Президент России — официальный сайт

Новости   /

В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги!

Мы с вами встречаемся в преддверии Нового года, и поэтому я вначале хочу вас поздравить с наступающими новогодними праздниками. Хочу вас всех поприветствовать!

2015 год прошёл под знаком 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, и с этим событием, как известно, связано и создание Организации Объединённых Наций и ЮНЕСКО.

Эти организации стали важнейшими – ключевыми – в устройстве послевоенного мира, в формировании принципов солидарности, гуманизма и норм международного права, в утверждении приоритета гуманитарной и культурной составляющей развития стран и народов.

Эти юбилеи в той или иной степени отражены практически во всех событиях культурной жизни нашей страны, в том числе и в событиях Года литературы. Главной целью было напомнить об исключительной значимости литературы в жизни каждого человека и, конечно, возродить в обществе интерес к книге, к чтению.

Не знаю, удастся ли нам возродить интерес к книге, с учётом развития интернета, но к чтению точно нужно побуждать людей обращаться чаще. На самом деле, может быть, и к книге, потому что книга – это же не планшетник, она сама по себе может быть произведением искусства. Поэтому, мне кажется, наши усилия не пропадут даром, если мы будем и дальше действовать в этом направлении.

Вы хорошо знаете, насколько востребованными были многие мероприятия этого года – Года литературы. Не меньший успех сопровождал празднование 175-летия Петра Ильича Чайковского. Его кульминацией, безусловно, стал блистательный XV Международный конкурс имени Чайковского.

Я хочу поблагодарить всех, кто его организовывал, кто работал в ходе проведения этого масштабного международного мероприятия, хочу поблагодарить маэстро Гергиева. Мы можем констатировать, что в этом году действительно конкурс Чайковского в его былом, прежнем величии возродился. Это большой успех.

В уходящем году статус особо ценных объектов культурного наследия народов России получили заповедник «Херсонес Таврический» и Музей героической обороны освобождения Севастополя. События, увековеченные в этих комплексах, принципиально важны для понимания отечественной истории, её неразрывности и преемственности, во многом являются опорными восприятиями истоков и характера нашей государственности, становления и развития российской цивилизации.

Предстоящий 2016 год объявлен в России Годом российского кино. Надо сделать всё возможное, чтобы он стал ярким, полезным для миллионов наших граждан. В частности, необходимо продолжить развитие сети кинопоказов в регионах России, прежде всего в малых городах. И конечно, нужно стремиться к тому, чтобы наше кино показывали, наши фильмы были на экранах, а также определить пути дальнейшего развития национального кинематографа, повышения его конкурентоспособности.

Для этого при поддержке государства создаётся вся необходимая технологическая и производственная база. Наш зритель ждёт талантливые, сильные российские фильмы, которые в лучших традициях отечественного кинематографа отразят и помогут осмыслить современную жизнь страны и наше место в мире, честно расскажут о важнейших исторических событиях и о настоящих героях.

Сохранение исторической памяти – один из ключевых приоритетов. Особая роль здесь принадлежит материальному культурному наследию. В последние годы в центре внимания общественности, средств массовой информации регулярно оказываются, к сожалению, громкие конфликты вокруг застройки охранных зон, разрушения памятников. Необходим самый серьёзный анализ таких случаев, в том числе и для выявления пробелов, недоработок в законодательстве, или, как юристы говорят, «люков» в законодательстве.

Очевидно, нужны изменения и в самом порядке контроля за сохранением объектов наследия. Считаю важным укреплять взаимодействие заинтересованных государственных структур с волонтёрами, общественными организациями. Как правило, именно они первыми бьют тревогу по поводу утраты или угрозы утраты памятников, но далеко не всегда они услышаны.

Прошу Минкульт сформировать чёткие предложения по защите памятников как федерального, так и регионального, да и местного значения от уничтожения и варварского с ними обращения. И вместе с общественными движениями определить роль и права неравнодушных к истории инициативных граждан, краеведов, энтузиастов. У нас много таких людей.

Отмечу, что тема сохранения культурного наследия занимает особое место и в Основах государственной культурной политики, они были утверждены год назад. Тогда же было поручено подготовить проект стратегии реализации этих Основ. Как понимаю, завершить эту работу в срок не удалось прежде всего из‑за недостаточной координации, хотя именно эту задачу мы ставили как приоритетную как раз год назад.

Основы государственной культурной политики, как и стратегия по их реализации, – документы сложные, многогранные, они охватывают самые разные направления: от экономики до общественной жизни. Всё это мы подробно обсуждали, думаю, нет смысла и нужды сейчас повторяться.

Ясно одно: разработку стратегии нужно завершить как можно быстрее. Возможно, стоит использовать для этого вполне успешный опыт работы над самими Основами. Я помню, что работа шла непросто, но всё‑таки она была завершена.

И необходимо возобновить деятельность рабочей группы в Администрации Президента. Целесообразно привлечь не только профессиональные творческие союзы и деятелей культуры, но и общественные организации: ОНФ, географическое, историческое, военно-историческое общества, другие структуры.

Повторю, стратегия реализации государственной культурной политики касается всех граждан нашей страны. И процесс подготовки этого документа должен соответствовать его значимости.

Мы сейчас попросим Владимира Ильича Толстого в том числе и по этому вопросу нам доложить. Пожалуйста, Владимир Ильич.

В.Толстой: Спасибо большое, Владимир Владимирович.

Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Коллеги, друзья!

Нам действительно не удалось завершить работу над Стратегией реализации культурной политики, хотя прошёл почти год. Не в оправдание, но в объяснение: причина этого, как это ни парадоксально, заключена в самом содержании Основ культурной политики.

Этот документ, принятый ровно год и один день назад, в глубинной сути своей построен на необходимости подчинить частное общему, личное – общественному, индивидуальное – коллективному. Но именно этот внутренний навык оказался нами во многом утрачен.

Ведь в чём ключевая причина пробуксовки со стратегией? Не смогли, а порой не захотели отказаться от ведомственного, отраслевого, цехового, группового, иногда даже просто личного эгоизма. Как же, ведь, возможно, придётся уступить часть полномочий, власти, ресурсов, привилегий…

Четверть века мы старательно избавлялись от всего, что связывало нас с идеей коллективизма, общинности, служения обществу и народу. Считалось, именно это мешает нам стать демократичными, современными, креативными. И теперь, когда надо вместе сделать что‑то для блага всего общества, мы порой не можем переступить через собственные интересы и амбиции.

Ведь всё, что предложено в Основах государственной культурной политики (и надведомственный орган по её координации, и фонд, который сократил бы путь к конкретным людям, реально созидающим отечественную культуру, и перенос центра принятия решений в творческих сферах в сами профессиональные сообщества), всё это предполагает добровольный, осознанный отказ от части полномочий ведомств, конкретных чиновников во имя общего блага.

Передачу следующим поколениям традиционных для российской цивилизации ценностей и норм, традиций, обычаев и образцов поведения нам нужно начинать с себя. Понимание этого сейчас уже есть, достигнуто в процессе работы. Так что дальнейшая работа, убеждён, может и должна быть и спорой, и успешной.

И особенно важным здесь должно стать самое широкое вовлечение, Вы тоже об этом сейчас сказали, в эту работу общества, общественных объединений, организаций, активистов общественных движений. Именно они – главный, порой единственный источник достоверных сведений о проблемах и бедах нашей культуры, и одновременно это те люди, которые эти проблемы могут и хотят решать.

Очевидно, никакой, даже самый совершенный, документ, рождённый сверху, не станет руководством к действию, если заложенные в нём идеи и решения не будут поняты и приняты обществом. На этих двух основах – альтруизме и опоре на общество – нам и нужно построить свою дальнейшую работу над реализацией культурной политики.

Есть несколько конкретных предложений. Вносить в наше законодательство идеи и положения основ культурной политики – дело кропотливое, сложное и долгое. Но есть моменты, которые не требуют столь длительных усилий.

Так, например, сегодня Правительству в Законе о Правительстве Российской Федерации предписано оказывать поддержку культуре. А такая задача, как обеспечивать проведение единой государственной культурной политики, перед ним законодательно не стоит. На слух разница невелика, на самом деле между этими двумя полномочиями дистанция огромного размера.

Просил бы поддержать такое изменение в Федеральный конституционный закон о Правительстве Российской Федерации. Ведь если Правительство будет обеспечивать единую культурную политику, то, возможно, и при формировании бюджетов потребности культуры перестанут оставаться на периферии внимания наших финансистов и экономистов.

Владимир Владимирович, Вы не раз подчёркивали, воспользуюсь цитатами из Ваших выступлений, что вообще нет ничего более важного в обществе, чем морально-нравственные принципы, на которых оно основано. Ничего, всё остальное – вторично, а культура, по сути, это свод нравственных, моральных, этических ценностей.

И если нет культуры, то непонятно вообще, что такое суверенитет, и непонятно тогда, за что бороться. Культура наряду с образованием и просвещением формирует человеческий капитал страны. На деле же по‑прежнему культура – сама по себе, бюджет – сам по себе.

И ещё один момент – принципы контроля и надзора применительно к культуре и культурному наследию. Убеждён, культурное наследие – это та область, где никакой контроль не может быть избыточен, потому что ни штрафы, ни даже тюремные сроки для виновных не вернут нам разрушенное. Эта гибель всегда окончательная, всерьёз. Поэтому здесь контроль должен только усиливаться, причём и государственный, и общественный.

И в завершение не удержусь от одной из моих любимых цитат. Дмитрий Сергеевич Лихачёв писал: «Культура – это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации». Очень хотелось бы, чтобы у нас в будущем всегда оставалось это достойное оправдание.

Спасибо большое.

В.Путин: Думаю, что немножко всё‑таки Вы загнули с тем, что бюджет – сам по себе, а культура – сама по себе. А как же ремонты, содержание, театры, всякие гранты? Валерий Абисалович, гранты получает театр?

В.Гергиев: Нас поддерживает государство очень мощно, мы за это благодарны.

В.Путин: И Большой театр, и Мариинка, да и другие театры по всей стране. Вагановское училище, оно на какие деньги содержится? Разве не на бюджетные?

Н.Цискаридзе: Получаем.

В.Путин: Я понимаю, что есть желание в непростой ситуации лишний раз подчеркнуть, и, наверное, это правильно.

В.Толстой: Есть желание, чтобы это дошло до глубинки, чтобы это дошло до сельских населённых пунктов, малых городов, чтобы дошло до регионов.

В.Путин: В сельских населённых пунктах должны работать региональные и муниципальные органы власти и их бюджеты. Во всяком случае, обратить внимание на это, безусловно, нужно.

Ещё один момент, по сути, это самое главное. Владимир Ильич, Вы по поводу изменений в закон о Правительстве что предлагаете?

В.Толстой: Сегодня в законе записано, что Правительство оказывает поддержку культуре, а, например, в образовании, в экологии есть задача проведения единой государственной культурной политики.

В.Путин: Я лично ничего против не имею, но очень хорошо, что Владимир Ильич здесь, в этом кругу об этом говорит, и вот почему. Если вы все согласны с тем, что у нас должна быть какая‑то общая единая культурная политика и если за этим никаких фобий не возникнет по поводу идеологизации культуры, то я согласен, пожалуйста. А если после принятия этого решения начнутся разговоры о том, что у нас опять возникает какая‑то единая идеология, государство сейчас будет всё своё продавливать, то лучше не надо, то лучше тогда не трогать.

Понимаете, это реакция, что называется, на уровне первой сигнальной системы: увидел вкусное – слюни потекли, или дотронулся до горячего – больно. Может быть, я дую здесь на воду, обжигаясь на молоке, но я вас прошу об этом подумать. Я против ничего не имею, если вы все «за». Это серьёзный вопрос. На голом месте можем получить какое‑то ненужное столкновение мнений. Или наоборот, если вы все считаете, что это лучше будет, что это сконцентрирует ресурсы, внимание государства, регионов, муниципалитетов, что такой сигнал мощный в законодательстве надо отразить, пожалуйста. Но это нужно пообсуждать со всеми.

