Президент России — официальный сайт

Выступления и стенограммы   /

В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги,

Вы знаете, что недавно я встречался с руководителями крупных компаний России, и мы уже обсуждали подходы к диверсификации экономики за счет подъема перерабатывающих отраслей. Все мы много раз возвращались к одной и той же теме, она является для нас ключевой – диверсификации экономики. Очевидно, что это один из важнейших аспектов современной экономической политики в целом, прямо связанный с развитием ее высокотехнологичных секторов.

Повторю, вклад обрабатывающей промышленности в экономический рост пока еще незначителен. А доля продукции с высокой степенью добавленной стоимости в структуре российского экспорта, к сожалению, пока только уменьшается и уже составила около десяти процентов. Несмотря на существенный рост импорта машин и оборудования, технологическое перевооружение идет пока медленно.

Правда, вот буквально на днях мы анализировали ближайшие перспективы – получается, что в ближайшие четыре года инвестиции в основной капитал у нас должны прирастать ежегодно примерно на 40 миллиардов долларов (если в долларовом эквиваленте). Это в целом чуть меньше, чем в странах Западной Европы, в процентном отношении к объему нашей экономики к ВВП. Там примерно 33–34 процента от объема экономики – у нас около 20 процентов, 18–19. В некоторых странах Азии еще выше, чем в Европе: в Китае, например, 40 с лишним. Но качество наших инвестиций в основной капитал, пожалуй, даже лучше, чем в некоторых азиатских странах, в том числе, скажем, в Китае. Потому что, если взять соотношение вложенных денег в основной капитал и темпов роста экономики, то у нас на 1 рубль, на 1 доллар вложений эффект получается побольше.

В целом, если мы такой темп сохраним, будет неплохо, это значит, что к 2010 году мы от базы 2006 года в 2 раза примерно увеличим эти инвестиции. Анализ показывает, что одна из коренных причин имеющихся сегодня проблем – это архаичная структура и организация производства. Большинство российских заводов по‑прежнему остаются предприятиями с замкнутым производственным циклом.

Мы сегодня были на трубном предприятии, и я спросил у Дмитрия Александровича Пумпянского [председатель совета директоров ОАО «Трубная металлургическая компания»], считает ли он правильным, что у них и металл сами практически делают, и заготовки сами делают, и конечную продукцию. Он говорит: да, это у нас снижает рентабельность. Чаще всего у нас происходит так, как у Дмитрия Александровича, либо предприятие имеет одного двух практически монопольных поставщиков.

В целом по экономике можно твердо утверждать, что промышленность, ориентированная именно на такие подходы, постоянно будет догонять ведущие экономики мира.

Опыт успешных индустриальных стран показывает, что необходима принципиально новая модель организации производства, модель, ориентированная на создание инноваций и опирающаяся на конкурентную среду, причем и разработчиков, и поставщиков, и дилеров. России нужна модель промышленного развития, органично ориентированная в межрегиональные и глобальные кооперационные связи.

Для запуска такой модели у нас есть реальные предпосылки, прежде всего это растущий внутренний спрос на промышленную продукцию.

Кроме того, уже окрепший отечественный бизнес сейчас имеет возможности инвестировать в производство высокотехнологичных промышленных продуктов.

Важно и то, что увеличение господдержки образования и науки позволило сохранить в стране основные технологические и научные школы, школы, которые надо ориентировать на решение необходимых нашей экономике задач.

И, наконец, формируется правовая и институциональная база инновационного роста.

Вы знаете: создаются крупные холдинги в авиастроении, микроэлектронике, в ОПК. Надеюсь, что в ближайшее время мы то же самое скажем и о судостроении. И уже подготовлен к реализации целый ряд по‑настоящему крупномасштабных, прорывных проектов.

Немаловажно, что в стране образованы государственные институты развития: Инвестиционный и Венчурный фонды. Установлены законодательные основы для организации особых экономических зон и технопарков, для расширения практики концессионных соглашений.

Государство как главный акционер значительной части промышленных активов должно активнее влиять на формирование новой промышленной среды. Вот достойная задача, чтобы считаться одной из основных.

Прежде всего надо помочь созданным холдингам стать по‑настоящему современными бизнес-структурами. И для этого уже в ближайшее время следует завершить реструктуризацию их активов.

Подчеркну, что строительство холдингов никогда не было и не может считаться самоцелью. Интеграция оправдана лишь тогда, когда она помогает предприятиям повышать рентабельность производства и расширять присутствие на рынке. И потому руководители холдингов должны добиваться именно этих принципиальных целей.

Конечно, формирование нормальной конкурентной среды в промышленности – это долгий процесс. И сами холдинги должны быть заинтересованы в становлении независимых высокотехнологичных поставщиков, должны заключать с ними долгосрочные взаимовыгодные контракты. Известно, что во всем мире крупные корпорации формируют вокруг себя целые кластеры малых и средних предприятий: внедренческих, сервисных и дилерских компаний и фирм.

Такая модернизация промышленности обязательно создаст спрос на продукты и услуги отечественных научных центров. Тем самым промышленность будет реально интегрироваться в новую экономику, и, как мы сейчас часто говорим, в экономику знаний. Она способна приносить гораздо большую прибыль, чем поставки сырья или очередная отверточная сборка.

Надо в целом обеспечить системный переход промышленности к передовым информационным технологиям проектирования, стандартизации, контроля качества и приема продукции.

Известно, что государство остается собственником или одним из главных акционеров значительной части промышленных предприятий, я уже об этом упоминал. А представители госорганов входят в состав администраций и участвуют в управлении производством.

Вместе с тем социальные проблемы на местах, вызванные как раз неэффективным управлением заводами, свертыванием производства и экологическими проблемами, подчас становятся головной болью только местной власти.

Должен отметить, что очень многие территории не уходят от ответственности и стремятся по возможности компенсировать издержки системных сбоев в промышленности.

Однако в вопросах реструктуризации промышленности нужно, прежде всего укреплять механизмы взаимодействия федеральных и региональных органов власти, в том числе связывать новые промышленные проекты с инвестиционными планами регионов.

Кроме того, государство должно проводить скоординированную политику по наиболее рациональному размещению производств, учитывая конкурентные преимущества каждого из субъектов Федерации.

Становлению новых промышленных предприятий должны помогать как региональные, так и местные администрации, в частности в вопросах оформления земель, получения разрешений и согласований, в том числе на использование энергетических сетей и коммунальной инфраструктуры, а также помогая в подготовке квалифицированных кадров по востребованным специальностям.

И, наконец, более согласованно должны использоваться федеральные и региональные институты развития. Пока этот потенциал задействован далеко не в полную силу. И большей результативности можно добиться, если доступ к их финансовым ресурсам будет возможен для более широкого круга промышленных компаний, а также если расширить сам спектр финансируемых проектов, включая привлечение ключевых зарубежных технологий и других интеллектуальных активов.

В заключение еще раз хотел бы обратить внимание на необходимость разработки комплексных взаимоувязанных мер и совместной ответственности центра и регионов за успех идущей модернизации промышленности.

Пожалуйста, хочу передать слово Королеву Олегу Петровичу, который возглавил рабочую группу Госсовета. Прошу Вас, Олег Петрович.

О.Королев: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Главным итогом последних лет, усилий Президента страны, Правительства Российской Федерации, Федерального Собрания и регионов является, конечно же, возрожденная вера человека – вера человека в себя, свою семью, свою обновляемую страну. Этот потенциал сегодня готов на многое. А если на это наложить еще и очень хороший эффект финансового блока Правительства, Министерства финансов, Министерства экономического развития и торговли, Центрального банка, которые обусловили превращение страны из страны-должника в финансово чистую и могущественную, то сейчас создались замечательные предпосылки для любого стратегического рывка России.

Сегодняшнее заседание посвящено обсуждению мер, которые необходимо предпринять промышленности в ее развитии. К тому же откровенно надо сказать, раньше было немножко рановато – позже уже будет поздно. Нынешняя ситуация, я повторюсь, когда возрождена вера человека в себя, в свою страну, когда человек «проснулся», с удовольствием вкладывает в развитие своей семьи, своего предприятия, своей страны, когда такая финансовая чистота и богатство в стране, – идеальный момент для любого стратегического или, как Вы, Владимир Владимирович, сказали в своем вступительном слове, инновационного рывка России.

Думаю, что все присутствующие здесь согласны с тем, что устойчивый экономический рост, абсолютно объективное требование по удвоению валового внутреннего продукта требуют снижения зависимости экономики страны от добычи и экспорта сырьевых товаров за счет опережающего развития других секторов экономики, и прежде всего машиностроения и обрабатывающей промышленности в целом.

Задача кардинального повышения конкурентоспособности, эффективности всех секторов экономики и в первую очередь обрабатывающей промышленности – ключевая на ближайшие годы. Очевидно, что повышение конкурентоспособности может быть достигнуто только за счет новой инновационной активности, повышения качества продукции и как следствие – естественного повышения производительности труда.

Таким образом, политика поддержки промышленности – если хотите, промышленная политика. К сожалению, мы потеряли годы на то, чтобы спорить, нужна ли промышленная политика или нет. Ответ, к счастью, дан в материалах Европейской экономической комиссии, которые находятся у меня в руках, где даже классификация промышленной политики как обязательной в рыночной экономике, предусматривает все те меры, о которых мы так долго спорим. То есть промышленная политика – это веление и рыночной экономики, и сегодняшнего дня, и того, что требует обстановка.

Необходимость диверсификации структуры экономики, перехода к инновационному развитию отмечалась в Послании Президента страны Федеральному Собранию, на последней встрече с представителями бизнеса, в документах Правительства, в усилиях регионов и на заседаниях Государственного совета. В последнее время на федеральном и региональном уровнях был предпринят целый ряд шагов, направленных на стимулирование конкурентоспособности российской промышленности. В частности, принято решение по созданию особых экономических зон, Венчурного фонда, принято решение по реформированию институтов развития, создан и заработал Инвестиционный фонд, направленный на поддержку крупных проектов национального масштаба. Внесены предложения по изменению условий налогообложения в части затрат на исследования и инновации. Вместе с тем этих мер недостаточно для того, чтобы переломить ситуацию в сфере конкурентоспособности российской промышленности как на мировом рынке, так и внутри страны. Очевидно, что здесь имеются резервы, использование которых просто необходимо. Политика активной, я бы даже сказал, агрессивной поддержки экспорта, разумная политика импортозамещения является мировой практикой в решении задач экономической безопасности, снижении технологической зависимости.

Одна из главных причин недостаточно конкурентоспособной российской промышленности заключается в низком качестве экономического роста. Это выражается в низкой инновационной активности, отсутствии освоения новых продуктов, технологий, что не позволяет выходить на новые рынки, приводит к потерям на традиционных рынках. Надо честно признать, что значительная часть российских производителей выпускает уже морально устаревшую продукцию на морально и физически изношенном технологическом оборудовании. Сформировался значительный слой предприятий, главным образом, в обрабатывающей промышленности, где объем инвестиций абсолютно не обеспечит обновления оборудования. Одновременно все более высокими становятся барьеры для роста и развития компаний, даже лидеров. Это связано с усложнением доступа к инфраструктуре, прежде всего к энергетическим сетям, коммунальной и транспортной инфраструктуре. Так, в ряде региональных энергосистем, например Московской, Ленинградской, Тюменской области, уже возник дефицит мощностей, существенно влияющий на становление новых и расширение существующих бизнесов.

Сегодня по широкому кругу специальностей нарастает дефицит квалифицированных кадров. Во многом это определяется недостатками системы профессионального образования. Опросы руководителей промышленных предприятий показывают, что примерно на трети предприятий рост производства сдерживается нехваткой квалифицированных рабочих. Имеется необходимость в корректировке подходов к формированию и сопровождению таких основополагающих документов, как перечень критических технологий (это прежде всего относится к вопросам безопасности) и приоритетных направлений развития науки и техники в Российской Федерации. Сегодня они не обеспечивают решения задач технологической безопасности и не могут служить реальной основой для определения приоритета финансирования.

Для справки. В Соединенных Штатах, например, перечень критических технологий, определяющих завтрашний день экономики и безопасности, – это шестисотстраничный фолиант, документ с несколькими тысячами позиций, половина из которых носит вообще закрытый характер. В России это всего лишь одностраничная, даже не документальная, характеристика. Необходима детализация указанных документов до степени, позволяющей обеспечить сохранение, развитие и создание новых ключевых компетенций: отраслевых, производственных технологий для решения задач ускорения экономического роста, укрепления безопасности и конкурентоспособности России.

Отдельного рассмотрения требует вопрос государственной поддержки экспорта. Это сегодня приоритет у всех развитых стран, это сегодня в разы увеличивает усилия любых государств для продвижения своей продукции на экспорт, это в разы опережает усилия России по поддержке своего экспорта.

Для исправления ситуации принципиально недостаточно благоприятных макроэкономических условий. Макроэкономические условия – это всего лишь основа для рывка. Необходимо предпринимать активные целенаправленные действия по выработке эффективной промышленной политики как на федеральном, так и на региональном уровнях. Это важно в том числе для преодоления сложившихся и усиливающихся диспропорций в развитии регионов. Действия по поддержке промышленности и повышению ее конкурентоспособности должны осуществляться в формате целостной политики конкурентоспособности, реализуемой совместно Правительством и субъектами Российской Федерации.

Подчеркну, с нашей точки зрения, такая политика не может формироваться и, тем более, не может быть реализована на практике исключительно силами федеральных органов власти. Необходимо более тесное включение регионов как в процесс формирования такой политики повышения конкурентоспособности, так и подготовки и принятия конкретных решений. Это тем более актуально, что во многих регионах страны накоплен богатый опыт реализации промышленной политики. Только налаженное взаимодействие между федеральными и региональными органами государственной власти, распространение уже накопленного в регионах опыта позволит обеспечить реальный рост инвестиций в масштабную технологическую модернизацию, содействие переходу промышленности на инновационный путь развития.

Задача, если позволите так выразиться, органов власти на федеральном уровне состоит в обеспечении благоприятных условий для эффективного осуществления в регионах мероприятий, которые реализуют их конкурентные преимущества: у каждого из них они свои.

Отсюда нужно создать правовые и организационные механизмы, позволяющие субъектам Федерации формировать собственные пакеты мероприятий, направленные на реализацию конкурентных преимуществ каждого из них. Место же субъектов Российской Федерации в политике повышения конкурентоспособности определяется реализацией следующих условий: создание благоприятной среды для привлечения в регионы ресурсов; формирование на территории субъектов Российской Федерации совместно с Правительством России соответствующей производственной, финансовой и транспортной инфраструктуры; создание условий для реализации сравнительных конкурентных преимуществ данного региона, в том числе на базе проведения адекватной кластерной политики.

