Президент России — официальный сайт

Комиссии и Советы   /

Участники заседания обсудили реализацию задач, сформулированных в Указе Президента «Об утверждении основ государственной культурной политики». На повестке дня, в частности, вопросы совершенствования культурной политики государства; активизации взаимодействия с объединениями и организациями культуры, представителями творческих коллективов; законодательного регулирования культурной деятельности.

* * *

Стенограмма заседания Совета при Президенте по культуре и искусству

В.Путин: Вначале хотел сказать, что мы собираемся на Совет регулярно в декабре, и эта хорошая традиция даёт возможность поздравить вас с наступающим Новым годом.

Ровно три года назад мы завершили работу над Основами государственной культурной политики. За это время многое сделано: реализован целый ряд ярких культурных проектов, более гибкой и разнообразной стала система государственной поддержки творческой сферы.

Вместе с тем проявились, конечно, и проблемы, корни которых, безусловно, в базовых подходах к вопросам культурного развития. И решать эти вопросы – задача принципиальной важности.

Вопросы культуры – не только многогранные и сложные. Они имеют определяющее значение практически для всей нашей жизни: для экономики, образования, технологического развития, обеспечения суверенитета. Не буду повторять общих фраз, тем не менее не могу не сказать. Некоторые из них – культура – это мировоззрение, прежде всего, универсальный инструмент сохранения и передачи традиционных моральных, духовных, эстетических ценностей и основа гармоничного, свободного общества, способного сберечь свою самобытность и при этом быть открытым, восприимчивым к глобальным тенденциям развития цивилизации.

Как вы знаете, месяц назад в Санкт-Петербурге прошло совещание, посвящённое поддержке одарённой творческой молодёжи, в том числе – как и на других встречах с мастерами искусств – поднималась тема пересмотра сложившегося отношения к культуре лишь как к отрасли социальной сферы, оказывающей определённого вида «услуги». Отмечу, что отказ от такого узкого, «отраслевого» подхода закреплён в Основах государственной культурной политики.

Теперь необходимо перенести этот принцип в законодательство, в управленческие подходы и в целом самым серьёзным образом обновить государственную гуманитарную политику, в которой культуре отведена, безусловно, ключевая роль.

В этой связи предлагается разработать новый закон о культуре. О его конкретном наполнении как раз и предлагаю сегодня поговорить. При этом хотел бы сразу отметить, что проект закона должен пройти через процедуру широкого общественного обсуждения.

В будущем законе важно чётко отразить особенности, специфику сферы культуры, её всеобъемлющий характер и значимость – как миссии, как общественного блага.

Мы всё это хорошо понимаем и чувствуем. И в этой связи у меня следующее предложение: будет правильным, полагаю, если именно члены Совета, вместе со своими коллегами и представителями профильных ведомств, сами возьмутся за разработку, за написание проекта нового закона о культуре, создадут соответствующую рабочую группу.

Такая ваша вовлечённость в подготовку закона – гарантия того, что он будет эффективным и работающим. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что вы заняты своей непосредственной творческой работой. У каждого свои графики, планы, у вас они достаточно напряжённые. Но то, о чём мы сегодня говорим, о чём я сказал, имеет принципиальное значение для того, как будет организована работа в России в той сфере, которой вы посвятили свою жизнь.

И ещё одна конкретная сфера, которая, по вашему же мнению, нуждается в дополнительной настройке. Речь идёт о подготовке кадров для сферы культуры, о том, что общие нормативы, установленные для системы образования, не учитывают специфику работы творческих учебных заведений. Согласен, что этот вопрос, безусловно, нужно решать, но, что называется, адресно, не нарушая конструкцию всей системы образования. Мы об этом в Петербурге тоже говорили.

Предлагаю – также с вашим участием – отработать в рамках межведомственной комиссии Минкультуры и Минобрнауки особые нормативы финансирования обучения творческим профессиям, а у творческих учебных заведений должна быть возможность перейти на такие нормативы через законный, понятный и прозрачный механизм. Добавлю, что ряд ваших инициатив, прозвучавших в Санкт-Петербурге, уже реализован или реализуется.

Во-первых, уже предусмотрено выделение с 2018 года одного миллиарда рублей ежегодно на поиск и поддержку юных талантов.

Во-вторых, принято решение по программе «Театр – детям». Мы активно в Питере это обсуждали. Со следующего года её финансирование увеличится более чем в три раза и составит 700 миллионов рублей.

И конечно, новый закон, о котором мы говорим, должен максимально сохранить и развивать существующие успешные формы государственной поддержки культуры. Такие, к примеру, как гранты на оплату труда ведущих творческих коллективов. В 2018 году они вырастут на 2,3 миллиарда рублей и превысят восемь миллиардов.

Кроме того, важно обеспечить возможность содействия творческим некоммерческим организациям, в том числе через Фонд грантов Президента России на развитие гражданского общества.

Работа над новым законом о культуре, конечно, займёт определённое время. Поэтому прошу уже сейчас решить наиболее острый, чувствительный для творческих коллективов и творческих деятелей вопрос, а именно – внести ряд правок в закон о контрактной системе. Мы об этом тоже неоднократно говорили.

Очевидно, что он далеко не всегда учитывает специфику сферы культуры, ставит работающих здесь людей порой в двусмысленное положение. И в его корректировке, в установке понятных, логичных и прозрачных правил финансово-хозяйственной деятельности творческих организаций заинтересованы, безусловно, все: и представители культурного сообщества, и государство.

И в завершение хотел сказать ещё об одном: в 2019 году исполнилось бы 100 лет писателю, мыслителю, настоящему подвижнику Даниилу Александровичу Гранину. Он когда-то сказал очень точные слова: «культурой нельзя руководить», её «надо понимать» и «нести в себе».

Подписан Указ о праздновании в 2019 году юбилея Даниила Александровича Гранина, увековечении его памяти. Считаю очень важным, чтобы это стало событием, объединяющим общество, чтобы наследие нашего великого соотечественника послужило будущему российской культуры.

Большое спасибо вам за внимание. Давайте начнём работать.

Михаил Борисович, пожалуйста.

М.Пиотровский: Уважаемый Владимир Владимирович! Дорогие друзья!

Во-первых, спасибо за то, что мы услышали: тут было три ключевых слова, которых мы очень давно ждали. Действительно, прошло три года, и стало ясно, что очень многое надо сделать. Хотя, в общем, всё неплохо: музеи, театры, кинотеатры переполнены, выходят прекрасные книги, яркие премьеры.

Культурная сфера очень достойно отметила «десять дней, которые потрясли мир». Однако у нас в обществе при всём этом назревает проблема. У нас возникает напряжение в треугольнике: публика, сфера культуры и власть. Речь идёт о морально-психологическом климате, как когда-то мы говорили в старину, нарастает взаимное недоверие, раздражение, неадекватность реакции, оценок, причём со всех сторон.

Парадоксально, сильное бюрократическое регулирование как будто бы усиливает власть государства, но в результате это, наоборот, приведёт к разгосударствлению, когда происходит отторжение многого того, что связано с государством и как раз что лучше работать без государства в разных сферах, будь то финансирование, покровительство или контроль.

Честно говоря, никогда прежде не было отношение к культуре в обществе столь пренебрежительным, как это есть сейчас. Если посмотреть социальные сети, то совершенно ясно, эти самые деятели культуры – музейщики, писатели и так далее. Мы в профессиональном сообществе, в Союзе музеев, провели анализ всего того, что нам кажется очень важным, мы это обсудили, подготовили целую серию документов, которые, мне представляется, как раз могут лечь в основу в нашей части к материалам по созданию нового закона о культуре. Потому что мы видим, что здесь возникает у нас система неоправданных ожиданий: все вдруг ждут от других не совсем то, что на самом деле можно ждать.

И эта система неправильных взаимных ожиданий восходит к неверному принципу, о котором мы уже говорили, когда культура становится частью сферы социальных услуг, когда мы говорим и пишем, что учреждения культуры, музеи, театры, библиотеки созданы для выполнения задач, поставленных перед органами власти. Хотя дело обстоит совершенно наоборот, и исправить это на самом деле должны мы – те, кто работает в сфере культуры, и для этого нужно воплотить в жизнь принцип известного общественного договора, который возникает с целью производства и воспроизводства благ. Вот он и должен быть воплощён в серии законодательных инициатив, о которых Вы говорили.

Это закон о культуре, закон о меценатстве, это поправки в ряд законов, действующих сейчас. И нужно внести поправки, которые выводят сферу культуры из сферы некоторых законов. Это как раз и есть эта самая сфера социальных услуг. Тут примеров много. Например, нам решительно нужно вывести всю реставрацию из-под диктата строительного комплекса. У нас уже совершенно строители оказываются, действительно, причиной очень многих строительных катастроф в сфере культуры. И множество других законов, включая даже очень простые, регулирующие деятельность сотрудников музеев, их поездки, командировки, что-нибудь ещё другое.

Мы обсуждали это и с Союзом театральных деятелей, и Союзом музеев, в Совете по культуре на встречах. Мы готовы, наши творческие профессиональные союзы готовы вместе с Советом по культуре, вместе с советами по культуре при Государственной Думе, в Совете Федерации, вместе с Министерством культуры принять активное участие в разработке материалов. И то, что я Вам передавал, это уже некий этап того, что можно сделать.

Нам нужно поэтапно трансформировать привычный патернализм государства по отношению к культуре в сторону взаимодействия. Этот общественный договор – это взаимодействие. И тогда мы исключим вмешательство чиновников в содержание творческой культурной деятельности. Это сделает беспочвенными рассуждения о прямой или косвенной цензуре со стороны органов власти. А с другой стороны (это – вторая сторона общественного договора), профессиональные сообщества, получив более широкие полномочия, примут на себя ответственность, её результаты – и конкретные, и на развитие культуры в целом.

Мы понимаем, что без государственной поддержки существовать культуре невозможно. Но всё-таки культурные институты не могут быть придатками к органам управления. Хотя они им очень помогают, но именно тогда помогают, когда они не придатки. В новой культурной государственной политике, о которой, в общем, сейчас идёт речь, государственные органы, наверное, должны больше осознавать себя как помогающие деятелям культуры, а не наоборот, как сейчас иногда бывает.

Наша культура – это сложная вещь, состоящая из множества разнородных элементов. И здесь важно подумать и о каких-то новых организационно-правовых формах организации учреждений культуры, потому что мы все убедились многократно, что между театром, цирком, филармонией, библиотекой, консерваторией такие большие различия, что по-простому их сосчитать, свести под какую-то единую гребёнку невозможно, сложно. Ничего не поделаешь.

Культура – это уникальный инструмент, он соединяет прошлое и будущее, обеспечивает передачу от поколения к поколению традиционных вещей и в то же время обеспечивает создание нового. Культура всегда создаёт что-то новое, всегда нарушает где-то правила, по-большому нарушает правила. Это по определению заложено в ней.

И такие большие вещи по созданию благ и есть те целевые индикаторы культурного развития общества, о которых нужно говорить. Их никак не измерить. Мы всё время стараемся измерить их в рублях, в часах, в количестве зрителей – не получается. Это всё получается ущербно. Нужны новые качественные подходы к оценке эффективности, и мы это тоже, в общем, предлагаем на наших дискуссиях. Кое-какие тут материалы есть, как оценивать репутацию учреждений культуры и людей культуры.

Всё это будет успешным (ещё одна вещь), мы должны возродить наступательный характер нашей культурной деятельности внутри страны и вне страны. Вот одно время было, мы даже говорили об агрессии культуры всюду, а теперь вдруг как-то это ослабло. И это касается и музейной деятельности.

Владимир Владимирович, я всё время цитирую, что Вы говорили на культурном форуме, когда была встреча с деятелями искусства и зарубежными, что культура строит мосты, а политики их сжигают, а потом они строят, опять сжигают и так далее всё время идёт. Это действительно очень правильный образ и такое разделение труда. Нам надо помогать эти мосты сохранять. Мы их сохраняем. Надо бы побольше пустить по ним, чтобы больше поездов и товаров шло, и причём, так сказать, под нашим контролем, потому что это наше конкурентное преимущество. Вот оружие, культура – это наше конкурентное преимущество, и его надо максимально развивать.

У нас есть приоритеты, конечно, очень важные, такого культурного наступления – это Европа, Ближний Восток, Китай (где Китай, там Владивосток) – и этот проект большого кластера строительства во Владивостоке.

И одна из приоритетных задач, я без этого не могу закончить, это восстановление культурной памяти и культурного присутствия России в Сирии. За сапёрами должны прийти реставраторы, музейщики, туроператоры, и они на самом деле готовы.

В.Путин: Спасибо большое.

Александр Александрович, прошу Вас.

А.Калягин: Уважаемый Владимир Владимирович! Дорогие коллеги!

Честно говоря, я не ожидал в Вашем выступлении услышать сразу то, о чём надо говорить всё время сейчас. И большое Вам спасибо за это.

Я уже много лет возглавляю Союз театральных деятелей. И мы всё это время боремся с плохими законами. Представьте себе футбольный матч, во время которого свисток судьи звучит каждые 10 секунд. Получите ли вы удовольствие от этой игры? И будет ли это похоже на игру вообще? Так и в творчестве, если на попытку любого действия звучит свисток ограничивающего тебя закона, то уже некогда думать о художественном замысле и приходится думать, как бы чего не нарушить.

Сегодня законодательство скорее мешает, чем способствует творчеству. Примеров уйма. Лидер по количеству анекдотов, конечно, всем известный 44-й ФЗ о закупках. И спасибо Вам, Владимир Владимирович, что Вы обратили внимание на нелепость этого закона в применении к сфере культуры. Да и другие законы тоже требуют серьёзных изменений, я не буду перечислять. Мы подготовили свои предложения, я Вам их передам в письменном виде.

Мы постоянно получаем циркуляры, которые требуется выполнять. Недавно всем детским театрам было рекомендовано ставить спектакли по произведениям, входящим в школьную программу. Нормальные все, ставим «Капитанскую дочку» Пушкина, прекрасно. Поставить спектакль возможно, а заполнить анкету, я читаю дальше: «…анкету мониторинга исполнения детского репертуара, имеющего возрастные ограничения», – это очень трудно. Только один фрагмент из инструкции, послушайте, пожалуйста: «Показатели рассчитываются на основании указаний по заполнению строки 06 графы 4-й и строки 10 графы 3-й формы 12-НК. Сумма значений, введённых в строку 04 анкет за первый – четвёртый кварталы должна совпасть с суммой значения строки 06 графы 3-й и значения строки 10 графы 3-й годовой формы 12-НК». (Смех в зале. Аплодисменты.) Я ничего не придумал. Представляете директора детского театра, который заполняет эту анкету и при этом ругается нецензурной бранью?

В.Путин: Он не может. Он же директор детского театра, не должен ругаться нецензурной бранью.

А.Калягин: Он про себя.

В.Путин: Про себя, ладно.

А.Калягин: Для чего нам нужно так усложнять жизнь? Почему форма в прямом и переносном смысле становится важнее содержания? Почему абсурдная отчётность не перестаёт множиться? Я правда не понимаю, не понимаю, почему усиливаются попытки выдавить культуру в рынок? Что стоит за желанием организовать в сфере культуры конкуренцию за бюджетные средства?

По этому поводу позвольте сослаться на мнение доктора экономических наук Музычук: «Конкуренция в рыночном понимании в сфере культуры невозможна. Из экономической теории известно, что конкуренция – это абстрактная модель, в которой действуют обезличенные потребители, а продавцы продают однородную продукцию. В культуре нет обезличенности и однородности, поэтому не могут учреждения культуры конкурировать между собой за получение государственных средств. Бюджетные средства – это обязательства государства по реализации конституционных прав граждан в области культуры».

Я хочу заметить, что культура стоит всего лишь 0,2 процента в консолидированном бюджете государства – 0,2 процента! Если даже у культуры все эти деньги забрать, то никто прибавки в кармане от этого не почувствует, и бюджету это не поможет. Но будущее мы потеряем.

Культурный слой в стране продолжает истончаться. Как остановить этот процесс? Великий Дмитрий Сергеевич Лихачёв в своей декларации прав культуры утверждал: «Ответственность и сохранность культурных ценностей и культуры как таковой лежит на государстве. Государство, в частности, отвечает за обновляемость культуры в стране, за образование, за свободу творчества при полном невмешательстве государства в творческую жизнь».

Думаю, что это истина, которой стоит руководствоваться. Уверен, что приоритетность культуры, её высокий статус должны найти практическое выражение в новом законодательстве, о котором Вы говорили и которое будет служить развитию культуры. Без этого невозможно ни формирование развитой личности, ни укрепление единства российского общества, ни успешное развитие страны.

В 1992 году принятое законодательство о культуре уже исчерпали, оно требует, конечно, замены, нужен новый закон о культуре. Я просто рад слышать от Вас это и считаю, что базой должны стать Основы государственной политики [в сфере культуры].

