Президент России — официальный сайт

Выступления и стенограммы   /

Вопрос: Между Вами и Президентом Шираком на правительственном уровне, похоже, все складывается прекрасно. Значит ли это, что в российско-французских отношениях все совершенно безоблачно?

В.Путин: У нас действительно много общего в подходах к решению крупнейших международных вопросов. Неплохо развиваются двусторонние связи, причем действительно по всем направлениям.

Мы не всем довольны. Мы не довольны уровнем торгово-экономических связей, но это дело времени. Самое главное в другом. Самое главное заключается в том, что у Франции и России общие подходы к строительству будущего здания международной безопасности. Как считаем мы здесь, в России, как считает и Президент Франции Ширак, будущее здание мировой безопасности должно быть основано на многополярном мире. Это главное, что нас объединяет.

Абсолютно уверен в том, что мир будет прогнозируемым и стабильным только в том случае, если он будет многополярным. Но это не значит, что у нас совпадают взгляды по всем проблемам и по всем вопросам. У нас могут быть различия в тактике достижения тех целей, которые мы считаем для себя общими. И эти различия могут иногда быть достаточно большими. Например, наши подходы к урегулированию ситуации в Югославии.

Мы и сейчас считаем, что наша позиция была более взвешенной, потому что военные действия, по моему глубокому убеждению, так и не решили главной проблемы, не привели к окончательному урегулированию. Но качество отношений между Россией и Францией позволило нам, несмотря на эти различия в подходах, все‑таки собрать наш общий потенциал для выработки совместного решения по проблемам поствоенного урегулирования. И мы вышли вместе с Францией, вместе с другими членами Совета Безопасности ООН на общее решение.

Вопрос: Говоря об опасности войны с Ираком, хочу задать следующий вопрос. Президент Ширак полагает, что следует использовать все возможности в поиске дипломатических решений, прежде чем начинать какие‑то военные действия. Каково будет Ваше окончательное решение, которое Вам, видимо, придется принять в ближайшие недели, учитывая то нетерпение, с которым Буш, администрация США стремятся разобраться с Саддамом Хусейном?

В.Путин: Я думаю, что у нас другие задачи. Перед нами нет задачи разобраться с Хусейном.

В Уставе Организации Объединенных Наций нет ничего, что позволяло бы Совету Безопасности ООН принимать решения по изменению политического режима в той или другой стране, нравится нам этот режим или нет.

Перед международным сообществом стоит только одна задача – убедиться в том, что у Ирака нет оружия массового уничтожения, или найти его и заставить Ирак уничтожить это оружие. И в связи с этим мы разделяем позицию наших американских партнеров, которая заключается в том, что мы должны сделать все для того, чтобы Ирак полноценно сотрудничал с инспекторами ООН.

Разница подходов заключается в следующем: мы полагаем, что эта проблема может и должна быть решена мирными политико-дипломатическими средствами. Там работают инспектора. Мы им доверяем. Они там ничего не нашли, во всяком случае, пока ничего не нашли. Они не говорят о том, что власти Ирака мешают их работе, препятствуют осуществлению их деятельности. И, по сути дела, они сами ставят вопрос о продолжении работы. Убежден, что мы должны предоставить им такую возможность.

Вопрос: И Россия, и Франция имеют огромные нефтяные интересы в Ираке. Не опасаетесь ли Вы каких‑либо экономических репрессий, санкций со стороны Джорджа Буша и его администрации в том случае, если Вы откажетесь последовать за ними в войне в Ираке?

В.Путин: Россия, я в этом глубоко убежден, надежный партнер в международных делах, потому что мы не руководствуемся сиюминутными выгодами, конъюнктурой или какими‑либо эмоциями. У нас есть определенные принципы, и мы им следуем.

У нас есть там свои интересы, и не только в нефтяной сфере. Но мы не собираемся, как на восточном базаре, торговаться, продавая нашу позицию в обмен на какие‑то экономические выгоды. Если мы вместе с другими членами Совета Безопасности ООН увидим, что ситуация требует изменения, ужесточения нашей позиции, мы будем корпоративно работать со всеми нашими коллегами в СБ ООН. Результаты работы инспекторов не дают нам пока никаких оснований для ужесточения позиции.

Что касается наших экономических интересов, то, повторю, они есть. Мы этого не скрываем и, конечно, намерены их тоже отстаивать. И самая лучшая предпосылка в обеспечении как интересов России, так и Франции, собственно говоря, так же, как и любой другой страны, включая сами Соединенные Штаты, заключается в том, что мы должны следовать духу и букве международного права и прежде всего Уставу Организации Объединенных Наций. Тогда мир будет прогнозируемым, понятным, и мы будем действовать по единым правилам, которые все уважаем.

Вопрос: Нет ли у Вас ощущения, господин Президент, что этой войны еще можно избежать? Или же Вы полагаете, что американцы уже приняли решение о начале боевых действий, о чем мне совершенно открыто дали понять некоторые высокопоставленные дипломаты в Вашингтоне?

