Президент России — официальный сайт

Документ   /

В.Путин: Добрый день, уважаемые друзья!

Я, как водится в таких случаях, начну с поздравлений. Поздравляю вас с юбилеем, со столетием.

За эти 100 лет ВГИК стал, безусловно, очень значимой частью нашего культурного ландшафта. Такое впечатление, что через ВГИК прошли все наиболее знаковые, любимые поколениями наших граждан режиссёры, актёры, сценаристы, аниматоры, операторы – в общем, все специалисты. И что тоже немаловажно, ваши специалисты работают как у нас в стране, так и за рубежом. Вы обучаете студентов из‑за рубежа, и с учётом качества образования ВГИКа всё это является такой серьёзной, как сейчас модно говорить, российской «мягкой силой».

Поздравляю вас с этим юбилеем, хочу вам пожелать дальнейших творческих успехов и в подготовке кадров, и в том, чтобы вашими руками, вашим сердцем, вашим талантом и талантом ваших воспитанников создавались новые шедевры, которые радовали бы не только зрителей в нашей стране, но и во всём мире. Потому что – я вот начал с того, что ВГИК стал существенной частью нашего культурного ландшафта, но имея в виду значение для нашей культуры, – безусловно, это вклад и в мировую культуру. И не только в кинематографии, но в культуру в самом широком смысле этого слова.

Поздравляю вас и желаю всего самого доброго.

Владимир Сергеевич, пожалуйста.

В.Малышев: Уважаемый Владимир Владимирович!

Позвольте от всех нас поблагодарить Вас, что нашли время в Вашем плотном графике. Мы по телевидению видим, что только что Вы из далекой страны, и, конечно, понимаем, что очень большая у Вас нагрузка. Спасибо огромное, для нас это важно, для нас это стимул.

Спасибо, что Вы объявили благодарность за многолетнюю деятельность ВГИКа. И если кто‑то сомневался в качестве нашей работы, могут уже не сомневаться после благодарности Президента.

Как обычно юбилеи отмечают? Торжественное заседание и потом неофициальная часть – банкет. А мы пошли по другому пути. После того как Вы подписали указ о подготовке к столетию, был составлен план, и мы почти два года по городам и весям с гастролями, спектаклями, кинопоказами, мастер-классами и в России, и в странах СНГ, и даже немножко в дальнем зарубежье… Мы показывали, что наше творческое образование не покрылось паутиной за 100 лет, что мы современны, мы стоим на том, что соблюдаем национальные традиции, но в то же время не отстаём в инновациях. Это очень важно.

Кино, кинематограф развивается, технологии пришли новые, и мы, конечно, должны на современном уровне обучать студентов. Обычно под юбилей, когда встречается коллектив с руководством, это используют для того, чтобы поправить свои дела, что‑то попросить. Мы в этом плане в трудном совершенно положении. Вы знаете, по большому счёту, просить нечего, Владимир Владимирович.

В.Путин: Я пошёл. (Смех.)

В.Малышев: Нет, Владимир Владимирович, при Вашей личной поддержке построен новый учебный корпус, в два раза больше площадей, технически мы переоснастились так, что учебная студия может конкурировать с современными промышленными киностудиями. У нас президентские гранты. Ну и, что немаловажно, по Вашему же указу в соответствии с «дорожной картой» 200 процентов московские зарплаты педагогов – мы держим этот уровень, это всё‑таки сумма неплохая.

В.Путин: Вы получаете?

В.Малышев: Да, постоянно. Можете спросить у мастеров, а то, знаете, наговорю чего‑нибудь, они скажут «первый раз», удивятся даже. Тем не менее, конечно, кто не работает, тот не имеет проблем, и, безусловно, текущие проблемы всегда есть, но мы решаем эти проблемы с министерством, думаю, и дальше будем решать.

Может быть, хотелось бы на каких‑то моментах остановиться. Только что прошёл мировой конгресс киновузов мира. Приехали к нам из 106 киновузов: от Соединённых Штатов Америки, Франции до Буркина‑Фасо. Оказывается, и там есть кино. И знаете, нам не стыдно. Они проводили этот конгресс здесь, общались с педагогами, со студентами, подходили, мы не уступаем.

Что интересно? Часто сейчас качество работы вуза по рейтингам оценивают – топ‑100, топ‑500. Ни один творческий вуз: ни Московская консерватория, мировой авторитет Московской консерватории, Петербургской, Академии балета, нашего ГИТИСа и ВГИКа тоже – и мы в рейтинги не можем входить, потому что показатели абсолютно другие, абсолютно не как у МГУ и Бауманки. У них одни.

Я говорил с коллегами на конгрессе: может, нам проявить инициативу, разработать для творческих вузов мировой рейтинг и распространить? Они, в общем, эту идею поддерживают. А ведь, если так разобраться, те вузы, которые я перечислил, в мире к ним почти как к Эрмитажу, к Третьяковке относятся – такой авторитет. Это национальная гордость России.

Что ещё иногда мешает в работе? Очень уж большая заорганизованность, опека со стороны Министерства высшего образования и науки. Стандарты почти ежегодно меняются. Два‑три года назад «стандарт номер два», потом «два плюс», потом «три», «три плюс», сейчас «три два плюса». Всё время же нужно готовить кипу бумаг, а на самом деле мы готовим, мы должны аккредитовываться, государственные вузы должны это соблюдать.

Мастера сидят, всё равно они по‑своему учат, на основании своего опыта. Знаете, я с большим уважением отношусь к Министерству высшего образования, но нет у них педагогов со знанием балета, скрипки, театральной режиссуры, кинорежиссуры.

У Вас есть такой указ, и список утверждён – перечень федеральных государственных вузов, которые могут самостоятельно разрабатывать эти стандарты. Этот перечень начинается с МГУ и Бауманки, потом есть и военные. Я смотрю, в 2018 году даже железнодорожному МИИТу Вы доверили стандарт. Если бы ведущими вузами дополнить, мне кажется, это было бы справедливо, и нам помогло бы больше уделять внимания не оформлению бумаг, а всё‑таки, основываясь на традициях, развивать нашу педагогическую деятельность. Пожалуй, такого плана моменты, которые хотелось бы решить.

Не могу не сказать: что действительно в любом институте, высшем учебном заведении, что гордость? Это профессорско-преподавательский состав и студенты. И то, и то у нас на высшем уровне.

И знаете, не сдержусь, скажу: как‑то Александр Яковлевич Михайлов – наш руководитель мастерской – делал очередной набор на актёрский факультет. И сдавала девочка из глубинки, из Сибири. Он спрашивал её, а потом говорит: «Ладно, изобрази дерево, берёзку изобрази». Она подняла руки. Он: «Подул ветер». Она закачалась. Он: «Сильнее ветер, ещё сильнее». Потом: «Буря». Она гнётся. Он говорит: «Сломалась берёзка». А она говорит: «Мы россияне, нас не сломаешь». (Смех.) Девочка была принята и хорошо закончила. Владимир Владимирович, пока мы будем сохранять национальное творческое российское образование, национальную культуру, национальное искусство, нас не сломаешь.

Спасибо.

В.Путин: Никто и не пытается, по‑моему.

В.Малышев: Были попытки внедрить двухгодичную американскую школу: вы, мол, «дерево», уже прошлый век. И так далее.

В.Путин: Понятно.

Владимир Сергеевич, что касается рейтингов, то, конечно, у творческих вузов есть своя специфика, причём она очевидная совершенно. Конечно, можно подумать и нужно подумать. Вообще, рейтинги – это очень относительная вещь. Рейтинги западных вузов: в них и эндаументы включаются, и объёмы учитываются и так далее. У нас по‑другому всё устроено. Здесь Владимир Ростиславович сидит напротив, слышит. Поэтому это непростая на самом деле будет история, но можно выступить инициаторами этого процесса. Первое.

Второе, что касается взаимоотношений с Министерством высшего образования и науки, там нет, конечно, ни скрипачей, ни балетных. Но из чего исходили, когда принимали решение всё погружать в одно ведомство? Должны быть какие‑то общие стандарты, связанные с образованием, – вот о чём речь шла. Есть и плюсы здесь, есть и минусы, они тоже очевидные.

Что касается выработки своих собственных стандартов – почему нет, если есть список?

В.Малышев: Можно включить в список?

В.Путин: Конечно, в этот список.

В.Малышев: Я поэтому к Вам обратился.

В.Путин: Включим, договорились. Это самое простое.

В.Малышев: Спасибо.

В.Путин: Пожалуйста.

Друзья, если что‑то есть, пожалуйста?

Владимир Ростиславович.

В.Мединский: Владимир Владимирович, ВГИК – это Всесоюзный государственный институт кино, и поэтому я хотел бы сказать несколько слов о последних шагах, о проблемах и задачах, которые стоят перед нами по государственной поддержке киноотрасли.

За последние годы, Вы знаете, отечественный кинорынок резко вырос, и доля отечественного кино выросла практически в два раза, количество зрителей российского кино также выросло более чем в два раза.

Ведь перед нами стояла какая задача? Во‑первых, обеспечить прозрачность этого рынка, чтобы мы все знали, сколько зрителей смотрит какой из фильмов, и, соответственно, чтобы деньги доходили до кинокомпаний. Вы перед нами ставили такое поручение в 2012 году, мы всё сделали, у нас сейчас один из самых прозрачных кинорынков, и любой гражданин может прямо на экране своего телефона в режиме онлайн посмотреть, как катается фильм в кинотеатрах, с каким успехом – любой фильм – на территории Российской Федерации.

Но я хотел бы дополнительно к этому сейчас показать всем участникам впервые – такая небольшая сенсация отраслевая – новую систему прозрачности, которой, наверное, нет нигде в мире, и я боюсь, что, может быть, даже не во всех отраслях есть что‑то подобное. Мы запускаем с понедельника, Владимир Владимирович, полностью прозрачную систему всей государственной поддержки киноотрасли. То есть каждый гражданин России, каждый блогер, каждый журналист сможет постоянно видеть, какой фильм сколько получил денег от государства, на каких условиях, кто за этим фильмом стоит, кто режиссёр, выгодоприобретатель и продюсеры. И как этот фильм откатался в результате сбора в России, сбора за рубежом, международные призы, то есть какая эффективность государственной поддержки. Мы полностью открываем все карты.

