Президент России — официальный сайт

Выступления и стенограммы   /

Д.Медведев: Дорогие друзья, думаю, что лучше всего поступить попроще, то есть я ничего говорить не буду, вас послушаю. Серьёзно, давайте вы просто вопросы задавайте – так будет, наверное, и правильнее, и интереснее. Я никаких вступительных спичей произносить не буду, а буду отвечать на ваши вопросы, если они, конечно, есть. Если нет – можем просто посидеть.

Пожалуйста, ребята.

Вопрос: А быть Президентом тяжело?

Д.Медведев: Да. Но работа интересная. Так что, если у Вас есть желание попробовать себя в этом качестве, я Вам настоятельно рекомендую. Это интересная работа.

Вопрос: У всех есть шансы? А льготы для дальневосточников?

Д.Медведев: Льготы – какие?

Реплика: Для дальневосточников, чтобы стать Президентом.

Д.Медведев: Для того, чтобы стать Президентом? Ну, льготы, безусловно, должны быть. (Смех)

Реплика: Девушкам.

Д.Медведев: Не только девушкам, а вообще всем дальневосточникам.

Реплика: Нам и ехать далеко.

Д.Медведев: Я считаю, что на самом деле у нас такая страна, что, конечно, надо создавать разные режимы для того, чтобы можно было достигать различных возможностей. Я имею в виду, конечно, и транспортную доступность, и доступность, скажем, средств массовой информации. Я сейчас в вашей библиотеке был, хорошая библиотека на самом деле, пытался там, правда, открыть диссертацию, но не получилось. Может быть, сейчас наладят там всё: говорят, там программа не открывается. Но в любом случае то, что там уже такое количество электронных файлов, такое количество возможностей получать информацию из сети, – это очень здорово. Плюс к тому, как я понял, там полтора миллиона единиц хранения. Это показывает, что библиотека прекрасная, несмотря на то, что она находится не в Москве, но тем не менее все возможности для учёбы, для того, чтобы изучать те или иные источники, присутствуют. Так что в этом смысле у вас есть все шансы попробовать себя на президентском поприще.

Пожалуйста.

Вопрос: Актуальный вопрос, так как Вы только прибыли: как Вам наш город?

Д.Медведев: Я люблю ваш город, я не первый раз его посещаю. У вас чистый, красивый, ухоженный город. И в то же время – знаете, что особенно приятно (мы сейчас ехали и говорили как раз с полномочным представителем, вашим бывшим губернатором, и с новым губернатором): очень важно, что сохраняются исторические здания, и в результате этого такой симбиоз возникает новых построек и того, что было сделано 100–150 лет назад. У города есть свое лицо, а это очень важно, потому что всё‑таки желательно, чтобы Хабаровск отличался от других городов, чтобы у него был свой дух, свое неповторимое величие. И мне кажется, сейчас всё это на месте, что называется. Надо только следить за этим, потому что если городом не занимаешься, то через какое‑то время он, конечно, приходит в запустение. Поэтому нужно улицами заниматься, нужно зданиями заниматься. Пока всё на месте. Мне нравится.

Мне, кстати, очень нравится у вас и зимой, и вот я сейчас приехал почти летом, уже жарко. В прошлый раз я приезжал, было реально холодно: было, наверное, минус 40.

Реплика: У нас минус 40 не бывает.

Д.Медведев: Ну, ладно, не бывает. А сколько у вас?

Реплика: Минус 30.

Д.Медведев: Хорошо; значит, я преувеличил.

Вопрос: В нашем городе будет проводиться саммит. Почему именно наш город выбран: чтобы заграничные власти узнали всё‑таки, какова Россия по протяжённости; чтобы они долетели до нас?

Д.Медведев: Вы абсолютно правильно сформулировали те мотивы, которыми я руководствовался, когда предлагал нашим партнёрам по Евросоюзу Хабаровск. Мы в прошлый раз встретились в Ханты-Мансийске, сидим там, разговариваем за ужином, они говорят: «О, далеко летели, целых пять часов». Я говорю: «Да, но вы имейте в виду, если исходить из концепции единой Большой Европы так называемой, то у нас Европа простирается, по понятным причинам, от Атлантики и прямо до Дальнего Востока. Поэтому вы еще не всё почувствовали. Хотите, полетим в другое место?». Они подумали, говорят: «Мы готовы», – но они не знали, что им ещё предстоит. Я сегодня вечером с ними встречусь. Им предстояло и предстоит сейчас – во всяком случае часть из них явно летит – такое значительное путешествие, потому что из Брюсселя, я думаю, это часов 10 лёта и 9 часовых поясов разница. Так что они прочувствуют величие России. Вы в точку попали, именно вот эти соображения были.

