Президент России — официальный сайт

Документ   /

Обсуждались вопросы, связанные с актуальными направлениями современной культурной политики и поддержкой творческих инициатив, сохранением, использованием и популяризацией историко-культурного наследия, перспективы гуманитарного развития и творческого воспитания подрастающего поколения, совершенствование практики международного культурного сотрудничества.

19 сентября Президент подписал Указ о внесении изменений в Положение о Совете, а также утвердил новый состав Совета и его президиума.

* * *

В.Путин: Добрый день, уважаемые друзья, коллеги!

Совет по культуре в таком широком составе не собирался очень давно. Последняя встреча была в мае 2007 года. Между тем проблем накопилось много, и уверен, что обсуждение будет насыщенным, тем более что состав Совета значительно обновился. Впервые в нём представлены общественные, некоммерческие организации, представители средств массовой информации, работники школьного образования, больше стало коллег и из регионов Российской Федерации.

Подчеркну, что мы старались отразить в Совете всё многообразие культурной сферы России. Но прежде, чем приступить к дискуссиям, хотел бы на некоторые вопросы обратить внимание, на вопросы, которые я считаю особенно важными.

Нужно признать, что у нас всё ещё сохраняется отраслевой подход к культуре. При этом часто мы все забываем о том, что культура является неотъемлемой частью всех сторон нашей жизни и не может существовать сама по себе, в отрыве от людей. Человек формируется прежде всего в культурной среде или бескультурной, как иногда, к сожалению, бывает. Во всяком случае, от качества этой культурной среды прямо зависит то, какими мы становимся и какими становятся наши дети, как выглядит коллективный портрет нашего общества. На протяжении всей истории Российского государства культура воспитывала и обогащала, служила источником духовного опыта нации, основой для консолидации нашего многонационального народа.

Отечественная культура в значительной степени обеспечила авторитет, влияние России в мире, объективно помогла ей стать великой державой. Мы помним об этом и должны эффективно использовать свой гуманитарный ресурс, повышать международный интерес к нашей истории, к традициям, к языку, к культурным ценностям. Мы по праву гордимся российской культурой, её традициями и историческими достижениями. Культура – это, конечно, живой организм, который постоянно развивается и нуждается в притоке новых сил, в живительной творческой конкуренции. Национальная культура не может быть замкнутой, она должна постоянно впитывать новые явления, как говорят сегодня, мировые тренды и инновации.

Думаю, все согласны со мной в том, что наша отечественная культура изначально, со своих первых шагов, и развивалась как многонациональная, по мере того как те или иные народы входили в состав многонационального Российского государства, а на протяжении новейшей истории, безусловно, всегда была открыта всему новому в мире.

Однако наряду с очевидными достижениями в развитии культуры мы всё чаще сталкиваемся и с культурной нищетой, с разного рода подделками и «фастфудом» от культуры. И здесь заложены очень серьёзные риски. В первую очередь они заключаются в том, что мы сталкиваемся с возможностью потери собственного культурного лица, национального культурного кода, морального стержня. Всё это ослабляет и разрушает общество. Обществом, в котором растворена культурная традиция, легко манипулировать. Теряется иммунитет к разного рода экстремистским, деструктивным и даже агрессивным идеям. К сожалению, дискуссия вокруг этой проблемы часто уходит в плоскость нашего излюбленного вопроса «кто виноват», а нам нужно чаще задумываться о том, «что делать».

Сегодня многие деятели культуры обеспокоены снижением в современной системе образования, например, гуманитарной составляющей. Полностью разделяю эту озабоченность. Школа, дошкольные учреждения, университеты не просто передают набор знаний и компетенций – они должны воспитывать личность, учить критически самостоятельно мыслить, чётко проводить грань между добром и злом. Убеждён, важнейшая задача образования – формировать внутреннюю культуру и вкус человека, его ценностные ориентиры и мировоззрение.

Ещё один принципиальный вопрос – как сделать нашу культурную политику предметом настоящего, реального, общественно-государственного партнёрства. Сегодня мы видим много примеров искренних, благородных гражданских инициатив в сфере сохранения национального наследия. Такая позиция, конечно, заслуживает поддержки. Она должна получить серьёзную поддержку, в том числе через такие современные формы, как государственные гранты. Но, конечно, речь не идёт, не должна и не будет идти о том, чтобы государство свалило весь груз ответственности и заботы по этим важнейшим направлениям на добровольцев и общественников. Конечно, только государство может полноценно обеспечить адекватное финансирование проектов, уровень доходов работников культурной сферы, людей, работа которых связана с охраной культурного наследия, с реставрацией памятников, а также создать правовые условия для расширения государственно-частного партнёрства в этой сфере.

Сегодня с утра мы обсуждали с Председателем Правительства вопросы доходов в социальной сфере, у нас общее мнение по этому вопросу. Конечно, на фоне роста, а мы с удовлетворением можем отмечать в целом рост доходов в экономике. У нас в прошлом году, на конец прошлого года, было где‑то 24 тысячи (это средняя заработная плата по экономике в России), в этом году будет 26,8 примерно. От месяца к месяцу колебания идут, но где‑то под 27 тысяч мы выйдем. В сфере культуры у нас средняя будет в этом году по отрасли 12,8 – более чем в два раза разница. Конечно, это несправедливо. В следующем году мы планировали увеличение заработной платы в отрасли в целом. Индексация на 6 процентов, по сути, по инфляции. Мы решили со следующего года, несмотря на достаточно сложные проблемы с бюджетом, а проблем много, всё‑таки увеличить финансирование культуры именно на цели повышения доходов, на заработную плату в объёме 4 миллиардов. Это позволит сделать достаточно заметный шаг, во всяком случае, в этой отрасли, которого за последние годы мы ещё никогда не делали. В среднем повышение произойдёт где‑то на 30–33 процента. А если здесь так же, как и в других сферах (я обращаюсь ко всем руководителям учреждений культуры), будут ответственно действовать в направлении реструктуризации (здравой реструктуризации), оптимизации, то повышение заработной платы может быть ещё выше. Я вас призываю действовать именно таким образом. Не с кондачка, конечно, не сплеча рубить, но опытные руководители понимают, что я имею в виду.

Конечно, нужна разработка реально действующих механизмов, которые позволят использовать историко-культурное наследие эффективно и бережно. Считаю, что нам нужно существенно ускорить формирование чёткой системы государственного учёта и общественного мониторинга культурного наследия и в целом перейти от охраны отдельных объектов к комплексной охране центров исторических городов и поселений.

И особое внимание следует уделить, конечно, малым городам России с их уникальной культурой, с их культурным духом. Кстати, именно здесь кроется и мощный ресурс для развития туристической сферы с её колоссальными возможностями для малого и среднего бизнеса, для создания десятков тысяч новых рабочих мест. Прошу Министерство культуры в тесном контакте с Советом по культуре предметно заняться и этим вопросом, отразить все существующие проблемы и пути их решения в государственном докладе о состоянии объектов культурного наследия народов России, который уже в октябре должен быть впервые представлен в Правительство и открыт для широкого общественного обсуждения.

Подчеркну, что в таких чувствительных, острых темах, как сохранение культурно-исторического наследия, механизмы общественного контроля, экспертной оценки, дискуссии должны использоваться максимально. Это объективные требования времени, осознанная политика вовлечения в дела страны и принятие ключевых стратегических решений как можно большего числа наших граждан. Современные информационные технологии дают возможность это делать эффективно.

При этом считаю, что открытой и доступной должна быть и деятельность государственных структур, но не только их, а они должны работать совместно с общественными организациями, в том числе, конечно, имею в виду и наш Совет, да и другие советы гуманитарного характера при Президенте. Они должны стать эффективным инструментом обратной связи, согласования интересов различных профессиональных и общественных групп. Полагаю, что можно создать и интернет-портал, где будет отражена текущая работа советов и их результаты, весь ход выполнения принятых поручений. Я предлагаю Совету по культуре здесь стать первопроходцем, тем более знаю, что у многих из здесь присутствующих есть интересные инициативы, мы предварительно их обсуждали. Думаю, что они действительно являются интересными.

Отечественная культура в значительной степени обеспечила авторитет России в мире. Мы помним об этом и должны эффективно использовать свой гуманитарный ресурс, повышать международный интерес к нашей истории, традициям, языку и культурным ценностям.

Безусловно, поддерживаю идею о создании в составе нашего Совета четырёх комиссий. Их задача придать практическую, конструктивную направленность всей нашей работе, а не так, чтобы мы только раз в полгода или раз в год собирались и говорили по общим проблемам. Четыре такие подкомиссии, безусловно, востребованы, я согласен с авторами этой идеи. Необходимо привлечь туда общественность, экспертов, всех заинтересованных и просто неравнодушных граждан. В ходе заседания обязательно обсудим форматы работы и первоочередные задачи этих комиссий.

Я знаю, что сегодня много желающих высказаться. В предварительном порядке коллеги обсуждали с присутствующими много вопросов, которые представляют большой общественный интерес, а не только отраслевой. Поэтому давайте перейдем к работе.

Слово Владимиру Ильичу Толстому. Пожалуйста, Владимир Ильич.

В.Толстой: Спасибо большое.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета, все участники нашей встречи!

Прежде всего мне хотелось бы поблагодарить всех за тот поистине, не побоюсь этого слова, огромный интерес и энтузиазм, который вы проявили при подготовке сегодняшнего заседания. Вижу в этом большое доверие к институту Совета при Президенте и очевидное свидетельство готовности к серьезной работе. Особенно важно, что инициатива по выработке новой политики государства в области культуры исходит именно от Президента Российской Федерации.

Совет при Президенте – это инструмент, с помощью которого вырабатываются и внедряются в жизнь важные решения. И от того, как будет организована его работа, от содержания его деятельности, от того, каким будет взаимодействие Совета, в частности, с первым лицом государства, зависит качество принимаемых решений.

Мы должны действовать предельно ответственно, должны действовать в интересах всего государства, а не в интересах отдельных групп профессионального сообщества, находить консенсус по всем значимым вопросам, вырабатывать согласованные решения, а не решать свои частные вопросы и не использовать Совет как площадку для самопиара. Наши предложения главе государства должны быть качественно проработанные в тех самих комиссиях, четырех комиссиях. Я позволю себе их назвать.

Современная культурная политика и развитие творческих инициатив – первая комиссия. Вторая – гуманитарное развитие, художественное образование и творческое воспитание подрастающего поколения. Третья – сохранение, использование и популяризация историко-культурного наследия, развитие культурно-познавательного туризма. И четвёртая комиссия – международное культурное сотрудничество во всех его аспектах.

Именно в комиссиях и пойдёт основная подготовительная работа. Президенту мы должны предлагать только те решения, которые прошли широкое общественное обсуждение с участием экспертного сообщества, заинтересованных социальных групп, затем одобренные членами Совета. Нам необходимо наладить конструктивное взаимодействие с Министерством культуры Российской Федерации, с другими министерствами и ведомствами, с Государственной Думой, Советом Федерации, с творческими союзами и общественными организациями. Жизнь меняется стремительно. Новые задачи, впрочем, как и проблемы, возникают чуть ли не каждый день. И поэтому нам предстоит существенно скорректировать формат работы Совета, повысить прозрачность и публичность его деятельности, а также создать условия для удалённого взаимодействия членов Совета.

Одним из способов достижения этих целей может стать, как предложил Владимир Владимирович, создание специального интернет-портала, на котором будут размещены не только страницы комиссий и рабочих групп, но и всех членов Совета индивидуально, своего рода онлайн-отчётность о деятельности структурных подразделений и членов Совета по культуре и искусству. Внешняя оценка этой работы будет в обязательном порядке учитываться при ежегодной ротации состава Совета. Предполагается, что ежегодно будет происходить обновление состава Совета за счёт тех, кто как‑то не будет проявлять активности в его работе.

Полагаю также, что необходимо изменить порядок рассмотрения вопросов и процедуру подготовки к заседаниям, сначала коллективно определять круг наиболее серьёзных проблем в сфере культуры, затем формировать и обеспечивать необходимыми организационными ресурсами комиссии и рабочие группы, которые будут вырабатывать варианты решения проблем. Далее переходить к стадии обсуждения предложений и только после их детальной проработки выносить наиболее важные вопросы на обсуждение Совета с участием Президента. Вопросы, требующие срочного решения, а такие тоже могут возникать, обсуждать на президиуме Совета и докладывать Президенту.

Почему как никогда важна работа именно нашего Совета, Совета по культуре и искусству? Мы должны, это просто моё личное мнение, открыто признаться себе в общем духовном нездоровье. И стыдиться тут нечего. Поставить диагноз, назвать болезнь – значит, уже начать путь к исцелению. Конечно, это не только наша проблема, весь мир стоит на тревожном пороге, и человечеству рано или поздно предстоит‑таки сделать выбор между дальнейшим ростом безудержного потребления, а значит, неминуемой духовной смертью, и переменой векторов развития и ценностных ориентаций. Приходит пора культуры не как надстройки над базисом экономики, промышленности и хозяйства, а как первенствующей и определяющей основы государственного строительства.

Культура за века существования накопила такой духовный потенциал, за которым неизбежно должен был начаться и новый этап человеческой эволюции, который определит и международные, и межконфессиональные взаимодействия народов. Хорошо, если именно Россия скажет об этом первой. Убеждён, у нас есть этот исторический шанс. Давайте для начала поставим себе задачу: как минимум утроить наш культурный ВВП. Для этого нам нужны вера в прекрасное, верный выбор приоритетов и высшая воля Президента.

За работу, коллеги!

Хотелось бы, чтобы смогли высказаться все желающие, поэтому очень прошу каждого, кто берёт слово, не быть эгоистом и строго придерживаться заданного регламента. Краткость, как известно, – самая близкая родственница таланта.

Спасибо большое.

Только государство может полноценно обеспечить адекватное финансирование проектов и уровень доходов работников культурной сферы, а также создать правовые условия для расширения государственно-частного партнёрства в этой сфере.

В.Путин: Спасибо большое, Владимир Ильич. Очень, по‑моему, хорошее вступление, но не могу не отреагировать на почти последнюю Вашу фразу. Вы сказали, что безудержный рост потребления неизбежно приведет к смерти…

В.Толстой: Духовной. А духовная смерть – это не значит…

В.Путин: Да, к духовной смерти. Но это значит, что если мы будем лучше жить, то мы духовно загнемся?

В.Толстой: Нет. Если мы заменим одни ценности на другие, значит, мы себя обедним.

В.Путин: В этом смысле. Хорошо. То есть повышение заработной платы не отменяется. (Смех.)

В.Толстой: Только приветствуется, особенно в нашей сфере.

В.Путин: Хорошо. Спасибо.

Александр Николаевич, пожалуйста.

А.Архангельский: Уважаемый господин Президент! Уважаемые коллеги!

Я постараюсь уложиться в пять минут. Хотя бы это правило, а культура признает правила, я постараюсь соблюсти.

