Президент России — официальный сайт

Новости   /

* * *

Д.Медведев: Добрый день!

Несколько слов, если не возражаете, скажу вначале. Встреча у нас была запланирована давно, я всех очень рад видеть.

Мы встретились в таком составе, для того чтобы поговорить и об олимпиадах, и о том, что эти олимпиады способны привнести в вашу жизнь и в жизнь нашей страны, насколько они отражаются на будущей карьере любого человека, насколько они могут быть конвертированы в наши общие совместные успехи.

Я не буду долго выступать вначале. Скажу лишь, что мне приятно с вами встретиться. И действительно, за последние годы олимпиады стали одним из значимых событий, в которых наши участники получают значительное число призов, побеждают в командном зачёте.

Я посмотрел: за последние пять лет российские школьники завоевали по математике 30 медалей, по естественнонаучной проблематике – тоже 30, по астрономии – 28, по физике – 22, по химии – 20, по информатике – тоже 20 и по биологии – 16. Хорошие результаты, и, конечно, понятно, что с каждым годом уровень этих олимпиад не становится слабее.

Не только спортивные олимпиады становятся сложнее, но и научные олимпиады, естественно, становятся гораздо сложнее. И поэтому то, что мы на таком уровне находимся, конечно, очень здорово.

Тем не менее не так часто международные олимпиады проходят в нашей стране. Они, по‑моему, были всего лишь три раза. Может быть, нам есть смысл активизировать нашу работу по этому направлению и предложить самих себя как‑то более активно, с тем чтобы международные олимпиады прошли на территории нашей страны.

Здесь также присутствуют те, кто получает так называемую президентскую стипендию. Думаю, что можем поговорить и о той системе стимулирования, которая существует. Понятно, не бывает идеальных схем, никогда не бывает избыточных выплат, но тем не менее кое‑что за последнее время мы сделали.

Работают и специальные системы поощрения, работает и специальный Координационный совет по экспертизе работ на соискание премий Президента Российской Федерации. Мне бы хотелось, чтобы мы, может быть, и эту тему обсудили.

Есть также ещё один вопрос – это так называемая инициатива «Наша новая школа», которую я подписал в начале текущего года. Она носит, конечно, общий характер, но в то же время всё‑таки задаёт вектор развития нашей системы школьного образования.

Не знаю, читал ли кто‑то эту инициативу, но если всё‑таки кто‑то умудрился её прочитать, то мне было бы интересно понять, как для вас как для школьников и для тех, кто ещё совсем недавно учился в школе, выглядят элементы этой инициативы, насколько вам они кажутся разумными и актуальными.

И конечно, мы заинтересованы сейчас в том, чтобы самым быстрым порядком заниматься созданием новых современных технологий, внедрением этих технологий в нашу жизнь. Вы знаете, что курс на модернизацию экономики и на создание современных технологий, их использования в нашей экономике стал одним из ключевых направлений развития нашего государства, я об этом сказал в прошлом году.

Мне хотелось бы, чтобы вы действительно не потерялись в университетской жизни, а чтобы вы свои успехи школьные, а теперь и студенческие конвертировали в свои успехи в будущей жизни.

В этом году у нас уже кое‑что сделано. Помимо собственно административных процедур, которые всегда проще запустить, есть всё‑таки и вполне конкретные решения, и деньги выделяются. Не так давно мы обсуждали вопрос о строительстве ультрасовременного научно-технического центра (или такого города) по разработке и коммерциализации современных технологий – фактически нового города, где на базе этого центра будут развиваться все пять президентских высокотехнологичных направлений, направлений модернизации: это прежде всего энергетика, ИТ, телекоммуникации, биомедицинские технологии и ядерные технологии. Но это, конечно, не значит, что другие там не могут появиться.

Неделю назад я собирал своих товарищей по Правительству, с ними обсуждал место, где можно было бы построить такого рода город или центр. Хотел бы вас проинформировать, а заодно и присутствующих здесь представителей Правительства и средств массовой информации о том, что я принял решение – будем строить этот центр в том месте, где у нас уже есть неплохой задел для того, чтобы это сделать быстро. Скорость имеет особое значение, поэтому будем строить его в Сколково.

Этот город будет построен прежде всего для вас, для будущих лучших учёных, инженеров, иных специалистов, которые будут трудиться в нём уже через несколько лет, я надеюсь. Всех приглашаю поучаствовать в этой работе.

Это всё для начала. Готов теперь послушать вас. Сами поднимайте руки, тут без всякой бюрократии. Пожалуйста, ребята.

А.Власов: Меня зовут Власов Андрей. Я победитель международной олимпиады по астрономии. В данный момент я преподаю астрономию в лицее «Вторая школа». Являюсь студентом 5-го курса Московского физико-технического института и веду свою научную деятельность в Институте теоретической экспериментальной физики.

Лицей, в котором я работаю, имеет очень давние традиции преподавания физики и математики, естественно-научных дисциплин. Среди выпускников нашего лицея имеются такие знаменитые учёные и общественные деятели, как Хохлов Алексей Ремович, Лебедев Владимир Валентинович, Бунимович Евгений Абрамович и так далее. Но тем не менее иногда всё‑таки ученики и одарённые дети сталкиваются с некоторыми проблемами. Например, за последние пару лет произошло сокращение квот на число участников заключительного этапа Всероссийской олимпиады. Мне кажется, что как раз наоборот квоты для числа участников нужно не сокращать, а увеличивать – для увеличения количества инновационных кадров.

Д.Медведев: А насколько уменьшились эти квоты?

А.Власов: В результате стало такое правило, по крайней мере в прошлом году, что из одной параллели по одному предмету едет один человек, плюс те, кто с прошлых лет. Но раньше это были два или три человека.

Д.Медведев: Общее количество в несколько раз уменьшилось.

А.Власов: Раза в полтора-два где‑то.

Д.Медведев: Сейчас послушаем, почему это произошло, может быть, Министр нам расскажет: может, кризис, а может, ещё что‑то. Пожалуйста, продолжайте.

А.Власов: Кроме этого, мне кажется очень правильной политика, проводимая, в частности, в нашей школе, – привлечение к работе со школьниками людей, которые именно «варятся» в науке, которые увлечены этим, у которых горят глаза, которые могут увлечь школьников. Например, известно, что у нас в школе работал такой великий математик Израиль Моисеевич Гельфанд. Нужно привлекать не только учёных с мировых именем, но и людей, которые только начинают свой путь в науке, например студентов, таких как выпускники моего года, одноклассники мои и так далее.

Потихонечку тема перетекла к учёным. Я начинаю свой путь в науке, у меня две есть публикации в реферируемых журналах. И я хочу сказать ещё несколько слов про учёных. Мне очень приятно заниматься научной деятельностью в России, потому что, несмотря на все перипетии, в России осталась очень сильная и богатая школа учёных с хорошими традициями. Тем не менее учёные иногда сталкиваются с некоторыми проблемами. Одна из основных проблем, которая стоит перед молодыми учёными, – это проблема отсутствия жилья, потому что на зарплату молодого ученого очень сложно как купить квартиру, так и снимать квартиру. Поэтому, собственно, очень хорошей мерой по предотвращению утечки мозгов было бы либо выделение квартир тем, кто сделал открытия какие‑то, либо платить такую зарплату, чтобы люди могли снимать квартиру. Это первое.

Д.Медведев: А что лучше, на Ваш взгляд: выделение квартир или деньги платить, на которые можно купить квартиру? Это разница довольно существенная. На Ваш взгляд, как лучше?

А.Власов: Выделение квартир. Это, мне кажется, более прозрачная схема.

Д.Медведев: Понятно. Ну ладно, хорошо.

А.Власов: Но, если хотите, можно и деньгами.

Д.Медведев: Молодец!

А.Власов: Второй вопрос по науке, который я хотел бы поднять, – это соотношение фундаментальных и прикладных наук. Можно я начну с примера? Например, общая теория относительности Эйнштейна очень много лет слыла просто наукой, которая ни к чему неприменима.

За последние годы олимпиады стали одним из значимых событий, в которых наши участники получают значительное число призов, побеждают в командном зачёте.

Д.Медведев: Да, известно.

