есть очень крупные проекты, которыми мы совместно занимаемся.

Что же касается визовых вопросов, то они, конечно, в значительной степени связаны с проблематикой заключения мирного договора, решения территориальной проблемы, но не в полной мере. Мы можем, конечно, какие‑то решения принимать, но это должно коррелироваться с нашим пониманием путей достижения согласия по основному договору – по мирному договору. Эта тема не закрыта, обсуждение по ней также будет продолжено.

Единственное, на что хотел бы обратить внимание, о чём я сказал моему коллеге: желательно эту тему не политизировать до такой степени. Понимаю, что есть позиции собственных парламентов, есть позиции истеблишмента, есть позиции общества. Но для создания нормальной прагматичной атмосферы на переговорах желательно не создавать дополнительных поводов для напряжения у другой стороны.

К сожалению, за последнее время японская сторона такие поводы создала, когда было принято несколько решений на парламентском уровне, в том числе с использованием абсолютно неприемлемых для российской стороны формулировок. От такой политизации нам нужно отгребать, если мы хотим в перспективе договориться по всем позициям.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, правда ли, что Россия ведёт переговоры с Киргизстаном о предоставлении ей новой базы для коллективных сил ОДКБ? И, если можно, хоть какие‑то подробности.

Д.Медведев: Знаете, во‑первых, у России есть база в Киргизии, начнём с этого. А во‑вторых, все переговоры, которые ведутся, конечно, основаны на наших партнёрских отношениях с Киргизией по всем вопросам: и по экономическим вопросам, и по вопросам военной составляющей.

Периодически руководители Российской Федерации, руководители министерств и ведомств посещают Киргизию. Но что касается конкретных договорённостей, то, как Вы понимаете, такие договорённости не могут быть объявлены заранее. Мы ничего не можем здесь ни подтверждать, ни опровергать. Единственное, что, на мой взгляд, я мог бы сказать сейчас: мы заинтересованы в том, чтобы отношения с Киргизией у нас были долгосрочные ? естественно, партнёрские, стратегические, так оно и есть.

Мы являемся членами Организации Договора о коллективной безопасности, несём, кстати, ответственность ? по сути, ответственность друг за друга. И там есть специальные статьи, в этом Договоре. Вы знаете, какие они – такие же, как и в Договоре о создании Североатлантического альянса. Поэтому, конечно, мы должны укреплять безопасность друг друга. Мы бы полагали правильным некоторые статусные вещи, естественно, привести в более современный вид.

Пожалуй, всё, что я могу сказать на эту тему.

Вопрос: По поводу климата Вы можете сказать, какие меры Россия принимает, чтобы уменьшить выбросы?

Д.Медведев: Вы знаете, честно говоря, я уже об этом сказал. Но я могу ещё раз сказать об этом с удовольствием, потому что это был довольно сложный набор встреч с обсуждениями.

Мы встречались с нашими экспертами, говорили с нашими энергетиками и в итоге вышли на что ? вышли на то, что, во‑первых, в соответствии с моим прошлогодним Указом энергоэффективность российской экономики должна быть увеличена, а энергоёмкость уменьшена на 40 процентов к 2020 году.

Во‑вторых, к 2020 же году по отношению к 1990 году мы собираемся снизить объём эмиссии парниковых газов на 10–15 процентов. Это очень хороший вклад в международную копилку, потому что в натуральном измерении, если мне память не изменяет, это составляет 30 миллиардов тонн выбросов. Это огромная величина.

И, наконец, мы поддержали общие положения, которые зафиксированы в нашей совместной Декларации по вопросу изменения климата, в том числе касающиеся уменьшения эмиссии, глобальной эмиссии, на 80 процентов. К 2050 году наш вклад мог бы составить (пока, во всяком случае, по нашим прикидкам, потому что это, как вы понимаете, достаточно нескоро будет) 50 процентов. Поэтому те реальные результаты, на которые мы вышли, ? считаю, что это весьма и весьма позитивные результаты.

