Президент России — официальный сайт

Документ   /

Д.Медведев: Добрый день, уважаемые дамы и господа! Добрый день, коллеги!

Во‑первых, мне, конечно, очень приятно выступать. Я хотел вас поблагодарить за то, что вы меня позвали, рад принять участие в 10-й юбилейной встрече представителей деловых кругов России и Евросоюза.

Скажу очевидную вещь: диалог ведущих компаний континента – это, конечно, важнейший ресурс укрепления связей, укрепления сотрудничества, партнёрства, которое мы с некоторых пор стали именовать даже стратегическим партнёрством между Российской Федерацией и Евросоюзом.

Хотел бы также отметить, что для меня, конечно, исключительно полезно и интересно пообщаться с вами в преддверии саммита Россия–ЕС. Это как минимум возможность послушать вас, услышать то, что вас волнует, понять, какие вопросы существуют, какие вопросы в целом волнуют и российский бизнес, и европейских предпринимателей. Вижу, во всяком случае в этом, большой практический смысл. Кроме того, вы знаете, что уже завтра в Вашингтоне состоится первая встреча руководителей двадцати крупнейших экономик. Чем она вызвана – это очевидно. Я завтра улечу в Вашингтон и был бы признателен вам, если бы вы, может быть, посмотрели бы на какие‑то проблемы более широко, не только в контексте российско-европейского взаимодействия. Во всяком случае, для меня бы это создало возможность выступать там на основе единого мандата, который мне бы дали наши российские предприниматели и их европейские товарищи.

Хотел бы отметить ваш позитивный вклад в развитие сотрудничества между Россией и Евросоюзом: за это время реализованы тысячи проектов, растёт товарооборот – думаю, цифры здесь уже звучали, тем не менее они действительно очень хорошие, речь идёт уже о сотнях миллиардах евро, причём, насколько я понимаю, за первое полугодие текущего года произошёл рост на 26 процентов. Не знаю, что будет во втором полугодии, потому что все мы находимся в одинаковой ситуации: глобальный кризис никого не пощадил, – тем не менее считаю, что в целом результаты года будут очень неплохие.

Мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы и дальше наращивать объёмы, повышать эффективность нашей кооперации, но очевидно именно то, что я только что сказал: перспектива нашего сотрудничества зависит во многом от того, какой ответ государства подготовят на тот глобальный вызов, с которым все мы столкнулись – и, надо признаться, в такой форме столкнулись первый раз. Всякие сравнения хромают и когда нынешнюю ситуацию уподобляют ряду кризисов 70-х, 80-х годов, и даже великой депрессии – это всё‑таки всё не то.

Думаю, что суммарные потери от всех этих проблем уже высоки: те цифры, которыми я располагаю, достигают где‑то суммы полутора триллионов долларов, хотя это, по сути, такие калькулируемые, счётные потери. Реальные проблемы и реальные потери больше, хотя считать их, конечно, и неприятно, и нелегко, но нужно.

Столь серьёзные последствия кризиса, конечно, обязывают всех нас поставить вопрос о реформировании мировой финансовой системы и её основных институтов, таких как Международный валютный фонд и Всемирный банк. Россия готова к этому, и прямой кооперацией с государствами Евросоюза, с другими партнёрами мы бы хотели участвовать в создании новой финансовой архитектуры.

Обозначу свои подходы к этому вопросу. Мы это делали и раньше – сейчас, может быть, это уже такая окончательно откристаллизованная позиция. По сути то же самое я скажу и завтра и послезавтра своим коллегам по «двадцатке».

Что нам нужно? Прежде всего, это упорядочение и систематизация национальных и международных институтов регулирования.

Во вторых, это устранение дисбаланса между объёмом выпускаемой массы самых разных финансовых инструментов и реальной инвестиционной доходностью соответствующих программ.

В третьих, это повышение прозрачности публичных компаний, самых разных.

В четвёртых, это ужесточение надзорных требований.

В‑пятых, усиление ответственности рейтинговых агентств и аудиторских компаний. Ещё бы добавил, конечно, сюда и создание новой универсальной и взаимоприемлемой системы бухгалтерского учёта.

В‑шестых, это распространение ответственности по управлению рисками на всех участников рынка.