А.Власов: Но тем не менее сейчас без нее невозможно создание ГЛОНАСС, потому что ГЛОНАСС не может работать без эффектов общей теории относительности. Поэтому моя мысль заключается в том, что нужно уделять внимание не только тем наукам, которые имеют приложение здесь и сейчас, но и наукам фундаментальным, которые познают наш мир и которые, скорее всего, всё‑таки будут иметь приложение в ближайшем будущем (или не в ближайшем). И если мы занимаемся фундаментальной наукой сейчас, то мы завтра, когда эти науки обретут применение, будем в выигрыше.

И последний вопрос, который я хотел бы осветить, – это вопрос, собственно о том же самом, о зарплате учёных. Мой папа работает в Институте общей физики Академии наук, он доктор физико-математических наук, получает в качестве оклада 23 тысячи рублей, что сравнимо с зарплатой грузчика средней квалификации. И когда молодые люди выбирают свой дальнейший путь, то у них возникают разные мысли – кем мне лучше стать: доктором физико-математических наук или выбрать какую‑нибудь другую профессию? Поэтому такое пожелание, чтобы, может быть, предотвратить утечку мозгов не только в другие страны, но и в другие профессии. Может быть, зарплату сделать чуть-чуть побольше.

Д.Медведев: Спасибо, Андрей.

У Вас такое живое выступление получилось, поэтому мне трудно на него сразу не отреагировать.

По поводу жилья. Здесь невозможно с Вами спорить: жильё действительно является главной ценностью для большинства наших людей и для молодых учёных в том числе. Вопрос в том, как решать эту проблему. Я недавно, кстати, встречался с нашей Академией наук, мы целую программу решили «заварить» с ними по этому поводу. Надеюсь, что в ближайшее время, напоминаю, кстати, мне будут представлены предложения, потому что у нас не так много молодых учёных, как, может быть, иногда кажется, и эта задача решаемая. Как решать? Помимо такого рода программ, как программа Академии наук (но она, естественно, относится только к академическим учёным, к тем, кто трудится в системе Академии наук Российской Федерации), самым простым вариантом, на мой взгляд, всё‑таки является развитие правильных программ, которые позволяли бы молодым учёным приобретать это жильё за деньги. Вы сказали, что выделять прямо – это проще и прозрачнее. Я боюсь, что будет как раз ровно наоборот. Лучше деньги платить достойные (с тем чтобы сам человек для себя принимал решение, брал бы ипотеку, имел бы возможность платить процентную ставку, расплачиваться, в конечном счёте закрывать), нежели – я знаю даже по прежней жизни – как только появляется льготное жильё, появляется огромное количество людей, желающих присосаться к этой теме. В результате либо эти квартиры получат учёные, но которые уже имеют 20–30 лет стажа академического, и молодых учёных просто ототрут, либо вообще получат какие‑нибудь жулики. Поэтому мы всё‑таки пойдём другим путём, как говорил один из классиков марксизма-ленинизма.

Теперь в отношении фундаментальной науки, здесь Вы правы. Мы неоднократно обсуждали этот вопрос и с нашими руководителями Академии наук, с учёными – необходимо поддерживать не только прикладную науку, которая, собственно, скорее всего, если создать нормальные условия, и сама себя поддержит. Недаром мы города новые создаём, технопарки открываем, там ведь и есть, по сути, прикладная наука. И, если создать нормальные условия коммерциализации, деньги можно заработать, а вот фундаментальную науку никак невозможно поддержать кроме прямых государственных – именно государственных – инвестиций. Очень трудно бизнес заставить поддерживать фундаментальную науку. Есть, конечно, отдельные «чудики», которые это делают, но их не много, поэтому эта задача государства, и здесь государство с себя эту задачу снимать не имеет права.

Ну и по поводу заработной платы. Вы про папу сказали, у которого зарплата, как у грузчика. Знаете, всё относительно. Я начал вспоминать зарплату, которая была у моего отца, он тоже наукой занимался, и зарплату грузчика, допустим, в 70-е годы, когда я был совсем молодой, или в 80-е. И хотя он был тоже неплохой учёный, на мой взгляд, у него зарплата была, наверное, меньше, чем у грузчика по тем временам. Это не значит, что мы не должны повышать заработную плату. Но дело в том, что, мне кажется, это не очень правильная планка отсчёта. Потому что, если человек хочет заработать деньги, давайте по‑честному друг другу скажем, он вряд ли когда‑то пойдет в науку. Деньги проще заработать в другом месте, и более серьёзные деньги. Это очевидно. Становись бизнесменом – в любом случае денег будет больше, чем даже у хорошего, продвинутого специалиста. И в науку, и в педагогику идут люди по призванию. Поэтому, мне кажется, здесь не должно быть таких критериев отсчёта, но это не значит, что государство не должно следить за зарплатой. Это, конечно, очевидно. И эта зарплата должна быть конкурентоспособной применительно к сложившейся системе выплат в стране. Так, наверное.

Не так часто международные олимпиады проходят в нашей стране. Может быть, нам есть смысл активизировать нашу работу по этому направлению и предложить самих себя как‑то более активно, с тем чтобы международные олимпиады прошли на территории нашей страны.

А.Власов: Можно ответить?

Д.Медведев: Не надо уже. Я Вам ответил. Потом, если потребуется, я ещё Вам дам слово, ладно?

С.Федоров: Здравствуйте. Меня зовут Сергей Федоров, я из города Саратова, ученик 11-го класса физико-технического лицея. Выиграл золотую медаль на международной олимпиаде по информатике в 2009 году.

Я как раз и хотел поговорить о международных олимпиадах и о всероссийских олимпиадах по информатике. В последние годы происходит усиление уровня участников международной олимпиады. Это связано, в первую очередь, с развитием интернет-технологий. Если раньше первые места занимали школьники из России, Китая, США и некоторых других стран, то теперь у школьников практически из любой точки земного шара появилась возможность грамотно подготовиться благодаря онлайн-соревнованиям. И я считаю, что при подготовке и отборе на международные олимпиады школьников России тоже нужно привлекать эти онлайн-соревнования, и школьники должны в них участвовать. И соответственно было бы неплохо, если бы в России тоже проводились какие‑то такие мероприятия.

Д.Медведев: Извините, Сергей, я не понял, а у нас что, нет возможности участвовать в этих онлайн-соревнованиях?

С.Федоров: Есть, но это не влияет на отбор на международную олимпиаду на данный момент.

Д.Медведев: То есть это не является критерием отбора?

С.Федоров: Да. На данный момент критерием отбора являются учебно-тренировочные сборы. Это в принципе хорошо, но, попадая на международную олимпиаду, участник не знает своих конкурентов, он знает только, кто из его страны может его обогнать, а иностранцев он, по сути, никого не знает. И поэтому я бы хотел предложить: возможно, было бы правильно привлекать на национальные олимпиады школьников из‑за границы. Такой опыт, я знаю, уже есть в олимпиадах по математике: школьники из России ездят на все китайские, все болгарские олимпиады и наоборот. И, возможно, в информатике было бы правильно тоже это использовать.

Всё, что я хотел пока сказать.

Д.Медведев: Краткость – известно, сестра чего. У меня, естественно, нет возражений никаких против того, что Вы сказали и по поводу того, что необходимо, чтобы одним из критериев такого отбора было участие в онлайн-соревнованиях, потому что действительно сейчас никакой разницы нет, встречаешь ли ты лично или общаешься в Сети.

Но мы говорили по поводу сокращения квот, об этом Андрей говорил. Андрей Александрович, это известная тема или нет?

А.Фурсенко: Дело в том, что не изменилось количество финалистов, просто квоты перераспределились в пользу регионов. Несколько уменьшились квоты для московских лицеев и увеличились в пользу регионов. А общее количество финалистов осталось тем же.

Д.Медведев: Тоже ответ. Может быть, будет лучше, тогда нужно и опять Москву добавить. Такой ступенчатый процесс. То, что мы это размазали по всей стране, это, может быть, и неплохо, потому что у нас талантливые ребята есть не только в Москве и в Санкт-Петербурге. В других городах их достаточно. Если будет финансовая возможность, может быть, тогда эти квоты можно было бы…

А.Фурсенко: Дмитрий Анатольевич, это было решение не Министерства – это было решение совета Всероссийской олимпиады.

Д.Медведев: Правильно. Молодец Андрей Александрович, стрелки перевёл. То есть это, оказывается, вы сами‑то и виноваты. Это вы себе квоты почикали.