Не буду скрывать, это даже было отмечено некоторыми моими коллегами в ходе обсуждения на «восьмёрке». Они с удовольствием обратили внимание на то, что Россия чётко артикулировала свою позицию по этим вопросам. Некоторые коллеги пока этого не сделали – мы сделали. И будем этим заниматься, не говоря уже о наших решениях развивать энергоэффективную экономику, развивать «зелёные» технологии, заниматься альтернативной энергетикой.

Этот курс является исключительно важным, даже несмотря на то, что Россия является одним из крупнейших поставщиков углеводородов на планете. Но мы понимаем, что ничто не вечно, в том числе и наше углеводородное могущество. Если мы не сможем создать нормальных условий для развития других видов энергии, у нас не будет будущего. В это надо вкладывать деньги и интеллект.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, Президент Обама выступил на этом саммите с новой инициативой по ядерной безопасности. Эту инициативу поддержали лидеры «восьмёрки» и Россия в том числе, судя по всему. И всё‑таки хотелось знать, что будет со всеми договорённостями между Россией и Соединёнными Штатами в области ядерного разоружения, если Соединённые Штаты всё же не откажутся от планов размещения систем ПРО в Восточной Европе?

Д.Медведев: Этот вопрос заставляет меня вернуться к Москве, к московским переговорам с Президентом Соединённых Штатов, мы обсуждали с ним вопрос нераспространения в Москве. Он предложил соответствующий саммит на эту тему. Считаю, что это хорошая идея, я его поддержал, сказал, что мы готовы будем поучаствовать в нём. Эти же идеи были предложены им здесь и нашли поддержку всех участников, в том числе и нашей страны. В общем, это, наверное, правильное направление сотрудничества.

При этом у нас, конечно, есть свои интересы, на которые мы будем прежде всего ориентироваться. Если в вопросах нераспространения наши позиции близки, какие‑то моменты просто совпадают, в вопросах стратегических и наступательных вооружений мы находимся на пути максимальной координации и сближения позиций, мы зафиксировали наши намерения в соответствующем московском Совместном понимании так называемом, там есть параметры по боеголовкам и ракетам-носителям, их ещё предстоит окончательно определить, но тем не менее это базовые параметры.

Есть один вопрос, по которому мы расходимся. Вопрос этот связан с ранее принятым американской администрацией вместе с двумя государствами в Европе, а именно с Польшей и Чехией, решением о противоракетной обороне и размещении определённого количества противоракет и радара соответственно в Польше и Чехии. Наши аргументы вам известны. Наша позиция не изменилась. Мы считаем, что этот фрагмент ПРО вреден, он не страхует государства от реально могущих возникнуть угроз, но в то же время выглядит как вызов по отношению к Российской Федерации. Потому что этот радар на самом деле в большей степени контролирует пространство Российской Федерации, чем пространства тех государств, о которых говорят наши партнёры.

Поэтому наша идея заключается в том, чтобы всё‑таки выходить на современное понимание ? подчёркиваю, современное понимание ? глобальной ПРО. Мы готовы в этом участвовать. Я сказал об этом Президенту Обаме. Мы готовы участвовать в этом не только интеллектуально, но и путём предоставления наших материальных возможностей, в том числе радарных возможностей, других возможностей.

Что меня в известной степени как минимум настраивает на умеренно-позитивный лад, это то, что американцы сейчас не продавливают эту инициативу, а взяли период для её изучения. Чем он закончится, не знаю; чья точка зрения возобладает в американской администрации, не знаю. С Обамой на эту тему мне говорить комфортно. Но мы понимаем, что существует целый ряд экспертов и целый ряд завязанных на соответствующие решения людей, которые рассматривают это решение как весьма важное и для своей страны, и для себя. Ещё раз подчеркну наше мнение: это было ошибочное решение. И если наши партнёры продемонстрируют желание его ревизовать, а мы на это надеемся, то тогда мы сможем договориться по всем составляющим. Если мы не сможем договориться по этим вопросам, последствия вам известны. Никто пока ничего другого не предложил. И то, о чём я говорил во время обращения с Посланием к Федеральному Собранию Российской Федерации, эта идея мною не отозвана.

