Президент России — официальный сайт

Выступления и стенограммы   /

В.Путин: Уважаемые коллеги!

Рад видеть вас на первом заседании объединенного Совета, Совета по науке, технологиям и образованию.

Надеюсь, что системный рабочий диалог двух аудиторий – в том числе здесь, в рамках Совета – поможет синхронизации необходимых преобразований в этих сферах. И в конечном итоге скажется на успехе самой интеграции науки и образования.

Отмечу также, что мы собрались в период довольно непростых и острых, подчас очень острых дискуссий, касающихся роли государства в развитии науки и образования.

Эти дискуссии начались с порядка управления собственностью, но вышли далеко за пределы материально-финансовых и административных проблем.

Я считаю нашу сегодняшнюю встречу очень важной, надеюсь, что она будет полезной, своевременной, рассчитываю на конструктивную и совместную работу государства и научно-образовательного сообщества и в будущем, причем как в стратегических, так и в прикладных практических вопросах.

На наше заседание вынесен важнейший, системообразующий вопрос – воспроизводство знаний, в процессе которого участвуют и наука, и образование, а теперь уже, можно сказать, и современная российская экономика.

Разумеется, мы сегодня поговорим по самому широкому кругу вопросов, которые вы считаете важным и для того, чтобы в таком составе обсудить.

Мы должны сформировать в России конкурентоспособную систему генерации, распространения и использования знаний. Только такая система станет основой устойчивых темпов и высокого качества экономического роста в стране.

Вы знаете: в развитых странах экономическая динамика напрямую связана с эксплуатацией интеллектуального капитала. Причем, как совокупности не только знаний, но и умений, умений эффективно использовать современные организационные навыки, патенты, ноу-хау, торговые марки и так далее и тому подобное. И на мировых рынках именно такой – интеллектуальный – капитал ценится гораздо выше, чем сырье, и даже выше, чем квалифицированная рабочая сила.

В то же время, в России экономический рост все еще сильно связан с отдачей от сырьевых ресурсов – ресурсов, запасы которых исчерпаемы. При этом ни ведомства, ни эксперты не берутся прогнозировать в обозримом будущем кардинального роста вклада науки в увеличение ВВП. Не говорю, что так не будет, наоборот, рассчитываю, что мы к этому идем и так обязательно будет, говорю только о том, что эксперты не прогнозируют реального вклада, нет понимания, в каких объемах и в какие сроки это произойдет, не прогнозируют – поскольку пока не видят достаточных к тому оснований.

Между тем за последние годы ситуация в российской науке и образовании изменилась, не говоря о том, что само экспертное сообщество стало вновь сознавать себя как важнейшую часть национального пласта культуры и российской цивилизации в целом. Исходя из этого, а также из наших новых экономических реалий, уже можно и нужно планировать такое воспроизводство интеллектуальных ресурсов, которое даст отдачу, сопоставимую не только с эксплуатацией богатейших природных ресурсов, но и в перспективе значимо превышающую такие ожидания.

Говорю об этом именно в вашей высококомпетентной аудитории, где хорошо известны соответствующие тенденции и цифры развития мировой экономики. И сразу же отмечу, что масштаб государственных обязательств при постановке таких задач для нас также очевиден. Но, понимая эти сложности, государство будет активно двигаться в этом направлении.

Это полезно для развития науки и для экономики. Это, конечно, нужно нашему народу, в этом будущее России.

Хотел бы отдельно коснуться роли фундаментальных наук. Для всех здесь присутствующих понятно: там, где не развиваются фундаментальные науки, не приходится ждать и эффективных прикладных исследований. И второе: это особое значение фундаментальной науки для формирования образованной нации. Для развития на этой базе самостоятельного сильного гражданского общества.

Номинально у нас есть целая «отрасль», включающая около трех тысяч институтов и КБ, шесть государственных академий, среди которых такая уникальная и старейшая, как РАН. Выражаясь современным языком – вертикально интегрированное, многопрофильное, общероссийское сообщество ученых.

Прибавьте сюда почти семь миллионов преподавателей и студентов, представляющих собой огромный ресурс для развития вузовской науки.

Между тем удельный вес в нашем экспорте инновационной промышленной продукции – всего шесть процентов. А результаты научной деятельности по‑прежнему мало востребуются отечественным рынком. И это несмотря на проведение в стране исследований практически по всему фронту.

