Президент России — официальный сайт

Новости   /

* * *

Д.Медведев: Привет всем ещё раз!

Каждый раз, когда прихожу, говорю: «Буду говорить мало, буду вас слушать». Но почему‑то в итоге говорю много. Попробую сегодня эту печальную традицию прервать.

Дорогие друзья! Ещё раз сердечно приветствую вас в Сколкове. Здесь, как я понимаю, собрались молодые учёные, изобретатели, инженеры, предприниматели – все те, кого сейчас принято называть словечком «инноваторы», а раньше, в советские времена, называли словом «новаторы». Особой разницы, как мне представляется, нет, потому что корень один и тот же.

Но за последнее время, за последний год у нас появилось новое развитие, новой вектор развития – инновационная экономика, о которой сейчас много говорят, говорят очень разное. Кто‑то говорит, что реально что‑то меняется, многие считают, что ничего не меняется, что никакого развития нет, что это всё придумали кремлёвские мечтатели, для того чтобы потешить своё собственное самолюбие. Но, собственно, вы как раз и есть живой пример того, что происходит, что меняется, а что не меняется.

Мы рассматриваем, конечно, саму инновационную отрасль не как какую‑то самоцель, к которой мы стремимся, а, скорее, как средство для того, чтобы просто поменять нашу экономику, для того чтобы поменять нашу жизнь, для того чтобы решать социальные задачи в конце концов, для того чтобы наша жизнь была просто интереснее. Мне кажется, вообще очень важно всегда говорить о том, что мы чем‑то занимаемся ещё и потому, что нам интересно. Нужно в жизни всем заниматься с интересом: и улицы мести с интересом (говорю об этом потому, что когда‑то мёл), и президентом работать с интересом, потому что это интересная работа, и бизнесом заниматься тоже с интересом, потому что это тоже очень интересное дело, я уж не говорю о науке, потому что это просто призвание. Поэтому инновации – это не что‑то абстрактное. Они должны приносить конкретные результаты.

Совсем недавно я проводил заседание Комиссии по модернизации, где были представлены самые разные очередные интересные проекты. Многие мне запомнились: и в области медицины, и в области жилищного строительства, и производства продуктов питания.

Думаю, что у нас действительно за последнее время кое‑что всё‑таки поменялось, и самое главное, что, мне кажется, меняется отношение к соответствующей деятельности, и к науке, и к бизнесу, который связан с наукой. Мне недавно на эту тему пришлось говорить во время выступления на форуме нанотехнологий. Я сказал, что, даже по моим собственным ощущениям, в 90-е годы те, кто занимался бизнесом, никогда не думали об инновациях просто потому, что они либо выживали, либо не ставили перед собой соответствующих целей. А сейчас страна изменилась, и это главное. Но это не значит, что всё хорошо.

Вы знаете, мы определили пять сфер, где должен быть наиболее успешный инновационный рост: это энергоэффективность, энергосбережение, ядерные, космические, медицинские, информационные технологии.

Мы активно развиваем и финансируем эти сферы. Я специально, прежде чем с вами встретиться, решил всё‑таки посчитать, сколько сейчас на это тратится денег, потому что периодически в прессе читаю апокалиптические рассуждения о том, что всё погибло, модернизация заглохла, ничего не тратится ни на развитие науки, ни на развитие соответствующего бизнеса. Так вот в следующем году только на космос и телекоммуникации будет направлен 161 миллиард рублей. А всего в сферу модернизации, о которой я в последние годы говорю, будет направлено около триллиона рублей. Это большие деньги. Если сопоставить с тем, что было буквально пару лет назад, когда мы ещё не занимались этим, разница приблизительно в два раза, а по некоторым направлениям разница кратная.

Мы создали специальные институты развития, я имею в виду и «Роснано», и Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, и Российскую венчурную корпорацию, и Российский фонд технологического развития.

Очень важно и то, что растёт (подчёркиваю, растёт, а не уменьшается) финансирование фундаментальной и прикладной науки, вузовской науки, работает программа грантов для молодых учёных. Совсем недавно, в сентябре, мной был подписан очередной Указ на эту тему – о присуждении 2700 стипендий Президента для студентов и 300 стипендий для аспирантов. И это только малая толика из того, что делается.

Вы знаете о создании инновационного центра «Сколково», который будет недалеко от того места, где мы находимся, Московской школы экономики и управления «Сколково». Пока идёт создание центра, но в то же время уже действует нормативная база, были разработаны специальные юридические условия. Считаю, что это очень важно, потому что без создания особых режимов невозможно развивать те сферы, о которых мы сегодня говорим. Были минимизированы (во всяком случае, я надеюсь, что это так) административные барьеры, введён (что для нашей страны крайне редко) особый налоговый режим. Это международный проект, в котором принимают участие крупнейшие мировые корпорации. Мы их специально зазывали для того, чтобы они создали нужный фундамент, привнесли свою особую атмосферу и конкурентный дух. Имею в виду таких гигантов, как Siemens, CISCO, Microsoft, Intel, Nokia и многие другие, и средние компании тоже, ведущие научные центры и университеты привлечены к этому.

Что ещё я могу сказать? У нас по некоторым показателям в целом ситуация развивается неплохо. Сегодня смотрел материалы к встрече с вами: наша страна сейчас входит в десятку мировых лидеров по финансированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. За последние годы мы просто нарастили государственные расходы на эти цели и вышли на восьмое место в мире по инвестициям в исследованиях и разработке, сравнявшись с такими продвинутыми в этом смысле государствами, как Британия, Франция, и опередили Италию и Канаду. Это хорошо.

Но не очень хорошо другое. Вместе с государственными инвестициями слабо растут частные инвестиции. Потому что инновационная деятельность должна финансироваться не только государством, хотя государство должно показывать магистральные направления или финансировать высокорисковые проекты, занимать какие‑то принципиальные позиции. Но бизнес в этом смысле пока не так активен, конечно, как мы того хотели.

Тому есть, конечно, причины. Затраты российских предприятий на разработку инновационных технологий выросли со 190 миллиардов рублей в 2006 году (то есть пять лет назад это было) до 350 в 2010-м. Этот рост я не могу признать значительным, честно говоря, это довольно слабенький рост. Надеюсь, что в результате в том числе и нашего с вами общения мы подумаем над тем, какие механизмы нужны для того, чтобы частный бизнес всё‑таки вкладывался в научно-исследовательскую деятельность.

Я уже сказал об изменении ментальности – это точно происходит, и здесь меня никто не убедит в обратном. Хорошо и то, что десятки университетов укрепили свою материальную базу, мы занимались этим и в рамках национального проекта, и в рамках самых разных других государственных программ. Теперь при высших учебных заведениях можно создавать малые предприятия, может быть, кто‑нибудь из вас расскажет, насколько это всё‑таки работает, потому что мы и закон приняли, потом мы его один раз откорректировали. Где‑то это работает неплохо, где‑то, как я понимаю, есть свои проблемы. Не знаю, сколько их всего сейчас работает, может, вы мне расскажете. Сколько работает?

Реплика: Крайне недостаточно.

Д.Медведев: Крайне недостаточно, понятно. У меня написано, что, по данным Минобрнауки, на данный момент зарегистрировано более 1100 малых предприятий при высших учебных заведениях. Это действительно очень мало, потому что у нас высших учебных заведений, наверное, сейчас почти полторы тысячи, то есть это меньше, чем одно малое предприятие на университет, а это мало на самом деле.

Я обещал не заговариваться, долго не мучить вас вступительным словом. Поэтому давайте начнём работать. Я приглашаю всех к тому, чтобы выступать. Просьба выступать коротко, значительно короче, чем это сделал я.

А.Разумков: Добрый день, Дмитрий Анатольевич.

Меня зовут Артём Разумков. Я руковожу компанией, которая разрабатывает технологии интеллектуального видеонаблюдения, позволяющие предотвращать и раскрывать преступления. Когда мы только начинали, у нас была лишь пара научных идей и ни рубля за душой. Я тогда с этими идеями пришел в крупную компанию, в которой работал, но мне отказали, посоветовав вернуться с небес на землю. И это абсолютно нормально, ведь нам никто ничем не обязан. Однако я на землю возвращаться не стал, я открыл «Яндекс», набрал там слово «инвестиции», около года вёл переговоры с венчурными фондами.

Так или иначе, сейчас наш продукт используют несколько сотен компаний – таких, как Сбербанк и «ЛУКОЙЛ», а мы начинаем международную экспансию, а в прошлом году мы стали одними из первых резидентов Сколкова. Чтобы начать пользоваться льготами, я должен был уведомить налоговую инспекцию, однако к тому времени Минфин ещё не выпустил формы уведомлений, и никто не мог мне сказать, когда они появятся. Но я не стал ждать, взял лист бумаги, написал уведомление в свободной форме и принёс их в налоговую.

Сотрудники инспекции не могли понять, чего я от них хочу. Когда я им объяснил, они посмотрели на меня недоверчиво и сказали: «То есть Вы утверждаете, что стали резидентом какой‑то деревни в Московской области, поэтому не будете здесь у нас, в Перми, платить налоги?»

Д.Медведев: Не сказали: «Резидентом? Это подозрительно. Мы сейчас позвоним в ФСБ и узнаем, что за резиденты завелись в московской деревне?»

А.Разумков: Я сказал: «Таков закон». Они ответили: «Этого не может быть». Тогда я настоял на том, чтобы прямо там открыли Налоговый кодекс, и показал им соответствующие статьи. Видели бы Вы…

Д.Медведев: Вы – смелый парень. Даже когда я юристом работал, обычно так не общался с налоговой инспекцией.

А.Разумков: Я попросил, сказал: «Ребята, у вас есть “КонсультантПлюс„?» Они ответили: «Да». Я говорю: «Давайте откроем», – и показал им.

Д.Медведев: Правильно.

А.Разумков: Они смотрели на меня с недоумением, видели бы Вы их лица. Они у меня спросили: «А что там, в этом Сколкове?» Я ответил, что пока там чистое поле. Они пришли в ещё большее недоумение и говорят: «Может, Вы нам объясните, как можно в чистом поле 10 миллиардов заработать?» Я ответил: «Можно, конечно, сажать картошку, но мы занимаемся информационными технологиями».

Так вот, собственно мысль, которую я хочу выразить, состоит в том, что дорога инновационного предпринимателя действительно очень трудна. Мы привыкли смотреть на всё не в контексте проблем, а в контексте задач, которые во что бы то ни стало надо решить, какими бы сложными они ни были. И конечно, нам не будет легко, но мы сами выбрали себе этот путь и уверены, что у нас всё получится. И я тут вижу надпись «Будущее за нами», ведь это действительно так.

Д.Медведев: За нами.

А.Разумков: За нами, да. И поэтому я хочу пожелать всем, в том числе государству, не сбавлять обороты в инновационной активности несмотря ни на что.

Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо, Артём.

Очень хорошо, что всё началось с такого оптимизма. На самом деле Вы абсолютно правы, если говорить серьёзно. Тот, кто всё время ноет и говорит, что у нас плохое, коррумпированное государство, достали эти чиновники, жить тут невозможно, – тот никогда ничего и делать не будет. С такими настроениями ничем нельзя заниматься. Да, у нас полно недостатков, и все недостатки нам хорошо известны, но это не значит, что у нас всё застыло и не развивается. Я всегда исхожу из того, что каждый год у нас что‑то меняется, и, на мой взгляд, меняется всё‑таки в положительную сторону.

Поэтому активная позиция, продавливание собственных проектов – это крайне важно, но, конечно, должно быть и встречное движение со стороны государства. В чём оно, давайте сейчас порассуждаем, может быть.

Кто продолжит? Пожалуйста, прошу Вас.

С.Колесниченко: Меня зовут Колесниченко Степан, я студент Московской школы управления «Сколково».

У меня есть свой проект, я занимаюсь разработкой брендинга городов России. У меня вопрос на самом деле больше про имидж. Я хотел спросить, насколько стратегическая цель – развить бренд России (потому что у нас впереди крупнейшие международные мероприятия), именно бренд городов России? И как мы, молодые лидеры, можем поучаствовать в создании бренда нашего государства, нашего будущего государства?

Д.Медведев: Степан, а Вы откуда сами?

С.Колесниченко: Я из Москвы.