И седьмая позиция, это обеспечение универсальной доходности и доступности выгод от снятия барьеров, от снятия проблем в международной торговле, то есть от того, что мы традиционно называем перемещением капитала.

И, наконец, может быть, последняя вещь – это наша инициатива: нам необходима система быстрого оповещения и быстрого принятия решений в условиях, когда надвигается новый кризис.

Основная проблема текущего кризиса заключается в том, что на те события, которые происходили в Соединённых Штатах Америки, на разрастание соответствующих «пузырей», на проблемы с ликвидностью, все смотрели, слушали наших американских друзей, но никаких мер ни в наших странах, ни в целом в глобальной экономике не предпринималось. Вот система универсального реагирования – она, конечно, должна создать другую ситуацию.

Нам в целом импонирует взвешенная позиция бизнес-сообщества, которая рассматривает гармонизацию законодательства как двусторонний процесс. Имею в виду уже в данном случае российское законодательство в связи с европейским законодательством, законодательством отдельных государств – участников Евросоюза. Этот процесс взаимный, он предусматривает и признание, и приоритет международных стандартов, и это особенно актуально в свете присоединения Российской Федерации к Всемирной торговой организации.

Можно долго обсуждать причины, поводы затяжки этого процесса, но одна из причин очевидна: сама организация, методы её работы, нормативная база всё‑таки недостаточно приспособлены к приёму новых членов.

Сейчас во весь рост встала в очередной раз дилемма – вступать или не вступать? Моя позиция здесь простая: мы, конечно, будем присоединяться к ВТО, мы «за», но мы бы хотели сделать это на нормальных, неунизительных условиях. И хватит уже переговоров – надо решения принимать.

Ещё один момент, который хотел бы обозначить, ещё один фактор стабильности, который, по сути, должен вытекать из новой мировой финансовой архитектуры, – это наличие новых финансовых центров и новых региональных валют. Это уже произошло с евро. Если бы подобный кризис случился в тот период, когда евро ещё не было основной валютой, которая циркулирует в странах Евросоюза, думаю, что последствия кризиса – его, во всяком случае, денежной, валютной составляющей – были бы куда как более серьёзные.

Мы хотели бы развивать собственную валюту, российский рубль, и сейчас работаем над тем, чтобы создать на базе наших возможностей один из мировых финансовых центров, то есть превратиться, по сути, в одного из глобальных финансовых игроков.

В перспективе речь идёт о том, чтобы работать и на рынках государств – участников СНГ, в Центральной, Восточной Европе. Но мы, конечно, не ограничиваем это так называемым евразийским пространством. В любом случае, независимо от кризиса, независимо от текущих трудностей, в том числе и для нашей страны, до конца года будет принят пакет законов в нашей стране для формирования такого центра. Мы от этой идеи не только не отказываемся, а считаем, что сейчас наиболее удобный период для того, чтобы это сделать.

Всякий кризис, конечно, разрушителен. Но, как и всякое начало, он создаёт и дополнительные возможности, потому что здесь есть и определённое противоречие в развитии. Кризис опасен, подчас губителен для неэффективных предприятий. Это возможность заняться эффективностью, оптимизировать кадры. Это возможность вводить передовые технологии и заниматься энергосбережением.

О том, как у нас дела, что делаем мы (в данном случае имею в виду руководство Российской Федерации, Банк России, Правительство России). Мы приняли оперативные меры по стабилизации ключевых отраслей экономики. Только для того чтобы наполнить экономику, за последнее время было принято решение о выдаче так называемых субординированных кредитов сроком на 10 лет. Потому что мы все понимаем, основная проблема сейчас в нехватке «длинных» денег, долгосрочной ликвидности на рынке. Надеемся, что это позволит увеличить банковский капитал и компенсировать недостающую ликвидность на рынке.

В итоге у банков должно появиться большее количество средств для кредитования и для поддержки реального сектора. В общем объёме сейчас речь идёт о цифрах где‑то порядка 200 миллиардов долларов.

В этом году нам в целом удаётся сохранить макроэкономическую стабильность. По итогам этого года мы ожидаем прирост ВВП около семи процентов. Этот результат достигнут, прежде всего, за счёт увеличения внутреннего спроса.

Но понятно, что следующий год будет сложнее, сложнее для всех нас, сложнее для нашей страны: и темпы роста, скорее всего, замедлятся, и довольно сложная ситуация с инфляцией. Всеми этими проблемами мы, конечно, будем заниматься.