Последние годы в ряде регионов-лидеров удалось отработать элементы современной политики поддержки конкурентоспособности промышленности. При этом в отдельных регионах с учетом их специализации и общего характера проводимой политики удалось сформировать механизмы реализации почти всех необходимых элементов этой политики.

Если позволите, кратко скажу о Липецкой области. В рамках программы «Развитие промышленности» оказывается государственная поддержка промышленным предприятиям в виде субсидированной процентной ставки по кредитам, направленным на техническое перевооружение и модернизацию производства. Активно идет реализация проекта особой экономической зоны федерального уровня, где только в апреле будут сданы два новых завода. Только до мая заложены еще шесть новых заводов.

Наряду с успешно развивающейся федеральной особой экономической зоной в области уже четвертый год не апробируется, а уже осуществляется проект, который так потребен всей стране, – развитие особой экономической зоны регионального уровня, которая учреждается законом области с преференциями, с мобилизацией всех людских, земельных, транспортных, инфраструктурных вопросов. Благодаря этому сегодня в области построено уже в трех региональных особых экономических зонах 14 заводов, заложено 8. Думаю, что этот опыт заслуживает внимания. Существенным шагом в формировании политики конкурентоспособности стало создание в ряде регионов единой законодательно утвержденной процедуры поддержки инвестиций, что делает процесс принятия решений более прозрачным и объективным.

Следует отметить положительный опыт Астраханской области, где в прошлом году принят закон о государственной поддержке инвестиционной деятельности в области.

Интересен опыт реализации крупного проекта освоения Нижнего Приангарья, финансируемого на основе частно-государственного партнерства из средств инвестиционного фонда в Красноярском крае; в Калужской области – опыт создания крупного технопарка в Обнинске; в Томской области. Новые этапы инновационного развития обеспечиваются развитием особой экономической зоны федерального уровня.

Во многих регионах сложился достаточно многообразный инструментарий поддержки инновационного развития. Успешно реализуются проекты создания технопарков как с использованием средств федерального бюджета, так и за счет других источников финансирования. Например, в Самарской области это региональный инновационный научный центр, венчурный фонд. В Москве реализуется целый комплекс мер по сохранению и развитию научного и промышленного потенциала. Программы поддержки инновационной активности разработаны и реализуются во многих других регионах: Башкортостане, Татарстане, Ростовской, Иркутской, Калининградской областях, Алтайском крае, Тюмени и других регионах. Интересные наработки по решению проблемы дефицита квалифицированных кадров для промышленности есть и в Пермском крае, и в Москве, и опять же в Тюмени. В Свердловской области разработан баланс трудовых ресурсов и схема кадрового обеспечения основных отраслей промышленности на период до 2015 года.

Поскольку центр тяжести в применении конкретных мер стимулирования, развития промышленности должен сместиться и уже смещается в регионы, субъекты Российской Федерации могут сформулировать свое видение политики конкурентоспособности на национальном уровне, предложить федеральным органам заказ на конкретные действия по поддержке конкурентоспособности российской промышленности.

Для этого необходимо, во‑первых, чтобы отдельные меры обеспечивали достижение основной цели. Чтобы регионы и бизнес четко видели национальные стратегические приоритеты, необходимо создать систему стратегического управления социально-экономическим развитием.

Целесообразно разработать и внести в Государственную Думу проект федерального закона о государственном прогнозировании и стратегическом управлении социально-экономическим развитием Российской Федерации. В этом законе должны быть определены цели и приоритеты долгосрочного развития, описаны инструменты достижения целей. К числу таких инструментов относятся регулярно обновляемый долгосрочный социально-экономический прогноз, долгосрочный научно-технологический прогноз, транспортная и энергетическая стратегии, генеральные схемы развития естественных монополий.

Результатом создания системы долгосрочного прогнозирования и стратегического управления на федеральном уровне станет рост определенности и перспектив экономического развития, и это позволит регионам сформировать свои собственные программы долгосрочного развития. При этом возникает необходимость рассмотрения вопроса перераспределения средств из центрального бюджета в пользу региональных бюджетов на конкретные программы регионального промышленного развития, включающего в себя в основном создание инженерных и транспортных инфраструктур.

Если позволите, приведу один пример. В связи с вступлением в ВТО в фармацевтической промышленности России войдет в силу международный стандарт «Джи-Эн-Пи» [GNP, европейский стандарт]. В соответствии с этим стандартом в России выбудут из оборота 95 процентов заводов, способных изготавливать фармацевтическую продукцию, – 95 процентов! Решить этот вопрос вроде бы некому, потому что вопрос фармацевтики находится на стыке целого ряда министерств. И в то же время многие в этом и не заинтересованы: поставщики лекарств, те компании, которые нарабатывают на этом огромный капитал. Что делать? Откровенно говоря, решить легко. Бизнес готов вложить деньги. И, например, из‑за высокой привлекательной рейтинговой инвестиционной характеристики Липецкой области мы начинаем строить пять фармацевтических заводов. Мы возьмем 30 процентов рынка. Но вопрос: зачем я этот пример и привожу, нам это не нужно – мы и так область, которая находится на первом месте по производству промышленной продукции на душу населения в Центральном округе и третья в России. Это миллиард налоговых доходов. Пусть это будет размещено в какой‑то из областей, где нуждаются в рабочих местах, во всем остальном. Это должно быть и с территориальным размещением производительных сил, это должно быть и при государственной какой‑то программе. На это денег не нужно: бизнес готов вложить. На это нужны государственная воля, территориальное размещение заказа и сбалансированная государственная политика.

Второе. Формирование системы институтов развития, таких как Банк развития, Россельхозбанк, Росагролизинг, Венчурный фонд, Инвестиционный фонд, должны предусматривать целевой характер использования ресурсов для увеличения доли обрабатывающих производств в структуре экономики, развитие ее приоритетных секторов, которые осваивают качественно новые конкурентоспособные на рынках виды продукции. Перспективы капитализации этих институтов развития, необходимую нормативно-правовую базу и порядок заключения инвестиционных соглашений между Российской Федерацией, регионами и частными компаниями при реализации комплексных программ территориально-промышленного развития.

Целесообразно ускорить создание и начало практической деятельности институтов технологического развития, прежде всего государственного Венчурного фонда. Особое внимание при развитии необходимо уделить организации их широкой доступности. Инвестиционный фонд не может работать только лишь так, чтобы пять проектов было рассмотрено. Их должно быть пять тысяч, пятьсот, три тысячи, но не пять. Доступность этих фондов – вопрос номер один. Меры по повышению конкурентоспособности могут быть эффективны только в том случае, если они будут сопровождаться конкретными действиями частного бизнеса. Для того чтобы вовлечь частное государственное партнерство в широкие слои бизнеса, следует подумать над мерами по стимулированию развития отраслевых и региональных ассоциаций бизнеса, которые могли бы и должны стать равноправными субъектами такого диалога.

Актуальной на сегодня является и необходимость активизации аппарата посольств и торговых представительств Российской Федерации в части продвижения на зарубежные рынки брендов российского производства и налаживания торгово-экономических связей с зарубежными партнерами. В третий раз за последние восемь лет осуществляется попытка сказать о размещении торгпредств. Они размещены пока по структуре бывшего Советского Союза, в основном в тех странах, где решались тогда те задачи, которые решались. Сегодня, когда государство должно содействовать продвижению экспорта, нужна реструктуризация торговых представительств в тех странах, куда мы прежде всего должны, извините, навязывать, агрессивно размещать свою экспортную продукцию. Это третий разговор на эту тему; мы уже провели консультации с министерствами и ведомствами. Вопрос размещения торговых представительств для защиты интересов государства назрел.

Третье. При формировании промышленной политики на уровне региона важно более широко использовать кластерный подход. В его рамках объектом политики выступают не отдельные производства, а межотраслевые кластеры. Это позволит максимально реализовать конкурентные преимущества конкретного региона. Необходимо активизировать проведение кластерной политики, создав для этого адекватную нормативную базу. Первым шагом может стать формирование концепции такой политики. В ней должны быть закреплены приоритеты и основные механизмы такой политики, направленной на развитие территориально-производственных кластеров как в субъектах Российской Федерации, так и в межрегиональных.

Пример. Мы простроили два крупнейших в Европе завода: один – по выпуску двух миллионов холодильников, второй – по выпуску двух миллионов стиральных машин. Заводы заработали, но комплектующие идут из Европы. На второй год мы уже 27 процентов комплектующих производили в России, по состоянию на сегодняшний день – уже 78 процентов. Это как раз отражение итогов кластерной политики.

Важнейшим является необходимость разработки комплекса мер, направленных на развитие системы особых экономических зон регионального значения, создаваемых силами субъектов Федерации, о чем я сказал на примере Липецкой области. Но, дорогие и уважаемые участники этого президиума, – при условии помощи Правительства по созданию производственной инфраструктуры: в этом случае в регионах пошла бы эта работа очень широко.

Для справки скажу. Часто приводится Китай как пример движения через статус особых экономических зон, но там только 53 особых экономических зоны, которые учредило государство, и 1100 – округленно региональных. Такие работают, например, в Липецкой области, но они заработают и в других регионах при условии, если Правительство Российской Федерации окажет помощь и для этого примет закон об участии Правительства в создании производственной инфраструктуры, будь то газопроводы или энергетические сети.

Четвертое. Предлагается реформировать систему субсидирования процентных ставок по кредитам. С удовольствием констатирую, что национальные проекты, осуществляемые в России, являются – можно сказать, право на такое заявление мне дали и общественность, и бизнес-структуры, и в целом все мои коллеги – так вот национальный проект, осуществляемый в России, является самым успешным, самым эффективным политико-экономическим проектом последнего столетия.

Только лишь гашение процентных ставок за пользование банковским кредитом на один рубль в ряде национальных проектов привлекает 14 рублей сразу дополнительных внебюджетных источников, идет могучее развитие. Этот мощный механизм гашения процентных ставок на ключевых направлениях должен быть распространен на промышленность России. Но соответствующие механизмы должны стать доступным механизмом средним компаниям, занимающимся производством и продвижением на рынке продукции высокой степени переработки. Да, не всем, но только тем, кто работает на новациях.

Прежде всего высокая технологичность, субсидирование процентных ставок уже отработаны на экспортных кредитах, а здесь тоже это успешно уже работает. Надо распространить и на кредиты, предоставляемые в рамках проектов по производству продукции перерабатывающих отраслей, ориентированных не только на ее экспорт, но и на реализацию на внутреннем рынке.

Пятое. Целесообразно создать механизм поддержки системы профессионального образования. На эту тему сказано многое, остается только лишь делать.

Шестое. Для обеспечения эффективности мер налоговой и амортизационной политики предлагается упростить принципы налогового учета. Целесообразно рассмотреть вопрос реализации пакета налоговых мер, стимулирующих инвестиционную активность в субъектах Российской Федерации, например, налоговый кредит по налогу на прибыль и НДС, льготы по налогу на имущество, увеличение амортизационной премии до 20–30 процентов для предприятий, приобретающих машины и оборудование.

И последнее, седьмое. На взгляд практически всех регионов, определяющим фактором успеха в нынешних условиях в экономическом росте является развитие инфраструктуры, прежде всего энергетики и автомобильных дорог в Российской Федерации. Сказано на эту тему всеми и практически все, пора просто это делать.

И в завершение я очень прошу, уважаемые члены президиума, очень прошу Вас, Владимир Владимирович, и вас, уважаемые члены Правительства, понять, что для многих из здесь присутствующих это очередное важное государственное мероприятие. Но, заверяю вас, – и меня просили это передать промышленники, и не только Липецкой области, а всех регионов: нынешнее заседание президиума Государственного совета ждут промышленники, талантливые люди, сохранившие экономический потенциал страны. Завтра принимать решение поздно. Вчера было рановато. Они ждут эффективных решений для того, чтобы оправдать то, что Россия действительно вступила в «золотой век», с которого ее свернуть не удастся никому. Спасибо за внимание.

В.Путин: Спасибо большое.

Хочу поблагодарить Олега Петровича и рабочую группу, которая подготовила очень основательные документы.

Я посмотрел внимательно предложения, которые были сделаны рабочей группой. Некоторые, безусловно, являются бесспорными. Но по некоторым надо, конечно, подумать и подискутировать.

Скажем, машиностроение. Здесь, кроме введения дифференцированной арендной платы за землю, я больше ничего и не вижу.

Стимулирование поставок оборудования по госзаказу в страны – кредиторы ЕС в счет погашения государственного долга РФ. Мы и так это делаем где возможно. Мы активно стараемся продвигать нашу продукцию. И Минфин давно с этим согласился. Фискальные приоритеты здесь отодвинуты в целом на второе место. Там, повторяю, где возможно.

Для автомобильной промышленности вы предлагаете обнуление ставок ввозных пошлин на импорт дорогостоящего технологического оборудования.

Мы сократили уже более чем на две тысячи позиций. Да, Алексей Леонидович?

А.Кудрин: Да.

В.Путин: Да, более чем на две тысячи позиций. И я уже несколько раз публично говорил: Министерство экономического развития и торговли готово и дальше продолжить эту работу, ждет предложений от отраслей экономики и предприятий, обоснованных предложений. Здесь проблемы есть, но их можно решать.

Компенсация затрат на НИОКР – это, конечно, отдельная тема. Но НИОКРы должны финансироваться. Если мы будем просто компенсировать затраты на НИОКРы, так они будут знаете как расходовать… Вот Сергей Борисович [Иванов] предпринял огромные усилия для того, чтобы сократить НИОКРы в ВПК и по линии Министерства обороны. Годами тянутся НИОКРы, результат – ноль, денег тратим огромное количество, а потому, что никто не считает. Государство платит, и все. Поэтому нужно очень аккуратно к этому подходить.

Предоставление государственных гарантий предприятиям автомобильной промышленности при реализации инвестиционных проектов. Мы отказались от госгарантий, но существуют другие механизмы поддержки, мы их в принципе вполне можем рассмотреть. Есть и некоторые другие вещи, которые требуют внимательного рассмотрения. И надеюсь, что мы сегодня услышим эти предложения и от коллег – руководителей регионов, и комментарии от министров, которые присутствуют на этой встрече.

Пожалуйста.

О.Королев: Владимир Владимирович, если позволите, одно добавление. Практика рассмотрения вопросов на Государственном совете уже привела нас к нескольким выводам. Вывод первый: как только мы уходим в отрасли, мы обязательно запутываем любую тему. Именно поэтому самые главные выступления вот в эти пункты не закладывали отраслевой принцип, а закладывали принципиальные подходы по отношению ко всем. Я их, если позволите, буквально кратко суммирую.

Первое. Поддержать мировой опыт по созданию региональных особых экономических зон, когда включается и субъект, но и федеральный центр оказывает помощь только лишь производственной инфраструктуре, которой могут стать и энергетические сети хотя бы.