Н.Кудрявцев: Действительно, не уменьшились. Я хочу цифры назвать. Есть субъекты, которые, конечно, впереди. Количество участников прошлого года: Москва – 334, Санкт-Петербург – 193. Из тех, у кого больше 100: Татарстан, Московская область, Челябинская область. Ну и к 100: Пермский край, Кировская область, Новосибирская, Свердловская, Нижегородская. То есть сейчас регионы стали более активно участвовать. И в этом смысле это распределение стало более плоским. У нас есть новое положение: регионы, которые по такому спортивному принципу не могут послать участника, имеют право хотя бы послать одного участника. Мы делаем это специально, чтобы эти регионы не отставали в тех или других предметах.

Инициатива «Наша новая школа» носит, конечно, общий характер, но в то же время всё‑таки задаёт вектор развития нашей системы школьного образования.

Д.Медведев: Николай Николаевич, Вы что‑то ещё хотите сказать? Или этого достаточно?

Н.Кудрявцев: Как комментарий я потом, может быть, если будут вопросы. Вообще хочу.

Д.Медведев: Так говорите.

Н.Кудрявцев: Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Я просто хотел некоторые общие слова сказать про Всероссийскую олимпиаду. Сейчас она состоит из четырех туров. В первом туре, школьном, 7,5 миллиона участвует. Потом – полтора миллиона. Потом уже региональный – 100 тысяч, и заключительный – чуть больше 4 тысяч.

Про регионы я сказал. Сейчас у нас самое горячее время – март, и буквально сегодня утром мы проводили как раз оргкомитет, который распределял места на заключительный этап, восемь наших команд участвуют в международных соревнованиях. Это по астрономии, биологии, географии, информатике, математике, физике и естественно-научные юниоры, там несколько предметов. А всего у нас 20 олимпиад внутренних, из них восемь имеют международное значение. Выступают очень хорошо, Дмитрий Анатольевич. И по прошлому году статистика такая: из 37 участников только четыре вернулись без медалей. Но это в пределах. Здесь и человеческий фактор, кто‑то заволновался. Это всё совершенно естественно. Я бы особо отметил математиков: из шести участников – 5 золотых и 1 серебряная медаль; химиков, у которых из четырёх участников – 3 золотые и 1 серебряная. Но все остальные выступили тоже очень хорошо. И это официально. А неофициально ещё, как в олимпиадах, проводится зачёт в соответствии с очками. И там определяются страны. Математики за последние 10 лет, насколько я помню, один год они только занимали пятое место в неофициальном зачёте, всё остальное – они входили в тройку. У химиков очень неплохие результаты. У других то же самое.

Если говорить о будущем, то здесь всё‑таки действительно наступают восточные страны, это прежде всего Китай, Индия, Сингапур. И мы испытываем определённые трудности. В Китае, например, тренируют полгода, ребят отрывают от школ, от всего. Мы тренируем – у нас два раза сборы, зимой и летом, и, честно говоря, руководители предметно-методических комиссий хотели бы несколько их расширить, но не сильно хотя бы. Но вот последний сбор – есть ещё проблема, связанная с тем, что и экзамены в школе, ещё им нужно получить аттестат. Понятно, что школа относится очень доброжелательно, но тем не менее это дополнительные нервные затраты, и, в общем, это снижает наши результаты. То есть над этим имеет смысл подумать.

Теперь проведение международных олимпиад в России и в СССР. У Вас абсолютно правильная статистика, она относится к России. Если считать от начала, а олимпиады (это международное движение) начали в конце 50-х годов создаваться и организоваться, некоторые в 2000 году, в 2003-м, то по математике три олимпиады проводились в СССР и одна олимпиада – в России в 1992 году; по физике – две олимпиады в СССР, в 1970 и 1979 году; по химии – в России две олимпиады, в 2007 году и в 1996, и две – в СССР. На самом деле, действительно, на мой взгляд, вопрос финансовый, но нам нужно устраивать эти олимпиады в нашей стране, это очень в имиджевом плане выгодно, но это не очень просто сделать, потому что очередь на эти олимпиады. Страны борются за это, и очередь на несколько лет вперед расписана.

И, в общем‑то, закончить я хотел бы, может быть, некоторыми проблемами. Часть из них Вы уже озвучили. Когда Андрей Александрович [Фурсенко] посетил наш институт в 2004 году, руководители предметных комиссий очень меня просили, чтобы была встреча, потому что было очень много проблем и с финансированием. Ну, я уж не буду говорить, что вы и форму покупали, искали спонсоров и так далее. И такая встреча состоялась. И вообще с 2004 года мы ощущаем системное решение этих вопросов. То есть имеет место позитивное движение вперёд.

Но есть вопросы центра подготовки, то есть должна быть системная программа организации наших международных команд: центры подготовки, их оснащение, сборы, сроки сборов. На самом деле мы это делаем, но это делается сейчас, скажем так, большей инициативой вузов при какой‑то федеральной поддержке, при грантах. Несистемным образом на это всё‑таки удается привлекать.

И есть проблема первого учителя, потому что тренируют команды учителя, и они в этой всей системе оказываются несколько забытыми. Их моральная поддержка, даже моральная, была бы очень значима, первых наставников. Все ведущие вузы на самом деле сейчас борются не только за абитуриентов – они борются за хороших преподавателей, устанавливают с ними контакты и пытаются как‑то выстраивать отношения, что я считаю очень позитивным.

Ну и вопрос с выпускными экзаменами. Он, конечно, находится в поле зрения Минобра, но я думаю, что для международных команд всё‑таки снятие этого стрессового состояния было бы позитивно.

Д.Медведев: Спасибо, Николай Николаевич.

Курс на модернизацию экономики и на создание современных технологий, их использования в нашей экономике стал одним из ключевых направлений развития нашего государства.

Пожалуйста, ребята, кто?

М.Михалёва: Здравствуйте! Меня зовут Мария Михалёва, я – студентка 4-го курса Российского государственного социального университета. Я являюсь стипендиатом Президента Российской Федерации, стипендиатом губернатора Московской области и лауреатом многих всероссийских и областных олимпиад и конкурсов.

Безумно приятно, во‑первых, сегодня здесь находиться. Хорошо, что сижу, иначе бы, наверное, сильно тряслись коленки. Особенно приятно, что на нас обращают внимание, возлагают надежды. Это действительно очень приятно. И мне хотелось бы сказать несколько слов о тех проблемах, которые возникают на пути от школьника до молодого специалиста, поскольку я студентка 4-го курса, и вопрос трудоустройства меня уже начинает интересовать.

Я сама живу в военном гарнизоне Монино, это Московская область, и, когда я училась в школе, огромной проблемой являлось отсутствие информации, потому что олимпиады и конкурсы проводились, но зачастую мы о них либо не знали вообще, либо узнавали, когда сроки подачи просто заканчивались. Это были, конечно, суровые 90-е, сейчас ситуация немножко лучше, но всё‑таки. Мне кажется, что необходимо в первую очередь совершенствовать это информационное поле. Потому что тот уровень, который сейчас существует, не справляется, наверное, с тем количеством детей, которых можно было бы включить в эти процессы. И, поступив в университет, в Российский государственный социальный университет, я была поражена, что существует и возможна такая инфраструктура, созданная для студента. То есть было столько всего, и я даже не знала, куда себя деть, потому что и наука, и спорт, и всё что угодно, и всё это в шаговой доступности.

Я это к чему говорю? Существует как раз разница стартовая, когда есть возможности какие‑то, но люди ими не пользуются, или, наоборот, когда, может быть, кому‑то хотелось бы чем‑то заниматься, но у него просто нет такой возможности. Поэтому необходимо выявлять детей, которые хотят, которые могут что‑то сделать, и уже вести с ними какую‑то более детальную работу.

И касаемо стипендий Президента. Конечно, безумно приятно, что я стипендиат, но тем не менее талантливых ребят действительно много, а стипендий мало. И поэтому получается так, что из вуза эту стипендию получают один-два человека максимум, и для некоторых это является дополнительным толчком к развитию, а для некоторых – наоборот. Мы же всё‑таки дети ещё, и нам хочется, чтобы нас хвалили.

И так как я уже говорила, что задумываюсь о том, чем буду заниматься, я учусь на государственном и муниципальном управлении, самое главное – это не выигрывать олимпиады или не писать какие‑то красивые, хорошие проекты, самое главное – это внедрять в практику все свои знания, суметь по максимуму их использовать, суметь эти самые проекты реализовать. Потому что Год молодёжи прошел, и как‑то в прессе слегка замолчали уже об этом. Прошел – и прошел. А хотелось бы, чтобы прошедший Год молодёжи и текущий Год учителя выливался в какие‑то практические вещи: в рабочие места, в повышение заработной платы, в улучшение качества жизни, потому что это вещи достаточно глобальные.