Вопрос: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

В развитие темы ПРО, если позволите, короткий вопрос. Сегодня была публикация в польской прессе, которая утверждает, что вопрос решён, с американской администрацией договорились, ПРО размещать не будут. Это всё не сильно официально, но тем не менее такая утечка произошла. В этой связи у меня вопрос: будете ли Вы считать это своей личной – личной, подчёркиваю, – внешнеполитической и внутриполитической победой?

И, собственно, вопрос, который у меня был, – по перспективам карабахского урегулирования. Как Вы считаете, как скоро может быть заключён мирный договор между Арменией и Азербайджаном и была ли в этой связи, поскольку тема Закавказья, была ли у Вас дискуссия с Вашим коллегой Президентом Саркози о том, то план Медведев–Саркози, собственно говоря, не сильно выполняется? По Грузии, имею в виду, конечно.

Д.Медведев: Да, так и есть. Вы знаете, если Соединённые Штаты Америки откажутся от размещения ПРО, я готов это записать на чей угодно счёт, хоть на счёт Президента Польши, лишь бы это состоялось. Потому что мы считаем эту идею вредной и бессмысленной, только раздражающей всех. Если хотите, можете потом это на мой счёт записать, я тоже возражать не буду. Главное ? результат. Главное, как известно, ехать в определённой ситуации, а не то, что нарисовано на капоте машины.

Теперь в отношении Карабаха и армяно-азербайджанского урегулирования. Я только что сказал, что мы согласовали наш документ в рамках трёх участников Минской группы. Вы знаете, я Вам скажу попроще, у меня по этому поводу есть неплохие ожидания. Это, может быть, один из таких конфликтов, разрешение которого находится в наиболее продвинутой фазе.

Президенты Армении и Азербайджана неплохо друг друга слышат и понимают, и количество нюансов, по которым ещё предстоит договориться, всё меньше и меньше, и, на мой взгляд, это разрешимые позиции. Это не что‑то такое, что будет решаться ещё десятилетиями. Поэтому считаю, что здесь можно будет достигнуть результата.

Мы будем этому всячески помогать вместе с нашими партнёрами по Минской группе и, честно говоря, будем сами действовать, потому что они приедут буквально, надеюсь, в ближайшее время на одно из президентских мероприятий в России. Мы обязательно продолжим эти контакты. Но не буду забегать вперёд. Главное, чтобы стороны сохраняли желание договариваться. Пока оно есть.

Что же касается ситуации на Кавказе, то, конечно, это в целом более сложная тема, чем просто нагорнокарабахское урегулирование. К сожалению, после того, что произошло в августе прошлого года, общая обстановка на Кавказе усложнилась. И нас не может устроить то, что, скажем, Грузия рассматривает эту ситуацию как повод для дальнейшей милитаризации собственного режима. То, что происходит приобретение дополнительных видов вооружений, явно не укрепляет ситуацию, не помогает её сделать более спокойной.

Второе. Всякого рода учения, которые проходят в Кавказском регионе, в том числе на территории Грузии (на мой взгляд, и в прошлом‑то году, до этого конфликта между Грузией и Южной Осетией, эти учения были ни к чему), но сейчас они выглядят как такая, по сути, провокация, мы об этом откровенно говорили нашим партнёрам по НАТО. И даже это было поводом к тому, чтобы немножко, так сказать, отсрочить объявление о возобновлении отношений между Российской Федерацией и Североатлантическим альянсом. Сейчас мы это сделали, договорились и с американцами о том, что возобновим военное сотрудничество. Это всё на пользу делу. Главное ? не допускать никаких провокаций.

Что же касается моих договорённостей и так называемого плана Медведева–Саркози, то я‑то как раз считаю, что он неплохо сработал и в значительной степени выполнил свою задачу. А задача была в том, чтобы успокоить ситуацию. Другое дело, что там есть ряд пунктов, по которым мы должны продолжать сотрудничество. Мы будем это делать. Есть вопрос о миссиях на Кавказе. Действительно, здесь возникли трудности, потому что ни Южная Осетия, ни Абхазия не хотят, чтобы миссии формально назывались так же, как назывались до момента провозглашения ими своей независимости. По сути, ведь никто не возражает против миссий.