Если можно, вгиковцы подготовили короткий минутный ролик, а потом я его, с Вашего позволения, прокомментирую. Включите, пожалуйста.

(Показ видеоролика.)

Владимир Сергеевич, дайте, пожалуйста, материалы Владимиру Владимировичу. Посмотрите, как это будет выглядеть сегодня. По каждому фильму, по каждому кинорежиссёру и продюсеру, который когда‑либо получал госденьги, всё прозрачно.

Какие критерии успеха? Не только кассовые сборы. Мы покажем кассовые сборы, например, фильма «Движение вверх». Международные сборы. Например, мультфильм «Снежная королева» – это самый успешный на сегодня российский мультфильм за рубежом, что хорошо. Это критерий при получении дальнейшей господдержки.

Далее награды и призы. Я привёл пример, фильм «Аритмия». Его поддерживало Минкультуры. Он не только собрал в принципе неплохие деньги в прокате, а получил огромное количество призов. Или фильм «Довлатов» – такая же история успеха.

Говоря об «Оскаре», например. В прошлом году сразу три фильма при поддержке Министерства культуры номинировались в лонг‑листе «Оскара» от трёх разных государств. Один чисто наш фильм «Собибор», кстати, коммерчески успешный, затем фильм «Спитак» номинировался от Армении, хотя это производство России с небольшим армянским участием – кстати, режиссёра этого фильма я увидел справа, Александра. И российско-казахстанский фильм «Айка». Он, кстати, получил ещё и приз в Каннах.

Далее мы смотрим дебюты. Это очень важно, Владимир Владимирович. Вы давали поручение, чтобы мы поддерживали дебютное кино. ВГИК – молодцы: создали студенческую студию «ВГИК‑Дебют», и каждый год эта студия получает господдержку, при этом успехи фильмов идут буквально по нарастающей от года к году. Последний фильм, который ВГИК выпустил, победил на «Кинотавре», успешно прокатался и получил, по‑моему, ещё главный приз в Карловых Варах.

Реплика: Да. «Бык».

В.Мединский: А это студенческое кино полнометражное.

Смотрим дальше, это дебюты, которые в производстве, с датами, размерами господдержки и так далее, в том числе, кстати, два фильма ВГИКа тоже в ближайшее время выйдут.

Довольно много идёт успешных мультфильмов и мультфильмов в производстве, поскольку Вы видели кафедру мультипликации. Есть и отрицательные примеры, мы здесь смотрим. Есть мультфильм «Суворовъ», например. Получал поддержку и Минкульта, и Фонда кино. Не вышел до сих пор. Пришлось из‑за этого менять руководство киностудии.

Я плавно перехожу от неуспешных проектов к «доске позора», которая у нас будет в открытом доступе. Это фильмы, которые, получив государственные деньги, либо не вернули возвратную часть, либо вообще ничего не сняли. Также будут здесь пофамильно указаны те, кто к производству этих фильмов имеет какое отношение. Некоторые отдельные фамилии очень звучные, появятся с понедельника. Естественно, никто, кто в этом списке, никогда господдержки не получит до тех пор, пока не закончит свои отношения с государством и не вернёт деньги. У меня обширная переписка с Генпрокуратурой. Мы находимся в плотном контакте.

В.Путин: Запугивает.

Юбилей сегодня.

В.Мединский: Владимир Владимирович, это те киножулики, которые дискредитируют отрасль и не дают эффективным продюсерам нормально работать. Эта абсолютно уникальная система в понедельник будет сделана.

Что бы я хотел ещё сказать? Она дисциплинирует всех, в первую очередь, кстати, самих чиновников, потому что чиновник должен будет объяснить общественности, почему он принимает то либо иное решение. Самая лучшая защита от подковёрной договорённости – это полная прозрачность процесса.

Говоря о проблемах, которые у нас есть сегодня, я бы выделил только одну главную проблему, Владимир Владимирович, я о ней говорю не в первый раз. На сегодняшний момент 90 процентов прибыли продюсеры получают от возврата средств от кинопроката. Но мы с вами понимаем, что кинопрокат не может расти бесконечно, хотя у нас строятся, в том числе и при господдержке, новые кинотеатры, число их растёт от года к году. Тем не менее всё больше и больше кино уходит в интернет на стриминговые платформы. Создаются специальные кинокомпании в интернете, которые показывают с высочайшим качеством кино, и это новый большой рынок. Этот рынок у нас никогда в стране не поднимется, если мы решительно не поборем кинопиратство.

Начиная с 2013 года, Вы помните, неоднократно мы обращались, и Вы давали поручение разработать соответствующий законопроект. Он был разработан, тысячу раз модифицирован в Государственной Думе при лоббистских усилиях иных ведомств. Принят. Потом были приняты к нему поправки. И я тогда Вам говорил откровенно, и сейчас повторю, что в нынешнем виде законопроект этот не работает. И работать он не будет, потому что очень «мягкий». Интернет-пиратство уничтожает полностью рынок.

А что касается новых форм – появления стриминговых платформ, они вообще у нас никогда не разовьются, если есть кинопираты. Никакой Netflix в России никогда не появится. Пиратство должно быть разрушено самыми жёсткими государственными мерами. При этом мы прекрасно понимаем, что это не должны быть усилия, направленные против наших отечественных операторов, ибо в первую очередь мы должны бороться с пиратством, защищая отечественное кино, бороться с теми пиратскими платформами, которые находятся за рубежом, и теми поисковыми зарубежными системами, которые дают ссылки на пиратский контент. Соответствующие предложения у нас есть, разработаны, мы находимся в постоянной дискуссии с Минкомсвязи, но без жёстких политических указаний, без политической воли, Владимир Владимирович, мы не можем в одиночку довести эту борьбу до конца. Нам очень нужна Ваша поддержка, вся отрасль стоит за нас. Я ещё одно письмо всех лидеров киноотрасли, адресованное в Администрацию Президента, Владимиру Ильичу, отдам сейчас, он его видел.

Со своей стороны точно так же, как мы сделали прозрачной систему, полностью доступную всем показа фильмов в кинотеатрах, мы считаем и сделаем такую же систему показа фильмов в интернете на всех легальных ресурсах. Каждый сможет посчитать, сколько раз его фильм и где показали, какую копейку за авторские права он должен с этого получить. Пока есть пиратство, ничего это работать не будет.

И в заключение хочется закончить на хорошей ноте. Владимир Владимирович, спасибо огромное, Вы приняли решение о выделении дополнительно миллиарда рублей ежегодно Фонду кино на поддержку детского, подросткового и анимационного кино. Мы в этом году запускаем большой новый конкурс, хотим, отталкиваясь от этого решения, создать действительно «золотую коллекцию» хорошего семейного, подросткового и детского кино, все условия у нас для этого есть: творцы есть, проекты есть очень интересные, и это даёт нам огромный импульс для работы. Плюс к этому мы получили Ваше поручение вчера о создании государственной студии детского и юношеского кино, можно сказать, что мы его уже выполнили. Неделю назад буквально поменялось руководство киностудии имени Горького, мы вернём эту киностудию на рынок, создадим консорциум киностудии имени Горького совместно с «Союзмультфильмом», и, поверьте, через пару лет мы будем этим проектом гордиться. Спасибо Вам большое за поддержку. Ещё есть определённые предложения по подготовке студентов ВГИКа, но я не хочу отнимать хлеб у Владимира Сергеевича. Он лучше о них сам скажет.

В.Путин: Что касается прозрачности рынка, давно надо было сделать просто, вот и всё.

По поводу пиратства. Вы передали это предложение? Всё, будем работать там. Конечно, сопротивляющихся много, но я с Вами согласен, позиция абсолютно правильная.

Карен Георгиевич.

К.Шахназаров: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые друзья!

Во-первых, от себя лично как выпускника ВГИКа и, наверное, от тех, кто здесь присутствует, педагогов и выпускников, хочу поблагодарить Владимира Сергеевича Малышева за то, что ему удается поддерживать ВГИК, судьба которого нам, всем выпускникам, небезразлична, на, в общем, очень хорошем, мне кажется, уровне. Спасибо, Володя, тебе за это. Потому что ВГИК, конечно, в моей судьбе сыграл – я про себя говорю – принципиальную роль. В общем, в дальнейшем как сложилась моя творческая жизнь, – это, конечно, во многом благодаря тем знаниям, тому опыту, которые я получил во ВГИКе.

Но мне хотелось бы вот что ещё добавить. Конечно, ВГИК даёт и может дать только основу – основу знаний, которые потом необходимо совершенствовать уже на большом производстве. Должен сказать, что в моё время, в советское время, я советский кинорежиссёр, в этом смысле надо сказать, что условия были достаточно неплохие для нас. 30 полнометражных дебютов делала страна, СССР каждый год, учитывая, что выпускников было гораздо меньше, это был ВГИК, сценарные, режиссёрские курсы, по‑моему, киевская школа была, тбилисская – в целом и было порядка 40 выпускников. Можно сказать, что практически каждый выпускник ВГИКа, если у него была «пятёрка» за диплом, это было важно, имел возможность сделать первую полнометражную картину, таким образом, конечно, получить огромный производственный опыт, который необходим для формирования вообще полноценного режиссёра.

На мой взгляд, современные выпускники киношколы не имеют всё‑таки такой возможности. В этом, мне кажется, проблемы и в этом наши проблемы, потому что, на мой взгляд, одна из основных проблем российского кино – это недостаточное производство картин. Порядка 100 полнометражных картин в год мы делаем. Для Российской Федерации, мне кажется, это очень мало.