За пять лет – с 1999 по 2004год – ассигнования на науку выросли почти в четыре раза и к концу года достигнут 46,2миллиарда рублей. Я прекрасно знаю, в каких условиях работала наука в начале 90-х годов, а вы это знаете еще лучше, но все‑таки движение есть, движение очевидно. Теперь уже вряд ли можно говорить, что эти деньги мизерны. Да их, конечно же, недостаточно, денег вообще всегда недостаточно, везде, даже в очень развитых странах, тоже считают: недостаточно. Конечно, мало и для нас, чтобы Россия стала самой передовой научной державой мира. Но с их помощью уже можно эффективно решить пусть немного, но все‑таки достаточное количество крупных, приоритетных, ключевых для страны задач.

Ситуация в науке и образовании улучшается пока медленно. При этом чем больше мы тратим денег на науку – тем более ясно, что главные проблемы лежат не столько в финансировании науки, но и в необходимости ее лучшей организации применительно к сегодняшним условиям жизни и хозяйствования, применительно к условиям экономики сегодняшнего дня.

Вопросы развития науки и образования многократно обсуждались, в том числе в рамках Госсовета и Совета Безопасности России. Ставились задачи по реформированию отраслей, имеющих отношение к производству интеллектуального капитала. Принимались и соответствующие программы. Однако в полном объеме ни эти программы, ни поручения пока не выполняются.

То же касается и совершенствования законодательной базы, проблем интеграции науки и образования. Надеюсь, по этому вопросу на сегодняшнем заседании мы сможем откровенно поговорить, если не по всем, то хотя бы по ряду этих важнейших позиций.

Не до конца отработаны пути адаптации и сохранения отечественных преимуществ в рамках движения к Болонскому процессу. В частности, речь идет о научных и ученых степенях и званиях и так далее, здесь много вопросов, которые вам хорошо известны.

Кроме того, мы готовим много высококвалифицированных математиков, программистов, физиков, биологов. Однако очень многие из них вынуждены искать себе заработок в зарубежных структурах. Мы знаем, это общая проблема: там, где больше платят, туда едут. Из Западной Европы тоже отток капитала туда, где побольше заработки, – в Северную Америку, но думать над этим Европа не перестает, в частности, подпитывается и за счет наших интеллектуальных ресурсов. Мы должны делать из этого выводы, как‑то реагировать на это. Понятно, что надо больше платить, это самый простой вариант, не всегда возможный, но способов решения проблемы много. И если мы намерены иметь значимое место в ряду высокоразвитых экономик мира, то работать надо совместно и на общегосударственные цели. Учитывать не только корпоративные и сиюминутные, но и перспективные интересы науки и страны.

Фундаментальная наука должна не просто сохранить ведущие научные школы, но и обеспечить развитие новых направлений исследований, тех, что адекватны общемировым тенденциям и действительно способны на прорыв. Способны создать условия для прорыва России.

В прикладной науке назрело создание крупных научно-производственных структур, способных обеспечить концентрацию ресурсов государства и бизнеса на передовых направлениях науки и техники.

Уже есть сдвиги в том, что сейчас неплохо функционируют государственные научные центры, уже второй год работают инновационные мегапроекты. Очень бурно развиваются информационные технологии и коммуникации. Нужно внимательно изучать этот опыт, внедрять его шире.

Хотел бы сегодня особо остановиться на одном важном вопросе. Мы исходим из необходимости сохранения, укрепления и роста влияния в стране и на мировом рынке знаний Российской академии наук. Это, без преувеличения, историческое и национальное достояние нашей страны. Достояние, созданное десятками поколений людей, судьба которого далеко небезразлична каждому просвещенному гражданину России.

И потому от самой Академии, я бы даже сказал, прежде всего от самой Академии, мы ждем не просто ревизии, но вдумчивой и результативной модернизации, соответствующей реалиям сегодняшнего дня и устремленной в будущее. Ждем предложений по решительной перестройке работы. И в этом случае максимально поддержим ее возрождение как авторитетного и безусловного центра притяжения для всего научного сообщества. Не только возрождения, а укрепления.

Мы также намерены провести эффективную реструктуризацию государственного сектора науки. Провести на принципах участия государства в научных организациях только в интересах поставленных публичных задач. Прежде всего для обеспечения принципиальных направлений научного развития: фундаментального и технологического. И, надеюсь, наш Совет внесет необходимый вклад в эту работу, окажет содействие этому процессу.

Завершая свою вступительную часть, отмечу, что Министерство образования и науки, вырабатывающее политику в этих сферах, вынуждено сейчас решать наиболее острые проблемы в науке и образовании, и другие: имущественные, организационного характера.

И поэтому я прошу вас оказывать Министерству необходимое содействие. Конечно, и критика нужна, и поправлять нужно, но надеюсь, что это будет совместная конструктивная работа. В том числе совместный анализ последствий предлагаемых мер, а также объективный прогноз того, как готовящиеся решения, документы скажутся при их внедрении на экономическом росте страны и на состоянии российской науки.