Итак, конечно, будут конкретные предложения, конкретные выступления, но я скажу несколько принципиально важных вещей. Когда мы говорим о культурной политике, мы говорим не о том, чтобы просто профинансировать всё подряд, всем понемножку, как это часто бывает: размазать ровным слоем по всей стране, когда все живут, но никто не развивается, никто не движется вперёд. Должны быть какие‑то приоритеты, когда понятно, на что, на какие направления сделана ставка и по каким критериям эти ставки сделаны, а дальше уже какие‑то конкретные решения можно предлагать.

Мне кажется, что если выбирать такие приоритеты, то надо исходить из простого посыла, что Россия – это страна великого наследия и великого модерна, поэтому здесь не может быть ни охранительной культурной политики, в плохом смысле слова (не сохраняющей, а именно охранительной), ни революционной, ни авангардной, потому что сохранение через развитие – это наша, мне кажется, формула.

В связи с этим, мне кажется, было бы очень важно выделить такие приоритеты и поддержать их, может быть, через грантовую систему, связанную систему, потому что грант предполагает условия, на которых он выдаётся. И вот такой идеологией, большой какой‑то грантовой программой, мне казалось бы, могло бы стать втягивание всего нашего великого наследия в современность.

Музеи могут и должны превращаться в площадки детского и подросткового творчества, создавать вокруг себя систему разнообразных кружков.

На территориях усадеб должны проходить не только фестивали джаза, но там должна кипеть жизнь современной русской литературы, как это происходило у Владимира Ильича [Толстого], пока он был директором Ясной Поляны, и сейчас происходит.

Пусть современные художники работают (это грантовая система) на территориях великих усадеб, как это было в эпоху модерна, причём разные: и традиционные, и акционисты.

Разойтись по углам и не видеть друг друга проще, чем выстроить какую‑то сложную систему.

При этом абсолютно ясно, что очень важным, например, грантовым конкурсом, с моей точки зрения, в цифровую эпоху мог бы стать конкурс по выкупу авторских прав на электронные версии книг, мультфильмов и фильмов современных российских режиссеров. Мы боремся с пиратством, понятно, музыканты, но почему государство не может обратить в публичное достояние на какой‑то срок важные работы российских авторов в цифровую эпоху и донести это всё до библиотек? Причём библиотека может превратиться из центра, где не только хранятся книжки, в центр, где обсуждается и кино, и музыка.

В 90-е годы, мы знаем, главной проблемой библиотекарей было, как выстроить хранилище. Были истории совершенно фантастические. Одну из них никогда не забуду. Покойный директор публичной библиотеки, Российской национальной библиотеки, Зайцев, не имея денег, а у него уже была построена первая очередь хранилища, котлован вырыт (вы знаете, что если котлован вырыт, то всё, каюк, если дальше не идёт строительство), он выбил нефтяную квоту, продал эту квоту на Российской товарно-сырьевой бирже и на эти деньги достроил.

Сегодня другие проблемы. Сегодня проблема не хранилища, сегодня проблема цифрового контента, потому что туда люди будут приходить, только если это им будет предоставлено.

Если мы встаём на этот путь, проектно-грантовый, то тогда, конечно, нужно преодолевать законодательные и ведомственные барьеры, отраслевой, как Вы выразились, подход, потому что, скажем, наша школа в отличие от многих других школ не даёт задания школьнику: пойди в библиотеку и вместе с библиотекарем подготовь реферат, доклад или эссе. Деньги как идут? Они идут за счёт часов на дополнительное образование, которое вместе со школьником, как рюкзачок на плечах, переходит к библиотекарю – библиотекарь включается в школьный процесс.

Вообще задача формирования культурной среды обитания, задача формирования сложного человека для сложной эпохи не решаема без переплетения систем образования и культуры. Вот этот барьер, который сейчас довольно суров, мне кажется, должен быть преодолён. Может быть, Совет по культуре и его комиссии, свободные от ведомственной принадлежности, могли бы в этой задаче преодоления административных барьеров стать площадкой сотрудничества ведомств. Могли бы стать.

Если идея установки на приоритетные проекты верна, то нужно сразу сказать о правиле, которое придётся соблюдать, чтобы избежать соблазна ручного управления: это правило длинной руки. Государство поручает чиновникам устанавливать общие рамки конкурсных проектов, формулирует цель, определяет экспертов, которым оно доверяет, но конкретные критерии отбора – от идеологических до эстетических – эксперты вырабатывают самостоятельно. Если им доверяют. При этом, в свою очередь, экспертное сообщество не участвует в распределении средств, никогда. Каждый занимается только своим делом. И такой большой грантовый проект, конечно, не может осуществляться без государственно-частного партнёрства, без включения фондов, без привлечения частной инициативы.

Несомненно, опыт, накопленный в этой сфере частными фондами, занимающимися культурой, неоценим. Здесь Лариса Зелькова, роскошная программа поддержки и развития музеев в регионах. Есть фонд Зимина, который занимается поддержкой науки. Накоплен опыт, причём опыт продвижения в регионы. Опыт, не когда всё сосредоточено в Москве, в лучшем случае ещё в Петербурге, а когда все эти проекты идут в регионы, и региональные проекты начинают развиваться.

И последнее, о чём я хотел бы сказать: целью государственной культурной политики, которую я бы сформулировал как сохранение через развитие, её главным выгодоприобретателем является не художник, не инфраструктура, а гражданин, потому что культура – это не среда обеспечения досуга, а это одно из основных прав человека. И государство здесь не просто обязано, оно имеет право осуществлять эту политику в интересах гражданина.

Спасибо.

Культура – это живой организм, который постоянно развивается и нуждается в живительной творческой конкуренции. Национальная культура не может быть замкнутой, она должна постоянно впитывать новые явления.

В.Путин: Я позволю себе сделать одно бюрократическое замечание, комментарий. Александр Николаевич всё верно сказал, но только был такой оборот речи применительно к аудиопродукции, что абсолютно точно аудиопродукцию надо развивать, мы боремся с пиратством, но… Вот здесь «но» никаких нет и быть не может. То есть мы боремся с пиратством. Точка. Будем развивать все виды нашей деятельности, в том числе аудиопродукцию, в полном соответствии с действующим законодательством, и благоприобретателями, конечно, должны быть граждане, но и художники в широком смысле этого слова. Их права нельзя нарушать. Если мы опять отвернём назад, опять две копейки будут художники наши получать, в современном мире у нас это не работает. Мы страну не закроем, у нас ничего не будет, всё уйдёт туда, где созданы наиболее благоприятные условия развития.

Ещё Александр Николаевич очень верную мысль, мне кажется, сформулировал, по поводу того, что нельзя размазывать всё ровным слоем. Хочу вернуться к возможному повышению заработной платы. Мы сейчас и с Министром разговаривали, и с вице-премьером, с Ольгой Юрьевной Голодец говорили. Вот эти деньги, которые мы выделяем, четыре миллиарда дополнительно, они могут поднять уровень заработной платы в отрасли примерно на 30 процентов, может быть, даже больше, но, естественно, не для всех категорий работников. И Правительство должно будет принять решение, где сколько добавить. Я надеюсь, что прежде всего вы обратите внимание на тех людей и на тех работников в сфере культуры, которые получают наименьшие заработные платы сегодня, а это библиотекари, некоторые другие работники, работники музеев, например, и так далее. Там вообще запредельно низкий уровень заработной платы. Но, повторяю, это компетенция Правительства целиком и полностью, вы сами определитесь. Надеюсь, что это будет сделано целесообразным образом.

Спасибо большое, Александр Николаевич.

Фокин Валерий Владимирович, пожалуйста.

В.Фокин: Спасибо.

Я хотел бы обратить внимание на такой, по‑моему, чрезвычайно важный вопрос: как нам привлечь более активно новую аудиторию, прежде всего молодёжную аудиторию, к культуре? Потому что здесь очень часто традиционные способы уже не работают. Каким образом привлечь, как от пассивного потребления перейти к творческому созиданию, как вовлечь в творческий процесс новое поколение зрителей, мне кажется, это сегодня чрезвычайно важный вопрос. Нам совершенно очевидно, что если мы имеем человека, который без культурного фундамента, он не способен решить никакие новые, инновационные задачи, это совершенно естественно, и быть креативным, что бы мы про это ни говорили. И вот здесь, мне кажется, художественное, подчёркиваю, художественное освоение медиапространства – это очень важная тема и очень важная проблема, потому что мы сейчас мало, почти ничего не делаем в этом отношении. Важно использование инновационных технологий именно для создания какой‑то модели интернет-арта, где художественный продукт не только транслируется (это сегодня уже очевидная вещь), но и создаются оригинальные художественные произведения для интернет-вещания.

Более того, когда мы можем, а сегодня техника это позволяет, создавать в режиме онлайн некий художественный продукт, который при всяких различных перформативных возможностях электронных технологий позволяет создать отдельный сюжет в режиме онлайн, вот это совершенно новая история, которая, безусловно, может быть интересной и важной. Открывается возможность для формирования какого‑то другого социально-художественного контекста, какой‑то даже социально-художественной терапии. Сегодня, конечно, очевидно, что главное не только формировать базы данных, насыщать информационное поле культуры (это понятно), но очень важно, чтобы мы прокладывали пути к такому сотворчеству, именно интерактивному сотрудничеству. Просто оснастить компьютерами и всевозможными технологиями – это ясно, а вот чтобы они были освоены художественно, это, мне кажется, вопрос очень важный.

И здесь мне представляется важным, конечно, что должны возникать союзы, такие партнёрские долгосрочные отношения между наукой и творческими учреждениями, потому что жизнь подсказывает, что мы не двинемся дальше.

Мы будем открывать весной наш центр, наш театрально-образовательный комплекс, который с Вашей помощью мы должны закончить, Владимир Владимирович, и там будет медиацентр. Мы сейчас работаем с питерским исследовательским университетом информатики, то есть мы готовим новые программы. Я думаю, что, может быть, мы весной даже какую‑то часть этой работы сможем продемонстрировать. Но, конечно, этот творческий союз между культурой, искусством и наукой сегодня необходим.

Нам помогает Министерство культуры, и мы надеемся, что оно будет продолжать оказывать нам внимание.

Хотел бы ещё одну вещь сказать. Развитие инновационных моделей не отрицает ни в коем случае поддержку традиционных форм и учреждений нашей культуры, потому что сегодня огромный вред приносит абсолютизация авангардизма и псевдоноваторства, которые, надо сказать, достаточно агрессивно себя иногда, особенно в репертуарном театре, я говорю про свою отрасль, позиционируют. Всё‑таки новое и традиционное искусство не должны замещать друг друга. Это вроде банальное правило, тем не менее оно сегодня очень актуально, потому что не вместо должно быть, а вместе. Вот это очень важно, традиции и новаторство должны существовать в действенной взаимосвязи. Это очень важный момент.

И последнее. Мне кажется, что сегодня надо как‑то направлять политику на сохранение уходящих традиций, но и на создание, конечно, новых инфраструктур, потому что нам надо защищать старые смыслы и рождать новые. И такие, условно говоря, клубы культуры, или клубы культуры нового типа, особенно в регионах, были бы чрезвычайно важны, они могли бы возникать на базе действующих уже театров малых городов. Здесь сидит руководитель из города Тары, из Сибири, где небольшой театр, тем не менее театр стал центром культуры, он привлёк сразу людей. Женщины, я знаю, туфли стали покупать, им стало куда ходить, они захотели выглядеть по‑другому. Театр стал центром культуры. При определённом вложении и развитии он мог бы стать определённым центром, а не только театром. Также это может быть в школе, которая действует как некий очаг культуры, или в библиотеке. То есть вот такие клубы – это было бы очень здорово. Если бы можно было создать два-три каких‑то пилотных проекта в регионах, построив такие многопрофильные культурные центры…

Сейчас у нас уже есть в России залы-трансформеры, которые могут использоваться в зависимости от разных задач по‑разному, они просто переформатируются в зависимости от задач. Они могут работать и на кружки, и на балы, и на площадки, куда приезжают гастролёры, и на видеопрограммы, и на кинопоказы. Один зал, который может быть даже перегорожен некоей стенкой, это технически возможно, где вообще несколько мероприятий проходит одновременно. Вот если бы можно было это как‑то в поручении записать, если на то будет Ваша воля, мне кажется, это очень интересная история и современная.

Спасибо.

Нужно существенно ускорить формирование чёткой системы государственного учёта и общественного мониторинга культурного наследия, перейти от охраны отдельных объектов к комплексной охране центров исторических городов и поселений.

В.Путин: Спасибо за предложения. Мы их сформулируем соответствующим образом, чтобы могли реализовать это. Спасибо большое.

По поводу псевдоноваторства. Да, это очень актуально. Но это, собственно говоря, всегда происходит, когда – бум, ворота открываются настежь, когда вчера было ничего нельзя, а сегодня всё можно. Это зависит от уровня общей культуры, авторов, скажем условно, что они выдают в качестве результата своей творческой деятельности. С этим, к сожалению, часто бывают проблемы. Не только у нас.

Спасибо.

Пожалуйста, Трубочкин Дмитрий Владимирович.

Д.Трубочкин: Спасибо.

Уважаемый господин Президент! Уважаемые участники заседания!

Я затрону две болевые темы, естественно, кратко. Во‑первых, культурное наследие. Важнейшая задача по отношению к культурному наследию сегодня – превратить его в мощный ресурс развития, в том числе экономического. Наше наследие огромно, его ценность возрастает со временем. Чем памятник древнее, тем он ценнее. Сегодня есть планы снять большое число памятников с федерального финансирования, потому что бюджета на всех не хватает. Это и понятно, это и возможно, но столь ответственный шаг надо подготовить, а такую подготовку может взять на себя только государство.

С чего начать? Кажется, всё мы знаем в нашей стране, но до сих пор не знаем, сколько в нашей стране памятников. До сих пор! Надо их посчитать. Их надо посчитать, учесть, опубликовать, потом уже дальше передавать в любые бюджеты.

Предлагаю, первое, объявить всеобщую перепись памятников архитектуры Российской Федерации с участием общественных организаций, активистов, учёных, Общества охраны памятников, органов охраны, обставить эту перепись со всей помпой, свойственной для переписи населения, с молодёжью, горнами, барабанами, галстуками и так далее. И я уверен, что результаты всех поразят. Методику такой переписи можно очень быстро составить в достаточно короткие сроки с участием экспертного сообщества Института искусствознания, других институтов. Полагаю, что это важно.

Второе. Здесь я хочу привлечь ваше особое внимание, главный инструмент учёта по законодательству – Единый государственный реестр памятников, который введён законом от 2002 года. Для своего времени он был выстрадан. Сейчас он пополняется невозможно медленно. Чтобы сегодняшними темпами ввести в реестр все памятники России, потребуется не менее 1500 лет. Печально думать, что мы настолько не доживём до справедливости. И причина не в том, что люди нерадивы – сам реестр памятников как система стал сдерживающим фактором.