В новом законе, тут я очень хотел бы подчеркнуть, необходимо подчеркнуть, что культура по своей сути – это не услуга, а общественное благо, об этом сказано много раз. И для подготовки предложений и корректировки законодательства Союз театральных деятелей создал специальную группу, и она уже представила свои первые результаты.

Первое. В новом законе о культуре надо установить, что культура не относится к социальной сфере, сформулировать для неё свои особые правила регулирования.

Второе. На мой взгляд, очень важно и нужно законодательно закрепить единство культурной политики. Она должна быть самостоятельным направлением внутренней политики государства.

Третье. Нужно, наконец, найти удобные для развития культуры и искусства формы и способы их государственной поддержки. Мы неоднократно говорили о необходимости создания фонда культурного развития и даже предлагали Министерству культуры свою помощь в поисках источника дополнений, и считаю, что для поддержки такой фонд был бы очень необходим.

Четвёртое. Важно закрепить в законодательстве формы поддержки государством различных общественных инициатив. Например, в театральной сфере нужно регулярно поддерживать негосударственные театры для детей и юношества, которые успешно прививают детям любовь к театру.

Пятое. Полагаю, что для успешной передачи творческим объединениям части функций и полномочий по управлению культурной деятельностью, – Вы об этом говорили тоже, но этого не происходит сейчас, вот это надо закрепить в законе, соответствующие правила и процедуры.

И последнее, что хотел бы сказать. Очень важно, уважаемый Владимир Владимирович, чтобы Вы поручили эту работу над новым законом о культуре своей Администрации, и лучше, конечно, вместе с Советом по культуре. Вы уже сказали, такая практика уже доказала свои преимущества при подготовке Основ государственной политики, культурной политики. Союз театральных деятелей самым активным образом готов продолжить эту работу над новым законом о культуре и законодательной базой новой культурной политики. А первые наработки изменений я Вам передал, Владимир Владимирович.

В.Путин: Спасибо большое.

Шолохов Александр Михайлович, пожалуйста.

А.Шолохов: Уважаемый Владимир Владимирович!

Думаю, в этом зале вряд ли найдётся хоть один человек, который не согласится с изначальной постановкой темы нашего заседания, и очень здорово, что разговор сразу приобрёл столь конструктивный характер. Мне вообще-то остаётся чуть-чуть резюмировать сказанное.

Совсем недавно, говоря от музейного сообщества, в том числе и в этом зале, я представлял себе задачу совершенствования законодательства гораздо проще, честно признаюсь. Сейчас с некоторым опытом федерального законотворческого процесса я понимаю огромный объём той работы, которая предстоит в этой связи, ведь культура, являясь необходимой частью всех составляющих жизни общества, одновременно пронизывает всё законодательство.

Абсолютно невозможно найти ни одного направления, в котором культура таким или иным способом не присутствовала бы. Поэтому совершенно очевидно, что необходим базовый концептуальный закон, о котором только что Вы сказали. Я ещё раз повторю, вряд ли кто-то здесь не согласится с этим мнением.

Хочу только добавить, что в отсутствие этого базового закона, в отсутствие концепции, о которой только что говорилось (я имею в виду, прежде всего, то, что культура – это не услуга), законотворческая деятельность в сфере культуры не имеет сейчас системного характера. Честно говоря, зачастую она выглядит как латание дыр, при этом на живую нитку. Отдельные нормы принимаются скоропалительно и с очевидной необходимостью последующих доработок.

Поэтому внимательное и последовательное отношение к культуре в самом широком смысле является вызовом времени, условием существования нашего народа и страны и подтверждает то, что работу над законом о государственной культурной политике или о культуре, как это будет названо, не имеет, на мой взгляд, такого уж принципиального значения, но вести её точно нужно опережающими темпами. И спасибо, что Вы на это указали.

С учётом межведомственной и всеобъемлющей сферы действий этого необходимого нового закона не могу не согласиться с предложением о том, чтобы инициатором этого закона выступили Вы, поручив эту работу Администрации Президента, поручив её Совету. И от себя хочу сообщить, что депутаты всех уровней – от федерального до субъектового – готовы принять самое деятельное участие.

Завершая, хочется невольно сказать: заранее благодарим.

В.Путин: Спасибо большое!

Это должно быть результатом нашей общей работы. Александр Александрович говорил: что ни закон – так проблемы. Давайте вместе поработаем, чтобы проблем было поменьше, а возможностей было побольше для деятелей культуры. Кстати говоря, культура по закону к социальной сфере не относится.

Евгений Витальевич, пожалуйста.

Е.Миронов: Добрый день, Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Во-первых, спасибо большое, действительно, – это, с одной стороны, ожидаемо, с другой стороны, неожиданно – за Ваше предложение о том, что закон о культуре должны прорабатывать, собственно говоря, деятели культуры, это очень важно. Спасибо Вам ещё раз за это.

Я бы хотел затронуть тему присуждения почётных званий в области культуры в нашей стране. По сложившейся практике звание «Заслуженный артист России» присуждается за выслугу лет, и я вчера выписал из Положения о почётном звании «Заслуженный артист Российской Федерации», что оно присваивается, как правило, не ранее чем через 20 лет с начала осуществления творческой деятельности. Артистам балета – не ранее чем через 10 лет, артистам цирка – не ранее чем через 15 лет, при наличии у представленного к награде лица отраслевых наград федеральных органов государственной власти.

К примеру, если так разобраться, заканчивает студент театральный институт, поступает в театр, ему повезло. И дальше у него потрясающе складывается карьера, только через 20 лет он может получить звание, то есть в 22 года, ориентировочно, заканчивая, в 42 он может получить звание «Заслуженный артист». Мы знаем, что есть примеры, когда артист заслуживает это звание гораздо раньше, чем позволяет сегодняшняя процедура.

В советское время можно вспомнить Муслима Магомаева, который в 22 года стал Заслуженным артистом Азербайджанской ССР, а в 31 год он уже был Народный артист СССР. Мой учитель Олег Павлович Табаков, который вам всем кланяется, передаёт большой привет, уже был в 34 года Заслуженным артистом. Вот Николай Цискаридзе – в 20, да?

Н.Цискаридзе: Народным артистом я стал в 27 лет, Владимир Владимирович мне вручал здесь.

Е.Миронов: И это прекрасно. Денис Мацуев тоже здесь сидит, подтвердит.

Н.Цискаридзе: Самый молодой стал народный артист за всю историю существования этого звания.

Е.Миронов: Это речь идёт всё-таки об исключениях скорее, потому что это всенародные любимцы. Но мы, во-первых, понимаем, что есть замечательные артисты, кумиры публики, своих городов, на которых прорваться невозможно. Вот недавно я был в Ульяновске, там есть настоящий кумир – Володя Кустарников. И, безусловно, для них это имеет огромное значение, это почётное звание, потому что подчас это прибавка к зарплате, это ещё и улучшение жилищных условий. И мне кажется, не меняя законодательство, Владимир Владимирович, может быть, можно проработать механизм и выработать критерии, когда звания присуждались бы не столько за выслугу лет, сколько за творческие достижения?

Ещё одно важное обстоятельство, о котором бы хотелось сказать. В Крыму и Севастополе сейчас работают артисты, которые имеют почётное звание Украины, и в настоящее время это около 100 деятелей культуры и искусства, имеющие эти почётные звания. И когда стали разбираться сейчас, российское законодательство допускает сохранение права на социальные льготы для деятелей культуры, имеющих почётное звание Украины.

И вместе с тем при выдвижении кандидатов на получение почётных званий Российской Федерации остаются до конца не проработанные вопросы, связанные с признанием их заслуг, учётом имеющихся почётных званий и стажа работы в должности. За всё это время только два было обращения о присвоении званий – с 2014 года двум замечательным артистам. Один замечательный артист работает в Севастопольском русском драматическом театре – это Чернокульский Борис Иванович, с 1973 года аж работает. И замечательный Заслуженный артист Украины Денщиков Владимир Анатольевич, он работает в Крымском академическом театре имени Горького. Он 35 лет проработал, более 100 ролей.

И на награждение был выдвинут, на звание Заслуженный деятель искусств, но, к сожалению, экспертный совет Минкультуры отклонил по понятным обстоятельствам, но замечательно – он получил от Вас Благодарность, от Президента Российской Федерации. Возможно ли рассмотреть эти материалы на получение таких наград в упрощённом порядке, чтобы при этом учитывался общий стаж творческой деятельности и в случае целесообразности присвоения этого звания могли бы не применяться нормативы по выслуге лет.

И ещё об одном. В последнее время существует такая сложившаяся практика о награждении звания «Народный артист России» – пять человек в год. И это на все виды искусства: театр, кино, цирк, музыка, эстрада. А в каждом из этих видов ещё есть свои подразделения, например, в театре – драма, балет, опера, куклы, детский театр. А ещё, например, в опере – это режиссёры, это оперные певцы, это музыканты, дирижёры и так далее. И только пять званий на всю страну.

Я очень хорошо понимаю, чем было вызвано такое решение, потому что в постсоветское время давали чуть ли не скопом. Я вчера в интернете выписал: в 1999 году было 95 народных артистов, в одном году, а в 2007-м – 80 человек. Конечно, это во многом девальвировало это звание, но мне кажется, что сейчас маятник качнулся в другую сторону, и для того, чтобы изменить эту ситуацию, тут не надо, мне кажется, менять законов, а достаточно Вашей доброй воли, Владимир Владимирович.

И ещё одно обстоятельство. Александр Александрович зачитал эти удивительные строки. Я понимаю, что, наверное, этот вопрос сложнее, тем не менее о технической процедуре по выдвижению кандидатов на почётное звание. Эта процедура сейчас – абсолютное убийство для организаций, для их отделов кадров, потому что она осложнена длинной цепью бюрократических согласований с главами муниципалитетов, с главами субъектов Федерации, с полномочным представителем Президента Российской Федерации в федеральном округе.

Если это там согласовано комиссиями, отправляют обратно высшим должностным лицам субъекта Российской Федерации, дальше снова по цепочке вниз на экспертный совет при Министерстве культуры, если я ничего не путаю. По-моему, так, да? И там принимается решение. Если отклоняется, то эти документы надо заново собирать, отправлять, визировать и там согласовывать, и вся эта процедура заново.

Мало того, ещё и существуют замечательные профессионалы, которые находятся в экспертном совете Министерства культуры, и каждый из них – профессионал и мэтр в своём деле. Но, понимаете, они вынуждены оценивать представителей других жанров искусства, не являясь профессионалами в них.

Я подумал: у нас есть наш замечательный Совет по культуре, и мы, мне кажется, можем воспользоваться замечательным опытом, когда при выдвижении кандидатов на государственные премии при Президенте кандидатуры рассматриваются в сугубо профессиональных секциях, где происходит отбор, где принимается решение выдвигать на общее голосование Совета тех или иных кандидатов, а Совет культуры, уже ознакомившись с материалами, выносит список кандидатов на Ваше рассмотрение, на окончательное решение Президента.

Спасибо за внимание. Всех с наступающим Новым годом!

В.Путин: Спасибо.

Мы можем сделать всё, о чём договоримся. Но мы, когда будем о чём-то договариваться с вами, должны иметь в виду некоторые обстоятельства. Вы знаете, сколько у нас военных училищ переименовано в университеты? Сколько университетов переименовано в академии? А сколько вообще академий появилось? Не счесть. Куда ни сунешься – везде академии.

Я же не деятель искусства. Я сейчас думаю о вас и о людях, извините, вашего цеха. Девальвировать нельзя только. Нужно совершенствовать этот механизм. Может быть, пяти человек мало. Но зато какие эти пять человек. Давайте сделаем 50, 150. Сколько вы скажете, столько я и сделаю. Вам это надо? А где же тогда выдающиеся деятели искусства и культуры? У нас много мацуевых? Нет. И он будет народный, и я буду народный. Понимаете?

Мы в Санкт-Петербурге сидим, и меня деятели культуры попросили сыграть. Я «выдающийся» музыкант. Я начал двумя пальцами играть. А Денис подходил только. Я выхожу, а он сразу ко мне. Он сразу почувствовал почерк «большого мастера». Он говорит: «Владимир Владимирович, это Вы «Мурку» играли?» Я сознался. Понимаете? Я сориентируюсь на ваши мнения. Но давайте вместе выработаем такой правильный подход к этому. Надо совершенствовать механизм по секциям, чтобы поменьше чиновников участвовало в присвоении этих званий. Это правильно.

У нас известный случай (анекдот или не анекдот, наверное, знаете), когда Никита Сергеевич подписал кому-то «народного». Ему говорят: «Никита Сергеевич, он ещё не заслуженный». Он говорит: «Заслужит – будет заслуженным, а пока пусть будет народным». Конечно, таких вещей не должно быть. Чиновников нужно по максимуму исключить, они должны быть оформителями, а сутевые решения должны, конечно, принимать профессионалы. Поэтому я с Вами согласен. Нужно, безусловно, продумать это всё, ещё раз к этому вернуться и подумать.

Что касается Крыма. Ну, быть Народным артистом Украины, я считаю, ничуть не хуже, чем быть Народным артистом России, и это почётное звание. Но если есть необходимость продублировать это в российском издании, что называется, я ничего против не имею. Это возможно, давайте сделаем. Пожалуйста, это продумаем и сделаем. Законодательство позволяет, тем более что процедура, даже если она не позволяет, мы поправим. Процедура присвоения званий на Украине такая же, как и в России. Очень похожая, во всяком случае.

Е.Миронов: Я с Вами абсолютно согласен. Чтобы не девальвировалось это звание, чтобы Мацуев был один. Просто самих видов искусства больше, чем пять. А если говорить про всю страну, я уверен, что есть города, где есть потрясающие музыканты, режиссёры, хореографы, которые никогда в жизни не получат это звание, если мы не поможем.

В.Путин: А я же не сказал, что я цепляюсь за эту цифру. Я же так не сказал. Я сказал: «Давайте подумаем, только аккуратненько будем подходить к таким вещам». А за предложение спасибо большое.

Андрей Владимирович Боков, пожалуйста.

А.Боков: Спасибо, Владимир Владимирович.

Не далее как вчера на Совете по стратегическому планированию, по-моему, Вы говорили о необходимости обеспечить наших сограждан доступным и качественным жильём. Упомянули при этом архитекторов и архитектуру. Это очень лестно для нас, должен Вам сказать. Это позволяет мне напомнить о том, что наше представление о том вообще, что хорошо, а что плохо, как должно выглядеть наше будущее, как нам жить, складывается прежде всего в системе культуры.

В целом гражданское строительство, которое занимает порядка 30–35 процентов, наверное, от всего объёма строительства, куда транспортное входит, промышленное и прочее, конечно же, это часть культуры, вне всякого сомнения. И, рассуждая таким образом, мы вправе давать некоторые оценки тому, что происходит. И, говоря откровенно, могу Вам сказать, что строим мы сегодня мало, хотя можем строить гораздо больше: 0,6 метра на человека – это очень мало. Это сопоставимо практически с выбытием, ежегодным выбытием нашего жилищного фонда.

Мы строим очень дорогие дома, предельно дорогие, дорогие и в строительстве, и в эксплуатации, небезопасные дома, и Вы справедливо их назвали муравейниками. Это очень токсичный материал, это такой допинг, материал, который должен использоваться очень осторожно и очень аккуратно, тем не менее мы его практически используем сегодня бесконтрольно, разрушая в целом культурный ландшафт страны, деформируя наше пространство. Это рискованная достаточно политика.

Вообще дома нельзя строить, жилые дома тем более, выше деревьев, выше куполов, церквей, крестов и так далее – это неестественно. Мало того, конечно, дома должны быть не только собственностью граждан, это должно быть арендное жильё, и должна быть ещё социальная аренда. Ещё 30 лет тому назад почти 90 процентов нашего жилья пребывало в социальной аренде, а сегодня то, что когда-то передавалось людям бесплатно, становится товаром и продаётся без особых радикальных изменений, те же самые по существу квартиры.

Это выгодно совершенно определённому кругу наших сограждан. Это выгодно прежде всего строительному бизнесу, крупным застройщикам, крупным землевладельцам. Они сегодня, как это ни удивительно, во многом определяют лицо страны, облик страны, характер того, что мы строим. Следствием этого, отчасти этого всевластия, становится и то, что мы наблюдаем вокруг городов, прежде всего в столичном регионе.

Это, в общем, достаточно активный, очень быстрый, почти не контролируемый рост, и это сопровождается одновременными проблемами с историческими городами, старыми городами. Пустеют районы традиционного обитания, это серьёзная проблема. Серьёзная проблема потому, что малые города в принципе могут и должны быть пространством для очень комфортной, очень достойной жизни многих наших сограждан. Это замечательное место, где могут быть и университеты, где могут жить пожилые люди и молодые, где можно развивать любые виды деятельности, но их надо сохранять, им надо дать возможность существовать.