Д.Медведев: Понятно. В отношении брендов, мне кажется, всё очевидно: нам нужны хорошо раскрученные бренды, и сколько бы ни говорили о том, что слово неправильное, ещё что‑то… Я вчера открывал Большой театр после реконструкции и сказал, что Большой театр – это наше сокровище, это наш национальный бренд, потом пришёл, посмотрел социальные сети, где говорят: «Зачем ты сказал, что это национальный бренд? Какой это бренд? Это наше всё» и так далее. Но это вопрос терминологии. А если говорить по‑серьёзному, то, конечно, любое наше начинание должно получать какую‑то симпатичную форму, и если мы не можем красиво упаковать идею, то, скорее всего, нам её просто не продать. Не продать и в коммерческом плане, и в информационном плане. Поэтому раскрутка наших брендов, я считаю, это чрезвычайно важная задача и для государства, и для бизнеса, причём под брендом можно разуметь всё что угодно – начиная от бренда большой или маленькой компании и заканчивая брендами тех самых городов, о которых Вы говорите. С этим всё, конечно, сложнее, потому что есть города, у которых сложились бренды за их историю: наши столицы, крупные исторические центры, крупные мегаполисы. Но есть очень маленькие города – города, в которых жизнь не очень сейчас, может быть, развитая. Я многократно встречался с людьми, которые являются энтузиастами развития своих маленьких территорий. Вы знаете, у них энергии даже больше зачастую, чем у апатичных представителей столиц, потому что они и так все великие. У них есть всё, у них есть все блага под носом: можно в театр пойти, можно пойти в какой‑нибудь клуб, ещё куда‑то пойти, можно посмотреть выступление какой‑то очень крутой спортивной команды – вообще всё есть. А там почти ничего нет, кроме интернета, который сейчас, слава Богу, везде появился, и энтузиастов. И они, тем не менее, раскручивают и раскручивают свои маленькие города, иногда даже просто посёлки.

И я на них смотрю – знаете, просто энергетически подзаряжаешься. Иногда и название‑то не запомнить этого города, а они говорят: у нас в 1715 году остановился светлейший князь какой‑нибудь. Такое впечатление, что они при этом присутствовали, им это нравится. Мне кажется, это неравнодушное отношение к своей истории, к своей стране, к своим городам и посёлкам – это и есть гарантия успеха. Посмотрите, сколько тратят на промоушен наши иностранные партнёры. Кто‑то это делает за счёт государства, но это страны с экономикой, которые в основном дотируются за государственный счёт; кто‑то это делает за счёт частных инвестиций, но в любом случае этим занимаются все. Мы, кстати, тоже этим занимаемся.

Может быть, кто‑то скажет, что это не вполне видно. Но Сочи, так получилось, что у нас там будет Олимпиада, – когда Сочи победил, никто не понимал вообще, можно ли там заниматься спортом, заниматься зимними видами спорта. Когда, кстати, мне самому рассказали об этой идее, я довольно долго как‑то сомневался. Для меня Сочи – это всегда был тёплый город, где в июле–августе нестерпимо влажно и жарко и где очень трудно себе представить зиму. Но потом я поразился, когда просто сопоставил, что есть такой сезон, например, в Сочи, когда можно ещё кататься на лыжах, и в то же время мы как северные люди можем залезть в море. Конец апреля – начало мая: и лыжи есть, через полчаса ты можешь кататься на лыжах, и к морю через полчаса доехать, из аэропорта если двигаться.

Почему я об этом говорю? Этого не знал даже я – как уже довольно взрослый человек и человек, живущий в своей стране. И такие наши преимущества надо выискивать и раскручивать. Самое главное, всё это зависит от нас.

Пожалуйста, прошу Вас.

О.Гиязов: Здравствуйте, я Олег Гиязов.

Буквально 10 месяцев назад мы с коллегой у кофейного аппарата в бизнес-центре решили сделать стартап по нефтепереработке и получению бензина «Евро-5».

Д.Медведев: Где сделать решили, прямо у кофейни?

О.Гиязов: Прямо там. Мы работали в компании, это было актуально.

Сегодня у нас головной офис компании в Америке, исследовательский центр в США, и мы открываем представительство в Индии через 10 месяцев.

История наша такова. Когда нашу презентацию увидел экс-вице-президент «ВР» Дуглас Харрис (он был в Африке и летел в Лос-Анджелес), он прилетел к нам в Москву и сказал: «Ребята, я не верю в вашу технологию, она нереализуема, но если заработает, то я буду с вами». Она работает, и он – наш CEO. Так вот, представляете ситуацию, когда…

Д.Медведев: Где он?

О.Гиязов: В Америке, в Лос-Анджелесе.

Д.Медведев: Просто я начал искать его глазами – «Ленин с нами». (Смех.)

О.Гиязов: Представляете ситуацию, когда любой российский представитель компании готов лично приехать и пообщаться с разработчиками? Пока что это мало представимая ситуация.

Д.Медведев: У нас‑то точно.

О.Гиязов: Да.

Д.Медведев: У нас замминистра не вызвать на такую презентацию.

О.Гиязов: И, чтобы продавать в России, нам приходится презентовать компанию как американскую, с американским сайтом, с американской технологией.

Д.Медведев: Это помогает?

О.Гиязов: Это помогает, потому что такой рынок.

Хотелось бы этого избежать. Что можно для этого сделать? Первично убрать какие‑то барьеры, так как, чтобы внедрить и сертифицировать нашу технологию в России, нам надо показать промышленный образец, сделать первое внедрение. А чтобы сделать промышленный образец, надо сделать первое внедрение. Замкнутый круг. То есть поэтому мы должны сначала где‑нибудь в Индии внедриться, а только потом прийти сюда.

Д.Медведев: Чтобы прийти уже состоятельными людьми, так сказать.

О.Гиязов: Да, чтобы прийти с промышленным применением.

В принципе этот барьер мешает не только нашей компании.

Д.Медведев: Какие предложения?

О.Гиязов: Убрать этот барьер. Это конкретная статья в Ростехнадзоре, которую надо просто уничтожить. (Смех.)

Д.Медведев: Наши старшие коллеги подсказывают, что речь идёт о техническом регулировании.

О.Гиязов: Да.

Д.Медведев: Упрощение техрегламента. Давайте подумаем над этим. Просто нужно понять тогда, какой это техрегламент.

О.Гиязов: Это уже детальные вопросы.

Д.Медведев: Не царское дело, понимаю, конечно: у Вас такие связи в Америке. (Смех.)

Хорошо. Значит, мы обязательно посмотрим, о чём идёт речь, о каком техническом регламенте. Если там действительно содержатся нормы, которые создают такую ситуацию, это можно поправить.

Но Вы затронули ещё одну тему, которая, на мой взгляд, создаёт сложности. Ситуация какая? Готовность реагировать на изменяющийся мир – это свойство современного и мобильного человека. И неважно, кто он: кстати, он может быть изобретателем, может быть бизнесменом, может быть просто творческим человеком, а может быть чиновником, даже такое случается, да? И этого нам точно недостаёт. Вы сказали, что «монстр рока», не помню, как компания называется, которую Вы называли, – «BP»?

О.Гиязов: «BP».

Д.Медведев: «BP», да, один из вице-президентов сказал: «Хорошо, если у вас получится – я приеду, посмотрю». Вот я действительно в этом смысле по‑хорошему вам завидую, потому что представить себе, чтобы кто‑нибудь из крупных наших государственных компаний сказал: «Ладно, ребята, я к вам заеду», – почти невозможно. А представить, что, например, этим будет заниматься высокий государственный чиновник, вообще возможно. И не потому, что они плохие люди, – ментальность другая. И здесь нужно начинать с самих себя. Только тот, кто бегает за инновациями, только тот, кто готов подстраиваться под конъюнктуру, тот достигает успеха. А регламент посмотрим.

О.Гиязов: Спасибо.

Д.Медведев: Пожалуйста, ребята.

Ю.Аверина: Здравствуйте!

Хочу, во‑первых, поблагодарить за 217-й закон и за свою судьбу. Меня зовут Юлия Аверина, я директор первого малого предприятия при РХТУ имени Д.И.Менделеева, созданного по 217-му закону. За 2011 год у нас оборот 20 миллионов. Летом продали технологию.

Д.Медведев: Чем Вы занимаетесь, Юля?

Ю.Аверина: У нас волновые технологии, мы занимаемся и медициной, и водой, у нас большой штат, 300 человек.

И вопрос такой: что ещё Вы считаете целесообразным для поддержания внедрения именно научных разработок в производство и роли молодежи? Потому что у нас средний возраст директоров малых предприятий при Мендеелеевке – 29 лет.

Д.Медведев: Это плохо?

Ю.Аверина: Это замечательно.

Какие ещё вы планируете меры, что ещё может быть настолько эффективно, как закон 217?

Д.Медведев: Спасибо, Юля.

Что ещё может быть эффективным? Сложная тема. Мне радостно слышать, что 217-й закон работает.

Ю.Аверина: Работает.

Д.Медведев: Да, и мы даже один раз его правили. Вам это, кстати, помогло или нет? Потому что ко мне обращались ректоры высших учебных заведений…

Ю.Аверина: Правили о заявлении об упрощёнке? Это было сложно. Мы переходили на УСН с таким трудом: в последний момент 30-го числа вывесили…

Д.Медведев: Да, там речь шла об аренде.

Ю.Аверина: Сейчас проблемы с Министерством. Они пока никак не реагируют. Вышло постановление Правительства, мы подготовили бумаги, но период с момента, когда вуз получил бумаги к себе и передал Министерству, никак не регламентирован. А нам отказ по аренде Министерство давало уже два раза. Постановление вышло, сейчас готовим новые бумаги.

Д.Медведев: Так это постановление, которое вышло после изменения в закон?

Ю.Аверина: Да.

Д.Медведев: И пока ещё оно не применялось?

Ю.Аверина: Пока только собрали новый пакет документов. Но мы работаем, мы внедрились.

Д.Медведев: С одной стороны, хорошая информация, с другой стороны – неприятно меня поразили тем, что решение об изменении закона… А, кстати, когда он был принят‑то – год, наверное, да? Значит, поменяли закон; постановление Правительства выходило; стало быть, после этого где‑то, наверное, полгода, а в этот год все работали по старинке. С арендой там были чудеса, я вспомнил. Многократно ко мне обращались разные структуры. Тем не менее с нуля не выйдет. Я надеюсь, что будет работать.

Теперь по поводу того, что делать дальше. Мне кажется, Вы сами сказали, нужно просто заниматься всем активно. Как поддерживать инноваторов? Я думаю, что речь пойдет о целом наборе документов, которые могли бы быть приняты, если не сейчас, то во всяком случае в ближайшей перспективе, которые могли бы эти вопросы решать применительно к инновационным компаниям – может быть, несколько иначе, чем к другим.

Вы знаете, мы в последнее время долго рассуждали на тему того, как (ещё пока этот вопрос не поднимали здесь) нам поступить с социальными платежами? Эта тема очень сложная – имея в виду то, что во многих относительно небольших инновационных компаниях довольно приличные зарплаты, и они попадали под эти неблагоприятные, казалось бы, изменения, связанные с тем, что мы хотели сделать хорошего, уменьшая социальные тарифы, социальные платежи. О чём мы сейчас договорились? Мы договорились, что у нас к таким компаниям будет применён другой критерий. И для того чтобы вы не почувствовали на себе такие неприятные изменения, мы приравняем эти компании к резидентам техниковнедренческих центров и техниковнедренческих зон без перерегистрации, тем самым на них будет распространяться соответствующее законодательство и соответствующие льготы. Я думаю, что это будет хорошо.

Ю.Аверина: Спасибо большое.

Д.Медведев: Пожалуйста. Но это не всё, это только начало.

А.Бухало: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

Д.Медведев: Привет. Мы знакомы.

А.Бухало: Да, мы с Вами знакомы. А я только хотела сказать, что Вы, наверное, вряд ли вспомните, Но я, честно говоря, 2 июля, когда ехала на Селигер презентовать Вам проект…

Д.Медведев: Я помню, как Вы презентовали проект, да.

А.Бухало: Да, ниировские разработки.

Вы знаете, потом в декабре он уже перерос в бетон, то есть то, что было.

Д.Медведев: Это такой лёгкий бетон?

А.Бухало: Да.

И, Вы знаете, у нас сейчас уже есть небольшой цех. Я бы Вас хотела пригласить в 2015 году, мы планируем…

Д.Медведев: В каком году – в 15-м? Хорошо.