Правительством разработан и план поддержки так называемого реального сектора, он состоит из трёх блоков. Первый – это нормативно-правовая база. Мы сейчас оперативно вносим изменения в законодательство. Как только требуется, мы договорились с парламентом, очень быстро проводим необходимые законы, быстро принимаем подзаконные акты, идёт ли речь об актах Президента или Правительства. Второй блок – это поддержка крупного бизнеса, крупных предприятий, где трудится огромное количество людей. И третий блок – это, естественно, поддержка малого и среднего бизнеса.

Ещё несколько слов о кризисе. Всякий кризис, конечно, разрушителен. Но, как и всякое начало, он создаёт и дополнительные возможности, потому что здесь есть и определённое противоречие в развитии. Кризис опасен, подчас губителен для неэффективных предприятий. И это возможность заняться эффективностью, оптимизировать кадры. Наконец, это просто возможность вводить передовые технологии и заниматься энергосбережением. Мы, к сожалению, в этом смысле страна очень богатая, но занимались этим крайне мало и крайне слабо, неэффективно. Этим нужно заниматься, потому что сам по себе кризис в этом плане дает уникальный шанс для того, чтобы подтянуть свои проблемы.

Но, главное, кризис не должен заставить нас затормозить реализацию тех планов, которые существуют, – планов технического, технологического перевооружения, обновления нашего производства. Мы продолжим ту работу, которую вели в связи с проблемами, существующими в экономике, в том числе и с бюрократическими проблемами, будем стараться устранять административные барьеры, которые всё ещё в России высоки (мы это прекрасно осознаём), будем совершенствовать налоговое законодательство, таможенные процедуры. И, конечно, отдельная тема – это противодействие коррупции. Не так давно я говорил об этом, обращаясь с Посланием к нашему парламенту. Эта цель не только не сворачивается – она является крайне важной. Будем этим заниматься, несмотря ни на что, какие бы с этим ни были связаны проблемы и издержки. Цель очевидная: это повышение инвестиционной привлекательности нашей экономики и улучшение предпринимательского климата в стране в целом.

Что я ещё хотел бы сказать? Кризис создал ситуацию, когда крупные экономики, абсолютно дерегулированные экономики вынуждены идти на переход части пакетов акций в собственность государства. Мы не собираемся заниматься национализацией, приобретение тех или иных пакетов в собственность государства может носить только временный характер, для того чтобы спасти те или иные компании, имеющие стратегическое развитие для страны. В любом случае впоследствии, если эти компании были частными, считаю, что от таких пакетов нужно будет избавляться, их нужно будет снова приватизировать. И думаю, что так же будут поступать и другие государства.

Поэтому мы не собираемся закрывать рынок – мы собираемся участвовать в глобальных процессах, собираемся участвовать в международном разделении труда, но, естественно, будем стараться в максимальной степени использовать и конкурентные преимущества Российской Федерации.

Закончу своё вступительное слово тем, с чего начал.

Евросоюз был и, уверен, останется для России стратегическим, ключевым партнёром. Мы стремимся к развитию самого разного рода контактов с бизнесом Евросоюза, с регионами, с отдельными государствами, с гражданским сообществом Евросоюза. Видим аналогичный настрой и в большинстве стран Евросоюза, ведь, по большому счету, мы сегодня решаем одни и те же задачи. Эти задачи для России, например, сформулированы в рамках наших долгосрочных целей, долгосрочных программ, таких как программа, рассчитанная на период до 2020 года. Для Евросоюза – это цели и задачи, которые в том числе сформулированы в Лиссабонской стратегии Евросоюза.

Наше сотрудничество, наш диалог настолько полноформатный, настолько насыщенный, что, конечно, желательно, чтобы он не становился заложником частных проблем. Это иногда происходит. И иногда это связано с какими‑то отдельными интересами тех или иных стран. Считаю, что мы должны по максимуму стараться освободить наш диалог от такого рода проблем. Его задача – формирование безопасного, комфортного современного пространства для граждан единой Европы. Уверен, что мы способны достичь этих целей, уверен, что мы сможем выйти из той кризисной фазы, в которой находится сейчас большинство экономик развитых стран, и приумножить их потенциал в конечном счёте.