В.Толстой: Спасибо. Вы абсолютно в самую суть.

В.Путин: Спасибо Вам.

Карен Георгиевич, пожалуйста.

К.Шахназаров: Я, собственно, и хотел эту тему каким‑то образом затронуть – свобода творчества, ответственность. Правда, как‑то очень актуально случилось, узнал позавчера, что мои фильмы запрещены теперь на Украине (это к вопросу о свободе творчества). Стало лестно, поскольку оказался в очень приличной компании замечательных российских кинематографистов.

С другой стороны, конечно, это и обидно, потому что поскольку большую часть жизни прожил в СССР, то для меня Украина оставалась и остаётся частью моей Родины. С третьей стороны, считаю, что это ужасно глупо, и глупо это прежде всего потому, что, на мой взгляд, запретить‑то сегодня ничего нельзя.

Мы вообще вступили в такой очень интересный период. Тема – власть и художник, которая многие столетия была очень важной темой и в произведениях художников, и во взаимоотношениях с властью, она приобретает какие‑то совершенно новые очертания, потому что в условиях интернета вообще запретить ничего нельзя, просто невозможно ничего запретить. Это совершенно уникальная ситуация, которой никогда до нашего времени не было. Поэтому это определённый вызов и власти, это определённый вызов и художнику.

Думаю, что вообще в искусстве нет запретных тем. Я считаю, что вообще запрет – это худшее, что может быть во взаимоотношениях с культурой. Я много размышлял, например, о причинах всё‑таки развала моего любимого Советского Союза, много разных причин – объективных, субъективных, но думаю, что всё‑таки одна из причин – это закрытость СССР и недостаток информации. Может быть, на многие вещи, которые нам открылись уже после 1991 года, мы и наша общественность совсем по‑другому смотрели бы, если бы мы это всё знали. Но мы этого многого не знали, мы многого не читали, мы многого не видели. Думаю, что это была ошибка.

Хотя, с другой стороны, вопрос ответственности в Советском Союзе тоже стоял и решался, надо сказать, порой очень эффективно. При всём том, что, конечно, в Советском Союзе были ограничения на высказывания, порой это было очень правильно. С одной стороны, да, я сказал, что в искусстве можно всё, но, с другой стороны, есть вещи, которые могут физически навредить.

У меня был случай, когда у меня закрыли картину в начале моей карьеры, я собирался делать картину по документальной повести о врачах. Это был реальный случай, кстати, в Одесской области, когда местный врач нашёл сыворотку, которая лечила от рака, но она в двух случаях из десяти лечила, а в восьми случаях приводила к столбняку. То есть человек наверняка умирал. И в фильме стоял такой сложный вопрос: что делать? Возможно ли давать такое лекарство человеку, с одной стороны, обречённому, с другой стороны, ты знаешь, что оно может не помочь, а ты можешь вызвать его более быструю смерть.

Мне картину эту закрыли, вызвал меня Борис Владимирович Павлёнок – известный всем кинематографист, он вообще такой очень своеобразный, крутой человек, с идеями, идейный, яркий. И он мне сказал: «Ты понимаешь, мы не можем пропустить этот фильм». Я говорю: «Но повесть‑то была опубликована». Он говорит: «Повесть прочитало 20 тысяч человек, а ты представляешь, если эту картину увидит 20 миллионов зрителей? – В Советском Союзе это было реально. – А телевидение – плюс ещё 40, итого 60 миллионов зрителей. Да у нас начнут по всей стране ловить змей и будут самолечением заниматься. Какое количество несчастных людей, обречённых, родственники, они на всё пойдут».

И должен сказать, что я этот довод принял, и я с пониманием отнёсся к тому, что эту картину мне закрыли, потому что, в общем, есть вещи, которые нельзя делать. Думаю, государство в этом смысле имеет право, учитывая, что, кстати, и финансирует, имеет право на вмешательство в подобных моментах в то, что называется творчеством. Но мне кажется, этот вопрос настолько тонкий и сложный, что он должен решаться всегда очень индивидуально, он должен решаться всегда очень осторожно. Потому что, с другой стороны, я повторяю, превратиться в закрытое общество, где ничего нельзя будет сказать, – это неверный путь.

Я много раз говорил об этом и повторю ещё раз: на мой взгляд, учитывая, что сейчас Год кино, и это правильное и важное событие, необходимо всё‑таки вернуться, мне казалось бы, к той мысли, что нам необходим единый центр кино. Я считаю, что сегодня то, что кинематограф как бы в двух ипостасях, – это неверно. И единый центр, который бы занимался… Он может быть в составе Министерства культуры, об этом речи нет, но я имею в виду, что всё‑таки это должен быть один центр кино, в котором должно решаться всё: финансирование, вопросы проката, вопросы взаимоотношения с прокатом, вопросы продвижения отечественного кино за рубежом и, что немаловажно, вопросы технологий.

Потому что мы как бы много говорим о таких общих вещах, но кинематограф – это технологии сегодня. И, к большому сожалению, вот программа импортозамещения, я лично абсолютно приветствую всё это, я считаю, давно пора и правильно всё это происходит. Пусть это порой сложно, но это необходимо. Но, к сожалению, в кино у нас вообще нет ничего, что производилось бы отечественными производителями, просто ничего. Сегодня такая ситуация, что нет ничего, ни одной, притом что в советское время всё‑таки было, между прочим, немало достойных у нас вещей, которые производились. И камеры делали, и монтажные столы, которые были, кстати, лучше импортных, в общем, делали практически всё.

Сегодня, к сожалению, ситуация такова, и мне кажется, что это неправильно, это опасно, потому что это кино. Кино сегодня так связано с телевидением. Это значит, и вся телевизионная технология. Они все импортные, они в основном производятся только в нескольких странах. В основном это Япония, Германия, США и Англия – вот основные производители кинооборудования.

Мне кажется, что было бы правильным каким‑то образом всё‑таки обратить на это внимание. Это довольно трудно воссоздать. Это трудно, потому что это очень сложные технологии. С нуля начать опять производить объективы – это сложно. С нуля создать цифровые камеры – это очень сложно. Но это можно, если поставить себе цель.

Должен сказать, что китайцы такую цель себе поставили, потихонечку уже начинают выходить на эти рынки с более простым оборудованием, световым оборудованием, там всевозможные у них есть уже технологии. Мне казалось, что было бы правильным, чтобы этот вопрос ставился.

Повторяю, всё‑таки у меня ощущение, что для этого нужен единый центр кинематографии, который бы отвечал за все эти вопросы, где были бы люди ответственные и отвечающие за это. Где была бы введена редакторская группа, которая бы могла работать и с материалом, который поступает. Мне кажется, всё‑таки это было бы верно. Во всяком случае, я предлагаю в Год кино вернуться и серьёзно обсудить эту проблему, потому что мне кажется, что сегодня ситуация в кино требует этого.

Спасибо.

В.Путин: Галина Ивановна Маланичева, пожалуйста.

Г.Маланичева: Сегодня уже затронули проблему историко-культурного наследия и большого значения этой сферы в нашей жизни.

В Основах государственной культурной политики сформулированы задачи в сфере культурного наследия, которые, безусловно, во многом являются стратегическими для общества, потому что сегодня именно памятники истории и культуры находятся в тяжёлом положении, об этом тоже сегодня уже было сказано.

Ежегодные утраты объектов культурного наследия – в среднем 10–15 объектов. Этот показатель очень скромный, потому что цифры значительно больше, если мы будем говорить не об объектах, имеющих этот статус памятников, а о ценной исторической застройке. Там, конечно, цифры этих утрат во много раз увеличиваются. Этот показатель, к сожалению, не снижается на протяжении последних трёх лет.

Ситуация тяжела у нас и с учётом нашего национального достояния. Она тоже вызывает некоторую обеспокоенность, потому что включение объектов культурного наследия в реестр памятников оказалось довольно сложным процессом. И сейчас в реестр памятников в России включено более 10 процентов, но это малая, конечно, цифра, и хотелось бы в полном объёме понимать, какой состав всего этого культурного богатства у нас есть.

Подавляющее число исторических памятников не имеют, к сожалению, правоустанавливающих документов, как объекты недвижимости. Это не позволяет государству вовлечь эти объекты в культурный и хозяйственный оборот. Сведения о зоне охраны объектов культурного наследия в государственный кадастр недвижимости в большинстве случаев не внесены. Это вообще тоже очень плохой показатель и очень серьёзную обеспокоенность вызывает в обществе.

Достаточно, приведу только один пример по Московской области: 46 объектов культурного наследия утверждены постановлением зоны охраны памятников, но в кадастр внесены только пять. А если учесть, что только в одной Московской области около шести тысяч объектов, то, конечно, это очень долго. Приводить всю эту систему в порядок необходимо. Казалось бы, надо ускорить этот процесс, а также продолжить работу по установлению зон охраны на других объектах культурного наследия, которые ещё такой охранный статус не получили. Однако почему‑то, особенно в последнее время, усилия государственных органов направляются на корректировку, как правило, в сторону уменьшения действующих, утверждённых зон охраны памятников. Такая непонятная ситуация.

И уже совсем как бы вопиющая ситуация. Недавно в Казани, которую мы очень часто ставим в пример по охране объектов культурного наследия, без соответствующих на то оснований были исключены, отменены зоны охраны памятников более чем на 80 объектов культурного наследия. То есть мы делаем шаги назад, получается, в установлении всех правовых документов и зон охраны памятников. Министерство культуры Российской Федерации знает об этих фактах, имею конкретно в виду ситуацию в Казани, она недавно произошла. Но, к сожалению, здесь нужны экстренные меры по выходу из этой ситуации, они пока не принимаются.

Складывается ощущение, что действенного федерального органа государственной охраны объектов культурного наследия у нас не существует или он не обладает достаточными возможностями и полномочиями, чтобы осуществлять именно государственную охрану памятников истории и культуры как федеральный орган, ответственный за всё сохранение объектов культурного наследия в Отечестве. Залогом, конечно, и самым важным является создание целостной единой системы государственной охраны на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Такой системы у нас тоже пока, к сожалению, нет.

Вторым решающим фактором для изменения ситуации в охране памятников в лучшую сторону, на мой взгляд, на взгляд моих коллег, является внедрение и развитие института общественно-государственного партнёрства, общественно-государственного сотрудничества в деле сохранения наследия. Также мы предлагаем упростить систему ведения единого государственного реестра объектов культурного наследия, с тем чтобы процедура регистрации памятников истории и культуры стала более прозрачной, без того безумного количества справок и приложений, которые необходимы для включения памятника в этот реестр объектов культурного наследия. А вот пополнение сведений об объекте в реестре – это уже совсем другая работа, собственно, как и мониторинг данных, который мог бы успешно быть делегирован специализированным научным учреждениям и общественным организациям.

Мы считаем, что необходимо вернуть культуру в схемы территориального планирования. Сегодня в этих документах есть здравоохранение, образование, а сферы культуры нет. Такой вопрос возникает: неужели мы не будем больше планировать развитие инфраструктуры культуры на просторах нашей Родины? На наш взгляд, просто необходимо устранить это недоразумение и внести изменения в Градостроительный кодекс.

Требуются изменения уголовного законодательства в части усиления ответственности за нанесение ущерба объектам культурного наследия. Речь идёт о том, что эта ответственность и наказание должны быть адекватны тому ущербу, действительно ущербу тем памятникам, которым наносится этот ущерб. Одинаковое наказание за любой нанесённый вред объектам культурного наследия не может привести в чувство нарушителей закона об объектах культурного наследия, которые стремятся очень часто расчистить площадку под будущее строительство.

Мы считаем необходимым также законодательно ввести институт публичного сервитута для пользователей памятников истории и культуры, что позволит более чётко разграничить его права и обязанности. И пользователю будет отчётливо видно, владельцу понятны на начальной стадии все обременения, которые существуют при пользовании объектом культурного наследия.

Зафиксированная в Основах государственной культурной политики необходимость постепенной передачи отдельных государственных полномочий и функций общественным организациям и объединениям может и должна быть реализована именно в сфере охраны культурного наследия. Мне кажется, это сделать проще, чем, возможно, даже в других сферах.