А.Бухало: Мы сейчас в 2012 году планируем стать резидентами Сколкова, а в 2015-м планирую вообще открыть уже завод. Я не буду Вас просить опытную партию испытывать и так далее – мне просто перерезать ленточку; если Вы согласитесь, я буду очень рада.

Д.Медведев: Хорошо, договорились.

А.Бухало: Договорились. Но я надеюсь, что мы с Вами ещё до этого увидимся.

Д.Медведев: Увидимся, не сомневаюсь.

А.Бухало: А ещё, Дмитрий Анатольевич, от меня просто большое Вам человеческое спасибо за то, что Вы действительно поддерживаете молодежь. Вы знаете, я тому живой пример. Я тот человек, который, наверное, прошел всю эту цепочку.

Д.Медведев: А Вы расскажите немножко о себе, потому что мы с Вами встречались, но, наверное, не все с Вами знакомы. Вы откуда приехали, чем занимались, помимо того, что Вы бетон делаете?

А.Бухало: Вообще я из Белгорода, и в тот момент, когда мы с Вами первый раз встречались, я как раз защищала кандидатскую, когда мне позвонили и пригласили к Вам на встречу.

Д.Медведев: То есть Вы плюнули на кандидатскую и решили встретиться со мной?

А.Бухало: Нет, я её защитила и приехала к Вам. В тот момент я работала лаборантом-инженером.

Д.Медведев: Где?

А.Бухало: В университете и плюс ещё на предприятии. День-ночь – 48, а в университете – днём, это несложно. А вообще помимо этого я ещё занималась научными разработками и сейчас продолжаю заниматься, в следующем году поступаю в докторантуру.

Д.Медведев: Молодец.

А.Бухало: А также со всем этим росла немножко моя социальная карьера, она даже не немножко росла, а очень выросла. Я Вам хотела сказать отдельное спасибо, меня в этом году пригласили в Общественную палату Российской Федерации.

Д.Медведев: Вы быстро карьеру сделали.

А.Бухало: При этом я сейчас являюсь руководителем Общероссийской общественной организации «Молодая инновационная Россия». И, Вы знаете, ребята очень многие подходят с вопросами и говорят: у нас ещё существует большое количество систем поддержки для молодежи, да, действительно есть. И действительно есть успешные примеры. Большое Вам спасибо за то, что Вы создали как раз вот ту структуру, при которой можно вырасти от лаборанта до руководителя. И можно рассказать, и можно показать. И правильно сказал Артём, мы с ним тоже не раз встречались, – главное, чтобы было внутри желание. Если внутри желание будет, ты всего добьешься. Вот эта система создана, действительно есть. Вот за это Вам тоже огромное спасибо.

Д.Медведев: Спасибо Вам за добрые слова. Давайте сегодня без комплиментов дальнейших. Что делать‑то будем, помимо того, что в 15-м году встретимся?

А.Бухало: До этого, я думаю, мы ещё с Вами предварительно пересечёмся несколько раз, да? То есть обговорим вопрос о встрече в 2015 году.

А так вообще, да, в рамках общественной деятельности, Вы знаете, мы планируем поддерживать молодых инноваторов. И я думаю, Вы тоже будете с нами.

Д.Медведев: Поддерживать будем обязательно. Спасибо.

А.Бухало: Спасибо.

Д.Медведев: Пожалуйста, ребята. Давайте наверх поднимемся, вот там, ребята, смотрите – да, Вы.

Д.Савинов: Добрый день, Дмитрий Анатольевич.

Меня зовут Денис Савинов. Я являюсь сотрудником учреждения Российской академии наук, Института физики микроструктур РАН, Нижний Новгород.

У меня вопрос касательно проведения маркетинговой разведки в нашей стране, такой более или менее общий вопрос. Дело в том, что, как и у многих здесь присутствующих, у меня есть свой инновационный процесс, и я занимаюсь разработкой инновационного продукта.

Д.Медведев: А какой продукт Вы разрабатываете?

Д.Савинов: Если в двух словах, это более или менее медицинский проект.

Д.Медведев: Более или менее – что имеется в виду?

Д.Савинов: Более или менее потому, что цель его конечная – для бытового использования: это прибор для звукового контакта с плодом в утробе матери

И я, собственно говоря, занимался исследованием потребности в этом продукте не только на рынке нашей страны, но и в других зарубежных странах. В итоге я выяснил, что такая потребность реально существует. Более того, совсем недавно на американском рынке стали появляться подобные предложения. В связи с чем я сделал вывод, что проведение такого систематического маркетингового поиска, вообще говоря, является актуальной задачей для любого инновационного процесса. Зачастую этот процесс вообще является довольно‑таки дорогостоящим, и человеку непрофессиональному, неопытному здесь легко совершить ошибку.

Поэтому если бы в России существовали структуры, которые были бы направлены на проведение подобного рода маркетинговых разведок, попросту отвечали бы на вопрос, что актуально, а что нет, то, я считаю, это позволило бы получить значительное преимущество при развитии любого бизнеса.

Я точно знаю, что у инноваторов Европы, Америки, Японии такое преимущество существует, поскольку у них есть доступ к аналитическим материалам, которые формируются специальным экспертным составом и соревноваться с которыми просто невозможно. Насколько известно мне, мы в России такой возможности лишены. Всё‑таки конкретизирую вопрос: почему у нас в России такие структуры отсутствуют, и можно ли ожидать в ближайшее время появления такой маркетинговой разведки? Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо. Денис, я Вам честно скажу – иногда лучше прямо признаваться в том, чего не знаешь. Я не знаю, почему эти структуры отсутствуют.

Более того, я даже не очень понимаю, всё‑таки каковы их функции. Что должны делать эти маркетинговые структуры, которые занимаются поиском? В чём их, подчёркиваю, – все юристы стараются мыслить практически – практическая задача? Что для вас они должны делать и с каким правовым результатом? Просто я хочу вот это понять.

Д.Савинов: Я отвечу на этот вопрос банальным примером. Например, если в Штатах человек собирается переселиться в какой‑то другой штат, он может прийти в соответствующую структуру и сказать: «Я собираюсь здесь жить и собираюсь здесь заниматься производством мёда». А ему скажут: «Нет, ты знаешь, производство мёда тут не попрёт, тут слишком большая конкуренция, но здесь, например, не хватает сапожников». Что‑нибудь в этом роде.

Д.Медведев: Понятно. То есть это всё‑таки структуры, которые исследуют рынок?

Мне кажется, что таких структур‑то у нас завались. Вопрос в том, насколько они грамотные, насколько они способны реально отвечать на те вопросы, которые вы ставите.

Д.Савинов: Дело в этом как раз. И более или менее, насколько мне известно, это государственные учреждения, и они бесплатные.

Д.Медведев: Вы знаете, мы, если говорить, например, о рабочих местах, такие структуры создали, и система поиска рабочих мест работает. Я в этом убедился сам – особенно в тот период, когда у нас безработица довольно сильно попёрла наверх и цифры по безработице в период кризиса увеличились, все эти агентства, которые существуют, и сайты, на которых вакансии, например, рабочие расписываются, они нормально функционировали, они свои задачи решали, и реально люди трудоустраивались, реально могли зайти, например, в Перми на какой‑то из сайтов и посмотреть, есть ли соответствующие вакансии в Нижнем Новгороде. Это всё работает.

Если говорить именно об оценке бизнес-ситуации, может быть, это действительно то, чем нужно ещё будет отдельно позаниматься. Но скорее всего всё‑таки, мне кажется, это вполне нормальные коммерческие услуги.

Если говорить о государственном участии в этом. Я не уверен, что это должно идти под государственной эгидой, если говорить об оценке рынка. Например, что требуется в какой‑то конкретной местности. Это, в общем‑то, коммерческая услуга. Люди, которые знают, допустим, свою местность, они выставляют какие‑то предложения: если вам интересно узнать, какие бизнесы у нас есть, а каких бизнесов не хватает, мне кажется, они должны это просто предлагать за какие‑то относительно небольшие деньги.

Вряд ли государство сможет создать такую систему, работающую по всей стране. Но, может быть, я и ошибаюсь. Можно это делать, может быть, и в рамках государственно-частного партнёрства какого‑то, когда государство даёт исходные данные, а бизнес, допустим, создаёт какую‑то модель, к которой может обращаться любое заинтересованное лицо. Мы подумаем об этом.

Спасибо.

Л.Анисимова: Можно? Дмитрий Анатольевич, здравствуйте. Меня зовут Анисимова Лилия, я биолог. И я работаю в компании директором по науке, компания занимается разработкой чистых технологий выращивания экопродуктов, например огурцов.

Вот этот огурец, он среднестатистический.

Д.Медведев: Огурец среднестатистический?

Л.Анисимова: Да.

Д.Медведев: Так. А чем он среднестатистический‑то?

Л.Анисимова: Обычного размера, обычной формы, такие продаются у нас на российском рынке.

Д.Медведев: (Смех.) Пробовать не будем.

Л.Анисимова: Так вот в Россию они поступают к нам из разных стран: это Азербайджан, Казахстан, Испания, Турция, – и с подмосковных предприятий. Поскольку я занимаюсь чистыми технологиями …

Д.Медведев: А это чистый огурец или нет?

Л.Анисимова: Вот этот огурец нечистый. Когда я их все проверила, оказалось, что во всех содержатся соединения, которых там быть не должно, включая пестициды. Мы хотя и глазом не видим, но когда они попадают в организм, вызывают негативные последствия, которые сказываются в следующих поколениях.

Д.Медведев: О чём мы пока не знаем.

Л.Анисимова: Да. Но это очень легко выяснить.

Два года назад я Вам рассказывала про свой проект, он назывался «Разработка биологических препаратов для очистки среды от пестицидов». Так вот сейчас мы выпускаем партии продуктов, и эта корзина овощей уже выращена на земле, которую мы очистили с помощью нашей технологии.

Д.Медведев: Всё‑таки там есть чистые продукты?

Л.Анисимова: Остальные огурцы чистые.

Д.Медведев: Вы потом их дадите?

Л.Анисимова: Да, обязательно. Цена этих овощей существенно не изменилась, поскольку это технологии дешёвые. За эти два года мы провели уже очень много очисток, работали мы на пестицидных складах на Алтае, чистили в Ростовской области, даже работали на кукурузных плантациях Мексики. То есть мы можем решать не только внутрироссийские проблемы…

Д.Медведев: Мы тоже с коллегой недавно работали на кукурузных плантациях, но не Мексики.

Л.Анисимова: Но и помогать другим странам. Конечно, пока этот рынок экопродуктов мы видим именно в Европе, поскольку там сформирована такая культура, но у России больше преимуществ: у нас большие территории, большой потенциал. Поэтому, я думаю, если, Дмитрий Анатольевич, Вы нам поверите, то нам поверит и Елена Скрынник, и Министерство сельского хозяйства порекомендует…

Д.Медведев: Лиля, я Вам давно уже поверил, судя по тому, что Вы рассказываете, так что здесь оснований сомневаться нет.

А что нужно для того, чтобы эти чистые технологии развивались? Потому что Вы не первая, кто, не скрою, мне об этом рассказывает, и до этого мне говорили об этом. Основное, как мне объясняли недавно ребята, они на Кубани этим занимаются, – это, конечно, ценовая политика и определённые вопросы, связанные с подключением, допустим, тех же самых энергоисточников. Потому что там небольшой объём, на таких производствах, и получается, что цена довольно серьёзно возрастает по отношению к продуктам, которые выращиваются традиционными технологиями, с использованием различного рода химикатов. Так или нет?

Л.Анисимова: С использованием, например, биологических препаратов, я говорю о конкретном примере, цена существенно не отличается.

Д.Медведев: Не отличается?

Л.Анисимова: Здесь большую роль играет сформированное сознание. Я думаю, что мы можем вырастить экологически чистый продукт. И лет через 10 Россия уже может войти в число стран-лидеров, которые производят и экспортируют экопродукцию уже из России, насыщая собственный рынок.

Д.Медведев: Знаете, было бы неплохо, чтобы мы всё‑таки эту продукцию хотя бы для себя научились выращивать и использовать. Потому что очень разная продукция, Вы правы, продаётся, и мы этого не чувствуем, но на самом деле во всём мире тяга к экологически чистым продуктам очень высока. Нам, кстати, здесь нужно озаботиться ещё и правильной, если хотите, разъяснительной работой, пропагандой, если можно так сказать, и правильной упаковкой. Потому что в магазине очень трудно отличить продукты, которые выращены по передовым технологиям от обычных, а это должно быть видно. Обычно это видно по стоимости. Но если, Вы говорите, это то же самое, то тогда нужно правильно маркировать её.