Второе. Распространить замечательный опыт национальных проектов – еще раз с удовольствием повторю – как самого эффективного за последние сто лет политико-экономического проекта, когда один рубль из федерального бюджета позволяет направить сразу 16 рублей внебюджетных источников на прорывные направления в промышленности, касаемые взятия кредита на технологическое обновление и инновационную деятельность в гашении процентной ставки, хотя бы двух третей. Здесь предмет обсуждения. Есть министерства, которые могут это обсудить и принять решение: две трети или нет.

Следующее. Действительно согласовывать все позиции по выработке промышленной политики совместно с регионами и не работать так, как, например, мы споткнулись на особых экономических зонах федерального уровня. Как известно, у нас их шесть в стране: четыре научно-внедренческие и только лишь две промышленно-производственные, одна – в Липецке, вторая – в Татарстане, в Елабуге. Мы сейчас сконцентрировали, и это рассматривает Министерство экономического развития, какой инвестор придет. Но Министерство экономического развития настолько перегружено действительно, что или его немножко разгрузить, или доверить регионам. Пусть они с инвесторами работают сами, в этом случае быстрее пойдет. То есть все‑таки вместе с регионами разработать ту политику в разработке и конкурентных преимуществ, которые есть. Тогда у нас инвестиционный фонд будут использовать не пять инвесторов, а, наверное, полторы-две тысячи, и тогда заработает вот этот принцип.

Если суммарно по особым экономическим зонам: в Китае их 53 «федеральных», если так можно выразиться, и 1100 региональных. У нас 2 федеральных, а из региональных – одна в Липецке и технологические парки где‑то еще. Это надо развивать. Спасибо.

В.Путин: Спасибо, Олег Петрович. В Правительстве было много споров по этому поводу. Что касается зон высоких технологий, то здесь нет вопросов. Что касается производственных зон, то возникают, конечно, вопросы, связанные с тем, что мы разрушаем конкурентную среду. Ведь мы создали предприятие в Елабуге. Хорошо, там уникальное, допустим, какое‑то производство (речь может идти в данном случае только об уникальном производстве). А у нас ведь кроме Елабуги есть и другие предприятия, которые выпускают аналогичную технику. А они как же? Они что, умрут? Вопрос, который Вы подняли, очень серьезный. Некоторые говорят: ну ладно, пусть умрут, потому что мы должны создавать совершенно нового уровня производства. Наверное, логика есть, но у нас есть социальные задачи, занятость и так далее, и так далее. Это штуковина сложная.

Александр Николаевич, пожалуйста.

А.Шохин: Спасибо, Владимир Владимирович.

Во‑первых, тот факт, что на протяжении февраля-месяца уже второй раз у Вас обсуждается тема диверсификации экономики и промышленной политики, Владимир Владимирович, я думаю, это знаменательный факт.

Действительно, речь идет о такой коррекции экономической политики, которая закладывает на перспективу некие тенденции, необратимые тенденции, которые должны не только в ближайшие годы, но и на 10, 15, 20 лет и более сформировать структуру российской экономики.

И действительно, я соглашусь с Олегом Петровичем, что вчера было еще рано, а завтра может быть поздно. Почему вчера рано? В том числе потому, что многие предпосылки, такие как наличие средств у компаний, прежде всего в частном бизнесе, возможности государства через институты развития, еще недавно отсутствовали. Кроме того, мы за последнее время действительно ввели в оборот такое понятие, как государственно-частное партнерство, которое предполагает не только софинансирование проектов, но и такие механизмы, как концессия и так далее, а это серьезная законодательная база, которая создавалась в последние годы.

Почему может быть поздно завтра? Потому что действительно сейчас «на сносях» у нас и бюджетная «трехлетка», и по многим направлениям закладываются уже решения, которые через месяц – через два будет поздно принимать. Поэтому очень важно уже сейчас выработать принципиальные подходы к этим вопросам.

Мне кажется, что в докладе в принципе правильно подход сформулирован. Отраслевые примеры действительно самые, может быть, «царапающие» глаз и ухо, но все‑таки здесь есть несколько сюжетов, на мой взгляд, принципиального характера, в частности, создание системы стратегического управления, которая включает в том числе и генеральные схемы развития естественных монополий. Для создания промышленной инфраструктуры это, безусловно, очень важно – промышленной, транспортной инфраструктуры, энергетической и так далее. Поскольку эта работа тоже буквально неделями будет на пике своем, и РАО ЕЭС представляет соответствующую схему размещения, и «Газпром», и так далее, опять‑таки очень важно увязать перспективу промышленной политики с такими стратегическими схемами управления.

По институтам развития я бы выделил такие сюжеты, как, скажем, заключение инвестиционных соглашений между Российской Федерацией и частными компаниями. Сюда я бы добавил и субъекты Российской Федерации. Дело в том, что очень часто намерения российских компаний юридически не влекут за собой серьезных обязательств. С другой стороны, федеральный центр тоже не всегда четко формулирует и может в юридически значимой форме зафиксировать свои обязательства. Поэтому, наверное, для продвижения крупных проектов была бы неплохим инструментом схема заключения инвестиционных соглашений, где права и обязанности сторон будут четко прописаны, с одной стороны, по созданию инфраструктуры как с точки зрения участия Федерации, так и субъектов Российской Федерации, так и обязанности, инвестиционные обязательства компаний.

В частности, я хотел бы сослаться здесь, учитывая, что мы в Волгограде, на пример Южного федерального округа. В развитие Вашего поручения, данного на сентябрьском совещании в Сочи, по активизации инвестиций на Северном Кавказе мы уже, по сути дела, вот эту схему продвинули. Другое дело, что ее нужно довести до заключения значимых, юридически значимых документов. Речь идет и о выборе компаниями проектов в субъектах Федерации, притом что субъекты гарантируют и отводы соответствующие без бюрократических проволочек и так далее, и присоединение естественных монополий гарантируют и так далее. Мне кажется, что это неплохой пример того, как можно двигаться дальше.

Буквально на прошлой неделе в Красноярске был инвестиционный форум, и там в базовом докладе приводились такие цифры, что у крупных российских компаний проектов свыше 100 миллионов долларов, где‑то на 400 миллиардов долларов набегает уже сейчас, причем таких проектов, которые доведены до проработанных бизнес-планов. И в принципе можно было бы в каждом федеральном округе и, может быть, во многих субъектах Федерации на базе вот таких инвестиционных намерений частных компаний сформулировать и потребность в инфраструктуре, в подключениях и так далее.

То есть вот эта сама конструкция активизации институтов развития… Мы в принципе все институты развития создали, на прошлой неделе с принятием в первом чтении закона о Банке развития можно считать, что сама система уже существует. Другое дело, что нам еще многое предстоит шлифовать. В частности, говоря о тех же особых экономических зонах, Владимир Владимирович, Вы абсолютно правильно подчеркнули, что промышленные зоны могут приводить к недобросовестной конкуренции. И в этой связи, конечно, было бы, наверное, правильно те же зоны промышленного развития создавать в регионах, которые при иных условиях просто не смогут привлечь инвесторов. Это действительно наши удаленные регионы, в которых инвестор при прочих равных условиях действительно не сможет выйти на коммерческую окупаемость своих проектов.

Учитывая, что на встрече 6 февраля у вас представители РСПП очень много говорили о налоговых механизмах, я не буду на них подробно останавливаться. Хотел бы просто сказать, что сейчас в разработке налоговая «трехлетка» находится, и было бы, наверное, очень правильно все, что говорилось и две недели назад, и сегодня, максимально быстро обсудить и попробовать воплотить в этой программе развития налоговой системы.

В частности, это касается и трансфертного ценообразования. Сейчас кроме традиционных головных болей, связанных с возмещением НДС, – чем больше переделов, чем больше доля обрабатывающих отраслей, тем больше проблем с возмещением, естественно, возникает по всей цепочке. Но к этим проблемам уже добавляются и сложности администрирования в связи с трансфертным ценообразованием. Холдинги, как известно, не находятся в равном положении по отношению к обычным компактным предприятиям. До конца не решен спор между Минфином и МЭРТом по поводу возможностей использования переоценки основных фондов для целей налогообложения, не только бухгалтерского учета, и так далее, и так далее.

Хотелось бы, чтобы эти все, я бы так сказал, частные налоговые сюжеты (потому что есть глобальные налоговые сюжеты типа снижения налогового бремени), эти частные вопросы, которые уже несколько лет на слуху, – чтобы они в этой трехлетней программе налоговой реформы до 2010 года были решены окончательно. Иначе действительно на три года это уйдет вперед.

Что касается таких предложений, как реформирование ставок рефинансирования по кредитам, мне кажется, действительно мы часто говорим, что одна из задач модернизации промышленности – это импортозамещение. Но в принципе, я думаю, критерием должно быть не импортозамещение, иначе мы будем опираться на собственные силы в духе идей чучхе, а все‑таки производство высокотехнологичной конкурентоспособной продукции. И в этом плане промышленная политика – это политика конкурентоспособности.

И в этой связи можно было бы думать о том, как распространить те меры, которые у нас для стимулирования экспорта, машинотехнического в частности, те же кредиты, субсидирование процентных ставок и по экспорту, и по сельскому хозяйству – как их перенести на поддержку производства высокотехнологичной продукции в обрабатывающих отраслях.

Я бы обратил внимание на то, что предложения по отраслям действительно сформулированы, но одновременно у нас идет работа вместе с Минпромэнерго, РСПП, мы пытаемся сформулировать отраслевые стратегии, которые включали бы и возможности достижения этими нашими отраслями конкурентоспособного состояния, и меры по поддержке этих отраслей.

Кроме того, в Правительстве создан совет по промышленности и технологиям, где тоже предполагается использовать отраслевой подход. Было бы правильно соединить все эти предложения и, может быть, на одном из первых заседаний совета попытаться обобщить возможности реализации отраслевых стратегий в контексте решения общей задачи повышения конкурентоспособности.

В равной степени, скажем, недавнее заседание комиссии ВПК по стимулированию инновационных технологий и промышленного роста в отраслях оборонно-промышленного комплекса. Во многом оно не имеет оборонно-промышленной специфики, оно носит более универсальный характер. И здесь тоже можно было бы, учитывая, Сергей Борисович [Иванов], и Вашу новую функцию, попробовать соединить предложения, которые были в рамках комиссии, с гражданскими предложениями.

В целом мне кажется, что у нас есть материал для того, чтобы его довести до конкретных предложений, в которых заинтересован бизнес. Еще раз подчеркну, что бизнес готов пройти свою часть пути, и, в частности, он как бы и генерирует проекты постоянно, и есть инвестиционные планы, рассчитанные на реализацию в течение ближайших семи–десяти лет. Поэтому реализация этих планов, наверное, могла бы быть основой и мер поддержки, чтобы они не повисали в воздухе. С другой стороны, это гарантия вот этой преемственности экономической политики. Спасибо.

В.Путин: Спасибо. Андрей Ремович, как в Министерстве экономического развития комментируют предложение Госсовета и бизнеса?

А.Белоусов: Я сразу могу сказать, что мы участвовали в работе рабочей группы, поэтому мы, естественно, основные выводы, которые сформулированы в проекте протокольного решения, поддерживаем. Я хочу сказать, в чем проблема основная. Я просто без комментариев приведу три цифры. За прошлый год темп роста внутренних рынков готовой продукции в сопоставимых ценах составил 13,2 процента. Темп роста импорта готовой продукции – 24,5 процента. Темп роста обрабатывающей промышленности составил, по нашей оценке, 5,1 процента. По данным Росстата, с которым мы пока не очень согласны, еще ниже – 4,4. Если провести анализ этих цифр, той ситуации, которая к этим цифрам привела, то вывод, по сути дела, один. Он состоит в том, что дело не в макроэкономике сегодня – дело, конечно, в отраслях и в состоянии компаний на микроуровне. И по мере того, как ужесточается конкуренция, как растут доходы и компаний, и населения, предъявляются все более и более высокие требования к качеству продукции. К качеству в широком смысле: к условиям поставок, к условиям по сервисному обслуживанию и так далее.

Промышленность, к сожалению, в эти требования не очень вписывается. Возникает зазор, возникает разрыв, который все больше и больше заполняется импортом. И поэтому я здесь абсолютно согласился с тем, что сказал Александр Николаевич [Шохин]: сегодня поддержка промышленности и политика конкурентоспособности, снятия барьеров, которые мешают предприятиям дотянуться до ресурсов развития, – это, по сути дела, синонимы.

Я могу сказать, проводя регулярно встречи с руководителями компаний в конкретных отраслях, что на сегодняшний день сложилось представление о том, какие барьеры являются наиболее существенными. Я их просто по мере убывания попробую перечислить.

Первый – с большим отрывом – это невозможность получения долгосрочных кредитов на тех условиях и в тех объемах, которыми пользуются иностранные конкуренты. Это универсальная проблема практически для всех отраслей обрабатывающей промышленности.

Второй – это проблема профессиональных кадров. Причем я бы здесь подчеркнул, речь идет не только о подготовке профессиональных кадров, где тоже есть проблема, но и о закреплении кадров на предприятиях обработки. Как правило, зарплата сравнительно невысокая. По рабочим, профессиональным рабочим, по наиболее продвинутым профессиям это, как правило, в среднем порядка 15 – максимум 20 тысяч рублей. И это, как правило, недостаточно для того, чтобы люди оставались на производстве. Слишком высока конкуренция со стороны сырьевиков. И здесь в целом ряде регионов есть такие, я бы сказал, весьма специфические подходы, но тем не менее действенные, как это закреплять. Они отчасти изложены в докладе Олега Петровича [Королева]. И я бы предложил отнестись к ним со всем вниманием.

Третья проблема – проблема входа на рынки новых производств. Рынки монополизированы, это не секрет, и издержки, связанные со старт-апами, с появлением новых бизнесов, до сих пор чрезвычайно высоки.

Четвертое – изъяны, связанные с поддержкой экспорта. У нас на сегодняшний день инструментов поддержки экспорта примерно не больше 25 процентов от тех инструментов, которые задействованы, особенно в последние годы задействованы в ведущих странах мира, таких как Германия, Соединенные Штаты, Канада, Финляндия и ряд других.

И в последние годы, в последние два года буквально, к этому добавился еще пятый момент, пятое ограничение. Это рост издержек, связанных с подключением к энергосетям и газораспределительным сетям.

Вот, по сути дела, эти четыре плюс подключение к сетям – пять ключевых барьеров, которые, на наш взгляд, препятствуют тому, чтобы предприятия могли наращивать конкурентоспособность, выпуск, понимаемый прежде всего как выпуск качественной продукции.