Специализированные общественные объединения готовы взять на себя некоторые государственные функции. Конечно, ещё надо смотреть, как отнесётся к этому Министерство культуры, органы государственной власти. Возможно, это такие вопросы, как аттестация реставраторов различных реставрационных специальностей и экспертов, привлекаемых к государственной историко-культурной экспертизе, установка на объектах культурного наследия информационных надписей и обозначений, обследование и фотофиксация состояния объектов культурного наследия в целях определения мероприятий по их сохранению, ну и, конечно, популяризация объектов культурного наследия.

Ведь наша задача сегодня – это возвращение массовому сознанию людей представлений о месте историко-культурных ценностей в современной созидательной жизни нашего общества. Для этого доля просветительских программ и проектов, с помощью которых создаётся и поддерживается общественный интерес к истории, культуре, к проблемам сохранения памятников истории и культуры, должна быть несколько иной. Именно здесь возможно практическое привлечение общественных организаций, активно занимающихся популяризацией объектов культурного наследия. А также и возможность государственной поддержки общественных организаций, которые в этой поддержке остро нуждаются.

Если лозунг Владимира Ильича о том, что культура и бюджет идут параллельно, Вы с сомнением восприняли, думаю, что совершенно правильно скажу, что если общественные организации, их деятельность и бюджет идут параллельно, то это, наверное, Вы примете совершенно справедливым. Очень многие общественные организации действительно нуждаются в серьёзной поддержке, потому что они предлагают государству серьёзную помощь, деловой подход и свой накопленный опыт и профессионализм.

В.Путин: Спасибо Вам большое.

Действительно, очень часто общественные организации и бюджет идут параллельно. Но если они «сядут» на бюджет, то это будут не общественные организации, а бюджетные учреждения.

Г.Маланичева: Только часть.

В.Путин: Тем не менее, конечно, поддержка нужна. Я понимаю, у нас есть разные механизмы, видимо, они недостаточно эффективно используются, да и наполнения соответствующего нет. Но Вы правы, конечно. Спасибо.

Калягин Александр Александрович.

А.Калягин: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Дорогие друзья, коллеги!

Дело в том, что по сегодняшней повестке дня я уже выступал на межведомственной комиссии Совета около месяца назад, выступал достаточно остро. Сегодня не хотелось бы повторяться, тем более что прошло столько времени, Вы уже всё сказали. Я так понял, что за прошедший месяц ситуацию удалось сдвинуть с мёртвой точки, и слава богу.

Я хочу всецело поддержать, просто двумя руками, предложение о возобновлении работы рабочей группы в Администрации Президента. Я хорошо помню, как рождались Основы, в одной команде под руководством Сергея Борисовича Иванова обсудили несколько вариантов Основ, пока не пришли к согласию. Я уверен, что сейчас, опираясь на успешный опыт совместной работы, мы сможем за короткие сроки подготовить стратегию по реализации культурной политики, которая всех бы устроила. Когда принимались Основы, Вы говорили, что Основы – это только первый шаг, важно теперь не закопаться в бумагах, двигаться вперёд. Союз театральных деятелей готов активно включиться в эту работу.

Теперь я хотел бы сказать, что можно сделать по реализации Основ уже сегодня. Союзу театральных деятелей, думаю, всем творческим союзам чрезвычайно важно разобраться на практике, как будет осуществляться предусмотренное Основами, как написано в Основах, делегирование государством части полномочий по управлению сферой культуры общественным институтам. Если на творческие союзы будут возложены, как это записано в Основах, функции по регулированию художественного творчества, оценки их качества, вопрос не только о критериях, но и особой миссии художника встанет, это его ответственность и перед обществом. Это прямо вписывается в повестку дня сегодняшнего заседания.

Но я хотел бы сказать, что при передаче функций, как вы понимаете, по регулированию творчества и оценки качества мы не должны стать и ни в коем случае не станем органом цензуры. Принцип свободы творчества остаётся незыблемым, и мы можем высказывать своё мнение, но только мнение, а не вердикт. Если решение о государственной поддержке того или иного художественного произведения будет приниматься с учётом профессионального сообщества, это будет правильно.

Что ещё могли бы взять творческие союзы на себя? Я считаю, что надо установить порядок, при котором решения (это очень важно) по важнейшим вопросам, которые так или иначе затрагивают интересы театра, органы власти в центре и на местах должны принимать исключительно с учётом мнения Союза театральных деятелей. Этого не происходит. Например, ликвидация и реорганизация путём объединения театров.

Вы знаете, это масса недовольства. В Тюменской области, например, слили Театр драмы, филармонию, Театр кукол, ДК «Нефтяник» и Тобольский театр. С самого начала нами не поддерживалось это. Работники выражают, честно говоря, крайнее недовольство, потому что, вы понимаете, из Тобольска надо везти в Тюмень бумаги, там визировать, потом что‑то не так – опять обратно. Я выступил в защиту того, чтобы, действительно, не объединять. Тем не менее это произошло. Это затягивает и выпуск новых постановок, запланированные мероприятия. Никакого экономического эффекта!

Например, что ещё мы могли бы взять, творческие союзы, – это назначение и увольнение по инициативе учредителей директоров и художественных руководителей театров. Мнение Союза театральных деятелей, вы знаете, именно говорю я о мнении, потому что у нас 77 региональных организаций, это и есть Союз театральных деятелей, и оно должно быть определяющим при решении таких государственных проблем, которые касаются театральной жизни региона.

Например, директор Молодёжного театра Алтая Татьяна Козицина, её просили написать заявление об уходе по собственному желанию, она не пожелала этого сделать. Тогда Министерство культуры Алтая инициировало уголовное дело по надуманному обвинению. Я выступил в защиту, и после этого Козицину уволили. Потом дело закрыли за отсутствием события преступления. Перед Козициной извинился прокурор, но на работе её так и не восстановили. Если хотя бы с учётом нашего мнения, Союза театральных деятелей, я думаю, было бы по‑другому.

Поэтому я предлагаю очень, мне кажется, кардинальную вещь. Было бы правильно, если бы представители региональных отделений (не только в Москве, а вообще региональных отделений) входили в общественные советы при минкультах в регионах и участвовали в подготовке решений по самому широкому кругу вопросов: гастроли, гранты, присвоение почётных званий и так далее. Можно обсудить, конечно, и другие функции, но я остановился на этом.

На этом я заканчиваю, у меня есть ещё две темы, я не буду говорить долго и подробно, я подготовил Вам письмо одно и другое, передам Вам. В этом письме, например, есть необходимость упростить слишком заорганизованный, забюрократизированный порядок присвоения деятелям театра почётных званий. Я только что вернулся из Екатеринбурга, в Екатеринбургской области 36 государственных и муниципальных театров, за пять лет получили звания только два человека, и это в Свердловской области – одной из самых богатых в России на театральные таланты. Денег дополнительных не требуется. Я прошу Вас, Владимир Владимирович, поддержите, пожалуйста.

И последнее. 2014 год был Годом культуры, Вы уже говорили, 2015-й прошёл – Год литературы, 2016-й будет объявлен Годом кино. Сейчас я узнал, что 2017-й будет Годом особо охраняемых природных территорий. А я с 2010 года всё время твержу, чтобы был объявлен Год театра. С 2010 года! Согласитесь, что российский театр с его славной историей можно считать действительно культурным достоянием нации. Я тоже передам Вам письмо и прошу как‑то рассмотреть вопрос объявления в России Года театра.

Спасибо Вам большое.

В.Путин: Благодарю Вас за выступление, за предложения. Письмо обязательно рассмотрим с коллегами, и не только рассмотрим – подумаем, как можно положительно отреагировать.

Елена Александровна Ямпольская, пожалуйста.

Е.Ямпольская: Спасибо большое.

Многоуважаемый Владимир Владимирович! Дорогие коллеги!

Собственно, сама острота вопросов, которые мы сегодня поднимаем, свидетельствует о том, насколько стремительно растёт роль культуры в нашем сегодняшнем обществе. Конечно, есть все основания предполагать, что это связано с теми испытаниями, через которые мы проходим. И для их преодоления нам, конечно, требуется национальное единство, а в многонациональным и многоконфессиональном обществе обеспечить его может, думаю, вы со мной согласитесь, прежде всего культура.

Понимаете, если говорить о народном единстве не высоким штилем, а спуститься на земной житейский уровень, то это прежде всего умение ценить свою и чужую жизнь и соотносить свои личные интересы с интересами близких, друзей, знакомых, незнакомых людей, в итоге – целой страны.

Что может сделать культура для достижения подобного результата? Практически ничего, если под словом «культура» мы понимаем совокупность неких самовыражений. И абсолютно всё, если подразумеваем под культурой то, что стимулирует работу души, то есть сохраняет и приумножает человеческое в человеке.

Сегодня это важно как никогда, потому что чем сложнее жизнь, чем глобальнее стоящие перед страной проблемы, тем принципиально большее значение приобретают душевные качества каждого из нас в отдельности и народа в целом.

Принятые год назад Основы государственной культурной политики действительно вернули масштабный и поистине государственный подход к культуре. И фактически впервые за много лет мы вспомнили, что деятели культуры во многом ответственны за качество человеческой личности и за нравственное состояние своих соотечественников. Ещё добавила бы, за психическое, а значит, во многом и за физическое здоровье нации.

Знаете, есть в психологии такое понятие – «депривация», попросту говоря, это внутренний вакуум, прежде всего эмоциональный, когда человек хочет, но хронически не может удовлетворить свои самые насущные потребности – в любви, заботе, человеческой поддержке, в ощущении себя частью единого целого. Последствия депривации, любой психолог и психиатр вам скажут, чудовищные. Это повышенная агрессия, депрессивные состояния, безответственное, наплевательское отношение к своей и к чужой жизни, презрение всех норм и законов и даже суициды.

К сожалению, то, что я перечислила, мы с вами слишком часто встречаем в новостных лентах. Не услышать эту боль, этот крик души было бы и бессовестно с нашей стороны, и очень опасно. Помочь человеку, погрузить его в благоприятную эмоциональную среду, заполнить этот вакуум и, таким образом, способствовать гармонизации общественных отношений, на мой взгляд, в этом сегодня и состоит самая главная задача, я бы даже сказала, самая главная миссия отечественной культуры.

Причём заменой «чернухи» на «веселуху», как это часто происходит, например, в нашем кинематографе, этот вопрос не решается. Бездумное веселье зачастую только усиливает ощущение пустоты, тогда как произведение искусства, над которым человек заплакал, порой даёт ему силы жить дальше. Дело не в жанрах и не в форматах, дело в таланте и мере искренности творца, в масштабе его личности. Знаете, как говорил Василий Макарович Шукшин: «Форма – она и есть форма. В ней можно отлить золотую штуку, а можно в ней же остудить холодец. Произведение искусства – это когда что‑то случилось в стране, с человеком, в твоей судьбе».

Сегодня мы говорим, что остро стоит вопрос создания стратегии государственной культурной политики. И причём мы все понимаем, что результатом этой работы должно ведь быть не какое‑то количество исписанной правильными словами бумаги. Результатом этой работы должно стать резкое увеличение количества и в первую очередь качества культурного продукта, извините мне такое прозаическое выражение. На мой взгляд, фактически перед культурой сейчас стоит та же задача, что и перед сельским хозяйством, – накормить страну. Не фастфудом, который плохо усваивается и только зашлаковывает организм, а сытно, качественно и недорого, естественно, по возможности.

Причём мне последнее условие не кажется трудновыполнимым. Каждый из нас, кто встречался с поистине талантливыми людьми, знает, что талант – это всегда человек с поэтическим отношением к жизни. И для него красота всегда хоть чуть-чуть, да дороже, чем выгода. Я, кстати, позволю себе предположить, что такой болезненный для нашего общества вопрос, как коррупция, во многом связан с тем, что у нас появилось слишком много душевно неразвитых людей.