Сегодняшнему девелоперу не нужны архитекторы, ему не нужны исследования, ему не нужно ничего и не нужны какие-то новые идеи в этой сфере, а это приводит к тому, что, действительно, в общем, знание научное по существу не востребовано. Если нам нужно сделать что-то красиво и прекрасно, мы зовём иностранцев, мы кормим чужую армию этих самых архитекторов, не свою. А всё, что попроще, – это становится предметом типового проектирования, и это уже не идея, это сегодня законодательно закреплено, и этот страшный признак типового проектирования одинаковых домов – он реален уже, он снова замаячил.

Что в связи с этим нужно делать? Мы связываем наши ожидания и надежды, вне всякого сомнения, с упоминанием об архитектуре в новом законе о культуре, с подтверждением того, что архитектура является, и прежде всего архитектура, формирующая пространство обитания, то самое гражданское строительство, что она становится частью культуры. Мы полагаем, что мы обязаны снова возвращаться к эффективной, продуманной, взвешенной политике федерального уровня – политике территориального пространственного планирования.

У России фантастическое прошлое, которому многие завидуют. Прошлое, в пределах которого был накоплен необычайный опыт создания этого единого общенационального пространства. И сегодня такая политика почему-то ослабела, она отсутствует. Этот вакуум как раз и занят этим самым застройщиком – застройщиком-девелопером, даже в интересах которого было бы, наверное, правильно выстроить такую политику.

Сегодня три эти уровня, которые формируют политику, – уровень системы расселения, территориального планирования, в широком смысле, уровень генеральных планов и уровень, который определяет наше ближайшее окружение, архитектур, – они все разделены. Минэкономразвития занимается как бы стратегическим планированием огромных территорий, Минстрой занимается сегодня как бы архитектурным проектированием и думает обо всём прекрасном, Министерство культуры занимается совершенно определёнными локальными частями городов – зонами охраны.

И политика эта не скоординирована. Если по 73-му ФЗ мы ничего не можем делать, то, на взгляд Минстроя, если очень захочешь, то можно что угодно где угодно строить. Нам необходима единая скоординированная политика. Возможно, инструментом проведения такой политики может стать министерство или агентство архитектуры, градостроительства и территориального развития, которое, наконец, сбалансирует всё это, соберёт всё это вместе: территориальное планирование, отраслевое и так далее, которое выстроит нормальные отношения между нашими регионами.

И это Министерство одновременно, наверное, могло бы стать инициатором внесения поправок в наш Градостроительный кодекс, который состоит у нас из одних поправок, каких-то бесконечных заплат и который обязан, вместо того чтобы создавать комфортные условия для одного застройщика, настаивать на создании, на формировании некоторой качественной среды жизнедеятельности для всех наших сограждан.

Нам необходимо, наверное, снова вернуться к пересмотру закона об архитектурной деятельности, главным смыслом которого должно быть всё-таки выведение архитектуры и градостроительства из-под этого жесточайшего контроля застройщика. И у этого закона, конечно, должны быть как минимум два подзаконных акта. Один из них – это то, о чём Вы сказали, который, в общем, давал бы некоторые полномочия главным архитекторам, главным архитекторам регионов, муниципалитетов и так далее.

Сегодня, в общем, люди, уважающие себя, не соглашаются брать на себя ответственность такого рода в силу просто такого ненормального, неопределённого положения. Огромное количество наших регионов, в том числе тех, где исторические поселения находятся, лишены просто главного архитектора. То есть там, строго говоря, нет ни документов, ни какого-то порядка поведения и развития этого пространства, и там нет тех людей, которые бы несли за это ответственность.

Вторая тема, нас беспокоящая, – конечно, тема конкурсов. То, о чём говорилось. Это 44-ФЗ, на основании которого проектированием занимается тот, кто, в общем, меньше просит. Это ведёт к полному вырождению, конечно, практики.

Творческие конкурсы, которые всегда были основанием приходов в мою профессию новых идей, новой энергии и так далее, сегодня практически отсутствуют. По закону их проводить нельзя. То, что было в России всю жизнь, то, что существует во всём мире, – этого, к сожалению, у нас нет.

Одним словом, если ещё шесть лет подобные порядки как-то будут иметь место, мы можем просто не узнать наше Отечество, и в то же время за эти шесть лет мы можем решительным образом действительно изменить всю эту картину, мы можем и должны строить гораздо больше. Мы должны, наконец, разрешить строить из дерева, мы должны, наконец, сделать доступными земельные ресурсы и так далее. Ничего сложного в этом нет, абсолютно ничего сложного.

Это то, через что прошли многие другие страны. Нам абсолютно известно, что нужно делать того, чтобы дать всем нормальное жильё. И не 100, не 110, не 115 миллионов квадратных метров нам надо в год строить, конечно же, гораздо больше, вне всякого сомнения, чтобы, скажем, к 2024 году выйти на норму в 30 метров на человека. И это реально, хочу Вам сказать.

Что это означает? Это означает другую демографию, это означает другую атмосферу в семьях и в обществе. Это, наконец, счастье наших с Вами сограждан. Это связано с тем, что именуется сегодня политической волей. И этого, конечно, от Вас, Владимир Владимирович, мы все ждём – проявления.

Спасибо. Простите, что долго говорил.

В.Путин: Ничего страшного.

Вы вчера обратили внимание на то, что я сказал. Но уже сейчас во многих крупных городах главный архитектор – заместитель мэра. Может быть, нужно на это обратить внимание, отрегулировать более точно и понятно. Я с Вами согласен, давайте поработаем в этом направлении. И в том, о котором мы говорили вчера с коллегами, я имею в виду стройку, и в том, о котором Вы сейчас сказали, имею в виду, что архитектура, безусловно, часть культуры, среду создаёт. Согласен полностью, поработаем.

Пожалуйста, Владимир Иванович Хотиненко.

В.Хотиненко: Благодарю.

Уважаемый Владимир Владимирович, коллеги, я люблю эпиграфы. Эпиграфы задают правильный настрой и контекст. Эти слова принадлежат государю-императору Александру II (он, наверное, знал, о чём говорить). «Россией управлять несложно, но совершенно бессмысленно, бесполезно», – сказал он. Эти слова я считаю очень оптимистичными.

Мы должны реально представлять, в каких условиях мы работаем. И тогда мы будем совершать правильные поступки. В этом смысле я люблю эти фразы. Это одна из самых цитируемых реплик в моей биографии. Поэтому всё остальное должно, в общем, пониматься в контексте (это выражение). Есть ещё потрясающее выражение у Миниха, но не буду его цитировать, кому-нибудь потом скажу. Тоже очень хорошо определяет состояние дела.

При всех очевидных проблемах, а я буду о кино говорить в основном (о нашем кинематографе), нельзя не отметить, что минувший год – а он ещё не закончился, впереди предновогодние горячие показы – был отмечен заметными успехами, кассовыми сборами и даже тематическими. Даже простой перечень успешных фильмов, в общем, говорит о многом. Это «Викинг», «Притяжение», «Время первых», «Салют», «Последний богатырь», «Легенда о Коловрате» и буквально выходящий скоро фильм «Движение вверх» (я лично с большим интересом его жду), «Лёд» и так далее.

Причём этот список можно было продолжить, и наверняка я от кого-то внутренне даже слышу: «Э, а я?» Вот, кстати, образчик русского великого языка. Из трёх букв такое содержательное предложение: «Э, а я?» Поэтому я извиняюсь, если кого-то не упомянул, но дело даже не в этом. Дело не в продолжительности списка. Потому что фильм «Аритмия», например, успешный образец авторского кино. Хотя «авторское» я всегда в кавычках пишу, потому что я иронично отношусь к самому термину.

Фильм «Нелюбовь» попал в шорт-лист киноакадемии. Фильм режиссёра Германа, присутствующего здесь, «Довлатов» будет показан на конкурсе Берлинале. Об успехах нашей анимации говорить не приходится, она даже на международном общем уровне ценится. В общем, картина вполне благополучная, хотя отдельного разговора заслуживает тема документального нашего кино, если об этом говорить. Я вижу, как кивает Сергей Мирошниченко. Но главное – это тот интерес, который вернулся. Вернулся интерес к нашему кино. Потому что, честно говоря, я обрадован был дико, когда народ попёр смотреть наши аж два фильма, столкнувшись.

Слава богу, Минкультуры разрулил эту ситуацию. К сожалению, столкнувшись. Два фильма о космосе. Я думал, забыли, уже не помнят, как зовут космонавтов. Наш космос, я имею в виду. Не тот, американский какой-то, а наш. И вдруг попёр! Мне кажется, это откровение определённое. То же самое с исторической тематикой. Даже «Легенда о Коловрате». Всё равно проснулся какой-то интерес, зрительский интерес. Зритель повернулся к нашему кино. Потому что то, что до этого творилось, и в интернете, это ни в сказке сказать, ни пером описать. Поэтому это уже всё хорошо.

Но при всём при этом, например (и это я, к ужасу своему, обнаружил довольно недавно, вот так реально), из кино, из поля зрения исчезла тема, которая когда-то была, в общем, на слуху. Это тема детско-юношеского кинематографа. Когда-то даже была студия Горького, которая этим занималась. Что это означает? Это не просто исчезла какая-то тема. Вообще, это всё равно что исчез целый народ.

Потому что мы постоянно молодёжи говорим: «Как они там? Чего они там, в интернете?» – то, сё, пятое, десятое, а это поле деятельности заслуживает художественного исследования, потому что это совсем другой род исследования, исследования изнутри. И это напрямую связано с дебютами, потому что это должны исследовать не я как-то так немножко, а изнутри, с их терминологией, с их жизнью. Мы ничего про них не знаем.

Вот я сталкиваюсь время от времени, всё-таки я преподаю много. Приходят – мы ничего о них не знаем. Они другие не просто потому, что другие, время поменялось, но просто другие. И если сейчас в эту сторону не обратить внимание… Это будет непросто (вспоминаем цитату), конечно, потому что исчезла школа. Когда-то была у нас целая школа, грамматика, блестящий был представитель. «Чучело» Быкова – сенсация! Это всё то, что позволяло увидеть их какую-то реальную жизнь. И это на сегодняшний день просто тема, которой нужно уделить, безусловно, совершенно отдельное внимание.

Потому что это всё-таки смыслы. Кино предлагает смыслы какие-то, но понятно, что смысл жизни. Сейчас кому-то говорить о смысле жизни – это как дурак будешь просто. Какой смысл жизни? А он нужен всё равно, он нужен, и надо ка́пать и ка́пать на мозги, потому что без него всё равно не получается нормальной человеческой жизни. Потому что сейчас чего мы будем? Сейчас вот так: идеал – это деньги. Богатый и знаменитый – значит, всё хорошо, значит, жизнь удалась. Вот и всё. И, к сожалению, это так. Фёдор Михайлович Достоевский ещё об этом писал, но так до сих пор мало чего изменилось.

Не устаю говорить о потерянных двух культурах, и я говорил, говорю и всё равно буду говорить, хотя это кажется совершенно безнадёжным. Были две культуры: заводская и деревенская. Это были две культуры, это «весы» такие были вот этого мира, но прослойка ещё городская, то, что мы интеллигенцией называем. Но эти «весы», эти песни, это всё исчезло, как будто никогда не было. Я заводской, я, в общем, вырос на заводе, поэтому я заводской парень. Я знаю, что это такое, это мир, и исчезли две цивилизации, мы тоже их не заметили.

Причём надо либо конкурсы какие-то проводить, стимулировать как-то, просто направить свои усилия в этом направлении. Мы потеряли две культуры. Причём я говорю, это интересное пространство, культурное пространство, требующее художественного, подчеркну, художественного исследования, и оно должно стать предметом, например, культурной политики госзаказа. Шарахаются от слова «госзаказ», сейчас скажу «госзаказ» – прям ой-ёй-ёй! Во-первых, выдающийся фильм «Андрей Рублёв» – это был госзаказ, и ничего.

Н.Цискаридзе: «Москва слезам не верит».

В.Хотиненко: Да. «Сибириада» и так далее. Рембрандт работал всю жизнь на заказ, композиторы известные, Чайковский работал на заказ. Это бред – вопрос этой терминологии, конечно, цирк.

Есть расхожая формула – рынок всё отрегулирует. Мы уже услышали здесь, ничего он не отрегулирует, особенно в России, какая регуляция. Конкуренция – да, ничего худого в этом нет. Но если государство выделяет деньги на кинопроизводство, хотя бы часть этих средств должна расходоваться целевым образом на развитие направлений, важных для сохранения национальной культуры. В этом смысле я ещё раз упомяну о документальном кино, оно требует внимательного рассмотрения.

Глубоко убеждён, что кино по-прежнему из всех искусств важнейшее, по-прежнему формирует представление человека о мире. Тем более, понимаете, всё равно важно, когда сегодня фундаментальное представление о добре и зле сместилось. Понятно, мы сидим, взрослые и занятые люди, а я тут о добре и зле, тем не менее это то, что должно присутствовать постоянно, это должно быть постоянным предметом для нашего и рассуждения, и рассмотрения. В этих условиях главное не потерять представление, в общем, о себе. Я не знаю, в других языках существует такое выражение: «Иван, не помнящий родства»? У нас же вообще поговорки. Тот же Александр сказал: «Все народы живут по законам и устоям, а русский народ – по присказкам и поговоркам». Это Александр II сказал.

Понятно, что свобода творчества – это очень важная форма выражения, но попытка просто внести в голливудскую матрицу отечественную фактуру… Ну да, это иногда получается, но, в общем, это бесперспективное, мёртвое направление. Поэтому, мне представляется, для полноценного развития кино нам нужно создать единый центр государственной поддержки кинематографа. Возродить в центре производство кино и телефильмы в регионах страны – чрезвычайно важно, придав, может быть, функции центров киноискусства.

Перенести центр тяжести государственной поддержки на региональные, отечественные, дебютные и так называемые авторские проекты. В этом делается, Минкультом много для этого делается, в Минкульте даже существует отдельный конкурс для дебютов, но важно, чтобы эти дебюты были именно молодых кинематографистов. Создать, поддерживать, развивать сеть некоммерческого кинопоказа во всей России, развивать систему синематека, центров кинопросвещения молодёжи.

Ещё думаю, это требует когда-нибудь обсуждения детального, серьёзного, и мне кажется, необходимо ввести неналоговый сбор на бокс-офисы иностранных фильмов, выходящих в прокат в России. Полученные средства направлять, скажем, можно через Фонд кино и на поддержку отечественных фильмов в прокате, в чём чрезвычайно нуждается, потому что без рекламы сегодня в кино никто не ходит.

Спасибо за внимание!

В.Путин: Извините, я хотел бы всё‑таки уточнить, Ваше предложение в чём заключается в последней части? У нас есть Фонд кино, мы его финансируем. Вы предлагаете создать ещё какую‑то структуру поддержки кино?

В.Хотиненко: Нет. Я имею в виду ввести неналоговый сбор с иностранных фильмов, которые идут в прокате, – это, в общем, делается во Франции, в других странах, – а деньги направить на рекламу. Нашим, отечественным фильмам не хватает именно рекламы, не хватает денег на рекламу. Это порой занимает до трети бюджета в серьёзных проектах. А у нас копейки, гроши.

В.Путин: Подразумевается повышение стоимости билетов?

О.Голодец: Да, на иностранные фильмы.

В.Хотиненко: Я говорю, этот вопрос требует серьёзного обсуждения специалистов.

В.Путин: Министр говорит, что он активно поддерживает Ваше предложение.

В.Хотиненко: А я от него это вчера, в общем, услышал.

В.Путин: Непонятно, чьё это предложение – Ваше или министра?

В.Хотиненко: Нет. Это моё тоже, потому что вопрос другой – это отдельная история, не для обсуждения здесь – вопрос проката. Часть есть в [подготовленных] предложениях – прокаты в регионах и так далее, потому что кинотеатры созданы, а что там будет? Опять американское кино? Если уж его показывать, надо с них хотя бы деньги брать.

В.Путин: Это неналоговые сборы с иностранных картин, да?

В.Хотиненко: С иностранных.

Я считаю, только с иностранных. Надо ввести принцип «свой–чужой», потому что иначе это, мне кажется, будет неправильно.

Я говорил, это предложение, оно требует детального обсуждения, чтобы деньги действительно шли напрямую.

В.Путин: Вы знаете, когда мы завозим иностранные машины, – мы ввели утилизационный сбор со всех, в том числе с иностранцев. Утилизационный сбор на фильмах не удастся ввести. Правила ВТО не разрешают ставить у нас иностранных производителей, которые подчиняются одним и тем же соглашениям, в невыгодное для них положение. Но тем не менее идея понятна, и я её в целом разделяю, поддерживаю, потому что нам нужно создать механизмы поддержки отечественного кино, и в прокате надо поработать. Давайте вместе подумаем о том, как это сделать.