К примеру, французы с населением 60 миллионов делают 400 полнометражных картин. Поэтому, учитывая важность кино, мне кажется, это важная тема, но это отдельная тема, как вообще расширять производство картин. В любом случае, если его расширять, нужны грамотные кадры. А готовить в кино можно, только снимая кино. Поэтому определённые шаги в этом были сделаны. Было Ваше поручение, и определённые шаги были сделаны. Мне кажется, что то, что было сделано, ещё недостаточно. Плюс к этому возник ряд проблем, которые необходимо преодолеть.

Например, современные дебютанты должны платить залог полтора миллиона рублей. Понятно, что для большинства молодых людей это не очень подъёмно. Потом государство покрывает 70 процентов бюджета, 30 процентов студент, дебютант должен искать сам, что тоже весьма сложно, учитывая, что у человека нет имени, у человека нет связей, у большинства, во всяком случае, значит, это вопросы сложные для молодых людей.

Второй момент: конечно, нет никакой поддержки короткометражных картин, анимационных дебютов, документальных дебютов. Мне кажется, что в этом смысле было бы логично, если бы государство… Я, вообще, большой сторонник в большой степени, если сказать так, внедрения рынка или серьёзных элементов рынка в наш кинематограф, потому что кинематограф, хочешь не хочешь, должен в большой степени ориентироваться на рыночную экономику. Но в отношении молодёжи, мне кажется, надо всё‑таки точно и ясно гарантировать как минимум 20 дебютов. Средства должны выделяться безвозвратные, полностью покрывающие бюджет, и надо понимать, что в этом случае, конечно, есть определённый риск, что будет что‑то получаться, что‑то не получаться. Но надо понимать, что кино – такое дело, что если из 20 картин пять получится хорошего уровня – это уже будет большое дело, это значит, что мы получаем пять режиссёров, уже способных снимать и в дальнейшем стать хорошими мастерами. Поэтому я бы предложил в этом смысле каким‑то образом снять эти ограничения и предложить, Владимир Владимирович, систему, при которой молодые дебютанты могли бы получать средства безвозвратные и без всяких условий, вот полтора миллиона, и полностью на картину.

Не знаю, где это сделать, как это сделать, это уже вопрос, наверно, не моей компетенции, хотя, мне кажется, что это должно быть в одних руках. В советское время было такое объединение «Дебют», которое занималось персонально молодыми режиссёрами. И думаю, что в совете таком, где это будет происходить, обязательно должны быть прежде всего представлены мастера ВГИКа среди экспертов, которые определяют. Они лучше знают своих студентов, они лучше понимают, кто и как работает. И конечно, их слово должно быть принципиальным.

Второй момент, который связан с этой темой: возможно, я уже не знаю, но если речь идёт о каких‑то средствах, хотя я думаю, что это не такие большие средства в масштабе государства, сегодня, насколько я помню, там порядка 30 миллионов выделяется.

Реплика: 25.

К.Шахназаров: 25 – это тоже недостаточно. На самом деле надо понимать, какая ситуация на рынке. Мне кажется, надо выделять как минимум миллионов 35–40, для того чтобы получить качественный продукт. Ну ладно, это уже второй момент.

Теперь вопрос о средствах, он примыкает. Мы в Фонде кино рассматривали недавно вопрос, вы знаете, была программа по внедрению кинозалов в бывшие дома культуры. Государство выделяет порядка одного миллиарда рублей на оснащение, переоснащение этих кинозалов в отдалённых городках, небольших посёлках. Около 900, насколько мне известно, таких уже переоснащено кинозалов. Но вот мы рассматривали этот вопрос, и выяснилось, что с эффективностью, с тем, как они работают, серьёзные проблемы.

Это, конечно, связано прежде всего с тем, что большие кинопрокатные компании не хотят давать туда кино, понятно, что где‑нибудь в каком‑нибудь городке это нерентабельно. То есть у них ещё правило – 50 процентов отечественного кино, но что они делают? Они обращаются к нам на Мосфильм, я каждый день подписываю по 40–50 писем, разрешающих показ старых советских фильмов. Дело, конечно, хорошее, но в принципе, в общем‑то, нельзя на этом основывать какую‑то политику, постоянно нужен приток каких‑то свежих картин и свежей крови, как говорится.

Поэтому у нас в кинофонде на совете возникла мысль создать какое‑то подразделение, которое бы занималось прокатом непосредственно для этих вновь созданных кинотеатров, вернее, клубов, и каким‑то образом попытаться, в общем, оживить эту деятельность. Но мы не знаем, насколько вообще, как это всё будет действовать, поэтому у нас было предложение пока на 2020 год приостановить дальнейшее оснащение – там порядка миллиарда рублей, и, в общем, может быть, возможно, какую‑то часть этих средств как раз потратить. Потому что есть опасность, что опять это мы потратим, государство потратит средства – непонятно, как это всё ещё будет работать. И, может быть, как раз какую‑то часть этих средств потратить на дебютантов, дать возможность дебютантам работать, каким‑то образом увеличить количество дебютов. Может быть, это в какой‑то степени как раз компенсирует ту нехватку средств, которая есть. Мне кажется, это необходимо делать.

И последнее, о чём хотелось сказать: я должен сказать, что наш министр высказал, на мой взгляд, достаточно революционные идеи, но, как говорится, весьма назревшие, потому что революции всё‑таки случаются тогда, когда они назревают. Мне кажется, конечно, вопрос борьбы с пиратством – это вопрос актуальнейший, потому что сегодня всё больше кино уходит в интернет.

«Мосфильм» открыл на канале Youtube свой кинотеатр. У нас больше 300 миллионов просмотров в год. Это колоссальная цифра. Причём огромное число просмотров из‑за рубежа. Конечно, «пираты» являются просто бичом для нашего кинематографа. Конечно, эта идея открытости и системы, когда можно будет наблюдать, как работает кинематограф тоже, на мой взгляд, весьма актуально. Поэтому, в общем, с моей стороны, это очень правильные направления, в которых следует работать.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Первый вопрос к Владимиру Ростиславовичу. Сколько стоит снять ограничения с дебютантов? Полтора миллиона и 30 процентов – это сколько?

В.Мединский: Победитель дебютного конкурса получает 25 миллионов рублей, это очень большие деньги. В советские годы финансировали большее количество дебютов действительно, но и суммы были совсем другие.

В.Путин: Цены были другие.

В.Мединский: Совсем другие суммы были, а это, по сути, как коммерческому кино мы даём деньги.

Проблема в другом. В этом году мы выставили на тендер 10 лотов, сказали, что готовы поддержать 10 дебютов большими суммами по 25 миллионов. Знаете, какой конкурс был, Владимир Владимирович? 17 заявок пришло. Комиссия, составленная из профессионалов, с трудом выбрала три фильма из 17 заявок. Поэтому в данном случае мы готовы поддерживать, главное, чтобы приходили качественные заявки. А так, если поддержат плохое кино ради количества, мы можем по два миллиона рублей, по полтора раздать хоть на сотни фильмов.

В.Путин: Так, может быть, меньше этих качественных заявок? Имею в виду, что у людей нет возможности обеспечить своё финансовое участие, вот ведь о чём сказал Карен Георгиевич.

В.Мединский: Я понял, да. По поводу залога – да. В данном случае ведь заявку подаёт не студент, не дебютант, заявку подаёт какая‑то кинокомпания, юридическое лицо.

В.Путин: И что? Это юридическое лицо может просто не давать деньги молодому неизвестному автору.

В.Мединский: Мы можем это правило рассмотреть.

В.Путин: Посмотрите, конечно.

В.Мединский: Да, мы рассмотрим это правило в сторону понижения в части дебютов.

В.Путин: Я думаю, что Карен Георгиевич прав.

В.Толстой: Я знаю конкретный пример: парень из Красноярска, выпускник мастерской Хотиненко, не смог. У него очень талантливый сценарий, я его читал, ему никто не дал эти полтора миллиона, он их не нашёл.

В.Путин: Карен Георгиевич про это и говорит.

В.Толстой: И потом 30 процентов нужно привлечь помимо этих 70‑ти. Молодому парню из глубинки это просто нереально абсолютно.

В.Путин: Я поэтому и спрашиваю у Владимира Ростиславовича: а сколько это стоит? Эти 30 процентов и залог? Если добавить и сделать беззалоговое участие.

В.Мединский: Мы можем для дебютантов сделать символический залог.

Что касается 30 процентов, Владимир Владимирович, если говорить откровенно, то значительное количество фильмов снимается в рамках полностью тех денег, которые мы даём. А эти 30 процентов иногда привлекаются, а иногда не привлекаются, они просто бюджет изначально расписывают на большую сумму.

Во-вторых, ещё раз: это же большое кино, коллеги. Это большое кино. 40 миллионов – это хороший коммерческий фильм. Поэтому мы можем сделать отдельное, Владимир Владимирович, правило для дебютантов с меньшими суммами, с более лёгкими условиями для входа.

В.Путин: Нужно сделать.

В.Мединский: Давайте.

В.Путин: Сделайте тогда.

В.Мединский: Хорошо.

В.Путин: Что касается миллиарда на оснащение кинотеатров на периферии, Карен Георгиевич, можно, конечно, этот миллиард не тратить на эти цели, но и на другие вам не дадут их истратить, потому что существуют бюджетные правила. Просто «зависнут» эти деньги и никуда не попадут. А если не будут истрачены, значит, в следующем году – а год заканчивается – будут возвращены в бюджет. Это первое.

Второе: Вы сказали, что есть проблемы с контентом, что там «катать», – это другой вопрос. Это не значит, что кинотеатры не нужно оснащать на периферии. Если мы не будем оснащать, там и невозможно будет ничего катать. Понимаете, если мы прекратим работать с периферией, и у людей не будет возможности там, просто технической возможности ничего смотреть, это просто уйдёт из головы даже, об этом никто вспоминать не будет. А если мы будем оснащать технически, думать о том, а чем же там наполнять, то решение так или иначе всё‑таки будет приходить. Поэтому я бы не стал принимать этого решения. Если уж деньги выделены, мне кажется, нужно их использовать.

К.Шахназаров: Я имел в виду не то что вообще не делать, я имел в виду как бы приостановить, попробовать каким‑то образом насытить, чтобы это всё работало, потому что во многих случаях это просто сегодня не работает.