Они не умеют получать удовольствие от того, что Господь Бог даёт нам всем поровну. А когда ты стоишь на берегу моря и у тебя сердце не заходится от восторга, то ты просто вынужден меряться длиной яхты, чтобы получить хоть какое‑то удовольствие от жизни. Поэтому я бы сказала, что воспитание поэтического и даже романтического отношения к жизни – это тоже, между прочим, важная государственная задача.

Вы знаете, я часто задаюсь вопросом: что так привлекает нас в произведениях искусства советского времени? И страны‑то давно нет, а свет этой звезды всё идёт. Ответ, по‑моему, достаточно простой: привлекает наличие идеала, потому что жизнь без идеала – это как путь без цели. Да, сначала разнообразие, смена впечатлений, а потом уже только уныние, безнадёга и усталость, потому что движение в никуда. Спокоен и счастлив не тот народ, который наиболее сыт, а тот, который нашёл свой идеал и пытается ему соответствовать.

Но ведь формирование идеалов – это же прямое предназначение культуры, эту задачу нельзя решить пропагандой, её можно решить только средствами искусства. Понимаете, жить‑то надо не лозунгами, жить надо душой. Я абсолютно с Кареном Георгиевичем согласна: запретами, репрессиями решить ничего нельзя, потому что культура – это совокупность того, что нашло своего зрителя, читателя, а не совокупность того, что запрещено.

Мы не можем не признать, что наследие советской эпохи потихоньку уходит. Этот источник иссякает просто в силу объективной смены поколений. То, что для наших родителей – сама жизнь, а для нас – тёплая память детства, нынешним 20-летним, в общем‑то, мало о чём говорит. Мир меняется вокруг стремительно, меняется всё, само значение привычных для нас слов. Простите, но подтяжками сейчас удерживаются лица, а не брюки. И «на зарядку становись» уже звучит как голосовая команда для смартфона.

И было бы наивно надеяться, что мы прокормим в духовном отношении ещё несколько поколений советскими книгами, песнями, фильмами. На мой взгляд, так же наивно было бы предположить, что нам удастся воспитать их исключительно на классике отечественной и мировой. Осваивать наследие – принципиально важная задача, но молодёжь всегда хочет видеть на экране, слышать со сцены своего современника, человека, который похож на тебя, у которого такие же проблемы. Без этого нет полноценной социализации. А без нормальной социализации молодых под вопросом само функционирование государства и будущее страны.

Так вот, художественный образ времени, нашего с вами времени, здесь и сейчас, – это раз. И обаятельные герои, которым стоит и хочется подражать, – это два. Вот те два поля, на которых, как мне кажется, нашей культуре в ближайшие годы предстоит очень усиленно работать, я бы даже сказала, пахать.

Что нужно для этого, на мой взгляд? Прежде всего поиск талантов, новый культурный призыв. Продуманная система поддержки «социальных лифтов». Общероссийские конкурсы, которые проводились бы не ради пиара членов жюри. Повышение престижа профессионализма, соответственно, возрождение ученичества в полном объёме, потому что у нас ещё, слава богу, есть кому учить. Поощрение уникальности и неповторимости вместо лакейского умения сделать «точь-в‑точь» или «один в один», потому что, знаете, скворец – очень милая птичка, но России сегодня необходимы соловьи, поющие собственными голосами.

Я очень надеюсь, что всё это будет прописано подробно и конкретно в стратегии государственной культурной политики, над которой, естественно, и сама готова работать. Главное, что это начнёт воплощаться в жизнь, мне кажется, с организационной точки зрения, конечно, межведомственными усилиями, потому что культура – это прежде всего смысл и ценности. Не может быть такого, чтобы за смысл отвечало только одно ведомство и чтобы в одной отрасли ценности были, а в других – уже нет. Тогда они бессмысленны. Понимаете, ценностями должна быть пронизана вся жизнь – и по вертикали, и по горизонтали.

Я не знаю, как должен называться координационный центр, в котором аккумулировались бы всеобщие усилия по культурному прорыву. Но для меня совершенно очевидно, что такой штаб абсолютно необходим, потому что работы впереди гигантское количество, она очень разноплановая, её требуется делать как можно мобильнее и вообще начинать надо прямо сейчас.

Спасибо большое.

В.Путин: Вам спасибо большое. Мы все слушали Вас с интересом и удовольствием.

Я хотел бы предоставить слово Константину Петровичу Михайлову. Пожалуйста, Константин Петрович.

К.Михайлов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Хочу продолжить тему культурного наследия как одну из тем, которые как раз в реальности обеспечивают единство общества, единство усилий государственных и негосударственных учреждений, поскольку в том, что наследие надо сохранять и приумножать, я думаю, мы все уже давно согласны, вопрос только в том, какие мы выбираем для этого пути.

Как представитель общественной организации, Владимир Владимирович, которую Вы упоминали в своём начальном выступлении, хочу сказать, что лучшей формой государственной поддержки для неё является учёт её мнения и вовлечение в процесс реального принятия решений, связанных с культурным наследием. Не буду настаивать, что это должно быть единственной формой поддержки, но главное всё‑таки, по‑моему, в этом. И как представитель такой организации хочу сразу попробовать выполнить Ваше поручение, с которого Вы начали, по поводу подачи критических сигналов и учёта контакта в работе.

Я рискну напомнить один очень старый анекдот, ещё советских времён, о том, как слесарь оборонного предприятия таскает с работы какие‑то детали, чтобы сделать жене стиральную машину, а потом сокрушается: «Как ни кручу, а всё пулемёт получается». Мне процесс и, самое главное, результат принятия наших градостроительных решений очень часто напоминает вот такой пулемёт. Одно из них принято или принимается буквально по соседству с нами, в Зарядье.

Владимир Владимирович, я Вас прошу как автора идеи создания в Зарядье парка, идеи, которая когда‑то была воспринята всеми с огромным облегчением и с огромным воодушевлением, вернуться к этому вопросу и посмотреть, спустя несколько лет, в какие архитектурные формы эта идея выливается. Это тот самый пулемёт. Когда мы видим, что в Зарядье (на месте последних двух его исторических домов на Варварке, уцелевших даже в градостроительной мясорубке 30–50-х годов) проектируется новый гостиничный комплекс с какой‑то стеклобетонной надстройкой, которая будет возвышаться над китайгородской стеной XVI века, входить во все кремлёвские панорамы, в том числе быть главным ориентиром в этом парке, – это не тот метод, по‑моему, которым мы должны действовать в зонах охраны Московского Кремля и в буферной зоне объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. На эту тему есть уже официальный отчёт экспертов ЮНЕСКО, которые резко выступают против такого преобразования. Мне бы очень хотелось, чтобы мы совместными усилиями это не допустили.

В.Путин: Собираются сносить это здание?

К.Михайлов: К сожалению, да. Собираются почти полностью оставить одну корочку фасада и за ним построить невероятного размера, превосходящий то, что имеется сейчас в наличии, гостиничный комплекс, а это никак не входит, по‑моему, в рамки законодательства. Готов предоставить все материалы, которые на этот счёт имеются.

В.Путин: Давайте.

К.Михайлов: В том числе отчёт ЮНЕСКО, я всё с собой принёс.

Я продолжу с Вашего позволения. Не менее странной для меня представляется, Владимир Владимирович, ситуация на территории другого памятника ЮНЕСКО – Соловецкого архипелага с прославленным Соловецким монастырём, которую тоже достаточно долго обсуждаем с Министерством культуры. В зоне прямой видимости этого монастыря продолжается строительство так называемого музейного комплекса, которое тоже с самого начала вызывало, на мой взгляд, весьма обоснованную критику многих экспертов и общественных организаций.

После того как летом этого года туда приехала наблюдательная миссия ЮНЕСКО, которая полностью с нашими опасениями солидаризовалась, были сделаны официальные заверения и в печати, и в правительственной «Российской газете», и даже на сайте Российской комиссии по делам ЮНЕСКО, что это строительство остановлено, заморожено, рекомендации ЮНЕСКО будут выполнены. Тем не менее это строительство продолжается, о чём тоже имеются все фотофиксации, несмотря на эти заверения.

В.Путин: Извините, пожалуйста, а кто там строит?

В.Мединский: Там действительно строится двухэтажное здание музея, куда должны быть перевезены музейные предметы, находящиеся в самом Соловецком монастыре, о чём существует давнее невыполненное соглашение между нами и Православной церковью.

В.Путин: С тем чтобы освободить монастырь?

В.Мединский: Чтобы освободить монастырь, потому что музей находится прямо в монастыре, причём в месте, где зачастую узники находились раньше, то есть в самых святых местах. Поэтому был очень разумно сделан проект после вмешательства экспертов ЮНЕСКО повторно, он проходил предварительные согласования, его решили сделать чуть-чуть пониже. Будет не два с половиной этажа, а полтора или два этажа. Так что работы, строительство не продолжаются. Мы просто не можем в условиях Соловецкого архипелага электричество отключить и тепло.

К.Михайлов: Владимир Ростиславович, работы продолжаются. Я могу предоставить последнюю фотосъёмку, сделанную неделю назад, несмотря на заверения.

В.Мединский: Поехали посмотрим.

К.Михайлов: Поехали, с большим удовольствием.

Мне хотелось бы, чтобы это искажение пространства вокруг объекта ЮНЕСКО остановилось, поскольку, Владимир Владимирович, это, на мой взгляд, имеет прямое отношение к выполнению Вашего поручения о расширении круга объектов ЮНЕСКО.

В.Путин: Да, давайте посмотрим. Понятно, что идея благородная – сохранить память об узниках этого ужасного по тем временам места и такого дорогого для сердца любого русского человека, как монастырь. Мы знаем, что такое Соловецкий монастырь, это крепость, по сути, одна из крепостей, которая охраняла северные рубежи нашей страны. История там глубокая очень, связанная и с расколом, и со всем чем угодно. Поэтому надо как‑то развести все эти вещи.

Если ЮНЕСКО не возражает против того, чтобы это было сделано таким образом, с учётом тех корректировок, о которых сказал Министр… Вы тоже не возражаете или у Вас и по этому вопросу тоже возражения есть?

К.Михайлов: Нет, у меня нет возражений, у меня есть пожелание, чтобы корректировки ЮНЕСКО были выполнены и мы не вносили бы новых каких‑то черт в пейзаж Соловецкого монастыря.

В.Путин: Я, тем не менее, разделяю Ваши опасения, потому что одно дело – слова, а другое дело – практические дела. Надо внимательно посмотреть.

К.Михайлов: Потому что ЮНЕСКО высказала пожелание завуалировать это под ландшафт и никому не показывать.

В.Путин: Договорились, давайте посмотрим.

К.Михайлов: Что касается, Владимир Владимирович, общей ситуации с зонами охраны, которые Вы упомянули в самом начале, с конфликтами вокруг памятников. На мой взгляд, у всех них, несмотря на их разнообразие, есть один общий корень. Мы десять лет назад уничтожили в законодательстве инструмент ручного управления этими ситуациями, я имею в виду право, существовавшее до 2006 года, государственных органов охраны памятников согласовывать архитектурные и градостроительные проекты в зонах охраны. Это правило у них было, они им пользовались, с помощью этого многое удавалось предотвратить. Это было исключено из Градкодекса.

Органы охраны памятников облегчённо вздохнули и больше этим не занимаются. Инструмент ручного управления исчез, а инструмент общего, автоматического управления так и не появился, поскольку этими зонами охраны с регламентами даже в приближенной к Москве, столичной Московской области не более 15 процентов памятников охвачено. Все остальные зоны остались на самом деле без реального контроля, потому что органы власти на местах и органы архитектуры руководствуются какими угодно соображениями, кроме соображений охраны архитектурного наследия и сохранения исторического облика городов.

Я считаю, что одно из законодательных предложений, которые следовало бы осуществить в первоочередном порядке, – это вернуть органам охраны памятников право контролировать то, что происходит в зонах охраны этих памятников.

Буквально недавно Государственной Думой был принят очень важный закон об исторических поселениях и совершенствовании работы с ними. В нём, через запятую, содержалось такое же положение и про зоны охраны, чтобы органы охраны памятников могли это контролировать. К сожалению, при прохождении законопроекта через Государственную Думу это единственное положение исчезло. Думаю, надо к нему вернуться.