Спасибо вам большое.

Вопрос: Я представитель «Шелл», а также «Нокиа».

Господин Президент, мне хотелось бы выйти за рамки кризиса, который происходит сейчас в мире. Я полагаю, что многие из нас видели доклад Международного энергетического агентства, который был выпущен вчера, и в сегодняшних газетах он появился. Там было заявлено, что, конечно, экономический кризис скажется и на спросе, и на росте ВВП. Но как только кризис закончится, мы в скором времени столкнемся с нефтяным кризисом, связанным с тем, что предложения нефти и газа будут отставать от спроса. И мы думаем, что такое произойдет в 2015 году.

Господин Президент, было бы интересно знать Ваше мнение, как Вы видите эволюцию российской энергетической политики, особенно в сфере нефти и газа. И в свете того, что представило Международное энергетическое агентство, как Вы считаете, расширенное сотрудничество ЕС и России позволит ли разрешить текущий кризис с той точки зрения, как его рисует агентство?

Д.Медведев: Хотел бы Вас поблагодарить за то, что Вы обратили внимание на вопросы, которые, может быть, не относятся к текущей ситуации. Хотя всё это тесно взаимосвязано, переплетено. Ещё на саммите «большой восьмерки» в Тояко в Японии мы, откровенно говоря, с моими коллегами говорили о наличии трёх кризисов: финансовом, продовольственном и энергетическом. Но последующее развитие событий оказалось, во‑первых, очень быстрым и для ситуации в финансовом секторе наиболее драматичным. Но это не значит, что мы не должны уделять внимания ситуации в энергетике.

Россия – действительно крупнейшая энергетическая страна. Для нас энергетика – это не абстрактный вопрос. Это вопрос конкретной жизни, вопрос политики, текущей экономической политики. И, конечно, мы осознаем, что Россия является одним из ведущих энергетических игроков.

Именно поэтому, когда «восьмёрка» была в Российской Федерации, мы вынесли в качестве основного вопроса вопрос энергетической безопасности. Наши взгляды в этом смысле капитально не изменились. Мы бы хотели прозрачных современных отношений со всеми государствами, которые потребляют наши энергоносители. Конечно, речь, прежде всего, идёт о наших партнёрах из Европы. Потому что значительная часть газового потока и нефтяных поставок направлена в Европу. Это наш крупнейший рынок. Мы и дальше будем развивать поставки сюда.

Вопрос о том, хватит ли возможностей России, других стран, – это вопрос из области риторических. Можно посчитать самые разные сценарии начиная от наиболее тяжёлого, трудного, когда мир начинает задыхаться от нехватки энергоносителей, до гораздо более спокойных сценариев, когда вводятся новые месторождения, осваиваются новые возможности, происходит развитие альтернативной энергетики. Я вообще не сторонник апокалипсических сценариев. Мир настолько сегодня хорошо подготовлен и развит, что тот кризис, который случился, при всём драматизме происходящего он всё‑таки позволяет всем государствам развиваться, решать текущие задачи, находить ответы на самые сложные вопросы. Случись подобное лет 50 назад, ситуация была бы совсем другой. И мы по учебникам истории знаем, какая она была.

Поэтому, считаю, что в области энергопоставок Россия будет вести себя так же ответственно – я настаиваю на этом термине, – так же последовательно, как она вела себя последние годы. Мы всегда исполняли все свои обязательства, несмотря на то, что отдельные наши действия приобретали разную интерпретацию. Но когда речь шла, скажем, о ситуации, в которой государство не платит за поставляемые энергоносители, конечно, мы вынуждены были применять ограничительные меры. Но это в целом никак не сказывалось на поставках в Европу.

Мы и дальше будем себя так вести, несмотря на наше стремление, скажем, вывести отношения с другими государствами – с государствами, близкими нам, с государствами СНГ – наконец на рыночную основу. Невозможно дотировать всё время чужие экономики. Это противоречит экономической логике. Поэтому мы будем исполнять все свои обязательства, и в тех случаях, когда речь идёт о необходимости роста, мы будем принимать решения инвестировать средства в дополнительные источники. Мы будем распечатывать новые месторождения, будем вводить их и будем поставлять и газ, и нефть и в Европу, и в Азию, потому что это правильно с точки зрения подхода, с точки зрения экономической диверсификации такого рода поставок. Можете не сомневаться, мы будем действовать сбалансированно, предсказуемо и, конечно, мы заинтересованы в том, чтобы развивать в этой сфере кооперацию с нашими европейскими партнёрами.