О том, что эта проблема стоит крайне остро, тоже свидетельствуют цифры. Мы говорим о том, что у нас инвестиции растут сейчас больше 10 процентов в год – на 12–13 процентов. Мы достигли уровня инвестиций в основной капитал – 165 миллиардов долларов за прошлый год. В этом году где‑то выходим на 210–215. Из этого объема инвестиций 57 процентов по прошлому году – это инвестиции в три сферы: в ТЭК, в добычу полезных ископаемых, вместе с добычей – в транспорт, и в недвижимость (в строительство жилья). Если мы возьмем с вами отрасли обрабатывающей промышленности, то в каждую отрасль идет не больше 2, 4, 5 миллиардов инвестиций ежегодно. Это очень маленький объем, абсолютно недостаточный для того, чтобы конкурентоспособность могла вырасти. Это как раз свидетельствует об этих барьерах.

И если брать другой результирующий показатель, такой показатель, как инновационная активность, у нас уровень инновационно-активных предприятий в промышленности из года в год не меняется. Если брать по технологическим инновациям – это 9–10 процентов предприятий. А объемы затрат на технологические инновации за последние годы начали снижаться в реальном выражении и по доли к отгруженной продукции. Это тоже свидетельство на самом деле говорит о многом.

Это проблемы. И, соответственно, вопросы, которые здесь стоят, естественно, возникли не сегодня, были осознаны не сегодня. И надо сказать, что начиная с августа эти вопросы находятся в фокусе внимания и Правительства, и нашего министерства. Достаточно сказать, что в Правительстве в конце августа было проведено расширенное совещание у премьера по этим вопросам. Потом был проведен совет по конкурентоспособности, заседание рабочей группы по взаимодействию федеральных органов с субъектами Российской Федерации. И на выходе этой работы мы получили (был разработан) план мероприятий, который впитал в себя все, что мы видим на сегодняшний день и что мы можем завершить в 2007 году, имея в виду специфику нашей работы. Эта деятельность, с одной стороны, конечно, подводит – по крайней мере, в плане постановки задач – черту. С другой стороны, создает задел на будущее. Если говорить о том, где, на наш взгляд, возможны достаточно серьезные прорывы в ближайшие два-три года в плане повышения конкурентоспособности, то я бы выделил здесь три области.

Первая область – это то, о чем говорил опять же Александр Николаевич [Шохин], и то, что постепенно сейчас стало развиваться. Это, я бы назвал, тонкая настройка созданных механизмов применительно к конкретным отраслям. Не мы первые, не мы первая страна, которая идет по этому пути. В целом ряде развитых стран, причем достаточно либеральных, или, можно сказать, самых либеральных, в таких как Австралия, Великобритания, создаются совместные советы федеральных органов исполнительной власти и бизнеса, которые вырабатывают отраслевые планы развития при очень четком разграничении функций и разграничении зон ответственности, с тем чтобы государство не лезло, естественно, в бизнес-процессы. И подобного рода механизмы в принципе вполне могли бы быть созданы и у нас. Применительно к той же Австралии могу сказать, что они покрывают такими планами совместных действий треть своего ВВП и примерно половину экспорта. Создан механизм, но пока этот механизм в полную меру не заработал (это то, о чем упоминал Александр Николаевич [Шохин]), – это Комиссия по промышленности и технологиям. Она как раз и создавалась как площадка для отработки такого рода планов. Для того чтобы такого рода механизм заработал, нужно сегодня как минимум два инструмента: первый – это инвестиционное соглашение (это вполне четко стало сегодня барьером для реализации развития, прежде всего на отраслевом уровне); второй – нужно навести порядок с субсидированием процентных ставок. Это очень мощный инструмент, инструмент, альтернативный государственным гарантиям, инструмент, который позволяет, не снимая ответственности и рисков с бизнеса, тем не менее помогать бизнесу. Он применяется в целом ряде отраслей. Мы его начинаем применять все больше и больше. Советов о том, что в разных отраслях его нужно развивать, еще больше. И здесь просто нужно навести порядок и некую стандартизацию.

Второе направление, где тоже, на мой взгляд, есть огромный резерв – это то, о чем упоминал Олег Петрович [Королев], – это кластерная политика. Здесь мы находимся в самом начале пути. У нас на сегодняшний день есть разработанная, только разработанная в инициативном порядке, еще не внесенная в Правительство, концепция кластерной политики, где мы, собственно, попытались ответить на три вопроса: как должны выглядеть так называемые кластерные инициативы, как они должны генерироваться, в каком порядке, и каков должен быть механизм финансовой поддержки этих кластерных инициатив.

Почему это важно? Действительно, на сегодняшний день одна из главных проблем – это то, что у нас предприятия перегружены, в том числе и полным циклом производства, но снимать полный цикл производства вне кластеров просто невозможно. Почему? Потому что давайте себе на минуточку представим, что будет, если те же самые прокатные производства будут заказывать, скажем, заготовки в других регионах. Мы тут же влетаем в транспортные тарифы, тут же возникает рост себестоимости, и мы вместо экономии получаем ровно обратный эффект. Этот механизм снижения затрат за счет сбрасывания на аутсорсинг в части специализации профильных и непрофильных первых технологических переделов, этот механизм – это и есть кластеры. Они для этого, собственно, и придуманы. Причем внутри кластеров сохраняется конкуренция, сохраняются все преимущества рыночной экономики и в то же время реализуется преимущество специализации данной области.

В.Путин: Андрей Ремович, на примере предприятия Пумпянского скажите, как ему сделать так, чтобы не заниматься самому сбором металлолома и обработкой? Что это такое кластерная инициатива применительно к конкретному производству?

А.Белоусов: Применительно к конкретному производству. Металлургия – это не очень хороший пример на самом деле. Кластеры развиваются прежде всего в перерабатывающих, в обрабатывающих отраслях. Если говорить о примере, мне лично гораздо ближе в данном случае Ваше поручение по Ивановской области. Мы там будем отрабатывать первый пилотный кластер (то, что Вы поручили в ответ на письмо меня сделать). Кластеры – производство мебели, производство фармацевтической продукции, производство бытовой техники – это все классические примеры, где это развивается.

Применительно к металлургии, честно говоря, я думаю, что Дмитрию Александровичу [Пумпянскому] виднее, конечно, как это все развивать, но в данном случае, если бы в Волгоградской области могли развиваться, скажем так, заготовительные производства, связанные с заготовкой и первичной переработкой лома черных металлов вокруг трубопрокатного предприятия, то это, возможно, было бы подобного рода результатом.

Но я еще раз хочу сказать, что черная металлургия, если исключить ту тенденцию, которая связана была с развитием мини-заводов, как пример развития кластеров, она в целом пока находится, на мой взгляд, насколько я знаю этот опыт, развивается немножко в другом направлении. Хотя мини-заводы – это как раз именно то, что и позволяет реализовывать в том числе и кластерные инициативы в тех регионах, где существует возможность это сделать.

В.Путин: Извините, что я Вас перебил. Продолжайте, пожалуйста.

А.Белоусов: Я заканчиваю.

И последнее направление, где тоже есть очень большие резервы, на мой взгляд, повышения конкурентоспособности – развитие механизмов поддержки экспорта. Я просто перечислю, чего у нас на сегодняшний день нет из того, что есть в других странах.

Первое. У нас нет специализированной структуры. Я в данном случае не говорю, должна ли она быть государственной или негосударственной (скорее даже негосударственной) – я бы сказал, активной информационной поддержки компании, которая выходит на конкретные рынки конкретных стран. Такие структуры есть в большинстве развитых стран мира, в том числе очень мощная структура есть в Германии, которая позволяет это сделать адресно, куда может предприятие обратиться. У нас нет механизма страхования экспорта. У нас нет механизмов поддержки прямых инвестиций за рубежом, в то время как, в общем‑то, все понимают, что сегодня продвижение товара за рубеж, как правило, осуществляется через покупку иностранных активов и через соответствующие вложения. И еще целый ряд компонентов, которые на сегодняшний день отсутствуют.

В принципе, наверное, до сих пор было бы рано ставить вопрос о развитии механизмов поддержки экспорта, но после того, как будет создана госкорпорация развития, на мой взгляд, эти вопросы будут весьма актуальны и своевременны.

Вот эти три направления. Я считаю, что если мы их задействуем, то эффект будет достаточно большой. Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

(Обращаясь к А.Кудрину.) Алексей Леонидович наверняка Вам есть что сказать. Потому что Андрей Ремович [Белоусов] упомянул о проблемах макроэкономического характера и отметил, что сегодня это не является главным с точки зрения поддержания высокого роста обрабатывающих отраслей экономики. Есть не менее важные вещи, как минимум, не менее важные, он их перечислил. Но уверен, просто убежден, что люди, занимающиеся промышленным производством, конечно, очень внимательно будут слушать, что он сказал, и это будет встречать, без всякого сомнения, их поддержку. Но что же говорить о развитии поддержки экспорта – действительно, у нас нет, как у большинства промышленно развитых стран, специализированного инструмента. Хотя первые шаги еще в позапрошлом году были Правительством предприняты. Были выделены специальные средства целевого характера на поддержку экспорта. Это маленькие пока деньги, но тем не менее первый шаг сделан.

А в целом как Вы откомментируете то, что было Андреем Ремовичем сказано? Пожалуйста.

А.Кудрин: Спасибо. Я понимаю, что и Ваш подтекст, и Ваш вопрос связаны с тем, что действительно и наш экономический блок, и Министерство финансов в данном случае, и Минэкономразвития, – мы уделяем серьезное внимание стабильности макроэкономических показателей, которые являются все‑таки базовыми основами и фундаментальными условиями для любого бизнеса. И несмотря на то, что Андрей Ремович сказал, что сейчас он бы сконцентрировал свое внимание на других показателях, и они, может быть, препятствие для развития промышленности, не связаны с макроэкономикой, – я себе позволю несколько вещей.

Мы сейчас говорили о доступности кредитных ресурсов. Я не взял с собой справку – примерно объем выданных кредитов реальному сектору в 2006 году был около 15 триллионов рублей. Это прирост за год почти на 50 процентов. То есть те цифры, о которых мы говорим в рамках создания Банка развития, который, может быть, будет давать со временем 100 миллиардов кредитов. В отношении других источников, связанных с субсидированием ставок, то, что реально рынок получил в прошлом году, измеряется триллионами дополнительных кредитов к реальному сектору в 2006 году. Почему это стало возможно? Это стало возможно в результате большего доверия к рынку с точки зрения его прогнозируемости, макроэкономических возможностей. И когда мы говорим про Китай, я себе позволю еще один пример и перейду к некоторым конкретным цифрам. Я назову все‑таки цифру (мне прислали): на полтора триллиона получили больше кредитов в одном только году, на полтора триллиона реальный сектор за один год.

Китай, допустим, если говорить об условиях для развития, на первое место ставит не только свободные зоны или условия в свободных зонах. Китай для себя определил, что инфляция может быть в стране только 2 процента. И в 2005 году, когда у них в результате очень сильного платежного баланса инфляция за полгода достигла 5 процентов, они уменьшили в результате мер макроэкономического регулирования приток денег в экономику и получили годовую инфляцию три процента, а в 2006 году сделали два процента. Это цель, определенная политбюро КПК, – чтобы инфляция была не больше двух процентов.

Почему? Председатель Центрального банка Китая мне говорит: если мы это обеспечиваем, то мы обеспечим дешевый кредит нашим внутренним предприятиям. И здесь первый ответ на вопрос, который Андрей Ремович задал: российские предприятия имеют худшие условия доступа к финансовым ресурсам, чем их конкуренты на Западе. А где этот рычаг мер? Через субсидирование этих примерно 10,5 или 12 триллионов кредитов, которые получает реальный сектор? Все мы не отсубсидируем. Цель – снижение ставки. И даже в 2000 году у нас инфляция была 20 процентов, даже две трети субсидирования этой ставки означало субсидирование 14 процентов. А, допустим, в 2003 году у нас кредитная ставка была 15 процентов, две трети означают 10 процентов. Сейчас у нас инфляция 10 процентов, и в 2006 году впервые средневзвешенная ставка кредитования всего реального сектора стала около 10–11 процентов, то есть в некоторых банках дороже дают кредиты, но средневзвешенная около 10 процентов.

Снижение инфляции и достижение низких ставок – это главный фундаментальный фактор, обеспечивающий доступ всех хозяйств, каждой единички, не только тех, которые в свободных зонах, не только тех, которые дошли до государственных структур и получили в результате целого ряда бюрократических процедур это субсидирование.

Поэтому фундаментальное и главное движение – к снижению инфляции.

Поэтому, когда мы говорим, что у нас 9–10 процентов инфляция, это недостаточный уровень макроэкономической стабильности для развития бизнеса и инвестиционного потенциала в широком смысле слова.

Конечно, как только снижается инфляция, у нас большее количество предприятий вступает в реальную модернизацию своих под ставку 10 процентов. И через два-три года под 7 процентов большее количество предприятий смогут начать модернизацию своих предприятий и получить кредит не на три года, а на пять–семь лет: год за годом расширяется вот эта дюрация, то есть срок кредитования увеличивается.

Второй момент, который мне назовет любое промышленное предприятие, ориентированное на внутренний рынок или на внешний, – это курс, укрепление курса. Про это не сказано, а это второй фундаментальный показатель, который влияет на каждое предприятие в России.

Было справедливо сказано, что у нас при росте промышленности около 5 процентов (на 24,5 процента выросло примерно готовая) – это как раз создание конкуренции извне, в том числе она создается и курсом. Китай что поставил для себя задачей? Удержать курс на стабильном уровне. И тем самым вызвал изжогу, недовольство Соединенных Штатов и Европейского союза, потому что он курсом кладет на лопатки себестоимость, то есть создает благоприятные условия своему экспорту. Тем самым это второй фундаментальный показатель, который обеспечивается.

Все наши предложения, которые мы сейчас обсуждаем в рамках нашего плана мероприятий, процентов на 10 или 20 в результате он будет поддерживать и решать. А процентов на 80 – это две группы факторов: макроэкономические и качество работы государственных институтов, администрирование целого ряда тех процедур, включая налоговые, таможенные, лицензионные, разрешительные и другие, которые, по сути, являются безусловным барьером для рынка, о чем здесь правильно говорилось.

И теперь все‑таки говоря об этом, я назову еще третий фундаментальный фактор, который влияет, – рост издержек, связанных с опережающим ростом тарифов на электроэнергию и газ. Я уже подсчитал: в 2011 году дополнительно наши российские предприятия потратят на полтора процента ВВП больше в части только роста цен по газу. Значит, мы должны искать какие‑то механизмы компенсации.

Я говорю о факторах масштабных, системных, которые влияют на инвестиционный климат.