Но с другой стороны, если говорить серьёзно, конечно, это очень важно, потому что мы действительно развиваем партнёрские всеобъемлющие отношения с Евросоюзом. И для нас очень важно чувствовать друг друга. Они должны понимать, как устроена Россия, насколько она большая, какие у нас есть сложности, в то же время – какие есть преимущества. Почему у нас в одном месте – один климат, в другом – другой, куда можно какой бизнес продвигать. Потому что наши отношения в значительной мере экономические. Для нас Евросоюз, объединённая Европа – это, по сути, главный экономический партнёр. Хотя у нас есть другие очень крупные партнёры – допустим, та же самая Китайская Народная Республика. Но по совокупности Евросоюз ещё большее место занимает в общем объёме товарооборота, в общем объёме торговых сделок, которые совершаются за год. Поэтому, конечно, европейцы должны понимать, как всё устроено.

Сегодня я покажу, с вашего позволения, конечно, нашим товарищам Хабаровск. Надеюсь, что им понравится.

Вопрос: Уважаемый господин Президент! Всем известно, в 2009 году в Китае, в городе Шанхае, будет Всемирная выставка. Скажите, пожалуйста, будете ли Вы на этой выставке?

Д.Медведев: Вы приглашаете? Тогда я постараюсь приехать, потому как, во‑первых, и Шанхай, конечно, прекрасный город, и я бывал в Шанхае. Но самое главное – я представляю себе масштабы этого экономического явления.

Если говорить предельно честно, то когда‑то я принимал участие в соревновании между Москвой и Шанхаем – естественно, на стороне Москвы. Но Шанхай победил. Я ездил тогда, работая ещё в Администрации Президента, в Европу, объясняя преимущества Москвы. Мои китайские коллеги, мои китайские товарищи ездили, естественно, и объясняли преимущества Шанхая. Преимущества Шанхая оказались выше. Поэтому я хотел бы лично посмотреть, как будет всё это выглядеть.

Спасибо за приглашение.

Реплика: Дмитрий Анатольевич!

Д.Медведев: Пожалуйста.

Реплика: Я хотел бы задать вопрос из сферы интернета. Всем известно, что студенты любят пользоваться интернетом.

Д.Медведев: И не только студенты, некоторые президенты тоже любят.

Реплика: Мы читали.

Реплика: Большинство людей. Я поэтому хотел бы задать вопрос. У нас получается, что на Дальнем Востоке стоимость интернета весьма высока, а вот, например, в той же самой Москве, где эти коммуникации и сфера интернета сама развита более, он в несколько раз дешевле. Приводились цифры такие, что в Москве безлимитный интернет можно даже за 500 рублей купить, а у нас такого нет, крайне невозможно.

Реплика: У нас за полторы тысячи.

Д.Медведев: Ну что я могу сказать? Вы правы. Эта проблема нас затронула в полном объёме. Я помню, в 2000 году ездил тогда в команде, естественно, Президента Путина на саммит «восьмёрки» в Японию, и тогда впервые обсуждалась проблема так называемого цифрового разрыва, digital divide. Я не думал, что эта проблема в такой степени коснется и нас, причём так быстро. Сейчас на самом деле наша задача заключается в том, чтобы этот цифровой разрыв преодолеть, чтобы стоимость услуг по доступу в интернет на Дальнем Востоке была абсолютно сопоставима с ценами в Москве, это основная задача. Если вы меня хотите спросить, решаема ли она, я абсолютно уверен, что решаема. Просто нужно использовать современные технологии и добиваться различных возможностей по доступу, просто использовать различные способы доступа. Сейчас, к сожалению, пока разница действительно есть, и она достаточно значима, при том что мы всё‑таки за последние годы кое‑что сделали.

Может быть, вы знаете, я занимался программой подведения интернета в школу. И это была довольно трудная задача, я бы даже сказал вызов. Напомню, когда мы начинали заниматься интернетом в школах, у нас только 5 процентов школ в нашей стране обладали доступом в Интернет, и я встречался с небезызвестным гражданином по имени Билл Гейтс. И когда я ему сказал: у нас есть такая идея за пару лет присоединить 60 тысяч российских школ, находящихся в очень разных условиях (некоторые из них по 300–500 километров от районного центра), к интернету, он так с уважением посмотрел на меня, но, видимо, думая, что мы слегка сумасшедшие. Но мы всё‑таки этого добились.