На этом я бы хотел свое вступительное слово закончить. Благодарю за внимание. Передаю слово Валерию Васильевичу Козлову – вице-президенту Российской академии наук.

В.Козлов: Уважаемый Владимир Владимирович, уважаемые коллеги. Сегодня на первом заседании нашего Совета поставлены вопросы о путях устойчивого воспроизводства знаний, об эффективности отечественной науки и образования и о новых подходах к их интеграции. Все эти вопросы, конечно же, находятся в центре внимания широкой общественности. Важнейшим приоритетом развития нашей страны является переход к инновационной экономике, к экономике, основанной на знаниях. В этом и залог должного прироста ВВП, и решение социальных проблем, и основа культурного развития россиян.

Необходимо подчеркнуть, что, несмотря на развивающиеся процессы глобализации, мы должны всесторонне учитывать свои индивидуальные особенности включая исторический опыт, национальные традиции и специфику экономической ситуации. Основными конкурентными преимуществами российской экономики являются: относительно высокий образовательный уровень и восприимчивость новых знаний работоспособным населением, развитая сеть университетов, академических институтов и других государственных научных организаций, научно–технические заделы, в ряде областей – определяющее развитие мировой экономики. Сохранение, развитие среды воспроизводства знаний как первого этапа инновационного цикла – это важное условие обеспечения дальнейшего развития экономики России. Следует полагать, что роль фундаментальной науки в формировании и осуществлении национальной инновационной политики достаточно высока, хотя по указанному вопросу часто можно слышать прямо противоположные мнения. С одной стороны, есть попытки связать недостаточные темпы инновационного развития с пассивностью и даже неэффективностью фундаментальной науки, а с другой – имеется точка зрения о том, что поскольку инновационная деятельность направлена не на получение новых знаний, а на внедрение результатов научных работ, поэтому она не отвечает уставным целям деятельности академических институтов и вузов.

Как известно, целью фундаментальных исследований является получение нового, более совершенного знания или понимание предмета изучения, не предполагающего, вообще говоря, обязательного стремления к его применению. Считается, что только в среднем около пятой части фундаментальных разработок доходит до коммерческой реализации в разумно заметное время. Фундаментальные исследования требуют значительных и, как показывает практика развитых зарубежных стран, все возрастающих расходов при некоторой объективной неопределенности ожидаемых результатов. Именно поэтому финансирование фундаментальных исследований не имеет привлекательности для малых и средних частных компаний и в значительной степени поддерживается государством. Трудно, а иногда и невозможно провести четкую границу между фундаментальными и прикладными исследованиями. И роль фундаментальных исследований в рыночной экономике состоит прежде всего в создании национального технологического запаса, из которого отечественные компании могли бы черпать ресурс для инноваций и, следовательно, для повышения своей конкурентоспособности.

Несмотря на неурегулированность многих нормативно-правовых отношений, Российская академия наук, другие академии, имеющие государственный статус, активно вовлекаются и вовлечены в инновационную деятельность. Собственно говоря, наиболее масштабные примеры по разработке и внедрению новых технологий имеются как раз в академических институтах.

Сейчас остро стоят задачи использования потенциала отечественной науки по предотвращению террористических акций и минимизации ущерба от них. И вот одним из многих примеров является отбор Федеральным агентством по экспортному и технологическому контролю вместе со специалистами Российской академии наук нескольких наиболее перспективных разработок по обнаружению взрывчатых веществ и по средствам мониторинга потенциально опасных участков инженерных сооружений и объектов повышенного риска.

Сибирское отделение РАН подготовило программу «Антитеррор», из которой эксперты ФСБ выделили первоочередные разработки для экспрессного обнаружения взрывчатых и наркотических средств.

Конечно, за последние годы в государственных секторах науки и образования накопилось множество проблем, ограничивающих реализацию их потенциалов по развитию научной и инновационной деятельности. Отсутствует реальный приоритет финансирования в пользу фундаментальной науки как базового компонента национальной инновационной системы.

В то же время за счет федерального бюджета финансируется большое количество прикладных разработок, не имеющих перспективы спроса ни на внутреннем, ни на мировом рынке.

С другой стороны, в последние годы наблюдался широкий и слабо контролируемый процесс превращения вузов, в том числе и узкопрофильных, в университеты. В результате мы имеем избыточное количество университетов с явно недостаточно образовательным и научным потенциалом, которые, тем не менее, стремятся формально соответствовать своему статусу. Особенно ярко это проявляется в вопросах подготовки кадров высшей квалификации через аспирантуру и докторантуру. Вот это как раз есть общее поле деятельности государственных секторов науки и образования. Оказывается, за последние десять лет численность аспирантуры в вузах на наш взгляд неоправданно выросла в 3,3 раза и достигла ста двадцати тысяч человек, а количество защит кандидатских диссертаций в год за последние пять лет выросло с восемнадцати до двадцати пяти тысяч, в основном в государственном образовательном секторе. Замечу, что рост аспирантуры в научно-исследовательских институтах за тот же период составил всего 25 процентов. Как будто эти цифры выглядят неплохо, но не свидетельствует ли это о снижении планки требований к кадрам высшей квалификации?