Спасибо большое.

В.Хотиненко: Я двумя руками «за» и многие здесь присутствующие. Всё равно надо что‑то в этом смысле делать.

В.Путин: Пожалуйста, Гриценко Владимир Петрович.

В.Гриценко: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

На самом деле, Владимир Владимирович, Вы всю интригу с самого начала сняли, потому что один из главных посылов, конечно, это подготовка и разработка нового закона о культуре или о культурной политике, как будет правильнее. Но тем не менее хотелось буквально коротко продолжить то, что сказал Александр Александрович Калягин.

Не так давно, три года назад, когда мы очень часто собирались и обсуждали проблемы культуры, мы получили такой запрос, который звучал следующим образом: вы не смейтесь, но подготовьте, пожалуйста, отчёт об отчётах. Всем понятно, что изначально посыл‑то был правильный – максимально снизить какой‑то административный пресс. Мы посчитали, на тот период времени это было порядка 83 отчётов, которые мы сдавали на системной основе, и какие‑то мы раз в полгода, что‑то в квартал и так далее. И умножать эту цифру, разумеется, надо даже не на два.

Количество запросов, на которые приходится отвечать, мы посчитали, в среднем это по пять запросов в день. Хотелось бы отметить тот факт, что отвечать на эти запросы, на которые необходимо отвечать точно и в срок, приходится сотрудникам, которые относятся к категории высококвалифицированных, соответственно, и высокооплачиваемых. Очень жалко, когда приходится тратить силы, средства, в общем‑то, на такую бессодержательную работу. Поэтому хотелось бы максимально поддержать ту тенденцию, о которой сегодня говорили.

Мы прекрасно понимаем, что какими‑то запретами или какими‑то нормативами бюрократическую процедуру не остановить, тогда, наверное, отчёты просто станут толще и будут объединяться, запросы пойдут по телефонам или эсэмэсками. Поэтому единственный способ – это изменение несколько системы управления, собственно, что у нас было прописано три года назад в Основах государственной культурной политики. А насколько культура связана со всеми отраслями нашей жизни, говорить, в общем‑то, не приходится.

Буквально одна тема, которая, думаю, что волнует многих коллег-музейщиков. У нас есть такой пример – если у археологов много работы, значит, инвестиции в строительный комплекс весьма активны. Действительно, археологи забыли уже давно, что такое сезон, работают не только летом, но и осенью, и зимой, и так далее. Огромные инвестиционные проекты в исторических городах России – Москва, Ярославль, Тула, в Татарстане, огромные работы, проведённые по Богучанской ГЭС, Крымский мост.

Вы представляете, что сейчас изучается порядка 80 памятников археологии! Это не только потрясающие открытия для российской исторической науки, но и, собственно, обогатило наши знания о всём прошлом нашей цивилизации. Сюжеты о раскопках практически в прайм‑тайме всех крупнейших новостных каналов. Интерес к археологии – я не побоюсь этого сказать – в обществе никогда не был на таком высоком уровне. И это только первые результаты.

Как известно, что глубоким научным открытиям предшествует длительный и скрупулёзный анализ полученных материалов. Вот известное всем мегалитическое сооружение в Англии – Стоунхендж. Реально по результатам столетних исследований, 100 лет назад, были получены, собственно, сделаны сенсационные открытия и разгадана загадка вот этого комплекса.

Экспонатов буквально десятки тысяч, а здесь, несмотря на огромный интерес со стороны публики и общества, музейное и научное сообщества столкнулись с серьёзной проблемой нехватки специализированных мест для хранения археологической коллекции. Мы прекрасно знаем Вашу позицию по этому поводу и надеемся, что в ближайшее время проблема как‑то будет решена.

Задачи научного, музейного сообщества и инвесторов сходятся, когда мы говорим о гармоничном развитии общества, о качестве жизни человека. Поэтому то, что сегодня прозвучало как основополагающая задача подготовки усилиями общественности, наверное, в первую очередь, в том числе и Совета, нового закона о культуре или о культурной политике – может быть, даже так, – представляется крайне важным.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Спасибо за идею, за предложение. Вы знаете, действительно, я считаю, что нужно это делать. Это вопрос финансирования только. Будем стараться решать.

Архангельский Александр Николаевич, пожалуйста.

А.Архангельский: Уважаемый господин Президент! Уважаемые коллеги!

Мы говорим об изменении законодательства в области культуры, даже о необходимости нового закона о культуре, что невероятно важно. Но часто приходится слышать и говорить о том, что тот же 44‑й ФЗ в некоторых культурных индустриях просто неисполним и провоцирует нарушения. Отмечалось, что часто возникают экономико-правовые коллизии, жертвами которых могут и становятся деятели театра и кино. В связи с этим я хочу обратить внимание на ещё один очень важный аспект, по‑моему, невероятно важный.

Самые лучшие законы будут буксовать, если надзорные органы, а также следствие и суд будут исходить из репрессивной логики. Часто приходится слышать: а почему следствие против чиновников возможно, а против деятелей культуры – нет? Никто не говорит, что следствие против деятелей культуры невозможно. Говорят о другом – о том, что нельзя устрашать и подавлять ни чиновников, ни художников, ни рядовых граждан – никого. Нужно расследовать, а не преследовать.

Я не могу не упомянуть о деле, о котором уже в Вашем присутствии не раз говорили, не сегодня, но тем не менее, о деле Серебренникова, Малобродского, Итина, Апфельбаума, Масляевой. Протест вызывает не попытка разобраться, а именно отсутствие такой попытки, давление, устрашение.

Зачем держать Малобродского за решёткой и обвинять фигурантов театрального дела в невыпуске спектакля, получившего «Золотую маску»? Зачем лишать Софью Апфельбаум возможности руководить Российским академическим молодёжным театром, Серебренникова – «Гоголь‑центром», а Итина – заниматься делами выдающегося ярославского театра имени Волкова? Зачем разрушать институт поручительства?

Просто напомню, что за каждого из фигурантов поручались десятки самых уважаемых представителей культуры, причём разных по взглядам, по художественным направлениям: от Говорухина до Киркорова, от Меладзе до Ширвиндта, от Спивакова до Натальи Дмитриевны Солженицыной. Я подчеркну, что поручительство – это не призыв к отказу в разбирательстве. Поручительство – это моральная гарантия того, что фигурант не скроется, что можно ограничиться залогом, подпиской о невыезде, но продолжать работать.

Если такое происходит на федеральном уровне, под лучами софитов, что удивляться, что там, подальше от центральных СМИ, происходит, в общем, то же самое. Уже ровно год в Карелии сидит в ожидании приговора выдающийся историк, автор классических исследований о Соловках Юрий Дмитриев. Редкий случай – суд отклонил результаты экспертизы, которая как бы подтверждала его вину. Но материалы дела всё равно опять направляют не в государственные экспертные институты, а в получастные конторы.

Снова подчёркиваю: никто не призывает не расследовать. Призывают не преследовать; изучать реальные обстоятельства, а не подгонять под готовый ответ. Совет журналистов Карелии просил изменить Дмитриеву меру пресечения. [Ответ] – нет. Основатель общества «Мемориал» Арсений Рогинский обращался к прокурору Карелии с письмом. Отписка.

Рогинский знал, о чём писал. Его, ленинградского историка, в 1981 году посадили под предлогом подделки официального письма в библиотеку, а его коллегу, ленинградского литературоведа Азадовского, – в 1980‑м, подбросив наркотики. Азадовский потом долгие годы потратил на то, чтобы доказать, судебно, причём, доказать ложность этого обвинения. Но тогда многие говорили: не бывает дыма без огня. Дым без огня бывает.

В связи с этим, кстати, не могу не сказать, что Арсений Борисович Рогинский, великий гражданин России, умер на этой неделе, в субботу будут похороны. Спасибо ему за всё, что он сделал для страны, для восстановления памяти. Не мифа о репрессиях, а именно фактов, как положено историку.

Ну, разумеется, если бы наш Совет выходил за пределы темы культуры и искусства, можно было бы сказать и о других делах: от судьбы самого обычного молодого человека Максима Хохлова, защитой которого занимается настоятель прихода в Бутырке отец Константин (Кобелев), или обратиться с просьбой отозваться на прошение о помиловании, которое подал 77‑летний учёный Владимир Лапыгин из Бауманки. Потому что система слышит сигналы. Вы только что взяли на контроль дело фермера Евгения Васильева, и после этого оно было немедленно возвращено из следствия в прокуратуру. В рамках закона, без нарушения процедуры.

Но, поскольку наш Совет посвящён именно вопросам культуры, я ограничусь только этой темой, тем более что дела, в центре которых находятся известные деятели искусства, сами по себе воспринимаются частью судебной системы как показательные. Если можно поступать так с Серебренниковым – подчёркиваю, не расследовать, а держать под домашним арестом, не давать работать, – за которого поручаются Алла Демидова, Глеб Панфилов и ещё десятки выдающихся людей, или удерживать Малобродского или Дмитриева за решёткой, то тем более можно сажать 20‑летнего Максима Хохлова вопреки доказательной базе. У нас нет прецедентного права, но, к сожалению, есть прецедентное бесправие. В связи с этим сигналы системе невероятно важны.

18 декабря Вы сказали, что готовы подумать о масштабной амнистии к выборам Президента. Это очень важная инициатива. Разумеется, это не решение, но это как минимум важная, с моей точки зрения, тема. Мы, наше общество, наша культура нуждаются в гуманизации как политической программе. Тогда и предлагаемые исправления в законах о культуре, которые я поддерживаю обеими руками, будут системным выправлением сложной ситуации.

В.Путин: Спасибо Вам.

Некоторые вещи, о которых Вы сказали, мне известны. О некоторых я ничего не знаю и обязательно посмотрю повнимательнее. Что касается Серебренникова, то Вы хорошо знаете, что если бы это было преследование, а не расследование, его спектакль не был бы поставлен на сцене Большого театра. А это произошло. Поэтому мне кажется, что здесь нужно повнимательнее к этому относиться. Хотя вещь очень чувствительная.

Вы знаете, я прошу меня извинить. У меня здесь очень много записок. Я с удовольствием каждому предоставлю слово, но мне нужно срочно подойти к телефону. Если мы договоримся, я сейчас переговорю и готов вернуться и продолжить. Если не получается у кого‑то, то тогда я прошу меня извинить. Продолжим? Прервёмся ненадолго?

Реплика: Да, конечно.

В.Путин: Договорились.

(После перерыва.)

В.Путин: Спасибо. Давайте продолжим.

Я ещё пару слов скажу по поводу того, что говорил предыдущий выступающий.

Что касается различного рода расследований, уверяю вас, это не связано с какими‑то преследованиями, а, может быть, связано ещё и с недостаточно проработанной законодательной регламентацией хозяйственной деятельности. Но я сегодня как раз об этом сказал. Между тем есть одно правило, от которого мы не можем отступать: dura lex, sed lex – суров закон, но это закон. И если он даже неправильный, то всё равно его надо исполнять.

Стремиться при этом нужно к тому, чтобы сделать деятельность легальной. Надо тогда менять эти законы. Я сегодня об этом и сказал, давайте будем в одном направлении думать. Но пока он действует, его надо исполнять, от этого никуда не деться. Мы не можем, и ни в одной стране мира этого никто не делает – не исполняет закон только потому, что он плохой. Давайте думать над совершенствованием законодательства.

Поляков Юрий Михайлович, пожалуйста.

Ю.Поляков: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Хочу сказать, что действительно после ряда мер, в частности, учреждения по Вашей инициативе премий для детских и юношеских деятелей культуры, благодаря целевой поддержке Министерства культуры сдвинулась ситуация в искусстве для детей и юношества. Но это, к сожалению, почти не коснулось литературы. А всё‑таки литература – это базовый вид культуры. И сценарии, и пьесы – это всё литература, романы, повести для юношества, которые потом становятся фильмами и спектаклями.

Мне кажется, что эта ситуация достаточно печальная, ведь литература – это база искусства. Раньше существовало издательство «Детская литература», вокруг которого аккумулировалось и развивалось именно это очень важное воспитательное направление в нашей литературе, но, к сожалению, это издательство аннигилировалось, как и многие другие, в общем‑то, хорошие вещи, доставшиеся нам по наследству от советской власти.

И мне кажется, было бы правильно подумать, и мы, писатели, были бы очень благодарны, если бы Вы поддержали идею всё‑таки возродить издательство «Детская литература». Воспитывать писателей, которые работают для детей и юношества, на базе Союза писателей невозможно, потому что наше литературное сообщество пребывает сейчас в таком очевидном деградансе, разобщённости и неспособно к этой воспитательной деятельности. А я напомню, что раньше примерно каждый пятый член Союза писателей в стране – это был детский, юношеский писатель, и была мощная база этого очень важного воспитательного направления в нашей культуре.

Владимир Владимирович, до сих пор писатели, хотя это было уже сравнительно давно, под впечатлением от литературного собрания, на котором Вы выступили перед писателями и выслушали наши дискуссии, предложения. Мы были очень как‑то обнадёжены идеей создания фонда поддержки отечественной литературы и ждали создания этого фонда. Мы понимаем, что возникли экономические сложности и так далее. Но мы бы очень просили вернуться к этой идее, потому что литература, и я сейчас скажу об этом ещё, в результате какого‑то стечения обстоятельств вообще выпала из дружной семьи видов искусств.

Дело в том, что, в общем‑то, и издательское дело, и писатели из‑за этого оказались вообще в ведении не Министерства культуры, а Министерства связи. Мы уже как‑то говорили об этом. Конечно, литература соединяет сиюминутность и вечность, связывает, но всё‑таки не настолько, чтобы писатели числились по ведомству связи.

Поэтому мы очень просим Вас вернуться к вопросу о том, чтобы вернуть писателей, книжное дело, издательское, журнальное дело Министерству культуры, где они всегда находились. А потом по каким‑то административным заморочкам были переданы Министерству связи.

Вообще, я хочу сказать, что мы очень надеемся, что в этом новом законе о культуре, который действительно необходим и над которым надо работать всем вместе: и общественному совету, и Министерству культуры, и творческим союзам, – всем очень важно заниматься этим. И мне кажется, там отдельной строкой должна быть прописана поддержка творческих союзов, потому что потенциал творческих союзов в деле культурного строительства и прочих важных моментов, связанных с духовной жизнью общества, сегодня используется очень незначительно, а потенциал писательского сообщества почти не используется. Мы очень надеемся, что этот закон поможет преодолеть эти, в общем‑то, досадные в нашей культурной жизни факты.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Юрий Михайлович, ведь у нас нет государственных издательств, они все частные. И многие из них занимаются изданием литературы, книг для детей, их больше пятидесяти. Вы предлагаете создать государственные издательства?

Ю.Поляков: Я предлагаю, точнее, прошу рассмотреть возможность издательства, в котором был, допустим, контрольный пакет акций государства, чтобы оно как‑то могло влиять на политику этого издательства.

Это тоже немного лукавый момент с частными издательствами. Например, они издают очень много детских энциклопедий. Эти детские энциклопедии переводные. Когда читаешь раздел, посвящённый России, например, исторический, волосы встают дыбом. И у этих коммерческих издательств, им даже не приходит в голову, что для наших детей и юношей надо хотя бы как‑то редактировать эти тексты, там абсолютно западный, уничижительный взгляд на нашу историю и так далее.

В.Путин: Идея понятна. Давайте мы подумаем, как это сделать.

То же самое касается фонда поддержки отечественной литературы. Можно это сделать. Цель какая? Поддержка просто писателей и поддержка изданий?

Ю.Поляков: Вы знаете, здесь задача шире. Дело в том, что мы в принципе в писательском сообществе утратили все свои структуры, реально работавшие. Сами виноваты. И такой фонд поддержки литературы, он бы помог объединить вокруг него здоровые, талантливые литературные силы, которые сейчас разобщены по абсолютно ничего не делающим писательским структурам.

В.Путин: Могу я Вас попросить просто представить письменно ваши предложения? Я должен понять цель создания, чем будет заниматься этот фонд конкретно.

Ю.Поляков: Хорошо, я это сделаю. Тем более что идея тогда прозвучала, на литературном собрании. И писатели, зная, что я иду на встречу с Вами, просили вернуться к этой теме. Мы обязательно представим Вам наши соображения.

В.Путин: Спасибо большое.

Евгений Витальевич [Миронов] напоминает о том, что он сказал про заслуженных артистов, присвоение через 20 лет. Боится, что это не попадёт в протокол. Это попадёт. Вы правы. Вот здесь, я думаю, что Вы точно правы. Так что давайте вместе подумаем, как это исправить.

Денис Леонидович, пожалуйста.

Д.Мацуев: Спасибо, Владимир Владимирович.

Поздравляю всех с наступающим Новым годом!