Миссии полезны, они необходимы: и ооновская миссия, и та миссия, которая активно работает, евросоюзовская миссия, – они должны быть. Но если говорить про мандат и миссию Организации Объединённых Наций, то мне представляется, что она должна учитывать состоявшиеся реалии, а не создавать иллюзию того, что ничего не произошло, в том числе и по названию.

Именно поэтому мы вынуждены были наложить вето на соответствующее решение. Если подход здесь будет более прагматичным, мы, конечно, своё вето снимем, и мы договоримся обо всём.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, это Ваш второй саммит в качестве главы государства, саммит «большой восьмёрки». С Вашей точки зрения, что за прошедший год в рамках этого клуба изменилось, какие игроки вышли на первый план, какие у Вас с ними сложились отношения и как бы Вы оценили, в свою очередь, премьеру на саммите Барака Обамы с учётом того, что он пока не очень понятная политическая фигура на мировой арене, но при этом возглавляет одну из крупнейших экономик мира?

Д.Медведев: Если понятность той или иной политической фигуры связана со временем пребывания в должности, то тогда я тоже не самая понятная фигура. А самым понятным должен быть один из руководителей, который очень длительное время находится у власти. В жизни всё немножко иначе.

Тем не менее хочу сказать, что саммит, безусловно, интересный. И, конечно, огромное преимущество таких встреч заключается в том, что мы общаемся неформально, есть возможность не только за круглым столом или там овальным поговорить, и не только под камеру во время двусторонней встречи в одном из этих помещений, где эти встречи проходили, а просто поговорить тет-а-тет, отойти в сторону, какие‑то вопросы задать и просто поболтать на самом деле иногда тоже нелишне. Поэтому в этом смысле эти саммиты уникальны. И считаю, что для меня, во всяком случае, это хороший опыт общения с моими коллегами.

У меня со всеми ровные, хорошие, надеюсь, отношения. Поэтому мне не хотелось бы давать никаких персональных характеристик. Но то, что в ходе этого общения мы лучше узнаём друг друга, в этом уже огромный плюс. То, что иногда появляются люди, которые в обычной жизни друг с другом общаются с трудом, это тоже плюс.

Но не буду скрывать, что в прошлом году мне труднее было общаться с Президентом Соединённых Штатов Америки, потому как наши позиции очень по многим вопросам расходились. Вернее говоря, скажу так: общаться с Джорджем Бушем-младшим – одно удовольствие. Он прямой человек, быстрый человек.

Но, к сожалению, это не имело никаких последствий для наших отношений, а если говорить откровенно, имело зачастую отрицательные последствия. В этом смысле надеюсь, что мы друг друга с Бараком Обамой слушаем лучше и понимаем тоже лучше. Во всяком случае, будем надеяться на то, что те решения, которые были приняты в Москве, и те позиции, которые мы здесь обсуждали, будут реализованы. Это главное, конечно.

Вопрос: Всё‑таки вопрос требует уточнения. Кто подарил монетку, то есть кем эмитирована новая мировая валюта? Собственно, какой курс, готовы ли уже поменяться?

Д.Медведев: Вы хотите мне предложить несколько евро за это дело? Я не готов с Вами поменяться, потому что я не знаю реального курса этой валюты. Если бы знал ? может быть, ещё подумал бы.

Что касается того, кто подарил, – это подарок, который был сделан, как я понимаю, руководителям делегаций. Отпечатано это, по‑моему, в Бельгии (это некая пробная партия) на монетном дворе. Но меня радует даже не то, где это отпечатано и с каким качеством, а то, что это сейчас волнует всех, в том числе и монетные дворы. Значит, готовятся, и я считаю, что это неплохой признак. Это признак того, что мы понимаем всё‑таки, насколько мы взаимосвязаны. Там очень хорошая декларация прилагалась, я частично цитировал. По сути, если мы когда‑нибудь доживём до мировой валюты, её можно будет использовать в качестве соответствующих правил её эмиссии и обращения. Но эту монетку я всё‑таки сохраню, она мне дорога как память.

Спасибо, коллеги. Успехов вам во всём. До встречи.