Л.Анисимова: Есть ещё системы сертификации. Сейчас они в России добровольные. Но, если бы была обязательная система сертификации чистых продуктов, это было бы здорово.

Д.Медведев: Так чем может помочь Министру сельского хозяйства Елена Скрынник?

Л.Анисимова: Порекомендовать фермерам использовать такие доступные чистые технологии – чистить землю, потому что раньше очистки практически не проводились.

Д.Медведев: Давайте мы с Вами порекомендуем.

Л.Анисимова: Давайте порекомендуем.

Д.Медведев: Но какие‑то документы надо менять или нет? Потому что, я считаю, наша встреча, конечно, любопытная, как любые встречи такого рода, но, я не шучу, мне на самом деле от вас услышать какие‑то предложения, которые можно было бы воплотить в законодательство. Что сделать‑то надо?

Л.Анисимова: Конечно, нужно внести в законодательство закон, который бы всем фермерам говорил о том, что нужно проверять качество продукции.

Д.Медведев: И сейчас нужно проверять. Есть Роспотребнадзор, есть такой страшный человек, как Онищенко. Он, знаете, если что, сразу же душу всю вынет. И сейчас все проверяют.

Л.Анисимова: Сейчас проверяют, но вот нормы, которые допускают для продуктов, которые на российском рынке, они немножко более завышены, чем в Европе, а экопродукты совершенно не должны содержать этих соединений.

Д.Медведев: А, ну, значит, мы выходим уже на то, что нужно всё‑таки посмотреть на нормативы?

Л.Анисимова: Конечно, да, в том числе.

Д.Медведев: Хорошо, давайте изучим этот вопрос глубже.

Л.Анисимова: И у меня ещё такой профессиональный интерес. Я бы ещё хотела проверить огурцы, которые на Вашем…

Д.Медведев: На мне, что ли, или что? (Смех.)

Л.Анисимова: Которые едите Вы. И я Вам могу прислать отчёт в «Твиттере», например.

Д.Медведев: Хорошо.

Нет, нет, я просто смотрю, тут где‑то должны сидеть сотрудники Службы безопасности. Я им поручу подготовить несколько огурцов специально для Вас и Вам отправлю, абсолютно серьёзно говорю. Так что пришлите потом отчёт.

Ф.Царёв: Вы тут про бренды говорили, Вас тут приглашали, я в принципе и то, и то тоже. Я из Санкт-Петербурга, из Университета информационных технологий, механики и оптики. Наш университет – это в некотором смысле бренд. И Вы, наверное, знаете, студенты нашего университета три раза были чемпионами мира по программированию.

Д.Медведев: Да, я с ними даже встречался, они просто молодцы.

Ф.Царёв: Да, Вы два раза встречались, да, было такое дело.

Д.Медведев: Ну, ладно, хорошо, спорить не буду.

Ф.Царёв: Да, пригласить я Вас хочу на финал чемпионата мира по программированию 2013 года – на два года раньше, чем Вас приглашали.

Д.Медведев: А мы сейчас мое расписание подготовим: на 12-й год, 13-й, 15-й.

Ф.Царёв: Но надо заранее это планировать.

Д.Медведев: Согласен. И где будет чемпионат?

Ф.Царёв: В Петербурге. Будет в Манеже проходить. Открытие и закрытие будет в Михайловском театре, а сами соревнования будут в Манеже.

Д.Медведев: Спасибо, я с удовольствием приеду.

Ф.Царёв: Но это 2013 год. Я расскажу про то, что было раньше. Некоторое время назад мы поняли, что надо не только в соревнованиях по программированию выигрывать – надо достигать результатов и в науке. Мы решили это делать с помощью тех людей, которые соревнования выигрывают.

Первая задача, которая была решена, чтобы эти люди работали в университете. В этом нам помогли частные компании – такие, например, как «Транзас», «Mail.Ru Group».

Д.Медведев: Хорошая компания, кстати, понравилась мне.

Ф.Царёв: «Йота».

Д.Медведев: Это известные компании.

Ф.Царёв: Да, известные.

И таким образом у нас сформировалась команда мирового уровня, которая способна решать практически любые задачи в образовании и в науке. В области науки мы сейчас решаем две задачи.

Первая задача – это технологии программирования для создания надёжного программного обеспечения. Вторая – это алгоритмы сборки генома.

По первой задаче к нам был приглашен профессор Бертран Мейер, которого, безусловно, можно отнести к числу двадцати или десяти, тут сложно точную цифру назвать, ведущих мировых учёных в области программирования. С апреля этого года он у нас работает. Я как‑то шёл по институту, смотрю, идёт человек, который в принципе мне знаком, я вижу в нём что‑то знакомое.

Д.Медведев: Это не я был, да?

Ф.Царёв: Нет. Но он от всех других как‑то отличается. Подойдя поближе, я понял, что это Бертран Мейер.

Д.Медведев: Чем он отличается? У него нимб над головой или что?

Ф.Царёв: На самом деле это трудно описать словами. Просто он человек из другой страны, на самом деле видно отличие какое‑то. Не знаю, мне трудно описать словами.

Д.Медведев: Хорошо интурист говорит, да? Ну ладно. (Смех.)

Ф.Царёв: Хотя я с ним в лаборатории не работаю, но часто захожу к ребятам, которые у него работают, у него там чемпионы России, чемпионы мира по программированию. Они там действительно работают над актуальными задачами. И в целом от приглашения мировых учёных я вижу следующие выгоды.

Во‑первых, мы получаем некий бренд, постепенно бренд этого мирового учёного перетекает на нашу команду, и мы получаем некий авторитет в мировом научном сообществе.

Во‑вторых, мировые учёные действительно ставят актуальные задачи, которые интересно решать людям, чемпионам мира по программированию.

И, в‑третьих, эти мировые учёные обладают некой культурой, которая, собственно, ведущих учёных отличает от обычных.

Я сам занимаюсь алгоритмом сборки генома и руковожу небольшой группой, нас шесть человек. Собственно, сборка генома – это часть большой задачи, так называемой расшифровки генома. Собственно, там есть биологическая часть и есть компьютерная часть, алгоритмическая, мы занимаемся алгоритмической. Задача эта нужна, чтобы была персональная медицина, чтобы можно было лечить заболевания, которые сейчас считаются неизлечимыми, например рак, чтобы контролировать качество пищевых продуктов, из чего они сделаны. И на самом деле ещё есть ряд применений.

Мы работаем над тем, чтобы алгоритмы были быстрее и чтобы они были менее требовательны к «железу», чтобы можно было, грубо говоря, на обычных компьютерах эти данные обрабатывать. И со временем наша деятельность, мы планируем, придёт к тому, что геном анализировать будет так же дёшево и так же массово, как анализ крови делать.

Д.Медведев: А сейчас сколько занимает по времени анализ генома отдельного человека?

Ф.Царёв: Если геном человека взять, то примерно неделю надо на чтение генома, чтобы загрузить в аппарат, который сейчас самый современный.

Д.Медведев: То есть это неделя минимум, для того чтобы понять.

Ф.Царёв: И ещё, наверное, дня три-четыре. Если не на очень мощных компьютерах считать, то дней десять, наверное, получается в сумме. Может, если более мощный компьютер, то дней до восьми можно сократить.

А по поводу предложений хочу сказать, что в рамках этих пяти направлений у нас, в России, уже есть команды, которые действительно работают на мировом уровне, в основном эти команды состоят из молодых людей. Две я назвал, есть наверняка ещё, тут могут, наверное, люди назвать. Предложение я хочу внести такое: эти команды надо найти, идентифицировать и обеспечить им поддержку. Их не так много, я думаю, что в сумме получится максимум 500 тысяч человек во всех этих командах.

Д.Медведев: Команды Вы имеете в виду какие?

Ф.Царёв: Научные команды. В университетах, в академических институтах есть команды, группы лабораторий, которые работают на мировом уровне, которые не говорят «мы будем работать на мировом уровне», а которые уже имеют мировые результаты. Эти команды надо найти, надо обеспечить им поддержку – такое предложение.

Д.Медведев: Спасибо, Фёдор.

Два комментария к тому, что Вы сейчас рассказывали. По поводу учёных, которые ходят по коридорам и резко отличаются от наших граждан. Если не иронизировать на эту тему, то я абсолютно поддерживаю Вас в том, что нам нужно обязательно приглашать мировые знаменитости, что и делали в нашей стране и 100 лет назад, и 200 лет назад, и 300. И здесь нечего упиваться собственной исключительностью и говорить, что мы и сами умные, мы и сами креативные, иногда так, кстати, и профессорско-преподавательский состав рассуждает: лучше нам зарплату поднимите, чем каких‑то граждан из‑за океана звать. В том‑то и дело, что, когда приезжают люди из других стран, это меняет мышление тех, кто живёт и работает в России, они видят, к чему нужно стремиться, как они работают, даже как они себя, может быть, в тех или иных ситуациях ведут, поэтому это очень важно. Я считаю, нам нужно обязательно приглашать крупных иностранных учёных. Это нормально.

Теперь в отношении команд. Мне кажется, что ситуация достаточно простая, нам даже не нужно специальных исследований проводить – это всё известно. Где, в каком университете, на каком уровне работает та или иная лаборатория, известно, где это мировой уровень, а где это пока что‑то такое внутрироссийское. Поэтому задача заключается не в том, чтобы их найти, а в том, чтобы их поддержать. Поддержать, понятно, деньгами. Для этого нужно таким коллективам выделять гранты, что, собственно говоря, в последние годы и делается, где‑то больше, где‑то меньше. И гранты эти нужно выделять, конечно, иногда адресно, а иногда на конкурсных началах.

Кстати, напомню, что мы в последнее время стали распределять гранты не только среди российских учёных, но и среди иностранных учёных, которых мы зовём работать в Россию. Мне кажется, это тоже очень важно. Потому что, когда они приезжают, они формируют вокруг себя микросреду, подтягивают, естественно, наших учёных, и в результате этого возникает очень хороший эффект. Этим продолжим заниматься обязательно.

Спасибо.

М.Комаров: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

Михаил Комаров, 23 года, аспирант Московского института электроники и математики, руководитель студенческой лаборатории и гендиректор малого предприятия.

Д.Медведев: О как!

М.Комаров: В 2008 году слушал Ваше выступление о том, что необходимо заниматься инновационной деятельностью, развивать нашу экономику по‑новому. Знаете, очень воодушевило, думаю, не одного меня. Наверное, у каждого сидящего в зале когда‑то возникала идея сделать обычный урок в школе интереснее либо какую‑то лекцию в институте поживее. Вместе с нашей командой в 2009 году мы провели ряд исследований и разработали продукт под названием «умный мел». Что такое мел – всем понятно, но почему же он умный? Потому что мы из любой поверхности, то есть стенка, доска, экран, делаем интерактивную, используя стандартные, в общем‑то, средства, в том числе вот такие мелки, указки.

Д.Медведев: «Мел судьбы», что ли, или что это? Покажите.

М.Комаров: Нет, вот смотрите. Мы вот таким мелом пишем на любой поверхности, то же самое у нас отображается на экране компьютера, причём мы не используем интерактивную доску.

Д.Медведев: Это Вы сейчас пишете или нет?

М.Комаров: Нет.

Д.Медведев: А то я смотрю, прямо талантливо получается.

М.Комаров: Это как раз художник уже. И, соответственно, за счёт того, что мы не используем интерактивную доску, мы снижаем стоимость в 5–10 раз.

В прошлом году «Российская газета» назвала наш продукт хитом российской экспозиции, стояли действительно толпы людей.

Д.Медведев: А какой здесь принцип, это что?

М.Комаров: Оптическое распознавание.

Д.Медведев: Оптическое распознавание. Лазерная технология или какая?

М.Комаров: Нет, не лазерная, это светодиод, это абсолютно безвредная технология.

Д.Медведев: А то у нас много в последнее время забав с этими лазерами происходит.

М.Комаров: Нет.

Д.Медведев: Приходится уголовную ответственность вводить за это.

Д.Медведев: Нет, это не лазеры. Детишкам, общем‑то, интересно. Почему? Потому что урок проходит в более игровой форме. Педагогам нравится, потому что отечественное и простое.