И в заключение, наверное, хотелось бы сказать, что мы – одарённые дети сейчас, помогите нам как‑то стать из одарённых детей одарёнными взрослыми, потому что мы те кирпичики, которые участвуют в строительстве новой, модернизированной России. Нужно с нами сейчас работать, чтобы построить великую Россию через несколько лет.

Д.Медведев: Спасибо, Мария. Вам как помочь‑то, советом или материально?

М.Михалёва: И материально тоже. Советом Вы уже сейчас помогаете.

Д.Медведев: На самом деле мне трудно не согласиться с тем, что Вы говорите. В целом всё это именно так. Единственная, пожалуй, мысль, достаточно спорная, что стипендий мало, а талантов много, и это плохо. Мне кажется – наоборот, как раз это хорошо. Хуже, если бы было в нашей стране иначе: талантов мало, а стипендий хоть залейся. Вы знаете, талант – всё‑таки это абсолютно штучная вещь, с которой нужно, конечно, уметь работать. Это правильно. И государство должно создать такую систему, которая позволяет выделять талантливых людей; кстати, речь идёт не только о молодёжи, хотя молодёжь, безусловно, должна иметь преимущество, потому что молодёжь сама за себя зачастую неспособна постоять, потому что нет нужных жизненных условий и так далее.

Но вообще система отбора талантливых людей и создание такого карьерного «лифта» для них – у нас пока это слабое место, потому что у нас в отличие от других стран мало пока ситуаций, когда человека, допустим, разыскали – условно говоря, обнаружили, как бриллиант, в школе и ведут в течение достаточно долгого времени, то есть помогают ему и в университете, и потом во время первых шагов в науке, допустим. Кое‑где это есть, но в других странах сейчас на самом деле такая система поддержки стала просто тотальной. И я имею в виду даже не те государства, которые довольно давно уже этим занимаются, а новые быстро развивающиеся экономики, с которых нам тоже нелишне в этом плане брать пример. Я имею в виду прежде всего азиатские страны, но и некоторые другие страны, которые растут быстро.

Пожалуйста, кто хотел бы продолжить? Прошу.

В.Омельяненко: Я Омельяненко Виктор, ученик лицея №38 города Белгорода, победитель международной олимпиады по математике 2009 года.

У меня скорее вопрос, даже не знаю, наверное, к Андрею Александровичу.

Мы обсуждали вопрос о строительстве ультрасовременного научно-технического центра. Я принял решение – будем строить этот центр в Сколково. Этот город будет построен прежде всего для вас, для будущих лучших учёных, инженеров, иных специалистов.

Д.Медведев: Тем лучше на самом деле. Пожалуйста, Виктор, давайте.

В.Омельяненко: В последнее время олимпиадное движение, то есть положение об олимпиадном движении, кардинально изменилось. Мне кажется, что с этим связаны некоторые проблемы. Например, настоящее положение – насчёт настоящего не уверен, но прошлогоднее точно – запрещало восьмиклассникам проходить на всероссийскую олимпиаду школьников, то есть на заключительный этап.

В федеральном агентстве мне сказали, что это сделано, дабы не перетруждать школьников. Но если бы это положение вышло раньше, то, возможно, некоторые из нас (победители международных олимпиад) не выступили бы так успешно и не присутствовали бы здесь. Я думаю, не повредит ли настоящее положение уровню подготовки школьников к международным олимпиадам?

И ещё одна проблема – то, что убрали четвёртый этап (это окружной этап всероссийских олимпиад). Это вызвало некоторые проблемы. Не во всех регионах есть достаточное число высококвалифицированных специалистов, которые могли бы на высоком уровне проверять работы. Из‑за этого некоторые сильные школьники, как следствие, могут не пройти на заключительный этап, ну а некоторые не очень сильные туда проходят. Например, по прошлому году среди одиннадцатиклассников было около 10 нулевых работ. И по сравнению с предыдущими годами обычно нулевых работ по каждому классу не больше одной-двух. Это всё.

Д.Медведев: Андрей Александрович, отвечайте.

А.Фурсенко: Я уже пытался перевести один раз стрелку. Я, если можно, ещё раз переведу, всё‑таки у нас главную роль в создании положения по олимпиадам играет совет олимпиад, а не чиновники. Но при этом я хочу сказать, что касается совсем молодых ребят, то действительно одно из соображений высказывали врачи и психологи, они считают, что, так же, как и в спорте, очень раннее участие может повредить. Мы готовы вместе с советом олимпиад ещё раз вернуться к этому вопросу. Тем не менее опасность такая есть. У нас и в спорте, как Вы знаете, бывают случаи, когда очень талантливые спортсмены из‑за того, что они излишне рано начали активно тренироваться, в возрасте просто ломались.

А что касается окружного этапа, то действительно это был вопрос, связанный в том числе и с финансовыми соображениями. Мы считаем, что этот вопрос не создал больших проблем в целом для олимпиадного движения. Но поскольку, Дмитрий Анатольевич, тем более в Вашем присутствии поставлен такой жёсткий вопрос, то я попрошу ещё раз вернуться к нему, вместе с советом олимпиад мы к нему вернемся.

Д.Медведев: Хорошо. Слова сказаны. Ответ получен.

Пожалуйста, ребят. Прошу.

Е.Кузяков: Я представляю Ижевский государственный технический университет. Я являюсь золотым медалистом студенческого командного чемпионата мира по программированию в 2008 году. Сейчас я заканчиваю университет, и стоит та же проблема, которая была до этого поднята: куда пойти работать? У меня как один из вариантов – уехать за границу. Но многие из олимпиадников всё больше предпочитают работать в России, чем куда‑то уезжать. Как это решается в России, и с чем это связано?

Д.Медведев: Женя, как это решается в России? Да по‑разному решается. Иногда очень плохо решается, поэтому люди уезжают. Иногда неплохо решается, тогда люди остаются.

Вы знаете, Мария сказала, что «мы ещё дети», но вы не совсем дети. Вы уже блестящие школьники, молодые учёные, по сути. Это вопрос личного выбора каждого человека. Безусловно, каждый человек, когда ему предстоит выбирать, допустим, после окончания высшего учебного заведения, должен ответить для себя на целый ряд вопросов. Во‑первых, как он будет жить дальше? Что ему гарантирует, допустим, работа в том или ином научном учреждении или в компании? Во‑вторых, извините, где он хотел бы создавать семью? В‑третьих, а может быть, даже, во‑первых, какие есть шансы получить собственность, недвижимость для жизни? Ну и целый ряд других вопросов, который у каждого человека абсолютно индивидуален: родители, близкие, ну и так далее. Поэтому никакого общего рецепта нет и быть не может.

Мне кажется, что это вопрос, на который каждому из присутствующих придётся ответить. Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы этот ответ был в пользу России. Но знаете, я, может быть, скажу непедагогичную вещь: не нужно создавать катастрофы из отъезда кого‑то из выпускников за границу для работы по нескольким причинам. Во‑первых, очень часто даже самые талантливые и продвинутые ребята не приживаются за границей по разным причинам, возвращаются обратно и трудятся в России. Ну и слава Богу, что называется.

Жильё действительно является главной ценностью для большинства наших людей и для молодых учёных в том числе. Вопрос в том, как решать эту проблему.

Во‑вторых, мы в целом заинтересованы в том, чтобы обеспечить полноценную научную мобильность. Невозможно всё время работать в одном месте, даже при наличии интернета и иных способов коммуникации. Учёный должен передвигаться – и не только по стране, но и по планете. На мой взгляд, тот, кто не ездит, например, читать лекции в другие университеты (я сам когда‑то этим занимался), тот не вполне правильный преподаватель, не вполне правильный учёный. Нужно общаться, быть в мейнстриме, или в тусовке, как угодно называйте.