Я к чему это говорю? Что мы, в общем, даже более сложные задачи решаем, поэтому здесь вопрос, конечно, к компаниям. Нужно создать ещё и стимулы, чтобы они всё‑таки снижали расценки, чтобы они использовали различные технологии. Тем более что на пороге сейчас уже современные технологии доступа в интернет. Нам нужно не просто подсоединять интернет таким самым примитивным путем, через телефонную сеть, – мы всё‑таки должны развивать уже совершенно другие вещи, тот же самый ваймакс. В Москве эти технологии уже начинают двигаться, в других городах тоже. Нужно и на Дальний Восток их продвигать, только тогда мы сможем говорить о том, что в России существует единое цифровое пространство. Я считаю это очень важным.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, у нас есть замечательная река Амур, но состояние экологии оставляет желать лучшего. Можно сказать, что она опасна для жизни во всех отношениях. Есть ли какие‑то проекты по улучшению состояния очистительных сооружений или, может быть, другие какие‑то программы?

Д.Медведев: Вы знаете, проекты, конечно, есть, и их достаточное количество. Я и с экологами довольно регулярно встречаюсь, обсуждаю эти вопросы, но проектов мало, надо ещё и чтобы деньги под них были и было желание ими заниматься. Потому что, надо признаться, мы до последнего времени особого рвения в экологии не проявляли, это правда. Экология у нас и в советский период, да и в современный период всегда была на заднем плане. И только некоторое время назад, после ряда аварий, которые случились, в том числе и здесь недалеко (вы сами знаете, о чем я говорю), у нас возникло полное понимание, что если мы не будем вкладывать в это деньги и, самое главное, не наладим эффективный мониторинг, то, несмотря на то, что у нас огромные природные богатства, мы все скоро будем жить в очень тяжелом мире. Поэтому это задача для всех нас и, извините, для вас тоже, потому что на самом деле отношение к экологии – это в известной мере отношение каждого из нас к окружающему миру. Когда человек к этому относится неравнодушно, когда он, что называется, извините за банальность, начинает с себя, то есть бутылок не выбрасывает в окно, старается, когда ходит в лес, там ничего не оставлять после себя, тогда это уже как бы первый шаг в сторону нормальной окружающей среды. Конечно, и государство должно экологические программы продвигать, и не менее важно, чтобы в этом был заинтересован бизнес, потому что когда бизнес чувствует себя так себе, то он никогда денег в экологию вкладывать не будет.

За последнее время, во всяком случае в докризисный период, у бизнеса появились деньги для того, чтобы вкладывать в современные способы очистки, ставить нормальные фильтры, заниматься современными технологиями. Я просто смотрел, разговаривал с нашими бизнесменами, но в основном, надо сказать, с крупными. Они говорят: «Вы знаете, мы сами понимаем, что для нас это важно». И этот процесс начал набирать обороты, причём в разных местах: и в Сибири, и здесь, на Дальнем Востоке. Сейчас, конечно, стало сложнее. Но будем надеяться, что ситуация исправится.

Реплика: Спасибо.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, можно Вам задать вопрос – продолжить тему относительно разницы между Дальним Востоком и западной частью России? Была такая ситуация, когда студенты звонили в один из московских вузов, в приёмную комиссию, и просто хотели узнать условия обучения там на заочном, для получения второго высшего образования, на что там ответили: «Вот вы живёте в своей деревне – в ней и учитесь». Не секрет, что у нас очень много …

Д.Медведев: А кто это так сказал‑то? Надо было фамилию записать, адресок, а потом приехать и объяснить, где деревня.

Реплика: Ну это можно, конечно. Можно повторить просто эксперимент. Я не знаю, что получится. Не очень приятно, конечно, было слышать.

И не секрет, что сейчас очень много денег вкладывается в федеральную программу развития Дальнего Востока и Забайкалья. Когда все эти задуманные планы будут в жизнь реализованы, изменится ли отношение к Дальнему Востоку? Перестанут ли его считать «большой деревней»?

Д.Медведев: Вы знаете, я недаром спросил адрес и телефон. Я просто не понимаю, кто такое может сказать. По‑моему, просто такие вещи произносятся не от большого ума. И, как правило, это люди, которые не имеют никакого отношения, собственно, ни к университету, ни к чему‑то другому. Не буду даже характеризовать такого рода людей.

