Президент России — официальный сайт

Документ   /

В.Путин: Добрый день. Ведомство у вас очень разветвлённое, широкое. Сколько у вас, 70 с лишним филиалов?

А.Липов: 71.

В.Путин: Большая компания по территории. И мы все говорим, и не только говорим, а предпринимаем энергичные шаги по цифровизации нашей экономики, и вообще жизни в целом, и социальной сферы. В этой связи, конечно, особенно актуальным является вопрос защиты персональных данных. Я бы попросил Вас с этого начать.

Законом у нас предусмотрено девять составов административных правонарушений в сфере нарушения прав граждан. Пожалуйста, как ваше ведомство выстраивает работу по этому направлению?

А.Липов: Спасибо большое.

Могу сказать, что обилие сервисов, которое появилось в сети Интернет, та цифровизация, которая нам нужна, она приводит в обязательном порядке к обработке персональных данных наших граждан. Здесь возникает достаточно большое количество проблем.

В.Путин: У нас с персональными данными работает достаточно много и частных компаний, да?

А.Липов: Да, это в основном частные компании. У нас, по нашим оценкам, почти 5 миллионов примерно так называемых обработчиков персональных данных. Это достаточно большое количество с точки зрения необходимости надзора за ними.

Жалоб много. За прошлый год рост – 20 процентов, 43 тысячи жалоб поступило от граждан. И здесь достаточно много проблем, связанных именно с недостаточно развитым нашим законодательством.

Есть ряд предложений, с помощью которых можно было бы улучшить ситуацию. Вот возьмём штрафы: у нас самый большой штраф – 75 тысяч рублей за утечку персональных данных, вернее, за неправомерное их использование. Но это несоизмеримо с той выгодой и с тем ущербом, которые получает нарушитель в связи с их обработкой.

В.Путин: То есть – и гражданин, имея в виду ущерб для граждан.

А.Липов: Да, ущерб для граждан.

Срок давности – он почему-то очень маленький. Мы бы хотели его увеличить, предложить – до года, потому что иногда дела просто не успевают быть рассмотренными в суде.

Роскомнадзор имеет возможность выйти с проверкой, но очень часто мы видим при проверке, что данные передаются на обработку следующему обработчику и следующему, а у нас нет такой законодательной возможности проверить всю цепочку. Здесь тоже хотелось бы улучшить ситуацию.

Дальше вопрос: как они обрабатывают эти персональные данные? У нас на сегодняшний день есть возможность только так называемого документального контроля, то есть мы можем документы проверить, посмотреть, в соответствии с какими внутренними документами они обрабатывают персональные данные наших граждан и насколько эти документы соответствуют законодательству, 152-му федеральному закону. А как они обрабатывают на самом деле, мы не видим, у нас нет такой возможности. Может быть, здесь стоило бы подумать нам вместе с законодателями о том, чтобы получить право инструментального контроля. То есть чтобы мы могли развить некую технологическую экспертизу, чтобы проверять, если у нас возникают сомнения, насколько эти данные правомерно обрабатываются, потому что у нас должна и цель соответствовать тому, как обрабатываются данные, и срок, и ещё ряд факторов.

Важный аспект с обработкой персональных данных – это, конечно, их трансграничность. Верховный суд Европы принял решение расторгнуть так называемый Privacy Shield – у них был договор с Америкой об обработке персональных данных европейцев в Соединённых Штатах. То есть всё было хорошо, но тут Европейский суд решил, что не должным образом обрабатываются данные европейских граждан за границей, и теперь эксперты говорят, что раз это соглашение расторгнуто, то американские компании, для того чтобы не нарушать европейское законодательство, должны перенести свои сервера в Европу. Будем смотреть, что там из этого у них выйдет.

Вообще, в соответствии со 108-й Конвенцией об автоматизированной обработке данных, – она была не так давно модернизирована, мы присоединились, стали активными участниками изменений, – государство вправе определять другие страны, в которых ненадлежащим образом обрабатываются персональные данные. И мы бы здесь тоже хотели эту компетенцию за Роскомнадзором закрепить. То есть у нас мои личные данные попали в интернет, и они признаются так называемыми общедоступными данными. Многие люди не заслужили такого отношения, потому что зачастую мы не можем фейковый аккаунт какого-то известного человека закрыть просто так, потому что они говорят: «Посмотрите своё законодательство, у вас это общедоступные данные».

Мы хотели бы здесь продумать некий механизм, который позволит людям сказать, что, извините, эта информация о моём отдыхе, даже если я известный человек, она ничего не имеет общего с общественно значимой информацией, с политической или государственной значимостью, чтобы человек мог через суд хотя бы удалить.

Здесь, конечно, есть риск, что у нас появится слишком большое количество решений по удалению информации судов различной инстанции о людях, которые, наверное, не заслуживают того, чтобы о них какую-то негативную информацию убрали. Здесь, может быть, надо подумать. У нас просто за прошлый год решений судов, которые к нам пришли, – 58 тысяч. Судов разной инстанции по различным составам, не только по персональным данным, но 58 тысяч – достаточно много. Мы боимся, что этот поток увеличится, и здесь мы можем вместе с водой младенца выплеснуть. Хотелось бы, чтобы, действительно, те люди, которые не заслужили такого отношения, могли о себе информацию, которая не является значимой, через суд хотя бы убрать.