Д.Медведев: И вы это выпускаете уже в серии, да?

М.Комаров: Да, мы активно это внедряем. Единственная возникает проблема с нашими государственными общеобразовательными учреждениями, потому что департамент министерства занимается закупками, но тут в помощь приходят педагоги, которым интересно работать с продуктом. Они за свои деньги покупают, а потом школа уже начинает компенсировать.

Д.Медведев: А сколько стоит, интересно?

М.Комаров: 15,5 тысячи рублей.

Д.Медведев: Одна такая штучка?

М.Комаров: Нет, не такая штучка. Это комплекс.

Д.Медведев: Вместе с доской, со всем?

М.Комаров: Нет, у нас доски как раз нет. У нас есть камера, которая занимается распознаванием, три мелка и наше запатентованное программное обеспечение.

Конечно, мы надеемся, что в будущем дети, кроме обычного в нашем понимании мела и маркера, будут пользоваться также и «умным мелом». Очень интересный проект «Награды Сколково». Мы сейчас готовим заявку. Надеюсь, что нашу команду там тоже оценят.

В прошлом году по Вашей программе грантов Президента на обучение за рубежом я стажировался в Великобритании, где удалось посетить ведущих специалистов из лабораторий Кембриджа, Оксфорда, Суррея и Бирмингема. Большое спасибо за эту возможность, потому что благодаря именно этой программе мы можем оценить и сравнить подходы к проведению исследований, разработать опыт.

Д.Медведев: Михаил, что Вам после посещения Великобритании показалось абсолютно нелепым у нас и что понравилось у них? Или наоборот?

М.Комаров: Знаете, мне как раз понравилось, что у нас подходы к проведению исследований, лаборатории сейчас организуются точно так же, как и у них. То есть проводятся регулярные заседания лабораторий, проводится анализ, куда дальше, какие тенденции в мире, то есть анализируется рынок, в том числе в научных лабораториях. У нас это сейчас внедряется. То есть у нас условия ничуть не хуже зарубежных.

Единственное, по моему опыту участия в международных конференциях, самое интересное, с нашей командой мы всё время были молодыми на экспозиции, то есть больше молодёжи не было.

Д.Медведев: То есть вы были самые молодые, что ли?

М.Комаров: Да.

Д.Медведев: Может, вы в какую‑то специальную часть Британии приехали?

М.Комаров: Нет. Мы участвовали в рамках международных выставок. На российской экспозиции оказывалось так, что мы были самыми молодыми.

Конкретное предложение. Если хотя бы на первых порах государство выкупало площади на международных экспозициях, на крупных международных выставках и потом на конкурсной основе распределяло это в России…

Д.Медведев: Вот это хорошая идея, мне нравится.

М.Комаров: …то есть молодым коллективам дать возможность личного общения, запаковать продукт, показать.

Д.Медведев: Понятно. Спасибо. Это хорошая идея. Давайте подумаем, как её воплотить в жизнь. У меня просьба и к нашим общественным структурам, общественному комитету (здесь Михаил Анатольевич [Абызов] присутствует), и к Администрации Президента подумать, как это сделать,. Потому что если мы действительно будем арендовать какие‑либо площади для размещения наших продуктов, то это будет, мне кажется, хорошо, и туда можно просто отправлять талантливых людей, но, конечно, понимая, что мы им должны прежде всего дома помочь, чтобы не получилось так, что мы их туда отправим, а они просто там останутся и со своими продуктами дальше будут работать. Идея сама по себе для раскрутки, для промоушена очень даже неплохая, чтобы они туда приехали и посмотрели, как это всё. Ладно.

У меня единственная просьба, ребята, ко всем обращаюсь, всё‑таки совсем коротко выступать, чтобы была возможность побыстрее и побольше.

В.Платов: Понял.

Дмитрий Анатольевич, очень коротко. Меня зовут Владимир Платов, резидент «Сколково». Мы занимаемся идентификационным образованием. Не многие знают, но, например, в США сейчас уже 300 тысяч школьников взаимодействуют с преподавателем исключительно онлайн, то есть взаимодействуют удалённо.

Стартап как раз производит такие системы. Если хотите посмотреть – здесь планшетный компьютер. На нём можно писать от руки. Он сейчас соединён с таким же планшетником, который находится у нас в офисе в городе Долгопрудном.

Д.Медведев: Да, покажите.

В.Платов: Вот здесь есть аудио-, видеоконференц-связь, и можно писать на нём от руки. Эту версию системы, которую Вы держите, мы выпустили этой весной. Тогда же у нас был первый ученик. Это была восьмиклассница Саша. Она занималась русским языком и математикой с преподавателем из города Таганрог. Вам, наверное, сейчас даже ответят.

Д.Медведев: А я с кем‑то сейчас общаюсь?

(Аплодисменты. Смех в зале.)

Привет!

В.Платов: Познакомьтесь, Дмитрий Анатольевич, это наш технический директор Алексей Петров. Первый опыт у нас оказался очень интересным и полезным для нас.

Д.Медведев: Здорово.

В.Платов: И, собственно, вопрос, который я хочу задать. Мы, делая это сейчас, ориентируемся скорее на зарубежный рынок по той причине, что Россия сейчас немного отстаёт в плане дистанционного образования и синхронного дистанционного образования. Понятно, что онлайн-обучение – это очень комплексный и сложный вопрос, там есть инфраструктура, подключение интернета, психологическая готовность людей и так далее. И на самом деле принципиальный вопрос, который я хочу задать: Ваша личная позиция по поводу онлайн-обучения и по поводу того, должны ли мы двигаться к тому, чтобы школьники учились удалённо, взаимодействуя с учителем, или это какая‑то странная ещё вещь и не стоит в эту сторону двигаться?

Спасибо.

Д.Медведев: Владимир, спасибо, что спросили об этом.

У меня есть свои ощущения не только потому, что мне кажется это интересным, но и потому, что я когда‑то преподаванием занимался. Мне кажется, должно быть и то, и другое. Удалённое образование, обучение, вообще удалённые услуги, включая медицинские, кстати, услуги, – это будущее и уже настоящее. В ряде случаев гораздо интереснее, например, пообщаться с каким‑то очень известным человеком, с которым ты можешь вступить в непосредственный контакт, например, находясь в одной точке страны, а он – в другой точке, чем слушать какую‑то заурядную, ординарную лекцию. Но, с другой стороны, и вы это тоже знаете, даже сегодня это очевидно, мне кажется, личный контакт всё равно ничем не заменить, потому что личные представления о предмете, о человеке, о способе доведения интересного материала – это всё равно тоже особая химия, если хотите, поэтому должно быть и то, и другое. И обязательно нужно использовать эти технологии там, где сложно организовать нормальный учебный процесс.

Что я имею в виду? У нас около 48 тысяч школ, например, из них большая часть находится в Сибири, на Дальнем Востоке, в удалённых частях нашей страны, и там, мне кажется, такие технологии были бы очень и очень полезны. Университетские технологии, университетские возможности, если у вас есть партнёры, например, внутри страны или за границей, с которыми вы хотели бы общаться, мне кажется, это тоже абсолютно нормально. Просто послушать коллегу, который является специалистом в той или иной сфере, с использованием такого рода технологий – это очень интересно.

Но, ещё раз повторяю, должны быть и нормальные лекции, и нужно использовать все современные средства. У нас, кстати, очень это показательно выглядит, я посмотрел ваш планшетный компьютер и нарвался на сообщение о том, что российские военные получат сверхнадёжный планшет, это меня испугало слегка. Потому что написано, что для нужд российских военных разработаны планшетные компьютеры повышенной надёжности. Это, видимо, те, которые не бьются, не ломаются. Иногда просто под такими проектами прячутся довольно старые идеи, которые пытаются посадить в новые формы. Может быть, в данном случае это и нормальная штука (но просто интересно, как раз об этом сейчас тоже пишут), можно эксплуатировать их в экстремальных условиях.

В.Платов: Дмитрий Анатольевич, тогда можно одно предложение? Если есть возможность, может быть, имеет смысл создать нормативно-правовую базу для работы школ, которые будут преподавать онлайн?

Д.Медведев: Вы знаете, база, по‑моему, такая даже есть, я, конечно, проверю. Для высших есть точно, для обычных школ надо проверить, есть или нет, но в принципе такую нормативную основу создать надо. Особенно когда, ещё раз говорю, речь идёт об удалённых и так называемых малокомплектных школах, где зачастую по 10–15 ребят. Вы сами понимаете: деревня, один учитель и 15 человек. И он, как говорят, и швец, и жнец, и на дуде игрец, но нельзя быть специалистом во всём. В этом плане, конечно, контакты с другими учителями были бы очень полезны. Я подумаю. Спасибо.

М.Комаров: Спасибо.

М.Кузькин: Добрый день, Дмитрий Анатольевич!

Меня зовут Максим Кузькин. Я работаю в компании Parallels. Мы производим программное обеспечение. И, говоря об успешных командах, мы как раз и есть команда, которая успешна на мировом рынке, у нас миллионы пользователей.

Я родился в Рязани, там вырос, мечтал стать программистом, приехал в Москву и здесь свою мечту осуществил. Но надо сказать, в тот момент моя мечта была немножко другая. Я мечтал уехать работать в Силиконовую долину.

Д.Медведев: Вы были там?

М.Кузькин: Да, и не раз. Но надо сказать, что в начале 2000-х мне так повезло, что я стал частью тогда ещё маленькой команды Parallels, нас тогда было меньше 10 человек, но оказалось, что у нас есть проекты, которые значительно интереснее большинства проектов, которые есть в Силиконовой долине. С тех пор мы проделали очень большой путь, сейчас нас уже почти что 1000 человек, у нас офисы по всему миру. И у нас два больших офиса разработки в Москве и Новосибирске.

Если говорить о примерах продуктов, которые мы разрабатываем, то интересный пример: совместно со «Сколково» мы делаем технологию контейнерной виртуализации. Это такая технология, которая позволяет на одном компьютере одновременно запускать множество операционных систем. Это можно представить себе так: мы из компьютера, в котором, как в бараке, множество пользователей мешают друг другу, делаем комфортабельные многоквартирные дома.

Так вот что я хочу сказать. У нас действительно интересная команда, которая привлекает людей из‑за границы, в отличие от многих других ситуаций, и создаёт продукты мирового уровня.

Что хочется сказать? В процессе нашей работы возникают и смешные ситуации. Например, вспоминается история с нашим коллегой Амиром Шарифом – это американский гражданин, мы несколько лет назад его приглашали к нам, это ещё было до «Сколково».

Д.Медведев: До «Сколково» и после «Сколково», прямо наша эра и до нашей эры.

М.Кузькин: Я объясню, почему это действительно важно. Амир в то время жил в Силиконовой долине, принял наше предложение. После этого процесс получения рабочей визы для него занял почти год.

Д.Медведев: Почему?

М.Кузькин: Это было действительно сложно. Вне «Сколково» это занимало очень много времени, не вдаваясь в детали.

Когда он получил эту визу наконец, он взял все свои старые вещи. Нужно переезжать в Москву, мы же его пригласили в Москву. Он взял все свои старые вещи: штаны, носки, не знаю, любимые тапочки, которые у него были, погрузил всё это в контейнер и отправил в Россию. Каково же было его удивление, и наше вместе с ним, когда на таможне его попросили заплатить 20 тысяч евро за это вот, я извиняюсь, старое барахло. То есть объяснить это можно только тем, что тапочки представляли какую‑то историческую ценность.

Что я хочу сказать? Для таких компаний, как наша, очень важны понятные сценарии того, как приглашать специалистов из‑за границы. «Сколково» значительно облегчило нам процесс получения рабочих виз для таких людей, например, как Амир. Но не все могут попасть в «Сколково», да, наверное, это и не нужно. Нам кажется очень важным, чтобы хорошие наработки по упрощению и получению рабочих виз, по упрощению налогового обложения выходили за пределы «Сколково».

Ещё один очень короткий пример, который я хочу привести. Мы технологическая компания, нам очень важен доступ к предсерийным образцам оборудования, то есть компьютеров таких компаний, например, как Intel. И они готовы нам их присылать бесплатно, но это предсерийные образцы. Когда предсерийный образец отправляется по почте, его заявленная стоимость легко может быть миллион долларов. Так вот когда к нам приходит эта посылка и мы идём её получать, то таможенный сбор на эту бесплатную посылку может доходить до 40 процентов заявленной стоимости. Это не имеет никакого смысла. Нигде в мире мы таких проблем не видим.