Что касается общего отношения, то, вы знаете, мне кажется, что общее отношение уже абсолютно другое, чем было в 90-е годы. Потому что мы действительно в 90-е годы пережили довольно тяжелый период в развитии нашей страны, когда в известной мере регионы были предоставлены сами себе и развивались за счёт собственных возможностей; кто как мог, так и выживал. И для Дальнего Востока это было, мягко говоря, очень тяжёлое время, когда произошел основной отток населения, многие уезжали в другие места.

Сейчас ситуация всё‑таки меняется. Я считаю, что если говорить об идеологическом отношении к Дальнему Востоку, то здесь точно всё поменялось, и уже не сейчас, не год назад, не два, а лет 8–9 назад. Конечно, не так быстро происходят изменения в мозгах людей; может быть, не так быстро происходят экономические изменения, но то, что мы все – во всяком случае, люди, которые принимают решения в нашей стране, – считаем, что Дальний Восток – это один из ключевых приоритетов развития нашего государства, здесь никаких сомнений быть не может. Именно поэтому на самом деле такое количество даже встреч и мероприятий сейчас проводится на Дальнем Востоке. Ведь, понимаете, важны символы. Вот то, что, если говорить серьёзно, я позвал наших партнёров по Евросоюзу сюда, в этом же тоже проявляется определённое внимание. Потому что у нас есть традиционные партнёры на Дальнем Востоке – допустим, та же самая Китайская Народная Республика, Япония, Корея. Но надо, чтобы и другие страны сюда приезжали, чтобы они видели, какая у нас богатая, разнообразная страна и как можно развивать тот же самый бизнес, гуманитарную кооперацию. Поэтому эта проблема в идеологическом плане для нашей страны точно решена, и другого решения быть не может, если мы хотим сохранить единство нашей огромной страны.

Ну а то, что дураки встречаются…

Реплика: Везде есть.

Д.Медведев: … так они везде есть, да, куда от них деваться? (Смех) Позвоните и ещё раз задайте этот вопрос, сошлитесь на наш разговор.

Реплика: Спасибо. Это воодушевляет.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, можно такой вопрос? Поступила информация, что было решено федеральный университет на Дальнем Востоке разместить в городе Владивостоке. Но я могу Вам честно сказать, что в Хабаровске число молодых и талантливых людей нисколько не меньше, чем во Владивостоке. В частности, в Хабаровске наш университет, Тихоокеанский государственный университет, является не только самым крупным, он ещё и самый крупный у нас в Хабаровском крае. Есть ли возможность, например, придания статуса университету не федерального, а регионального, чтобы было не только название, но и соответствующая поддержка.

Д.Медведев: Понимаете, мы немножко любим иногда в эти термины все играть. Я скажу сейчас, может, вещь довольно опасную, но я всё равно её скажу. В конечном счёте важно не то, какой статус у университета, федеральный или какой‑то иной, а важно то, какое он образование дает. Вот я закончил тогда, уже довольно давно, Ленинградский государственный университет. Он не был ни федеральным, ни всесоюзным, но образование, его уровень и тогда и сейчас был таков, что диплом этого университета всегда ценился и, я надеюсь, будет цениться. И я того же самого желаю всем вам и соответственно университету, в котором сейчас с большим удовольствием нахожусь.

Поэтому, понимаете, вот все эти вещи, что, мол, если университет федеральный – значит, он «крутой», – мне кажется, что вопрос не в этом. Конечно, в некоторых случаях мы идём на то, чтобы давать специально федеральный статус. Но для чего? Если университет, допустим, образуется на базе 5–7 учебных заведений, то это просто способ создать на базе средних – я подчёркиваю, конечно, – по качеству учебных заведений более мощный научно-образовательный центр.

Что касается денег дополнительных, то это где‑то может и принести деньги, а может и не принести, потому что это всё‑таки такой способ реорганизации. Поэтому я ещё раз подчеркиваю: на мой взгляд, важен не статус, а образовательный уровень. И если вам нравится учиться в родном университете, если вы считаете, что здесь хороший уровень образования, это самое главное.