Дальше, конечно, здесь справедливо было сказано, – дефицит рабочей силы, который будет нарастать. К 2015 году на полтора миллиона рабочей силы будет меньше в экономике, чем сейчас. Расширяя производство, новые мощности, мы должны понимать, что в среднем количество работающих на наших предприятиях будет меньше, чем сейчас. Значит, во главу угла – рост производительности труда и все факторы, связанные с ростом производительности труда.

Следующее – рентабельность (я называю те факторы, которые, может быть, не отмечены в первую очередь). Будто укрепление рубля создает конкуренцию по ценам и снижает прирост прибыли у предприятий! Прирост прибыли в 2006 году был, но был прирост на 200 миллиардов меньше, чем в предыдущем году. За счет чего? За счет укрепления дополнительного роста издержек по целому ряду тарифов и так далее. Таким образом, мы сокращаем прирост финансового результата наших предприятий.

Я мог бы назвать еще два-три важных фактора, не относящихся чисто к макроэкономическим, которые влияют на качество регулирования рынка в части, повторяю, налогового, таможенного и других администрирований, что было сказано справедливо.

Я, кстати, хочу поддержать в основном многие позиции и самого доклада, и выступления Андрея Ремовича [Белоусова], несколько уточняя акценты, потому что масштаб тех решений, о которых я говорю, измеряется в триллионах и сотнях миллиардов. Например, в прошлом году, Владимир Владимирович назвал, прирост инвестиций примерно на 40 миллиардов долларов, здесь еще раз эта цифра называлась. Это прирост в основном частных инвестиций, за счет улучшения кредитования, за счет вот этих механизмов, причем, скажем, при том качестве госрегулирования и пока – при том качестве макроэкономики и качестве решения некоторых государственных проблем. В этом смысле у нас есть серьезный потенциал выхода на новые уровни регулирования этих вопросов, который существенно улучшит инвестиционный климат.

И два, может быть, конкретных вопроса, которые прозвучали.

Здесь есть целый список предложений по налоговой политике. Здесь снова уменьшить, снова дать льготы, еще раз увеличить соответствующие премии. И один из них, он назывался и в выступлении Олега Петровича [Королева], и Александра Николаевича [Шохина], – разрешить предприятиям переоценку своего имущества для целей налогообложения. Сегодня для бухгалтерского учета предприятие имеет право показывать в отчете, что стоимость его имущественного комплекса в результате целого ряда событий, в том числе капитализации рынка, выросла. А для целей налогообложения стоимость всегда показывается старая в реальных суммах тех денег, которые он потратил когда‑то на это оборудование, хотя рыночная стоимость его сейчас увеличилась.

Нам предлагается: давайте мы переоценим стоимость этого оборудования по рынку, не вложив в это дело (просто рынок вырос, и оценка этого имущества улучшилась также в результате улучшения производственной деятельности, может, в целом компании). Давайте мы разрешим переоценку этого имущества, приведем эту стоимость для налоговых целей так же, как стоимость для бухгалтерских целей при указании капитализации данной компании. И тем самым мы на сумму, увеличивающую стоимость, увеличим амортизацию, соответственно, с этой увеличившейся стоимости, в результате уменьшим налогооблагаемую прибыль, что в результате будет дополнительным ресурсом для инвестирования экономической деятельности. Очень логично все звучит.

Сегодня стоимость промышленных фондов – примерно 8 триллионов рублей. Переоценка, даже если она произойдет процентов на 20–25, даст под 10 триллионов. Чтобы перенести 2 триллиона стоимости через амортизацию уменьшения прибыли – если, допустим, мы сейчас возьмем для первого примера разовую переоценку, допустим, она произойдет один раз, и мы частично через амортизацию перенесем это на уменьшение налога, – бюджеты субъектов ежегодно будут терять по 150 миллиардов рублей, потому что прибыль попадает в бюджеты субъектов; это основной налог, поступающий в бюджеты субъектов. По 150 миллиардов уменьшение в течение пяти лет, если переносить это! По 150 миллиардов каждый год! Если я ошибся, и, скорее всего, цифра больше.

Если мы эту меру принимаем не как разовую переоценку, а принимаем как перманентную по мере растущего рынка, мы переоцениваем фонды каждый год. Тогда потеря бюджетов будет от 200 до 250 миллиардов ежегодно. Дело в том, что бухгалтерский учет и учет для целей налогообложения все‑таки имеют разные цели и различия по многим показателям. Эта практика и в других странах тоже есть. Здесь часто нас критикуют за то, что нужно сделать унифицированным.

А.Шохин: Алексей Леонидович, а как же налог на имущество? Может быть, тогда тоже бухгалтерский отделить от налогового?

А.Кудрин: Вы знаете, ничего невозможного нет. Различия в системах оценки для бухгалтерского и налогообложения, в разных странах специфика есть. Я назвал только несколько факторов. Я готов продолжать этот разговор. Например, как это было в 2002 году, когда разрешили разово переоценить стоимость фондов на 20 процентов или на 30. Был такой прецедент. Была просьба, обратились для поддержки бизнеса в один раз. Я говорю, есть даже и прецеденты такого решения. Но окончательно ли мы готовы к нему? Пока нет. Хотя мы готовы к этой дискуссии.

Я сейчас не буду некоторые другие, их несколько налоговых мер, большие из них мы пока не поддерживаем, хотя некоторые заслуживают внимания и поддержки.

Например, я бы еще вернулся к субсидированию ставки, которая себя во многом удовлетворила и показала. Но в начале выступления я как раз говорил о том, что сама инфляция снижается, и та величина субсидирования, которую мы хотим проводить, она тоже уменьшается. Вопрос: соответственно, когда‑то это субсидирование должно свестись к нулю. Сегодня субсидирование ставки даже поддерживает некоторые процентные ставки в банках. То есть, когда у банка есть выбор получить субсидированную от государства ставку, он будет ее вам повышать, он будет ее завышать, чтобы получить соответствующую субсидию. Субсидирование ставок стало методом поддержки на высоком уровне процентных ставок банков, мы даже ее провоцируем. В этом смысле все понимаем, что это вынужденная мера, пока инфляция была высокой, и кредит был менее доступный, а нам нужно было ряд сфер поддерживать и опережающе кредитовать.

Но я вижу тут момент, когда инфляция будет меньше пяти процентов – мы ставим перед собой такую задачу примерно на рубеже 2011–2012 годов. Я бы в какой‑то момент планово с федеральных бюджетов и с бюджетов субъектов снял субсидирование ставок, чтобы заставить банки бороться за кредиты уже на реальных ставках, не субсидированных. Это будет одним из факторов быстрого снижения ставок. То есть в какой‑то момент нужно «соскочить с иглы», нужно заставить работать в реальном рынке с реальными ставками.

Я еще, может быть, один момент скажу. У нас сейчас есть еще один выбор. Часто говорят: нужно увеличивать доступ к кредитованию. У нас сейчас на самом деле есть известный механизм, конституционно и законодательно определенный, как увеличивать кредитные ресурсы банков. У нас есть Центральный банк, который в рамках своих конституционных прав имеет право кредитовать банки через ставку рефинансирования. Ставка рефинансирования во всех странах как раз определяет стоимость кредита на рынке, который все банки могут получить для инвестирования реального сектора. Сегодня, пока высокая инфляция, он ставку держит высокую, около 10 процентов, но должен снижать.

У нас сегодня есть выбор: или мы будем через федеральный бюджет нагнетать деньги в экономику, тогда ставка будет высокой, потому что денег в экономике слишком много, их избыточно; или мы будем придерживать рост государственных расходов, тогда необходимая ликвидность на рынке будет финансироваться через Центральный банк, ставку рефинансирования. Наконец произойдет то, что просит весь бизнес, особенно банки, – чтобы заработала ставка рефинансирования, чтобы реальный кредит определялся, как в США, в Европе, через ставку рефинансирования. Это означает, что не государство будет выбирать проекты, какой финансировать, в том числе бизнес-проекты (хотя мы обязаны строить инфраструктуру в более агрессивном виде, чем сейчас), а банки будут, получая кредитный ресурс, дополнительные деньги от Центрального банка, будут выбирать проекты.

Сегодня, может быть, это нечетко прозвучало, хочу сказать, увеличивая деньги в экономике через бюджет, мы перекрываем, как бы блокируем развитие банков как институтов реального увеличения денег в экономике. Я к тому говорю, что перед выбором мы сейчас стоим, который требует осмысления.

В.Путин: Спасибо.

(Обращаясь к О.Королеву.) Олег Петрович, Вы не пугайтесь: он наговорил много для того, чтобы защититься с самого начала, потому что субсидирование ставок, конечно, в известной степени провоцирует, допустим, удержание банковских ставок на определенном уровне, но Алексей Леонидович сразу оговорился: есть еще и инструменты Центрального банка. Ставка рефинансирования планку‑то показывает так или иначе. Поэтому хотя там он что‑то провоцирует, когда субсидирует ставки, но в целом это не такая провокация, которая держит высокие ставки. С чем нельзя не согласиться – это с тем, что высокий уровень инфляции, конечно, и держит высокую ставку.

(Обращаясь к А.Белоусову.) Андрей Ремович, я бы хотел вернуться к тому, о чем Вы говорили. Инвестиционное соглашение – в Вашем представлении что это такое?

А.Белоусов: В самом простом виде инвестиционное соглашение – это соглашение об условиях инвестирования между Российской Федерацией, субъектом Российской Федерации и бизнесом. Я должен сказать, что в том или ином виде инвестиционные соглашения уже действуют в ряде сфер: Инвестиционный фонд – он построен на инвестиционных соглашениях; концессии предполагают инвестиционные соглашения, и там разработаны соответствующие уже нормативные правовые акты; промсборка предполагает инвестиционные соглашения.

В.Путин: Понятно, Андрей Ремович, спасибо. Я Вас специально попросил вернуться к этому, потому что основной‑то вопрос к Алексею Леонидовичу. Вот эта настройка, как выразился Андрей Ремович, по отдельным отраслям, то есть отраслевые планы развития и инвестиционные соглашения, – как Минфин к этому относится?

А.Кудрин: Мы это поддержим. Готовы работать в рамках этой общей нашей стратегии.

В.Путин: Так, коллеги. У кого из губернаторов, руководителей регионов есть какие‑то соображения? Кто хотел бы поделиться ими?

Пожалуйста, Михаил Варфоломеевич.

М.Кузнецов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я хотел бы кратко остановиться на тех проблемах, которые мешают сегодня развитию инвестиционной активности и производству в нашей области.

Доклад, который нам подготовлен, обстоятельный. Единственное, что хотелось бы видеть, – может быть, пожелать расстановки акцентов и приоритетов. В том числе в докладе содержится упоминание о проблемах, что во многих регионах обостряется инфраструктурное ограничение для расширения производства, прежде всего по доступу к энергетическим сетям. С моей точки зрения, эти проблемы на сегодня являются главными, по крайней мере для нашей области. И, кстати, это отмечают и по опросам руководители предприятий. Проблемы по подключению газа, электричества – это сегодня один из самых серьезных факторов, по оценке многих. Я считаю, что он важнее даже, чем отсутствие квалифицированной рабочей силы, и превалирует по значимости по сравнению с ограниченностью финансовых ресурсов. Поэтому мы можем долго обсуждать процент инфляции: если инфляция будет меньше, а финансовых ресурсов будет больше, но если не будет газа и электричества, то все эти меры окажутся не очень эффективными.

Конечно, в экономике России есть серьезные проблемы. Связаны они с тем, что при том объеме производства, который есть сегодня, потребление газа, конечно, должно быть меньше. И спорить с этим бессмысленно. Но аргументы, которые сегодня нам приводят, ограничивая потребление газа, мне, в частности, кажется, что эти меры действуют в обратном направлении.

Сегодня при расширении производства, когда развивающиеся предприятия хотят внедрять новые технологии, именно энергосберегающие, они как раз и сталкиваются с тем, что лимитов на газ не получить. И в результате существующее потребление поддерживает старое и неэффективное производство.

Безусловно, «Газпромом» принята программа действий по исправлению этой ситуации. Но, во‑первых, сама программа предусматривает биржевую торговлю объемов газа. Это далеко не факт, что она отвечает интересам производства в целом в стране. А во‑вторых, она займет определенное количество лет, и эти годы нужно прожить. Поэтому хотелось бы высказать такое предложение, Владимир Владимирович: дать поручение соответствующим министерствам разработать нормативную базу выделения лимитов на газ, потому что сегодня эта архаичная и нерыночная система фактически напоминает существовавшее при советской власти положение, при котором колбаса стоила два двадцать, но была по талонам или не для всех.

Также считаю, что подключение и вообще политика, проводимая на рынке электроэнергии, тоже не всегда удовлетворительна. Здесь, в нашем регионе (может быть, опыт нашего региона нетипичен для остальных регионов России), избыточные мощности составляют 300 мегаватт, что, вообще говоря, равно потреблению нашей области. Складывается парадоксальная система: за 100 километров от нас, в Ленинградской области, инвесторы, промышленные предприятия бегают, не знают, как подключиться к сетям, потому что мощностей нет, а у нас эти мощности простаивают. При этом у нас цена федеральных факторов, оптовая отпускная цена с оптового рынка на 20 процентов выше, чем у некоторых наших соседей. Многие люди, профессионально работающие в сфере электроэнергетики, не в состоянии логично рассказать, почему складывается такая ситуация. Я считаю, что, конечно, безусловно, есть ряд структурных мер, которые сейчас РАО ЕЭС предпринимает по изменению системы общей работы, но пока что нужно констатировать факт, что эти меры непосредственного ощутимого результата не дали. Может быть, должно пройти время, но мне представляется, что для развития промышленности необходимы более быстрые и конкретные результаты по изменению подходов к нашей электроэнергетике.

Кроме того, хотелось бы такой региональный аспект поднять (он, может быть, не такой значимый, но для нас для всех имеет большое значение).

Сегодня региональные власти во многом заинтересованы в развитии производства. Но с чем мы сегодня сталкиваемся? Количество территориальных управлений федеральных агентств, министерств не подлежит сейчас даже счету, оно уже зашкаливает за полсотни и скоро приблизится, наверное, к сотне. И в основном это ведомства, которые занимаются как раз регулировкой в сфере экономики.

Много говорится о том, что полномочия в сфере экономики нужно передавать на уровень субъекта Федерации, но в этом направлении делается, мне кажется, недостаточно много. Примеры могу приводить.

Например, у нас была крупная площадка, которая находилась в управлении федеральным имуществом, на эту площадку был конкретный инвестор, очень значимый для области. В течение двух лет с территориальным управлением мы вели беседы только для того, чтобы попросить и заставить их подать иск в суд для того, чтобы очистить от обязательств эту площадку. Предельно простое действие. Ни у кого ничего не надо отнимать – обратитесь в суд. Два года этот процесс занял, в конце концов инвестору просто стало неинтересно, и он ушел. Таких примеров масса.