Вопросы эффективности государственных секторов науки высшего образования стали центральными в подготовленных недавно Министерством образования и науки концепциях участия Российской Федерации в управлении имущественными комплексами государственных организаций, осуществляющих свою деятельность в сфере науки и образования. Хотя формально речь идет об управлении имуществом, острая дискуссия по этим вопросам переросла в обсуждение предложений по модернизации государственных секторов науки и образования.

Среди научно-образовательной общественности распространилось представление, будто государство намерено прямолинейно администрировать эту сферу, не считаясь с ее спецификой и традициями. В частности, оптимизация структуры науки и высшего образования воспринимается многими как сугубо административное сокращение перечня государственных вузов и НИИ, а их интеграция – как формальное слияние учреждений исключительно ради экономии средств.

Между тем суть интеграции состоит не в смене вывесок и объединении менеджмента, а в формировании устойчивых взаимосвязей между научной и образовательной деятельностью, прежде всего на основе проектного финансирования, управления, стимулирования и взаимодействия.

Представленные концепции были существенно скорректированы и доработаны с участием руководства Российской академии наук и Российского союза ректоров. В новом варианте выделены особенности управления имущественными комплексами Российской академии наук и других отраслевых академий, в частности подчеркивается, что главным центром фундаментальных исследований страны является Российская академия наук и наряду с генерацией новых знаний ее важнейшей функцией должна стать координация фундаментальных научных исследований, ведущихся в отраслевых академиях, высшей школе, государственных научных центрах, а также экспертная деятельность в отношении важнейших для страны проектах, в том числе в области государственного строительства и экономики.

Теперь – об интеграции науки и образования. В силу известных исторических традиций наука и высшее образование в нашей стране развивались в значительной степени формально и независимо, но на самом деле совсем не изолированно друг от друга, как иногда это пытаются представить.

Перечислим основные цели и задачи нынешнего этапа интеграции науки и образования. Прежде всего это, конечно, подготовка кадров для науки и высоких технологий, использование образовательного потенциала Российской академии наук и других академий, стимулирование научных исследований в ведущих университетах, концентрация усилий академической и вузовской науки на приоритетных направлениях, совместное использование дорогостоящего и уникального оборудования, в том числе для обучения студентов и аспирантов.

Вопрос о подготовке кадров для науки подробно обсуждался на заседании президентского Совета по науке и технологиям в феврале этого года, и академические институты и университеты накопили солидный позитивный опыт такой работы. Достаточно сказать, что сейчас имеется около 350 кафедр в ведущих российских университетах, в академических НИИ, на которых учатся более пятнадцати тысяч студентов. Успешно работают десятки совместных учебно-научных центров. Можно сказать, что в основном отработаны механизмы поиска и подготовки талантливой молодежи.

Гораздо более острой является проблема закрепления молодежи в науке, главным образом из‑за низкой заработной платы и невозможности получить жилье. Зачастую способных молодых людей мы не можем зачислить в штат академического института из‑за невозможности отправить заслуженных пожилых ученых на достойную пенсию. Нельзя решить проблему научной молодежи, не увязывая ее с решением проблемы пожилых ученых.

В вопросе о снятии институциональных барьеров между наукой и образованием часто ссылаются на опыт западных стран, где якобы наука сосредоточена исключительно в университетах.

Во‑первых, это не соответствует действительности. Достаточно упомянуть Германию и Францию, где имеются аналоги нашей Академии с развитыми сетями исследовательских институтов.

Во‑вторых, несмотря на наличие ряда университетов мирового класса научный потенциал отечественного университетского сообщества, к сожалению, пока сильно уступает потенциалу академий. И поэтому в настоящее время передача академических институтов в структуру университетов вряд ли целесообразна.

Эти вопросы, если они возникнут, мы вполне можем их урегулировать в рабочем порядке в ходе реализации второго этапа реструктуризации сети институтов Российской академии наук. Напомню, что в ходе первого этапа сокращено около пятидесяти юридических лиц в научной сфере Российской академии наук. Точно такой же исключительный характер носит вопрос о включении в состав Российской академии наук государственных университетов. Собственно, сейчас речь идет о Новосибирском государственном университете, который с самого своего основания был теснейшим образом связан с институтами Сибирского отделения Российской академии наук. А с другой стороны, у нас уже есть и академический, и Физико-технологический университет РАН в Санкт-Петербурге, созданный на базе Физико-технического института имени Иоффе. Российскую академию наук следует законодательно наделить правом ведения образовательной деятельности, с выделением соответствующего финансирования, и одновременно следует закрепить законодательно и право ведения научных исследований в вузах.