Мы сейчас с Валерием Абисаловичем тут исколесили за два месяца пол земного шара, начиная от Америки. Потом была Япония, Китай, Корея. Кто‑то даже просил: надо проверить Мацуева с Гергиевым на допинг, что‑то они очень много концертов играют, подозрительно!

Я не скрою, что у нас есть свой «мельдоний» – это сцена, это концертные залы, это публика. Что поразило в этих поездках в очередной раз, это, конечно, китайские залы – мультифункциональные, феноменальные, конечно, включающие в себя и концертный зал, оперный зал, драматический. У нас есть замечательные примеры и в Петербурге, и сейчас будет во Владивостоке, насколько я знаю, и в Сочи. Позавчера играл в Омске. Абсолютно потрясающий зал, который мы открывали с Валерием Абисаловичем семь лет назад.

Это абсолютно другое ощущение, когда публика приходит в зал для классической музыки. У нас сейчас филармонический бум по всей стране, и Вы это знаете прекрасно. Вообще, я на Западе очень часто говорю в интервью: это наше абсолютное достижение за последние 15 лет, это рождение нового поколения публики, которая приучена ходить в залы на классическую музыку. Это абсолютно феноменально! Здесь, наверное, может поконкурировать только Китай или Южная Корея, где тоже половина зала – молодые лица.

Конечно, в наших регионах где‑то есть, а где‑то нет. Старая филармония, 400–500 мест – конечно, недостаточно, для того чтобы слушать музыку в таком исполнении, как на Пасхальном фестивале маэстро или разные программы Министерства культуры, гастроли наших ведущих оркестров по всей стране. Вообще, на самом деле жизнь наша филармоническая бурлит феноменально, это очень и очень здорово.

Когда я слышал речь Александра Александровича, очень любопытные были фразы.

Также у меня вспомнилась одна история. Когда я шёл на свой же концерт, где участвовали молодые мои лауреаты из нашего фонда «Новые имена», написано «12+». Какая‑то странная аббревиатура, возрастной ценз, видимо, а на сцене играли 10‑летние, 11‑летние уникальные дети. То есть в зале – нельзя, на сцене тоже, наверное, нельзя. Считаю, что ребёнок с утробы матери должен слушать классическую музыку. Вот у меня Анна Денисовна, дочка, в течение первого своего года жизни, когда слушала, скажем, Стравинского, «Петрушку», просто замирала и восторгалась этими уникальными звуками.

А что ещё хотелось бы сказать? Наверное, в приближении года Рахманинова для меня лично и не только для меня, 145 лет со дня рождения Сергея Васильевича, есть предложение возобновить его конкурс, который в своё время был очень мощный, но, к сожалению, он практически не существует. Он был в разных странах, чуть ли не в Южной Америке был конкурс имени Рахманинова.

Думаю, что пришло время его возобновить, сделать несколько специальностей в этом конкурсе, в тех специальностях, в которых он был гениален: как пианист, композитор и дирижёр. Скажем, композитор, дирижёр – в конкурсе Чайковского нет таких специальностей, а они у нас на самом деле не на самом сейчас лучшем уровне, я бы так сказал, среди молодого поколения отыскать композиторов и дирижёров было бы очень кстати.

Ещё раз с Новым годом!

Спасибо большое.

В.Путин: Мы в Мариинке когда были, обсуждали возможные проекты для Владивостока. Думаю, что мы постараемся сделать так, чтобы смогли тиражировать их и по другим регионам страны, которые в этом особенно нуждаются. Вы помните об этих проектах, это касается и музейного дела, это касается и музыки.

А что касается конкурса, давайте подумаем вместе с Министерством культуры.

Пожалуйста, Колотурский Александр Николаевич.

А.Колотурский: Спасибо, Владимир Владимирович.

Дорогие коллеги! Уважаемый Владимир Владимирович!

Действительно, Денис сказал, что в нашей филармонической деятельности ещё не наступило прекрасное время, оно, наверное, никогда не наступит, но действительно сделан очень серьёзный шаг. Например, принята Концепция развития в области академической музыки. 20 лет мы пробивали это и наконец это сделали.

Создаются оркестры, работает Всероссийский виртуальный концертный зал, а это около 300 виртуальных залов по всей территории страны. Растёт число слушателей. Но, несмотря на все усилия, я бы хотел обратить внимание на один аспект – на региональный дисбаланс в части обеспеченности профессиональными кадрами учреждений культуры. Вы знаете, действительно, в центрах – в Екатеринбурге, у нас, и в других – это обстоятельство неплохое, и можно сказать, что, да, это всё решаемое. Но вот в регионах существует этот дисбаланс.

Я долгие годы был вице-президентом Союза концертных организаций, сейчас вхожу в состав Совета, поэтому хорошо знаю эту ситуацию в концертных организациях и творческих коллективах. По результатам мониторинга региональных симфонических оркестров, который проводил наш Союз, выяснилось, что в 2011 году вакантных мест было восемь процентов, в 2013–2015 годах оркестры имели уже почти двенадцать, а к 2020‑му, если ничего не изменится, будут вакантны более 20 процентов. В похожей ситуации находятся и народные коллективы. Требуются танцоры, вокалисты, артисты оркестра, балетмейстеры, хормейстеры, художественные руководители.

Мы с радостью узнаём, что та или иная филармония приобретает концертные рояли. Но вот уже через два-три года эти инструменты приходят в негодность, потому что в России есть гигантская проблема с мастерами и настройщиками. Это не только рояли, но это и арфы, и органы, струнные, духовые инструменты. Но это очень серьёзная проблема именно в регионах.

Конечно, все проблемы быстро решить невозможно, но действовать надо. И хотел бы предложить подумать о создании системы целевой подготовки специалистов в сфере культуры. Некоторые скажут, что она вроде есть, но нужна более качественная и в тесном взаимодействии с регионом – ну просто другая.

Может быть, Федерация могла бы взять на себя координацию всей системы подготовки: предусмотреть процедуру оплаты обучения, затраты на проживание и так далее. И в эту систему – на мой взгляд, это самое главное – регионы должны входить с конкретными и весьма определёнными обязательствами. Например, от оплаты проезда до решения жилищных проблем и так далее. А со стороны учреждений – это вовлечение в системную интересную творческую управленческую деятельность.

Но, конечно, целевой набор требует и ответственности со стороны молодых специалистов. И я считаю, что молодой специалист должен проработать в учреждении, которое его направило, не менее пяти лет. А юридическая база в виде ученического договора для этого уже существует. Мы в нашей филармонии используем ученический договор уже более десяти лет. И, конечно, вкладывать деньги, время, силы надо в достойных кандидатов. Поэтому и учебные заведения тоже должны по‑другому относиться, не так, как сейчас.

И хочу особо отметить именно важность отбора на местах с участием представителей вузов. Выявлять самых талантливых и заниматься их подготовкой надо с учётом потребностей учреждений культуры. Здесь могу высказать от нашего сообщества, что мы очень долго поднимаем вопрос о подготовке оркестровых музыкантов, а нам говорят: мы всё даем, у нас всё это есть. Но это не оркестровые. Это консерватории, вузы готовят солистов. Только, правда, они потом садятся в оркестры, и, к сожалению, приходится всё заново начинать.

И думаю, что за первые несколько лет было бы возможно направить на подготовку в лучшие вузы страны порядка 200 молодых людей из регионов, где дефицит наиболее силён. Я точно уверен, что без решения кадрового вопроса учреждения культуры на местах не смогут переломить ситуацию. Не будет кадров – не будет культуры. А без культуры не будет развития регионов. А дальше уже совсем плохо.

В.Путин: Александр Николаевич, можно подумать над этим.

А.Колотурский: Надо подумать.

В.Путин: Да. Я просто с трудом себе представляю, как мы можем привязать человека, который закончил творческий вуз, к конкретному учреждению.

А.Колотурский: А речь идёт не о тех, кто приехал просто в творческий вуз и поступил.

В.Путин: Я понимаю. Вы сказали, целевое. Понятно.

А.Колотурский: Целевое. Надо разговаривать, что если действительно нужен отбор, с тем чтобы этот человек понимал, и регион должен в этом участвовать, и учреждения культуры. Это трудный вопрос, очень трудный.

В.Путин: Давайте подумаем. Вот смотрите, как бы не получилось так, что по нецелевому набору будут поступать самые талантливые, а те, кто не прошёл по нецелевому, будут поступать, потому что их направил регион. И вот к вам будут такие назад приезжать, а вы уже и работать с ними не захотите, вам подавай лучших.

Я ничего против не имею, вашу озабоченность я понимаю, но забюрокрачивать, честно говоря, особенно не хочется. Давайте подумаем. Вот вы знаете, мы по врачам делаем нечто подобное, но не заставляем, а стимулируем, материально стимулируем. И одна из таких программ работает, молодые специалисты едут туда, в том числе и на село едут. Подумаем. Постановка вопроса правильная и с точки зрения обеспечения именно региона.

А.Колотурский: Я хочу сказать, именно региона.

Спасибо.

В.Путин: Мургадова Мариян Велихановна.

М.Мургадова: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Спасибо Вам, Владимир Владимирович, за понимание особой роли духовных, культурных традиций в жизни россиян. Вы это не раз подчёркивали в своих выступлениях, подтверждали принятием очень важных государственных актов и законов. Мне, представителю региона, занимающейся вопросами народного творчества, традиционной культурой, особенно запомнилось заседание Государственного совета 2006 года, посвящённое вопросам сохранения традиционной культуры.

На нём Вы отметили, что для нашей многонациональной страны разнообразие народного творчества – традиции, обряды, обычаи, ремёсла – это не только бесценное наследие, но и наше общенациональное преимущество. Вы подчеркнули определяющую роль сельских клубов, центров культурной жизни на местах. Реализацией Ваших поручений стало формирование общероссийского реестра объектов нематериального культурного наследия. Подобные реестры создаются и на региональном уровне.

Была поддержана идея возрождения Всероссийского фестиваля народного творчества «Вместе мы – Россия», которая успешно реализуется, как и десятки международных фестивалей, проводимых в субъектах Российской Федерации. В Дагестане это фестиваль «Горцы», который проводится под эгидой ЮНЕСКО.

В настоящее время уделяется повышенное внимание Правительством, Министерством культуры Российской Федерации вопросам деятельности клубных учреждений, выделяются гранты и субсидии работникам культуры села.

При поддержке партии «Единая Россия» федеральное ведомство реализует новый общероссийский проект «Местный дом культуры», направленный на укрепление материальной базы, что особенно важно для отдалённых территорий нашей огромной страны. Ведь здесь культурной институцией является воплощение государственной политики и их причастности к единому культурному пространству России.

Для культуры Дагестана самая большая проблема – дойти до людей, до каждого села, дойти в прямом смысле.

Проблемы с транспортной инфраструктурой по‑прежнему остры. Если возможно, посмотрите, пожалуйста, вопросы сохранения в какой‑то новой форме федеральной программы «Культура села» с включением в неё обеспечения Дагестана и всего Северного Кавказа передвижными клубами – это стало бы настоящим спасением.

Важным культурным событием для всей нашей страны стало празднование 2000‑летия города Дербента. Дни Дагестана и Дербента прошли в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже в 2015 году, где выступили и фольклорные любительские коллективы. Парижане открыли для себя Дагестан как часть великой России. Отмеченная позитивная динамика позволяет надеяться, что и в дальнейшем все наши усилия будут продуктивными при Вашей поддержке, Владимир Владимирович.

В тревожные дни ботлихской войны Вы дважды прилетали в Дагестан, поддержав в дагестанцах дух патриотизма и верности России, о чём мы помним с благодарностью. И сегодня Ваше решение об участии в выборах Президента России, как сказал врио главы Дагестана Владимир Васильев, – это решение, на которое мы надеялись все. За годы работы Вы показали, что служите народу, поднимая авторитет всей нашей страны.

Уважаемый Владимир Владимирович, обращаюсь к Вам с просьбой рассмотреть предложение о проведении очередного заседания Государственного совета в 2018 году в одном из регионов России или в Дагестане, вновь посвятив его вопросам сохранения и развития традиционной культуры российских народов.

Спасибо большое.

В.Путин: Думаю, что это не просто можно, а нужно сделать. Мы это организуем. Спасибо большое.

Пожалуйста, Ямпольская Елена Александровна.

Е.Ямпольская: Благодарю Вас, Владимир Владимирович.

Уважаемый господин Президент! Коллеги, друзья!

Позвольте мне подхватить тему, которую начал Михаил Борисович, Александр Александрович, и Александр Николаевич её коснулся. Мне кажется, у нас сегодня тот уникальный шанс, когда мы собираемся не только для того, чтобы локальные проблемы поднимать, но чтобы честно в глаза друг другу посмотреть и честно посмотреть в глаза стране, тем людям, которые сейчас смотрят эту трансляцию, которые будут потом читать стенограмму и у которых действительно не всегда возникают позитивные эмоции при слове «культура». Мне кажется, замалчивать эту тревогу сегодня нам нет смысла. Наоборот, лучше всё сказать открыто.

Почему? Что случилось? Я часто об этом думаю. Что происходит? В чём причина? Причин много. Есть совершенно субъективные. Это, например, наша информационная повестка, которая выстраивается в основном по происшествиям, а не по событиям. Потому что событие ещё надо угадать, событие надо распознать, а происшествие – вот оно, уже стряслось.

Здесь конфликт вокруг выхода нового фильма, тут какая‑то малоэстетичная склока на выставке или на кинопоказе, нарушение расходования бюджетных средств, подозрения в нарушении расходования бюджетных средств, которые становятся общественным достоянием до того, как будут доказаны или опровергнуты. Это всё есть.

Но, мне кажется, было бы лукавством считать именно политику СМИ основной причиной того недопонимания, которое возникло между обществом и культурой. Надо разобраться, что происходит, снять накопившиеся недоразумения – я уверена, что это именно недоразумения, – повернуть ситуацию вспять и сшить обратно общество и культуру.

Это нужно вовсе не для комфортного самоощущения творческой элиты, тут всё гораздо серьёзнее. Ведь народ, который перестаёт уважать свою культуру, я сейчас имею в виду современную культуру, рискует остановиться в своём душевном развитии. А живая культура, которая отторгается собственным народом, в принципе нежизнеспособна.

Та проблема, о которой мы рискнули сегодня заговорить, в 2017‑м обострилась, но, конечно, возникла не сегодня. И даже, может быть, и не вчера. С чего всё началось? Наверное, с пустяков – с титров на быстрой перемотке, когда как будто сорвалась ручка у какого‑то бешеного колодца, и понеслись по экранам слипшиеся имена. А это, конечно, неуважение к творческому труду, безусловно.

С того момента, когда публику научили кричать, хлопать, топать как можно громче – хотя успех артиста всегда определялся не тем, насколько громко ему аплодируют, а тем, насколько тихо его слушают, – возникли уже более серьёзные вещи, то, о чём Вы, Владимир Владимирович, прежде всего сказали.

Когда появилась на билетах в театры и музеи надпись «стоимость услуги», очень быстро стало понятно, что человек, зритель, слушатель не может, не должен смотреть на культуру сверху вниз, как заказчик. Это вредно в первую очередь для него самого, для его душевного устройства.

Добавьте к этому то, что мы с вами каждый день видим на наших телеканалах. Деятели культуры не просто разоблачаемы, но с начисто содранной славой. Такое ощущение, что не осталось никакого приватного пространства, ничего скрытого от посторонних глаз.

У меня есть желание, честно Вам скажу, народных артистов СССР хотя бы, а их уже немного осталось, прямо накрыть стеклянным колпаком, чтобы никто не мог влезать в их личную жизнь, никто не мог делать эту личную жизнь темой для шоу. Это же наше национальное достояние. Их надо беречь так же, как мы бережём памятники, больше, чем мы бережём памятники, потому что люди, они, к сожалению, менее долговечны.

Вот вы, Владимир Владимирович, сказали: у нас куда ни сунься – везде академик. Это в науке, а в культуре у нас теперь космическое количество звёзд. У нас куда ни глянь, куда, извините, ни плюнь – везде какая‑нибудь звезда, но по‑настоящему любимых деятелей культуры, к сожалению, становится меньше. У нас само слово «популярный» потеряло привычный смысл. Оно когда‑то практически равнялось «любимый», а теперь «популярный» – это лидирующий по количеству запросов в сети. То есть в большинстве случаев на самом деле скандальный.

Когда артист нелепо, нескладно, некстати жалуется по телевизору, что его не пропустили вперёд в аэропорту, он на самом деле кричит: почему нас не любят? Он чувствует, что рассыпается «вертикаль любви», а это самая надёжная и прочная вертикаль – не только в культуре, в жизни вообще и, наверное, даже в государственном управлении. Я точно знаю, что есть разногласия, которые можно было бы снять уже сейчас. Вот, например, ко всем обращаюсь, кто сейчас слышит эту трансляцию: давайте перестанем делить наших деятелей культуры на патриотов и либералов. Это вчерашний, если не позавчерашний день.