Для чего реестр памятников? Чтобы дать всю полноту информации о каждом конкретном памятнике. Как эту информацию собрать? Оказывается, надо извлечь, свести воедино сведения, которые уже собраны или должны быть собраны другими организациями в других источниках, в своде памятников, в земельном кадастре, в реестре недвижимости и так далее. Надо ли за большие государственные деньги заготавливать реестр, который будет дублировать результаты других ведомств? Полагаю, что нет. Не надо дублировать эти сведения и возлагать эту задачу, этот непосильный груз на одно только Министерство культуры. Вопрос ведь межведомственный. Пусть сведения о памятниках вносятся во все реестры, куда они должны вноситься, государство может довести до ведомств списки объектов, которые требуют скорейшей фиксации. Откуда брать списки, откуда брать описание памятников, откуда брать их ценностную категорию, которую так прекрасно знает мой уважаемый коллега по Институту искусствознания Владимир Дмитриевич Сарабьянов, чрезвычайно важный показатель сейчас, который требует исследования? Из научного свода памятников, который создаётся с 60-х годов. Работа ведётся огромная, это база мирового уровня, и она ещё не использована в своём потенциале.

Быть может, имеет смысл, если уважаемый господин Президент сочтёт возможным, сформулировать в качестве поручения провести работу по межведомственной координации, с тем чтобы оптимизировать учёт и регистрацию памятников с возможностью избежать дублирования в государственных реестрах. Привлечь для переписи огромные силы – это прекрасный повод для сотрудничества общественных организаций с государством, объединения всех людей ради общего дела и, наконец, распространить живую деятельность по составлению научных сводов России, чтобы сделать их опорой списочного состава памятников. Это и возможно, и эффективно. Именно здесь, как модно сейчас говорить, возможен быстрый старт. Это первый момент.

Второй – очень короткий. Развивая одну из тем, которую поднял Валерий Владимирович Фокин, я хотел поставить такой маленький красный флажок, флажок тревоги на пространстве культурных инициатив. Сейчас предпринимаются крупные инициативы, в которых реализуются установки современной культурной политики, реализуются очень ярко, но одновременно государство выступает учредителем многих организаций и коллективов, созданных задолго до того, как были сформулированы сегодняшние приоритеты культурной политики. Я хочу обратить внимание ведомств, ответственных за культуру. Быть ответственным учредителем не менее важно, чем затевать громкие инициативы. Настоящий потенциал культуры кроется не в инновационных прорывах с иллюзорно быстрыми результатами, а в долгом и кропотливом совершенствовании системы приобщения к ценностям через воспитание и образование.

Мы сейчас ощущаем всплеск активности по отношению к организациям культуры. Здесь сказывается установка финансовых ведомств, понятно и рационально, бюджет ориентирован на результат. Благородная задача, чтобы творцы не ели государственный хлеб задаром, это важно, но надо быть очень острожным с этой формулой применительно к организациям культуры. Почему? Ответственно отвечаю: никто в мире до сих пор не предложил убедительного метода измерить результаты деятельности организаций культуры. Результат в культуре наступает долго, незаметно, неотвратимо и затрагивает всё общество в целом.

В мире сейчас множество документов, предостерегающих измерение результатов деятельности театров, гуманитарных институтов, других организаций культуры с помощью очень простых числовых показателей. У нас же стремление измерить эффект культуры в цифрах, мне думается, только крепнет.

Может быть, имеет смысл в состав направлений работы одной из комиссий, которую возглавляет уважаемый советник по культуре, внести как направление ещё не закончившуюся историю формирования методики оценки результативности организаций культуры? Дело не завершено, и было бы замечательно привлечь к созданию этой методики широкие общественные силы, экспертные силы со всех сторон.

Наряду с очевидными достижениями в развитии культуры мы всё чаще сталкиваемся и с культурной нищетой, с разного рода подделками и «фастфудом» от культуры. К сожалению, дискуссия вокруг этой проблемы часто уходит в плоскость вопроса «кто виноват», а нам нужно чаще задумываться о том, «что делать.

Не вдаваясь в дискуссию, завершая, я предложу лишь один тезис в конце. Культурная среда – это общественное достояние. Роль государства не должна сводиться к тому, чтобы торопливо затачивать коллективы творцов под нужды современной культурной политики. Наоборот, государство в первую очередь должно выступить покровителем сложившейся сети организаций. Если так, то приоритет государства неизбежно переместится от институциональных реформ к кропотливому, очень важному совершенствованию системы воспитания и образования через культуру на базе сложившейся сети организаций, развивая её. Здесь, я думаю, лежит главный приоритет гуманитарного развития.

Очень благодарен уважаемому господину Президенту, что профильная комиссия по гуманитарному развитию создана при Совете по культуре.

Благодарю вас за внимание.

В.Путин: Спасибо.

Несколько вопросов. Если позволите, я сразу буду реагировать, чтобы потом не делать длинного заключительного слова. Где можно и целесообразно, я сразу бы ответил.

Один из тезисов – государство сокращает количество объектов, финансируемых из госбюджета, в связи с отсутствием финансовых средств. Не совсем точно. Средств всегда не хватает ни на что: ни на космос, ни на культуру, ни на образование. Денег не хватает всегда и на все отрасли. Сокращение финансирования идёт не в связи с тем, что государство не может или не хочет финансировать. Мы в какой‑то период времени в эти реестры (особенно федеральных культурных объектов) записали столько зданий и сооружений, столько памятников, что внимание к ним невозможно проявить. Даже не в деньгах дело, а во внимании. Невозможно уделить им необходимое внимание не со стороны федерального центра, а, скажем, руководители регионов могли бы и сделать, но не имеют права по действующему закону, потому что их тогда начинают обвинять в том, что они нецелевым образом тратят деньги. И по просьбе регионов идёт достаточно большая, длинная и тяжёлая работа по передаче из федерального уровня на региональный этих объектов. И делается, ещё раз хочу подчеркнуть, по просьбе регионов. Прежде всего это касается, конечно, Москвы, Петербурга, некоторых других городов-миллионников, ну и, может быть, небольших городов, где есть такие крупные объекты, как раз с целью сохранения этих объектов, придания им должного вида, с тем чтобы они работали на общество. Вот этим объясняется такой пересмотр списков.

По поводу дублирования. Полностью с Вами согласен и обращаю внимание наших коллег, Министерства культуры прежде всего. Это само министерство должно определить и курирующий вице-премьер, Председатель Правительства должны определить этот формат работы. Конечно, наверное, всё стаскивать в одно ведомство и не нужно, но должен быть какой‑то координатор. Но, повторяю, я сейчас не готов сказать, насколько целесообразна та или другая форма работы. Но мне думается, что Вы правы: всё затаскивать в одно ведомство достаточно сложно. Лучше заниматься координацией того, что есть.

И я не очень понял по поводу того, что государство выступает часто учредителем в различных организациях. Я не понял: и что? Это плохо, хорошо? Что Вы хотели сказать?

Д.Трубочкин: Это очень хорошо. Думаю, что сейчас одна из важных позиций, которой должно придерживаться ведомство, – не забывать о должности ответственного учредителя, что они пекутся о своих организациях.

В.Путин: То есть там, где государство является учредителем, оно, государство, должно эту функцию учредителя выполнять, и ответственно исполнять. Да, конечно, согласен.

И есть ещё один очень важный, принципиальный вопрос, который был поднят нашим коллегой. Он действительно является абсолютно принципиальным. Это оценка результатов работы и вслед за этим финансирование по результатам. Во многих, если не во всех социальных сферах: и в образовании, и в здравоохранении, и в других отраслях – это абсолютно правильно, потому что от того, насколько качественная услуга предоставляется, зависит и должно зависеть, идут туда люди или нет. Идут в учреждение люди, значит, качественно. Ну тоже приблизительно, конечно, можно определить, но тем не менее. И туда деньги за человеком, за пациентом. Подушевое финансирование.

В культуре это не работает или часто не работает. Допустим, у нас репертуарный театр. Совсем не значит, что на какие‑то произведения люди идут толпой и билетов не достать. Но это тоже совсем не значит, что спектакль нам не нужен. И мы с вами понимаем почему. Он должен быть в репертуаре и должен найти своего зрителя. Это принципиальная вещь. В культуре так не работает, как в других отраслях. И вот на это мы точно совершенно должны обратить внимание, абсолютно точно. Спасибо большое.

Пожалуйста, Шолохов Александр Михайлович.

А.Шолохов: Уважаемый господин Президент! Уважаемые коллеги!

Не стоит в этой аудитории лишний раз напоминать о значении историко-культурного наследия и о том, что его уничтожение самоуничтожительно. Всё это в том или ином виде за последнее время звучало неоднократно, и тревожит как раз отсутствие какой‑то внятной реакции и заметного изменения отношения со стороны государства к своему наследию. Поэтому особенно приятно было в Вашем вступительном слове, Владимир Владимирович, услышать то, что такое понимание есть, и то, что наша работа будет направлена именно на их реализацию.

Действительно, перед каждым человеком, а уж тем паче государством, неизбежно стоит дилемма: с одной стороны, удовлетворение естественных потребностей, экономическое благополучие, с другой стороны, духовные ценности, общечеловеческие цели. Между ними находится услужливо подсказываемое решение: сначала решить экономические вопросы и потом заняться духовными. Однако кажущаяся простота этого решения заключает в себе совершенно порочный круг, потому что когда экономическая составляющая становится целью, то из этого круга уже вырваться невозможно. Денежные знаки самостоятельной ценности по определению не имеют, в то время как историческое, культурное и природное наследие не имеет цены. Большая разница.

Решая эту задачу, государство обязано руководствоваться интересами своего народа. И здесь уместно вспомнить Бердяева, который пророчески указывал на то, что воля народа не есть воля человеческого поколения, это есть воля всего исторического целого, воля всех исторических поколений, не только живущих, но и умерших. В неё входят исторические предания и традиции. Исходя из такого понимания и отношения в качестве важнейшей задачи сегодня видится актуализация нашего наследия, о чём уже сегодня говорили, путём его систематизации, воспитания наследников, которым это наследие нужно передавать, потому что зачастую мы не видим, кто наследники нашего наследия, и передача им нашего тысячелетнего богатейшего опыта.

Не вызывает сомнения, что эта задача должна решаться многими ведомствами и многими силами. Как только что говорил Дмитрий Владимирович, совершенно правильно, это межведомственная задача, её невозможно поручить одному министерству. Естественно, Министерство культуры будет курировать все эти вопросы, коль скоро будет принято решение об их реализации, но без привлечения к участию всех ведомств, которые необходимо к этому привлечь, задача не будет решена.

В малых городах России с их уникальной культурой, с их культурным духом кроется мощный ресурс для развития туристической сферы с её колоссальными возможностями для малого и среднего бизнеса, для создания десятков тысяч новых рабочих мест.

Я отчётливо понимаю, сколь многопланова эта деятельность, и поэтому остановлюсь практически только на одном направлении – это культурно-познавательный туризм. На сегодня это наиболее востребованный в мире способ присвоения наследия. И без единой национальной системы продвижения объектов наследия, информации, навигации, без деятельной поддержки развития инфраструктуры это направление по‑прежнему будет прозябать. Собственный, да и объединённый опыт музеев-заповедников тому подтверждение.

В этом направлении особого внимания требует молодёжный, экскурсионный и волонтёрский туризм. Опыт работы нашего музея показывает, что летние международные слёты, даже с проживанием в палаточных городках, пользуются огромным успехом. Это возможность живого общения и единение, основанное на понимании общей истории и культуры, прошлого и будущего. Стоит ли говорить, что ребята возвращаются из этих поездок другими людьми.

Есть замечательный опыт Калининградской области. Была программа: на условиях софинансирования из федерального и регионального бюджетов ребят возили по стране и показывали Россию. Понятно, сколь это важно именно для Калининградской области. Но ведь это же важно и для всех других регионов (особенно для отдалённых), для Дальнего Востока, для Сибири. Поверьте мне, центральные наши регионы знают о своих соседях не больше, чем калининградцы и дальневосточники зачастую. Думается, этот опыт нужно перенести, как я уже сказал, на всю территорию страны. И это было бы особенно важно с учётом того, что львиную часть стоимости подобных туров, которые музеи-заповедники уже сейчас зачастую организовывают, съедает транспортная составляющая. Без участия государства, в том числе присутствующих здесь организаторов перевозок, это представляется невозможным.

Необходим государственный заказ средствам массовой информации на популяризацию как самих объектов культурного наследия, так и событий, с ними связанных. Когда каждый май в станицу Вёшенскую (задумайтесь на одну секунду) с 10 тысячами жителей съезжается на литературно-фольклорный праздник до 5 тысяч артистов и до 100 тысяч зрителей, меня каждый раз преследует одна навязчивая мысль: неужели трансляция такого события не привлекла бы достаточного количества зрителей для поддержания рейтинга центральных каналов? Но когда задаёшь этот вопрос, то первый ответ: сколько вы нам заплатите за то, что мы это покажем? Я понимаю, что ни один телевизионный канал не может в ущерб себе организовывать трансляцию социальных проектов, но, значит, это нужно решать на государственном уровне.

И отвлекаясь от темы туризма, просто как представитель Литературного музея не могу не поддержать предложение сделать литературу и историю, основы духовного и патриотического воспитания, такими же обязательными предметами, как математику и русский язык. И отчётность по ним не может, не должна быть в форме ЕГЭ. Надо вернуть сочинение и устную форму сдачи экзаменов по гуманитарным дисциплинам. Формализовано всё не может быть.

Надеюсь, что мы сможем доработать мои предложения или хотя бы часть из них до внятных поручений.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Спасибо.

Что касается госзаказа на популяризацию общественно значимых проектов и вообще объектов культурного наследия через электронные средства массовой информации, общефедеральные каналы, Вы правы абсолютно. Я даже не уверен, что здесь нужны какие‑то дополнительные деньги, потому что эти общенациональные каналы итак получают достаточно неплохую, серьёзную финансовую поддержку со стороны Федерации, со стороны бюджета, потому что они пользуются значительными льготами, в том числе при распространении сигнала. Поэтому с ними просто нужно поактивнее поработать в этом направлении. Мы постараемся это сделать. Вы правы.

Спасибо большое.

Пожалуйста, Ямпольская Елена Александровна.

Е.Ямпольская: Многоуважаемый господин Президент! Дорогие коллеги! Я счастлива, что многим могу сказать «дорогие друзья»!

Я бы хотела привлечь ваше внимание к такому парадоксу, который сложился, мне кажется, в нашем сознании в отношении культуры в последние годы. Поскольку в течение достаточно долгих лет постсоветского периода культура не была избалована особым государственным вниманием, финансировалась по пресловутому остаточному принципу, то в общественном сознании сложилась, на мой взгляд, обратная формула: всё, что имеет отношение к культуре или хотя бы называет себя культурой, – всё прекрасно, бесспорно, не может быть подвергаемо никакой критике, художник может выражать себя как угодно, в рамках, не зафиксированных Уголовным кодексом, а местами даже и зафиксированных. Мне кажется, что сейчас, когда плотность обид, наносимых культуре государством, как‑то резко снижается, нам эту позицию пора бы пересмотреть.