Антимонопольная служба с удивительным постоянством обходит крупные частные предприятия, особенно нефтяные, которые, вообще говоря, нужно было бы посмотреть, проявляя со своей стороны интерес именно к государственным предприятиям, которые испытывают значительные финансовые трудности, не такие прибыльные, в общем‑то, там смотреть‑то по большому счету нечего. Таких примеров можно приводить много.

Безусловно, есть и прогресс. Так, например, с января этого года был принят Лесной кодекс, и с января этого года полномочия по работе в лесной сфере переданы на уровень субъектов Федерации. Я считаю, что эта мера окажет значительное стимулирующее действие для развития лесоперерабатывающих предприятий в краткосрочной перспективе. Но все‑таки этого, на мой взгляд, недостаточно.

И последнее, на чем хотелось бы остановиться. Я боюсь оказаться в меньшинстве, как представитель региона, в общем‑то, небогатого. Но хотелось бы заострить внимание на одной проблеме, важной для нас.

Авторы доклада, анализируя методы, которые субъекты Федерации применяют при стимулировании инвестиционной деятельности, совершенно справедливо отмечают, что льготы, которые предоставляются в первую очередь по налогу на имущество, не столь эффективны, как, например, компенсация ставки. Безусловно, когда ты не берешь денег, это не так эффективно, как когда ты их даешь.

Следующий вывод, который можно сделать: давайте компенсировать ставку, и тогда будет все хорошо. Если мы пойдем этим путем, то мы пожнем дальнейшее расслоение субъектов Федерации по уровню развития, потому что субсидировать ставку могут в большей степени богатые регионы. Поэтому здесь я с Алексеем Леонидовичем [Кудриным] согласен. Лучше нам другими, общефедеральными мерами регулировать подобные вещи, чтобы избежать дальнейшего расслоения регионов по уровню развития.

Самое главное, что я хотел бы сказать. При обсуждении промышленной политики мне представляется логичным и правильным обсуждать одновременно проблему, складывающейся сегодня разницы в социально-экономическом уровне развития регионов. И наоборот, когда мы обсуждаем эту проблему, без промышленной политики ее «немножко обсуждать» бессмысленно.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Пожалуйста, Александр Николаевич.

А.Михайлов: Спасибо, Владимир Владимирович.

После выступлений коллег и представителей наших министерств я просто хотел бы дополнить двумя предложениями сегодняшний разговор.

Во‑первых, действительно, стоит поддержать. Конечно же, это абсолютно правильный вывод рабочей группы о том, что действия и федеральных и региональных органов власти по поддержке промышленности должны быть более эффективными и, самое главное, консолидированными.

Я хотел бы предложить все‑таки принять решение о поручении Правительства Российской Федерации подготовить и внести на рассмотрение нашего федерального парламента проект федерального закона о промышленной политике в Российской Федерации.

Олег Петрович [Королев], выступая, говорил о Липецкой области. В каждом регионе ситуация разная. Но система, созданная у нас в области, когда действует система закона о промышленной политике, об инвестиционной деятельности, об энергосбережении, в ближайшие два месяца будут приняты законы об осуществлении научно-технической и инновационной деятельности в регионе и о начальном и среднем профессиональном образовании в привязке его к развитию той сферы, о которой мы сегодня ведем разговор, – это охватывает комплекс основных проблем, которые сегодня, на наш взгляд, определяют положение дел в промышленности.

А закон этот базовый должен аккумулировать опыт регионов, перенести его на опыт федерации. И это должны быть основные правила работы в этой жизненно важной сфере.

Мы много аспектов сегодня выявили, но если посмотреть опыт в разных федеральных округах, в разных регионах, мне кажется, что сегодня уже даже у нас в регионах есть хорошая база для того, чтобы принять такой закон. И вот соглашение. Я так понял, что Андрей Ремович Белоусов говорил о чем – о соглашениях, которые мы сегодня имеем, регионы с федеральными министерствами, с большинством, с агентствами по промышленности, атомной энергетики, РАО ЕЭС, «Газпромом» и так далее. Но сегодня, вы знаете, на региональном уровне мы попытались отрегулировать эту проблему, и речь идет о регулировании отношений в сфере промышленности, да и в других сферах тоже в отношениях с фирмами, с партнерами, которые приходят и инвестируют сегодня, скажем, промышленность в нашем регионе. Что они в себя включают? Прежде всего какие основные моменты мы там отражаем? Это, безусловно, своего рода бизнес-планы, которые они обязаны представлять при заключении соглашений с администрацией и с Федерацией независимых профсоюзов (мы тройственное, как правило, соглашение подписываем). Речь идет здесь о том, как та или иная компания, приходящая в регион, видит развитие той или иной сферы, где она собирается инвестировать и работать.

Далее – это состояние и положение дел в самом коллективе. Понятно, начинается оптимизация, прежде всего кадрового потенциала, и так далее. Мы хотим максимально защитить интересы работающих там и сделать так, чтобы те, кто высвобождается, попали в зону внимания региональных властей.

И третье, что немаловажно, это, конечно, социальный аспект. Я здесь имею в виду развитие социальной инфраструктуры, прежде всего той территории, где собирается работать та или иная фирма. У нас на региональном уровне практически это сегодня, может быть, без поддержки федерального центра не всегда получается, но то, что этот аспект – один из главных составляющих соглашений, безусловно, мы должны это учитывать, потому что и подготовка кадров, и решение всех социальных вопросов сегодня без крупных фирм, работающих в регионе, просто невозможны.

У нас сегодня заключено на региональном уровне 50 соглашений, из них в промышленности – 22. Сегодня созданная нами нормативная база позволяет нам как‑то регулировать отношения между предприятиями, инвесторами и региональными органами власти.

Я думаю, что сегодня речь идет о том, что надо бы это подкрепить и на федеральном уровне при принятии базового закона о промышленности, где бы этот аспект занял достойное место, я так считаю.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Пожалуйста.

К.Титов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые товарищи!

Конечно, промышленная политика – это тот фактор действия, где если ты имеешь возможность чем‑то управлять и на что‑то влиять, то тогда она у тебя получится. Если такой возможности нет, то она, конечно, получается, но очень скупо. Поэтому я считаю, что эти инвестиционные соглашения – Федерация, субъект и инвестор – они просто необходимы. С ними мы активнее сможем влиять на промышленную политику в регионе.

И второе, на чем я хотел бы остановиться. Все‑таки, Владимир Владимирович, я бы попросил очень внимательно отнестись и, может, как‑то отдельно послушать тот опыт, который сегодня есть в Липецкой области и в Татарстане, – это особые экономические зоны регионального развития. Это очень интересная тема, но нам никому не разрешают этим пока заниматься и говорят о том, что вот будут регистрироваться, будут какие‑то офшоры и так далее. Если начать работать и льготы предоставлять с момента выпуска продукции, то в принципе это очень серьезный, очень интересный инструмент. И я бы попросил все‑таки вот к этой позиции, учитывая опыт Татарстана и Липецкой области, отнестись повнимательнее, может быть, на заседании Правительства рассмотреть этот вопрос. А то как‑то получается так, что у одних есть, у других нет. И, может быть, на базе этого разработать и федеральный закон об особых экономических зонах регионального развития.

В.Путин: Спасибо.

Пожалуйста, Александр Александрович, прошу.

А.Волков: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые участники заседания президиума Государственного совета!

Я поддерживаю основные направления и доклада рабочей группы, и выступления коллег. Хотел бы остановиться, Владимир Владимирович, всего на одной теме, актуальной для нашей страны и актуальной для Удмуртской Республики. Это тема автомобилестроения. Она имеет, на мой взгляд, два важных аспекта: экономический и социальный. Если взять предварительную статистику 2006 года, то в России реализовано 2 миллиона 60 тысяч автомобилей. Произведено 1 миллион 80, в том числе 280 тысяч российских иномарок, которые сегодня работают в режиме промышленной сборки, на основании Постановления Правительства №166. В том числе подобный проект автомобильной сборки реализуется на нашем Ижевском автомобильном заводе с компанией «Киа моторс». В прошлом году собрано 24 тысячи автомобилей, и в этом году мы перешагнем за 40 тысяч. А в целом собрано 65 тысяч, и стотысячную отметку мы перешагнем в этом году.

Очевидно, что потребление растет, и разрыв между производством и потреблением все равно в миллион автомобилей. И хотелось бы, чтобы концепция Правительства в части автомобилестроения была бы в сегодняшнем виде промежуточной. Потому что сборка 50–60 тысяч наших не решает проблему автомобилизации своей страны, и мы лишены возможности экспортировать эту продукцию за рубеж. Поскольку мы работаем с южнокорейской компанией, входящей в группу «Хёндай» и «Киа», мы, насколько это было возможно, изучили опыт этой компании в мировом автомобилестроении. Мы обратили внимание на примеры строительства заводов «Хёндай» и «Киа» в Чехии, Словакии, США, Китае. Эти примеры показывают, что, как правило, компания строит два завода «Хёндай» и «Киа» недалеко друг от друга и создает общее производство компонентной базы.

Хотелось бы, если это возможно, Владимир Владимирович, дать поручение Правительству продолжить разработку в нашей автомобилестроительной политике в части того, чтобы эти иностранные автомобильные компании, которые пришли в Россию, перешли в конечном итоге все‑таки к строительству заводов по 300 тысяч автомобилей, потому что сегодняшняя концепция позволяет нам до 30 процентов делать компонентную базу и в конечном итоге решить проблему создания сильных автомобилестроительных заводов на нашей территории.

В данном случае я хотел бы попросить рассмотреть возможность, которую можно отработать в международных отношениях. Международные отношения есть с каждой страной, в том числе с Южной Кореей, чтобы найти механизмы, побуждающие компании этих стран строить в России полномасштабные автомобильные заводы с полной компонентной базой, с производством двигателей как основы автомобиля, коробок передач, мостов, потому что в конечном итоге эта мощная экономика опирается все‑таки на мощную социальную направляющую. Автомобилестроение – это огромное количество рабочих мест. Рабочее место на сборке обеспечивает до восьми рабочих мест на смежных предприятиях, которые делают компонентную базу. Если это в конечном счете удастся в политике нашего Правительства, то это будет существенный шаг и в развитии промышленности как таковой, и в решении большой социальной задачи по созданию большого количества рабочих мест.

Спасибо.

О.Кожемяко: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены президиума, коллеги!

Рассматриваемый сегодня вопрос о механизме совершенствования и стимулирования конкурентоспособности промышленного производства, безусловно, глубоко проработан и несет в себе основные механизмы роста. Он глобален по своей значимости, но хотелось бы затронуть некоторые аспекты промышленности, которая имеет большое значение для дальневосточных регионов. С принятием этих предложений мы бы могли существенно увеличить и ВРП, и доходность, и занятость населения, особенно для тех территорий, которые располагаются в прибрежной части. Это механизмы стимулирования пищевой промышленности, в частности, рыбоперерабатывающей, которая играет значительную роль в экономике Дальнего Востока.

В былые годы СССР был лидером по производству рыбоконсервной продукции, и 70 процентов ее производилось в прибрежных поселках Дальнего Востока. И она обеспечивала потребление доступной по цене рыбопродукции средние и малообеспеченные слои населения. Однако невнимание к этой отрасли в последние годы привело к тому, что более 80 процентов предприятий закрылось. Как следствие это привело к опустению поселков и уменьшению потребления населением рыбопродукции. Поэтому сейчас уже прилавки наших магазинов постепенно вытесняет продукция Китая, стран Балтии и Западной Европы, вырабатываемая из нашего сырья. Для возврата прежних позиций необходимо принять несколько мер.

Первая – внести изменения в постановление Правительства №168 о временных ставках ввозных пошлин на высокотехнологичное оборудование, включив в перечень оборудование для рыбопереработки и консервного производства. Освободить от налога на прибыль ту часть средств предприятия, которая идет на модернизацию производства. Предусмотреть на стартовых позициях механизмы льготного налогообложения для вновь создаваемых рыбоперерабатывающих предприятий. А также с у четом того, что все‑таки вся эта продукция предназначена для потребления в центральной части России, предусмотреть механизмы, в том числе хотя бы процентного субсидирования железнодорожного тарифа, составляющего до 20 процентов стоимости этой продукции.

Данные мероприятия позволят в ближайшее время переоснастить мощности рыбоперерабатывающей промышленности, обеспечить занятость, вернуть рыбу на российский рынок по доступной цене и вывести Россию на мировых рынках опять как ведущего экспортера.

И второй вопрос – по природным ресурсам. Сегодня проблема повышения конкурентоспособности горнодобывающих предприятий, расположенных в различных регионах страны, значительна и важна для наших регионов в части того, что себестоимость добываемой тонны руды в регионах Западной Сибири и Восточной Сибири весьма различна в силу труднодоступности и отсутствия инфраструктуры по Восточной Сибири и Дальнему Востоку. Учитывая то, что динамика экономического роста дальневосточных субъектов будет прирастать за счет использования все‑таки этих природных ресурсов, необходимо принять действенные меры. В частности, дифференцированно подойти к вопросу об определении платежей за пользование недрами, уменьшив их для районов Восточной Сибири и Дальнего Востока, как это сделано в этом году по нефти и газу.

И третий вопрос – по налогу на добычу полезных ископаемых. Если его взять за 100 процентов, то в 100 процентах – 85 процентов налога снимается с добычи нефти, 10 процентов – с добычи газа и 5 процентов всего – с твердых полезных ископаемых. Из них 60 процентов идет в региональный бюджет и 40 процентов – в федеральный. Для того чтобы опять же стимулировать именно добычу твердых полезных ископаемых, необходимо рассмотреть вопрос об увеличении доли налога, оставляемого в регионе непосредственно, может быть, доведя ее до 100 процентов, как это сделано с алмазами. Все.

В.Путин: Вы имеете в виду по НДПИ?

О.Кожемяко: Да.

В.Путин: НДПИ – это федеральный налог в целом. И когда мы говорим о 5 процентах, то речь идет о помощи регионам дополнительной. Так, Алексей Леонидович? Потому что в целом это федеральный налог как бы считается.

А.Кудрин: Вы сейчас сказали НДПИ. На что?

О.Кожемяко: Налог на добычу полезных ископаемых. На все.

В.Путин: На все. Из НДПИ 5 процентов остается только. Но в целом во всех странах это такой вид налога, который поступает в основном в центральный бюджет. А в данном случае просто Правительство России пошло навстречу регионам и «отщипнуло» от федерального бюджета 5 процентов. Это просто отдельная тема. Вот во всех налоговых системах это тот вид налогов, который поступает, как правило, в центр. Везде. У нас Правительство сделало исключение и регионам просто «отщипнуло». Это не значит, что вся в целом настройка проведена правильно и окончательно верно. Это отдельная тема с Правительством. Но в отношении этого конкретного налога дело обстоит таким образом.