В заключение я кратко перечислю наши предложения по системной интеграции науки и образования.

В виде пилотного проекта можно создать несколько крупных научно-образовательных комплексов с участием институтов Российской академии наук и ряда ведущих университетов. Многие академические институты уже сейчас готовы вести не только подготовку кандидатов наук, чем институты успешно занимаются многие десятки лет, но и качественную подготовку магистров по широкому спектру науки и высоких технологий. Требуется завершить работу по нормативно-правовому обеспечению этой деятельности.

Аспирантуру и докторантуру в области фундаментальных наук, наверное, целесообразно сосредоточить, в основном, в институтах Российской академии наук и в относительно небольшом числе ведущих университетов.

Надо шире привлекать ученых академических институтов к экспертизе образовательной деятельности в вузах. Сейчас многие такие вопросы решаются учебно-методическими объединениями, то есть исключительно внутри вузовского сообщества. И взгляд со стороны был бы очень полезен – особенно в регионах, где имеются региональные академические научные центры.

Владимир Владимирович, в соответствии с Вашим поручением, создана экспертная комиссия президиума нашей Академии по анализу и оценке научного содержания государственных образовательных стандартов и учебников для средней и высшей школы. Сейчас вместе с Минобрнауки мы завершаем работу над новым порядком отбора школьных учебников.

Уважаемые члены Совета, в своем выступлении я, в основном, касался взаимодействия вузовской и академической науки. Воспроизводство знаний и ремесел происходит и должно происходить и в сфере прикладной науки. Эти проблемы примерно те же, что и были перечислены. Вероятные рекомендации могут быть близкими к тем, о которых я говорил. Особое наше общее внимание заслуживает область высоких технологий науки и подготовки кадров в обеспечении достаточного и современного оборонного потенциала страны. В виду важности вопроса, возможно, это следует обсудить отдельно. Спасибо за внимание.

В.Путин: Валерий Васильевич, спасибо большое. Хочу попросить выступить Макарова Валерия Леонидовича, директора Центрального экономико-математического института РАН.

В.Макаров: Уважаемые коллеги, я прошу мое выступление рассматривать как дополнение к тому, что сказал сейчас Валерий Васильевич. Оно будет весьма фрагментарное.

Хочу начать все‑таки с термина «общество знаний». Человечество стремительно идет к обществу знаний, и сейчас наука научилась измерять знания, причем не только прикладные, которые можно измерять деньгами, но и фундаментальные знания. Идет ускоряющийся процесс, совершенно неизбежный, и здесь очень много разного рода следствий. Одно из них – общество, где знаний больше, где кругооборот знаний больше: там более равномерно распределяются и материальные блага. Надо разделять фундаментальное знание на естественное, научно-техническое и гуманитарно-общественное.

Если говорить о первой части, то оно, конечно, более быстро развивается в развитых западных странах, используются методы гражданского общества, которое формирует спрос на исследование естественных наук и так далее. Но если говорить о второй части – научно-технической, – то здесь важна и государственная компонента, и здесь нельзя сказать, что доминируют западные страны, здесь и азиатская компонента очень существенна. Россия – посередине.

Российская академия наук – это такой уникальный институт, который как бы впитывает две вещи: с одной стороны, это организация, которая ответственна перед обществом за то, чтобы фундаментальные знания производились и играли роль в обществе, а с другой стороны – государственная компонента, потому что есть вот эта вторая часть. Эту уникальность, мне кажется, надо как‑то сохранить и правильно конституировать. Дискуссии, которые сейчас проходят, очень правильно подходят к этому вопросу, и мы на пороге того, чтобы правильно установить статус Российской академии наук.

Фундаментальные знание концентрируются, центров их производства становится все меньше и меньше – не более десятка таких центров, к сожалению. И здесь важно, чтобы Россия, и в частности Академия наук, была в их составе.

Теперь о прикладном знании. Прикладное знание, наоборот, рассеивается все больше и больше, оно пронизывает клеточки всего общества. И здесь я хотел бы показать два момента.