В.Путин: Сегодня приостановите, а завтра вам дадут денег меньше на ту сумму, на которую вы приостановили. Точно, так и будет. Вы смеётесь, на самом деле так будет. Я просто знаю, прохожу это в других отраслях, каждый день же этим занимаюсь, скажут: «Они не освоили средства, значит, им столько не нужно. В следующем году дадим, но дадим ещё меньше, чем они освоили, посмотрим, что у них получится дальше». Поэтому я вообще стараюсь относиться очень рачительно к государственным средствам, но всё‑таки это такая сфера, понимаете, мне кажется, нужно всё‑таки создавать технические возможности на периферии, чтобы у людей была хотя бы техническая возможность там смотреть что‑то.

Пожалуйста.

В.Мединский: Владимир Владимирович, там, где управляющие кинотеатрами подходят к своему делу ответственно, касательно ли это частника в идеале, может частная компания получить, либо нормальная чиновничья сеть – всё это работает прекрасно. Спросите любого губернатора, они все стоят в очереди за этими проектами. А там, где относятся по‑разгильдяйски, с ними мы боремся, второй раз денег не даём, требуем улучшения и постоянно эту систему мониторим. Мы вернули кинопоказ в те райцентры, откуда он навсегда ушёл в начале 90‑х. Коммерческие кинотеатры остались только в городах-миллионниках. Понимаете, и люди кино ваше не видят, не видят совсем.

В Омской области я был недавно, там 29 кинотеатров в каждом районе, даже там, где в СССР не было. Это главный очаг культуры, куда теперь постоянно ходят люди. Мне кажется, это нельзя останавливать ни в коем случае.

В.Путин: Да. И не удастся из этого миллиарда взять и перебросить на другие цели. Это нужно входить в бюджет, это такая волокита, просто невозможно будет сделать. Технически невозможно будет сделать.

Сейчас поправки в бюджет уже приняты у нас?

В.Толстой: Это вообще внутри нацпроекта.

В.Мединский: Не переносятся, деньги.

В.Путин: Да, перебросить с одного на другое сложно.

В.Толстой: Переброска – очень сложно. Это просто попытка найти дополнительные средства на производство, только и всего.

В.Путин: Да, я понимаю, как раз об этом я хотел сказать. Поскольку Владимир Ростиславович согласился с тем, что можно изменить правила, связанные с участием молодых специалистов в дебютах, то тогда основной побудительный мотив отпадает не тратить деньги.

В.Путин: Пожалуйста.

А.Эшпай: Знаете, что я хотел сказать: такая получается история, что очень редко, когда выпускник… В этом году выпускника моей мастерской Борю Акопова компания «ВГИК‑Дебют» взяла, но они его знают, и они его запустили. А в других случаях молодые ребята попадают в руки разных продюсеров. Поэтому Карен Георгиевич сказал такую вещь, что, может быть, это нужно централизовать, чтобы педагоги, руководители студий решали этот вопрос. Под этим возникает, во‑первых, полное завершение фильма, что тоже вопрос, потому что, по всей видимости, можно выбирать потом, что завершать полностью, потому что это тоже большие средства. И это даст возможность как‑то проследить и помочь дебютанту, ведь это же не он вкладывает эти полтора миллиона, а он уговорить продюсера не всегда может.

В.Путин: Это понятно. Поэтому, мне так кажется, что лучше согласиться с Кареном Георгиевичем в том, что нужно эти полтора миллиона убрать как необходимость участия в этом конкурсе, а создать такую комиссию. Конечно, целесообразно, я с Вами согласен.

Н.Дабижа: Владимир Владимирович, про анимацию чуть можно?

В.Путин: Разумеется, пожалуйста.

Н.Дабижа: Я не собиралась говорить ничего, но как‑то затронуло у меня душевные струны. Анимация: с одной стороны, все вроде за неё, замечательно, хорошо, а авторское кино у нас в очень трудном положении получается, потому что авторское кино не имеет практически проката. Прокатные деньги не возвращаются, а получается так, что в авторское кино нужно заплатить 30 процентов, спонсоров нет вообще, потому что, зная, что не будет проката, кто же тебе деньги даст? Деньги никто не даёт. Поэтому вынуждены за эти 70 процентов делать кино. Это страшно трудно. Мне кажется, нужна какая‑то поддержка авторскому кино. Всё‑таки на эту тему нужно поговорить.

Спасибо.

В.Путин: Это отдельная тема. Министерство должно сделать какие‑то предложения.

София Владимировна, пожалуйста.

С.Гевейлер: Добрый день!

Меня зовут София Гевейлер. Я выпускница ВГИКа, выпустилась в 2013 году, документальная мастерская. Хотела бы говорить от лица молодых режиссёров-документалистов.

Я закончила ВГИК и, наверное, хотела бы начать с того, от лица других выпускников, чему нас здесь учили. И хотела бы процитировать Козинцева, это займет буквально недолго, но, мне кажется, это даст понимание, зачем человек приходит во ВГИК, и с каким посылом он выходит в мир, какое кино он хочет снимать. «Для чего? Для обогащения чувств. Кому это нужно? Людям нужно. Но в чём смысл? В воспитании человеческого: человеческих чувств, отношений, мыслей, чтобы люди не скотели. Это цель искусства – чтобы люди не скотели». Мне кажется, то, что пишет Козинцев, в первую очередь сегодня применимо к документальному кино, потому что его основная цель – это не развлекать, а воспитывать, но воспитывать не как строгая учительница, назидательно, по‑умному, по‑строгому, а как добрый товарищ, и делать это подсознательно и неосознанно.

И также документальное кино является отражением в принципе того, что происходит в нашей стране, чем люди живут, какой есть прогресс в культуре, науке, искусстве и так далее, что делает руководство страны для развития. Если говорить честно, являясь отражением страны, наше документальное кино прекращает существовать, оно практически вымирает как вид искусства. В 1990‑е годы произошла вообще девальвация понятия, что такое документальное кино. Моё поколение – мне 29 лет, я родилась в 1990 году, если спросить среднестатистического человека моего возраста, он скажет, что документальное кино – это то, что показывают на телевидении сегодня, но это же неправда. На телевидении у нас показывают не документальные фильмы, у нас показывают телевизионные передачи, и не всегда высокого качества, в основном это ток-шоу, ещё что‑то, это не документальные фильмы.

Документальные фильмы – это то, что отражает нашу историю, например, прошел чемпионат мира, мы столько усилий как страна вложили в это, Ваши усилия и Ваша идея, но что останется после этого? Да, останутся стадионы и страницы в Википедии, если посмотреть на ситуацию так. Или сейчас строится космодром. Я могу много примеров привести, что происходит в стране. Но документального кино, которое будет жить, а документальное кино не имеет срока годности, потому что документальные картины, когда они производятся, они интересны и в день производства, и через 10 лет, и ещё становятся, как хорошее вино, только лучше. Но сегодня качественного документального кино в России не производится.

Мы находимся во ВГИКе, и я соглашусь, здесь есть все условия: камеры, монтажные, цветокоррекция, наши мастера ждут от нас фильмов и хотят, чтобы мы их снимали. Но когда мы выходим за стены ВГИКа, то мы сталкиваемся с тем, что профессия не востребованна, потому что мы не учились создавать ток-шоу, где все кричат, мы не учились создавать контент для ютуба. В принципе, мне кажется странным, если человек отучился, ещё и на бесплатном отделении, пять лет в ВГИКе и потом вынужден создавать контент для ютуба. Получается, государство пять лет за него платило, чтобы он создавал ролики.

Или кто‑то идёт в рекламу, кто‑то идёт в педагогику, но по факту молодых режиссёров-документалистов, которые бы создавали масштабные полотна, которые отражают развитие нашей страны, их не производится.

Я бы хотела привести свой пример, но он уникальный. Мне повезло, повезло двум моим одногруппницам также. После выпуска из ВГИКа Сергей Валентинович Мирошниченко вместе с компанией «ВГИК‑Дебют» взвалил на себя наш первый дебютный фильм, что стоило ему неимоверных усилий и за что я ему бесконечно благодарна. Должна сказать, что фильм получился. Он был отмечен, за что я Вам благодарна, Владимир Владимирович, премией Президента для молодых деятелей культуры. Я считаю, что это показывает, что у фильма был определённый художественный уровень, он был востребован. Также это подтверждается тем, что картина получила более 40 международных призов, была показана у нас в стране более чем на трёх телеканалах за прошедшие пять лет и была показана в более 15 странах мира. Это подтверждает, что молодые документалисты способны делать качественные документальные фильмы, которые могут соперничать на международном уровне. И это подтверждает также, что у зрителей есть сегодня в России интерес к документальному кино, что это не какой‑то вымирающий динозавр, которого мы искусственно пытаемся во ВГИКе поддерживать, выпуская по 20 режиссёров-документалистов в год.

Также это подтверждает моя вторая картина. Хочу говорить о том, что я счастливый случай, мне повезло. Но каждый год ВГИК выпускает 20–25 режиссёров-документалистов, которые потом расходятся в никуда, потому что студий документального кино на данный момент не существует. Существуют какие‑то маленькие одиночки. Если кому‑то очень повезло, то, наверное, он найдёт свою дорогу, но это исключение из правил, к сожалению. И в принципе я считаю, что функция мастеров во ВГИКе научить и, может быть, помочь дальше как кураторы на первом фильме, но это не их функция – потом тащить студентов из картины в картину. Должна быть некая система.

Я считаю, что для документалистов должна быть создана отдельная студия, для молодых документалистов, и студия не как фикция, где мы просто будем производить фильмы ради производства, а студия, которая будет ответственна за производство от разработки идеи до доведения контента до зрителя. Потому что снять документальный фильм сегодня мало, его ещё нужно попробовать показать. Наше телевидение не готово к показу документальных картин. У нас, если посмотреть сетку и отдать себе отчёт в этом здраво, документальные фильмы показываются после 12 часов ночи. Я искренне не понимаю, почему так происходит, несмотря на то, что это интересное и востребованное зрителем производство.