Вы меня извините, но когда я слышу, что наша главная задача – обеспечить доступность культуры, привести её в каждый дом, в каждое село, в каждый малый город, то я начинаю думать: а что именно мы будем туда приносить? Чему именно мы обеспечим доступность? Ведь на самом деле уже есть примеры, когда культурные революции, спущенные сверху, не вызывали у жителей того или иного города ничего, кроме отторжения. Закон о культуре, даже если он будет принят в скором времени, мне кажется, эти проблемы не решает, потому что любой закон – это набор инструментов. А что мы будем строить при помощи этих инструментов: дом или виселицу? За это закон ответственности никакой не несёт. И мне кажется, об этом надо поговорить заранее.

На мой взгляд, можно завезти в каждую деревню по баяну, но заставить людей петь нельзя, потому что поют не от наличия баяна, а от душевной потребности. И эффективность культурной жизни, в моём представлении, описывается не только плотностью выставок, количеством премьер, наградами на международных фестивалях, но в том числе и тем, а станет ли в стране меньше брошенных детей, а снизится ли уровень насилия в семьях, на улицах, будут ли гаснуть или, напротив, разгораться межэтнические конфликты… Врач скорой помощи приехал и не вымогает деньги у больного старика – это культура. Парень хочет пойти в токари, а не в мерчендайзеры – это культура. И если мне скажут, что первый вопрос регулируется Уголовным кодексом, а второй – экономикой, то я скажу, что, во‑первых, очень печально, когда Уголовный кодекс заменяет обществу совесть и, соответственно, культуру, потому что, на мой взгляд, настоящая культура состоит в прямом родстве с совестью всегда, а мотивация выгоды всё‑таки никогда основополагающей не была для русского человека. И если его заставлять жить по этим законам, то он перестаёт быть русским, а зачастую даже перестаёт быть человеком.

Не только экономика определяет атмосферу в стране, атмосфера может очень благотворно повлиять в том числе и на экономику, когда человек знает, в какой стране он живёт, к чему его страна стремится, от каких нравственных принципов она не откажется ни под каким давлением и к какому общему делу этот человек призван. Вот тогда возникает желание петь.

И нельзя забывать, что главным проводником культуры, а равно и бескультурья, в современном мире являются средства массовой информации. Именно от нас, журналистов, во многом зависит формирование вот этой самой благотворной атмосферы в стране. Но, конечно, тут журналистам нужна помощь и государственных структур (одно Министерство культуры не сможет помочь всем, как оно, например, помогает нашей газете), и общественных организаций обязательно.

И я предлагаю в рамках комиссии по гуманитарному развитию создать рабочую группу по вопросам СМИ. Я понимаю, что мы не сможем уменьшить количество таблоидов в стране, но зато мы сможем, я уверена, поддержать тех наших коллег, особенно в регионах, которые всё‑таки руководствуются совестью и пытаются донести до своих читателей настоящую культуру. Я думаю, мы сможем сформировать мнение в профессиональном сообществе, что новость необязательно должна быть плохой, что события в стране не исчерпываются криминальной хроникой, а вся отечественная культура – тремя десятками медийных лиц. Мне кажется, надо начинать уже называть вещи своими именами, собственно, в этом цель пишущих людей. Я предлагаю начать.

В таких острых темах, как сохранение культурно-исторического наследия, механизмы общественного контроля, экспертной оценки, дискуссии должны использоваться максимально. Современные информационные технологии дают возможность это делать эффективно.

В.Путин: Хорошее предложение.

Е.Ямпольская: Спасибо.

В.Путин: Непросто будет работать тем, кто захочет это сделать в этой группе, вот Станислав Сергеевич вам расскажет почему. Но это будет непростая работа. Спасибо. Спасибо большое.

Я знаю, что много есть желающих высказаться. Я прошу только коротко. Пожалуйста, архимандрит Тихон. Прошу Вас.

Архимандрит Тихон: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович!

Вы подняли в своей вступительной речи действительно краеугольный вопрос о том, каков будет вектор развития нашей культуры, как правильно сказала сейчас Елена Ямпольская, не только культуры, но и того, что мы называем информационно-гуманитарной сферой, средствами массовой информации. На самом деле этот вектор давно был задан, скажем, Александром Сергеевичем Пушкиным, который сказал: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Вот этот главный вектор, духовно-нравственный, к сожалению, сейчас иногда забыт, а чаще им просто пренебрегают. И в средствах массовой информации, и во многих явлениях нашей культуры мы видим совершенно противоположное: и культурирование злых чувств, и жестокости, и так далее. Об этом много раз уже говорили, нет смысла повторять: всё это у нас на виду и на слуху.

И, наконец, второй критерий, который у нас есть, – это историческая преемственность в области культуры, образования, воспитания. Да, действительно, нельзя культуру рассматривать отдельно от образования и воспитания. Это тоже на слуху и на виду. Мы видим, насколько упала сегодня обычная бытовая культура.

Наталья Алексеевна Нарочницкая как‑то один раз очень хорошо заметила, что если раньше образом России была кроткая девушка, которая стоит у берёзки, с длинной косой, застенчивая, потупив глаза, то сейчас этим образом всё агрессивнее становится пьяная девица, которая стоит у остановки, матерится, извините, в телефон и пьёт пиво. К сожалению, это так. И не уделить внимания бытовой культуре, которая связана и с воспитанием, и с общей нашей культурой, и с образованием, конечно же, мы не можем.

Поэтому представляется необходимым вместе с созданием закона о культуре, который обязательно расскажет и о финансировании, и о проблемах работников культуры, о чём сегодня говорили, обязательно задуматься над тем, что нам необходима либо государственная стратегия в области культуры, образования и воспитания, которая даст эти морально-нравственные в первую очередь векторы и обеспечит историческое преемство, или какая‑то государственная концепция, но тоже в области культуры, образования и воспитания. Это два неотделимых документа, и один без другого просто не может существовать.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Вы как‑то нас просто расстроили. Какая‑то пьяная девица пьёт пиво – и образ России. Батюшка, Вы перестарались, по‑моему. У нас много современных красивых девушек, которые не злоупотребляют алкоголем. Я знаю, что Вы к этому относитесь очень чувствительно и боретесь с пьянством, мы Вам за это очень благодарны, но не знаю… Мы потом ещё подискутируем.

Карен Георгиевич, пожалуйста.

К.Шахназаров: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Тем не менее тема, задетая отцом Тихоном, меня тоже задела. У меня как‑то не идёт из головы эта дикая история в субботу, когда пятерых детей задавил пьяный водитель. Я думаю о том, что, в общем, конечно, в нашем представлении порой культура – это Большой театр, МХАТ. Это, конечно, культура.

Как Гойя говорил, замечательные у него слова были: «Сон разума рождает чудовищ». Вот это воспитанная, вернее, невоспитанная часть поколения, которая не понимает, что за его спинами стоит одна из величайших культур, когда‑либо созданных в мире, – российская, русская культура с совершенно блистательными именами, с совершенно фантастическими открытиями, которыми можно гордиться.

Наверное, в этом и наша где‑то вина. Наверное, есть какие‑то простые, совсем простецкие вещи, которые можно сделать, понимаете? Думая об этом пьяном водителе… Знаете, я в том году с младшим сыном поехал в Петербург, в Исаакиевский собор зашёл. Билет стоит 250 рублей, на двоих – 500. Я не буду кокетничать, я заплачу и за себя, и за младшего, и за старшего сына, но я подумал: из Тверской области приедет школьная учительница даже с одним ребёнком, с двумя, вряд ли она позволит себе пойти в Исаакиевский собор. Может, этот водитель в своё время не ходил туда? Не было возможности у его родителей сводить его. Может быть, это ничему не помогло бы, а может быть, и помогло бы.

Понимаете, у меня ощущение, что всё‑таки такие вещи очень важны. Во многих странах музеи бесплатные, в Испании, по‑моему, бесплатные музеи, во Франции в Лувре один день бесплатный, в Лондоне, по‑моему, Национальная галерея даже для иностранцев бесплатная. Нельзя ли для нашей молодёжи какие‑то основные музеи сделать полностью бесплатными? Я понимаю, что музеи должны быть как‑то компенсированы, каким‑то образом они должны существовать. Но нельзя ли, допустим, не купить одного нигерийского замечательного игрока или камерунского, а эти деньги потратить на поддержку музеев? Может быть, всё‑таки в какой‑то момент кто‑то не наедет на этих детей несчастных, что произошло в субботу? Мне кажется, вот такие мелочи вроде бы, но они очень важные.

Мы говорим о межнациональных отношениях. Мы же практически друг друга не знаем, мы перестали делать то, что называлось раньше воспитанием национальной интеллигенции. Целевые наборы в институте, бесплатно из Казахстана. Сейчас мы сузились, хотя неплохо бы нам работать и с нашими бывшими республиками, понимаете?

Искренние, благородные гражданские инициативы в сфере сохранения национального наследия заслуживают поддержки, в том числе через такие современные формы, как государственные гранты.

Сегодня в кино нет ни одного режиссёра из Дагестана, из Чечни. Я понимаю, да у них нет даже в мыслях, что вообще они каким‑либо образом могут попасть в кино. Но надо им помочь, наверняка там есть талантливые, я знаю, что там есть талантливые, способные ребята. Наверное, надо стимулировать это, помочь, организовать какие‑то целевые наборы бесплатно, с тем чтобы ребята могли учиться, включить их в русскую культурную жизнь. От них будет очень много пользы, и они нас познакомят со своей жизнью, о которой мы ведь очень мало знаем.

Да, мы ездим, Неделя российского кино во Франции, в Италии, это очень важно, это правильно. Но у меня ощущение, что пора это делать в Махачкале, в Грозном, в Новосибирске, кстати, в Астане, в Бишкеке, откуда приезжают к нам многие люди, которые у нас работают, в Душанбе. Давно театр был, хороший московский театр был в Душанбе или в Махачкале? Вот не знаем. Марина, давно он был? Я понимаю, у театров сейчас нет такой возможности, понятно, но, может быть, надо им всё‑таки помогать? В конечном счёте это гораздо дешевле будет в решении тех проблем, которые действительно у нас зреют и созревают, понимаете?

Собственно, мне говорить можно много, но, мне кажется, это очень важно. Хотелось бы, чтобы Совет каким‑то образом эти вопросы осветил, ответил и, может быть, принял какие‑то ясные, чёткие и быстрые решения, понимаете вот, быстрые решения.

Спасибо.

В.Путин: Да, Вы очень тяжёлую тему затронули, конечно. Я попробовал пошутить в отношении того, что отец Тихон борется с пьянством, но ужасные случаи на дорогах, конечно, нас постоянно к этому возвращают. Работа нас всех нужна более серьёзная именно в плане повышения общего культурного уровня, но и, как Карен Георгиевич сказал, может быть, мы все в этом виноваты.

Вы знаете, мы же часто об этом говорим. Я вначале слегка затронул: ворота открылись, ворота свободы, и мы начали считать, что вообще дозволено всё. Обратили внимание, вот этот преступник, убийца на самом деле, он в разговоре с дознавателями сказал: «Я делаю всегда всё что хочу». Вот эти границы свободы, обязанности и ответственности перед обществом просто размыты целиком. И за некоторые вещи нужно просто карать. К сожалению, по‑другому не получается.

Вы приводите примеры так называемых благообразных стран, но там очень жёстко относятся к тем, кто совершает какие‑то действия, направленные против интересов общества и государства, конкретных людей, потому что если этого не делать, то вот такие (я не знаю даже, как назвать этот случай) трагедии будут происходить повсеместно. И нам, конечно, придётся ужесточать законодательство в этой области. Не работает то, что у нас сформулировано сегодня. В нашем обществе не работает. Это не значит, что только ужесточением законодательства мы должны заниматься. Мы должны делать гораздо более тонкую и более основательную работу по повышению общего культурного уровня, по всему тому, что мы здесь затрагиваем так или иначе, но и ужесточать тоже придётся, хотя бы в этой сфере.

Что касается того, что в некоторых странах посещение музеев бесплатное, тоже нужно очень аккуратно действовать. Михаил Борисович уже хочет взять слово.

Мы знаем, с какими трудностями сегодня сталкивается Испания. Опять миллионные демонстрации. Почему? Потому что государство не может обеспечить элементарного уровня потребления, к которому люди привыкли, в силу каких‑то неточных шагов, мягко скажем, не будем их особенно критиковать, потому что это развитые государства, и нам есть чему у них поучиться, но всё‑таки и ошибок допустили очень много в сфере экономики.

Если мы всё сделаем бесплатно, то сможет ли наша сфера потянуть это? Нужно очень аккуратно к этому относиться. Но в чём Карен Георгиевич абсолютно прав, доступность для рядового гражданина к объектам культуры, доступность к основным ценностям, которые в библиотеках, в музеях, в театрах имеют место быть, она, конечно, должна быть более широкой. И здесь государство, конечно, должно поддержать эту доступность. А как поддержать? Субсидировать надо, другого пути нет, потому что перекладывать на объекты культуры, на учреждения культуры невозможно.

Это касается в том числе и гастрольной деятельности. Я знаю, что Валерий Абисалович, несмотря на то, что много времени за границей проводит, всё‑таки всё больше и больше сам ездит, коллективы свои возит, я уж не говорю про Южную Осетию, как мы хорошо все знаем, но и по городам и весям России всё чаще и чаще бывает. Валерий Абисалович, так ведь и происходит?

В.Гергиев: Вы знаете, по городам России выступать сегодня интересней, если честно – полезней, потому что можно поучиться нам, а не только поучить. Я никогда не брошу камешек в направлении публики в моём родном Петербурге или моей родной Москве, но, честно, мы неделю назад выступали и в Кемерове, и в Омске, и в Иркутске, и в Самаре, и в Крымске (10 дней назад), в Краснодаре, в Липецке, у нас был такой тур с коллективом, с оркестром и с хором, – я не знаю, где волнение выше. Я начинаю испытывать чувство, незнакомое мне раньше, не только ответственности, но некоторого даже страха, потому что ты видишь, что эти люди ждут какого‑то чуда. Нам надо вернуть вот это ощущение и в наши главные культурные столицы: и в Москву, и в Петербург.

Вот сказали о том, что футболистов можно покупать, а можно – перестать покупать по 100 миллионов: может быть, те же самые корпорации будут помогать фестивалю в Иркутске или построят зал в Липецке, где один из самых крупных металлургических заводов в мире. Я об этом говорю и никак не могу себя остановить. Вы знаете, Владимир Владимирович, что мы об этом говорим не первый раз. Не может быть такого, чтобы индустриальный гигант находился в городе, который ещё, может быть, немножко страдает оттого, что гигантом является, если говорить об экологии. В то же время там театрик то ли на 400, то ли на 500 мест – и пока не в очень хорошем состоянии. Думаю, эти вопросы без поддержки руководства страны быстро не решить.