Также выходом из положения мог бы служить другой законопроект, который сейчас в Государственной Думе находится, так называемый законопроект о временных зонах охраны, который предназначен (пока не разработаны регулярные с регламентами) обеспечить памятники временными зонами с временным режимом, чтобы хотя бы сохранить вокруг них ситуацию и не дать испортить навсегда их виды. Но, к сожалению, этот законопроект испытывает очень большое сопротивление со стороны всех, кого он должен ограничить.

Поэтому, скажем, первое чтение его прошло в Думе в мае этого года, а следующее, второе, по моим данным, отнесено аж на июль 2016 года. Если можно было бы как‑то ускорить прохождение этого необходимого нам законопроекта через парламент, было бы, я думаю, просто замечательно.

Ещё одним органом ручного управления, конечно же, является взаимодействие государственных органов с общественными организациями. Если мы могли бы с представителями госорганов за таким круглым столом обсуждать все главные проекты, думаю, это способствовало бы сохранению исторического облика наших городов.

Я не выдумываю здесь, Владимир Владимирович, примеров из головы, а просто отталкиваюсь от практики. Однажды я уже имел возможность доложить про работу Совета по культурному наследию при правительстве Санкт-Петербурга. Там такой существует, который рассматривает все главные проекты. Совместно сидят за одним столом – общественники, эксперты, представители органов власти, многое удаётся сделать. Я думаю, во всех регионах страны, в Москве в первую очередь, где есть историческое наследие, такие советы необходимо по этому лекалу создавать.

И другой позитивный опыт, который хотелось бы из регионов вспомнить. Здесь приводился пример Казани. Там сейчас, конечно, безобразное решение городской администрации об охране зон охраны. Но единственная точка сопротивления ей – это местное отделение общества охраны памятников и аппарат советника Президента Татарстана по вопросам охраны наследия.

В Татарстане введён такой пост специально – помощник Президента по вопросам наследия, который вместе со своим уполномоченным аппаратом представляет собой такую точку сборки, где можно посадить региональные министерства, ведомства, представителей территорий и совместно решить, обсудить пути решения вопросов и даже кого‑то принудить к решению этих вопросов.

Думаю, что поскольку у нас нет всё‑таки полноценного федерального специализированного органа охраны культурного наследия, то это для нас могло бы тоже на федеральном уровне служить определённым выходом. Может быть, это рабочая группа опять же при Администрации, может быть, это какой‑то специализированный институт помощника. Может быть, это даже уполномоченный президентский по вопросам культурного наследия, Владимир Владимирович.

Это очень многогранная и многофакторная тема, и здесь надо координировать действия огромного количества ведомств, территорий, а иногда, я не думаю, что Министерство культуры может управлять другими министерствами. Возможно, хотя бы на города федерального значения распространить такую практику.

И в заключение единственный пример как раз такого межведомственного взаимодействия, которое не доходит до конца, и в результате находится под угрозой гибели, без преувеличения, один из самых, может быть, важных московских памятников. Я имею в виду так называемый дом Пожарского на Большой Лубянке, 14. Это опять же не гипербола и не метафора, это реально палаты времён Дмитрия Михайловича Пожарского, владения, в которых он жил и сражался в 1611 году с польскими интервентами. Это доказано. Эти палаты были каким‑то непонятным образом вопреки закону приватизированы в 90‑е годы. И с тех пор не реставрировались частным собственником. Они находились в собственности у банка, который обанкротился, потом перешли к следующему владельцу.

В середине 2000‑х годов ещё существовавшая Росохранкультура возбудила иск, судебный процесс об изъятии памятника у недобросовестного собственника. По этому иску прошли судебные заседания, суд был выигран государством. К сожалению, по нашим законам изъятие памятника у недобросовестного собственника – это не конфискация, а принудительный выкуп. Судами была определена даже сумма этого выкупа. Решение суда вышло ещё в 2011 году, но Росимуществом не исполнено до сих пор.

В результате возникает какая‑то патовая ситуация: бывший собственник потерял по суду право и ничего не делает, потому что у него нет никакого резона, государство в своё право не вступило, хотя судебное решение есть. А памятник, в котором действительно мог бы быть прекрасный мемориал для воспитания следующих поколений, связанный с именем спасителя Отечества, разрушается. Я видел его буквально месяц назад: уже начали проваливаться перекрытия.

Владимир Владимирович, надо, чтобы хотя бы реальным последствием нашего заседания было точечное спасение этого памятника. Дело заключается в том, что надо просто выполнить решение суда, которое инициировал госорган. Мы получаем парадоксальные ответы из Минфина, что этот вопрос рассмотрен рабочей группой и не поддержан. Я не понимаю, это государственная культурная политика в действии?

Десять лет назад одно государственное ведомство возбуждает процесс об изъятии, решения выносятся, и спустя десять лет другой государственный орган нам говорит, что мы это решение не поддерживаем, денег на это изъятие выделять не будем. Памятник этого не понимает и разваливается, а это памятник большой.

Спасибо большое за внимание.

В.Путин: Здесь ничего удивительного нет – это дело не Министерства финансов, Министерство финансов выдаёт деньги соответствующим министерствам и ведомствам по их запросам, а они внутри себя определяют приоритеты. Это дело Министерства культуры.

Министерство культуры должно было вовремя среагировать и сказать, что на эти цели нам нужны вот такие‑то деньги, и в рамках общего бюджета должно было доказать, в ходе бюджетного процесса о необходимости выделения таких средств. Не обратили на это, видимо, вовремя внимание, вот и всё.

Вам спасибо за то, что Вы это сделали сегодня. Я попрошу наших коллег, Владимира Ильича в данном случае, всё, что сейчас говорилось, из нашего сегодняшнего протокола изъять и отдельно рассмотреть по каждой позиции. Очень много дельного было сказано.

Спасибо большое.

Пожалуйста, Михаил Борисович.

М.Пиотровский: Сегодня 25 декабря. В 1813 году 25 декабря в городе Вильно император Александр I подписал Манифест об изгнании неприятелей из пределов Отечества – кончилась Первая Отечественная война.

Уже много лет, лет пять, в Зимнем дворце в этот день проходит молебен, сегодня проходил и небольшой парад в память этого праздника, который сохранила Русская православная церковь и его отмечает, и музеи. Я очень надеюсь, что он станет у нас когда‑нибудь общим праздником, так, как стал день святого Георгия. Мы тоже много лет праздновали в нашем Георгиевском зале, теперь он стал и общим праздником.

Мне кажется, что это одна из форм не только осуществления государственной культурной политики, но и воспитания исторического достоинства – красивое, простое, хорошее. Действительно, наша культурная политика, Основы, они работают, они получились. Сейчас у нас задача – стратегия. Я позволю себе не всё, несколько пунктов, которые, может быть, немножко спорные.

Первое. Стратегия, по‑моему, так в ней записано, должна сохранять правильный баланс между, условно говоря, госзаказом в культуре и той сферой, где нужно немножко опекать культуру и позволять ей жить в определённых рамках, но не точно по тому, что нужно прямо государству. По‑моему, это записано, нужно посчитать, как это делать. Может быть, общественные организации действительно могут эту вещь решать и выносить суждения.

Второй очень важный вопрос. Нам нужно внимательно отнестись к опыту последних 50 лет. Мы всё время говорим: советское время, послесоветское время. Между прочим, за 50 лет есть много вещей, которые возникли и являются нашим культурным опытом. Первое – это определённая автономия, и финансовая, и управленческая, учреждений культуры, в первую очередь музеев, сохранение части денег, принятие решений. На самом деле это помогло прожить всю эпоху перестройки, помогает жить сейчас, помогло жить в последние советские годы. Это наш вклад в мировую культуру.

К нам недавно приезжал министр культуры Италии, они немножко, глядя на нас, дают примерно то итальянским музеям, что у наших музеев давно есть. Во Франции тоже Лувр стал финансово самостоятельным уже после Эрмитажа, глядя на Эрмитаж. У нас есть другой опыт. Мы всё время говорим: музеи, церковь, культура. У нас есть большой опыт сохранения религиозного знания, духовного знания и даже чисто религиозного при совместном существовании музеев и церкви и в период богоборческий, и послебогоборческий.

Там много вещей, которые можно оценить, понять как опыт. Мы говорили с владыкой Тихоном, что у нас есть, для чего встретиться, поговорить, посмотреть этот опыт, с тем чтобы нам не ссориться. Нас всё время хотят ссорить, а ссориться нам не нужно, потому что стакан‑то на самом деле наполовину полный.

Мы многому научились, мы опробовали – сегодня про это не говорилось, для стратегии очень важно – систему различных фондов, похожих на те фонды, которые есть в Академии наук. Мы начали систему целевого капитала эндаументов. Это прекрасные формы осуществления государственной стратегии, которые могут и на будущее стать основами финансирования государством и без бюджета, тогда бюджет сам по себе, а здесь какие‑то будут уже гарантированные вещи.

У нас есть, по‑моему, замечательный опыт общения с таким деликатным вопросом, как проблема перемещённых культурных ценностей. Мы выработали – Владимир Владимирович, Вы были свидетелем и выставок, и всего – выработали рецепт, при котором говорим, что это наше, показываем. Другие смотрят в мире и поддерживают систему выставок, показов, опубликования, отставляя в сторону чисто политические вопросы.

Сейчас появилась тенденция немножко засекречивать: давайте не говорить. Надо говорить. Мы сказали: это наше. Нам нечего стесняться. Если мы будем опять возвращаться к тому, что давайте про это не говорить, не показывать, это значит, мы какую‑то вину будем признавать, которой у нас совершенно нет.

У нас есть ещё один вопрос, он деликатный – вопрос о доступности культуры. Иногда под доступностью мы понимаем: ногами пусть открывают дверь – и пожалуйста. Всё‑таки доступность культуры – это просвещение, это не просто бесплатность или такое слово, но я как арабист могу его употреблять, «халява», это арабское слово. Ведь посмотрите, что происходит в Европе. Откуда там взялись эти миллионы мигрантов, кроме того, что их послали? Там такие странные социальные блага, которые никто не зарабатывает, что туда толпы и идут.

Надо быть с этими вещами немножко осторожнее, потому что если, например, мы откроем полностью все двери такого заповедника, как «Херсонес», то его или перекопают, или затопчут, как чуть не случилось с Кижами. Мы предупреждали в своё время: осторожнее с Кижами, надо осторожнее обращаться с этими хрупкими вещами. А для всего этого нам нужно создать на этой основе сложного человека, который достоин такой сакральности, которой обладает культура. Культура есть сакральность, и человек наш должен быть немножко сложным, поэтому его надо действительно кормить не фастфудом, а научить его разбираться в разных видах еды.

На самом деле у нас есть российский рецепт культурного развития, он сложился и существует. Он может лечь в основу и ложится, по существу, в основу стратегии. Это обеспечивает нам и право на уважение, и наше конкурентное преимущество в мире. Вот это слово мы мало употребляем в отношении культуры, оно есть. Об этом знают во всём мире, и важно, чтобы это понимали и дома. И я очень надеюсь, что вчерашнее решение про секвестрирование бюджета на 10 процентов, может быть, не все учреждения культуры коснётся.

В.Путин: Благодарю Вас.

Боков Андрей Владимирович, прошу Вас.

А.Боков: Благодарю Вас.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Сегодня исполняется ровно 60 лет и 50 дней с момента принятия постановления ЦК КПСС и Совета Министров об архитектурных излишествах. Это очень серьёзный документ, который до настоящего времени определяет во многом судьбу и профессии наших городов.

Никита Сергеевич не только отдал Крым Украине, но он отдал архитектуру строителям. Итогом этого стало то, что мы на протяжении последних 60 лет практически обеспечиваем интересы тех, кто строит дом в первую очередь, а не тех, кто в этом доме живёт. И города наши во многом представляют собой такие склады изделий строительного комплекса. Это не вполне способствует формированию тех духовных ценностей, всего того, о чём так правильно и так вдохновенно мы здесь говорим.