Спасибо, Олег Николаевич.

Хотел бы сделать несколько замечаний в ответ на то, что здесь прозвучало.

Во‑первых, лимиты. Всех очень волнует. И действительно справедливо. Лимиты на энергоносители, прежде всего на газ, конечно. Согласен с Михаилом Варфоломеевичем [Кузнецовым]. Система является весьма архаичной, и что‑то нужно делать. Но Правительство предусмотрело изменения тарифов, не очень, может быть, приятное для потребителя, прежде всего для промышленности, потому что для населения предполагается другой график роста тарифов, более мягкий, с уходом в 2015 год, а может быть, и дальше. Это будет решаться в соответствии с ростом доходов населения. А вот для промышленных потребителей – да, там проблема действительно существует. Но я хочу обратить внимание, что газ‑то у нас вообще, в прямом смысле слова, рыночным товаром на внутреннем рынке и не является. Он же гораздо ниже продается внутри страны. А вот цель, которую поставило перед собой Правительство, – как раз сделать этот вид энергоресурса равновзвешенным по ценам. И если это произойдет, то тогда и баланс энергетический в стране должен быть другим. Тогда и лимиты, может быть, будут не нужны. Какие лимиты, если будут равновзвешенные цены на все энергоносители! Тогда и административного регулирования не потребуется. Но сейчас, до того, как это произошло, нужно, конечно, «Газпрому» и Правительству повнимательнее на эту проблему посмотреть.

В этой же связи хотел бы обратить внимание на пожелание РСПП, связанное с тем, что будут расти тарифы на энергоносители. Я помню, как Александр Николаевич [Шохин] выступал недавно в Кремле, когда мы собирались с РСПП, и говорил о том, что, когда тарифы поднимаются, надо как‑то нам компенсировать. Я это помню. И не только я, но и Правительство обратило на это внимание.

Хочу обратить внимание на то, что энергетики говорят о том, что да, тарифы растут, но промышленность сегодня, вчера, несколько лет назад имела конкурентные преимущества за счет того, что мы поставляли на внутренний рынок дешевый энергоноситель и, таким образом, повышали и поддерживали на высокой планке конкурентоспособность наших перерабатывающих отраслей.

Что же говорят дальше энергетики? Мы и дальше будем энергетику давить, поддавливать и сокращать возможности к инвестированию? Ведь уже сейчас не хватает энергоресурсов на развитие.

И здесь никто не заметил, а я хочу обратить ваше внимание на то, что Алексей Леонидович [Кудрин] сказал по поводу того, как компенсировать промышленности рост тарифов на энергоносители. Решения простые: «ободрать» немножко энергетиков и перенастроить, немножко перенастроить налоговую систему в пользу перерабатывающих отраслей. Надо внимательно посмотреть на это. Я не говорю, что этого нельзя делать, на это очень внимательно нужно посмотреть, потому что уже сегодня не хватает энергоресурсов, подключиться сложно, лимитов не хватает и так далее. И если мы подорвем инвестиционную базу энергетики, то и дальше не будет хватать. Уже сейчас это серьезный ограничитель для роста экономики, а будет еще более серьезным. Это нужно просто все посчитать, посмотреть долгосрочные планы, которые появятся в конце года, и долгосрочные контракты энергетиков с промышленностью, посмотреть объемы внутреннего потребления лет на пять вперед, хотя бы на четыре. И исходя из этого вместе с Правительством и с представителями бизнеса посчитать, есть возможность немножко ужать энергетиков или нет, а если есть, то насколько. Я не возражаю, надо внимательно посчитать.

Теперь по отраслевым пожеланиям. Естественно, таких пожеланий много. Олег Николаевич [Кожемяко] сказал про железнодорожные тарифы. Это верно, но не только для рыбопереработки – для всего Дальнего Востока и Восточной Сибири, для всей экономики это существенно. И пока здесь ничего серьезного не сделано, но Правительство, конечно, должно на это посмотреть. Уже сегодня есть элементы такого перекрестного субсидирования по ставкам на расстояние от перевозок, но этого, конечно, недостаточно. Недостаточно, я с Олегом Николаевичем полностью согласен и обращаю на это внимание Правительства.

По строительству автомобилей. (Обращаясь к А.Волкову.) Вы знаете, я не думаю, что здесь Правительство должно что‑то пересматривать, Александр Исаевич. После примерно 75 тысяч производства автомобильной техники на предприятиях меняется экономика, уже вообще не очень‑то выгодно завозить комплектующие детали из‑за границы. И сегодня и Правительство, и крупные производители автомобильной техники в России ведут очень активные переговоры со специализированными иностранными компаниями, которые производят комплектующее оборудование, с тем чтобы они разместили производство этих комплектующих у нас в стране. Это во‑первых.

Во‑вторых, Правительство при поддержке определенных инвестиционных проектов выговаривает необходимость увеличения объемов производства на территории Российской Федерации тех или иных компонентов. И вот эта настройка, о которой вы говорите, уже заложена в те инвестиционные планы, которые осуществляются под патронажем Правительства Российской Федерации. Я бы хотел, чтобы Виктор Борисович [Христенко] об этом два слова сказал, а потом, – чтобы Сергей Борисович Иванов, отвечая на замечания Александра Николаевича [Шохина] по поводу ВПК.

Пожалуйста.

В.Христенко: Если позволите, сначала несколько реплик, а потом, может быть, про автомобилестроение более конкретно.

Первое. Я думаю, что заслуга Ваша, Владимир Владимирович, что за февраль мы второй раз так бурно обсуждаем промышленную политику. Это хотя бы привело к тому, что это словосочетание сегодня произносили все здесь присутствующие, и никто при этом не оглядывался назад по поводу того, что сказал что‑то бранное или не очень принятое в лексиконе. Три года назад у нас была «философская» дискуссия по поводу того, а можно ли вслух говорить такое словосочетание и что за этим кроется, какая крамола? Считаю, то, что мы сегодня это обсуждаем, – это уже большая заслуга.

Второе. Слушая своих коллег сегодня, я себе тут нарисовал такую мишень с двумя осями. Простая картинка – макроэкономика и микроэкономика, отраслевой и территориальный подходы. И, собственно говоря, сегодня выступая, так или иначе, все коллеги пытались отпозиционировать какие‑то особенности или значимость либо макроэкономических условий (и не только экономических, а общих условий), либо микроэкономических условий и конкретные примеры предприятий, либо отраслевой подход, либо территориальный.

Я думаю, что если мы будем пытаться удержаться на этих крайних позициях о том, что главное – макроэкономика, а дальше все остальное выстроится, или главное – поехали все на завод и посмотрим, как дядя Вася в шестом цехе работает, конкретно туда, и все поймем, или все решается на территориях, или надо делать отраслевые, – мы каждый раз будем мазать по этой мишени мимо центра. А «яблочко» в этой мишени очень простое – это, собственно, те проекты развития промышленности, инвестиционные проекты, за которые бизнес проголосовал деньгами, заплатил и что‑то начал делать, реализовывать. А попытка от этой мишени сдвинуться, не важно по каким основаниям: макро-, микротерриториальным или отраслевым в сторону, – это протокол о намерениях, это такие абстрактные соглашения, – может быть, подумаем. И в этом смысле здесь обязательно придется сочетать все эти разные подходы для того, чтобы все‑таки в это «яблочко» попадать.

При этом при всем сегодня много звучало, что макроэкономика, наверное, все решит, и примеры Алексей Леонидович [Кудрин] приводил. У нас дискуссия с Алексеем Леонидовичем по этому поводу идет постоянная.

Замечательно, если бы у нас, как в Китае, была 2 процента инфляция, это, конечно, была бы цена кредита. Но я напомню, что курсовая политика Китая обратная российской, и она направлена на то, чтобы поддержать такой курс юаня, который позволял бы им иметь триллион долларов внешнеторгового оборота в год. Поэтому выражается неудовлетворение этой политикой со стороны основных их рынков, со стороны американцев и так далее.

И в этом смысле мы немножко отличаемся. У нас достаточно понятные макроэкономические условия, но жесткие по отношению к нашей промышленности. Понятные, но жесткие, еще раз подчеркну. И они тем более требуют обращать внимание. Я с Алексеем Леонидовичем не согласен, что 11 триллионов, всех не просубсидируем. И не надо всех субсидировать, просто не надо.

Андрей Ремович [Белоусов] точную привел статистику по поводу того, что такое эти 11 триллионов, хоть кредитных, хоть инвестиционных, как угодно можно это разложить. И мы увидим, что минимальная доля в этом объеме приходится на обрабатывающие сектора промышленности. Собственно говоря, на те отрасли промышленности, о которых мы пытаемся говорить. Мы же не ТЭК обсуждаем на сегодняшний день (а он львиную долю забирает). Для него другая проблема – доступ к внешним кредитным ресурсам, к которым мы подчас сами его начинаем сдерживать и ограничивать: почему ты пошел на западный финансовый рынок за деньгами? Возьми у нас. Он говорит: слушайте, там дешевле, подольше, там повыгоднее для меня. – Нет, ты все‑таки давай, не надо нам свою валюту ввозить, потому что она и так будет дополнительно давить. Он говорит: понимаете, там возьму под 6,5 процента в валюте. С учетом того, что мой бизнес в рублях, для меня это будет ставка практически один процент, под один процент я возьму для себя кредит. Конечно, мне это выгодно. Не ограничивайте меня. Поэтому это будет некая конкурентная ситуация для нашей финансовой системы, которой, конечно, еще надо сильно расти, чтобы тоже соответствовать.

А субсидировать или как‑то помогать надо лишь тем секторам, которые не в состоянии выйти ни на западную площадку за таким кредитом, у них нет такого бренда, под который все денег дают и соответствующее обеспечение, ни на внутреннюю площадку, не могут освоить тот процент или цену кредита, которую предлагают наши финансовые системы. Их не так, собственно, много, и не такие большие деньги потребовались бы.

Что касается инфраструктурных ограничений, о которых тоже много говорилось. Я бы хотел в первую очередь сказать, что электроэнергетика или газовая отрасль – это отрасли промышленности даже по нашей сегодняшней статистике. И не должно создаваться некоего странного ощущения, что это такое место, такая медная доска по стране, куда в любом месте розетку воткнул – и оно работает, или куда‑то «крантик» поставил – и газ пошел. Это такой же бизнес, это такие же компании, причем компании, для которых сейчас пытаются получить некие услуги. Компании публичные, которые на бирже листингуются, на рынке и у которых в зависимости от успешности или неуспешности их действий зависит общая капитализация. И в процессе реформирования той же электроэнергетики таких публичных компаний создается достаточно большое количество. Это их бизнес, это их отрасль. И в этом смысле, безусловно, любое соединение их с другими проектами не должно противоречить бизнес-логике, то есть оно не может быть один за счет кого‑то. Это такой же точно бизнес.

И поэтому в данном случае надо так или иначе находить ответ на эти вопросы, вопросы разделения рисков. Они могут, с моей точки зрения, быть только в сердцевине этой мишени – в проектах, поскольку именно вокруг инвестиционных проектов, реальных бизнес-проектов, которые оплачивает бизнес, все и будет строиться. И тогда можно выстраивать партнерство, а значит, объединять цели и делить риски. Определять, кто, что, зачем и почему. И в этом смысле, несмотря на то что инструментариев поддержки промышленной политики в России на сегодняшний день достаточно много и не все они эффективно используются, они заноминированы хоть в бюджетном законодательстве, хоть в другом, их все‑таки достаточно много. Они по‑разному там используются. Конечно, их надо расширять. Но инвестиционные соглашения – я полностью с Андреем Ремовичем [Белоусовым] согласен – требуют своей проработки, такой углубленной, правовой в том числе, поскольку это не то, что подписывают регионы с РАО ЕЭС или с «Газпромом», или с министерствами. Это совсем другое. Это та бумага, обязательства в которой между органами власти и бизнес-партнерами зафиксированы на таком уровне, который позволяет положить ее хотя бы в два места – в банк или в суд. Вот тогда это реальное соглашение. Как, кстати, и в промсборке по автомобилям. Если мы отклонимся от того, что там написано, изменим режим, наши инвесторы, «Тойота» или даже местные инвесторы, принесут эту бумагу в суд и потребуют с нас компенсации за это, за свои инвестиции. Но если они отклонятся, то мы точно так же выставим регрессные иски по поводу того, что касается соблюдения режима. И в этом смысле такого рода инструмент чрезвычайно важен, как инвестиционное соглашение, именно как институт, который бы сопровождал частно-государственное партнерство в отношениях с государством или с такими структурами, как естественные монополии.

И, Михаил Варфоломеевич [Кузнецов], что касается газа. В этом году мы должны впервые перейти сначала в электроэнергетике – а вообще, я почти уверен, по всем крупным промышленным потребителям (следующие за нею будут черная металлургия и цветная) – в этом году на пятилетнее соглашение по газу, которое охватит период, выходящий за пределы 2011 года, то есть года, когда должна быть достигнута на внутреннем рынке равнодоходность цены с внешнеэкономической. Это принципиально важно, поскольку это юридически закрепит обязательства по объему уровня цен и позволит всем достаточно четко понимать, есть у него газ или нет, уйти от странного слова «лимиты», перейти на контрактные обязательства «бери или плати». По ним сейчас идет непростая, тяжелая работа по поводу выработки всех этих соглашений, поскольку это слишком для нас непривычно. Но это, по сути, единственная замена распределиловки, потому что сегодня газ при той цене – это хуже бюджетных денег в том смысле, что надо просить побольше, дадут все равно не все, но попробуй не истратить – завтра не дадут, если не истратишь лимит. И поэтому все равно истратят. Поэтому единственное – это переход на контракты с фиксацией года, выходящего за 2011-й.

Что касается автомобилестроения – про этот сюжет. Российский рынок на сегодняшний день показал столь бурную, собственно, прогнозируемую динамику, что удивил не только наших инвесторов в хорошем смысле, но и все соседние территории. Мы уже пятая страна в мире по объему рынка, по емкости рынка. Думаю, что в ближайшие два года мы в тройке окажемся по емкости внутреннего рынка, и все те инвесторы, которые пришли – а их всего пока девять соглашений – причем два из них отличаются существенно от остальных семи, поскольку это российские инвесторы, которые заплатили за это соглашение и сами покупают у ведущих компаний лицензии на производство и так далее, они все начинают пересматривать свои планы в сторону увеличения объемов производств. Они, с одной стороны, уже разворачивают площадки, с другой стороны, их бренды на нашем рынке завоевывают все больший сегмент. Просто по бизнесу им важно его поддержать производством здесь, и они все заинтересованы в том, чтобы локализацию увеличить. «Северсталь-авто» условно сегодня уже штамповочное производство разворачивает на своих мощностях, а планы – за 400 тысяч уйти. И это как бы к вопросу. Они будут дальше расширять производство у Вас в Ижевске или не будут по этой своей модели, или у них там не все в порядке? Но как только они сами превысят 75-тысячный порог, они первые рванут на штамповку. Невыгодно это ввозить просто по экономике и на всю остальную локализацию при соблюдении качества. Поэтому это один из примеров того, как работают такого рода инструменты.