Я даже не знал, буду ли сегодня говорить. Мне очень понятны и близки несколько понятий и тематических задач, которые сегодня сразу были поставлены Вами, Владимир Владимирович. Я связываю, например, такие темы, как наши дети и великая держава. Это уже связка. А что мы сделаем для того, чтобы… Культурная нищета, опять же сразу думаешь о будущем, о наших детях и о нашей великой, безусловно, стране. Что мы сделаем для того, чтобы сейчас эти дети получили необходимый им, может быть, на всю жизнь и на следующие поколения национальный культурный код? И что делать вместо того, чтобы говорить: «А вот нам то‑то не дали» – сразу перекладываешь на кого‑то…

Я вчера был у Министра финансов, каюсь, тоже говорил, что у нас проблема, нам надо работать в огромном новом театре, как же нам работать там без дополнительного финансирования? Но сейчас я акцентирую на другом.

Есть такая замечательная естественная творческая форма проявить себя, как петь в хоре. Есть также замечательный процесс восстановления национальных святынь – например, слышишь каждый день, а иногда и по нескольку раз в день, что восстанавливают храмы. Я вот подумал сейчас, прямо во время этого разговора, очень интересного, а может, мы как‑то соединим традиции Русской церкви и русские музыкальные традиции? Это сёстры родные; может быть, даже мать – это Русская православная церковь и православные традиции, а вот всё‑таки и Чайковский, и Прокофьев, и Мусоргский, их очень много у нас, гигантов, они ведь уже дети этой великой традиции. Если бы каждая церковь, каждый храм, который восстановлен на пожертвования… Сегодня огромные возможности у Русской православной церкви. А может, всё‑таки повести разговор, вплоть до разговора со Святейшим Патриархом нашим Кириллом, может быть, там чаще будут звучать хоры.

Впервые в составе Совета представлены общественные, некоммерческие организации, представители СМИ, работники школьного образования, больше стало коллег и из регионов. Мы старались отразить в Совете всё многообразие культурной сферы России.

Я не хочу, чтобы в моей стране главный храм прославлялся таким образом, каким он – в кавычках – «прославлялся» недавно. Вот мы были в Костроме не так давно, там уничтожены едва ли не все церкви вообще. А рядом ты видишь гравюру или картину, какой Кострома была 100 лет назад. Контраст страшный просто. И мне кажется, восстанавливая эти традиции и восстанавливая храмы, что здорово, надо сразу думать, чем их наполнять.

А наши дети? Карен сказал сейчас о нашем соборе в Петербурге, действительно величественная конструкция, один из символов Санкт-Петербурга, вот если бы дети считали для себя естественным петь в хоре в России… Почему в Германии, в Лейпциге, в Дрездене, в Мюнхене знаменитейшие детские хоры мальчиков, на весь мир знаменитые? В Англии – я позавчера, вчера выступал, в Англии детские хоры все почти до одного при храмах. Да, у них своя, у нас своя религии. Там это считается естественным, это национальный код, который там не успели или не дали истребить. Мне кажется, надо сделать что‑то и Правительству, и, конечно, Министерству культуры, и нам с вами, потому что перекладывать только на Правительство сегодня было бы трудно и не совсем справедливо.

Мариинский театр, наверное, скоро доведёт количество выступлений до тысячи в год. Количество регионов в год будет, наверное, 20–25. Большее напряжение на этот коллектив я уже не могу включить, это уже будет просто «красная зона». Но каждый из нас должен признаться, что государство нас поддерживает и при этом достаточно лояльно и по‑дружески даже, может быть, весьма терпеливо говорит: «Вы работаете, мы знаем, что были трудные годы 90-е, мы вам сейчас помогаем». Пришло время, Владимир Владимирович, определить очень точные параметры, эти миллиарды рублей – сколько подразумевают выступлений, сколько новых постановок? Может быть, даже в Мариинском и в Большом подснять один раз? Просто посмотреть, что они делают. Может быть, им надо выступать не потому, что губернатор позвонил или, не дай Бог, произошли события, как в Цхинвале, а может, надо выступать в принципе в России, потому что Россия построила театр, реконструировали Большой, построили новый театр наш, за что огромное спасибо. Будем открываться, даст Бог, в следующем году весной.

Мне кажется, пришло время более жёстких, может быть, и более внимательных аналитических действий. И тогда будет больше справедливости.

Последнее, что я хочу сказать, пытаясь соединить всё прозвучавшее сегодня, самое главное. Мне кажется, что и оценка результатов, и поддержка серьёзных акций… Я не говорю о шоу-бизнесе, я прошу всех считать меня противником того, чтобы российская культура одновременно считалась бы огромным конгломератом чисто коммерческих акций. Всё‑таки есть акции, которые, может быть, не всегда привлекают 100 тысяч людей, хотя у нас есть опыт выступать и на 200 тысяч (Поклонная гора, каждый Пасхальный фестиваль – даже в дождь в этом году всё равно 200 тысяч приходят и слушают). Мне кажется, надо считать для нас принципиально важным всё‑таки выступления по всей России и всё, что мы можем сделать для детей: это главные приоритеты. Школы без уроков музыки – это постыдное явление. Музыкальные школы, где нет инструментов, – это постыдное явление.

Если сегодня вообразить, что не только музыкальные школы, но и вообще все школы России смогут собрать детский хор в тысячу голосов, я призадумаюсь, сможем ли мы это так легко сделать. Их надо где‑то собирать на улицах, они же понятия не имеют, что есть такое понятие «классическая музыка».

А что такое русская классическая музыка? Китай – 20 процентов, наверное, населения земного шара, а китайская музыка звучит – 0,1. Русская музыка: может быть, население поменьше, мы знаем, что это так, а 20 процентов звучащей музыки сегодня по всему миру – русская музыка. Это наше оружие, богатство. Умеем ли мы этим пользоваться как государство, страна? Иногда, но это носит скорее случайный характер, скорее характер чьих‑то усилий.

Мой младший друг Денис Мацуев, сибиряк, мы его за это очень любим, он нас купает в озере Байкал и дарит нам громадный свой талант, но я бы его меньше уважал, если бы он не считал для себя самым святым делом сделать фестиваль в Иркутске. Я знаю, что у него и мировая карьера, и здесь его уважают, в Москве, но сердце его всё‑таки там. Мне это очень нравится. И каждый из нас очень многое может сделать. У нас колоссальное богатство, у нас пропорция мирового музыкального движения, настоящей великой музыки (туда входит и Бах, и Бетховен, и Моцарт) – это 20 процентов, это моя оценка, а я выступаю в 40 странах в год, наверное.

Нам надо приходить к каким‑то более, мне кажется, серьёзным в том числе усилиям по деятельности наших центральных каналов, которые слишком часто носят чисто коммерческий характер. Уж слишком часто для меня. Я не всегда, может быть, вижу всё, что там дают. Но мне, наверное, не везёт: как только включаешь телевизор – коммерция прежде всего, и не всегда высокого качества.

На самом деле я большой оптимист. Я давно не получал такого удовольствия, как от недавних концертов в Сибири. Даже днём в рабочий день в Кемерове битком набит зал, так слушают хорошо, какое‑то ощущение очень чистого пространства в зале, нет перегруженной циничной эмоции в этой ауре, понимаете? Вот это мы очень ценим.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Валерий Абисалович, как трудно Правительству приходится, понимаете? Не было нового здания театра – плохо, построили новое здание театра – опять плохо, давайте денег на его содержание. Тяжело нам приходится.

В.Гергиев: Я уже даже дошёл до того, что говорю, может быть, подснимем? Видите, так неловко стало от этого.

В.Путин: Такое аутодафе нам не нужно, мы вами дорожим, не надо, не будем снимать ничего. Кстати, Вы приходили по поводу жилищного вопроса. Что‑то двигается? Мы с Георгием Сергеевичем разговаривали в Питере.

В.Гергиев: Да, спасибо огромное за внимание к этим проблемам. Даже гиганты, Большой и Мариинский, я говорю об истории, не о нас, которые сегодня там поют или танцуют, просто история сама огромная, испытывают колоссальные проблемы, чтобы задержать лучшую молодёжь, это не так просто. Жить негде, купить квартиры не на что, хотя понятно, что Анна Нетребко уже, скажем, после пяти первых сезонов, слава Богу, мы смогли ей тогда помочь сделать стремительнейшую мировую карьеру, сама решила этот вопрос: она купила себе квартиру около театра. Потом карьера ещё разошлась – она купила себе более комфортабельную квартиру, ещё ближе к театру. Можно сказать, прямо в театре живёт, особенно в новом, просто напротив окна, там 20 метров. Но не всем удаётся совершить этот фантастический прыжок на недосягаемую высоту, как Анечке Нетребко. И тут встаёт вопрос поддержки государства. Наверное, я нахожусь в исключительном положении, возглавляя такой театр, и очень редко стараюсь беспокоить, но я уже не выдержал и недавно (да ещё после Крымска) обратился к Владимиру Владимировичу. Проблема становится огромной, мы не хотим называть фамилии наших юных балерин или танцовщиков (ребят), которые в 22-летнем возрасте покидают Россию, потому что просто негде жить. Мы строим, как можем, сейчас ведомственное общежитие, ещё одно сейчас построим. Я понимаю, что это бьёт по нашим творческим интересам.

Что касается нового театра, то я говорю всем коллегам, программы для юношества и для детей уже и без того огромные у нас. Это, скажем, вчистую 100 выступлений. Это утренники, это недорогие билеты. Мы доведём до 300 как минимум, а это цифра, о которой мечтают почти все театры, которые я знаю, как годовая цифра – 300 раз в год выступить. Так вот, мы только 300 раз выступим для детей. Эта программа у нас уже есть. Мы просто ждём открытия этого театра. Надеюсь, что все мы сделаем приоритетом эту работу. Детей обвинить не в чем. Нет ребёнка, который отказывается петь в хоре, когда ему семь лет, да нет такого ребёнка. Он будет петь в хоре, потому что школа, в которую он ходит, ведёт эту программу и ведёт его в жизнь через эту программу, а там есть пение. Не может быть, чтобы дети сами бастовали и уходили с одного урока. Я в это никогда не поверю.

В.Путин: Карен Георгиевич вспомнил об этом, и Валерий Абисалович продолжил по поводу приобретения дорогостоящих игроков. Я сам иногда прямо, сегодня в очередной раз, поругиваюсь с руководителями наших компаний. Хочу обратить внимание, что это не государство покупает – компании покупают игроков. С другой стороны, любители спорта тоже ведь хотят видеть мировых звёзд, причём не тех, которые закатываются уже, а находятся на самом пике своей формы, на подъёме, играющими в наших клубах. Здесь тоже есть определённые плюсы. Это касается миллионов людей – любителей спорта. Государство, конечно, должно соответствующим образом выстраивать свою деятельность в других сферах, не менее важных, чем физическая культура и спорт. Здесь Вы абсолютно правы.

Пожалуйста, Михаил Борисович.

М.Пиотровский: Начинаю с бесплатности и доступности. Для бесплатности и доступности нужно хорошо считать и точно считать, что чего стоит. На самом деле музеи научились очень хорошо считать, и мы это пытаемся доказывать. Недавно показали, у нас прошла встреча в Вёшенской, где мы обсуждали, в частности, результаты нашей встречи в Саратове, исполнение Ваших поручений. Сделали пять примерно резолюций, что нужно сделать, чтобы они были до конца выполнены. Разные есть аспекты. И мы ещё приняли такой Вёшенский манифест музейный. Я весь его зачитывать не буду. Он начинается такими горькими словами: «Сегодня мы стоим перед реальной возможностью исчезновения музеев, их растворения в «диснейлендах» с мифическими бизнес-планами». Заканчивается более общими словами: «Культура, её важная часть – музеи, является критерием качества нации». Вот подчёркиваю, критерием качества нации. И с этим критерием, к сожалению, не всё в порядке.

Это два таких плача. Посередине у нас есть несколько предложений, опять же музейных и касающихся всего остального. Три шага.

Первый. Отказ от понимания музея и культуры как досугового учреждения, понимая его государственные функции: мы исполняем государственную функцию все.

Второй. Гарантия целостности и неделимости музейного фонда России и историко-культурных территорий. Они под угрозой.

Третье. Принятие государственных обязательств по обеспечению музейной инфраструктуры, собирательской и научной деятельности музеев.

Всё‑таки культура – это ДНК нации, и музеи создают культурный продукт, который обеспечивает передачу этой ДНК, иначе она не передаётся.

Мы подчёркиваем, что в обществе распространено примитивное представление о музеях и культуре тоже, как забытых местах пыльных сокровищ. Это сейчас переросло из обывательского представления зачастую на более высокий уровень тех, кто принимает решения. Между тем музеи России принимают в год 86 миллионов посетителей. Это больше в два раза, чем кинотеатры, больше, чем концерты, даже больше, чем библиотеки. Множество выставок со средней ценой билета в России 80 рублей, средней зарплатой – 10 тысяч рублей. И вот когда на этом фоне мы слышим от разных ведомств, считающих деньги, разные упрёки, то это воспринимается просто оскорбительно, потому что мы тоже считаем. И считаем, сколько из кармана сотрудников музея даётся на то, чтобы люди могли посещать музеи бесплатно, – те, кого мы выбираем. Это социальная программа. Есть люди, которых нужно заманить в музей, а есть люди, которые должны за это заплатить. Вот такая схема. Дети, студенты, пенсионеры – это социальная программа, в частности, у нас в Эрмитаже, которую мы распространяем на всех.

Мне кажется, что это проявляет отсутствие понимания у части государственного аппарата того, что учреждения культуры надо обеспечивать, а не командовать по мелочам, и что всё в культуре нужно и можно считать. Музеи, как я сказал, умеют это хорошо делать, и мы высчитываем: вот тут у нас такой‑то упущенный заработок, этот заработок мы берём на свои плечи. Про это тоже нужно всё время помнить.

У нас есть несколько предложений, родившихся в Вёшенской. Сейчас научные разработки и работа археологов, научная работа музеев и учёных создали прекрасный культурный продукт на северо-востоке. Это то, что можно называть «Серебряным кольцом»: вокруг Старой Ладоги – целый комплекс, который уже благодаря научной музейной работе готов к тому, чтобы сделать прекрасный туристический продукт патриотического, образовательного образа. Мы будем продолжать бороться за создание Музея гвардии. Это тоже готовый культурный продукт, который нуждается в инфраструктуре. У нас есть вещи – нужно только добавить инфраструктуру.

Мы вынуждены, Владимир Владимирович, бороться за сохранение в ведении самих музеев заработанных ими средств: 20 лет боремся. Сейчас опять в проекте Гражданского кодекса есть пункты, которые вызывают у нас очередной раз опасения, что мы потеряем тот стимул, благодаря которому музеи и работают: возможность использовать собственные средства.

Мы продолжаем оборонять исторические здания и ландшафты, именно оборонять, потому что правильные решения принимаются: заповедники защитить, оберечь земли. Что происходит дальше? Дальше в эти самые заповедники приходит проверка (Александр Михайлович нам рассказывал и многие другие), начинают проверять музеи и обвинять их почти уголовно, что они неправильно оформляют земли, они неправильно содержат музей, – и совершенно не думают о тех, кто истребляет культурное наследие. Конечно, это легче прийти к Шолохову и проверить, что он не так делает.