Я не считаю, что в следующем десятилетии мир столкнется с какой‑то тотальной нехваткой энергоресурсов. Во‑первых, всё‑таки ископаемых ресурсов, что бы там ни говорили, на нашей планете ещё много. И в Российской Федерации немало. И, во‑вторых, есть альтернативная энергетика, которая, конечно, будет развиваться. Вот так бы я Вам ответил.

Вопрос (Виктор Вексельберг, группа компаний «Ренова»): Уважаемый Дмитрий Анатольевич, Вы знаете, в ходе 10-й нашей ежегодной конференции прошло достаточно большое количество дискуссий и, несмотря на наличие определённых расхождений, различных мнений, мы лишний раз убедились, что бизнес умеет договариваться и говорить на одном языке. Однако вторым планом всё время проходила мысль, что политики отстают от того темпа, от того уровня требований, которые сегодня необходимы для оперативного реагирования в тех ситуациях, которые сегодня происходят в мировой экономике. И я хотел бы поблагодарить Вас за то, что в Вашем выступлении достаточно чётко прозвучала позиция Российской Федерации по тем мерам, которые необходимо принять в самое ближайшее время.

В связи с этим вопрос: Дмитрий Анатольевич, как высоко Вы оцениваете шансы, что после Ваших завтрашних переговоров с господином Саркози Вам удастся приехать в Вашингтон с более-менее совместной позицией по основным вопросам?

Д.Медведев: Спасибо. Вы сказали, часто политики отстают. На самом деле это так. Бизнесмены гораздо быстрее умеют договариваться, могу об этом Вам прямо сказать. Но у политиков немножко другое амплуа в жизни, и в некоторых случаях нужно действовать не спеша, а в некоторых случаях нужно действовать моментально. И вот в такой ситуации, как сегодня, цена вопроса – это текущее состояние экономики, это работа предприятий, рабочие места, доходы бюджета и просто планы на будущее. В этом смысле политики обязаны действовать максимально быстро.

Если говорить о российских политиках, о нашем государстве, считаю, что, наверное, мы действуем не идеально. Но мы всё‑таки старались в последнее время действовать быстро, отвечая на те вызовы, с которыми столкнулась наша страна. Во всяком случае, в результате этого удалось каких‑то крайностей на сегодняшний момент избежать.

Что же касается наших завтрашних переговоров, уверен, что это будут абсолютно продуктивные, полноценные, хорошие переговоры. Я предварительно разговаривал со своим коллегой Николя Саркози, разговаривал с другими европейскими партнёрами в преддверии завтрашнего саммита Россия–ЕС. Ну и, конечно, мы довольно значительное внимание уделили и ситуации на финансовых рынках, кризису, который случился. Я предварительно, кстати, отправил всем своим партнёрам наши предложения. Они, может быть, более расширенные, чем те, что я вам сейчас озвучил. Но тем не менее всё это попадает в тот мейнстрим, который был обозначен. Мы договорились обмениваться информацией. Мы и до этого говорили о том, как выходить из этой ситуации. Более того, в принципе, мы, по сути, начали обсуждать этот вопрос с моим коллегой Николя Саркози ещё в Эвиане, когда была конференция здесь, во Франции. Именно тогда зародилась идея саммита крупнейших экономик, которая сначала там была «восьмёркой», потом «восьмёрка» плюс государства группы так называемой аут-рич, и в конце концов трансформировалась в саммит «двадцатки». Поэтому Россия стояла у истоков этой идеи. И я рад, что, несмотря на всякого рода проблемы, несмотря, скажем, на избирательную кампанию в Соединённых Штатах Америки, несмотря на другие сложности, – всё‑таки нам удалось довольно быстро договориться об экстренном саммите стран «двадцатки».