Главное – это спрос, как организовать спрос на знания, и на прикладные знания в первую очередь. Мне кажется, в России сейчас наиболее острый вопрос, чтобы наши крупнейшие компании имели в своем составе диверсифицированные научно-исследовательские департаменты, направленные не только на их непосредственную деятельность, но и на производство прикладных знаний в целом. И второе, что крайне важно, – здесь мы явно отстаем от других стран – мы плохо используем налоговую систему как стимулирующий фактор, особенно в сфере высоких технологий, особенно в IT-секторе. Этот вопрос многие ставят. Присутствующие здесь Рейман, Велихов, многие известные бизнесмены, Карачинский например, ставят вопрос о стимулировании роли налоговой системы особенно в высокотехнологичном секторе. Надо сказать, что вопрос‑то проработан, надо принимать решение. Исследования показывают, что определенная налоговая льгота в этой области повышает эффективность не только непосредственно сектора высоких технологий, но экономики в целом. Это эконометрически доказанные факты.

Все‑таки я хотел бы защитить представителей общественно-гуманитарных наук. Наука идет он как‑то по остаточному принципу, иногда в конце приписывают: ну ладно, еще и общественно-гуманитапрные науки. Сейчас мир подходит к такому моменту, когда любой член общества, так сказать, оставляет след везде: и камеры слежения за ним, и в Интернете, и денежные транзакции – человек начинает жить совершенно в другом обществе. Общественно-гуманитарные науки могут исследовать эту проблему как положено. Это вызов общественно-гуманитарным наукам: допустим, обсуждается вопрос, клонировать или не клонировать человека.

Последнее, что я хотел сказать. Это главный вопрос, который вынесен сейчас на заседание Совета, – интеграция науки и высшего образования. Наработано довольно много форм этой интеграции, имеет место многообразие форм. И, конечно, сейчас поступить каким‑то волевым способом – вот только эти формы надо внедрять, а на других поставить крест – это неправильно. Должен быть какой‑то эволюционный процесс. В.ПУТИН: Спасибо большое, Валерий Леонидович.

Вы знаете, мы еще подискутируем позже. Но сразу бы хотел отреагировать на некоторые Ваши замечания, связанные, во‑первых, с необходимостью сохранения Российской академии наук.

Ни у кого нет желания разрушать Российскую академию наук. Вопрос так вообще не стоит – вопрос стоит по‑другому. Она создавалась совсем в других условиях. Российская академия наук, та, которую мы сейчас имеем, создавалась в другой стране, в других экономических реалиях, в других политических реалиях. Наша задача – сохранить Академию наук, чтобы она не растворилась в таком бурном море, в водовороте событий, участниками и свидетелями которых мы сейчас являемся. Чтобы самые ценные элементы Академии – и она как система была сохранена и была приспособлена к сегодняшней жизни, и чтобы у нее было будущее. Об этом речь – как найти эти пути: и финансирование, и организация, и очень много других вопросов возникает. Мы часто об этом разговаривали с президентом Академии, и, разумеется, мне бы хотелось, чтобы и члены Совета свое мнение по этому вопросу высказывали. Повторяю, вопрос в том, как адаптировать Академию к реалиям сегодняшнего дня.

Второе. Налоговые факторы, как Вы сказали, плохо используются для поддержания науки, научных исследований и так далее. Я согласен с Вами, хотя Правительство предпринимает попытки уже со следующего года, и в этом году кое‑что действует, и в следующем будет работать. Перераспределить налоговую нагрузку между добывающими отраслями экономики и перерабатывающими – это только первые шаги, хотя, я думаю, что как раз Вы понимаете, что любой шаг в этой сфере должен быть очень и очень осторожным, потому что миллиметр движения в неправильном направлении может очень сильно ударить по экономике в целом. Такая настройка проводится. Если, как Вы сказали, вопрос проработан, и есть какие‑то конкретные предложения, давайте их рассмотрим, в том числе и вопросы легатирования можно рассмотреть, но, как мы понимаем, это такая вещь – очень тонкая. Тем не менее, мы готовы к тому, чтобы не только познакомиться, но и внимательно посмотреть, вместе с Вами порассуждать на эту тему. Большое спасибо.

Майер Георгий Владимирович, ректор Томского государственного университета.

Г.Майер: Уважаемый Владимир Владимирович, уважаемые коллеги. Важнейшее место в воспроизводстве знаний занимает производство носителей знаний, то есть подготовка научно-технологической и управленческой элиты общества. И в этом смысле интеграция науки и образования относится к числу ключевых факторов воспроизводства знаний. В то же время следует отметить, что наука является единой сферой человеческой деятельности, и деление науки на академическую, вузовскую, отраслевую весьма условно – правильнее говорить об организационных секторах науки.