Владимир Владимирович, мы все исполняем важную государственную функцию, все учреждения культуры, и очень надеемся на поддержку, понимание общества и государственных структур. Понимания немножко не хватает, конкретной вещи (у нас предложения есть): немножко инфраструктуры. Мы не деньги просим – инфраструктуру. Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Я посмотрел сразу Вёшенский манифест. Безусловно, согласен полностью с первым необходимым шагом, я уже об этом, кстати, сказал, что нельзя к учреждениям культуры подходить так, как к другим очень важным и нужным направлениям деятельности в гуманитарной сфере, так же, как к здравоохранению, к образованию. Всё‑таки специфика учреждений культуры очевидна, с ней нужно считаться.

Если бы Вы могли пояснить, второй важный шаг, который Вы предлагаете, – это необходимость добиться принципа целостности, неприкосновенности и неделимости музейного фонда. А в чём проблема?

М.Пиотровский: Проблема в том, что они не должны отчуждаться, подвергаться приватизации и таким образом расчищаться, чтобы не возникали…

В.Путин: А Вы ожидаете, что что‑то приватизируется?

М.Пиотровский: Всё время есть такая возможность. Во‑первых, существующее законодательство, которое в принципе уже почти допускает возможность банкротства музея, в принципе следующим шагом может привести к этому.

В.Путин: Понятно.

М.Пиотровский: Я прошу прощения, мы уже за 20 лет научились дуть на молоко.

В.Путин: Я понял. Это очень важно.

М.Пиотровский: А по историко-культурным территориям это просто конкретно происходит.

В.Путин: Да, согласен, очень важно. Давайте, сегодня надо подумать, как, – мы обязательно должны это сформулировать в сегодняшнем документе.

М.Пиотровский: Мы дадим предложения. Владимиру Ильичу передадим предложения, они есть, конкретные.

В.Путин: Единственное, с чем хотел бы не поспорить, но во всяком случае обратить на это внимание. Конечно, проверяющие структуры должны вести себя корректно и должны придерживаться действующего законодательства, не должны хамить ни в коем случае, должны понимать, где они находятся. Но это всё‑таки не представители наградного отдела, их функции в том, чтобы искать, где проблемы.

М.Пиотровский: Это другое. Послезавтра я выступаю на коллегии Счётной палаты, я их позвал, они уже проверили первые этапы работы к 250-летию. Они проверяют и других одновременно.

В.Путин: Я понимаю.

Александр Николаевич, пожалуйста.

А.Сокуров: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги! Во‑первых, я хочу несколько конкретных слов сказать. Карен Георгиевич говорил о ситуации, связанной с Кавказом. У нас уже третий год есть режиссёрский курс, я веду его в Нальчике, в Кабардино-Балкарии. И я благодарен и господину Фурсенко, и, конечно, ректору Карамурзову, и Канокову, президенту, который помогает и поддерживает. Это очень важное дело, надо приезжать туда и работать. Вот просто работать там, на месте, потому что, если мы набираем курсы в Петербурге или в Москве, значительная часть ребят не возвращается в республику, и в итоге никакого влияния на какой‑то культурный ландшафт своего народа, в общем, уже не оказывает. Хотя это очень трудно, на самом деле это очень трудно. И вообще сейчас работа культуры в российской кавказской зоне представляет очень большую проблему. Великолепно, что выезжают оркестры туда, великолепно, что там, наверное, будут когда‑то выступать театры, но сам по себе вопрос культуры там, в Закавказье, очень и очень непростой.

Я знаю, что на имя Владимира Владимировича, видимо, поступило письмо от нашего губернатора, где обсуждается вопрос о предоставлении центру, историческому центру Петербурга статуса достопримечательного места. Кажется очень важной эта позиция. Градозащитники, общественные организации и профессиональная среда обращаются к Президенту с просьбой обратить внимание на эту ситуацию и тем не менее поддержать наше предложение – объявить исторический центр Петербурга достопримечательным местом.

В чём дело, почему мы говорим об этом именно сейчас? Сносы исторических зданий в Петербурге продолжаются. И мы, общественные организации, уже ничего не можем сделать. Мы не можем никак противостоять. Совсем недавно, три недели назад, на Владимирской площади, это в местах Достоевского, был снесён дом Рогова. Это времена Пушкина. Мы прибежали туда: я, режиссёр, молодые ребята из общественной организации «Живой город», – я позвонил прокурору города, позвонил главе района, позвонил главе полиции. Все приехали. Целый день шёл снос зданий – никто ничего не мог сделать. На наших глазах рушили стены – ничего не мог сделать прокурор района, куда‑то прятал глаза всё время начальник милиции, глава района также ничего не могла сделать. Шаг за шагом, шаг за шагом – в конце дня дом был просто разрушен. Причём у тех, кто это делал, не было ни одного документа. Когда я спрашиваю начальника милиции: «Что происходит, господа?» (а вокруг же полно народа, молодёжи полно), он ничего не отвечает и уходит. Мы не смогли остановить это разрушение. Мы считаем это просто преступлением. Мы обратились, конечно, к губернатору, обратились в КГИОП [Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры администрации Санкт-Петербурга], но уже это снесено.

Если бы мы объявили центр города, историческую часть города вот этим достопримечательным местом, а есть такой термин в градозащите, то вот такие варварские сносы были бы просто невозможны.

Мы потеряли несколько домов на Невском проспекте, мы теряем дома уже в районе, где места Достоевского. У нас, у граждан, просто опускаются руки, мы ничего не можем сделать с представителями государства. Не правда ли, странно, что мы выступаем на одной стороне, а наше любимое государство выступает на другой стороне? Мне вообще кажется, что общественная инициатива очень часто опережает наши государственные органы сейчас. И государственные органы не успевают за нами.

Только если мы объявим центр города достопримечательным местом, а это может делать Президент страны, мы сможем защитить и заставить и законодателей, и исполнительную власть составить процедуру обращения с историческими памятниками в таком городе, как Петербург. А эта проблема, Владимир Владимирович, она характерна и для всех-всех-всех городов нашей страны. Везде есть уроны, везде есть сносы, и абсолютно невозможно никак этому противодействовать. Это проблема всех-всех-всех городов.

Но при этом есть, конечно, и положительный опыт. Ярославль‑то объявлен, режим достопримечательного места введён. А почему‑то в Петербурге – нет. Такая борьба идёт за каждый квадратный метр города, такое пересечение интересов, ну просто кровь проливается. Вот рушится дом, который видел Пушкин, и мы ничего не можем сделать, и никто из представителей властей, и прокуратура стояла на месте. Как паралич.

Я хотел бы ещё обратить внимание, что сейчас намечается ещё одна тенденция, которая, по крайней мере у нас, в Петербурге, думаю – и в других городах тоже, а это является частью культуры, вызывает у нас большую тревогу. Вывод из центра городов – и Петербурга – исторически знаковых профессиональных групп. Нельзя из центра Петербурга выводить военные училища, военные институты, категорически нельзя. Я не знаю, какую прибыль получает Министерство обороны, видимо, продавая эти исторические здания, но моральный урон и ущерб патриотического контекста чрезвычайный. Парни, которые получают образование, встают, каждый день садятся за парту, моряки, и видят Дворцовую площадь, они через всю жизнь это пронесут. Потом он будет в экипаже, где‑то в гарнизонах, а он всё время будет говорить: «Я из окна видел Дворцовую площадь». Вот это будет воин, у этого воина будет душа какая‑то. А если он будет где‑то сидеть за границами города, вокруг будет забор и лес, ну что это будет такое? Гуманитарные потери от такого рода решений, на мой взгляд, очень большие. Кроме того, если он учится в городе – другой уровень культуры у военных. Нам же нужно заботиться ещё и об этом. В армии очень низкий уровень культуры и среди офицерства, и среди младшего состава, и, конечно, среди состава рядовых. Это очень и очень для нас тревожно.

Очень тревожно, что из Петербурга выводится Военно-медицинская академия. Просто хоть плачь, не знаешь, куда обращаться, не знаешь, с кем разговаривать. Накануне моего приезда сюда мы разговаривали с Басилашвили, сидели, целый час говорили: что делать, за какие обшлага ухватиться, кому кричать, кому говорить, потому что это просто разрушение целой научно-культурной среды. Поэтому мне кажется, что это для нас очень важный аспект культуры.

Для Петербурга также очень важна продолжающаяся проблема высотного строительства. Опять возникает газпромовская башня, опять, уже теперь 500 метров. И эта стройка, хотим мы или нет, всё равно начинает внедряться в исторические панорамы. Дискуссия затруднена, мы не знаем, откуда растут здесь ноги, кто принимает окончательное решение. Но мы понимаем, что потом нам стыдно за это будет.

И последнее. Мне кажется, что нам нужно на государственном уровне собрать государственное научное совещание по историческому наследию взаимоотношений России и Кавказа – национально-культурный контекст, особенно в связи с зимней Олимпиадой, потому что проблема очень непростая. И очень многие проблемы, которые мы имеем сегодня внутри молодой части населения Закавказья, кроются в том, что на очень многие вопросы исторические нет ответа: на роль России, на поведение России. Если в чём‑то был виноват политический режим там царской России – надо признать и сказать это, потому что зреет абсолютно точно квалифицированное недовольство и очень большая тревога. Поэтому это вопрос, конечно, гражданского мира.

Так же как и другой вопрос – наверное, это должно сделать Министерство культуры: нам абсолютно необходимо созывать общероссийскую межконфессиональную встречу (не знаю, как это можно назвать) и заключать межконфессиональный договор. Общество должно получать гарантии ответственности религиозных лидеров в борьбе за сохранение гражданского мира, мы это понимаем. Потому что очень многие обстоятельства напряжённости, которые существуют в стране у нас, в том числе и культурные, зависят от того, что постоянно идёт столкновение, так или иначе, по религиозным мотивациям. И это, мы понимаем, чревато какой‑то формой гражданской войны.

Последнее. Хочу также предложить обратить внимание, может быть, Министерства культуры и нашего сообщества всего, нам абсолютно необходимо начинать восстанавливать дома культуры в самых разных городах страны, в самых маленьких, в самых средних – каких угодно. Без домов культуры, без этих очагов такого систематического, маниакального, каждодневного труда культурного просто уже трудно осуществлять культурную политику на местах. Петербург, Москва – прекрасно, большие города – всё прекрасно, но мы же понимаем, что происходит там. Я часто бываю в Ставропольском крае и Краснодарском крае, в Закавказских республиках, я везде вижу эту брошенную, пустую культурную среду в этих маленьких городах. Закрылся дом культуры – всё, и молодёжи некуда деваться, ни кружков нет, школы сиротеют – и всё превращается в пустыню. Из очень многих малых и средних сёл Ставропольского края население уезжает просто. Почему? Нет опоры культурной для школьников, для этой части населения, не говоря уже о сложностях взаимоотношений в связи с экспансией людей, приезжающих с Кавказа, крайне тяжёлые взаимоотношения складываются в том же Ставропольском крае и Краснодарском, мы это знаем, потому что нет дистанции культурной между разными национальными группами. Это забота культуры, мне кажется, что нам нужно очень активно вмешиваться в эти процессы, потому что, может быть, будут дальше уже какие‑то необратимые обстоятельства. Извините, что я так долго.

В.Путин: Вы много затронули очень важных тем, каждая из них – предмет особого обсуждения.

Александр Николаевич, что касается учебных заведений Министерства обороны. Они должны быть современными, отвечать сегодняшним требованиям подготовки кадров для нужд обороны страны. Исторические здания в Петербурге, в других городах очень часто не соответствуют этим требованиям. Возьмите здесь у нас, в Москве, в Петербург не надо ездить – в Москве, – Академия ракетных войск, она ничему не соответствует.

Мы с вами должны иметь офицеров, которые имеют возможность учиться в абсолютно новых условиях, в новой среде: в технологически развитой, интересной, соответствующей современным требованиям. Но это, правда, совсем не значит, что нужно закрывать те исторические здания, в которых сто лет и больше готовились военные для нужд армии и флота, в том числе и в Петербурге. Это могут быть головные центры, где тоже продолжается подготовка молодых офицеров. Можно создавать новые учебные заведения за городом с современной инфраструктурой, с современными спортивными сооружениями, с необходимыми для новых тренажёров сегодняшнего дня площадями. Но это совсем не значит, что нужно полностью закрыть в центре города какие‑то площадки, с которыми связана определённая история наших Вооружённых Сил.

То же самое касается и Военно-медицинской академии. Я уже многократно слышал о том, что выводится Военно-медицинская академия. Кто вам сказал, что она выводится? Я не знаю.

А.Сокуров: Мы просто не можем получить ни от кого окончательный ответ точный, поэтому все и говорят. Если Вы сейчас нам говорите, что не выводится, – прекрасно.

В.Путин: Министерство обороны действительно планирует создать новую площадку Военно-медицинской академии, в том числе с лечебным центром, с койками, как положено, то есть сделать современный, мирового класса медицинский центр. Но это совсем не значит, что полностью закрывается площадка в центре города на берегу реки Невы и оттуда всё выводится. Просто, Вы знаете, там некоторое современное оборудование куплено 10 лет назад и лежит во дворах не смонтированное, там просто нет помещения. Конечно, и разгильдяйства здесь хватает. Но там нужно всё перестраивать для того, чтобы новое оборудование там разместить. Это совсем не значит, что нужно Военно-медицинскую академию в её старых, исторических зданиях, полностью закрыть, продать и для каких‑то других целей использовать. Этого нет в планах Министерства обороны.

Я Вам обещаю, прямо сегодня ещё раз по этому вопросу переговорю с Министром обороны. Да, ещё раз хочу сказать, они планируют создать новую площадку, часть занятий там проводить, создать новый медцентр мирового класса, но действующую площадку реконструировать и использовать дальше по назначению, как и в прежние времена, для подготовки медперсонала для нужд Военно-Морского Флота России. Ничего там такого кардинального не планируется. Откуда вот берутся эти страхи, непонятно. Вы знаете, я знаю, откуда они берутся: они берутся оттого, что само Министерство обороны внятно и чётко не объясняет ничего.

А.Сокуров: Вот это точно, это точно.

В.Путин: Сегодня переговорю ещё раз с Министром обороны по этому вопросу.

Теперь очень важная тема – по поводу того, что религиозные деятели должны нести существенную нагрузку за поддержание межнационального, межконфессионального мира. Должен сказать, что они и так это делают, и не просто делают – они делают это бесстрашно. И вы знаете, что есть потери и среди христианских служителей церкви, есть среди других конфессий. Вот совсем недавно очередное преступление в отношении духовного лидера в Дагестане. О чём это говорит? Это говорит, к сожалению, и здесь я не могу с Вами не согласиться, о значительной утрате нашего национального духовного кода. И это очень тревожит, потому что никогда бы в прежние времена не поднялась рука на священнослужителя. Это точно совершенно не имеет ничего общего с нашим внутренним национальным кодом. И это касается всех народов и представителей всех национальностей страны.