Поэтому нет никакой катастрофы, ещё раз повторю, если такое решение принимается. Главное, чтобы оно было зрелым. Но государство, конечно, должно предпринимать всё зависящее для того, чтобы решить вот эти три вопроса, о которых я сказал. Как решать? У нас сейчас не советская эпоха. Это не решается только в Кремле или ещё где‑то. Это на самом деле решается и в регионах, и решается на самом деле и в самих компаниях, в научных учреждениях, куда приходит человек. У нас сегодня решение этих вопросов децентрализовано. Это ответственность в том числе руководителей академических учреждений, ответственность руководителей университетов. Это их должен быть мыслительный, если хотите, выбор. То есть он посмотрел – допустим, ректор или директор института – на того или иного молодого человека или девушку и понял, что если он сейчас не предпримет всё от него зависящее для того, чтобы найти квартиру, то этот человек уедет куда‑то – или в другой город, или за границу даже. То есть невозможно решить эту задачу один раз и навсегда наверху. Она должна решаться на всех уровнях и при заинтересованном участии всех. Только тогда можно обеспечить ситуацию, когда молодые перспективные и талантливые люди остаются трудиться в своей стране.

Это, конечно, ответ общий. Если у Вас есть вопрос персональный, то я думаю, что у нас тут есть коллеги, которые способны на него ответить более точно. Если у Вас есть какие‑то идеи, в том числе по будущему трудоустройству, то уж точно тех, кто у нас является призёром чемпионатов и олимпиад, руководство Министерства и соответствующих образовательных учреждений не должно оставить без внимания, потому что вы‑то уже, что называется, всплыли.

В.Ерёмин: Руководитель команды по химии.

Я как раз хотел ответить на Ваш вопрос, потому что я сам руковожу двумя молодыми аспирантами. Они бывшие призёры международных олимпиад по химии. Сейчас стали уже учёными. И они не только не хотят уезжать – они не хотят из университета уходить после окончания аспирантуры. Другое дело, получится это или нет, потому что число ставок ограничено. А не хотят они уходить из университета, потому что они почувствовали внимание государства, потому что программа поддержки молодых учёных на 2009–2013 годы заработала, и ребята получили по одному аспирантскому гранту, и у них кардинально изменились планы, понимаете? Всем аспирантам не дашь по квартире, я понимаю, что это трудно. Они просто должны чувствовать внимание государства. Вот это очень важно. Пусть небольшое, но постоянное. Они должны чувствовать, что они нужны нашей стране, тогда они будут оставаться, даже если нет квартиры. В конце концов аспирант может и жениться удачно, и общежитие снимать.

Всякие есть варианты. Так что эта программа работает. И как руководитель молодых учёных я должен сказать спасибо за то, что она есть, за то, что она развивается. В общем, конечно, она уже дает результаты, пока, может быть, небольшие, но…

Д.Медведев: Вадим Владимирович, какой грант сейчас? Напомните.

В.Ерёмин: Это аспирантский грант. Они проходили через программу поддержки молодых учёных через Федеральное агентство по образованию, так называемые рособровские гранты.

Д.Медведев: Сколько составляет этот грант сейчас? Не помните, сколько он в деньгах?

В.Ерёмин: В деньгах это 600… Там от 1 миллиона и ниже. То есть порядок величины 700–800 тысяч на два года. Это вполне приличные деньги.

Д.Медведев: Нормально вполне.

В.Ерёмин: Это сравнимо с грантами РФФИ на небольшую научную группу. Это очень хорошая поддержка.

Д.Медведев: Нет, это вполне нормальный грант.

В.Ерёмин: Самое главное, они почувствовали, что они нужны государству.

Второе, если позволите, один очень частный вопрос. Я хотел бы вернуться к тому, с чего Вы начали, – к приглашению международных олимпиад в нашу страну. Николай Николаевич Кудрявцев правильно сказал, что там большая очередь бывает: по физике, по‑моему, чуть ли не до 2020 года. По химии мы записались, извините, я тяну одеяло на себя, на 2013 год. Я бы очень хотел попросить поддержать просьбу олимпийского комитета провести олимпиаду в Москве, тем более что Вы так хорошо выступали на закрытии олимпиады в 2007 году в Москве. Я помню это хорошо.

Д.Медведев: Я готов поддержать, никаких проблем нет. Если у нас есть шансы вытащить это в Москву, давайте поборемся.

В.Ерёмин: Мы уже это сделали. Они уже хотят в Москву.

Необходимо поддерживать не только прикладную науку, которая, скорее всего, сама себя поддержит, а вот фундаментальную науку никак невозможно поддержать кроме прямых государственных – именно государственных – инвестиций.

Д.Медведев: Уже хотят?

В.Ерёмин: Мы уже заняли очередь.

Д.Медведев: Очередь заняли, но решения‑то нет пока.

В.Ерёмин: Решения Правительства нет.

Д.Медведев: А, решения Правительства нет. Всё понятно. Ладно, хорошо. Я услышал.

В.Ерёмин: Виктор Антонович подписал письмо с просьбой поддержать.

Д.Медведев: Хорошо, тогда Виктор Антонович и передаст.

Да, Виктор Антонович, пожалуйста.

В.Садовничий: Дмитрий Анатольевич, я хотел сказать о той мысли, которую Вы высказали, что нужна линия поддержки на всех этапах. Это точно как в спорте. Мы сейчас говорим о международных олимпиадах, здесь очень многие из университетских. Это очень сильная вершина всего, но нужно ещё и база. И вот к базе я бы отнёс движение школьных олимпиад, оно вне этой системы. Удивительный эффект: в прошлом году было 120 олимпиад, а участвовало в этих олимпиадах 500 тысяч школьников. Это означает, что ребята тянутся, хотят проявить себя, проявить спортивный дух и к знаниям.

В этом году 80 олимпиад, но по объёму они были уплотнены и были объединены, по охвату – не меньше. Мы рассчитываем, что почти половина выпуска или половина школьников 9–10-х классов примет в них участие. Итак, вот это база. Международные олимпиады.

А затем, Дмитрий Анатольевич, есть огромный пласт движения студенческих олимпиад, их более 10 тысяч у нас в стране. Они университетские, они не организованы сейчас в какую‑то единую систему.

В 70-х годах я организовал студенческие олимпиады по математике. Я написал две книжки, они сейчас раритетные, потом хотел Вам подарить, мы их переиздали к Году учителя, который Вы объявили. Задача состоит в том, чтобы и студенческие олимпиады структурировать, а дальше проследить путь молодых учёных.

Я вернулся сегодня утром из Фрайберга, где мы открывали памятник Ломоносову в связи с 300-летием со дня рождения. И в Берлине мы встретились с большой диаспорой уехавших наших ребят, которые работают в Берлине, во Фрайберге, в других городах. Вот их настроение: большая часть из тех, кто уехал, не имеет постоянных позиций, и почти все они, Дмитрий Анатольевич, хотят вернуться.

Предлагается такой хороший способ, он в международном аспекте апробирован. Надо какому‑то крупному учёному – на мой взгляд, это Министерство может – давать грант, площади и деньги. И давать ему карт-бланш: пригласить 20–30 специалистов из любых стран на три года, скажем, для работы по данной тематике. Этот учёный наберёт в том числе наших ребят, которые уехали, не имеют позиций, может быть, ребят талантливых. И, таким образом, у него есть площади, есть аппаратура, есть деньги, которыми распоряжается этот крупный учёный. Так действует сейчас Европа. Немцы очень призывали меня донести эту мысль.

Ну, и последнее, что я хотел сказать, из базы. Это школы-интернаты, школы для одарённых, Дмитрий Анатольевич. Это была великая идея 70-х годов. Известна школа Колмогорова. Вот интересно: одна школа за 40 лет существования подготовила 1300 кандидатов, – одна школа! – 300 докторов, 13 академиков, Касперский из этой школы. Школы-интернаты сейчас как бы сжимаются, и фактически их три осталось в России (киевская ушла на Украину, их было четыре). Мне кажется, что надо подумать. Мы готовы предложить. Я думаю, вот эту сеть школ-интернатов, специализированных школ, как Вторая школа, надо поддержать, расширять. Это тоже относится к той базе, которая должна создать интеллектуальный трамплинчик для наших ребят.

Ну а так, Дмитрий Анатольевич, наша страна не сравнима в смысле тяги к знаниям ни с какой другой страной. Это признают все. Мы очень богаты талантами. Просто мы очень не ценим пока сами вот это дело. И в последнее время система благодаря Вашей огромной поддержке становится на ноги. Надо создать систему: школьные олимпиады, студенческие олимпиады, поддержка молодых учёных и наставников, которые работают на всех этих этапах.

Д.Медведев: Спасибо.

В отношении поддержки интернатов, если есть какие‑то мысли на эту тему, напишите мне. Я готов дать поручение Правительству. Пусть поработают, подумают, как поддерживать.