В.Путин: Я не разговаривал с высокопоставленными дипломатами в Вашингтоне, но я в контакте с Президентом Бушем, с Президентом Шираком, с другими европейскими лидерами – постоянно, практически ежедневно. И все они, практически все лидеры стран – постоянных членов Совета Безопасности, в том числе и Президент Буш, как он мне сам сказал, считают, что проблема еще может быть решена мирными средствами. И он не хочет войны.

Но есть выработанный международным правом способ решения вопросов подобного рода. Не скажу ничего нового, если напомню, что такие решения могут приниматься исключительно Советом Безопасности ООН, а он, как мы знаем, обсуждал этот вопрос и пришел к выводу, что оснований для применения силы пока нет. Инспектора должны продолжить работу. Они уже выехали, кстати, туда. По‑моему, сегодня Бликс и Эль-Барадей должны были выехать на место и к середине февраля сделать очередной доклад. Посмотрим результаты этого доклада.

Инспектора должны нам точно и ясно сказать, чего им еще не хватает, что они должны потребовать от Ирака еще, чтобы изложить нам точно, ясно и понятно, есть там оружие либо нет. И после того как эти требования будут сформулированы, наша задача будет заключаться в том, чтобы побудить иракское руководство предоставить всю необходимую для инспекторов ООН информацию.

Я вам скажу, как развивался у нас диалог с нашими партнерами по этому направлению. Сначала мы все решили, что нужно оказать давление на Ирак с тем, чтобы он без всяких условий принял инспекторов ООН. Действуя согласованно, мы этого решения от Ирака добились, хотя мало кто верил в то, что Саддам Хусейн с этим согласится.

Совсем недавно наш заместитель Министра иностранных дел выезжал в Ирак, убедил иракскую сторону в том, чтобы Саддам Хусейн не препятствовал выезду за границу иракских ученых для дачи соответствующей информации инспекторам. Иракские власти согласились.

Иракская сторона согласилась и с осмотром инспекторами ООН частных домов, что, собственно говоря, на мой взгляд, уже находится на грани нарушения прав человека, но иракцы пошли и на это.

Инспектора должны нам сказать, что еще нужно для того, чтобы инспекции были эффективными. И после этого мы вместе с другими членами Совета Безопасности должны оказать влияние на Ирак, чтобы он с этими требованиями согласился. Мы готовы к такой совместной работе. И нужно действовать до тех пор, пока у нас не будет убеждения в том, что у Ирака либо нет оружия массового уничтожения, либо есть, и он его уничтожает. И мне кажется, что, действуя настойчиво, наступательно, последовательно и согласованно, мы можем достичь этой благородной цели.

Вопрос: Каковы, по Вашему мнению, господин Президент, были бы последствия односторонних действий США вне рамок ООН? И каковы были бы последствия новой войны для Ближнего Востока, как, впрочем, и для всех остальных государств мира?

В.Путин: Уверен, что односторонние действия были бы большой ошибкой. Первое основное негативное последствие заключалось бы в том, что возникла бы реальная угроза раскола Совета Безопасности ООН и антитеррористической коалиции. Это могло бы вызвать распад Ирака с трудно прогнозируемыми последствиями для соседей. Думаю, что это усложнило бы вопросы урегулирования ближневосточной проблемы и, конечно, радикализировало бы исламский мир, вполне могло бы вызвать новую волну террористических актов, нанести ущерб руководству тех мусульманских стран, которые ориентированы на демократические ценности.

Совсем недавно в Турции собрались практически все соседи Ирака и заявили о том, что они не видят угрозы со стороны этого государства. Они не являются сторонниками самого режима Саддама Хусейна, но они боятся войны. И у них есть для этого основания.

Вопрос: Война, которую Ваша страна продолжает в Чечне, по‑прежнему подвергается критике в ряде стран. Мы понимаем, что не все чеченцы террористы, но известно, что их главари, многие главари бандформирований являются выходцами из Саудовской Аравии и Иордании, имеют связи с «Аль-Каидой». Возможно ли политическое решение проблемы в таком контексте?

В.Путин: Мы много раз говорили, в том числе, по‑моему, и Вы мне во время предыдущей нашей встречи задавали вопрос, касающийся Чечни.

Мы понимаем озабоченность общественности и в нашей стране, и в Европе, озабоченность по поводу событий, которые происходят в Чечне.

Должен сказать, что мы вообще против любой войны, в том числе и войны в Чечне. Именно поэтому в 96-м году мы фактически предоставили Чечне независимость. С этого момента в ситуацию урегулирования вмешались как раз те силы, о которых Вы упомянули. Это международные экстремистские силы в некоторых исламских государствах, которые под лозунгами независимости Чечни поставили и начали реализовывать другие цели, а именно: отторжение от Российской Федерации практически всего Северного Кавказа и создание там нового исламского государства под названием «халифат».

По сути, произошло нападение на Россию с целью отторжения территории. Поскольку это не соответствует интересам ни чеченского народа, ни тем более других народов, которые населяют Северный Кавказ, к сожалению, с жертвами, и с немалыми, но эта проблема практически для нас сегодня закрыта. И никакой войны на Северном Кавказе нет. Но это не значит, что в Чечне вообще нет проблем, связанных с вопросами сепаратизма.