Недавно мне на одном форуме довелось слышать, как гостья оговорилась. Она сказала: культура занимается формалинированием нравственных ценностей. Хотела сказать «формированием». Гениальная совершенно оговорка, но мне кажется, наши люди заслуживают чего‑то более интересного, чем тазик с формалином. А у нас в последнее время диалоги об искусстве зачастую напоминают мне сцену из фильма «Карнавал», где, помните, две подружки идут по городу, и одна вдохновенно декламирует: «Люблю я дни, люблю я ночи, люблю я тайные леса, люблю я милые твои очи и не забуду никогда». Героиня Муравьевой, не чуждая прекрасного, спрашивает: «А чего нескладно?» – «Зато верно», – отвечает подружка. Вот это идеологически выверенное «зато», оно в искусстве не работает. Там этику от эстетики отделить невозможно, и на чьей стороне будет красота, на той стороне будут и людские симпатии.

Я лично глубоко убеждена в том, что абсолютное большинство российских деятелей культуры желают добра своему Отечеству, каждый по‑своему, потому что искусство – это вообще дело штучное, индивидуальное, и с каждым надо вести компетентный и уважительный диалог. На мой взгляд, культура – это работа прежде всего не с целевыми показателями, а с конкретными людьми, которые производят смыслы и образы. Смыслы и образы не очень хорошо укладываются в отчётность, но они формируют личность человека, смыслы и образы превращают население в народ.

Таким образом, культура, правильно задействованная государством, она работает и на науку, и на экономику, и на оборону, она борется с коррупцией, потому что лучший способ борьбы с коррупцией – это воспитание порядочных людей. Вообще, цель любой гуманитарной деятельности, конечная цель – это не цифры, а человек. Когда мы понимаем конечную цель, нам гораздо проще структурировать любую деятельность, в том числе её законодательное обеспечение.

Культура – это гигантская практическая сила, потому что народ объединяется не теориями, народ объединяется эмоциями, единым душевным порывом, тем, что попадает прямо в сердце. А много ли из того, что создаётся сегодня в культуре, попадает прямо в сердце, честно, коллеги?

В советские времена было создано главное – уклад. Владимир Иванович практически спел нам тут заводскую песню. Но как бы мы ни ностальгировали, нельзя автоматом перенести уклад из страны, которая давно уже не существует, и из времени, которое давно уже ушло. Надо подумать о создании нового, о формировании нового уклада. Как говорил Аркадий Аверченко, ребёнок без традиций, без освящённого временем быта – это прекрасный материал для колонии малолетних преступников сегодня и для каторжной тюрьмы завтра. А что такое уклад? Это много-много вещей, которые мы хотим повторять.

Ещё раз: многое ли из того, что сегодня создаётся, люди захотят пересматривать, перечитывать, снова и снова слушать? Мне кажется, что, к сожалению, нет. Поэтому, на мой взгляд, проблема нашей культуры сегодня не в дефиците патриотов, а в определённом нашествии дилетантов. Мы с вами очень часто замечаем в фильмах сценарные огрехи, мы видим отсутствие института редактуры. В театре зачастую на самых разных площадках, в самых разных городах ощущение такое, что 25 лет уже смотришь один и тот же спектакль.

Есть ещё проблема. В России всегда художник – это был человек, который чужую боль ощущал как свою. Сейчас таких очень мало. Есть те, кто расчёсывает любую царапину до состояния язвы, чтобы это пострашнее выглядело, и те, кто притупляет эту боль самыми примитивными средствами.

Извините, коллеги, когда люди предъявляют претензии, что деятели культуры заступаются только за своих, в этом есть свой резон, безусловно. Мы же хотим, чтобы нашу деятельность оценивали справедливо, значит, мы и сами должны быть справедливыми.

Я что хочу сказать? Вот мы с вами смотрим советские фильмы бесконечно. Вот опять Новый год, опять телевидение начало тасовать всё ту же колоду. Смотрим, умиляемся, улыбаемся, забываем о наших идеологических разногласиях. Ни одному, при всём уважении, не приходит в голову запретить, скажем, комедию Гайдая из‑за хождения по водам в «Бриллиантовой руке» или «вот что крест животворящий делает» в «Иване Васильевиче». По нынешним временам этот юмор, конечно, за гранью. Он и тогда был, наверное, не обязателен, но Гайдаю мы это прощаем.

Нормальный человек вообще очень лоялен к художнику, если тот может нас растрогать или рассмешить. Мы возвращаемся туда, где нам было хорошо, где нас любили. Люди ждут от культуры душевного утешения. Есть такая профессия у вас – Родину утешать. И если это делать талантливо и искренне, то Родина ответит, я думаю, любовью и уважением, и пиететом, и вниманием, и даже в очереди будут иногда пропускать вперёд. Я понимаю, что мы не все грани этой болезненной проблемы сегодня осветили. Но, мне кажется, этот вектор очень важен.

Спасибо Вам за внимание.

В.Путин: Мне трудно что‑то комментировать, потому что у Вас целое выступление было, такое обширное. Единственно, что я хотел бы сказать, это по поводу того, что у нас мало талантливых вещей. А их разве когда‑то было много? Шедевры – они потому и шедевры, что они уникальны и единичны. Валерий Абисалович, сколько исполняется шедевров мировых на площадках, на сценах? 350, 400, 500 максимум? Примерно в мире, я имею в виду. А пишут тысячами каждый год!

В.Гергиев: Мне кажется, по‑настоящему хорошей музыки хватит на всех, на весь мир, но писали её лет четыреста. Это только те, которые мы ясно можем проследить. А если наши предки 700 лет назад заложили основы хорового пения, мы можем только помочь молодёжи хоть как‑то прикоснуться к этим драгоценным традициям. Но я совершенно согласен с Вами, что ожидать, что можно запланировать появление шедевров, довольно трудно, даже опытным людям.

Я не хотел выступать даже сегодня, потому что мы месяц назад говорили по вопросам Владивостока и вообще Мариинского театра, но если можно, буквально полминутки.

Мы даём до двух тысяч выступлений в год. Это уже большая цифра. Без филиалов. С филиалами будет две с половиной скоро. Мы, наверное, зарабатываем – это не относится к категориям искусства, – но всё‑таки, если у нас около пяти тысяч человек вместе с филиалами, это уже очень большое количество людей, и среди них, наверное, три тысячи артистов, то поддержка государства у нас очень сильная.

Я готов вывести все коллективы Мариинского театра, и все будут благодарить страну и Вас, Владимир Владимирович, потому что поддержка сильная. Но мы сами себе установили такую планку, что начинаем потрескивать, потому что нам с Министерством культуры иногда и с Ольгой Юрьевной приходится обсуждать очень сложные процессы.

И вот я сейчас в растерянности подошёл к Сергею Владиленовичу, потому что одна из лучших балерин в мире, кажется, не прошла вчера или позавчера на звание. Это Виктория Терёшкина. Мне очень неловко за неё просить, потому что она совершенно точно очень сильная балерина. Тут и Женя, мой приятель, говорил об этом.

Вообще много интересного, и мне приятно отметить, что сегодня, как правило, никто не говорит очень долго, и все говорят по какой‑то теме, которая моментально нас может тронуть. Начиная с выступления Михаила Борисовича, я услышал тревогу в его словах, мы давно работаем на Петербург вместе. Но я в меньшей степени, может быть, тревожусь, потому что, как и Денис, наша работа – выходить на сцену и почувствовать либо отсутствие, либо всё‑таки определённый интерес. И вот такой интерес в регионах громаден. Я считаю, что нам надо сделать всё, чтобы вот этот опыт, который…

Поражаюсь Вашей интуиции, но почти три года назад мы поговорили разочек о Владивостоке, и вот сейчас ставится громадный эксперимент. На самом деле это громадный эксперимент! Я с коллективом летал 11 раз во Владивосток. Одному непросто, с коллективом, иногда в двести, иногда в 150 человек, это не пять человек.

Если этот эксперимент будет хотя бы частично удачным, то Россия может получить инструмент, который мы сейчас проверяем и во Владикавказе, что проще, но там тоже трудно. И тогда, может быть, сразу 10–15 регионов России, как Вы и предложили, получат, если хотите, ноу‑хау, которое может говорить сразу: вот Большой театр, коллеги, подумайте как, вот Санкт-Петербургская филармония, вот, условно говоря, Эрмитаж или Третьяковка. Кстати, руководитель Третьяковки мог бы быть и здесь.

И я хочу предложить, может быть, чуть‑чуть более тщательную ротацию членов. Потому что мы представляем здесь всю Россию, но среди наших коллег – музыкантов, театральных деятелей – очень многие могли бы быть здесь по праву. Может быть, нам надо просить и Администрацию Президента немножко смелее как‑то обновляться. Я готов в этом плане и поотсутствовать. Ничего страшного, ещё один спектакль проведу в Петербурге.

Очень важным считаю сегодняшний разговор, который касается самого разного круга вопросов. Мы, по‑моему, поработали уже удачнее, чем год назад. Это моё ощущение, поскольку год назад мы работали в Петербурге. Там бывали и очень долгие выступления, а они немножко утомляют, даже обижают тех, кто тоже хотел бы сказать что‑то.

Владимир Владимирович, я думаю, что по результатам нашей работы на Дальнем Востоке, а это в какой‑то степени и ответ на вызовы… Да, японцы, Южная Корея и Китай создали громадную инфраструктуру концертных залов, музеев, выставочных комплексов, оперных театров. В Китае 20 лет назад был чуть ли не один оперный театр, теперь – в каждом регионе мощнейший театр. У нас намного раньше начиналось создание этой инфраструктуры. Нам уже 235 лет. Поблагодарим Екатерину Великую. И наш исторический театр был создан в 1860 году, ему уже скоро будет 160 лет.

Но мне кажется, что Владивосток призван ответить на очень многие вопросы, которые волнуют здесь всех. Это касается литературы большой и детской литературы. Я сегодня не буду говорить ни о каких… Но мы должны этот эксперимент сделать успешным, удачным. Там возник очень сильный фестиваль. Пока фестиваль идёт на одной площадке, которую государство подарило Приморскому краю. Мы будем развиваться. А Вы благословили, мне кажется, очень перспективный проект. Спасибо Вам огромное за это. У нас было буквально пятнадцать минут об этом поговорить. Но думаю, что мы сделаем всё, чтобы это стало удачей.

Единственное, о чём я думаю с содроганием, что это будет идти лет десять. И я не буду отвечать персонально за стройку, но я помню, как мы строили Большой театр, как строилась Мариинка‑2 – шикарный театр в конце концов. Очень обидно об этом говорить. Но человек, который достраивал и Большой в Москве в критической ситуации, и Мариинку‑2, тоже сейчас оказался за решёткой. Я был поражён этому. Я не беру на себя функции следователя или судьи. Но там‑то он спасал положение.

Это вызывает массу вопросов, и, наверное, беспокойство общественности надо почувствовать, услышать и, соблюдая закон, как‑то осторожно вывести из‑под ведущих мастеров возможности ворочать миллионами. Может быть, и так. Я опять же готов это перевести на свои собственные. А у меня громадная ответственность за большие бюджеты. Нам помогают с Пасхальным фестивалем. Но мы за относительно небольшой бюджет покрываем 30–40 регионов страны на огромных расстояниях.

Тут тоже надо, мне кажется, Владимир Ростиславович, Министерству просто посмотреть трезвыми глазами, какой проект крупный сегодня востребован будет, а какой, может быть, надо немножко как‑то успокоить амбиции и аппетиты, потому что колоссальная неравномерность по загруженности, по резонансным каким‑то событиям. Тут, может быть, это вопрос работы уже коллегии министерства.

А в целом тоже хочется поздравить всех с Новым годом и пожелать нам в следующем году не пройти мимо уникальных возможностей. Согласен с Денисом Леонидовичем… Какое счастье, что у нас не только Чайковский, я хотел сказать! Вот Стравинского, Прокофьева, с Вашей лёгкой руки, мы ведь по всему миру отметили, по всему миру, без преувеличения! Чуть ли не пять континентов! Это было очень мудро.

Сейчас я стою перед огромной возможностью празднования 200‑летия великого француза, который возглавлял – фактически был моим предшественником – 60 лет труппу Мариинского театра, Мариуса Петипа, мы об этом говорили. Конечно, будут празднества и во Франции, и в Петербурге, да и по всему миру. Думаю, что такие очень точные и действительно заслуживающие внимания усилия по чествованию величайших мастеров… Без Петипа нет мирового балета, просто нет! И думаю, что мы на правильном пути здесь. Просто надо будет очень точно почувствовать размах события и финансирование этого события. Может быть, всё‑таки поставить памятник? Это ещё требует обсуждения. Я как раз не хочу сейчас говорить сразу: надо сделать то‑то. Но за внимание к таким потенциально очень ярким акциям – и мы их реализуем успешно – Вам громадная благодарность и пожелание удачи и в следующем году, и на многие годы вперёд.

В.Путин: Валерий Абисалович, Вам спасибо. Я со многим согласен из того, что вы сказали.

Уважаемые коллеги и друзья, у меня к вам большая просьба. Поскольку мы в преддверии Нового года находимся, просьба такая, чтобы последующие все выступления, а их много, были как тост. Но не кавказский тост, а тот, который как выстрел: тук, тук, тук. По темам конкретно, ладно?

Шахназаров Карен Георгиевич, пожалуйста.

К.Шахназаров: Но я‑то кавказский произнесу. Нет, я постараюсь быть очень кратким.

Спасибо, уважаемый Владимир Владимирович.

Дорогие друзья, что хочу сказать? Первое, считаю, что заканчивающийся год достаточно благополучный для российского кино во многом благодаря, конечно, усилиям Министерства культуры, надо это признать, и кинофонда. Можно сказать, что киноиндустрия в России воссоздана. Потому что, конечно, в 90‑е годы это было абсолютно разрушено до нуля, сегодня киноиндустрия есть, она развивается, у неё есть определённые успехи.

Но, конечно, я говорю к тому, чтобы отметить то, на чём, мне казалось бы, имеет смысл заостриться. Всё‑таки нельзя сказать, что мы ещё создали. Киноиндустрию создать легче, чем кинематограф, заметный в мире. А я, как человек амбициозный и который принадлежит нации, на мой взгляд, амбициозной, всё‑таки хотел бы, чтобы наш кинематограф вообще‑то был первым в мире. Не третьим, не четвёртым. А ставить, мне кажется, надо именно такую цель. И это возможно.

И основная причина сегодня – это, конечно, недостаточное количество картин, которые производятся. В России производят менее ста фильмов для кинотеатрального проката. Для такой страны, как Российская Федерация, это очень мало. Я приведу пример.

Приезжал на «Мосфильм» президент «Чайна Фильм». Китай производит сегодня 700 фильмов. Франция с населением в три раза меньше производит более 300 фильмов. И мне кажется, надо ставить целью сегодня увеличивать количество фильмов. Мне скажут: надо качество улучшать. Но есть определённые пропорции в кино. Во всём мире они примерно одинаковые: из трёх-четырёх картин только одна может выдержать кинотеатральный прокат. Это одинаковая пропорция для Индии, для Китая, для Соединённых Штатов и для России. Поэтому, если мы производим 100 картин, 20–25 картин можно выпустить в кинотеатральный прокат.

Теперь как это сделать. Я понимаю, вопрос государственного финансирования сложный. Невозможно бесконечно ориентироваться на государство. Я считаю, что государство достаточно много делает для кино. Но всё‑таки мне кажется, что надо ориентироваться и включать какие‑то рыночные механизмы. Всё‑таки кинематограф не может быть полностью, как сегодня практически, субсидироваться государством. Нужно включать рыночные механизмы, нужно идти к тому, чтобы кинематограф в большой степени привлекал частных инвесторов и всё‑таки развивался во многом как часть рыночной экономики, не исключая государственную поддержку, потому что без этого невозможно.

Старая моя идея, которую я часто предлагаю, но, мне кажется, она всё равно актуальна. На мой взгляд, всё‑таки нужно создать единый центр кино в рамках Министерства культуры на базе кинофонда, по‑другому, но там должны быть полностью сосредоточены все вопросы поддержки кино – молодого кино, того кино, которое госзаказовское, и также разработана система каким‑то образом поддержки кинематографа, который ориентируется на рыночные условия, как это во многих странах. Там 50 процентов привёз инвестор – получил государственные деньги. И прочее, прочее. Это целая система вообще.

И мне кажется, в этой же структуре должно быть обязательно серьёзное внимание уделено продвижению российского кинематографа за рубежом. Потому что, к сожалению, конечно, наш кинематограф для зарубежных зрителей практически не существует. Он появляется эпизодически на неделях российского кино, время от времени в прокате, появляется на фестивалях. Но в общем, если для массового зрителя в мире, такого понимания, как российское кино, практически не существует.