Что же касается грантов, той системы, о которой Вы сказали и которую Вам немецкие друзья предлагали внедрить, то мы сейчас, собственно говоря, об этом думаем. Не так давно, с месяц назад наверное, мне Министр докладывал. Там всё это выглядит очень основательно, даже внешне выглядит очень солидно.

И в науку, и в педагогику идут люди по призванию. Это не значит, что государство не должно следить за зарплатой. И эта зарплата должна быть конкурентоспособной применительно к сложившейся системе выплат в стране.

Можете рассказать, Андрей Александрович?

А.Фурсенко: Дмитрий Анатольевич, во‑первых, по поводу грантов. Сейчас, после доклада Вам, мы готовим постановление Правительства. Уже подготовили, оно согласовано с ведомствами. Эта идея как раз очень близка к тому, что говорил Виктор Антонович, – это выделение крупного гранта под известного учёного, причём этот учёный может быть как российским, так и иностранным учёным, с тем чтобы он вокруг себя создал на три года такую команду. Деньги не только на зарплату, но и на оборудование, на помещение.

Д.Медведев: Назовите, какие деньги могут быть выделены этому учёному?

А.Фурсенко: Мы считаем, что в год где‑то до 30 миллионов рублей, имея в виду, что до 90 миллионов рублей на три года. В общем, если университет обеспечит…

Д.Медведев: Это приличные деньги. Я думаю, что это все способны оценить, потому что на эти деньги можно и кое‑какую аппаратуру купить, не говоря уже о зарплате.

В.Садовничий: Дмитрий Анатольевич, немцы, то, что мы говорили, – 3 миллиона в год. Для сравнения.

Д.Медведев: 3 миллиона чего?

А.Фурсенко: Евро. У нас поменьше, но в принципе у нас всё‑таки жизнь немножко подешевле. И, кроме этого, мы рассчитываем, что будет помимо прямой федеральной ещё поддержка со стороны университета, который, конечно, даст необходимые площади и какое‑то оборудование тоже выделит.

Теперь что касается интернатов. Мы сейчас в положение о двух наших ведущих университетах (это московский и питерский), а также о федеральных университетах, которые были созданы в соответствии с Вашими указами, вписываем, что задача двух наших ведущих федеральных университетов – это создать именно такие интернаты, школы, которые должны быть поддержаны в том числе за счёт федерального бюджета. Потому что задача основных российских сетевых университетов – это создавать в том числе и базу для школьного образования.

Поэтому, я думаю, мы сможем Вам в ближайшее время доложить о том, как эта программа реализуется и каким образом мы предлагаем начать это дело уже буквально с этого года.

Д.Медведев: Спасибо.

Пожалуйста, ребята, кто хотел бы ещё? Чуть-чуть ещё время есть. Пожалуйста, прошу. Как хотите там, разберитесь сами.

А.Пилипенко: Я Пилипенко Александр, студент 5-го курса Орловского ГТУ, уже два года получаю стипендию Президента.

Скажем так, вопрос сразу, не отходя от стипендии. Меня зацепила, честно говоря, немножечко такая деталь, что стипендия эта фактически не играет никакой роли при устройстве на работу. Скажем так, это практически никому не интересно: ни стипендия, ни научные знания, научные данные, это нигде не учитывается по большому счёту. И самое обидное, что мне даже нечего предъявить при этом. То есть мне дают стипендию, да, но ни одна бумага, ни один документ мне не был выдан, что её дают. И здесь, конечно, тоже как говорить, что она у меня есть, если у меня нет документов, что она есть? Это такое замечание.

И сама идея, о которой я хотел бы сказать сейчас. Я занимаюсь уже пять лет наукой. Три из них работаю со студентами и школьниками, пытаюсь передать им знания какие‑то, опыт, который есть у меня. Занимаемся мы автоматизацией и модернизацией оборудования производств и технологических производств и модернизацией школьного оборудования, школьных лабораторных комплексов.

И при этом хотел бы сказать, это не один, скажем так, научный центр у нас в институте. У нас в институте занимаются разработкой и, кстати, продажей уже малозатратных цифровых флюорографов, которые делают излучение в 50 раз меньше, чем вообще где‑либо в мире. Это устройство создано первое в мире, то есть аналогов практически нет именно по такому излучению. Также создаются системы контроля безопасности, которые уже установлены в нескольких аэропортах, на вокзалах, которые используются успешно, которые основаны на рентгеновских малодозных сканерах, которые при этом при всём также открыты впервые в России, – у нас, по крайней мере, производство; возможно, даже и в мире. Их также используют для проверки пищи, для контроля пищи на качество.

И хотелось бы спросить в связи с этим, что вообще необходимо институту сделать и в каких сферах ещё необходимо работать вузу, чтобы получить статус исследовательского учреждения?

Талант – всё‑таки это абсолютно штучная вещь, с которой нужно, конечно, уметь работать. И государство должно создать такую систему, которая позволяет выделять талантливых людей; кстати, речь идёт не только о молодёжи, хотя молодёжь, безусловно, должна иметь преимущество.

Д.Медведев: Вы имеете в виду, Александр, конкретно Ваш Орловский университет?

А.Пилипенко: Орловский технический университет, хотя бы да, фактически для него. Потому что я знаю прекрасно, что исследовательский статус даёт не только положение вузу (таких вузов, насколько я знаю, пока в России только пять), это даёт ещё и небольшие деньги для научных исследований. А если будут деньги для научных исследований, то соответственно и сделать мы сможем больше, то есть и закупить оборудование, необходимое для нанотехнологий, для изучения нанотехнологий, также и остальное.

У нас на кафедрах также работают, на моей лично кафедре (я инженер), работают великолепные учёные, профессора, которые очень известны во всем мире даже и которые могли бы заниматься, но у нас нет оборудования, и в связи с тем, что нет оборудования, нет и желания такого.

Д.Медведев: По поводу стипендии сначала. Я думаю, что здесь есть над чем призадуматься. Во всяком случае, может быть, действительно какие‑то доказательства академических успехов, успехов во время учёбы, в том числе и связанных с получением стипендии, нужно выдавать. Я не знаю, как это оформить. У Вас президентская стипендия, да? Я могу Вам написать сейчас что‑нибудь, чтобы Вы могли предъявить, что Вы эту стипендию получали. Но если говорить серьёзно, то нужно Министерству действительно подумать, потому что как ни крути, это всё‑таки некая оценка со стороны государства того или иного человека.

И если даже вспоминать советский период, он далеко не лучший, на мой взгляд, в этом смысле, но тем не менее тот, кто получал так называемую ленинскую стипендию, эта штука оставалась на всю жизнь, и бумагу какую‑то давали, очевидно, и просто за ним этот статус ленинского стипендиата присутствовал или сохранялся всю жизнь. На самом деле президентская стипендия тоже штука неплохая, поэтому здесь нужно подумать, каким образом этот статус для получателя стипендии закрепить.

А что касается университетов и исследовательских университетов, возможности превращения того или иного университета в исследовательский университет или федеральный университет, то, знаете, это, в конечном счёте, довольно сложная многотрудная работа, которую ведут обычно несколько участников этого процесса. Во‑первых, инициатива прежде всего должна исходить от самого университета. Во‑вторых, она должна получить поддержку от руководства региона. В‑третьих, этот университет должен доказать Министерству и другим уважаемым коллегам, что он имеет право претендовать на это звание, на этот статус, и соответственно получит дополнительные возможности.

Я, естественно, не предвосхищаю ситуацию по вашему университету и думаю, что если Вы считаете возможным, то тогда вам нужно просто возбудить на эту тему инициативу и подумать, каким образом доказать, что Орловский государственный технический университет может войти в число исследовательских университетов. Но в любом случае это должен быть процесс, который регламентирован в рамках, допустим, актов того же самого Министерства. Я не знаю, есть ли сейчас соответствующий документ – наверное, приказ есть у Министерства, вот по нему и нужно двигаться. Ещё раз повторяю, это не предрешает итогов, но это хотя бы тот путь, которым нужно идти.

А.Фурсенко: Вчера было вскрытие конвертов на второй этап конкурса. Орловский технический университет за 63-м номером прошёл все процедуры и сейчас оценивается, экспертиза идёт.

Д.Медведев: Но это не заготовленная ситуация, потому что, как я понимаю, Вы и сами об этом не знали, и я об этом не знал, но раз прошёл, что ж, тем лучше. Хорошо.