Мариян Велихановна Мугадова, пожалуйста.

М.Мугадова: Уважаемый Владимир Владимирович! Члены Совета по культуре! К сожалению, во всём мире люди всё чаще и чаще становятся свидетелями или участниками конфликтов, в основе которых лежат межэтнические, межконфессиональные разногласия, вражда и непонимание. Как правило, причинами этих конфликтов становятся не экономические и политические противоречия, а отсутствие общечеловеческих, гуманистических принципов и ценностных ориентиров, всего того, что лежит в плоскости жизненных отношений и культурного развития и образования.

Культура сегодня становится стратегическим ресурсом безопасности государства и важнейшим средством достижения межнационального мира и согласия. В этом аспекте потенциал культуры практически не ограничен. Имеется в виду не столько потенциал художественной культуры, сколько культуры межличностных, духовно-нравственных отношений, культивируемых в мировоззренческих позициях всех этносов.

Дистанцируясь от культуры, власть и государство рискуют застрять в паутине локальных конфликтов. Сегодня повсеместно раздаются призывы о необходимости борьбы с экстремизмом не только силовыми методами, а усилением профилактических и идеологических приёмов. В нашей стране есть исторический опыт, когда молодое советское государство сделало ставку на ликвидацию безграмотности, культурное просвещение, всячески поощрялись занятия трудящихся и крестьян творчеством, в дальних аулах, в деревнях открывались учреждения культуры. В их деятельность вносился дух соревнования, состязательности, проводились всесоюзные олимпиады, смотры, конкурсы самодеятельного творчества. Результат, как мы знаем, не заставил себя долго ждать. Творческий подъём стимулировал и положительные экономические сдвиги, что помогло создать позитивный имидж на мировой арене. Культурно-досуговые учреждения, творческие коллективы, базирующиеся в них, занятия любительским искусством в городах и сёлах способствовали укреплению государственной идеологии.

Сегодня же эти признанные во всём мире, уникальные институты массовой реализации творческого потенциала или разрушены, или подавлены. Эти проблемы усугубились после вступления в силу и начала реализации 131-го Федерального закона «Об общих принципах местного самоуправления Российской Федерации». Закон в буквальном смысле развязал руки муниципальным властям, которые поспешили в лучшем случае сократить штатные единицы, творческие коллективы или попросту стали закрывать клубы. Коллективы народного творчества наши ежегодно выезжают на международные фестивали фольклора, их выступления часто проходят в клубах провинциальных городов и деревень Европы, там сосредоточен большой сегмент социально-общественной жизни, занимаются творчеством все категории населения: инвалиды, пожилые, молодёжь, дети, работают любительские коллективы. Клубы оснащены всем необходимым, уютные залы с мягкими креслами, интернет-связь, кинозалы, помещения для занятий и небольшие бары-кафе и даже специальные пандусы и туалетные комнаты для инвалидов. Такая модернизация нужна нашим клубам.

Культура априори является убыточной отраслью только с точки зрения экономики. Тем не менее эта отрасль, как образование и здравоохранение, должна стать приоритетным направлением государственной политики. Инвестиции в образование и культуру – это инвестиции в духовно и нравственно здоровое будущее страны, в её человеческий потенциал.

Сегодня бытует мнение, что вопросы духовно-нравственного порядка являются частными и исключительно сам человек вправе решать, смотреть ли сомнительные фильмы, передачи, читать ли низкопробную литературу. Поэтому и не несут никакой ответственности ни телеканалы, ни издатели, пропагандирующие насилие и жестокость.

Противостоять валу низменных инстинктов можно лишь через гуманизацию общества, через культурное просвещение, сохранение, развитие, актуализацию культурного национального наследия. Должна быть государственная политика культурно-просветительского воспитания. Сегодня молодое поколение, взросление которого пришлось на конец ХХ века, начало нашей так называемой перестройки, – это дети, родители которых после крушения государства пытались прокормить семью и выжить в лихие 90-е годы. Сегодня важно образовывать, просвещать и прививать культуру нынешним детям и подросткам. Именно для этого должно сплотиться наше общество, потому что дороже них ничего нет.

Культурно-просветительское воспитание подрастающего поколения, как гаранта нашей будущей безопасности и процветания, должно стать зоной ответственности государства. Иными словами, нашей молодёжи надо дать ощутить себя преемниками богатых, уникальных традиций, художественного опыта прошлых поколений. Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Пожалуйста, Юрий Михайлович.

Ю.Поляков: Спасибо, Владимир Владимирович.

Хочу выразить радость от того, что в нашем Совете стало больше писателей, вообще наш писательский цех представлен как никогда полно. У нас даже, наконец, появились представители наших замечательных национальных литератур – вот выдающийся татарский поэт Ренат Харисов.

Вместе с тем не могу не поделиться и такими горькими наблюдениями. К сожалению, сегодня наше литературное сообщество находится, пожалуй, в самом неприглядном виде по отношению к другим творческим объединениям: мы практически находимся в состоянии феодальной раздробленности и междоусобиц. И разделение происходит не по политическим, не по идеологическим, не по эстетическим принципам, а просто идёт такая неприличная делёжка имущества. И в результате литература не выполняет свою традиционную, очень значительную функцию. Потому что именно литература, так сложилось столетиями, в нашем обществе вырабатывает те идеи, которыми потом питает и другие виды искусства, прежде всего синтетические.

Писатели, хотя велика тяга к консолидации, – кстати говоря, многие страны СНГ уже прошли этот период раздробленности, и там эта консолидация произошла, – у нас не получается. И как‑то в минувшее десятилетие сложилось, что Министерство культуры недостаточно контактирует, недостаточно сотрудничает с писательским сообществом. А мы же значительная сфера культуры.

И вот теперь мы хотим просто обратиться, чтобы Министерство культуры в лице нового Министра подключилось к этой, в общем‑то, тягостной ситуации, и как‑то сообща мы всё‑таки перезагрузимся, реконструируемся и найдём какую‑то оптимальную форму. Никого никуда не надо загонять, но всё‑таки выйти из этого кризиса, из которого сами писатели не могут выйти, мы просим нам помочь.

В.Путин: Министерство культуры сознательно уклоняется от вмешательства во внутреннюю жизнь писательской среды, имея в виду как раз те сложные процессы, связанные с дележом имущества, потому что в конечном итоге окажутся виноватыми. Но вот Министр сидит, слышит, и чтобы это была помощь в рамках разумного. Я тоже поддерживаю то, что Юрий Михайлович сказал, но только так, чтобы эта помощь не навязывалась.

Ю.Поляков: Нет, нет, не имущество – вот чисто организационно нам помочь.

В.Путин: Особенно поддержка одной группы в ущерб другой. Но в целом это правильно, конечно.

Ю.Поляков: Спасибо.

В.Путин: Денис Леонидович, пожалуйста.

Д.Мацуев: Спасибо большое, Владимир Владимирович.

Я буквально один очень животрепещущий вопрос, касающийся музыкального образования, специального и профессионального, и вообще музыкальных школ в общей сложности в России. Есть такой новый стандарт, по которому с будущего года, насколько я понял, эти уникальные 8 специальных школ плюс 3 хоровых будут существовать. По этим стандартам эти школы начинают профессиональное музыкальное образование детей только с 5-го класса, что, в общем‑то, на корню убивает эту нашу уникальную начальную профессиональную среду детей. Потому что если начинать, скажем, играть на рояле в 12 лет, то последствия могут быть плачевными, потому что если нет плавного, постепенного…

В.Путин: Я по себе это знаю, я начал поздно – последствия ужасные.

Д.Мацуев: Но есть и самородки. И конечно же, очень мало этих специальных школ: восемь – это недостаточно, на мой взгляд, потому что если территориально взять, то Новосибирск заканчивается, а дальше есть и Красноярск, и мой родной Иркутск, и Дальний Восток; можно на две-три школы точно увеличить. Но самое главное, на мой взгляд, им нужно придать специальный статус, потому что если они будут подчиняться общим стандартам, то о нашей великой русской исполнительской школе через некоторое время можно будет забыть.

Если говорить о музыкальных школах в целом – конечно же, замечательно то, что Вы сказали, что финансирование будет увеличено, понятно, в каком состоянии музыкальная школа находится, отток педагогов происходит, к сожалению. Помните, пять лет назад на Совете по культуре, в мае 2007 года, я говорил, что в Китае около 50 миллионов пианистов, а сейчас, по некоторым подсчётам, 80 миллионов пианистов. Количество увеличилось. Эти цифры ужасающие просто на самом деле, но самое главное, что у них очень много русских педагогов. Мне кажется, что есть разные возможности, я не знаю, как это точно сформулировать законодательно, но, если есть возможность делать вклады спонсорам, меценатам, просто частным лицам в музыкальные школы на инструменты, просто на содержание зданий и, конечно, зарплаты педагогам тоже, это очень-очень полезная штука. Но спецшколы – это вопрос очень животрепещущий и очень волнующий всех нас.

В.Путин: Я не понял, Денис, а что, их закрывают? В чём там проблема?

Д.Мацуев: Стандарт новый – «третий стандарт», по‑моему, называется [стандарт третьего поколения].

В.Путин: Я, честно говоря, не очень понимаю, как этот стандарт повлияет на эти школы, но, если он их убивает, он неприемлем абсолютно, я обращаю на это внимание Министра культуры, – значит, нужно в индивидуальном порядке этот стандарт как‑то изменить применительно к этим школам. Полностью разделяю озабоченность Дениса Леонидовича. Так называемые десятилетки, если они умрут – всё, мы невозвратно потеряем то, чем гордимся столетиями, я полностью согласен.

Д.Мацуев: Вообще наша система этого образования уникальная, и все завидуют в мире этой системе: начальная, консерватория, аспирантура и так далее.

Но я бы хотел сказать несколько слов. Всё равно – помимо проблем – у нас существует филармонический бум во всей стране. Валерий Абисалович об этом говорил, Владимир Теодорович здесь присутствует, Юрий Абрамович, они знают, что публика – просто переаншлаги практически в каждом регионе, и огромное количество фестивалей, событий. Огромная благодарность и Министерству культуры, и губернаторам, которые поддерживают эту всю историю.

Мы сегодня много говорили о футболе. Вы знаете, мы гордимся, восторгаемся «Реалом», «Барселоной», «Манчестер юнайтед». А наши ведущие симфонические оркестры и театры – это и есть «Реал», «Барселона», «Манчестер», если мы говорим о так называемом рейтинге, хотя у нас его нет. И наша молодёжная команда точно уже пару чемпионатов мира выиграла, выражаясь опять же спортивной терминологией. Здесь надежда огромная. И специальные школы – это вопрос очень серьёзный.

Спасибо большое.

В.Путин: Ещё раз хочу сказать, что полностью поддерживаю это, чтобы только не забылось ни в коем случае и на практике не привело к трагическим последствиям. Это первое.

И второе. Есть ещё одна вещь, на которую я хотел бы обратить внимание. Сейчас мне в голову это пришло, хорошо, что Денис вообще заговорил об этом. У нас, конечно, не 50 и не 80 миллионов пианистов, у нас и население не 1,5 миллиарда, как в Китае. Там всё‑таки они вечное и доброе в массы несут, а массы большие. У нас они поменьше, у нас и пианистов, может быть, столько не нужно. Но всё‑таки нужно подумать о тех талантливых молодых людях, о которых сейчас Денис Леонидович сказал.

У нас нет вообще никаких продюсерских центров для серьёзной музыки. Талантливые, эффективные люди работают в эстраде, и они продвигают этот, условно говоря, продукт наш эстрадный на нашу сцену, где можно, за рубежом. У нас ребята и девушки заканчивают, заканчивают блестяще, а потом они идут, ищут на Западе, кто их возьмёт и поведёт и кто будет организовывать им гастроли, концерты. Кто? У нас были раньше в Советском Союзе такие структуры – они умерли, ничего больше не создано. И ничего, кроме государственных усилий, в этом направлении эффективным не будет. Сейчас нужно это сделать: вот нужно реально создать такие структуры, которые бы подхватывали молодые таланты наши и выводили бы их на российскую и на мировую сцену.

Д.Мацуев: Они уже есть, Владимир Владимирович.

В.Путин: Я не знаю, они, может быть, и есть, но тогда их недостаточно. Я нечасто, но всё‑таки встречаюсь с молодыми исполнителями, и я знаю их проблемы. Они то туда собираются ехать, то туда.

Д.Мацуев: Конечно.

В.Путин: Кто‑то поехал, поучился там в «Ла Скала», им сразу – раз…

Д.Мацуев: Сразу забирают.

В.Путин: Вот она или он заканчивают, с восьми, с десяти, с пятнадцати лет учатся, сейчас исполнителю или исполнительнице 17–18 лет, их уже раз – и подхватывают, и повели по мировым сценам. У нас нет такой системы. А это очень важная вещь.

Молодые люди и молодые исполнители – это же огромный труд, это уму непостижимо, сколько нужно потратить сил для того, чтобы достичь определённого уровня. А потом куда это девать?

Н.Цискаридзе: Извините.

В.Путин: Пожалуйста.

Н.Цискаридзе: Здесь есть большая проблема, о которой Вы говорите, что все разъезжаются.

В.Путин: Я не сказал, что все разъезжаются.

Н.Цискаридзе: Нет, что очень большая проблема, когда человек заканчивает учебное заведение и перед тем, как он попадает в какой‑либо коллектив, – это в принципе призывной возраст. У нас отсрочка от армии, вот Валерий Абисалович наверняка точно может Вам сказать, приём на работу – вот этот период с мальчиками очень сложный, особенно те, которые ещё учатся, но уже попали под призывной возраст. У нас отсрочка от армии для школ этих уникальных и для многих коллективов театральных, для музыкантов, для танцовщиков отменена. И не все коллективы дают такую отсрочку. Это тоже очень большая проблема.

И в сфере оплаты труда тоже очень большая проблема. Для педагогов, которые работают в этих всех заведениях, она очень серьёзна в двух моментах. Первый момент. Есть учебные заведения, которые принадлежат местному самоуправлению, а есть – федеральные. Вот те, которые принадлежат местному, подчас получают больше зарплату, чем те, которые находятся под федеральным, потому что, допустим, в Москве – Москва доплачивает, а у тех, которые федеральные, если нет гранта, то зарплаты очень низкие. Это тоже очень большая проблема.

В.Путин: Николай Максимович, я как раз об этом сказал сегодня в начале нашей встречи – о том, что мы выделяем дополнительные ресурсы. Надеюсь, что Минкульт грамотно этими ресурсами распорядится, с тем чтобы заработная плата тем, кто для нас является наиболее важным с точки зрения подготовки кадров, работы в других сферах, с тем чтобы люди почувствовали внимание со стороны федерального центра. Первое.

Что касается второго. Я так понимаю, что в некоторых коллективах всё‑таки отсрочки предоставляют.

Н.Цискаридзе: Вы знаете, даже в таких «мегаполисах», как Большой театр, очень многие молодые артисты в первый год работы пытаются как‑то устроиться, чтобы не попасть в армию. Это очень большая сложность.