Я хочу сказать, что всё это рабочие моменты, которые нужно и можно исправлять. В последние годы мы видим, что государство действительно меняется и становится более удобным для таких компаний, как мы. Говоря о нас, я верю, что однажды Parallels станет одной из самых крупных технологических компаний в мире. И когда это осуществится, Дмитрий Анатольевич, Вы тоже можете считать себя участником этого процесса. Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо за добрые слова.

Знаете, когда я слышу разговоры про таможню, мне иногда тяжело сдержаться. Просто, ей-богу, хочется взять микрофон и как запустить в стенку, потому что чего ни делаешь – всё выворачивают наизнанку. Причём абсолютно дурацкие зачастую требования, которые в конечном счёте нас всех выставляют в абсолютно идиотском свете, когда мы сами ищем по всему миру инвестиции, интеллектуальные какие‑то продукты, ещё чего‑то, потом люди приезжают, а им говорят: знаете, здесь заплатите, здесь заплатите. Это, к сожалению, большая и очень системная проблема с тем, как наводить порядок в наших таможенных органах. Боюсь, что там без радикальных изменений не обойтись, хотя они уже происходили неоднократно. Ладно, это я размышляю вслух.

По поводу так называемых предсерийных образцов. Я пометил себе, я посмотрю, что можно сделать. Если это действительно укладывается в какие‑то более жёсткие рамки или более высокие ставки, может быть, здесь можно просто это было бы поправить. Но в целом мы должны всё‑таки создавать условия, позволяющие людям, которые приезжают к нам на работу, чувствовать себя если хотя бы не как дома, то в более-менее человеческих условиях, и государство не должно поворачиваться к ним спиной или известным местом. Нужно обязательно, чтобы это стало заботой всего государственного аппарата.

Вы про визы сказали, в какой‑то момент мы вынуждены были чуть ли не отдельное заседание Комиссии по модернизации посвятить визовым вопросам, потому что реально очень известные, продвинутые люди, получающие неплохие деньги в своих странах, не могли въехать в наше государство. При этом это нам выгодно, но в то же время на оформление визы уходит огромное время, особенно визы, связанной с работой, не туристической визы. Мы это поправили. Но, насколько я понимаю, это работает не во всех случаях, и нам обязательно нужно к этому вопросу будет вернуться. (Обращаясь к помощнику Президента А.Дворковичу.) Аркадий Владимирович, по поводу виз нужно обязательно к этому вопросу вернуться, потому что мне рассказывают, не везде это так удачно.

И последнее. У меня есть свои ощущения от того, что я видел в Силиконовой долине, или в Кремниевой долине, как мы сейчас говорим, чтобы не было ненужных ассоциаций. Знаете, что мне понравилось, там же нет ничего роскошного: офисы и офисы. Но в каждом месте важен дух – особый, может быть, совершенно товарищеский, корпоративный дух тех людей, которые там трудятся. Я зашёл в несколько мест, посмотрел: люди из разных стран, разных национальностей, говорящие, естественно, по‑английски, но с разными акцентами, и между ними существуют такие коммуникации, которые и создают неповторимую атмосферу, позволяющую создавать новые прорывные продукты в самых разных отраслях. Мне бы страшно хотелось, чтобы подобный дух возник у нас в «Сколково», чтобы здесь тоже была (использую такое слово) правильная «тусовка», которая генерирует результаты. Её невозможно ввести никакими указами и законами. Она или сложится, тогда мы все будем победителями, или нет, тогда все будут ездить в Silicon Valley или в какое‑нибудь другое место, для того чтобы реализовать самих себя. Но я всё‑таки оптимист, я уверен, что мы это сделаем.

Сложится? Давид, может, скажете что‑нибудь? Вы человек опытный уже.

Д.Ян: Дмитрий Анатольевич, я только поддерживаю. На самом деле я один из тех людей, которые поверили в «Сколково» с первого дня. Я слышал очень много критики вокруг, что ничего не получится. Я всем говорил: нет, получится, у нас нет другого выхода. Должна появиться географически изолированная область, где произойдёт создание критической массы этих самых правильных людей, той самой правильной «тусовки».

И когда я познакомился с людьми, которые реализуют проект «Сколково», у меня уверенность только увеличилась. Я думаю, что «Сколково» станет центром, станет образцом для того, чтобы такие центры появились в Новосибирске, в других местах. Сейчас уже складывается, начинает складываться критическая масса правильных людей. Очень правильно Вы сказали насчёт приглашения иностранных граждан. Этот правильный mix между иностранными специалистами, нашими талантами создаст эту «тусовку». Так что, мне кажется, мы на правильном пути.

Д.Медведев: Я тоже на это рассчитываю. У нас просто нет никаких других возможностей, нет другого выхода, для того чтобы выжить в качестве крупного и сильного государства, если мы не создадим такую, как Вы сказали, критическую массу в одном отдельно взятом месте.

Но я сразу хотел бы ответить всем, может быть, кто здесь сидит, и всем, кто нас смотрит, у которых сразу возникает ощущение несправедливости: «Вот опять они какую‑то там резервацию делают, где хотят накопить людей, а у нас прекрасные научные возможности – Новосибирск, масса других центров в нашей стране. Почему они это не делают у нас?» Я хочу сразу объяснить. Мы это сделаем везде, но нужно просто создать правильную модель. Её невозможно создать сразу в десяти местах, так мир устроен. Даже Соединённые Штаты Америки – очень мощная и крупная страна, они имеют всё‑таки одну Кремниевую долину. Но это не значит, что научные изыскания не происходят в других местах, что не занимаются коммерциализацией научных разработок в других местах, а только в Калифорнии. Поэтому нам нужно показать пример, как это работает, а потом это распространить по всей стране. Потому что всё‑таки наши прежние формы организации взаимодействия между наукой и бизнесом оказались неэффективными, это нужно признать по‑честному и создавать новые.

А.Субботин: Дмитрий Анатольевич, можно по поводу сравнения американского и российского опыта?

Д.Медведев: Пожалуйста.

А.Субботин: Артемий Субботин, выпускник первого набора программы МВА «Сколково».

Два года назад Вы, Дмитрий Анатольевич, вручали нам студенческие билеты, если помните.

Д.Медведев: Помню.

А.Субботин: Здесь были только стены, крыша. Сейчас – видите, что получилось.

Как раз по поводу того, как же там, у них, и как же здесь, у нас. В рамках обучения нас забрасывали в Китай, в Индию, в Штаты.

Д.Медведев: Под чужими именами, надеюсь?

А.Субботин: Резиденты – мы же договорились уже.

Мы делали реальные бизнес-проекты, работали с местными предпринимателями и имели возможность сравнить, что же произошло у них и как мы можем работать у нас.

Мои личные впечатления, два слова. Я в процессе обучения понял, что хочу заниматься именно коммерциализацией технологий, нашёл учёного, нашёл инвестиции, проанализировал потенциальный рынок, сделал стратегию, и сейчас результат – моя технология по контролю качества металлов. Делается первое внедрение в ведущие металлургические компании России, в «Северстали». Собственно, я на практике это всё прошёл. И моё наблюдение такое, кстати, в ответ коллеге по поводу маркетинговых исследований и так далее. У нас в России достаточно много учёных. Даже если посмотреть в этот зал, у нас большинство ребят – это учёные. У нас достаточно, не много, но есть деньги, чтобы вкладывать. Но у нас нет людей, третьей стороны, – предпринимателей, которые смогут перевести с языка учёных на язык инвесторов.

Д.Медведев: Ну а Вы?

А.Субботин: Вот я к тому и веду. Собственно, бизнес-школа «Сколково» и затевалась для того, чтобы вот эта третья сторона была.

Д.Медведев: Именно, чтобы она просто появилась.

А.Субботин: Ребята, учёные, которые занимаются наукой! Вы ищите таких людей, которые могут, во‑первых, понять, где именно, на каком рынке ваши технологии могут работать. Они смогут поговорить с инвесторами, они смогут сделать вам программу. Но самое главное, не просто упакуют проект – они будут его двигать с организационной точки зрения. И, собственно, мы здесь для этого и учимся.

И следующий шаг. Три стороны встретились, бизнес-школа «Сколково» сделала предпринимателей, воспитала, рассказала, как это делать. Но, собственно, что дальше? Нужно делать площадку. Я понимаю, через дорогу у нас и будет такая площадка.

Д.Медведев: Ну да.

А.Субботин: Пусть и виртуальная, для общения.

И я так понимаю, что смысл – именно сделать, что называется, «тусовку». Но я призываю всех людей, которые хотят что‑то делать, может быть, не становиться резидентами «Сколково», а по крайней мере ту идеологию, которая есть, проповедовать. И такие ваши начинания, как бизнес-школа, как инноград, вместе будут работать.

Д.Медведев: Спасибо.

Мне даже нечего добавить. Я очень рад, что Вы правильно понимаете смысл того образования, которое получили здесь, и свою жизненную миссию. Это очень важно.

Не очень хорошо, что я всё время даю слово тем, у кого микрофон в руках, это как‑то получается несправедливо. У Вас что‑то играло здесь всё время. Расскажите, что у Вас играло?

Н.Сидоркин: Добрый день!

Николай Сидоркин, блогер. У меня такой вопрос. Скоро у нас выборы. Это даже не вопрос, призыв. У нас наша молодёжь не столь социально активна, как хотелось бы. Если бы сегодня в этом месте, в месте будущего, Вы позвали голосовать, это было бы красиво, может быть, кто‑то и пришёл бы.

Д.Медведев: Понятно.

Н.Сидоркин: Спасибо.

Д.Медведев: Обычно Президент традиционно за несколько дней, по‑моему, до выборов безотносительно к его политической принадлежности всех призывает проголосовать. Но раз Вы настаиваете на этом, поэтому, глядя прямо в камеру, как это принято, я всех призываю принять участие в выборах в Государственную Думу, которые состоятся 4 декабря текущего года, и надеюсь, что в этих выборах будет играть большую роль наша молодёжь. Приходите, пожалуйста на выборы. (Аплодисменты.)

Что у Вас в руках? Хорошо, покажите. Завлекли внимание.

Д.Михайлов: На самом деле интересная история. Это эндоскопическая капсула. Если, не дай бог, когда‑то проходили обследование с помощью традиционного шланга – это ужасно. А это глотаете – она всё записывает, передаёт прямо на телефон, и врач за пять минут ставит диагноз.

Д.Медведев: Ух ты! (Аплодисменты.)

Д.Михайлов: Оставьте себе, если интересно.

Д.Медведев: Хорошая вещь! Спасибо. Интересно.

Д.Михайлов: Я на самом деле про неё хочу историю Вам рассказать одну.

Д.Медведев: Она потом как‑то из организма удаляется?

Д.Михайлов: Мы её не ищем. Одноразовая. На самом деле про неё историю очень коротко расскажу. Одна арабская страна – не буду её называть принципиально – всю команду пригласила в гости, приглашала принцесса лично. Мы, конечно, приехали, они всё оплатили – шикарный отель, шикарный номер, шикарная страна. Пришли к шейху, он сел за большой стол и говорит: «Ребята, чертежи с собой?» Мы говорим: «Есть чертежи». Он говорит: «Оставите?» – «А зачем?» Он говорит: «Как зачем? Мы вам стипендию дадим на два года». Мы говорим: «Чего делать надо будет?» Он говорит: «Уезжайте в Россию». А стипендия очень большая была. Мы говорим: «Вы знаете, а давайте вы нам серию закажете, нас тут государство поддержит». Он говорит: «Да какое государство? О чём вы говорите? У нас здесь есть российские учёные, десять лет назад приехали, нефтью, газом занимаются». Я говорю: «Ну всё‑таки непатриотично». Он говорит: «Вы ещё день подумайте, приходите завтра». Мы назавтра пришли – сидит тот же самый шейх и говорит: «Вы знаете, мы тут проверили, есть тут такое «Сколково», Президент у вас тоже есть новый». Может, не следили, не знаю.

Д.Медведев: Ничего, у них время течёт медленно.

Д.Михайлов: Они говорят: «Раз это государственный вопрос, с кем можно поговорить по закупке серии?» Понимаете, мы, когда ехали туда, мы были разработчиками, а поехали обратно, мы стали государственным вопросом. И это стало очень приятно.

Д.Медведев: Интересно. В итоге удалось им впарить?