Пожалуйста, ребят, кто хотел? Вы хотели, по‑моему?

Г.Носов: Студент первого курса биологического факультета МГУ, золотая медаль на 20-й международной олимпиаде по биологии.

Я уже прослушал в принципе всё, что обсуждалось, все вопросы. Было поставлено очень много серьёзных вопросов по олимпиадам, по поддержке талантливой молодёжи. И, чтобы не повторяться, я хочу сказать, что, на мой взгляд, ещё один серьёзный вопрос не был затронут, ещё один серьёзный вопрос, одна такая проблема: это то, что таланты не только появляются – они ещё порой имеют не очень хорошее свойство угасать. Это очень большая проблема. Виктор Антонович частично заметил это, когда говорил о студенческих олимпиадах, о поддержке талантливой молодёжи уже после международной олимпиады.

Дело в том, что я знаю много примеров среди своих знакомых. Были очень талантливые люди после олимпиад, не обязательно международных, я говорю и о всероссийских олимпиадах, поступали в вуз. И что происходило? Дело в том, что это люди, которые уже имеют какой‑то с точки зрения науки не очень большой опыт, но свои взгляды, свое мнение и, естественно, юношеский максимализм: сейчас горы свернём, всё сможем, всё сделаем. Они попадают в эту университетскую среду, и часто они замечают, что часть курса, а то и большая часть курса для них уже известна. Они многое уже имеют, многое могут, и самое нехорошее, что от них большего не требуют. То есть у них, когда они развивались с самого начала своего участия в олимпиадах – до всероссийских или до международных – бурно, быстро, впереди горизонты, вообще не видно их, и тут – бац! – говорят: «Всё, вот так надо. Больше не надо, не выскакивай!» Что называется, сейчас не выпендривайся, хватит. Вот именно так. Дело в том, что очень многие на этом сломались. Это очень большая проблема. Проблема психологической поддержки олимпиад, проблема стимулирования студентов, которые имеют потенциал. И в какой‑то степени, я скажу, это коснулось и меня. Действительно, я вот сейчас первый курс…

Д.Медведев: Вы уже сломались, что ли?

Мы заинтересованы в том, чтобы обеспечить полноценную научную мобильность. Учёный должен передвигаться – и не только по стране, но и по планете. Нужно общаться, быть в мейнстриме, или в тусовке, как угодно называйте.

Г.Носов: Нет.

Д.Медведев: Не пугайте меня, зачем же сразу так сламываться?

Г.Носов: Дмитрий Анатольевич, мы умрём, но не сдадимся. То есть психологически, конечно, порой бывают очень трудные ситуации, с которыми приходилось бороться. Я даже не предлагаю решение вопроса – я просто ставлю проблему и хочу заметить её.

Д.Медведев: Вы знаете, на самом деле, наверное, в таком ракурсе мы точно эту проблему никогда не обсуждали. Хорошо, что Вы обратили на это внимание.

Человек, который ещё в школе достиг неплохих успехов, а победитель международной олимпиады – это блестящий успех, он действительно в какой‑то степени рискует раствориться в среднем уровне даже блестящего университета, коим является МГУ, например. Но, может быть, уже имея в виду мой собственный учебный опыт, преподавательский, я разных студентов видел и с разными людьми общался, может быть, я Вам скажу в очередной раз вещь достаточно очевидную, но я не могу об этом не сказать: это зависит от силы характера самого человека. Вот если он понимает, что ему рассказывают то, что он давным-давно уже знает, что нужно сделать? Надо спокойно всё это выслушать, пойти, получить свою пятёрочку и, так сказать, нормально учиться. Но в то же время стимулировать в себе именно то, что в какой‑то момент создало успех. И здесь, действительно, это задача уже не только для самого студента, но и для деканата, для университета в целом – просто выделять людей, которые хотят чего‑то большего. Но такие системы всегда были. Есть всякого рода факультативы, кружки, исследования. Тот, кто хочет, тот всегда себе работу найдёт, вот это я абсолютно вам точно говорю.

Я когда в университете учился, меня же никто не заставлял там ходить на кружок какой‑нибудь, но я ходил, в итоге в аспирантуру попал. Не ходил бы, а ходил бы пиво пить, – наверное, в другом месте сейчас работал. Это вопрос выбора человека.

Поэтому, конечно, проблема есть, но прежде всего нужно думать о своём собственном будущем и иметь определённую, если хотите, стойкость и даже иногда злость, которая не должна выплёскиваться, но которая должна формировать характер.

Я думаю, что уже пора мне бумаги подписывать. Я сейчас дам, конечно, выступить. Я дам выступить директору гимназии, и девушка у нас ещё тоже просила.

В.Овчинников: Я директор сразу двух школ – в лицее «Вторая школа», о котором здесь немножко уже говорилось, упоминалось, и директор Всероссийской заочной многопредметной школы.

Прежде всего я хочу сказать об одном, как мне кажется, очень важном деле. Несколько месяцев назад Министерство образования организовало рабочую группу, которая должна была подумать и разработать проект поиска и работы с одарёнными детьми. Я был приглашён работать в этой группе. Был разработан довольно интересный проект работы по всей России, системный проект, вполне реальный проект, поэтому, я считаю, нужно о нём упомянуть. Немножечко об этом говорил Виктор Антонович в своем выступлении. Мне кажется, что это очень важное дело, которое ни в коем случае нельзя как‑то забыть и перестать им заниматься. Проект охватывает разные стороны деятельности и, что самое главное, охватывает всю огромную страну.

И второе, о чём бы я хотел сказать. В нашей огромной стране никак нельзя забывать о заочном дополнительном образовании детей, именно тех детей, которые живут в глубинке, в деревнях, в малых городах.

Наша заочная школа создавалась в 1964 году по инициативе Московского университета. Сначала она была просто математической, сейчас она многопредметная и более или менее успешно работает, хотя есть свои трудности.

За эти годы появилось довольно много заочных школ на базе управлений образования, на базе провинциальных университетов, но они работают совершенно бессистемно, и, как мне кажется, многие из них малопродуктивны и малоэффективны. Тут требуется создание какой‑то системы – может быть, общероссийской системы такой работы, потому что это один из очень важных и доступных способов поиска и работы с одарёнными детьми. И вот об этом, мне кажется, нужно всегда помнить.

Д.Медведев: Спасибо, Владимир Фёдорович.

Насчёт такого рода заочного образования, мне кажется, что эта тема действительно для страны важная. Страна у нас очень сложная, огромная, и даже управлять образованием в нашей стране чрезвычайно затруднительно. Андрей Александрович не понаслышке знает, какое количество школ у нас и как сложно донести, допустим, те или иные передовые технологии даже в эру интернета и вообще цифры, допустим, из Москвы до самых отдалённых уголков.

Хотя, если вспомнить – Вы вспоминаете 60-е годы, – и в 70-е годы, скажем, даже те же самые образовательные программы и уроки, которые показывали, кстати, по телевизору, например, они были интересны, и они, в общем, создавали неплохую базу для подготовки не только в Москве, Ленинграде, но и в других городах. Их смотрели, был специальный образовательный канал, вы помните. Почему я об этом сейчас говорю? Потому что сейчас возможности на порядок лучше, просто несопоставимо лучше. Практически любая школа способна при желании и при наличии средств коммуникаций, а мы им всем сейчас эти средства дали, получить этот доступ. Но тем не менее такого рода заочные программы, как мне представляется, всё равно достаточно ценны, и нужно подумать об их тиражировании.

Жизненные успехи, карьерные успехи, достижения в науке – это результат огромного труда, и вы это сами не понаслышке знаете. Если счёт предъявлять прежде всего именно к самому себе, только в этом случае может что‑то получиться.

О.Иванова: Иванова Ольга, студентка МГТУ имени Баумана, получаю стипендию Президента и являюсь призёром всероссийских студенческих олимпиад по математике.

Во‑первых, я хотела сказать про документ о стипендии. Да, наверное, было бы хорошо, если бы что‑то такое выдавали. Но в МГТУ имени Баумана стипендиатам дали небольшую типа грамоты. Не знаю, какую юридическую силу это имеет, но это приятно. Я думаю, что вузы другие тоже могли бы, наверное, это выдавать для начала. Хотя какой‑то общий для всех документ – тоже было бы очень хорошо.