Подобная студия должна иметь все циклы производства, производить документальные фильмы от масштабных тем, например, которые я уже называла: чемпионат мира, космодром и так далее – до каких‑то менее глобальных на первый взгляд тем, как, например, престиж работы простого человека на земле и так далее. Чтобы мы вообще увидели, что в стране происходит, чем она живёт, чем живут люди.

Я на самом деле, прося об этой студии, прошу не только для молодых, не для себя, а прошу для страны, потому что я хочу, чтобы «не скотели».

Спасибо.

В.Путин: Это отдельный, конечно, большой вопрос. Нужно, чтобы он был проработан. Нужно понять, как это может быть организовано, на какой базе, и, конечно, сколько это будет стоить, найти источники. Я думаю, что это можно сделать и даже целесообразно.

Дело, конечно, не в тех людях, которые заканчивают это замечательное учебное заведение, а потом, как Вы сказали, уходят в никуда, дело даже не в этом, хотя это очень важно. Дело в том, по сути, Вы сейчас сказали, а именно это документалистика того, что происходит в стране, открытие для миллионов людей важнейших этапов развития страны, открытие для мира того, что у нас происходит, языком неигрового кино. Это важная вещь, согласен полностью.

Я, честно говоря, впервые слышу, что такая проблема остро стоит. Мы подумаем.

С.Гевейлер: Можно я добавлю одно слово?

В.Путин: Конечно.

С.Гевейлер: Если что‑то делать в этом направлении, мне искренне кажется важным делать это не через пять лет, не через два, не через десять, а прямо сейчас, потому что люди, например, Сергей Мирошниченко, который здесь сидит, педагог ВГИКа, Лисакович и другие, кто преподает во ВГИКе, они уже как в Красной книге, их мало, и они должны передать кому‑то и сопроводить первые дебюты как кураторы, чтобы это всё не вымерло и нить вообще не прервалась нашей отечественной документалистики.

Я бы хотела сказать, что мы много говорим об анимации, об игровом кино, но первый «Оскар» в нашей стране вообще получил документалист Копалин, который преподавал во ВГИКе, за «Разгром немецких войск под Москвой». Или, например, первая «Эмми» у нас в стране была получена документалистом тоже. У нас великая школа. Нам не нужно здесь гнаться за Голливудом, что‑то доказывать. У нас свои прекрасные традиции. Главное сейчас не пропустить момент.

В.Путин: Никто не сказал, что это должно быть через 10–15 лет. Конечно, это должно быть сейчас, но это должно быть всё‑таки проработано и подготовлено. Нельзя принять решение, к сожалению, при всём к Вам уважении, основываясь только на том, что Вы так убедительно, эмоционально нам рассказали, мне, во всяком случае. Проработать нужно сейчас и как можно быстрее запустить. Я согласен.

С.Гевейлер: Спасибо большое.

В.Путин: Вам спасибо.

Вадим Юсупович, пожалуйста.

В.Абдрашитов: Уважаемый Владимир Владимирович! Друзья и коллеги!

Я постараюсь быть кратким, и наверняка это получится, потому что то, о чём скажу, всем хорошо известно и Вам, Владимир Владимирович. Мы об этом неоднократно говорили на разного рода встречах, говорил об этом и ректор ВГИКа, и педагоги высказывались. Речь идёт вот о чём. Обращаю внимание, что всё, о чём мы сейчас говорили, это всё равно так или иначе, дорогие друзья, надстройка над неким базисом, над неким фундаментом, и я хочу об этом фундаменте сказать по Вашему же поручению.

Обращаю внимание, ведь очень тревожную вещь сказал Владимир Ростиславович по поводу дебютов, по поводу количества заявок: из 17 заявок выбрано три, и я знаю, что это так, я сам вхожу в «эксперт» по этим самым дебютам, – состояние крайне сложное, так скажем, чтобы не сказать точнее, крайне сложное. Почему это происходит? Это происходит потому, что фундамент, о котором я хочу сказать, нуждается в каком‑то изменении, в каком‑то переформатировании, потому что, повторяю, это фундамент.

Почему слабые заявки? Потому что плохие ребята? Нет, потому что они молоды, они катастрофически молоды. ВГИК и все творческие вузы катастрофически помолодели, если так можно вообще говорить, но здесь та аудитория, которая понимает, о чём я говорю. Я не хочу сказать «детский сад», но самым идеальным абитуриентом для поступления сейчас в вузы является вчерашний школьник, и это очень хорошо, пусть он поступает, к нам он поступает, и мы их любим, мы их приголубили и готовим из них специалистов. Но дело заключается в том, что этот идеальный абитуриент поступает в 17–18 лет. Он поступает, этот абитуриент, на смыслообразующие специальности. Подчёркиваю, смыслообразующие специальности, они формулируют смыслы. Им 17–18 лет. Что они мне как зрителю могут сказать? Ясное дело, речь идёт о режиссёрах и сценаристах.

То же самое происходит в Литературном институте: помолодели будущие писатели. На журфаке, в театральных вузах… И педагоги, в первую очередь педагоги и мастера, это почувствовали. И уже лет 17, не меньше, встречаясь по разным поводам – в своё время это даже как‑то было организовано, Этуш был как бы во главе всего этого дела, – писались письма, подписанные мэтрами, педагогами, в которых говорилось об этой самой проблеме. Работали, так сказать, как‑то векторно.

Я долгие годы занимался с Думой по этому поводу, и где бы об этом ни говорил, все кивали головами, обещали что‑то сделать, и ничего не происходило, хотя люди везде понимают, что действительно это проблема. И Кобзон, и Говорухин говорили: да, что‑то надо сделать. Ничего в итоге не было сделано по той простой причине, что это касается законодательства. А нынешнее законодательство таково, что оно приводит, я бы сказал, к такому насильственному инфантилизму. Почему? Принимать человека в 17–18 лет на смыслообразующие специальности, мне кажется, это непростительная роскошь как минимум, а вообще говоря, это приводит к инфантилизации всего того, что мы видим на экранах сейчас здесь, в учебных заведениях, на сценических площадках, а потом на экранах кинотеатров, а потом в итоге на экранах телевизора.

Почему это происходит: а что может сказать молодой человек? Что он вынужден говорить? В лучшем случае это будет талантливо, а такие дети есть, и слава богу. Он талантливо расскажет о своих каких‑то первых чувствах, о своих самых первых опытах социализации, дружбы, предательства и так далее, и всё. Кто будет формулировать эти смыслы? Что остаётся делать? Как? Каждый нормальный человек, если не может сказать, начинает копировать кого‑то, и идёт бесконечное это копирование. Вот что происходит со смысловой, так сказать, содержательной стороной дела. Именно поэтому министр говорит на самом деле самую важную вещь касательно дебютов.

Владимир Владимирович, понятно, нам все везде говорят: это невозможно сделать, потому что это закон, внедряться туда долго. Речь идёт о том…

Я учился, это была последняя мастерская Ромма, у Кулиджанова, нас было 20 человек. Вчерашних школьников было два человека, и то это был сын Марлена Мартыновича Хуциева и ближайший родственник Сергея Александровича Соловьева. Я поступал, мне было 25 лет. Я думал: я здоровый дядька, что же я там буду самый старший. Ничего подобного, я оказался где‑то в центре вот этой самой возрастной шкалы. И так всегда и было: на режиссуру, на драматургию брали людей, так сказать, в возрасте. Молодых, но всё‑таки это было 25–30 лет. Обычно это люди, которые, так сказать, «замараны» предыдущим высшим образованием. И нынешнее законодательство требует платы за образование. А плата чудовищная, Владимир Владимирович, чудовищная – 470 тысяч рублей в год! Это у кого же такие есть деньги? Я смотрю на Шукшина, это же отпал бы человек, он выпал бы из кинематографа и, уверен, из литературы. Он не мог бы себе позволить учиться в институте. У кого есть такие деньги – 470 тысяч?

Но нам ещё грозят, что цены эти будут подниматься. А получается вроде так со стороны, что это ВГИК взвинчивает цены, а это далеко не так. Мы пытаемся каким‑то образом уменьшить нагрузку, что‑то делаем такое, чтобы это было по сути меньше.

Творчество такое дело – говорю тривиальность, извините, – что требует полной отдачи. Так вот у меня сейчас 20 человек, второй курс, и это уже не в первой мастерской: все ребята, все – бюджетники или нет – подрабатывают. Приходят наутро, я смотрю – с красными глазами: «Что такое?» – «Ночью подрабатывал». Кто официантом, кто как. Все подрабатывают. Особенно, повторяю, те, которые вынуждены платить за свои места.

Так вот я понимаю, иллюзий никаких нет, хотя бы понимаю потому, что уж очень долго об этом говорится – и ничего не происходит, кроме одного момента, о котором скажу сейчас. Понимаю сложности, мы все понимаем, что невозможно в какой‑то момент изменить законодательство, но было бы на самом деле гениально, если бы, хорошо, там второе – ладно, второе высшее образование платно, за исключением концептообразующих, смыслообразующих специальностей: режиссура, драматургия, писательское дело, композиция, дирижирование, потому что это смыслообразующие специальности. Пока суд да дело, а это очень сложная задача, но, Владимир Владимирович, это Вам под силу, только Вы можете это сделать. Если вникнуть в эту проблему, смыслообразующие – это означает про смысл жизни, куда идём и кого воспитываем. Пока суд да дело, может быть, увеличить.

Замечательно, что появились гранты, но их мало, Владимир Владимирович. У меня 20 человек – один грант, единственный человек с бывшим высшим образованием. Если бы это было как‑то соизмеримо с десятью, если бы было десять человек с этим самым проклятым предыдущим высшим образованием, картина была бы совершенно другая, совершенно другая. Если в ближайший год‑два это дело изменить, я уверен, через три-четыре года изменилась бы содержательная часть отечественного кино. Я повторю то, о чём мы говорили неоднократно, но я вынужден об этом говорить, потому что мы всё чётче и чётче, острее и острее все педагоги чувствуем эту самую проблему.