И я повторяю, думаю, что это очень печально, и мы должны это преодолеть. Это возможно преодолеть. Поэтому мне казалось бы разумным создание такого центра. Некоторых пугает – Госкино. Хотя, надо сказать, советское Госкино было довольно эффективным. Я бы непременно вернул, кстати, институт редактора. Потому что то, что у нас практически вычленили редактора из кинопроцесса, на мой взгляд, это совершенно неправомерно. Присвоили им, что это вроде цензура. Мы выросли в кино, редакторы нас вырастили. Благодаря редакторам мы стали теми, кто мы есть. Это творческая серьёзная профессия, и она обязательно должна присутствовать в кинематографе.

Вот какие‑то такие соображения мне хотелось высказать. Также буквально два слова по поводу «Мосфильма», чисто прагматически, возможно, на Ваше рассмотрение. Проект, который в своё время Вы одобрили, начался, он строится. На мой взгляд, уже вырисовывается. Мне хотелось бы обратить Ваше внимание, возможно, Вы каким‑то образом сочтёте возможным помочь. Существует так называемый налог на ФГУП после прибыли. В прошлом году мы выплатили налогов государству порядка 600 миллонов рублей и плюс 190 миллионов – налог сверх. Это постановление Правительства, я абсолютно лоялен.

Но, может быть, разумно в какой‑то степени уменьшать такой налог для «Мосфильма»? Мы в принципе используем её для инвестиций в картины, и поэтому, может быть, если Правительство сочтёт нужным, как‑то уменьшить или посмотреть. Потому что, получается, мы треть помимо всех налогов, которые мы выплачиваем, мы ещё сверх налогов выплачиваем довольно крупные суммы. Мы рентабельны, собираемся такими оставаться, но если возможно…

В.Путин: Это платится как ФГУП? Это платится в казну, в бюджет как ФГУП? Это неналоговые отчисления?

К.Шахназаров: Есть постановление Правительства. Мы платим все налоги, все. Я говорю, мы выплатили порядка 600 миллионов в 2016 году налогов всего. Есть постановление Правительства, что 20 процентов прибыли унитарных предприятий ещё как бы сверху. На мой взгляд, получается: если ты лучше работаешь, если ты больше зарабатываешь, ты больше платишь.

В.Путин: Хорошо, я понял. Пускай Министр соответствующим образом это оформит. Думаю, что это можно будет решить. Я согласен с Вами.

И по первой части тоже, Владимир Ростиславович, по поводу инструментов поддержки кино. Уже об этом несколько раз говорили. Поговорите с коллегами и предложения свои представьте.

К.Шахназаров: Спасибо.

В.Путин: Курбатов Валентин Яковлевич, пожалуйста.

В.Курбатов: Всего два слова, наверное. У нас Совет по культуре и искусству. Меня смущает союз «и» между культурой и искусством. Следовательно, искусство не принадлежит к культуре. На самом деле, если вдуматься, что‑то в этом есть, в этом странном разделении культуры и искусства. Мне кажется, что сегодня у нас с искусством всё замечательно, даже, может быть, ослепительно. Я говорю о Денисе Мацуеве, о том, что делается в области музыки, литературы и кинематографа. Но что, как ни странно, разделяет его с понятием «культура», вот это меня беспокоит, потому что культура оказывается где‑то.

Потому что искусство – это дитя времени, дитя дня, стоящего на дворе, оно отражает его стремительно, точно, легко, а культура – дитя длительного исторического пространства, а мы совершили некоторые надругательства для меня очень болезненные – мы 70 лет советской власти вырвали с корнем, с мясом и сделали предметом национальной забавы, превратив страну в страну лагерей. Те, кто не сидел, те, кажется, в общем, и права не имеют на существование. Вот это очень болезненно и странно.

Вот эти 70 лет, вырванных сегодня из культурного контекста, – это, может быть, самое тревожное, что не даёт зажить нашей культуре естественно, органично и преемственно. Перешагнуть этот порог мучительный оказалось не так‑то легко, и поэтому единственное, о чём бы хотелось просить, чтобы хотя бы не было постоянного поругания этого 70‑летнего периода, который сделался просто забавой журналистики и отчасти кинематографа.

Поэты как дети, они очень чётко чувствуют, что происходит в мире. Поэт Владимир Чугунов написал: «Посмотришь, ещё Ленины повсюду, а Николай II уже святой». Это внешне почти ироническое примечание, но меж тем согласить стоящего повсюду Ленина и святого великомученика государя – это можно и должно, но для этого мы должны быть целостным организмом, не разорванным, не несчастным…

Сегодня иду мимо, стоят коммунисты, размахивают красными флагами и портретом Сталина, а из Иверской часовни доносится «о болящей Татьяне, о болящем Михаиле» и о чём‑то вечно длящемся. И в этом странном столкновении для одного правильно существующего сердца должно быть органическое единство. Но сегодня мы как никогда разорваны, как никогда, наверное. Оттого у нас шатается…

Поляков правильно говорит о декадентстве, об упадке литературы. Хотя на самом деле следовало, наверное, говорить не об упадке литературы, а о том, что когда‑то Михаил Михайлович Бахтин в 19 лет, мальчиком, написал статью, которую я цитировал до конца: если вам не нравится ваше искусство сегодня, поглядите в зеркало: не вы ли дали ему повод быть столь невзрачным, потому что оно только зеркало? Если вы сами себе не понравились с утра, поглядев в зеркало, вспомните, какую книжку вы вчера прочитали, какой спектакль посмотрели и какой кинематограф. Не они исказили ваше бессмертное лицо? В этой честной мучительной связи искусство и литература, человек и общество должны глядеть друг на друга с тревогой, любовью, простите меня, бережностью взаимной, которой сегодня, к сожалению, не видно.

И то, что владыка Тихон сказал, что это фигура красноречия, но когда Патриарх в соборе, в храме Христа Спасителя, в духовном Кремле говорит о конце времён и апокалипсисе, это говорит человек, ответственный перед Богом, который отвечает перед ним первым. И сказать эти слова – следовательно, взять на себя громадную ответственность за понимание происходящего, за некоторую тупиковость сегодняшнего существования, когда экономика отделяется от государства, нация – от народа, все вместе, власть – от человеческой внутренней связи и ответственности.

Вот слово «ответственность». Хотел бы вернуть в русский словарь слово «ответственность». «Право» мы уже написали, и права бесконечные, на каждом углу. А слово «ответственность» вычеркнуто из словаря. Вернуть его, как слово «Родина», которое мы всё стыдливее произносим, слово «Отечество», слово «долг» и это самое слово «ответственность». И каждый из нас, уверен, если мы вернёмся к этому 70‑летнему периоду, это наши отцы и деды, это они построили это государство, осмеянное сегодня, и поэтому поглядеть на всё это с тревогой и бережностью. И мы заживим это пространство, сразу вернутся к нему целостность и полнота, к нашему собственному сердцу, к нашему духовному пространству, и культура и искусство перестанут быть «и», а станут одним живым, целостным организмом.

Простите Христа ради.

В.Путин: Спасибо большое.

Проблема, наверное, есть, о которой Вы сказали, она существует. Но она всегда была. В советское время пытались забыть, скажем, Первую мировую войну, не случайно называют забытой. Много других вещей, сейчас я не буду просто вдаваться и как бы время тратить. Но фильмы тем не менее советские идут, причём с такой часто выраженной идеологической составляющей, но всё равно идут, спектакли ставят, книги, слава богу, не жгут.

Тем не менее я Вашу озабоченность понимаю: попытки что‑то подзабыть, выжечь существуют. Но, к сожалению, так во все времена было. Между тем – вы, наверное, обращаете внимание – я всё время подчёркиваю достижения нашей страны в тот период времени, когда у неё было название «Советский Союз», в области науки, освоения космоса, обороноспособности. Даже в социальной сфере, в здравоохранении и в образовании, что там говорить, огромные были шаги сделаны.

Поэтому нам нужно, и мы стремились в год столетия Октябрьской революции как‑то побудить всё общество к тому, чтобы уйти от этой конфронтации, осознать себя единым обществом и осознать, что мы продолжаем общую единую 1000‑летнюю историю. Нравятся кому‑то какие‑то годы, не нравятся, но там было всё: и плохое, но очень много и хорошего было. Это нельзя забывать, я с Вами согласен. В таком ключе и будем действовать дальше.

Пожалуйста, Галина Ивановна Маланичева.

Г.Маланичева: Большое спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

В 70–80‑е годы прошлого века Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры организовало движение реставрационных студенческих отрядов и спасло от разрушения большое количество памятников. Это движение не затихло, оно продолжается и по сей день. Уже в сфере культурного наследия такое сообщество, такое уже широкое движение – появилось много волонтёрских отрядов, и Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры пытается его координировать, это движение. Почему?

Потому что, конечно, эти отряды, волонтёры занимаются очень хрупкой такой материей, работой, которая требует ответственности, знаний. Поэтому мы очень рады, с одной стороны, тому, что 2018 год объявлен у нас Годом волонтёрства. Но как‑то не очень широко мы говорим о том, что волонтёры, волонтёрское движение у нас довольно значительное в целом в сфере культуры, а в культурном наследии в особенности. Я сегодня хотела немножечко только на эту тему несколько слов сказать.

Мы возлагаем на 2018 год особые надежды. Почему? Потому что мы привлекаем внимание тех наших волонтёров, у нас огромное поле для их деятельности, поскольку на государственном учёте в стране состоит не менее 160 тысяч объектов культурного наследия, ещё более 100 тысяч обладают признаками выявленных объектов культурного наследия и ещё огромное поле неисследованных, то есть появятся и новые объекты культурного наследия, имеющие огромное значение для нашей культуры.

Не всё хорошо, конечно, с состоянием этих памятников. Особую тревогу вызывают объекты культурного наследия, которые находятся в аварийном состоянии, зачастую в руинированном. А мы все прекрасно понимаем, что в ближайшие годы вывести их из аварийного, руинированного состояния даже при большем бюджете, чем есть, невозможно, единовременно тем более. Но и эти объекты не имеют в ближайшем будущем перспектив по понятным причинам государственного финансирования или экономического потенциала для частных владельцев.

Это прежде всего касается объектов деревянного зодчества, усадеб, сельских храмов, застройки малых исторических городов. Об этом сегодня говорили уже. Прежде всего такая агрессивная застройка, конечно, уничтожает памятники, уничтожает культурное наследие и облики наших исторических городов.

На десятках таких объектов сегодня уже работают добровольческие организации и движения. Волонтёры не просто сохраняют памятники, конечно, под руководством квалифицированных специалистов-реставраторов. Прикосновение своими руками к объектам культурного наследия является ещё и такой очень эффективной формой патриотического воспитания, сознания ценности историко-культурного наследия всеми гражданами России, особенно молодым поколением.

На наш взгляд, подобные инициативы нуждаются в должном внимании со стороны государства, а само волонтёрское движение в этой сфере – в ресурсах для дальнейшего развития. Не подумайте, что я сейчас буду говорить о финансировании, нет, потому что мы уже нашли определённые рычаги такого вовлечения в эту работу: и частные инвестиции привлекаем, и сами, конечно, организуем этот бесплатный труд на этих объектах.

В 2017 году мы подписали соглашение о развитии волонтёрства и с нашим Министерством культуры Российской Федерации, и с Росимуществом, и с Федеральным агентством по управлению и использованию памятников. И особенно мы считаем таким ценным для себя подписание такого договора, такого соглашения ещё и с организацией французской, где работают добровольцы, «Рампар». Это организация, которая существует уже более 50 лет, организует волонтёров на руинированных памятниках.

Мы уже практически в настоящее время привлекли добровольцев в этом году к сохранению памятников. Вот попробовали и неплохо на двух федеральных объектах: башнях Донского монастыря и доме Палибина на улице Бурденко в Москве. В развитии добровольческого движения общество активно сотрудничает с Ассоциацией волонтёрских центров. У нас много волонтёрских отрядов, и я уже говорила о хрупкости того наследия и что мы должны допускать волонтёров, уже подготовленных, уже чему‑то обученных. Вместе с этой французской организацией добровольческой мы уже такую базу обучения будущих волонтёров, которых мы выпускаем на эти объекты, начали готовить.

Но почему я попросила слова? Я очень прошу понять и согласиться с тем, что, наверное, нам следует и необходимо попросить Министерство культуры России образовать федеральный ресурсный центр поддержки развития волонтёрства, добровольчества. Аналогичные центры для волонтёров на базе других организаций в настоящее время созданы и Министерством здравоохранения, и Министерством транспорта, и другими организациями, и они являются информационными и методическими центрами. Они оказывают именно эту поддержку, может быть, и финансовую поддержку соответствующим общественным проектам.

Главными целями деятельности такого центра могли бы стать количественный и качественный рост как самих общественных движений и инициатив, так и сохранённых силами добровольцев объектов культурного наследия. Мне кажется, год, который у нас наступает, 2018‑й, позволяет нам более пристально и внимательно посмотреть на то, как добровольцы, как волонтёрское движение может помочь решить те острые проблемы, которых очень много в вопросах сохранения памятников истории культуры.

В.Путин: Спасибо.

2018 год, Вы сами вспомнили об этом, объявлен у нас Годом добровольца, волонтёра, и Владимир Ростиславович подумает, я попрошу это сделать, если в других ведомствах это сделано, создать действительно такой центр информационной поддержки как минимум, хорошо? Договорились.

Уважаемые коллеги, вот смотрите, мы сможем работать ещё 15 минут, поэтому чем короче и конкретнее будут ваши выступления, тем большее количество присутствующих здесь коллег смогут выступить.

Пожалуйста, Герман Алексей Алексеевич.

А.Герман: Здравствуйте, уважаемый Владимир Владимирович, уважаемые коллеги!

Я буду предельно быстр. Хотел рассказать о киностудии «Ленфильм», которая благодаря Вашей помощи жива. Хочу сказать, что этот год был сверхудачный для «Ленфильма» с точки зрения международного успеха, потому что несколько ленфильмовских картин оказались на самых главных фестивалях мира. Это очень важно. Спасибо Владимиру Ростиславовичу за помощь.

Теперь о проблемах. Студия восстанавливается, но студия погибнет, если не будет решена проблема с коллекцией. Потому что, когда было принято решение о восстановлении студии, обсуждалось, что коллекция будет возвращена. Коллекция не возвращена. Ни одной копейки не поступает. Коллекцией торгуют, насколько я понимаю, посредники. То есть если это не решится, то всем будет очень тяжело. У меня огромная просьба всё‑таки помочь с коллекцией, потому что сейчас не на что покупать сценарии, не на что покупать права, и студия не развивается. С коллекцией она может развиваться.

И вторая тема, без оценок, она очень важная. Мы часто говорим сегодня о Кирилле Серебренникове, о том, что связано с его делом. Я просто хочу сказать очень важную информацию. Да, я прошу о милосердии. Вы знаете, что у Кирилла Серебренникова очень пожилые родители: отцу 84 года, у мамы болезнь Альцгеймера. Официально он не является их опекуном, и поэтому он не может помогать, у него арестованы счета, он не может переводить деньги. И я очень боюсь, что он просто может не застать в живых отца или маму.

Я знаю, Владимир Владимирович, что для Вас семья очень важна, и я надеюсь, что следствие может быть чуть более милосердным, потому что это будет трагедия, если у него просто все умрут. Извините, что прямым текстом.

Спасибо большое, я старался очень быстро.

В.Путин: Спасибо.

Константин Петрович Михайлов, пожалуйста.

По коллекции подумаем обязательно.

К.Михайлов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые участники Совета!

В заявленном жанре тоста я хотел бы поднять его за то, чтобы мы справились с той задачей, которая сегодня была поставлена, потому что, по‑моему, впервые не только за последние 25 лет, но и вообще в истории нашей ставится задача создания закона о культуре, то есть закона на самом деле о нашей цивилизации и её основах, о том, что в ней подлежит сохранению и развитию, а не только о каких‑то конкретных учреждениях.

Владимир Владимирович, прежде чем переходить к проблемам, я хотел бы передать Вам благодарность от моих коллег по деятельности по охране культурных памятников из разных регионов за те проблемы, которые были решены с помощью исключительно Вашей поддержки и Ваших поручений. Дом Пожарского в Москве, национального героя, реставрируется, я видел собственными глазами, и можно уже прочно считать, что он спасён и будет радовать всех ещё долго.

Проект музея на Соловецких островах – то, что мы обсуждали два года назад на Совете, – подвергся коренной переработке и теперь будет воплощён в жизнь без малейшего ущерба для внешнего облика Соловецких островов. Общественные советы по культурному наследию в десятках регионов заработали. Пала даже неприступная крепость под названием Москва, на завтра назначено первое заседание общественного совета. Всё это было бы невозможно без Ваших поручений по итогам обсуждений в этой аудитории.