Д.Михайлов: Да, они говорят: «Как только в России будет завод, у нас контракт есть». Сразу пришли инвесторы, сразу всё профинансировали, мы у государства не просили даже денег на это.

Д.Медведев: Инвесторы пришли оттуда?

Д.Михайлов: Нет, инвесторы из России, кто работает с этим регионом, говорят: «Слово шейха».

Д.Медведев: Понятно, понятно.

Д.Михайлов: Слово шейха, он даже ничего не подписывал, то есть им слова достаточно было.

А предложение очень простое. Что понравилось у арабов? У нас знаете как? Чиновник всегда злой. Ну так образ сложился. А у них есть два вида чиновников в медицине: добрые и злые. У нас же как? Мы три года разрабатывали, а сертифицировать, чувствую, будем ещё четыре года. И вот у них злой чиновник, поскольку медицинская технология, чинит препоны, чтобы хорошая технология получилась. А добрый – помогает, потому что если помогать, когда мы уже приходим сдавать сертификацию, то это плохо всегда.

Д.Медведев: То есть Вы предлагаете внедрить технологию «доброго» и «злого» чиновника у нас?

Д.Михайлов: Да, чтобы чиновник помогал на этапе разработки медицинской техники советом. Потому что у нас помогают, только когда мы приходим и просим сертифицировать. А потом уже всё приходится переделывать. Это дорого очень. Вот такое предложение. Спасибо. (Аплодисменты.)

Д.Медведев: Спасибо.

Интересную рассказали историю. Если говорить о капсуле этой – Вы просто поразили меня. Я чертежи, конечно, требовать не буду, но всё равно любопытно. Потом всё‑таки пришлите аннотацию, как она работает.

Что касается наших чиновников, то они, конечно, сильно отличаются от арабских, даже внешним видом. Не знаю, насколько наши хуже или лучше. В любом случае они тоже выполняют очень важные задачи. Но чего точно недостаёт нашим чиновникам – это вот какой‑то заинтересованности, причём желания заниматься своим основным делом и делать это просто по велению сердца.

Не говорю о различных стимулах, которые применяют к чиновникам, я не говорю о коррупции, о взятках. В принципе есть нормальный человек, он даже, может, и взяток не берёт. Но он вот не горит. У него глаз тусклый, ему ничего не интересно. В этом смысле я очень часто за границей видел действительно чиновников, которые разительно отличаются от наших. Уж не знаю, почему это. Может, просто должна какая‑то генерация смениться, может быть, ещё что‑то. Но вот это было бы очень здорово, если бы появился вот такой новый класс людей, которые способны будут решать задачи по внедрению новых разработок и просто созданию новой современной экономики.

А насчёт идеи «доброго» и «злого» чиновника я подумаю, у нас давно и хорошо успешно применяется конструкция «доброго» и «злого» следователя. И, в общем, милиция и другие структуры не жалуются. Работает это, кстати, очень серьёзно.

Д.Михайлов: Врачи помогали нам, просто всем было интересно.

Д.Медведев: Да вот, собственно я об этом говорю.

О.Подосокорская: Добрый день! Я, может быть, являюсь представителем не такой красивой и успешной истории. Но скорее всего более типичной для российского учёного. Я аспирантка и сотрудница Института микробиологии. Правда, занимаюсь совсем другими зверушками, чем Лиля Анисимова. У меня термофильные микроорганизмы. Они живут при температуре выше 50 градусов, ниже не могут.

Как Вы догадываетесь, наверное, в России они обитают в горячих источниках на Камчатке, на Кунашире. И каждый год, несмотря ни на какие препоны, на медведей, на пограничников, на цены на транспорт, мы летим туда за пробами.

Д.Медведев: А медведи мешают?

О.Подосокорская: Очень сильно, очень сильно.

Д.Медведев: Это не намёк на «Единую Россию», наверное. (Смех.)

О.Подосокорская: Нам запрещено брать с собой какое‑либо оружие как учёным, поэтому мы с голыми руками за пробами, несмотря ни на каких медведей.

Отдельное спасибо за то, что финансирования по экспедициям нам хватает, даже с запасом. В двух словах о микробах хочу сказать, что они у меня не патогенные из‑за того, что они при 37 не растут. Это их очень важное свойство. И помимо этого они уникальны, перспективны и для биотехнологий: они разлагают сложные вещества и отходы. Например, один из них ест перья.

Д.Медведев: Перья?

О.Подосокорская: Перья. В пыль, что называется.

В России, по разным оценкам, 40 тысяч тонн пера в год каждый год сжигается, как отходы птицефабрик. Это, конечно, ужас для экологии. А мы можем превратить это в кормовые добавки, биотопливо.

Другим микробом, про которого я хочу рассказать, являются такие розовые плёнки, безумно красивые розовые плёнки. Не ест перья – ест целлюлозу. Супермикроб, в теоретическом плане не придумаешь уникальнее.

Д.Медведев: Симпатичный, да?

О.Подосокорская: Очень симпатичный! Жаль, что я не смогла, как коллеги, принести его. Меня бы, наверное, просто не пропустили.

Но помимо микробов, конечно, больше всего меня беспокоит судьба и будущее моих коллег – тех героических людей, которые работают бок о бок со мной. Потому что 30 октября (то бишь завтра) у меня заканчивается аспирантура…

Д.Медведев: Надеюсь, заканчивается на позитивной ноте?

О.Подосокорская: На позитивной, как видите.

Моя научная руководительница, желая, чтобы я осталась в стенах института и продолжила свою работу, отдала собственные полставки мне. Она – учёный с мировым именем, но она должна заниматься такими вещами, потому что никаких других возможностей не было меня оставить в институте. Я иногородняя.

Д.Медведев: Простите, я прослушал, вы защитились?

О.Подосокорская: Ещё нет – у меня прошла предзащита.

Теперь я буду гордо получать свои 5500 и, видимо, на них жить и процветать. Почему? Потому что все те надбавки, которые я получаю с грантов, я буду платить за съём жилья в Москве (как известно, оно тут недешёвое). И слава богу, что хотя бы мы подпадаем под направление энергоэффективности и энергосбережения, у меня есть хотя бы эти надбавки. В общем‑то, я не унываю, обещаю, что останусь в России, буду тут работать. Потому что микробов, конечно, мне вывезти никто не даст, другие микробы меня не интересуют. (Смех.)

Д.Медведев: Некоторых микробов можно было бы и отвезти, конечно.

О.Подосокорская: Поэтому вкратце, вот в горестях и радостях и, конечно же, надеждах.

Д.Медведев: Оля, ну раз уж Вы рассказали свою историю… В общем, у каждой истории должно быть своё завершение. Этому горю‑то можно как‑то помочь, я имею в виду хотя бы в смысле того, чтобы не делить эту несчастную ставку на двоих?

О.Подосокорская: Ну вот если бы можно было, это было бы шикарно.

Д.Медведев: Ну хорошо, я думаю, у меня хватит для этого возможностей. Значит, как у нас называется это учебное заведение?

О.Подосокорская: Институт микробиологии имени С.Н.Виноградского РАН.

Д.Медведев: А, это научное учреждение.

О.Подосокорская: Научный институт.

Д.Медведев: Будет Вам ставка.

О.Подосокорская: Спасибо большое.

Д.Медведев: Пожалуйста. (Аплодисменты.)

Приятно, когда есть возможность сделать маленькое чудо. (Смех.)

А.Устинов: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

Д.Медведев: Привет!

А.Устинов: Меня зовут Алексей Устинов, я генеральный директор компании «Биотехиндустрия», мы делаем флуоресцентные красители для медицинской диагностики и биотехнологий.

Как мы все знаем, многие инновационные компании вырастают из проектов, которые делаются в стенах институтов Российской академии наук. И часто для этих инновационных компаний было бы очень хорошо начать развиваться, в том числе в стенах этих институтов. Но, к сожалению, есть такая проблема, что институты РАН не могут сдавать свои площади в аренду компаниям. Как Вы считаете, целесообразно в этом направлении что‑то сделать?

Д.Медведев: Дипломатичный вопрос очень. Знаете, исходя из психологических соображений, я должен был бы сказать: конечно, целесообразно, давайте это решим. Но как только вопрос задаётся, я всё‑таки стараюсь прокрутить в голове и возможные последствия. Я просто опасаюсь, что если дать такое право, то у нас может выйти такая ситуация, которая будет способствовать не только развитию науки.

Что я имею в виду? Я не имею в виду Российскую Академию наук. У вас институт ведь входит в систему «большой» Академии?

А.Устинов: Тот институт, в котором начинался проект, входит в систему Академии, да. Это Институт биоорганической химии. Но сейчас мы арендуем площадь, мы переоборудовали помещение под лабораторию, в научном парке МГУ. Это замечательное место для развития малого бизнеса, но там, к сожалению, достаточно мало мест.

Д.Медведев: Понятно. Почему я уточнил, где Вы работаете? К сожалению, некоторое время назад мне пришлось разбираться с несколькими академиями, давать поручения даже прокуратуре проверить целевое использование имущества, закреплённого за соответствующими академиями. Это не означает, что там всё это было только для каких‑то неблаговидных, жульнических целей использовано. Но всё‑таки здесь есть некоторые опасности. Поэтому, вот так, на уровне общего ответа, я считаю, что если и разрешать аренду соответствующего имущества, принадлежащего государственной академии, то только с какими‑то очень жёсткими средствами контроля, чтобы это не растекалось в другом направлении, потому что у нас целый набор земель, например, закреплённых за одной из академий, в результате просто исчез: был продан, использован не по назначению – это очень плохо. Просто это государственное имущество, которое пропало. Но, может быть, под каким‑то особым контролем это делать можно.

А.Устинов: Речь про инновационные компании, конечно, идёт.

Д.Медведев: Да, и, может быть, просто тогда создать такой механизм, когда решение будет приниматься на каком‑то достаточно высоком уровне, чтобы это было проверяемо. Понимаете, о чём я говорю? Чтобы это просто не распродали налево куда‑то.

А.Устинов: Там есть некая инфраструктура. У нас, скажем, химический проект, и там есть спектрометры какие‑то, оборудование дорогостоящее, которое мы не можем себе приобрести, но которым мы можем как‑то пользоваться. Для развития компании это очень важно, чтобы это было в доступности.

Д.Медведев: Хорошо. Насчёт аренды я услышал. Я подумаю, дам поручение просто продумать вопрос о том, как можно такое оборудование и соответствующие помещения сдавать в аренду, с тем чтобы за этим был контроль. Ладно?

А.Устинов: Спасибо.

Е.Брюханова: Я аспирантка Кузбасского государственного технического университета, город Кемерово.

Д.Медведев: Как Вас зовут?

Е.Брюханова: Брюханова Елена. Наш вуз готовит специалистов в области подготовки, добычи и переработки угля. И наш вуз в Сибири является единственным, это важно. Мы занимаемся глубокой переработкой угля, разрабатываем его и внедряем. Но, к сожалению, мы не вошли в список федеральных вузов, даже несмотря на поддержку администрации Кемеровской области и промышленных предприятий.

Д.Медведев: Имеются в виду, наверное, не федеральные вузы, а федеральные исследовательские университеты.

Е.Брюханова: Да-да. Мы не можем себе позволить купить дорогостоящее оборудование и оснастить наши лаборатории, чтобы в дальнейшем наши инновационные кадры для будущих предприятий, в том числе и угольных, могли работать на этом оборудовании.

Поэтому у меня к Вам такой вопрос: планируется ли поддержка таких вузов, как наш, которые не являются федеральными, но готовят кадры для важнейших отраслей нашей промышленности нашей страны?

Д.Медведев: Лена, я не понял, у Вас вуз всё‑таки относится к федеральным вузам или это региональный вуз?

Е.Брюханова: Нет, это не федеральный вуз, это региональный вуз.

Д.Медведев: Понятно.

Е.Брюханова: Мы сталкиваемся с проблемой, что наши кадры действительно необходимы, ни для кого не секрет, что уголь сегодня – это очень важная составляющая нашей страны, и мы переходим на глубокую переработку угля, но нам не хватает фактически оборудования, чтобы вырастить новое поколение предпринимателей, служащих и так далее.

Д.Медведев: Понятно, но, конечно, проще всего было бы сказать, что если вуз региональный, то по‑хорошему, конечно, о нём должно заботиться региональное руководство, я имею в виду кемеровское руководство. Но, наверное, это было бы не вполне справедливо.