Спасибо.

А.Учитель: Можно немножко добавить по этому поводу?

В.Путин: Да, пожалуйста.

А.Учитель: Я хочу возразить как раз, потому что я сам поступил в 17 лет во ВГИК и закончил его. Мне кажется, проблема не в том, что поступают школьники, окончившие школу. Я думаю, что как раз, учитывая тех, кто ходит в кинотеатры и смотрят интернет, как раз их опыт и как они, какими глазами смотрят на мир – это интересно. Потому что мы не должны так, что если тебе не 25, ты не уже не можешь быть режиссёром. Это абсолютно неправильно.

Другое дело, что нет баланса. Действительно, тут я согласен, что, когда поступают со вторым высшим образованием, им больше лет и они вынуждены платить и так далее, и так далее. Это, конечно, сочетание режиссёрской или сценарной, любой другой мастерской, когда есть и школьники – бывшие, я имею в виду, – и опытные люди. Конечно, это так.

Потому что сейчас, у меня уже третий набор, 90 процентов – это люди, которые закончили школу. Но, повторяю, не потому, что я инфантилен или что‑то, мне очень интересно с ними. Да, они наивны, да они в чём‑то не понимают, но этот их взгляд на эту жизнь тоже очень нужен нам, нам прежде всего, более взрослым. Поэтому, конечно, они наберутся опыта, куда они денутся. Давайте их научим. Кстати, сегодня об этом вообще не говорили. Мы вообще говорим о том, что уже они вышли, уже дебют, а вообще как мы их учим, как находить эти таланты, которые затем будут делать шедевры? Учить, мне кажется, всё равно надо прежде всего ремеслу.

У меня такое есть предложение – я знаю по студии нашей – поручить, например, студиям-лидерам проводить в обязательном порядке, брать на практику, на съёмочные процессы, которые снимают уже серьёзные фильмы, но не в качестве людей, которые стоят и смотрят, как происходит процесс, а чтобы они действительно участвовали, работали. Это очень важно, потому что главная наша проблема, что им не хватает этого знания ремесла. Если есть талант, он никуда не денется, а вот как делать кино, как почувствовать это – это очень важно.

Второе: Владимир Ростиславович, вот мы говорим про дебюты, даём деньги, спасибо огромное, но Вы говорите: три из семнадцати, но там же было ограничение – до 30 лет. Мне кажется, это неправильно. Дебютант может быть, если уж мы говорим об опыте жизни, то могут быть и за 30. Давайте это ограничение снимем, ну хотя бы до 40 сделаем. Потому что был смешной случай: был интересный сценарий один, но ему 30 с половиной оказалось, и это прогорело.

И второе: дебют можно сделать за эти деньги, хотя они не такие большие, уверяю вас, с точки зрения современного кинопроизводства. Но, сделав даже талантливый, любой фильм, ещё же нужно, чтобы он попал в кинотеатры. Ладно, продюсер поверил в дебютанта, а вот кинопрокатчики, чтобы поверили в дебютанта, это практически невозможно. И здесь хоть какая‑то нужна поддержка. Я знаю, просто мы занимаемся полнометражными дебютами, нужна поддержка в прокате.

Реплика: Почему надо соединять коммерцию и дебют? Дебютант имеет право делать кино, которое…

А.Учитель: Ради бога, это может быть и авторское кино с фестивальными успехами. Но всё равно все дебютанты, уверяю тебя, хотят, чтобы их фильм показали в кинотеатрах. И если для этого есть потенциал, конечно, потенциал должен быть, но первое, что говорят все кинопрокатчики: а у вас есть деньги на то, чтобы мы продвигали вашу картину? А их нет, конечно, потому что это отдельно.

В.Мединский: Когда фильм хороший, никто не говорит.

А.Учитель: Владимир Ростиславович, фильм хороший – это понятие с точки зрения прокатчиков довольно относительное, бывает и хороший, это совпадает, но не всегда. Но это я высказываю своё мнение. Мне кажется, что поддержка дебютантов в прокате должна быть, это обязательно.

И последнее – то, что говорилось о студии документальных фильмов для молодых. Несколько лет назад поднимался не раз этот вопрос, мне кажется, это назрело, и ВГИК мог бы быть частью этого. Это некий федеральный центр дебютного кино, который включил бы в себя и киностудию, и учебные заведения, и продюсерский центр. В целом там должно быть и документальное, и игровое, и анимационное кино, но вот такой федеральный центр, который бы объединил все усилия, мне кажется, он необходим.

В.Хотиненко: Позвольте мне?

В.Путин: Пожалуйста.

В.Хотиненко: Меня поражал всегда уровень компетенции Владимира Владимировича на этих совещаниях, он вникает в эти все вопросы. Но тут мне всё равно кажется главным не перегрузить чуть‑чуть этот объём информации, поэтому, я считаю, тот вопрос, который я хочу огласить коротко, он реальный, практический и тема свежая – с форума «Таврида», это всё связано с этим замечательным движением «Таврида» и созданием там…

В.Путин: Можно, я сейчас отвечу на предыдущую тему? Извините, пожалуйста.

По поводу второго высшего бесплатно. Я услышал, что Вы сказали. Мы этот вопрос решим… (Аплодисменты.) Секундочку…

Реплика: Спасибо большое.

В.Путин: …Или путём увеличения количества грантов, существенного увеличения, или снятием ограничений по второму высшему бесплатно.

Есть опасение в Правительстве какое? Что стоит открыть эту форточку только для одной отрасли, сразу по всем остальным отраслям будет то же самое, включая образование, здравоохранение и так далее. Я не могу с Вами не согласиться в том, что по некоторым направлениям, таким, которые Вы сейчас обозначили, имеется в виду режиссура, не знаю, драматургия, конечно, это всё‑таки особые вещи, к этому нельзя подходить общей меркой. Здесь я с Вами согласен. Либо так, либо так, но мы этот вопрос решим.

В.Абдрашитов: Хорошо. Спасибо.

В.Хотиненко: Мой вопрос достаточно свежий и практический. Он, в общем, коррелируется со всеми вопросами, которые здесь поднимались. ВГИК уже с 2015 года очень активно участвует в молодёжном форуме, в «Тавриде» со своими программами. Практически все присутствующие здесь педагоги были там, занимались молодёжью. Само по себе это явление замечательное совершенно, потому что там есть определённая свобода, стихия, свежесть и обновление. Это уже, по‑моему, пятый год идёт. Я сам на первом был форуме, я помню это замечательное ощущение, потому что туда съезжаются… это всероссийский форум. Замечательно видеть этих ребят, эту энергетику и так далее, и тому подобное.

Сейчас появилась свежая и очень конструктивная струя. В прошлом году было принято решение, что должно быть, во‑первых, постоянное место, и в этом году уже и в Судаке выделено место, где этот форум будет происходить постоянно. Более того, там будет создан некий кластер такой. Это, вообще, правильно, потому что, например, в этом году ВГИКу пришлось, поскольку программа была активная, аппаратуру с собой везти – в общем, всё это получилось достаточно громоздко.

Сейчас, поскольку создаётся этот кластер, и пока не поздно, есть возможность в проектном задании поправить, а я по первому образованию архитектор и понимаю, что сейчас это возможно, сейчас, пока ведётся проектирование этого образовательного комплекса, и ВГИК заинтересован в продолжении этого общения, чтобы в этот проект внесли изменения, для того чтобы создать там павильоны, то есть превратить это в определённую съёмочную базу. Во‑первых, это облегчит нашу студию, потому что наша студия задыхается под объёмом работ, которые возникают. Плюс это Крым. Плюс это фантастическая фактура, фантастическая натура, и это ещё возможность дебютантам дебютировать, причём в благоприятных обстоятельствах, то есть не тащить с собой аппаратуру и так далее и тому подобное. То есть если в этот проект будут внесены изменения, а пока это не поздно, было бы совершенно замечательно, и это работает на всё, о чём мы здесь говорили, включая и документальную программу, если это тщательно продумать и реализовать, и будет создана такая студия, которая была бы под покровительством, условно говоря, ВГИКа, во всяком случае, при активнейшем участии, и с каким‑то филиалом, и с какой‑то базой, то это была бы абсолютно точно свежая струя и замечательное плечо и опора для дебютантов, будь им 25 лет, 40 лет. Мы все знаем, сколько в Крыму снималось замечательных фильмов. Это и стимул, и место съёмок, и перспектива в этом есть. Поэтому эта тема свежая, новая и, мне кажется, реализуемая. Я бы хотел, и вот здесь требуется как раз… Потому всё, о чём говорилось, были поручения или ещё что‑нибудь. По этой теме пока поручений не было. Хорошо, если бы оно появилось.

В.Путин: Если бы не было поручений, не было бы и центра, потому что не было бы финансирования. Финансирование появилось только по моему указанию.

То, что Вы сейчас сказали, наверное, целесообразно, даже наверняка целесообразно. Вопрос, конечно, в удорожании этого проекта. Это уже не просто коробка, строение какое-то – и оборудование, и прочее, и прочее. Но в целом, конечно, это, видимо, идея хорошая. Давайте мы проработаем и посмотрим, что можно сделать.

Там же есть идея. Извините, там есть ещё идея возрождения Ялтинской киностудии. Но здесь, я согласен, иногда на голом месте, может быть, на свежем, в зелёном поле лучше.

В.Хотиненко: Владимир Владимирович, шанс замечательный совершенно.

В.Путин: Хорошо.

В.Хотиненко: Совершенно замечательный шанс укрепить всё то, о чём мы говорим, причём это включить можно все абсолютно вопросы.

В.Путин: Хорошо, посмотрим, обязательно.

В.Фокин: Если позволите, два слова, Владимир Владимирович. Поскольку микрофон включён, «чтобы два раза не вставать».

У меня два коротких соображения. Одно из них связано с неигровым кино, о котором София здесь говорила, и возрождением ЦСДФ, которая была благополучно погублена когда‑то.