В плане интеграции высшего образования и академического сектора науки много сделано, в том числе в рамках Федеральной целевой программы «Интеграции науки и высшего образования». Я знаю, что уже планируется дальнейшие меры по устранению существующих барьеров, устанавливается статус базовых кафедр и так далее, и так далее. И университетское сообщество считает интеграцию с Российской академией наук исключительно важным, важнейшим стратегическим фактором развития образования. Однако на сегодня в сложном положении оказывается вузовский сектор науки. Это именно тот сектор, который переводит образовательное учреждение в университет, в статус университета, и прежде всего так называемые вузовские НИИ, многие из которых созданы постановлениями Правительства десятки лет тому назад. Вузовские НИИ – это не только, и не столько формы участия в научной деятельности профессорско-преподавательского состава и, что важно, обучающихся, а научные организации: есть высокого уровня, часто с хорошим оборудованием, обслуживающим персоналом, актуальными научными направлениями, то есть со всеми атрибутами научно-исследовательского института. Вузовские НИИ играют важнейшую роль в развитии науки и образования в университетах, являясь базой высококачественной подготовки специалистов на всех уровнях образовательного процесса. Кстати, в вузе не обязательно должен готовиться ученый, но человек с мировоззрением исследователя, что и можно осуществить только на основе интеграции науки и образования.

Для вузовских НИИ характерен междисциплинарный подход, сильные прямые и обратные связи с учебным процессом, в определенной мере это очень важно. Эти НИИ исполняют сегодня функцию отраслевых институтов и достаточно активно занимаются трансфером высоких технологий и, что особенно важно, с кадровым сопровождением высокотехнологических разработок. Кстати, именно вузовские НИИ способствуют подготовке практических кадров для инновационной деятельности. Считаю, что целесообразно было бы рассмотреть возможность принятия в нашей стране закона, аналогичного американскому закону, согласно которому интеллектуальная собственность, произведенная на государственные средства, передается в университеты. Это сильно стимулировало развитие инновационной деятельности в Соединенных Штатах Америки. Кстати, именно вузовские НИИ зачастую становятся родителями новых, подчеркиваю, научно-педагогических школ. В частности, я бы мог привести ряд примеров, когда на базе вузовских НИИ создавались академические институты. Скажем, в Томске у нас есть такие примеры.

На сегодня существует два вида вузовских НИИ: первый – как структурное подразделение университетов и второй – как научное учреждение с юридическим лицом. Но независимо от статуса эти НИИ сегодня практически не имеют сметного финансирования, в отличие от академических НИИ, хотя среди них есть и такие, которые в принципе очень трудно финансируются на конкурсной основе. Например, это уникальные ботанические сады, это научные музеи и так далее, и так далее.

У меня есть предложение ввести вузовские НИИ со статусом юридического лица в состав университетов, а также рассматривать вопрос о содержании вузовского сектора науки в том же контексте, что и академического. Слово «содержание» я употребляю не в том смысле, что давайте, так сказать, постоянно деньги – и мы будем спокойно сидеть, а по форме: конечно, это некие базовые проекты, которые позволяют содержать уникальную структуру научно-исследовательских институтов. То есть, если университетский сектор науки признается, то вопрос о его содержании должен стоять в повестке дня.

Мы, конечно, понимаем, что здесь необходим дифференцированный подход, основанный на оценке конечного результата. Конечно, вопрос стоит, собственно, о конкурсном порядке распределения ресурсов внутри университетского сектора науки. Мне кажется, целесообразно рассмотреть вопрос о базовом финансировании научно-исследовательских институтов по критериям, которые позволяют без зазрения совести выделить деньги. Спасибо. У меня все.

В.Путин: Спасибо большое.

Пашин Валентин Михайлович, директор ЦНИИ имени Крылова. Пожалуйста, Валентин Михайлович.

В.Пашин: Уважаемый Владимир Владимирович. Уважаемые коллеги. Поскольку я представляю сектор так называемой отраслевой науки, то, может быть, у меня несколько другой подход к этим вопросам. Я постараюсь коротко изложить его.

Вопрос о повышении эффективности воспроизводства знания актуален, конечно, по многим причинам. Важнейшим критерием его актуальности является уровень наукоемкой российской продукции на рынке, об этом сегодня уже говорилось. Совершенно очевидно, что советский способ и масштабы государственного финансирования всех секторов нашей науки сегодня невозможны. Боливар всех не выдержит. Следовательно, нужно четко обозначить и ограничить госсектор науки в соответствии с теми приоритетами, которые определены государством на сегодня. Кроме того, необходимо подумать о разумной интеграции. В этом смысле, мне кажется, предложение Минобрнауки принципиально правильно ставит проблему.