Но, переходя к проблемам, хотелось бы, чтобы мы в будущем не повторяли подобных ошибок. Например, с соловецкой историей мы справились, а в зоне охраны Московского Кремля – на Варварке, 14, о чём я тоже уже, к сожалению, говорил раньше, по‑прежнему проектируются, уже накануне утверждения, вот такие, на мой взгляд, весьма сомнительные архитектурные решения со стеклянными фасадами, обращёнными в сторону Кремля, притом что со стороны ЮНЕСКО пока что не поступило никакого одобрения подобных проектов. Просто не хотелось бы, чтобы потом их также приходилось переделывать, как Соловецкие.

К сожалению, не все даже позитивные меры, принимаемые в реставрации, исполняются так, что потом приходится за них радоваться. Вот, например, если помните, тоже несколько лет назад моя коллега привлекла Ваше внимание к реставрации деревянного домика в Нижнем Новгороде, который после этого так и стали называть «президентский теремок», до сих пор его так зовут. И губернатор нашёл деньги, вложили их, начались работы. Но реставрация была проведена таким образом подрядчиком, что подлинное здание практически перестало существовать.

Вот эти ситуации недопустимы, когда государственные средства вкладываются, и это приводит к прямо противоположному эффекту, к уничтожению или порче объектов культурного наследия. И мне кажется, что здесь крайне важна персональная ответственность органов, контролирующих эти процессы, и лично их руководителей за результат.

Ещё один пример позволю себе привести. Церковь XVII века, деревянная, принимается решение на уровне Министерства культуры России и Министерства культуры Карелии о её перемещении из одного села в другое на расстояние восемь километров. И эта церковь перемещается уже третий год, при этом она так и не собрана на новом месте, а её материал рассеян и, проще говоря, гниёт в трёх местах по дороге, то поневоле встаёт вопрос: а кто отвечает за это всё? Когда её соберут в виде новодела уже, видимо, а деньги государственные на это продолжают исправно выделяться.

Поэтому я бы внёс предложение, Владимир Владимирович, внести в результате деятельности по сохранению объектов культурного наследия в официальные критерии оценки работы губернаторов. Это возможно по методикам, это уже просчитывалось в соответствующих научных институтах, есть статистические показатели, по которым это можно привести. Я думаю, что если губернатор будет знать, что он отвечает, он и так отвечает, но если будет знать, что с него спросят, то дело во многих регионах сдвинется.

Ещё один очень маленький тост, Владимир Владимирович. Я иногда провожу со своими друзьями и коллегами нехороший эксперимент: достаю из кармана купюру в тысячу рублей и прошу их сказать, что на ней изображено. На ней находится один из знаменитых объектов культурного наследия – прекраснейшая церковь Иоанна Предтечи в Ярославле, которая вполне на уровне всех мировых стандартов по архитектуре.

К сожалению, огромное количество не знает, и в то же время они безошибочно опознают Эйфелеву башню, башню Биг-Бен в Лондоне, Нотр-Дам де Пари и статую Свободы. Это наша беда в том, что мы в отличие от многих других стран не пропагандируем собственные ценности и собственное наследие. Есть такое нехорошее, скучное слово «популяризация», а должна быть пропаганда, в том числе и за счёт всех информационных ресурсов государства.

Вот здесь Елена Александровна Ямпольская говорила о так называемых звёздах. Если включить наши популярные телевизионные каналы, в том числе два федеральных государственных, то можно часами слушать об этих звёздах, о том, как они влюблялись, выходили замуж, разводились, делили имущество и так далее. И можно часами и даже неделями смотреть эти федеральные каналы и не услышать ни слова о той деятельности патриотической и позитивной, которой занимаются люди, связанные с культурным наследием и с его сохранением.

Если можно было бы рассмотреть вопрос о том, чтобы у нас на нашем федеральном телевидении появилось достойное отражение этой деятельности, в том или ином виде передача, еженедельная, ежедневная. Это огромный интерес и материал, это потрясающие люди с биографиями и историей, это потрясающие памятники, которые мы можем пропагандировать и внутри страны, и для всего остального мира.

И самое-самое последнее, Владимир Владимирович, о чём Вы сказали в самом начале. Где мы можем действовать опережающими темпами по сравнению с разработкой закона о культуре, вносить коррективы в нынешнее законодательство? Вот закон о контрактной системе, который в каких‑то сферах, может быть, к анекдотическим последствиям приводит, в нашей сфере реставрации приводит к катастрофическим последствиям: выигрывают по демпингу фирмы, которые ориентированы только на результат и освоение денег, и памятники погибают. А этому есть масса примеров, у меня сейчас просто нет времени их привести.

Поправки к Федеральному закону об объектах культурного наследия и к ФЗ о контрактной деятельности мы готовы представить уже в ближайшее время в сфере реставрации памятников. Если можно это пустить опережающим темпом, то вся страна, связанная с сохранением наследия, была бы за это очень благодарна.

В.Путин: Спасибо.

Александр Николаевич Сокуров. Я так понимаю, что это будет, извините, последнее выступление.

А.Сокуров: Уважаемый господин Президент! Уважаемые коллеги!

Я решительно согласен с тезисами, изложенными Михаилом Борисовичем, и мне показалось очень важным выступление госпожи Ямпольской, потому что предложение о смягчении и смирении нравов и конфликтного такого поля на самом деле является важным. Но мне также кажется, что очень много вопросов, которые обсуждались сегодня, могли бы обсуждаться на какой‑то коллегии Министерства культуры и вообще в практике работы департаментов Министерства культуры. Мне кажется, что процентов 80 от всех вопросов, обсуждавшихся здесь, – это вопросы, которые могло бы в течение своей практики решать Министерство культуры, или я не понимаю тогда специфики работы Министерства культуры и вообще задач, которые перед нашим Министерством стоят.

Что касается кинематографа. Самой главной проблемой для меня кажется – это следование развития понимания, что за кинематограф нужен нашему государству. Мы – Российская Федерация. У нас сегодня нет кинематографа Российской Федерации. У нас есть кинематограф, которым полностью распоряжается московская часть кинематографического сообщества, иногда только деятели кинематографа Петербурга.

Надо превращать кинематограф России в русский кинематограф большого федеративного государства. Помните, какие отличия всегда замечали мы, например, в фильмах Свердловской киностудии или в фильмах киностудии Довженко, белорусской киностудии, когда мы были в том, общем Союзе. Это было разительное отличие. Даже «Ленфильм» в своей программе очень сильно отличался от того, что делал «Мосфильм».

Если мы сможем организовать продюсерские центры локальные – хотя бы по два, по три продюсера, – например, в Архангельске, в Томске, в Красноярске, Иркутске, Мурманске, Вологде, Пскове, Новгороде, Саратове, Воронеже, мы сможем привлечь к развитию именно национальное русское кино, потому что, даже приезжая в Иркутск, например, вы видите, что и люди другие, и темы другие, и всё другое, и волнует людей другое. Мы не имеем сейчас кинематографа русского, кинематографа нашей страны.

Мне очень часто кажется, что тезисы национальной политики, развитие национальной культуры, которые мы принимали на Совете и усилиями членов Совета вырабатывали всякие термины, мало работают или практически не работают. Спросите у любого губернатора, он будет долго напрягаться, что это за документ и когда он принимался в Кремле. Они не совсем это понимают.

Среди практических вопросов кино, если идёт речь о кино, мне кажется, что надо пересматривать программу обучения на режиссёрских факультетах. Безусловно, нужно открывать факультеты монтажёров, факультеты редакторов кино. Мы с профессиональной точки зрения, безусловно, отстаём, и об этом правильно неоднократно говорит Карен, что нам нужно профессионально догонять профессиональное качество подготовки.

Уверен, надо создавать федеральную киностудию дебюта или второго фильма. Была такая идея на базе киностудии «Ленфильм» создать, но, к сожалению, противодействие одной известной семьи не позволило это сделать. Была идея сделать «Ленфильм» как киностудию дебюта общефедерального значения, дебюта первого фильма.

Конечно, нужно перестроить программную сетку государственного телевидения. Возвращаясь к тому, что говорилось тогда, показ российского кино во всём его объёме – для этого нужно перестраивать сетку, по крайне мере канала «Россия». Нужна обязательная квота на рекламу, на информацию о национальной культуре и национальном кино на этом телевизионном канале. Мы должны быть обеспечены экраном – все, кто делает разное кино.

Увеличение социальной рекламы необходимо. Сейчас по целому ряду законов социальная реклама не очень разрешена, насколько я понимаю, на телевидении. А мы нуждаемся в ней, потому что нам нужно увеличить эту гуманитарную составляющую жизни общества.

Опять возвращаюсь к тому, что на прошлом заседании я говорил. Нужно решить проблему регистрации молодых специалистов, приезжающих на учёбу, на повышение своей квалификации и на работу. Эта проблема регистрации не решена.

Что касается охраны памятников, немного совсем. Мне кажется, нужна встреча с Министерством обороны, с руководством Министерства обороны. Я разговаривал с Шойгу, договаривались о встрече, но, к сожалению, она не состоялась. В распоряжении Министерства обороны очень много в пользовании находится зданий – памятников культуры. На Петроградской стороне в Петербурге очень много. Состояние крайне плачевное. У Министерства обороны нет средств на то, чтобы следить за этими зданиями.

Когда-нибудь они оттуда уйдут, но в каком состоянии достанутся нашему обществу? Пример Адмиралтейства в Петербурге весьма показателен. Размещение там важнейшего органа Военно-Морского Флота, в ста метрах от Эрмитажа, – это прямая цель для любого противника. Что там дальше будет? Мы буквально под боком у Эрмитажа разместили важнейший командный пункт. Мне кажется очень странным это решение.

Конечно, нужно решать вопросы документального кино, и не на словах, а практически. Есть люди, которые могли бы взять на себя работу и ответственность за это. Вы, Владимир Владимирович, знаете, что такое сила воли, что такое применение властного инструмента. Не будет лидера – не будет никакого решения. У нас сейчас осталась единственная киностудия документального кино, это петербургская студия документального кино.

Надо во главе этой студии поставить сильного художественного руководителя. У нас есть Серёжа Мирошниченко, выдающийся наш кинематографист-документалист, активный человек, знающий своё дело. Я бы предложил передать ему в управление эту студию по‑настоящему, чтобы можно было в дальнейшем поддерживать документальное кино. Оно нуждается в поддержке.

А также, ещё раз подчёркиваю, обязать государственные телевизионные каналы показывать национальное кино, потому что мы превратили сейчас общедоступные большие телевизионные каналы просто в некую светскую прогулку. Всё на канале «Культура», как в какой‑то изоляции всё. Ни на канале «Россия», ни на Первом канале вы никогда не увидите серьёзного большого документального кино, российского, и даже часто не увидите серьёзные программы классического содержания на этих каналах, а ведь эти каналы смотрит избиратель. И как избиратель смотрит на Российское государство, если он видит, что телевидение, направленное в его адрес, занимается только этими развлекательными программами и совсем стоит в стороне от классической музыки?

Когда последний раз Гергиев был на экране российского телевидения или Первого канала? Не вспомним. Это вещи, которые должны быть в поле зрения нашего. И ещё раз очень хотелось бы понять, какая была задача у Министерства культуры, какой объём его обязанностей, какая ответственность Министерства культуры за состояние дел? Не за идеологию – за идеологию в государстве есть кому проследить, – за дела, потому что это хозяйство.

Культура – это большое сложное хозяйство, и с точки зрения развития кино также Министерство культуры должно было продумать эту стратегию развития этого вида культуры в условиях федеративного государства. У нас культура не федеративная, у нас как будто бы нет федеративного государства. Москва, Москва, Москва, московская политика, московские авиационные узлы, московская пресса, московская музыка, театры, литература – всё. А остальная Россия, где она? А это и есть культурный ресурс наш.

Извините, что длинно.

В.Путин: Я коротко отреагирую по поводу того, что делает Министерство культуры. Министерству культуры, когда мы обсуждаем некоторые вопросы, которые входят как бы в сферу компетенции деятельности, часто тоже нужна поддержка. Она возникает после обсуждения тех или иных вопросов и поручений Президента.

Тогда Министерству культуры легче пробиваться через всякие административные барьеры и решать как раз вопросы, которые вас волнуют. Но это не значит, что Министерство культуры идеально работает. Оно так же, как любое другое бюрократическое ведомство, не может работать без ошибок. И мы как раз собираемся для того, чтобы эти ошибки поправить.

Теперь по поводу того, что Вы говорили по некоторым конкретным вопросам. Региональные продюсерские центры, их у нас семь по стране, но они не работают все, работают три-четыре…

А.Сокуров: Нет, Владимир Владимирович, их нет. В таком понимании серьёзном, профессиональном их нет, к сожалению.

В.Путин: Я про это и говорю, что они формально существуют, на самом деле их нет. Их там три-четыре, в Москве и в Петербурге, в Свердловске есть ещё, наверное. Надо создавать, согласен. Но если мы будем создавать, это будут государственные продюсерские центры. Можно, правда, создать, а потом на рынок вывести, я согласен. Мы же так в экономике делаем по некоторым отраслям, по некоторым предприятиям.

В сфере оборонки этим «Ростех» занимается – берём предприятия, даже умирающие, но нужные, вкладываем деньги, ресурсы и потом на рынок выводим. Сейчас Центробанк в банковской сфере так же пытается сделать: умирающие банки берёт, восстанавливает и потом планирует на рынок их выводить. В принципе то же самое можно сделать и здесь. Разные сферы, конечно, но тем не менее по такому пути можно пойти. Нужно подумать.

Социальная реклама. Вы правы абсолютно, её точно совершенно не хватает. А о канале «Культура» – всё‑таки он работает, он хороший, интересный. Мне интересно его смотреть. Когда время есть, я включаю именно канал «Культура».

По поводу зданий Министерства обороны и сооружений. У них много, и ещё из советских времен досталось. Но я сам с ними частенько борюсь, чтобы они не сидели, не буду говорить, кто на чём, а отдавали бы. Но просто так отдать в никуда тоже опасно, потому что может возникнуть ситуация, когда через некоторое время нам потребуются добровольцы и волонтёры, потому что они в руины превращаются. Поэтому, если у Вас конкретная просьба есть по конкретным объектам, передайте, пожалуйста, и мы с Минобороны тоже поработаем.

По поводу того, что Адмиралтейство разместили под боком у Эрмитажа, и это опасно для Эрмитажа, поскольку Адмиралтейство – это цель для нанесения удара со стороны вероятного противника. Уважаемый Александр Николаевич, если Адмиралтейство – цель, и мы допустим, что по нему будут нанесены какие‑то удары вероятным противником, то не только от Эрмитажа ничего не останется!

Сейчас не буду перечислять, что будет у нас подвергнуто колоссальным рискам. Но наша с вами цель в том и заключается, чтобы проводить такую политику – и внутреннюю, внешнюю, и повышать обороноспособность государства таким образом, чтобы никому в голову даже не пришло наносить удары по центрам государственного и военного управления.

Теперь по поводу того, что наши, отечественные ленты не показывают по ведущим каналам. Я не могу с Вами не согласиться – мало показывают, мало. И документальных мало показывают. Я иногда смотрю тоже, особенно когда в дороге нахожусь, я в самолётах в основном смотрю, смотрю с удовольствием и документальные ленты смотрю, и некоторые художественные наши. Смотрю и думаю: почему нет на широком экране этого? Вы правы абсолютно. Будем работать с нашими коллегами на телевидении.

Теперь я хочу извиниться как раз перед Сергеем Валентиновичем Мирошниченко, перед Ольгой Львовной Свибловой, перед Дмитрием Олеговичем Швидковским, перед Вероникой Александровной Яничек. Николай Цискаридзе мне уже записку написал, я всё понял, увидел.

Мы на этом должны будем закончить сегодняшнюю нашу встречу. Я вас попрошу, если что‑то такое важное вы хотели донести до нас, оформите, пожалуйста, в короткой записочке и прямо в Администрацию передайте Владимиру Ильичу или Сергею Владиленовичу. Мы обязательно это всё посмотрим и как предложение ваше учтём.

В завершение хочу вас поблагодарить и за сегодняшнюю нашу совместную работу, и вообще за ваш труд, за ваше творчество, за ваши усилия и вклад в развитие.

Как бы сложно ни было и с какими бы проблемами ни сталкивались, всё‑таки надо констатировать, что наша культура развивается благодаря вам и людям, которые работают по всей стране. Их много по всей стране, кто‑то известен в своих регионах, а кто‑то неизвестен совсем. Но они каждый на своём месте выполняют огромную, важнейшую задачу – задачу сохранения нашего культурного кода, который, безусловно, лежит в самом сердце нашего государства, в самом сердце нашей государственности.

Большое спасибо вам, и поздравляю всех ещё раз с наступающим новогодним праздником. Всего хорошего!