Я хочу заострить Ваше внимание на том, что у нас совершенно убита колоссальная составляющая кинематографа с колоссальным экономическим потенциалом, – это научно-популярное кино. У нас была феноменальная студия в своё время. Она прекрасно работала, были замечательные мастера. Сейчас мы кормимся продукцией BBC, National Geographic. Можно посмотреть и понять, какой колоссальный объём финансов уходит из наших рук. Мне кажется, что если будет возрождаться студия – её надо было называть «неигрового кино», – то там обязательно нужно развивать оба направления: и документальное, и научно-популярное. Это то, что касается отрасли в целом, то, о чём мы сегодня много говорим.

Но я хочу вернуться к нашим вгиковским проблемам. Я знаю: то, что я сейчас скажу, это выражение чаяний практически всех наших мастеров, потому что мы все подписались под неким обращением по одному крайне важному для нас вопросу, разрешения которого мы с тревогой ждём. Дело в том, что ВГИК за последние полтора где‑то десятилетия резко рванул вверх в смысле своего развития, повышения своего авторитета, качества обучения и так далее – при всех наших проблемах, которые остаются. Но вот мы все с тревогой ждём 11 ноября, когда нашему ректору исполнится 70 лет, и согласно существующему законодательству он должен нас покинуть, что абсолютно противоречит всякому здравомыслию.

Все мастера нашего института – мы все люди, носители тех культурных традиций, которые заложили в нас отцы-основатели ,– подписались, насколько я знаю, под этим обращением. Но, поскольку самый надёжный способ решения задачи – это подключение Президента, мы это знаем, то, я надеюсь, выражаю общее мнение наших мастеров, прошу Вас, Владимир Владимирович, поддержать нас в этом нашем желании сохранить нашего ректора, потому что мы люди одной крови, как говорится, и хотим продолжить работу с нашим товарищем. Вот, собственно…

Извините, Владимир Сергеевич.

В.Путин: Владимир Сергеевич, не переживайте.

Владимир Ростиславович, там по закону до 70? Или до 75?

В.Мединский: До 70.

В.Путин: До 70?

В.Мединский: Вообще, до 65. Сейчас готовятся поправки до 70.

В.Фокин: Смотрите, какой он свежий у нас.

В.Путин: Вы сказали, что это противоречит всякому здравому смыслу. Я думаю, что всякому всё‑таки не противоречит. Когда принимался этот закон, он принимался с ясным осознанием того, что нужно, чтобы была возможность расти по службе людям, которые такого возраста ещё не достигли. Наверное, существуют какие‑то исключения. Если это в законе прописано, придётся вносить изменения в закон?

В.Фокин: Почему бы не внести?

В.Малышев: Да бросьте вы.

В.Путин: Вы знаете, как я хорошо отношусь к Владимиру Сергеевичу. Он участвовал в избирательной кампании даже 2012 года, 2018 года. Я ему за это очень благодарен. Давайте мы подумаем. Это что будет означать? Это будет означать изменение закона в персональном порядке.

Реплика: И. о. назначают иногда.

В.Путин: И. о. – я не знаю, там есть ли такое.

В.Мединский: Владимир Владимирович, я доложу Вам ситуацию, там какие могут быть механизмы, готов отдельно доложить.

В.Путин: Чего тянуть, прямо сейчас скажите.

В.Мединский: Прямо сейчас? После 65 лет ректор не может идти на новые выборы на пятилетний срок, может пролонгироваться из года в год решением Министра как исполняющий обязанности ректора. Либо перейти на должность президента вуза.

В.Путин: Это понятно. А до какого возраста он пролонгируется?

В.Мединский: Пролонгироваться он может бесконечно.

В.Путин: А, вот так, да?

(Обращаясь к В.Фокину.) Владимир Петрович, вопрос решён.

Реплика: Спасибо.

А.Петров: Владимир Владимирович, можно один вопрос? Я не профессор ВГИКа, но присоединяюсь к этому пожеланию, потому что, по‑моему, Владимир Сергеевич – идеальный просто ректор для ВГИКа, ВГИК просто стал лидером.

В.Путин: Так всё уже решили.

А.Петров: Но хочется посочувствовать решению.

Я бы хотел говорить по мультипликации, по анимации. Я сам этому отдал много лет и хотел бы сказать об одной, я считаю, важной детали, которая упущена из обсуждения, часто уходит из обсуждения.

Несмотря на то что мы на самом деле очень сильно рванули с мультипликацией, с анимацией, я думаю, что это просто бешеный бум, можно сказать, то, что сейчас происходит в нашей индустрии анимационной. Мы делаем успехи не только здесь, но и за границей, у нас множество продаж за рубеж картин и сериалов. У нас многомиллиардные просмотры в YouTube. Конечно, это очень радует, и на самом деле говорят, что это одна из хороших статей доходов государства после нефти и там ещё чего‑то. (Смех.)

В общем, я хотел сказать, что на фоне этого грандиозного успеха есть художники, которые очень ущемлены в этом вопросе, потому что люди, которые отдают себя в полной мере искусству, те, кто занимается честно созданием смыслов, те, кто не претендует на большие бюджеты и прочее, они как‑то оказываются вне внимания продюсеров. Вообще, сейчас продюсерское кино, к сожалению, не использует талант и те опыты, знания, которые художник приобретает здесь, во ВГИКе, использует его в своих целях, а творческая часть его и его собственная идея как‑то не очень востребованы. Часто художники вынуждены просто идти работать, потому что им не на что содержать семью, потому что анимационное авторское кино не очень‑то приносит много доходов, но тем не менее люди верны этому, несмотря на те маленькие доходы, всё равно работают. Кто‑то не выдерживает, уходит в индустрию.

Важно, что сегодня авторский кинематограф с его высоким эстетическим, художественно-нравственным, воспитательным потенциалом жив. Есть традиции отечественной мультипликационной школы, сформированные в 50–70‑х годах XX века. И, слава богу, живы носители этих традиций. Некоторые из них преподают во ВГИКе. Есть энтузиасты, и, как правило, они работают в короткометражном формате. О праве этих людей на творчество, на особую поддержку государства мы говорим уже много лет.

К сожалению, главным критерием успеха сейчас становится кассовый результат. Как помочь художникам, кто занят разработкой сложных тем, занят формулированием киноязыка, а не кассовым потенциалом фильма, – это вопрос. Нужны какие‑то особые инструменты поддержки авторского кино.

Владимир Владимирович, Вы давно регулярно помогаете российской анимации крепко встать на ноги. Спасибо за это. Я хотел бы сказать о поручении, которое Вы дали в феврале этого года, Фонду кино и Министерству культуры о целевой финансовой поддержке уникальных авторских национальных фильмов ведущих режиссёров-аниматоров. Это очень воодушевило моих коллег. Это как раз то, о чём мы давно говорим.

Единственное, чего мы опасаемся, чтобы суть этого поручения не была выхолощена при его реализации. Пока всё склоняется к тому, что уникальная авторская анимация будет получать господдержку на тех же условиях, что и коммерческая. При этом по непонятным причинам вопросы поддержки производства короткометражной авторской анимации и поддержки её в прокате даже не ставятся.

На самом деле Юрий Борисович Норштейн, который долго готовит свой проект «Шинель»… Все знают об этом, и не надо об этом рассказывать. На самом деле для него это была уникальная возможность и шанс, чтобы сейчас взять и завершить этот проект. Но он вынужден отказаться, потому что правила, которые приказом Фонда кино объявлены, его не устраивают, он не сможет работать по этим правилам, к большому сожалению. Я думаю, что важно, чтобы правила тоже менялись. Важно, чтобы Фонд кино совместно с Минкультом нашел ясную и чёткую позицию, направленную на сохранение особого отношения к уникальности авторского замысла и его воплощения. Только при таком подходе успешный авторский фильм станет явлением культуры, я думаю, мировой культуры и духовно обогатит широкую аудиторию зрителей. Только так мы сохраним отечественную школу анимации и её лучшие традиции.

Мы почти перестали говорить о кино как искусстве. Надо брать пример у ВГИКа, здесь к этому относятся с придыханием.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Только чтобы можно было что‑то сделать, я должен понять, о чём идёт речь. Вы сказали о правилах, которые мешают. Какие правила?

В.Толстой: Владимир Владимирович, это то же самое, что и с дебютным, сохраняется необходимость возвратности денег: 70 процентов даёт государство, 30 автор должен найти. Норштейн должен бегать и искать 30 процентов. То есть это на самом деле разделение…

В.Путин: А сколько денег‑то всего?

В.Толстой: Миллиард выделен, просто условия…

В.Путин: Если эти условия поменять, это же потребует дополнительных расходов.

В.Толстой: Нет, не потребует дополнительного. Просто это потребует изменения самих условий предоставления на такие особые уникальные авторские проекты. Они не должны обременяться. Должна быть стопроцентная государственная поддержка этих мастеров.

В.Путин: Так а почему не поменять‑то?

В.Толстой: На самом деле это нужно сделать.

В.Путин: Владимир Ростиславович, у Вас возражения есть по поводу того, чтобы поменять эти правила?

В.Мединский: Я вообще не понимаю, почему этот вопрос нельзя решить в рабочем порядке, честно скажу.

В.Путин: Если можно было бы, решили бы. Видимо, не получилось.

В.Мединский: Министерство поддерживает авторскую анимацию в существенных объёмах, если мне память не изменяет, – 250 или 270 тысяч рублей за одну минуту авторской анимации. Авторские компании приходят в Министерство и соответствующую поддержку получают. Фонд кино поддерживает коммерческую анимацию, успешную анимацию, и успешно её поддерживает, и здесь присутствуют режиссёры, которые с ней работают. Если надо создать отдельный закон для отдельного автора, то я с этим не согласен.

В.Путин: Да нет-нет, дело же не в отдельном авторе. Не надо сердиться друг на друга. О чём коллега говорит? О том, что даже признанные мастера не могут воспользоваться этими условиями, вот о чём речь. И вопрос как ставится – может быть, поменять эти правила? Я в этой связи спрашиваю, нужны ли дополнительные средства для этого. Нет. Но логика, видимо, заключалась в том, чтобы побуждать компании к ответственному отношению за конечный продукт. Но он не появляется, конечный продукт, при таких правилах – давайте их просто поменяем, и всё.