Надо сказать, что эта ситуация не улучшается сегодня в связи с системой саморегулирования, которая существует в строительной отрасли, и действием 44‑го Федерального закона, который предпочитает тех исполнителей, которые стоят меньше. Иными словами, сегодня не знания, не умения, не профессионализм становятся тем, что называется, конкурентным преимуществом в этой сфере. Их почему‑то предпочитают… Странно, что, скажем, музей в Соловках делают люди какие‑то безымянные, мы их не знаем, в общем, такие троечники в лучшем случае, если не двоечники, у меня такое впечатление.

В Основах культурной политики – том документе, который мы с благодарностью вспоминаем, упоминается архитектура впервые, возможно, за те 60 лет, о которых идёт речь. Но это, к сожалению, не влияет на то, что параллельно формируются на абсолютно иных основаниях принципиально важные для нас документы. Это стандарты профессиональной деятельности, это система квалификации или система аттестации, создатели которых, во‑первых, нас не зовут, а во‑вторых, в общем, рассматривают архитектурную практику как своего рода малый бизнес, который должен обслуживать большой бизнес.

Убедить этих людей в том, что мы профессионалы, такие же профессионалы, как военные, разведчики, врачи и так далее, достаточно сложно. Убедить их в том, что мы работаем не за деньги, а мы люди в известной степени миссии, мы работаем на державу, на Отечество, на общество, нам непросто. Эта модель, этот порядок, к глубокому сожалению, в общем, действительно не соответствуют ни национальной традиции, ни практике успешных, подчёркиваю, успешных достаточно наших соседей-конкурентов, ни здравому смыслу. Это надо менять хотя бы потому, что, в общем, архитектура наделена огромными возможностями, её потенциал не используется: интеллектуальный потенциал, культурный потенциал – какой угодно, к сожалению глубокому.

Я могу много и долго об этом говорить. Владимир Владимирович, Вы исправили одну ошибку Никиты Сергеевича, и мы очень надеемся, что нам удастся исправить с Вашим участием и вторую его ошибку. И поверьте, наши города станут прекрасными в итоге. Мы знаем, как это делать. Мы заслуживаем того, чтобы наши города стали лучше, и мы бы ими гордились. Это возможно и нужно, наверное.

В.Путин: Сформулируйте конкретно, как это, по Вашему мнению, можно реализовать, что нужно сделать для этого.

А.Боков: Дайте нам несколько дней, и мы это всё напишем.

В.Путин: Спасибо. Благодарю Вас.

А.Боков: Спасибо Вам.

В.Путин: Семён Ильич Михайловский, пожалуйста.

С.Михайловский: Уважаемый Владимир Владимирович! Дорогие друзья, коллеги!

Мы долго обсуждали Основы культурной политики, и в результате получился разумный документ. Я думаю, что главное достоинство этого документа, что он разумный. Были определённые опасения, были определённые беспокойства. Я думаю, что когда появился документ, то мы с облегчением вздохнули, потому что мы можем продолжать работать, созданы условия для нашей работы.

У меня нет сомнений в том, что и стратегия будет разумным документом, потому что над этим документом работают разумные люди: Владимир Ильич Толстой, Владимир Ростиславович, Министерство. Вне зависимости от того, кто занимается этим документом, я уверен, что ситуация располагает к тому, что это станет разумным документом, который будет содержать правильные, спокойные ориентиры без резких движений вправо и резких движений влево, будет средняя нормальная линия. Но документ – это одно, а люди – это другое, потому что на самом деле у нас существует одна реальность в документах, а другая реальность – это люди, обстоятельства и интересы, которые часто диктуют и определяют ситуации.

Я хотел бы сказать о двух ситуациях. Первое – это Академия художеств, которая меня волнует и близка моему сердцу, и не только моему, но и студентам, преподавателям, служащим, которые на протяжении 250 лет живут в этом великолепном здании на набережной Невы, на гранитной набережной рядом со сфинксами. Это предмет национальной гордости России. Все великие художники учились здесь, все великие архитекторы, скульпторы. Мы не хотим объявлять Год, например, архитектуры, в этом совершенно нет необходимости.

Мы существуем в этой архитектуре, в имперской архитектуре, в величественной архитектуре. Она окружает нас. Это не от этого года и не от того зависит, мы просто без этого существовать не можем. И мы существуем в этом здании. Но так сложились обстоятельства, что на сегодняшний день в этом здании существуют три юридических лица. Одно – это институт, учебное заведение, второе – это музей, научно-исследовательский музей, и третье – это библиотека. Простая, казалось бы, история, но в результате заканчивается коммунальной квартирой.

В этом году мы перешли в ведение Министерства культуры, почувствовали поддержку. Мы совершенно удовлетворены работой с Министерством культуры. Но есть такая просьба – объединить эти три юридические институции и создать одну, которую назвать Санкт-Петербургская академия художеств. Она может называться «имени Репина» – замечательный художник, институт Репина сейчас это называется. Она может называться просто, как называлась в XVIII веке, – Санкт-Петербургская академия художеств.

Но мы год празднования 250‑летия инаугурации Императорской Санкт-Петербургской академии художеств могли бы отметить объединением этих институций, тем более что все три институции занимаются одним делом – воспитанием художников, а воспитание художника невозможно без мастерских, невозможно без системы академического, классического художественного образования. Но при этом мы не ограничены только классическим художественным образованием, мы понимаем, что карьера художников развивается по‑разному, но школа есть школа.

Рядом существует музей с великолепными коллекциями. Мы не претендуем на то, чтобы вернуть те вещи, которые ушли в Русский музей или в Эрмитаж. В конце концов это наше общее достояние, но мы хотели бы, чтобы и музей был частью этой академии, художественная библиотека с шикарными собраниями книг, начиная от Ивана Шувалова, который их дарил Академии художеств, была тоже частью этого большого общего.

Извините, я с пафосом говорю, но мне кажется, что этот жест – не просто жест, это было бы восстановлением исторической справедливости, о которой мы столько думаем, и на самом деле насколько это важно для нас, потому что в имени всё. И если бы это осуществилось, это была бы, конечно, величайшая привилегия для нас – возвращения этого имени. Это первая ситуация Академии художеств, которая потихоньку может быть решена. Безусловно, это очень важно.

Вторая связана с более практичным вопросом: после ликвидации большого Союза художников осталась недвижимость и другие предметы, которые оказались в руках конфедерации. Вопрос вообще того, что произошло на этом переломе истории, и вопрос того, что осталось и что с этим стало, любопытный и небезразличный, потому что был большой союз, который объединял республики.

Потом появилась конфедерация, сейчас конфедерация распоряжается этим имуществом, в том числе и недвижимостью, в том числе коллекцией из произведений искусства, которая является художественным фондом. Это практичный вопрос, есть определённая обеспокоенность тем, что осталось от этого большого союза. Вот, собственно, два вопроса и между собой, наверное, связанных где‑то.

Спасибо. Извините.

В.Путин: Не за что извиняться.

Я думаю, если бы членом нашего Совета был директор музея или директор библиотеки, он бы предложил объединить всё на базе библиотеки или музея. Объединить всё точно, наверное, нужно. Я вообще в первый раз слышу, что в Академии художеств, а мы всегда так «институт Репина» в Питере называли, три юридических лица. Мнение Министра мы можем прямо спросить. Владимир Ростиславович?

В.Мединский: Мы поддерживаем позицию, что их надо объединить, потому что это единый имущественный комплекс и взаимодополняющая деятельность.

В.Путин: Давайте так и сделаем тогда.

И по поводу наследия Союза художников СССР тоже надо разобраться, потому что с этим наследием в других отраслях много всяких проблем, на это как‑то внимания не обращали. Вы посмотрите обязательно, а потом скажете.

С.Михайловский: Владимир Владимирович, можно одно слово?

В.Путин: Да, пожалуйста.

С.Михайловский: Мне очень хотелось бы поблагодарить Вас за то, что Вы в своё время, когда были председателем Комитета по внешним связям, послали наших первых студентов в Италию. Недавно я обнаружил эти документы с Вашей личной подписью. Это было совсем другое время, но эти студенты существуют, это наши преподаватели. И мы Вам очень благодарны за это. Сейчас мы каждый год посылаем студентов, они там учатся, проходят практику и возвращаются, как XVIII веке, обновлёнными и достигшими вершин. Спасибо.

В.Путин: Слава богу. Это не единственное, что мы сделали тогда во время работы в Петербурге. Инженерный замок передали Русскому музею. Казалось, это совсем невозможно, немыслимо и нереализуемо. Когда мы с Анатолием Александровичем пришли в это здание, я посмотрел, оно превратилось в какие‑то казармы, думаю: это не будет сделано никогда. А вот передали. Русский музей у нас, наверное, по количеству площадей больше Эрмитажа, да? Если бы Володя Гусев был… По‑моему, 30 тысяч квадратных метров он получил. Вот чего у нас есть всего. А Вы говорите, осколки от Союза художников СССР. Вон у нас чего есть! Тем не менее осколки могут быть весьма существенными.

Александр Николаевич Архангельский, пожалуйста.

А.Архангельский: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Был поставлен прямой вопрос: боимся ли мы негативных последствий единой культурной политики, которую будет проводить Правительство.? Я могу сказать о себе: я боюсь. Есть условия, при которых я боюсь, есть условия, при которых я перестаю этого опасаться. Всё зависит от того, какие разработки положены в основу единой государственной политики. Я был в рабочей группе по Основам государственной культурной политики, и большое преимущество этого документа заключается в том, что он ни в чью пользу: ни левых, ни правых, ни консерваторов, ни прогрессистов.

И даже я бы не сказал, средняя линия, это общая линия. Он в той мере приемлем, в какой не даёт заходить никому – и мне не даёт заходить – за край, и моим оппонентам не даёт заходить за край, и в этом его колоссальная польза. Если такого типа документ, то я не боюсь. Если это будет охранительство – боюсь. Если это будет безудержный прогрессизм – боюсь. Потому что охранительство останавливает движение, а прогрессизм его ускоряет так, что заносит не пойми куда. Если это будет философия развития культуры – да. Развитие – это поступательное, но движение.

В.Путин: Что делать‑то?

А.Архангельский: Работать над стратегией без идеологических захлёстов, создавая рабочую группу на базе, например, Совета по культуре, это уж как решат. Но работать так же, как работали в прошлый раз, чтобы были люди с несовместимыми политическим взглядами, чтобы были люди с несовместимыми эстетическими предпочтениями, и на выходе получить документ, который будет работать. Это про приятное.

Я всё‑таки должен сказать про то, что вряд ли вызовет удовольствие, тем не менее, мне кажется, очень важная вещь. Среди прочего Основы государственной культурной политики предостерегают от подмены нескольких вещей. Они не путают межгосударственные отношения и отношения между культурами. Это очень важное разграничение.

Межгосударственные отношения не входят в полномочия Совета по культуре, и поэтому я про них говорить не буду. А про взаимодействие культурных институтов буду говорить, потому что культурные институты всегда были и всегда будут мостами между народами. Это бывает даже во время прямых военных столкновений, а уж не говоря о более мирных временах.

Я напомню, какие были отношения осенью 2008 года между Россией и Грузией, помним все. Это было ровно семь лет назад, визит 25 декабря 2008 года специального представителя России в Тбилиси по каким вопросам? Разумеется, только по вопросам культуры. Никто другой туда поехать налаживать новые взаимоотношения не мог. Политические отношения были понятно какие, а культурные мосты были сохранены. Мне кажется, что в этом и есть миссия культуры – поддерживать диалог через искусство, даже когда все остальные формы общения становятся невозможными.

К сожалению, сегодня мы иногда сталкиваемся и с другими примерами. Возьмём судьбу культурных центров в библиотеке иностранной литературы. Был выдающийся директор Екатерина Юрьевна Гениева. Я, кстати, отдаю должное Министерству культуры, тут их сегодня ругали, поэтому я постараюсь как‑то в данном случае их защитить.