И эта проблема может быть решена исключительно политическими средствами в рамках широкой автономии на базе российской Конституции.

После недавнего крупного террористического акта в Москве с захватом почти 800 заложников сами представители чеченской общественности, я думаю, поступили правильно: с целью предотвращения роста античеченских настроений в стране вышли с инициативой ускорения политических процессов и проведения референдума по принятию конституции Чечни.

Я поддержал эту инициативу, сейчас мы помогаем инициативной группе провести эту работу. Посмотрим на результаты референдума по принятию конституции. Она подготовлена этой группой на основе российской Конституции, мы направили проект этого документа в ОБСЕ, Совет Европы, работаем с ними и пригласили оттуда наблюдателей для того, чтобы они поучаствовали в работе. Это первый шаг на пути политического урегулирования.

Второй – это избрание на базе этой конституции легитимных органов власти, президента республики, парламента и формирование других структур, которые бы позволили чеченскому народу в полном смысле слова взять власть в республике в свои руки.

Вопрос: Могут ли Россия, Германия и Франция совместно стать противовесом США, учитывая, в частности, стремление США занять главенствующие позиции в мире?

В.Путин: Это один из плохих сценариев развития ситуации в мире. Плохой и для Соединенных Штатов, и для Европы.

Я думаю, что мир развивается таким образом, что у нас будет очень много угроз, угроз общего характера. И чтобы эффективно противостоять этим угрозам, нужно объединять усилия, а не разделять страны.

Но чтобы проводить такую политику, нужно, конечно, уважать мнение друг друга и соблюдать эти интересы. Это выбор России. Мы надеемся, что и все наши основные партнеры сделают такой же выбор. Я думаю, что мы все заинтересованы в том, чтобы Соединенные Штаты не заняли какую‑то изоляционистскую позицию. Это не пошло бы на пользу строительству нового мироустройства, но мы, конечно, не можем платить за это своими национальными интересами.

Сейчас много острых вопросов и проблем. И самый острый, конечно, это проблема Ирака. Но есть более важные проблемы – это будущее мироустройство и будущая международная архитектура безопасности. Для этого нам нужно выработать общие принципы поведения и следовать этим принципам. Необходимо сейчас поменьше эмоциональных заявлений и побольше здравого смысла в политической теории и в обеспечении политической практики.

Соединенные Штаты – один из крупнейших наших торгово-экономических партнеров. И в то же время Россия – это европейская страна. У нас особые отношения и с Федеративной Республикой Германия, и с Францией, и с Великобританией, и с Италией. Мы намерены укреплять наше взаимодействие с Евросоюзом в целом. И сейчас с лидерами некоторых европейских стран думаем о том, как формализовать этот вектор нашего взаимодействия, европейский вектор российской политики.

Надеюсь, что в конце мая этого года в Петербурге на саммите Россия–ЕС нам удастся это сделать.

Вопрос: Вы знаете, что Президент Ширак немного говорит по‑русски и очень любит русскую культуру. Надеюсь, Вы любите французскую культуру. Не говорите ли Вы по‑французски?

В.Путин: Президент Ширак «страшный» человек: его что ни спросишь, он все знает.

Он действительно очень интересный собеседник. Я думаю, что он интересуется не только русской культурой… Он некоторые вещи рассказывает мне по истории России, которые вызывают у меня неподдельный интерес: говорит о «китовом пути» и других вещах, которые представляют общемировую ценность и которым мы здесь, в России, не придаем такого значения, но которые в прямом смысле этого слова представляют интерес для истории человечества, для развития цивилизации.

Реплика: Несколько слов по‑французски?

В.Путин: К сожалению, я не говорю по‑французски, хотя несколько слов, конечно, могу сказать.

Что касается французской культуры, то у нас мощный симбиоз с французской культурой. Иногда трудно отличить, где кончается французская и начинается русская культура, и наоборот. Я думаю, что во Франции даже не представляют, насколько велико влияние французской культуры на культуру русскую. Виктор Гюго, Бальзак, Жюль Верн и масса других – это все воспринимается как русские классики у нас. И то же самое в области музыки, живописи. Мой любимый художник – Ренуар.

Вопрос: Я знаю, что не так давно Вы принимали французского писателя, академика Мориса Дрюона. И знаю, что встретитесь с ним в ближайшие дни на знаменитых виноградниках Сент-Эмильона, недалеко от Бордо. Любите ли Вы французские вина?

В.Путин: Я думаю, что все, кто хоть один раз попробовал французское вино, конечно, не могут не полюбить его. Но думаю, что это не самое главное.

Мы долго разговаривали с господином Дрюоном, когда он был у меня дома. И он, между прочим, сказал очень важные вещи, с которыми я абсолютно согласен. Он, рассуждая вслух, задался вопросом: что такое, собственно говоря, корни европейской культуры, которые нас объединяют, где они? Это культура Древнего Рима, Древней Греции и Византии. Это и есть основа будущей большой Европы. Абсолютно с ним согласен.

Спасибо. До свидания. (Говорит по‑французски.)