А.Волков: Виктор Борисович, я извиняюсь, а двигатель, а коробка передач, когда эти производства будут (неразборчиво) сохранять?

В.Христенко: Согласились. Следующий момент. Просто так, во‑первых, ничего не бывает. А что касается двигателей, коробок передач, то, принимая постановление №166, Правительство одновременно распространило режим соответствующей промышленной сборки со всеми преференциями не только на производство автомобилей, но и всех автокомпонентов. И более того, сегодня два таких документа КамАЗом подписаны и по двигателям, и по коробкам, причем это мировые лидеры по производству их здесь. Сегодня то же самое делается на ВАЗе, где полный профиль по всем компаниям. Знаете, как бы возможности для этого есть и правовые, и преференциальные, и форма инвестсоглашения есть. Поэтому в данном случае мы считаем, что первый год, по сути, один год реализации этих соглашений, которые были подписаны, уже показал, что движение абсолютно правильное, вектор задан. Теперь, что называется, надо более тонкими настройками, резцами и инструментами доделывать, но ничего менять не надо, потому что они рассчитаны на семь лет, и надо, что называется, еще получить хотя бы первый от них эффект.

Спасибо.

В.Путин: Пожалуйста, Сергей Борисович.

С.Иванов: Буквально несколько слов. Прежде всего хотел бы отметить, что у нас рост промышленного производства в прошлом году был не такой уж и высокий – 104 процента. И при этом во многом и такой небольшой рост был достигнут за счет роста военно-промышленного комплекса, где он составил 110 процентов. По отдельным отраслям ВПК: по авиационной промышленности – 125 процентов рост за прошлый год, ракетно-космической – 114, промышленность вооружений – 108,7, боеприпасов, спецхимии – 110,7 процента, радиоэлектронный комплекс – 115,3 и только судостроение нас подвело, опять снижение – 8,4 процента, то есть отрицательный объем роста.

При этом под ростом ВПК необязательно понимать именно производство и экспорт вооружений, потому что на сегодняшний день предприятия российского ВПК на 30–35 процентов выпускают высокотехнологичную гражданскую продукцию. И мы ожидаем и дальнейшего роста именно в этом сегменте. Некоторые современные предприятия ВПК довели выпуск гражданской продукции уже до 50 процентов. Но все‑таки основной рост, конечно, был достигнут за счет увеличения гособоронзаказа – первое. И второе – за счет увеличения экспорта.

Владимир Владимирович недавно озвучил цифру, что у нас очередной рекорд: мы закрыли буквально позавчера все последние контракты, у нас объем экспорта военно-технической продукции за прошлый год составил 6,4 миллиарда долларов. Но дело не только в очередном рекорде. Я бы прежде всего подчеркнул качество этого экспорта. У нас за четыре последних года доля объемов поставляемых запасных частей и сервиса… То есть это не Рособоронэкспорт – это не конечные образцы вооружений, а это компании, которым сначала аккуратно, осторожно, а сейчас все более и более дают право внешнеэкономической деятельности на поставку запасных частей и сервиса. Так вот рост в этом сегменте ВТС – в десять раз за четыре года. То есть можно смело говорить о том, что это уже не эксперимент. Надо переходить на постоянную форму снабжения запчастями, сервисом непосредственно предприятий. Я знаю это и по Свердловской области, сейчас активно, очень бурно развивается именно этот сегмент военно-технического сотрудничества.

И второй факт, который нельзя не упомянуть. Это не секрет, что основными нашими партнерами в военно-техническом сотрудничестве являются Индия и Китай. Так вот их доля продолжала снижаться. При общем объеме экспорта военно-технической продукции доля этих двух стран продолжала снижаться. О чем это говорит? У нас здесь диверсификация произошла, в этом сегменте экспорта, значительная диверсификация. Объем увеличивается, а доля двух ключевых стран снижается. У нас шире рынки стали. Значит, и экспорт стал более надежным, потому что по рынкам разведено гораздо шире, чем это было раньше, конъюнктура уже другая.

Вот, собственно, из позитивного, из оптимистической части я бы на этом и закончил. А дальше начинаются проблемы.

Проблема номер один. У нас в промышленности в целом занято 25 процентов трудоспособного населения, четверть населения страны. Так вот хотел бы обратить внимание: никто сегодня эту цифру не называл, рост зарплат в прошлом году в промышленности составил 21,6 процента, что почти на 10 процентов выше, чем рост зарплат в целом по стране. А производительность труда отнюдь так не возросла. У нас по‑прежнему опережение заработной платы существенное по сравнению с производительностью труда. Это очень тревожный момент.

О кадрах, конечно, сегодня говорили. Я часто езжу по регионам, особенно крупным, где у нас промышленность сконцентрирована, – Свердловская область, Нижегородская область. И сами губернаторы мне говорят, что да, можно купить технологии, можно переоснастить – это выполнимая задача, а вот кадры – часто возводят руки к небу. Причем уже речь идет не только о бывших ПТУ или чем‑то в этом роде. У нас инженерно-технического персонала со средним техническим и высшим образованием не хватает катастрофически. Ведь на серьезных таких предприятиях сложной степени обработки, сложного машиностроения, сейчас на станках, стоимость которых составляет несколько десятков миллионов долларов за один станок, работают, как раньше говорили, люди с высшим образованием, получающие 50–60 тысяч рублей в месяц. И, слава Богу, я понимаю, там уровень и степень ответственности такие, что там нельзя платить меньше. И это люди с высшим образованием. Но у нас инженерные специальности, их авторитет сильно упал в последние годы. Все были экономистами, юристами, специалистами «широкого профиля», а инженеров-управленцев, инженеров-технологов мало. На это обращают внимание буквально все, и это подтверждается статистикой. На 49 процентах российских предприятий, где производятся машины и оборудование, то есть сложный машиностроительный комплекс, уже 49 процентов испытывают нехватку кадров как в рабочих, так и в инженерно-техническом персонале, то есть в инженерах-технологах, людей с высшим образованием. Здесь надо исправлять ситуацию уже в масштабах государства.

Энергосбережение. Сегодня правильно говорили о перспективе роста тарифов для промышленности, и решения эти приняты, но почему‑то никто не говорил о том, что по энергосбережению, энергоемкости нашей промышленности она малоэффективна и, по крайней мере, уступает всем современным развитым экономикам. Бесспорный факт, это констатируется, но само энергосбережение, переход на новые технологии осуществляется крайне медленно.

И техническое переоборудование (правильно сегодня об этом говорилось), я бы только одно упомянул – станкостроение. У нас станкостроение в стране – считанные единицы современных конкурентоспособных станков. Я не говорю, что мы все, конечно, должны производить. Сейчас в условиях глобализации купить можно и технологии, и технологические линии. Но вообще у нас станкостроение, как говорится, ниже плинтуса упало. Это то, что касается общей ситуации.

Теперь по конкретным, буквально кратким комментариям. И то, что Александр Николаевич [Шохин] сказал, обязательно повторю, отвечу, вернее.

Олег Петрович [Королев] здесь сказал про торгпредства. Вы знаете, когда я еще был Секретарем Совбеза в 2000 году, мы бурно обсуждали этот вопрос о существовании торгпредств. И большинство мнений, в том числе Министерства иностранных дел, сводилось к тому, что торгпредства, по сути, это уже рудимент. Ведь нынешние торгпредства не дадут вам точной статистики товарооборота с той или иной страной, потому что большая часть товарооборота идет мимо торгпредств. Крупные компании в торгпредства не идут, не обращаются, действуют самостоятельно. И, в общем‑то, как и во всем мире, на мой взгляд, – я рискую навлечь здесь гнев Германа Оскаровича Грефа, – но все‑таки торгпредства должны быть преобразованы в современные коммерческие отделы посольств, как это есть во всем цивилизованном мире. Коммерческие отделы посольств, которые должны заниматься в том числе и информационным обеспечением и поддержкой экспорта, о чем сегодня говорилось.

Хорошо, вернемся на секунду к ВТС. На 6,4 миллиарда продали, кстати, планка на этот год уже – 7,5 миллиардов, будет продано вооружений. Но ведь все это идет помимо торгпредств. Значит, компании сами выходят на рынки, сами обеспечивают информационную поддержку, рекламу, лоббирование в хорошем смысле этого слова. Это просто доказательство того, что этим должны заниматься, скорее, коммерческие отделы посольств. И заниматься в том числе информационной поддержкой экспорта. Здесь у нас слабы еще позиции.

По инфраструктуре. Одно дело – энергетическая инфраструктура (но я прошу вас не забывать, что сейчас большие, очень бюджетные средства выделяются в транспортную инфраструктуру, в том числе аэропорты, «хабы»). Игорь Евгеньевич Левитин может точную цифру вам назвать, но там речь идет о десятках миллиардах рублей, которые запланированы только в строительство современных аэропортов, без которых региональные кластеры просто не возникнут, потому что люди не смогут долететь с больших расстояний, допустим, из Европы, если нет аэродрома. О чем мы говорим дальше!

То, что сказал Александр Николаевич Шохин, – опыт стимулирования ВПК на гражданку. Я уже здесь частично ответил на этот вопрос. ВПК – это не только производство вооружений, это производство высокотехнологичной гражданской продукции. Поэтому я согласен и не возражаю против того, чтобы стимулирование ВПК, которое мы уже прошли, только в сегменте ВПК, распространить и на стимулирование высокотехнологичных инновационных отраслей экономики. Я бы вот этим ограничил. Почему? Потому что действительно раздавать льготы, субсидировать все подряд – у государства не хватит средств.

Кстати о субсидировании. В проекте сегодняшнего решения, которое было раньше, более-менее четко говорилось, что нужно определить все‑таки объемы субсидирования процентных ставок по кредитам, направленным на высокотехнологичную отрасль, и они перечислены: авиастроение, судостроение, ракетно-космическая отрасль. Сейчас уже, в конечном итоге, я так понял, изучить вопрос к ноябрю. К ноябрю в бюджет уйдет «трехлетка». Мы еще три года будем изучать. И промышленники все‑таки, Владимир Владимирович, ставят вопрос более принципиально: давайте хотя бы в одной отрасли будем субсидировать процент по кредитной ставке, особенно в судостроении, потому что, сколько бы мы ни обсуждали наши «болячки» в судостроении – ну невыгодно сейчас на российских верфях производить гражданские суда. Невыгодно, потому что за границей гораздо выгоднее, где есть субсидирование и в большом объеме. Мы же не просим себе каких‑то эксклюзивных прав. Мы просим равных прав, равных условий в конкуренции с нашими азиатскими и европейскими партнерами. Не больше и не меньше.

Еще один вопрос по таможенным пошлинам. Я сегодня специально разговаривал с Дмитриевым, директором Внешэкономбанка (это будущий у нас Банк развития). Он мне сказал, что да, на оборудование, узлы и агрегаты, которые не производятся в России, обнуляется таможенная пошлина, но на определенный период, например, в течение года. В судостроении это опять‑таки не работает, потому что это длительный цикл изготовления. Вот если бы такая пошлина действовала до момента спуска корабля на воду и начала его эксплуатации, а потом платились бы все налоговые и таможенные пошлины, было бы уже гораздо эффективнее, потому что в течение года невозможно построить ни один современный корабль или судно.

И последнее. Это по выступлениям, многие тоже говорили: давайте больше особых экономических зон. Я бы здесь аккуратно и осторожно к этому подходил. Давайте лучше технико-внедренческие зоны посмотрим. Мы их сейчас открыли. Вот там как раз инновации. Там высокие технологии, все без исключения, потому что, если мы начнем очень широко создавать особые экономические льготы, мы можем, не дай Бог, вернуться к приснопамятным временам, когда у нас, помните, закрытые административно-территориальные образования чем занимались? Там тоже были льготы. Это была «черная дыра». Здесь я бы очень аккуратно к этому подходил.

В.Путин: Спасибо, Сергей Борисович.

По поводу судостроения еще раз напоминаю, что Вы мне обещали 2 марта представить соответствующие предложения. То, что судостроение демонстрирует спад, – это лучшее свидетельство тому, что у нас плохо организована здесь работа, поскольку внутренний рынок у нас удовлетворяется в основном за счет импорта. Это вообще никуда не годится.

У нас есть большой внутренний рынок, и вместо того, чтобы производить в стране (и возможности такие, казалось бы, есть), мы закупаем все за рубежом. Это говорит о том, что плохо организована работа в отрасли, она просто дезориентирована.

В завершение хотел бы сказать, что подготовлен перечень поручений, как мы с вами обычно это делаем. Хотел бы обратить внимание на наиболее существенные моменты этих поручений Правительству, они отражают те предложения, которые были сформулированы Олегом Петровичем [Королевым], и то, о чем говорили коллеги в процессе сегодняшних выступлений.

Первое касается разработки и внесения в Государственную Думу Федерального Собрания проекта федерального закона. Предлагается назвать его не «О промышленной политике», а «О государственном прогнозировании и социально-экономическом развитии Российской Федерации». Имею в виду то, о чем было сказано в докладе рабочей группы Госсовета.

Второе. Необходимо разработать систему мер, направленных на увеличение доли обрабатывающих производств с высокой степенью добавленной стоимости, предусмотрев субсидирование процентных ставок по кредитам, предоставляемым на расширение выпуска высокотехнологичной продукции. Что это будет: авиация, судостроение или что‑то другое – это должно будет решить Правительство. Но не рассмотреть, а именно разработать систему мер, имея в виду и бюджетную «трехлетку».

Следующее. Необходимо сформировать нормативную правовую базу для заключения инвестиционных соглашений между органами исполнительной власти Российской Федерации и коммерческими организациями по реализации инвестиционных проектов в отдельных отраслях промышленности, предусматривающих предоставление различных форм государственной поддержки.

Следует также разработать комплекс мер по увеличению объемов экспорта промышленной продукции, в том числе машинно-технической продукции гражданского назначения. Думаю, что с созданием инвестиционной компании там можно будет предусмотреть и соответствующие механизмы.

В заключение хотел бы сказать то, о чем говорил во вступительном слове, а именно: государство – это главный акционер значительной части промышленных активов. И нам уже недостаточно только активно влиять на формирование новой промышленной среды – государство должно такую среду создать. Это работа не одного дня. Если мы с вами не будем систематически этим заниматься, мы никогда этого не сделаем. Это должно быть в повестке дня Правительства и руководителей регионов постоянно.

Спасибо.