В.Путин: Я понимаю, что это уникальные специальности. Если вообще не предоставляются, это одно дело. Но, по‑моему, всё‑таки предоставляются.

Н.Цискаридзе: Не везде.

В.Путин: Я и говорю: не везде – значит, где‑то предоставляются.

Н.Цискаридзе: Точно не могу Вам сейчас сказать, слава Богу, я давно вышел из этого возраста, но проблема эта колоссальная.

В.Путин: Я вернусь к этому. Хочу сказать, что есть и проблема с комплектованием Вооружённых Сил.

Н.Цискаридзе: Но у нас не так много людей выпускается.

В.Путин: Я понимаю. Мы уже об этом говорили с руководством Минобороны. И ещё раз вернёмся. Посмотрим, что можно сделать дополнительно. Но я говорю откровенно: как только по одной категории сделаешь исключение – сразу очередь выстраивается на другие категории. Тогда просто некому служить будет.

Н.Цискаридзе: Вы абсолютно правы. Вы сказали, что эти школы надо спасти. Но тогда, не дай Бог, если кто‑нибудь, кто окончил эту школу, попадает под армию, это в принципе не очень совместимо с той профессией, которую он получил и на что государство потратило такие колоссальные деньги.

В.Путин: Согласен. Есть проблемы. Даже среди моих достаточно близких друзей, так скажем – знакомых, есть такие случаи, когда человек просто для того, чтобы сохранить себя в профессии, должен куда‑то перемещаться. Да, это правда. Такая проблема есть. Вернёмся к этому ещё раз.

Галина Ивановна Маланичева. Пожалуйста.

Г.Маланичева: Большое спасибо за предоставленное слово, Владимир Владимирович. А особое спасибо я хотела Вам сказать за то, что Вы в своём выступлении в начале сказали об общественно-государственном партнёрстве. Обычным и понятным у нас стал частно-государственное партнёрство, но всё‑таки общественных организаций значительно больше. И мы со стороны Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, знаю и ряд других организаций, конечно, были бы совершенно заинтересованы в развитии этого общественно-государственного партнёрства, причём именно партнёрства.

Мне кажется, здесь интересы Министерства культуры тоже могут быть вполне понятными, потому что можно использовать реально готовую структуру, готовое движение, которое занимается не просто любительски охраной памятников истории культуры, а занимается почти профессионально, поскольку привлекает специалистов.

Считаю, что для того, чтобы общественно-государственное партнёрство не было просто словами, совершенно реально – обеспечить общественный мониторинг, осуществление его только силами общественных специализированных организаций, также осуществление общественного контроля, но это посложнее.

Общественная организация должна это выполнять в силу своей общественной структуры. Но тем не менее общественную экспертизу надо бы вернуть. Она существовала, она была. Сейчас государственная историко-культурная экспертиза, я считаю, до конца не продумана, она несовершенна. Аттестация экспертов по‑настоящему не проводится, там постоянно идут какие‑то перерывы, какие‑то преобразования, поскольку Росохранкультура исчезла. То есть появляются те аттестованные эксперты в подвешенном состоянии.

Я бы тоже видела возможным отдать экспертизу общественности при очень небольшой организационной поддержке. Здесь бы и средства были сэкономлены, и, может быть, даже и какая‑то коррупционная составляющая исчезала бы при таком подходе. И не только это было бы на откуп отдано, предположим, ВООПИиКу. ВООПИиК не работает один, в тесном контакте работает с «Архнадзором», с другими движениями. Это консолидирующая организация. Мы могли бы эту экспертизу делать гласно, открыто, и уже никакие кулуары, ничего бы тут не спасло. И мы, может быть, всё‑таки постарались бы – конечно, только при участии Министерства культуры, при их богатом опыте в этом вопросе – навести здесь порядок. А здесь, конечно, пока у нас сфера такая.

Я надеюсь, что мне завтра на коллегии Министерства культуры удастся поподробнее высказать наше предложение. Я благодарю за предоставленную возможность сказать здесь об этом.

В.Путин: Спасибо. Главное, чтобы хуже не стало.

Г.Маланичева: В смысле, с общественной?

В.Путин: Да, говорю совершенно откровенно. Может быть, здесь другая среда, другая ситуация, но в экономике иногда, когда мы передаём на уровень каких‑то объединений решение вопросов регулятивного характера, потом проходит время и говорят: верните государственное регулирование. Я спрашиваю почему. Очень много там (здесь, конечно, такого нет) групповщины. Здесь не может быть такого, но проблема есть. Вообще в целом это абсолютно правильно. И в этом направлении точно надо двигаться. Вопрос только в том, чтобы были отработаны детали. Потому что в деталях, как мы знаем, кроется этот, с рогами и с хвостом, прости Господи. Но это правда.

Андрей Владимирович Боков, пожалуйста.

А.Боков: Спасибо, Владимир Владимирович.

Я со светлого и радостного хотел бы начать: с того, что мы недавно все были свидетелями открытия двух мостов поразительной красоты – мостов во Владивостоке. Это действительно редкий, но абсолютно несомненный повод для общей гордости, но мы, строго говоря, не знаем, кто их сделал, совершенно анонимное произведение. Это тот же самый «Реал» мадридский, и мы должны были бы знать имена этих людей.

К сожалению, это всё почему‑то в нашей современной актуальной культуре как‑то остаётся в тени. Это на самом деле повод, как мне кажется, для пробуждения интереса к тому состоянию, в котором город наш пребывает, архитектура, градостроительство и так далее. Я вынужден напомнить, что архитектура является несомненно фундаментальной частью нашей культуры, не только изобразительного искусства – культуры в целом. Это как раз хранилище того культурного кода, о котором Вы сказали, Владимир Владимирович. Мне легко об этом говорить в этом восхитительном пространстве, это вполне убедительно должно быть, но наши города, к сожалению, это не секрет, сегодня являются средоточием очень многих проблем.

Я не буду их называть, они известны. Это проблемы доступности жилья, транспортные, инфраструктурные и так далее, и так далее, на фоне, в общем, относительного благополучия городов наших соседей. И Вы меня лишили, в общем, возможности говорить на тему о малом городе. Да, действительно, сегодня малый город – это пространство, к сожалению, немалых проблем, и от того, насколько успешно мы подарим этим городам будущее, зависит вообще будущее нашей страны.

Так пространство Отечества сложилось, что это не пространство больших городов – это пространство сообщества городов крупных и малых, и этот баланс нам необходимо сохранить, нам необходимо им сообщить будущее. И это будущее может быть выстроено только на основе развития культурного потенциала, и тогда появится и малый бизнес, и всё остальное, и тогда появится промышленность.

Если мы запустим этот культурный механизм, то мы выиграем. Это как раз ответ на вопрос «что делать?». Это касается и моногородов, это касается и малых городов. Нам надо, и мы можем использовать этот потенциал для того, чтобы сделать малые города более, подчёркиваю – более привлекательными для многих людей, для многих наших соотечественников, чем крупные города. Всё у нас для этого есть. Но это должно быть частью государственной политики, той политики, которая, к сожалению, в этой сфере у нас сегодня практически отсутствует. У нас есть цели, ценности, мы говорим практически об одном и том же, мы отчётливо ощущаем, согласны и солидарны друг с другом. Но это необходимо сформулировать, это необходимо вложить в некий документ, как угодно назовите его: концепция развития малых городов, вообще пространственного развития России, – но это нам нужно.

Территориальное развитие становится для нас сегодня одной из важнейших, одной из ведущих тем. Мы до сих пор получаем рассогласованные отраслевые схемы, территориальные схемы, территориальные не согласованы с отраслевыми и так далее. Это вопрос стратегии.

Есть ещё вопросы, как здесь сказали, которые требуют быстрого, безотлагательного решения, с которыми связана вообще формирование и существование культурного пространства России. Это вопрос нашей нормативной базы, СНиПов, ГОСТов и так далее – к сожалению, чрезвычайно консервативных, затратных, противоречивых документов, и никаких инноваций. В общем итоге никакой комфортной среды мы с вами, к глубокому сожалению, без радикальной трансформации всей этой самой базы не получим, похоже. Это действительно так. Для того (это поразительно абсолютно, это парадоксально), чтобы сделать что‑то приличное вроде Сколкова, мы принимаем закон об отмене действия всех СНиПов, ГОСТов и так далее. Только при этих условиях мы можем сделать что‑то достойное.

Вы сказали только что о творческой конкуренции как непременном условии развития культуры, отечественной культуры. Но, вообще говоря, современная архитектура нуждается, действительно, в охране, в поддержании не меньше, чем наше культурное наследие. Этот процесс непрерывен. Если мы не научимся с уважением относиться к архитектуре, к архитекторам, если не выведем из‑под давления строительного комплекса, из‑под строительного пресса, то мы действительно останемся только с наследием – мы не увидим достойной современной архитектуры. Конкурсы, которые питают архитектуру, к сожалению, сегодня практически запрещены 94-м ФЗ. Это те конкурсы, которые дарили нам и новые имена, и новые образы, дарили, наконец, нам всё то пространство, в котором мы сегодня живём. Нам необходимо снова вернуться к этой норме.

И, наконец, последнее, о чём я хотел бы сказать, – из числа таких быстрых и требующих решения актов: это вопрос о саморегулировании в том виде, в котором это сегодня принято. Ситуация тоже не менее парадоксальная. Количество, скажем так, специалистов в области реставрации, мы это знаем, исчисляется десятками, максимум сотнями. Количество свидетельств, выданных юридическим лицам, на выполнение работ в области реставрации, – это десятки тысяч. Десятки тысяч! Кто за этим стоит, мы представляем. Они называются деликатно у нас «коммерческими структурами». На самом деле это структуры, которые не ограничиваются лишь коммерческой деятельностью. Но они сегодня контролируют рынок.

Выход в одном: выход в тех нормативах, в тех стандартах, которые содержатся в замечательном документе – это Протокол ВТО, который Вы, Владимир Владимирович, подписали вместе с приложениями. Там содержится вполне, очень внятно изложенная цивилизованная норма того, как вообще должна проектная практика, архитектурная практика быть организована. Но почему‑то параллельно с подписанием этих документов какой‑то действует другой тренд, и мы движемся в сторону, прямо противоположную той, что здравым смыслом диктуется.

Не может в стране существовать та система саморегулирования, которая сегодня существует. Свободный рынок должен балансироваться, прежде всего, общенациональным стандартом профессиональной практики. К профессиональной практике должны допускаться только квалифицированные люди, имеющие образование, имеющие опыт и так далее. Так происходит во всём мире. Открытый рынок для строительства, для архитектуры, для городов – это вещь губительная: это то, что ведёт нас к непрофессионализму, к последствиям, которые дают о себе знать, как правило, в перспективе. И все претензии или многие претензии, которые предъявляются сегодня к архитектуре и к архитекторам, на самом деле следует предъявлять к тем непрофессионалам или к тем, кто допустил непрофессионалов, низких профессионалов, слабых людей в профессиональном отношении к работе в городе, к работе с тем уникальным материалом, который являют собой российские города.

Владимир Владимирович, через месяц будет VIII Съезд российских архитекторов. Соберётся 1200 человек высоких профессионалов из всех городов Отечества практически. И конечно, мы бы хотели видеть Вас, слышать Вас, возможно, там и чувствовать Ваше отношение к тому, чем мы занимаемся.

Спасибо Вам.

В.Путин: Спасибо.

Андрей Владимирович, 94-й закон имеет много огрехов, с ним много связано проблем. А в Вашем‑то случае чему он мешает, проведению каких конкурсов, я просто не понимаю?

А.Боков: Нельзя: выбирается очень чётко для любого объекта, сколь угодно важного, сколь угодно ответственного, исполнитель – только на основании предложенной цены. Минимальная цена – всё, мы дальше…

В.Путин: Понятно.

А.Боков: Потом серьёзные организации не могут соперничать с теми, которые я назвал, которых деликатно называют там, в Минрегионе, коммерческими. Не могут просто по определению.

В.Путин: В вашей сфере сейчас готовятся изменения, принимаются изменения, Вы как‑то знаете об этом? Или вашу сферу никак не затрагивают эти изменения?

А.Боков: Нашу сферу это затрагивает, к сожалению. В общем, с нами не так часто общаются и не так подробно рассказывают о своих планах, как хотелось бы. Те поправки к закону об архитектурной деятельности, которые сейчас выходят, практически не решают тех задач, скорее усугубляют существо тех проблем, которые я назвал.

В.Путин: Вы знаете, тогда нужно вам оперативно подготовить предложения, с тем чтобы Владимир Ростиславович вместе с Министерством экономического развития их проработал. Потому что, конечно, здесь своя специфика существует, но это такая сфера деятельности – она на стыке рынка и творчества.

А.Боков: Вне всякого сомнения.

В.Путин: Да, и этого достаточно. Здесь непросто вычленить, где рынок, где творчество.

А.Боков: Владимир Владимирович, в мире эти вопросы давным-давно решены. Нам не надо ничего здесь изобретать – надо воспользоваться просто теми стандартами, которые Вами же подписаны, в сущности.

В.Путин: Значит, по поводу того, что я подписал Протокол о присоединении к ВТО: я ничего не подписывал, ясно? Я работал над присоединением России действительно, к этому мы шли все, но я не подписывал Протокол – там есть специально обученные люди, которые этим занимаются.

А.Боков: Понятно. Тогда претензии к ним, да?

В.Путин: Но это непринципиальный вопрос. Важно, что Россия присоединилась к ВТО – и должна и будет следовать правилам, которые там прописаны. Но надо посмотреть, надо посмотреть внимательно, как регулируется эта сфера деятельности в других странах – членах ВТО. Действительно, давайте взглянем. Хотя, уверяю Вас, и там разброс колоссальный.

А.Боков: Конечно.

В.Путин: Там колоссальный разброс. Надо посмотреть, что будет эффективно на нашей почве, что называется.

Я прошу меня извинить, я прошу меня извинить наших коллег, которые хотели бы ещё выступить, но нам, к сожалению, нужно заканчивать. Я говорю – к сожалению, потому что разговор интересный, и я чувствую, что, по мере того как мы расходимся, он был бы ещё интереснее и интереснее, потому что всё становится более откровенным, более конкретным.

Обращаю ваше внимание на то, насколько разнообразны темы, которые мы поднимаем сегодня в ходе дискуссии: от чисто нравственных – к почти рыночным. Огромный спектр проблем, огромное количество этих проблем, и каждая из них важна.

Во‑первых, хочу вас поблагодарить за то, что вы согласились принять участие в нашей работе и сейчас, и в будущем.

Во‑вторых, это значит, что мы правильно с вами делаем, что разбиваем на секции всю нашу работу, потому что она будет более конкретной, и более предметной, и, надеюсь, более эффективной. И уверен, что она пойдёт на пользу всей сфере культуры, всей без исключения, без всяких изъятий. Наша задача только в том, чтобы эти изменения происходили как можно быстрее и как можно качественнее. Уверен, что с вашей помощью и при вашей поддержке мы это сделаем.

Спасибо большое.