Важный момент – это обработка биометрических данных. Сейчас очень много систем развивается на основе биометрических данных. Но, к сожалению, персональные биометрические данные – это данные, от которых мы можем отказаться всего лишь один раз в жизни – в конце её. То есть это то, что мы не можем совсем изменить. Персональные данные – паспортные данные, сам паспорт – мы можем поменять, а вот нашу биометрию мы поменять не можем. При этом последствия обработки биометрических данных нам ещё до конца неизвестны. Например, радужная оболочка глаза говорит обо всех болезнях человека. Если она используется для идентификации, то как она может быть потом переиспользована без ведома человека, мы ещё не знаем.

В общем, хотели бы подумать насчёт более чёткого регулирования в этой сфере, более осторожного. Естественно, не противопоставляя это регулирование тем целям по развитию цифровой экономики, которые у нас стоят.

По персональным данным это основной объём задач, который перед нами стоит.

В.Путин: Хорошо, сейчас пообсуждаем. Какие вопросы ещё?

А.Липов: Я хотел рассказать вообще о противоправной информации. Начиная с 2012 года, когда впервые было принято наше законодательство по удалению запрещённого контента из сети Интернет, у нас на сегодняшний день уже удалено более 1,5 миллиона материалов.

В.Путин: Это в основном какие материалы?

А.Липов: Возьмём прошлый год: рост большой. За прошлый год, только за 2019-й, 531 тысяча таких материалов, и в первую очередь это, конечно же, то, что было в 2012 году принято, – это пропаганда суицида, это детская порнография (увы, её много) и это информация о распространении и пропаганде наркотиков. Но на первом месте из 531 тысячи – 208 тысяч – это материалы экстремистских и террористических организаций. Очень серьёзный отрыв, и это основной вызов на сегодняшний день, на мой взгляд, с точки зрения работы по запрещённому контенту в сети Интернет.

В Роскомнадзоре, в общем, вся эта опасность отлавливается. Почти 800 человек у нас работают в круглосуточной службе во всех субъектах Российской Федерации, во всех часовых поясах. На радарах постоянно 9,5 тысячи традиционных СМИ, примерно 500 теле-, радиоканалов и все самые популярные социальные сети наших граждан.

Понятно, что основная проблема у нас, конечно же, в интернете, потому что медиапотребление сместилось в интернет, здесь основные вызовы. Потому что традиционные СМИ, их очень много в общем количестве, по-моему, порядка 66 тысяч, но оно немножечко снижается: за прошлый год снижение, по-моему, 9 процентов было, – но при этом рост интернет-трафика колоссальный, что характеризует на самом деле то, где люди в основном получают информацию. У нас в мобильных сетях 50 процентов рост за прошлый год трафика, это достаточно много, и 20 процентов – в фиксированных сетях связи. В абсолютных значениях в фиксированных сетях – в три раза больше, чем в мобильных, но рост характерный с учётом того, что люди всё больше и больше проводят в интернете времени именно с помощью мобильных телефонов.

Как раз основной вызов – это смещение потребления контента в сеть Интернет. Персональные данные – это тоже основной вызов, но рост этого интернет-трафика – это нагрузка и на сети связи. Если взять вот эти три среза, я уже сказал, что жалоб по персональным данным 43 тысячи за прошлый год, плюс 20 процентов; жалоб по негативному контенту, который граждане встречают в сети Интернет, тоже плюс 20 процентов, но это 557 тысяч, то есть на порядок больше, это очень много. То есть люди сами видят плохой контент и сами жалуются, и мы его тоже отрабатываем этой группой мониторинга.

Количество жалоб на услуги связи ежегодно традиционно не очень высокое, оно не сильно меняется, где-то 29 тысяч примерно, 28 800. Но здесь был скачок сильный во время пандемии. За четыре месяца карантина, конечно же, когда люди были вынуждены сидеть дома, скачок жалоб был плюс 49 процентов на качество услуг связи.

В.Путин: Сети перегружены были.

А.Липов: Сети были перегружены. Не у всех операторов связи во всех регионах было одинаковое количество запасных мощностей. То есть где-то у некоторых операторов связи, к сожалению, прыгала загрузка 80–90 процентов. То есть ещё чуть-чуть больше людей оказалось бы дома, и сети могли уже начать не выдерживать эту ситуацию. Не у всех операторов связи, но у многих.

Наверное, здесь надо найти вариант, когда мы вместе с регионами имеем возможность с операторами связи определять приоритеты в развитии сетей связи, для того чтобы чуть-чуть опережать эту ситуацию. Потому что старые связисты говорят, что сеть связи в нормальном режиме должна быть загружена не больше чем на 30 процентов, для того чтобы выдерживать трёхкратную нагрузку.

Я уже сказал про основные вызовы. Что мы будем делать в этом году, чтобы с ними справляться? На первом месте, конечно же, создание информационной системы, развитие информационной системы по мониторингу сети Интернет. Достаточно ещё много ручного труда: система мониторинга автоматизирована, она выявляет – люди проверяют. Мы бы хотели сократить количество ручного труда, увеличить точность и скорость и, естественно, охват. Для этого мы будем использовать те же цифровые технологии новые, постараемся применить нейросети. И надеемся, что повысим точность поиска информации противоправной до 85 процентов.

<…>