Я хотела ещё сказать про школьные олимпиады. Дело в том, что первые несколько лет обучения в школе, до 8-го класса включительно, я жила и училась в городе Калуге. И там всероссийская олимпиада школьников была практически единственной олимпиадой, которая проводилась по математике. Её ждали, к ней готовились. И победа на каком‑то этапе – это было большое достижение, это означало поездку на следующий этап, возможно, в другой город, если это был четвёртый этап. Это большое событие в любом случае. И это было очень приятно. А с 9-го класса я училась в Москве, и всё это как‑то затерялось, вся эта иерархия олимпиад. Мария говорила про недостаток информации об олимпиадах. Действительно, не всегда понятно, где эта олимпиада, куда пойти, где та олимпиада, в случае победы на которой ты пройдёшь на следующий этап.

Каждый вуз проводит свою олимпиаду. Появляется много олимпиад, победа на которых ничего не означает, по сути. То есть это приятно, это какой‑то диплом, может быть какие‑то подарки даже. Я не говорю, что это плохо, просто как‑то затерялась та олимпиада именно всероссийская, по которой можно проходить дальше. Как я понимаю, туда со всех этапов, кроме последнего, в принципе может любой желающий прийти. Раньше в регионах, в Калуге, это было не так. Чтобы пройти, допустим, на третий этап, надо было победить на втором. В Москве это не то же самое.

И по поводу студенческих олимпиад я хотела бы спросить. Есть мнение, что для студентов технических вузов и экономических где‑то после первого или второго курса участие в этих студенческих олимпиадах просто отвлекает от научной работы по теме, от учёбы. Я хотела бы спросить: стоит ли вообще как‑то развивать студенческие олимпиады для старшекурсников, по крайней мере не для математиков, а может быть для технарей? Потому что в любом случае это тоже приятно – возможность куда‑то поехать, но не более, это не имеет отношения к научной деятельности, это просто как что‑то дополнительное. Это может даже отвлекать. Я хотела спросить, хорошо это или плохо?

Д.Медведев: Ольга, я думаю, что это Вы мне должны сказать, хорошо это или не очень. Потому что на самом деле, когда речь идёт о школьных олимпиадах, здесь всё понятно, это всё‑таки возможность в конечном счёте поступить в университет и заниматься любимым делом. Это шаг в направлении университета. А что же касается студенческих олимпиад, то, мне кажется, просто к этому нужно относиться прагматично. Тот, кто считает, что ему нужно сконцентрироваться в какой‑то момент на собственно основном курсе каком‑то или просто поучиться активнее, тот и не должен никуда бегать, а если всё‑таки хочется куда‑то прокатиться, это тоже ничего плохого не имеет в себе. Поэтому здесь не должно быть, мне кажется, никакого унифицированного рецепта.

Но что нужно сделать, на мой взгляд, точно, и я уже на эту тему как‑то раз давал поручение Правительству и Министерству, нам всё‑таки нужно разобраться в этой иерархии олимпиад, потому что, на мой взгляд, у нас их очень много. Я не говорю про международные олимпиады, тут всё понятно, это всё круто и здорово. А я говорю наши внутренние олимпиады самые разные, прежде всего университетские. И определиться с тем, что они дают и к чему они ведут. То есть сама по себе олимпиада – это неплохо, это хорошо, но мы должны, может быть, выделить какое‑то «Золотое кольцо» или создать некую систему олимпиад, которым мы с гарантией доверяем и которые, мы считаем, дают возможность, чтобы для их победителей создавались какие‑то, может быть, особые условия и преференции. А все остальные олимпиады, которые не попали в этот замкнутый перечень, они просто сами по себе могут сохраниться, это неплохо, но они тогда не будут давать таких возможностей.

Конечно, в этом тоже есть элемент субъективизма. Но, знаете, в общем, в жизни всё так устроено, и университеты делятся всё‑таки на определённые категории, и всем понятно, что в одном университете образование лучше, в другом – немножко послабее. Так что это нормально, так жизнь устроена. Поэтому я думаю, что если такого рода предложения будут подготовлены, это было бы неплохо.

Готовы что‑то сказать? Пожалуйста, Виктор Антонович.

В.Садовничий: Дмитрий Анатольевич, то, о чём Вы сказали, это есть. Школьных олимпиад всего сейчас 80 олимпиад, они выделены в кольцо. Это олимпиады мощнейшие.

Д.Медведев: Я так говорил про университеты в большей степени.

В.Садовничий: Я сказал про школьные.

Теперь про студенческие. Дмитрий Анатольевич, вообще говоря, это очень полезная вещь. Дело в том, что те, кто участвовал в студенческих олимпиадах, как правило, становились крупными учёными. Я говорю об олимпиадах 70-х годов. Две книжечки, я никак Вам не донесу их.

Государство при любом общественно-политическом устройстве и при любом уровне экономического благополучия должно создавать стартовые условия для развития личности, для развития школьников, для развития студентов.

Д.Медведев: Передайте.

В.Садовничий: Так вот, победитель всех этих олимпиад Конягин Серёжа, он был просто удивительно спортивный и выдающийся, он сейчас самый выдающийся человек в математике. То есть студенческие олимпиады, я хочу Вам сказать, это есть способ работать в науке. Среди задач студенческих олимпиад есть такие, которые мы не можем решить до сих пор, это проблемы. Это среда, и пусть ребята соревнуются, пишут курсовые.

Д.Медведев: Я тоже за. Но просто ребята сами задают вопрос; «А надо ли нам это?» Мне кажется, на этот вопрос смогут ответить сами студенты. Если не надо, так не участвуйте.

В.Садовничий: Не надо – не участвуй.

Д.Медведев: А если есть желание, так участвуйте.

В.Садовничий: Посоревнуйся.

Д.Медведев: Конечно.

Знаете, в завершение разговора, уважаемые друзья, во‑первых, я хотел бы сказать, что мне приятно, что мы в таком составе здесь встретились, и вы несколько возродили в памяти и мои студенческие годы, и те проблемы, которые у любого человека в этот период решаются.

Ещё раз хотел бы акцентировать ваше внимание на нескольких вещах, на мой взгляд, абсолютно безусловных.

Во‑первых и прежде всего, ваш жизненный успех зависит от вас самих – во всяком случае, в значительной мере. И до тех пор, пока мы этого не осознаём, не вы конкретно, а вся наша страна, мы не сможем достигнуть существенных успехов. Жизненные успехи, карьерные успехи, достижения в науке – это результат огромного труда, и вы это сами не понаслышке знаете. Если счёт предъявлять прежде всего именно к самому себе, только в этом случае может что‑то получиться. Это первое.

Второе. Государство при любом общественно-политическом устройстве и при любом уровне экономического благополучия должно создавать стартовые условия для развития личности, для развития школьников, для развития студентов. И сейчас мы всё‑таки стараемся этим заниматься. Может быть, не так быстро, как нам бы хотелось, но, начиная с этого национального проекта, которым мне довелось непосредственно заниматься, и продолжая сейчас самые разные программы (и грантовые, и университетские), всё‑таки мы определённый шаг вперёд сделали, в том числе и в реформировании даже системы оплаты труда.

Мы поговорили вначале с Андреем по поводу зарплаты, он пожаловался на зарплату, – мне сразу Министр образования настрочил записочку. Что он пишет: «Оклад доктора физико-математических наук в РАН действительно 23 тысячи рублей, но зарплаты раза в 2,5–3 больше». Нужно разобраться, у кого более точная информация.

Тем не менее, даже если сейчас у нас ещё не всё так хорошо, как мы бы хотели, ситуация не в пример лучше, чем она была в 90-е годы. Я уже имею право на такого рода заключения, потому что в начале
90-х годов я как раз после университета начинал свою научную деятельность в Санкт-Петербургском университете. И если говорить о той системе, то её просто не было, она была развалена: советская прекратилась, новой не было, – и тогда действительно бежали все. Поэтому за эти, по сути, 20 лет мы всё‑таки определённую дорогу проделали, но мы ещё находимся в самом начале пути. Именно поэтому мы и приступили к модернизации нашей экономики и к созданию основ новой высшей школы, и вы все в этом принимаете участие.

И, наконец, третье. Мне хотелось бы, чтобы вы действительно не потерялись в университетской жизни, а чтобы вы свои успехи школьные, а теперь и студенческие конвертировали в свои успехи в будущей жизни. И чтобы наши спортсмены, которые выступают на зимней и летней Олимпиадах, брали с вас пример, потому что количество золота, которое получаете вы, вызывает уважение и у болельщиков. Вы молодцы, конечно.