Расходились позиции Министерства и Екатерины Юрьевны Гениевой по вопросу о культурных центрах. Министерство считало, что их частью надо закрывать, она считала, что нет. И уважали её твёрдую, ясную, чёткую и честную позицию. И это было, мне кажется, правильным – диалог, спор и так далее.

В.Путин: Но центры закрыли всё равно.

А.Архангельский: Вот я про это хочу сказать. Про то, что, когда говорят, что нет, невозможно…

В.Путин: Позицию уважали, но центры закрыли.

А.Архангельский: Но один в поле воин. Вот Екатерины Юрьевны нет. Все знали, что она человек бескомпромиссный, что она человек честный и сильный, вот очень важно, что она сильный человек. Знаете, глаза боятся, руки делают. Она, может быть, и боялась, но она твердо говорила «нет» и обосновывала своё мнение.

Сегодня закрыли… Там есть финансовые причины, там история с турецким центром, но мне кажется, что Эрдоганы приходят и уходят, а турецкая культура остаётся, и через неё мосты наводить надо, и не надо было закрывать. Даже турецкая сторона перестала финансировать, надо было наперекор этой ситуации самим брать на себя и поддерживать этот научно-культурный центр как мост. Не с политиками Турции, а с народом.

Хочу сказать, что и плохая ситуация, как мне кажется, складывается вокруг библиотеки украинской литературы в Москве. Это единственная московская библиотека с ярко выраженным национальным лицом. И непосредственно в эти минуты или уже завершился, не знаю, вопрос о продлении домашнего ареста для директора библиотеки Наталья Шириной. Телефоны мы на входе сдали, поэтому я не могу залезть в интернет, посмотреть чем закончилось.

Я всё‑таки надеюсь, что в день, когда значительная часть человечества празднует Рождество Христово, кстати говоря, и часть православных, в том числе и Московская патриархия, владыка Тихон мне не даст соврать, что в Будапеште православные, в том числе окормляемые Московской патриархией, тоже сегодня отмечают Рождество. Епископ Венский и Будапештский ездит 25‑го, отмечает с Будапештом, а 7‑го отмечает с Веной. Так вот я к чему: я надеюсь, что всё‑таки её выпустили, но история плохая – 28‑го октября её отправили под домашний арест, как будто она опасный преступник, причём ей не разрешены прогулки. Слушайте, мы знаем историю про других людей, сидевших под домашним арестом, которые и ходили на шопинг в это самое время, и сочиняли песни про розовые тапочки. А здесь что? Я ещё раз говорю: я не следователь, я не знаю, я не видел материалов дела. Я не про саму проблему, я про методы.

Она что, такой страшный зверь, что её надо отправлять под домашний арест? Что дело тянется с 2010 года? Спокойно расследовали-расследовали, и вдруг ни с того ни с сего понеслось: ранние домашние обыски у сотрудников. И встаёт вопрос не только о судьбе 58‑летней женщины, не судимой и никогда не занимавшейся ни бизнесом, ни политикой, но и о судьбе самой библиотеки в целом: она сейчас будет передаваться из ведения департамента культуры в ведение департамента дел по национальностям. Как бы не потеряли библиотеку при передаче – мы знаем, как это бывает.

Это принципиальный, важный вопрос, потому что, мне кажется, что когда всё плохо в отношениях с державами, с культурой должны быть отношения, наоборот, демонстративно хорошими. И скажут: а они не открывают, закрывают – сегодня пример приводили. Вы знаете, если закрывают, значит, слабые. А сильные, самодостаточные, суверенные государства, мне кажется, чем хуже отношения с государствами, тем яснее и отчётливее поддерживают институции культуры. И нужно как, мне кажется, было – про бережное отношение недавно сказано к людям. Мне кажется, к людям уж точно надо и к институтам надо проявлять бережное отношение.

Спасибо.

В.Путин: Первый раз слышу то, о чём Вы сейчас сказали, по поводу задержания и домашнего ареста. Просто даже не могу комментировать, потому что не понимаю, о чём речь.

Конечно, желательно, чтобы культура была вне политики, тогда это можно использовать в качестве моста между народами, даже между странами в условиях обострения каких‑то отношений, если только никто не пытается использовать культуру в интересах политики. Вот как только начинается попытка использовать культуру в интересах политики, так она как минимум утрачивает это своё качество и такую возможность – быть мостом.

Олеся Бузину взяли и убили без всяких разговоров, на улице расстреляли. И много таких других случаев сейчас на Украине, в частности, и изъятие собственности православных храмов Московского патриархата. Хотя речь там идёт даже не о русских, а об украинцах, о православных людях, которые принадлежат к Московскому патриархату. Конечно, мы не должны брать худшие примеры.

Вы упомянули сейчас о той роли, которую сыграли деятели культуры в период обострения отношений с Грузией. Сейчас такой мост создаётся между Грузией и Украиной, там другие деятели культуры сейчас, прямо как представители циркового искусства, я бы сказал, но да, очень яркие, ничего не скажешь. Но это ведь тоже не то. Поэтому для того, чтобы такая роль исполнялась, нужно вычистить тогда от политики.

Во‑первых, я узнаю по поводу директора библиотеки, просто понятия не имею, о чём там речь. Но то, на что мы точно должны обратить внимание, это библиотека. Она, конечно, не должна быть утрачена ни в коем случае. Ведь украинцы в России – третья по численности титульная нация. Русские, татары, а на третьем месте украинцы по численности – три миллиона человек; татары – пять, украинцы – три.

Я уже не говорю про то, что – и вы знаете мою позицию – я вообще считаю, что русские и украинцы – вообще один народ по большому счёту. Это кому‑то не очень хочется слушать или кто‑то с этим не согласен, это другой вопрос. Но совершенно точно есть свой не только шарм, своё собственное начало, конечно, в украинской культуре, в украинской литературе, это очевидный факт. И, конечно, мы должны это сохранить. Вот на это надо точно обратить внимание, так же как и на решение об аресте. Повторяю ещё раз: просто совершенно не в курсе, чего там происходит, не знаю, но выясню.

Юрий Михайлович Поляков, пожалуйста.

Ю.Поляков: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я хочу снова вернуться к итогам Года литературы уже и потому, что, собственно, Год кино – это продолжение Года литературы, потому что в основе любого хорошего фильма лежит литературный сценарий, который является жанром литературы. И, не умаляя значения Года литературы, я всё‑таки хотел бы отметить, что, конечно, в этом году были выявлены… и очень многие и недостатки проявились, и нерешенные проблемы. О них много писали в прессе, в том числе «Литературная газета», обсуждали в литературном сообществе. Не буду вас утомлять перечислением, но назову наиболее заметные.

Например, только что Владимир Владимирович сказал, что крупнейшим народом Российской Федерации являются татары. Но татарская литература, древняя, замечательная литература, в центральных мероприятиях была почти не представлена, так же как и другие национальные литературы. А у нас литература создаётся не только на русском, а почти на 50 языках. Мне кажется, что в федеральном государстве такое небрежение к национальным культурам в Год литературы, национальным литературам, а национальные писатели – это носители национального кода своих народов, просто странно и необъяснимо.

Кроме того, фактически на обочине Года литературы оказались союзы писателей. Конечно, здесь виноваты не только организаторы, но и сами союзы писателей, которые, как мы уже неоднократно говорили, находятся просто в стадии полураспада. И вопрос этот никак не решается, хотя вроде уже и давались поручения, несколько раз приступали к решению этого вопроса – помочь оздоровиться писательскому сообществу, хотя бы на правовом уровне.

Мне кажется, этот вопрос давно назрел, и многие проблемы, в общем‑то, были решены, если бы всё‑таки книжное дело, а значит, и писательское сообщество, литературное сообщество, всё‑таки относились не к Министерству связи, а к Министерству культуры. Мы всё‑таки деятели культуры, но мы же… Почтальон – хорошая профессия, но писатели не почтальоны. Почему мы в Министерстве связи столько лет, хотя говорено-переговорено об этом?

И последний момент. Просто обращаюсь к Вам с просьбой, к Вам уже обращались с просьбами неоднократно об увековечении имён наших замечательных деятелей культуры. Вот на днях исполнилось 100 лет последнему великому русскому композитору ХХ века Георгию Свиридову. Мы поднимали вопрос в «Литературной газете» и музыкальная общественность об увековечении его имени: улица, памятник. В Москве это всё наталкивается на какое‑то странное непонимание. Даже уже анекдот ходит, что к 100‑летию Свиридова в Москве поставили памятник Ростроповичу. Горячая просьба – как‑то всё‑таки обратить на это внимание.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо Вам большое.

По поводу принадлежности к одному ведомству или к другому – я, честно говоря, даже и не знал. Мы пометили, если Министерство культуры поддержит…

Ю.Поляков: Мы, писатели, всё‑таки деятели культуры, а не Министерства связи.

В.Путин: Наверно, я даже не знаю, чем это продиктовано.

Ю.Поляков: Агентство по печати относится к Министерству связи.

В.Путин: Это не я придумал, это было предложение самого, видимо, агентства. Агентство хотело находиться там.

Ю.Поляков: Но и не мы тоже придумали.

В.Путин: Не знаю, чем им там больше нравится. Может быть, там денег больше. Не понимаю. Обязательно узнаю. Я с Вами солидарен, думаю, Вы правы, конечно.

Ю.Поляков: Спасибо.

В.Путин: Ольга Львовна Свиблова, пожалуйста.

О.Свиблова: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Думаю, что действительно было крайне важно, что год назад появился такой замечательный документ, как культурная политика. И несмотря на то, что работа над культурной стратегией не была завершена, мне кажется, чрезвычайно важно при этой работе учесть один важный фактор: и Год культуры, и Год литературы, и просто культура у нас существует даже вне титульного года. Я не говорю про Год кино, мы все понимаем его роль.

У нас, к сожалению, культура и образование часто гуляют совершенно в разные стороны. Я согласна с тем, что говорила Елена Ямпольская о прививке этих культурных ценностей, без которых человек не вырастает. Но надо помнить, что маугли, если он попадает в человеческую среду… наступает момент, когда его уже нельзя научить говорить. И до тех пор, пока у нас будут, с одной стороны, проходить культурные события… Они происходят. Есть трудности с бюджетом, его всегда не хватает, это нормально. Но они происходят везде.

Но у нас Министерство образования в оплаченную сетку преподавателя не включает часы похода в музей, театр, кино. А меня, например, ребёнком в эти культурные организации, так же как и на концерты, водили в школе. И никакие мамы, никакая семья, которой, безусловно, принадлежит важнейшая и решающая роль в формировании личности ребёнка, они эту функцию не восполнят.

Сегодня мы, музеи, бегаем за детьми. Мы должны найти тех, кто нам поможет оплатить транспорт, который мы посылаем, я говорю о Москве, думаю, что есть места, где хуже. Мы должны каким‑то образом найти официальную форму отблагодарить учителя, заплатив ему то время, когда он привозит нам детей, и мы ведём им бесплатные экскурсии, мы даём им образовательные курсы. И это ужасно, потому что мы встречаем противодействие на земле реальных перегруженных учителей, где культура в самой образовательной сетке минимальна.

Но с такой сеткой образовательных программ надеяться, что эти дети и будущее юношество придут в любую сферу культуры, трудно. Я думаю, что Год литературы был замечателен тем, что у нас литература действительно звучала в СМИ. Хочется, чтобы были налажены какие‑то законодательные механизмы того, чтобы культурная стратегия, образовательная стратегия и стратегия СМИ, которая популяризирует культуру, чтобы они нашли синергию, иначе то, что будет производить культура, не даст необходимого эффекта.

В.Путин: Спасибо.

По поводу ассоциации клубов классической музыки. Пожалуйста, Екатерина Васильевна.

Е.Мечетина: Спасибо большое, Владимир Владимирович, за возможность прокомментировать то письмо, которое я Вам сейчас передала.

Это идея группы студентов, которых объединяет одна прекрасная особенность – они все в детстве закончили музыкальные школы. И будучи уже людьми взрослыми, они не хотят терять свои навыки, которые они получили в детстве, совершенно справедливо считая, что они им в жизни тоже могут пригодиться.