Если речь идёт о каких‑то перспективных разработках, имеющих общегосударственное значение, то было бы неплохо создать программу, по которой эти разработки финансировались бы и на федеральном уровне, за счёт федеральных источников, если это имеет общегосударственное значение, например, как вопрос глубокой переработки угля или какие‑то иные смежные вопросы. Но, знаете, чтобы это сделать, наверное, было бы неплохо, чтобы руководство вашего университета обратилось к губернатору, а губернатор обратился ко мне. Тогда можно будет что‑то придумать.

Е.Брюханова: Хорошо. Спасибо. Хочется сказать в поддержку нашей администрации. Действительно, они оказывают нам большую поддержку, и предприятия нашей области нам пытаются помочь, но настолько большой вопрос стоит перед обновлением университета, что этого просто недостаточно.

Д.Медведев: Вы как патриот своего университета не могли об этом нам не сказать. Если это настолько серьёзный вопрос, поступите так, как я сказал.

Е.Брюханова: Хорошо. Спасибо.

Д.Медведев: Договорились.

Вы какую‑то пластинку в руках держите. Тот, кто проявляет смекалку, сразу же взгляд привлекает. Пожалуйста. Это что у Вас за пластинка в руках?

А.Кузяков: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

Меня зовут Артур Кузяков. Эта пластинка – диск с программой, которую я разработал.

Во‑первых, мне как айтишнику, я программист, хотелось бы поблагодарить Вас за то, что именно Вы задали тренд на блоги, на «Твиттер».

Д.Медведев: Это не я задал тренд, всё‑таки не будем присваивать себе этих лавров. То, что я способствовал популяризации этого, сомнений нет. Потому что когда более известные люди этим занимаются, естественно, это развивает интерес.

А.Кузяков: Мне сейчас всего 22 года…

Д.Медведев: Ничего себе всего – уже!

А.Кузяков: …и за это время я уже организовал целых два инновационных бизнеса.

Д.Медведев: Молодец!

А.Кузяков: Ещё в школе я поднял фирму, которая занимается ремонтом компьютеров, и потом понял, что часть проблем пользователи могут решать самостоятельно полностью, просто у них нет инструментов для этого. И тогда я решил этот инструмент создать. Это, в общем‑то, моя разработка собственная, я один её сделал. Она служит для автоматической настройки компьютера. Любой человек просто может вставить диск, флешку, нажать одну кнопку, и за пять минут у него все драйверы, все программы – всё что нужно установится и будет работать.

Это уникальный продукт. И в мире аналогов нет. Только он позволяет без доступа к интернету всё настроить – только один диск вставляешь, и всё. Это экономит массу времени тем людям, которые и так могли бы это сделать, и тем, кто не совсем разбирается в компьютерах: одну кнопу нажал – всё работает.

Когда Вы меня пригласили на встречу, я, естественно, сразу «запостил» вопрос поклонникам своей программы. Я спросил: чего вам не хватает, что мешает использовать, если есть проблема какая‑то?

Д.Медведев: Чего, проще говоря, спросить‑то? Да?

А.Кузяков: В общем, да.

Д.Медведев: И что Вы получили?

А.Кузяков: Я получил очень интересную обратную связь. Вы знаете, многие люди сказали мне о том, что на госслужбе, в банках, где повышенный уровень безопасности, системные администраторы не могут воспользоваться моей программой. И хотя программа сама бесплатная, open source, у меня нет возможности получить разрешение на то, чтобы ею могли пользоваться.

Д.Медведев: Давайте, посмотрим. Передайте.

Я так понимаю, что разрешение не дают просто потому, что она не сертифицирована и есть какие‑то волнения по этому поводу у наших проверяющих структур или что?

А.Кузяков: Дело в том, что процедура сертификации занимает 4 месяца и очень накладна по стоимости. Она, как мне сказали, стоит более 600 тысяч рублей. Это для бесплатного продукта просто неподъёмно.

Д.Медведев: Согласен. То есть для того, чтобы это запустить, например, в государственных учреждениях, вам необходимо пройти сертификацию и заплатить 600 тысяч?

А.Кузяков: Да. Даже «от» – мне так сказали. Хотя программа полностью безопасна, это подтверждается тем, что, во‑первых, она open source, любой может код посмотреть, это свободный программный продукт. Она подписана цифровыми подписями, что тоже обеспечивает безопасность. А с октября этого года каждая версия программы отправляется в «Лабораторию Касперского», те тщательно проверяют её и выдают ярлычок «защищено Касперским».

Д.Медведев: Понятно. Ну она ещё и полезна, насколько я понимаю, всё‑таки.

А.Кузяков: Да, и по всему миру 10 миллионов пользователей уже.

Д.Медведев: 10 миллионов?

А.Кузяков: Да.

Д.Медведев: Реально здорово. Молодец!

Значит, хорошо, я проверю самое главное. Я хочу понять на самом деле, действительно, сколько стоит запуск вот такого продукта для использования, особенно если это продукт, относящийся к категории СПО [свободное программное обеспечение]. Ещё несколько лет назад, когда я работал в Правительстве, взяли, по сути, ведь курс на поддержку свободного программного обеспечения. Этот курс, кстати, не во всём оправдался, потому что это идёт гораздо сложнее, чем я мог себе представить. По разным причинам. Но тем не менее всё равно мы будем поддерживать такого рода продукты. А я проверю, сколько это стоит.

А.Кузяков: Спасибо.

Е.Якобчак: Добрый день, Дмитрий Анатольевич! Добрый день, уважаемые коллеги!

Во‑первых, большое спасибо за возможность конструктивного диалога. Это действительно для нас очень важно. Меня зовут Екатерина Якобчак. Я представляю молодёжное крыло Союза машиностроителей России. Основная наша деятельность направлена на то, чтобы создать эффективную систему привлечения и закрепления молодых специалистов на производстве. Потому что сегодня, когда мы так плотно стоим на инновационных рельсах, это действительно важно. И в связи с этим у нас возникла одна очень большая проблема: молодые люди, когда заканчивают высшие учебные заведения или специальные учебные заведения, к сожалению, вынуждены идти в армию. За год службы в армии очень часто багаж знаний пропадает.

Д.Медведев: Интересно то, что за молодых людей Катя вступилась, а молодые люди молчат. (Смех.)

Е.Якобчак: Просто не могу молчать.

Д.Медведев: Понятно. Сердце кровью обливается.

Е.Якобчак: Обливается, на самом деле обливается.

Д.Медведев: И что с молодыми людьми происходит?

Е.Якобчак: И мало того что багаж знаний теряется, так ещё и желание работать по специальности тоже теряется. То есть они не попробовали себя, свои знания на реальном производстве, и, к сожалению, потом палатка, «сникерсы» привлекают их больше, нежели работа на своём родном предприятии у себя в регионе. Возможно ли рассмотреть в качестве пилотной программы возможность отсрочки, допустим, на год для тех молодых людей, которые идут работать по специальности? То есть если он закончил своё учебное заведение, он хочет работать на предприятии и он пошёл работать на предприятие, ему хотя бы попробовать свои знания в рамках этой работы.

Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо.

Мне кажется, мы за последнее время довольно существенно изменили в целом саму службу в армии, хотя бы по срокам самой действительной военной службы. Это всё‑таки не прежние два или три года, а до этого вообще было даже до пяти лет, правда, в советские времена. Конечно, год – это не фатально, но в то же время, наверное, те проблемы, о которых Вы говорите, есть. И есть ситуации, когда, скажем прямо, не по‑хозяйски так распоряжаться интеллектуальным капиталом. Но я сейчас говорю даже не о тех, кто после окончания сразу идёт служить, потому что это всё‑таки наша конституционная обязанность – служить в армии, а я говорю, скорее, может быть, об отдельных категориях. По одной из таких категорий мне приходилось даже несколько раз давать прямые указания. Это аспиранты. Здесь, наверное, есть аспиранты. Вы мне по‑честному скажите, вас тягают или нет?

Реплика: Тягают.

Д.Медведев: Тягают? До сих пор? А бумаги, которые вышли, всякие инструкции Министра обороны не действуют, что ли?

М.Комаров: Дипломы спасают.

Д.Медведев: Нет, при чём тут дипломы? Мы же договорились о том, что любой аспирант не может быть призван просто потому, что государство тратило деньги на его подготовку. Это нерационально, не по‑хозяйски. Что продолжают говорить? Есть же специальные правила.

А.Дворкович: По инструкции надо лично приходить и кучу бумаг оформлять.

Д.Медведев: Аркадий Владимирович хоть и не аспирант, но знает. То есть всё‑таки эта норма действует, но она очень бюрократическая. Понятно. Вы мне тогда напомните, я [Министру обороны] Сердюкову скажу ещё раз сегодня же.

Теперь возвращаюсь к Вашему вопросу. Можно, конечно, подумать и над Вашим предложением, хотя всё‑таки служба в армии должна осуществляться на справедливых началах, чтобы не возникало ощущения, что кого‑то призывают, а кого‑то не призывают. Льготный год, может быть, просто для того, чтобы у человека закрепилось в мозгах то, чему он учился. Может быть, об этом можно подумать, тем более что уже довольно давно идут разговоры о том, а не сделать ли нам призыв в армию с более позднего срока, потому что действительно люди, может быть, только-только начинают на ноги становиться – и сразу же им нужно в армию идти.

Недавно я распорядился, и это исполнено, такие изменения подготовить, чтобы люди наши, ребята, которые заканчивают школу, имели хотя бы одну возможность поступить в высшее учебное заведение, чтобы, если так получается, что они по возрасту уже должны призываться, чтобы у них такая возможность была. Я считаю, что это правильно, потому что это как раз уравнивает всех. Никто же не виноват, что его родили в определённый период и он не вписался в какой‑то график призывной. Можно и об этом подумать.

Но в целом, я считаю, нам нужно просто заниматься созданием более эффективных Вооружённых Сил. Я здесь не открою вам никакого секрета, таких Вооружённых Сил, которые в значительной мере будут ориентированы на контрактный призыв, на службу по контракту. И это решает все задачи. Это, по сути, профессиональная армия. Это мы не сделаем, наверное, за год, за два, но в принципе сейчас это стало, по сути, тенденцией развития Вооружённых Сил, и если, может быть, кто‑то из вас обратил внимание, даже осенний призыв в этом году по численным параметрам меньше, чем предыдущий призыв. Почему? Именно потому, что мы постепенно двигаем наши Вооружённые Силы в сторону профессиональных. Я думаю, что это абсолютно правильно и для обороны нашей страны, и для судьбы отдельных людей.

Дорогие друзья, давайте потихонечку будем завершать.

Мы с вами практически два часа работаем. Скажу, что мне было с вами интересно общаться. Некоторые разработки я забираю с собой для того, чтобы подвергнуть их дополнительному анализу.

Те вопросы, которые вы задавали, мы, конечно, ещё раз изучим и обработаем, что называется. По определённым позициям я, конечно, дам поручение, для того чтобы поменять законодательство.

Но самое главное, что бы мне хотелось сказать вам в завершение разговора: вы сегодня, так сказать, «раскочегарились», стали более активными не сразу, а, может, через 15–20 минут нашей беседы. Мне бы хотелось, чтобы вы в своей жизни взяли высокий старт и очень быстро реализовали себя в новой для вас жизни: будь то бизнес, будь то наука или какие‑то другие виды деятельности, которые вам нравятся, чтобы вы были такими же активными, как были сегодня, потому что будущее всё равно за всеми, кто здесь присутствует.

И пройдёт какое‑то время, наверное, вы станете успешными предпринимателями или великими учёными, но кому‑то из вас придётся принимать на себя другие функции, я имею в виду задачи по управлению государством. И в этом нет ни тени сомнений, потому что уже сегодня мы, люди среднего возраста и более старших поколений, должны думать о том, как правильно передать бразды правления молодёжи, потому что если, например, власть не находит для себя сил, чтобы призывать на работу тех, кто существенно младше, а в какой‑то момент просто передать полномочия более молодым людям, такая власть вырождается. Это я вас агитирую за то, чтобы вы были также не чужды и этих устремлений в жизни. Это тоже очень важная для нашей страны задача.

Но некоторое время для того, чтобы реализовать себя в других вопросах, у вас ещё есть. Поэтому будьте настойчивы, будьте успешны. А я уверен, что те задачи, которые мы сегодня с вами обсуждали, будут реализованы.

Вам большое спасибо за внимание. И до встречи!