Другой вопрос – пути решения этой проблемы. Какие подводные камни я вижу здесь? На самом деле их много. Но хотел бы остановиться, по крайней мере, на двух-трех. Основным, на мой взгляд, фактором, быть может, наших претензий к фундаментальной науке является то, что в первые постсоветские годы некоторыми руководителями нашего правительства, которые имели отношение к науке, была проведена слишком резкая грань между фундаментальной и прикладной наукой – в действительности наука едина, и одна без другой существовать не может. В прежние советские годы у нас эта связь, хотя и неорганизационно, но через крупные программы постоянно осуществлялась, и отраслевые институты постоянно подхватывали те фундаментальные исследования, которые делались в Академии наук и дорабатывали эти результаты, доводили их, конечно до разработчиков изделий, скажем, оборонной техники.

Когда была проведена эта четкая грань, мы были разделены еще больше организационно и были разделены, я бы сказал, в смысле государственной поддержки, ведь прикладной науке было сказано, что она является фирменной наукой и должна жить на прибыли фирм. Но на самом деле, мы с фирмами не интегрированы, никакой прибыли не получаем, и никакого бюджетного, сметного финансирования у прикладной науки нет. Принятый на вооружение тезис о резком разделении двух этих видов наук и разбалансированный характер господдержки разорвал естественную связь фундаментальных и прикладных исследований и поставил Академию наук как бы вне инновационного процесса, а отраслевые институты оставил без господдержки.

Я считаю, что и первое, и второе несправедливо. Выход из этого критического положения отраслевые институты нашли в определенной диверсификации. Но за счет чего произошла эта диверсификация? Она произошла за счет того, что у нас уменьшились фундаментально- ориентированные исследования и, что самое важное, фундаментально-поисковые исследования, направленные на выявление облика перспективных объектов техники, в данном случае – в оборонке. Некоторой поддержкой стал институт государственных научных центров, правда сформированный в значительной мере случайно. Наиболее разумное решение – сбалансировать фундаментальные исследования и исследования, которые ведутся отраслевыми институтами, тем более что последние отраслевые институты могли бы и должны стать основной составляющей инновационной структуры наряду с механизмами государственного содействия, коммерциализации результатов научных исследований.

Каким должен быть госсектор науки сегодня? С моей точки зрения, госсектор науки – это реформированная РАН плюс реформированный институт государственных научных центров и ведущих отраслевых институтов с учетом разумной интеграции с вузами. И составляющие этого госсектора должны быть поставлены в равные условия существования: ни фундаментальная составляющая науки, ни прикладная не могут эффективно существовать друг без друга, и, тем более, порознь не могут обеспечить инновационного пути развития экономики.

Принципиальным вопросом формирования госсектора являются критерии отбора институтов в госсектор. Если говорить об отраслевых институтах, то одним из основных критериев должна быть востребованность на рынке. А это легко прослеживается по их бюджету: востребованы те, у кого преобладает доля бюджета от рыночных договоров, но не от аренды.

Кто должен поставить точку в этом вопросе? На мой взгляд, научная общественность должна высказать все доводы, а принять окончательное решение – дело властей. Попытки сделать это только силой научной общественности предпринимались неоднократно и ни к каким результатам не привели. Практически безошибочно это можно было бы определить, если дополнительно спросить генеральных конструкторов и руководителей крупных проектов: без каких институтов им не решить поставленные задачи, сколько институтов должно войти в госсектор, каковы принципы отбора, организационно-правовые формы, дислокация институтов в госсектор и другие вопросы, изложенные в концепции Минобрнауки, надо обсудить дополнительно и тщательно. По моему мнению, если мы создаем госсектор науки, то государство должно его поддерживать равнозначно по всем составляющим.

И несколько конкретных замечаний по науке, связанной с оборонно-промышленным комплексом. Научная организация госсектора, располагающая уникальным оборудованием, установками, стендами, утрата которых приведет к снижению обороноспособности страны и ее безопасности, и являющаяся основным или единственным производителем определенного вида научно-технической продукции, – а это я перечисляю критерии Минобрнауки – не должны подлежать акционированию. И следует закрепить использовать право ведения такой собственности, которое позволит исполнять функции государства в сфере науки. Это должно быть прописано в законе, дабы избежать ситуации, когда по тем или иным причинам собственником этой продукции может оказаться частное лицо.

И последнее. Поскольку в числе утвержденных приоритетов есть оборонные технологии, головные институты оборонно-промышленного комплекса должны иметь статус государственных научных центров. Это многопрофильные институты, способные решать любые задачи из приоритетных направлений. По мнению руководства Министерства обороны, сегодня таких институтов единицы, а в действительности – шесть, я их могу перечислить. При этом ГНЦ могут быть в виде научно-образовательных комплексов.

И последнее, о головных институтах ВПК. Сегодня, при ликвидации оборонных отраслей, они или потеряли свою роль, или она оказалась несколько, так сказать, размазанной – и ее нужно восстановить. С моей точки зрения, этот вопрос должен быть специально рассмотрен. Спасибо.

В.Путин: Спасибо, Валентин Михайлович.