Наши позиции по поводу того, как должна выглядеть в будущем финансовая архитектура в значительной мере совпадают, вплоть иногда до нюансов. Потому что мы обсуждали, например, такие частности, как действующая система бухгалтерского учёта. Она односторонняя, она неудобная. Вы знаете, что одним государствам она более понятна, другие государства страдают. Россия относится к числу государств континентальной Европы. Мы бы хотели, чтобы стандарты бухгалтерской отчётности, бухгалтерского учёта тоже были для нас более приемлемы. И так далее. Это нюансы, но почему я об этом говорю? Потому что даже в таких нюансах проявляется единство точки зрения. Так что я уверен, что в целом завтра вечером, когда мы встретимся уже за ужином в Вашингтоне, и послезавтра, во время саммита «двадцатки», мы будем говорить на одном языке. И это абсолютно очевидно.

Хочу сказать больше – что наши и другие партнёры, в принципе, и ситуацию понимают так же, и предлагают близкие вещи. В преддверии мероприятий в Вашингтоне я переговорил по телефону и с Николя Саркози, и с Ангелой Меркель, и с Гордоном Брауном, у нас в гостях был Сильвио Берлускони – так что с основными европейскими лидерами я разговаривал на эту тему. Основной вопрос в том, о чём мы сможем договориться. И вот здесь начинаются, наверное, самые большие сложности. Не думаю, что нам нужно связывать с саммитом «двадцатки» в Вашингтоне какие‑то завышенные ожидания. Главное достоинство этой встречи заключается в том, что она состоится. На ней будут рассматриваться только самые сложные, самые больные вопросы, связанные с текущим состоянием финансовой системы. И там будут предложены различного рода механизмы по выстраиванию новой архитектуры. В дальнейшем потребуется большая работа на уровне правительств, министров финансов, экономических советников, от бизнес-сообщества, безусловно, крайне необходимы сигналы. Но такая работа как минимум начнет набирать обороты. И уже это в целом настраивает меня на умеренно-оптимистический лад в смысле преодоления последствий текущего финансово-экономического кризиса и в смысле предотвращения подобных кризисов в будущем.

Я специально пробежал глазами те рекомендации, которые вы подготовили. Вот, например, в финансовой индустрии (я думал, что Анатолий Борисович [Чубайс] решил мне сделать комплимент – сказать, что совпадение буквально полное) – нет, на самом деле, то, что вы здесь предлагаете, абсолютно коррелирует, во всяком случае, с тем, что я завтра и послезавтра буду озвучивать: это выработка единых принципов эмиссионной политики, разработка общих подходов к реформе системы надзора (я об этом говорил), укрепление кооперации в надзоре за деятельностью транснациональных финансовых институтов, улучшение правил бухгалтерского учёта (только что говорил) и ужесточение регулирования рейтинговых агентств. Мы одинаково смотрим на вещи.

Вопрос (Олег Вьюгин, МДМ-Банк): Уважаемый господин Президент, Дмитрий Анатольевич. Из контактов, встреч на данной конференции, из каких‑то высказываний европейских политиков, которые приходилось слышать в последнее время, можно заключить, что Европа сегодня достаточно серьёзно намерена заключить или достичь соглашения сотрудничества с Россией. Вопрос такой: Россия готова на это, ведь соглашения, процесс переговоров – это, как правило, и компромиссы?

Д.Медведев: Не только готова. Мы всегда говорили нашим европейским друзьям, нашим европейским партнёрам, что готовы обсуждать самые разные варианты. Мы не были сторонниками идей временно приостановить переговоры с Евросоюзом о заключении нового соглашения о партнёрстве. Но в силу известных политических событий возникла некоторая пауза. Надеюсь, что сейчас она полностью завершена. Мы готовы максимально в кооперативном ключе с нашими европейскими партнёрами обсуждать содержание, перспективы этого договора. Очень хорошо, что у нас есть текущий договор, действующий. Об этом коллеги тоже сегодня говорили. Но нужно смотреть в будущее. Конечно, совершенствование нормативной базы – уже прошло довольно много лет – это важная вещь. Поэтому здесь никаких проблем с российской стороны не будет. Мы и раньше не пытались нашу позицию уводить куда‑то в сторону. И сейчас мы будем открыты к обсуждению любых вопросов. Надеюсь, что завтра мы дадим толчок более интенсивным переговорам. Потому что, строго говоря, юридически, ведь переговоры не замораживались – они просто были приостановлены на какой‑то период, для того, чтобы, что называется, Европа собралась с мыслями. Сейчас это произошло. Мы готовы продолжить хоть с завтрашнего дня.