В.Толстой: Здесь вообще просто идёт разговор об индустриальном кино и кино как искусстве. И здесь не важно, это анимация или это художественный фильм, просто должны быть разные условия. Если мы хотим, чтобы появилась новая «золотая коллекция» российского кино, значит, нужны особые правила для тех, кто в состоянии его сделать. Такие мастера у нас есть.

В.Путин: Надо просто поменять эти правила, потому что мы никогда с вами заранее не скажем, будет это совсем авторское, никому не нужное, или авторское, которое будут смотреть с восторгом миллионы, – вот в чём всё дело. Поэтому надо просто поменять, сделать их более либеральными, эти правила. Это тот случай, когда либерализм уместен.

В.Мединский: Я только что уточнил, Владимир Владимирович.

(Обращаясь к А.Петрову.) Вы не владеете темой. Уже сейчас авторская анимация поддерживается Фондом кино в размере до 100 процентов. Официальное решение совета фонда будет принято завтра, уже проходит последнюю стадию.

А.Петров: Спасибо. Я только попросил – уже решено. (Смех.)

В.Путин: Вот видите, не успели Вы попросить, вопрос уже решён. Хорошо.

Пожалуйста, Сергей Валентинович.

С.Мирошниченко: Прошу прощения, я бы хотел попросить тоже от нас, от документалистов.

Вы знаете, Владимир Владимирович, я могу Вам сказать, пример привести, что происходит у нас с обучением. Допустим, Вы представьте, что ведомство Нарышкина – там учатся люди.

В.Путин: Я сам там учился.

С.Мирошниченко: Да. Они знают «Фауста» Гёте наизусть на немецком языке.

В.Путин: Не все.

С.Мирошниченко: Ну не все, но лучшие представители этого, да. Они знают географию, знают историю и так далее. Готовят этих специалистов, и потом, когда заканчивается, а им говорят: «Вы знаете, вы пойдёте в ГИБДД работать. Вот вам по палке, и крутите».

Потому что, знаете, мы готовим художников документального кино – тех, которые создают кинообраз. Раньше это были киностудии, раньше тогда. Теперь мы должны идти на площадку телевидения, где готовят журналистов, и наши ребята просто не представляют, что там делать. Они не готовы бегать – Вы не обижайтесь, – бегать вокруг вас и пытаться пристроиться к вам, да? Пропиарить себя они в основном за счёт вас. Простите, но это так и есть. Они не готовы. Они готовы создать образ, образ государства, но им надо дать какую‑то возможность. Я боюсь, что если бы Дзига Вертов был жив, он бы пришёл в Министерство культуры, и там бы его попросили справку об эфире на телевидении. Хорошо у меня есть возможность получить эту справку. Вот у Сони, например, уже возможности получить эту справку не будет, а уж у Дзиги Вертова точно не будет. Значит, арт‑проект не будет существовать, значит, не будет тех художников, которые продвигают искусство.

Я обращаюсь, сделали внутри министерства правильную в своё время вещь какую‑то. Но эта справка не должна быть главным допускающим до получения гранта моментом. Это глобальная ошибка. Есть Минпечати. Там можно получать. Здесь нужно искусство поддерживать. А документальное кино, правда, есть великое искусство, и оно необходимо нам. Я поддерживаю ещё и Софию. Она очень грамотно и продуманно, приятно, что она так сказала.

Пожалуйста, не надо смешивать все виды: игровое, анимационное… Помогите нам с документальным и научно-популярным кино. У всех всё есть, поверьте. Есть анимация, есть игровое кино, всё у всех есть. У нас ничего нет. Это правда.

Спасибо.

В.Путин: Так всё‑таки, на то, что София говорила, я ответил. Я хотел бы также отреагировать на то, что Вы сейчас говорили, только я никак не могу уловить, чего нужно‑то?

С.Мирошниченко: Нужны две вещи. Первая – отменить нам в Министерстве культуры некое внутреннее распоряжение о том, что мы должны принести справку с телевидения, чтобы получить грант. Это странно, правда.

В.Путин: То есть это требование? Я первый раз слышу об этом даже.

С.Мирошниченко: Я тоже стал недавно, так как оно появилось, это распоряжение.

В.Путин: Что телевидение обязуется показывать?

С.Мирошниченко: Да, что обязуется показать. Фильм будет создан. Он создан, и обязуется показать. Это ведёт, честно, к не очень хорошим делам, потому что справки получают, конечно, но они фиктивные, никто показывать плохой продукт не будет.

И второе: если мы создадим какой‑то центр, куда войдёт спортивное кино, фильмы о природе, редакции, мы сможем создавать большие проекты, и тогда надо будет сделать что‑то по типу Фонда кино: как игрового, также документального, и средства отдавать редакции. Только не мне, пожалуйста. Я не буду там. Я помогу. Все думают, что он хочет там чего‑то. Нет, молодым. Они будут продвигать. Будут там опытные люди, помогут. Но давайте это сделаем, иначе погибнет великое наше документальное кино, и будет, что они все в ГИБДД будут.

В.Путин: Да, я уже Софии, когда отвечал, сказал, что мы обязательно с этим поработаем и будем искать решение.

С.Мирошниченко: Спасибо Вам большое.

В.Путин: Что касается справок по поводу того, что фильм обязательно должен быть показан на телевидении… А что, есть такое правило, требование?

В.Мединский: Владимир Владимирович, в 2012 году Министерство культуры выдало гранты на 400 документальных фильмов, по‑моему, в среднем по 700–800 тысяч рублей на грант.

При этом, как мы проверили, ни один фильм, вообще ни один, ни разу не был показан нигде. То есть фильмы делались на полку и в Красногорский архив. Это, конечно, «великое» кино.

Мы уточнили эти правила, сейчас документалисты получают в Министерстве культуры до восьми миллионов рублей на один документальный проект, а 700 тысяч вообще никто не получает.

При этом при выходе на конкурс конкурентным преимуществом является, если есть заинтересованность с любого телеканала, – понятно, что, если документалист, например, с Северного Кавказа, он приносит с местного телевидения просто письмо о заинтересованности в этом проекте. Не о гарантии показа, а о заинтересованности в проекте. И ему легче победить на конкурсе, потому что тогда это кино увидят миллионы зрителей, а не только он сам.

В.Путин: Судя по всему, это правило не работает, потому что справку, как Сергей сказал, можно принести, но это не гарантия того, что это будет показано, тем более в прайм‑тайм. Поэтому это слишком формальный подход.

В.Мединский: Владимир Владимирович, десятки документальных фильмов ежегодно показываются сейчас по центральным каналам, включая первый, второй.

В.Путин: Это не из‑за справки, а потому что фильм хороший.

В.Мединский: Мы поэтому так и работаем.

В.Путин: Поэтому у меня к Вам просьба: отмените это требование, пожалуйста.

В.Мединский: Хорошо.

Д.Файзиев: У меня короткая реплика.

Мы сейчас немножко ушли в глобальные вопросы, за пределами ВГИКа. Это очень важно, а я просто хотел вернуться к вопросу, который мы когда‑то обсуждали на одном из комитетов по культуре. Говорили мы об иностранных студентах, что необходимо повысить квоту на их участие и так далее.

В.Путин: Извините, ещё хочу Министру сказать. Если мы видим, Вы видите или Администрация видит, что фильм достоин того, чтобы его показывали, а из коммерческих соображений не показывают, его нужно просто продвигать. Продвигать надо.

Д.Файзиев: Вы в начале встречи назвали это «мягкой силой». А я вдруг подумал, когда Вы об этом сказали, что Сергей Александрович, например, преподавал, у него была казахская мастерская, и выпускники его мастерской создали новую волну казахского кино. Это была я бы не сказал, что «мягкая сила», это был просто такой мощный «культурологический шторм».

В этом смысле в этом вопросе всё здорово. Единственное только, насколько я знаю, готовится постановление о повышении квот.

Дело в том, что эти квоты – ничто без необходимости и без возможности мастеру, который будет набирать эту мастерскую или его подмастерьям выехать на место и самому провести отбор. Так происходило много лет, это не сейчас выдумано. Другого способа, мне кажется, нет.

Потому что так часто бывает, что внутри, на местах, в регионах, в республиках и так далее некоторые люди не решаются или не могут раскрыться в присутствии набирающего человека. В этом смысле это очень эффективная сила.

Потому что бывали даже случаи, когда какие‑то девятиклассники, которые ещё школу не закончили, нос засунули, им сказали: ты по формальному признаку не проходишь.

А у него глаза горят, и темперамент из него хлещет. И тогда ему говорят: давай решай свои проблемы с десятым классом, и мы тебя возьмём или возьмём тебя на следующий год.

То есть для того, чтобы эта революция, или эта «мягкая сила», как Вы её назвали, случилась, очень важно, чтобы люди из ВГИКа, правильные и уполномоченные люди, поехали и самостоятельно набрали там людей.

В.Путин: Вы у меня спрашиваете разрешения, что ли? Я за. Не понимаю, в чём проблема.

Д.Файзиев: Проблема в том, что сейчас как бы именно конкретно этот нюанс не учитывается, его важно учитывать.

В.Путин: Суточных не дают?

Д.Файзиев: Типа того.

В.Путин: Попросим Владимира Сергеевича. Раскошельтесь, пожалуйста, на суточные. Думаю, что это правильно, конечно, на месте нужно всё это добирать.

Спасибо вам большое. К сожалению, должен завершать нашу встречу. Я пометил для себя, коллеги тоже пометили. Не уверен, что вообще всё на сто процентов и мгновенно удастся сделать, но я вам обещаю, что делать буду, и по очень многим ключевым вопросам мы поработаем, в том числе и вместе с вами.

Мне кажется, что встреча хоть и посвящена столетию, но была предельно деловой, и я вам благодарен за то, что вы меня погрузили в этот очень важный и интересный материал.

Ещё раз поздравляю вас с юбилеем ВГИКа!