И, например, в 2011 году в Московском государственном университете был создан клуб классической музыки, он успешно функционирует. Естественно, об этом узнали студенты и других вузов. Инициативная группа подписала такое письмо, где предлагают идею создать ассоциацию клубов классической музыки России, и они лично Вас очень просят такую идею поддержать, им бы это очень помогло. Я со своей стороны тоже считаю, что идея просто прекрасная. Мне очень нравится, что молодые люди будут продолжать музицировать.

В.Путин: Так и сделаем, обязательно поддержим, хорошая идея, надо помочь ребятам.

Е.Мечетина: Спасибо.

В.Путин: Батюшка, если можно, два слова. Только извините, что я Вас батюшкой до сих пор называю, Вы теперь большой начальник.

Г.Шевкунов: Я очень рад, что Вы называете меня батюшкой.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемое собрание!

При всём многообразии тем и проблем, которые были сегодня подняты, всё‑таки очевидно важнейшим является вопрос о государственной политике. Хотя вопрос поставлен на самом деле несколько странно: должно ли государство поддерживать свою собственную государственную политику и контролировать её исполнение? Конечно, должно. Другое дело, как это сделать?

И я очень рад, что Александр Николаевич Архангельский тоже поддержал эту позицию, хотя не всегда мы с ним полностью соглашаемся во всех вопросах. Конечно, есть опасения, Владимир Владимирович, Вы совершенно очевидно правы, говоря о том, что могут быть перекосы, цензура и прочее, но давайте вспомним недавнее советское прошлое, о котором Михаил Борисович только что говорил. Была цензура, совершенно реальная цензура и довольно жёсткая.

Но вспомним, какие произведения, по‑настоящему талантливые, не прошли барьер этой цензуры? В области кино стали потом показывать фильмы, которые лежали на полке. И что, мы увидели какие‑то особые шедевры? Я, честно говоря, особенно не вспомню те фильмы. Параджанова показывали, Тарковского показывали, что‑то закрытое совсем – может быть были, но были единицы.

Что касается литературы, то лично я могу вспомнить только два известных произведения: это, конечно, «Архипелаг ГУЛАГ» и «Москва – Петушки». Что ещё не опубликовали даже в те же 70‑е, 80‑е годы, может быть, я просто не могу вспомнить, меня поправят. Это советский период с его очень жёсткой цензурой, поэтому я совершенно согласен и с Владимиром Ильичом, и с Александром Николаевичем, что разумная поддержка государственной политики не только нужна, но и совершенно необходима.

Спасибо.

В.Путин: Никита Сергеевич, два слова, ладно? Спасибо.

Н.Михалков: У меня, во‑первых…

В.Путин: У Вас доклад?

Н.Михалков: Реплика по поводу одной мысли господина Архангельского. Мне кажется, всё‑таки, когда над документом работают люди с абсолютно противо… несовместимыми взглядами – получается документ не совместимый с жизнью, как правило. К сожалению, мы это наблюдаем.

Уважаемый Владимир Владимирович и уважаемые господа!

Я, во‑первых, хотел сказать спасибо от имени всех кинематографистов за то, что в 2016 году нам сделан огромный подарок, и мы освобождены от возвратных денег – эти деньги останутся в кино. Это огромное спасибо и государственной власти, Министерству культуры – это для нас важно.

Знаете, как говорится, из солдатской пословицы: мамаш, дай напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде. Поэтому я прошу ещё об одном подарке, он связан с нашими стариками, с нашими ветеранами. Владимир Владимирович, они были в своё время долгие годы прикреплены к медицинским учреждениям, в строительстве которых принимал участие Союз кинематографистов, мы бы очень просили, если возможно, на нашем пленуме этот вопрос…

В.Путин: Что за учреждения?

Н.Михалков: Это КДЦ Сеченова и КДЦ «Арбатский». Они всегда там были прикреплены, последнее время нет, они стали платными, а это очень большие для них деньги. Укол, взять анализ крови – пять тысяч рублей.

В.Путин: Понимаю, давайте посмотрим.

Н.Михалков: Нет, это просто в порядке… да, если возможно. И последнее, Вы знаете о том, что в Российский фонд культуры… это организация, которой больше 30 лет. Потрясающее здание отремонтировано благодаря Министерству культуры. Там будет и Клуб сенаторов, это замечательная идея. Но мы по вашему предложению его меняем, реорганизуем, и должны соединиться, соучредителями стать – Российский фонд культуры и Министерство культуры. Документы все существуют, лежат, но я бы очень просил Вас просто их несколько ускорить, у нас из‑за этого стоит работа. Документы все готовы, Владимир Ростиславович об этом знает. Но просто эту бюрократическую машину чуть‑чуть толкнуть.

В.Путин: Хорошо. Мы постараемся выяснить как можно быстрее, и я вам позвоню.

Н.Михалков: Спасибо.

В.Путин: Владимир Ростиславович, пожалуйста.

В.Мединский: Владимир Владимирович, я очень коротко. С Вашего позволения, несколько цифр о практических результатах работы сферы культуры за последний год. Несмотря на непростую экономическую ситуацию в бюджетной сфере, по предварительным данным, рост зарплаты по отношению к прошлому году всё равно составляет где‑то 7–8 процентов. Это притом что за последние два года зарплата в бюджетной сфере культуры выросла примерно на 80 процентов, это самый большой рост вообще среди всех социальщиков, среди всех социальных сфер.

Вот жалуются, что денег не хватает, и бюджет движется в каком‑то другом направлении от сферы культуры. Денег всегда не хватает, это «плач Ярославны», это наше любимое занятие в Минкультуры. Но если мы говорим о количестве объектов, которые восстановлены и отреставрированы за полностью федеральные средства, то цифры такие. Они очень лёгкие, легко запоминаются. 2012 год – семь объектов сдано, 2013‑й – 17, 2014‑й – 70, в этом году уже больше ста.

И это притом что в принципе денег действительно не стало больше в несколько раз, просто мы пытаемся эффективнее работать. В этом году мы впервые провели эксперимент, по которому дети почти в половине субъектов Федерации и во все федеральные музеи до 16 лет ходят бесплатно. Этого никогда не было в нашей истории. Мы нашли средства, чтобы компенсировать эти затраты музеям. И надеемся, что в ближайшее время все музеи страны дети будут посещать бесплатно. Кстати, вне зависимости от национальности.

В целом посещаемость, платная посещаемость музеев в этом году выросла на 14 процентов. Посещаемость театров за последние два года – на 18 процентов, а внебюджетные доходы, Владимир Владимирович, наших театров и музеев за последний год – почти на 30 процентов. Это говорит о том, насколько огромен спрос на культуру и как хорошо работают наши учреждения.

Учёт музейного фонда мы ведём примерно такими темпами: в этом году в три раза больше встало на учёт предметов в нашем бесценном музейном фонде, чем в году прошлом, а в прошлом году в три раза больше, чем в позапрошлом. Галина Ивановна Маланичева говорила о проблеме реестра памятников, что 10 процентов всего лишь памятников, их всего примерно 120 тысяч у нас, включено в единый реестр, и надо эту процедуру упростить.

Галина Ивановна, я хочу Вас обрадовать. Процедура упрощена принятым 315‑м законом от 22 января 2015 года, мы Вам направим документы. Это позволило нам на сегодняшний момент поставить на учёт 53 тысячи памятников из 120. Для сравнения: два года назад было 300 памятников. Не знаю, во сколько тысяч раз это больше. Мы через год эту процедуру завершим полностью.

Реальная проблема, Владимир Владимирович… Мы очень радовались в последние дни, потому что действительно хороший бюджет утверждён Министерству культуры на грядущий год. Много добавлено новых интересных объектов, проектов, и это нам позволило войти в Год кино с огромной программой кино, не запрашивая на это денег дополнительно, а путём перераспределения внутри нашего бюджета. В частности, мы получили от Вас поручение поддержать кинотеатры в малых городах. И очень обрадовались, потому что так получилось, что мы запустили эту программу буквально накануне получения Вашего поручения, то есть его предвосхитили практически, и сможем раньше отчитаться.

По этой программе не менее 500 новых современных залов будут открыты в малых городах, где вообще нет никаких кинотеатров. Мы боимся, что если будут на наш бюджет какие‑то посягательства, то проведение Года кино, реализация этой амбициозной программы – последний раз последняя делалась в начале 70‑х по постановлению Совмина РСФСР – может оказаться под угрозой. Мы бы очень просили, чтобы в Год кино Минфин относился к нам более благосклонно и наш бюджет не секвестрировал.

Что касается стратегии реализации культурной политики, о которой много сейчас говорили. Владимир Владимирович, вчера эта стратегия, третий её вариант, окончательно согласованный всеми членами рабочей группы, был направлен на согласование в иные ведомства. Мы надеемся, что два‑три месяца ведомства нам её согласуют, мы её с удовольствием передадим в группу при Администрации Президента, предположим, на окончательное утверждение. Но в целом эта работа сделана. Я хотел бы поблагодарить многих из здесь присутствующих, которые непосредственно своим активным участием заставили, в общем, трижды этот документ переделывать. Он сейчас находится в таком взаимосогласованном виде.

И последнее, Владимир Владимирович, очень важный закон, о котором много лет говорят. Нам бы хотелось принять его в этом году, но не получилось. Это закон о меценатстве. Удалось чудом найти формулу, которая устроила и Правительство, и Минфин, и Минэк, и уважаемых авторов этого законопроекта. Это Сергей Евгеньевич Нарышкин, Валентина Ивановна Матвиенко, мы сами принимали участие в разработке. Это фактически будет прорывный законопроект в части поддержки малых и средних учреждений культуры нашим бизнесом, даже Минфин поддержал. А дальше начинаются какие‑то уже торможения Экспертного управления, технические. Очень просим Вас – этого ждёт вся отрасль – этот законопроект в ускоренном порядке поддержать.

Работы впереди много, мы будем работать, будем стараться всё, о чём здесь говорилось, реализовывать.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Можно порадоваться, что бесплатное посещение музеев сохранится для детей. Но странно как‑то прозвучало окончание фразы: «кстати, вне зависимости от национальности». А что, можно себе представить, чтобы таких‑то не пускать, что ли?

В.Мединский: Мы единственная страна в мире, которая пускает не только своих граждан бесплатно…

В.Путин: Граждан!

В.Мединский: А, вне зависимости от гражданства.

В.Путин: Но это большая разница.

В.Мединский: Исправляюсь.

В.Путин: По поводу заработной платы. Есть предмет для гордости, безусловно, у Министерства культуры: 80 процентов – это приличный рост. Правда, нужно смотреть от базы. И поэтому ещё многое нужно сделать для того, чтобы деятели культуры в России, во всяком случае те, которые получают средства из различных бюджетных систем, из бюджета, всё‑таки чувствовали себя уверенно, чувствовали, что они востребованы обществом и государством. Поэтому в этом отношении далеко не всё сделано, и будем внимательно к этому относиться, к уровню заработной платы и вообще к поддержке культуры вообще, деятелей культуры в частности.

Что касается посягательств на бюджет Министерства финансов. Мы видим, какая ситуация в финансах, в экономике, поэтому речь не может идти о посягательствах именно на бюджет Министерства культуры. Но какие‑то корректировки, если не будет существенных изменений, то они возможны, и к этому нужно относиться с пониманием. Но это не значит, что не нужно проводить того, что Министерство культуры и соответствующее сообщество считают приоритетным. Это опять же, я много раз об этом говорил, это выбор приоритетов.

По поводу нашей встречи. Так же, как и все предыдущие, она и интересная, и очень полезная. Я очень рассчитываю на то, что так же, как и в прошлый раз, мы по результатам нашей встречи не только продвинемся в подготовке каких‑то фундаментальных документов, в частности документа, связанного с исполнением основ нашей политики в области культуры, но и решим конкретные вопросы оперативного характера, которые были вами сегодня поставлены.

Большое вам спасибо.

С наступающим Новым годом!