Вопрос: Я юрист, гражданин Америки и Германии, работаю в Москве, так что в последние семь лет почти стал русским. И у меня к Вам вопрос. Видел, как на прошлой неделе избрали нового американского Президента. Я просто хотел Вас спросить: он, как и Вы молодой, суперумный и образованный юрист…

Д.Медведев: Спасибо от имени меня и от имени Барака Обамы.

Вопрос: Вот хотел у Вас узнать, чего Вы ожидаете, будет ли он позитивно влиять на отношения между Америкой и Россией, и какие конкретно предложения Вы собираетесь ему сделать на встрече в Вашингтоне?

Д.Медведев: Спасибо. Уважаемый коллега, я имею в виду то, что я тоже был юристом некоторое время назад. Не знаю, существуют ли бывшие юристы. Во всяком случае, я себя ещё пока не отделяю окончательно от цеха юристов. Иногда это мешает, честно сказать, – иногда помогает.

Значит, я хотел бы, чтобы, во‑первых, будущему, новому, теперь уже избранному Президенту Соединённых Штатов Америки в этом смысле способствовала удача, что я ему во время телефонных переговоров и пожелал. Потому что состояние экономики, масса политических проблем, с которыми сталкиваются Соединённые Штаты, сейчас огромна. От того, насколько удачно эти проблемы будут решаться американской администрацией, давайте будем смотреть правде в глаза, зависят очень многие процессы в мире и в экономике, и в политике. И, конечно, зависят российско-американские отношения. А российско-американские отношения, хотим мы того или нет, – это фактор глобальной политики. И меня очень обрадовало то, что новый американский Президент, насколько я понял, также считает, что российско-американские отношения – это всё‑таки один из приоритетов политики. И для нас отношения с Америкой – это приоритет во внешней политике в силу особой роли, миссии наших государств, их роли в Совете Безопасности, их ядерного потенциала, их влияния на региональные проблемы. Именно поэтому мы открыты к развитию самых полноценных, добросердечных и партнёрских отношений с Америкой. Мы всегда об этом говорили, но не всё удалось за эти годы. В какой‑то момент отношения стали скатываться вниз по ряду позиций. По ряду позиций они развивались и развиваются до сих пор.

У новой администрации будет возможность, если не всё начать с чистого листа, то, во всяком случае, на новые вещи посмотреть иначе, непредвзято. А именно это – самое главное для современного политика, для человека, который хочет блага своему отечеству, который готов смотреть в глаза правде. И я очень рассчитываю на то, что мой коллега сможет этих результатов добиться. Я же, со своей стороны, готов к обсуждению любых вопросов в самых разных форматах.

Мы договорились о том, что встретимся, и такого рода встреча произойдет в ближайшем будущем. Но есть традиции политические, есть действующая администрация Соединённых Штатов Америки. Но уж точно, чего не хотелось бы ни мне, ни, насколько я понял, моему коллеге, американскому Президенту, – нам не нужно передвигать эту встречу во времени. Никакие паузы на пользу делу не идут. Нужно встречаться, нужно обсуждать самые сложные вопросы. В том числе вопросы, в которых мы с американцами расходимся. Никакой трагедии нет. Мы всегда могли, всегда умели договариваться в самых сложных, иногда даже в кризисных ситуациях. Сейчас нет таких сложностей, сейчас нет таких кризисов, как, скажем, в прошлый период, в момент, когда было прямое соперничество между Соединёнными Штатами и Советским Союзом. Всё другое. И Россия другая. Россия – не Советский Союз. Поэтому шансы выстроить полноценные партнёрские отношения достаточно высоки.

Ещё раз хотел Вас, уважаемые коллеги и уважаемые представители бизнеса и из стран Евросоюза, и из Российской Федерации, поблагодарить, хотел сказать, что вы проделали хорошую работу. Даже по тому, что я успел пробежать, – это действительно вполне конкретные предложения, причём в самых разных областях: в транспортной индустрии, в финансовой индустрии, в информационных и коммуникационных технологиях, в строительстве, в лесной промышленности. Я обязательно дам поручение Правительству проработать все ваши рекомендации. Будем считать, что это тот практический результат, который должен будет последовать из этой встречи.

Желаю вам успехов и удачи в этот самый непростой период для вашего бизнеса, и для нашей страны. Уверен, что всё будет хорошо.