И, может быть, ещё не менее важная вещь. Я когда работал уже, занимался, скажем так, подбором сотрудников, работал в юридическом бизнесе, для меня очень важным был диплом человека, который ко мне приходит, и даже не с точки зрения отметок, которые в нем стоят, хотя это тоже имеет некоторое значение, а всё‑таки если я видел, например, что на дипломе написано – Санкт-Петербургский государственный университет или Ленинградский государственный университет (до поры до времени), то я понимал, что это уже марка, при наличии которой даже весьма средний студент будет демонстрировать базовый набор знаний. А если это какой‑то непонятный вуз, то тогда этого студента, извините, нужно как следует проинспектировать, чтобы принять на работу. Поэтому я желаю вашему университету, чтобы одной марки, одного фирменного наименования было достаточно, чтобы любой работодатель в мире с удовольствием принял выпускника на работу.

Реплика: Можно вопрос? Сейчас у всех на слуху Европа, встреча с Евросоюзом. А как будут развиваться наши отношения со странами Азиатско-Тихоокеанского региона? Планируется ли развитие Дальнего Востока, Хабаровского края, его интеграция в экономическую жизнь стран Азиатско-Тихоокеанского региона? Может быть, будут созданы какие‑нибудь наукоёмкие предприятия, научные центры на этой территории? Спасибо.

Д.Медведев: Мы много сегодня говорили про отношения с Европой. Конечно, было бы несправедливо не затронуть Азиатско-Тихоокеанский регион, где, собственно, мы сейчас все и пребываем, у нас форум АТЭС будет скоро проходить, мы к нему все готовимся. Конечно, для всех для нас это не менее перспективное направление развития, чем традиционное развитие России в сторону Европы. Потому что Россия столетиями, скажем так, развивалась в европейском направлении. Но наша страна – это, с одной стороны, европейская страна, с другой стороны – азиатская страна, поэтому мы должны принимать, конечно, участие во всех мероприятиях и Азиатско-Тихоокеанского региона, в частности.

Я не думаю, что я открою для вас сейчас что‑то новое, если скажу, что мы заинтересованы в максимальной степени интегрированности во все экономические процессы, которые идут в рамках Азиатско-Тихоокеанского региона на различных площадках. Мы заинтересованы в самых разных инвестициях, мы заинтересованы в том, чтобы решения, которые принимаются в рамках, допустим, того же самого АТЭС, непосредственно оказывали влияние на наше развитие. Я надеюсь, что, скажем, тот форум, который пройдет здесь, на Дальнем Востоке, даст дополнительный толчок к этому. Но нам нужно в будущем при развитии деловых отношений исходить из того, что для Дальнего Востока, для Сибири наиболее близкими соседями являются как раз наши ключевые соседи по Азиатско-Тихоокеанскому региону. И во многом экономическое благополучие Дальнего Востока будет зависеть не от того, насколько хорошо развиты связи, допустим, с европейскими странами, а от того, насколько хорошо развиты наши экономические связи с нашими основными партнёрами по Азиатско-Тихоокеанскому региону. Поэтому мы, конечно, должны в эту сторону смотреть не в меньшей степени, чем в европейскую. Это, я думаю, очевидная вещь. И, по‑моему, за последнее время уже сделаны в этом плане неплохие шаги. Достаточно посмотреть на то, как развивается, скажем, наша кооперация с Китайской Народной Республикой. За последние годы уже объём товарооборота измеряется десятками миллиардов долларов. Надеюсь, что он не будет падать и в этой ситуации, в ситуации экономических сложностей. У нас очень хорошо развиваются отношения и с другими государствами – с Кореей, Японией. И в этом плане мы должны и дальше двигаться, продвигать свои экономические интересы вглубь Азиатско-Тихоокеанского региона, участвовать в самых различных мероприятиях. Поэтому это направление для нас должно быть не менее важным, подчёркиваю, чем развитие отношений с Евросоюзом. Здесь не должно быть такого однополярного развития, всё‑таки герб нашей страны представляет собой, как известно, орла с двумя головами.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, я аспирантка по специальности «экология». Я хотела бы задать такой вопрос. В нашем крае есть посёлок Солнечный, в трёх километрах от которого находится хвостохранилище размером в 48 гектаров, в нём накоплено 16 миллионов тонн токсичных отходов обогащения. Предприятие уже давно закрыто, и это хвостохранилище осушено. Поэтому теперь в поселке возникла серьезная экологическая проблема, которая связана с загрязнением. После осушения хвостохранилища там зафиксирована вспышка заболеваемости органов дыхания, центральной нервной системы. В первую очередь, в категорию риска попадают дети, лица пожилого возраста. В лаборатории экологических проблем Института горного дела под руководством профессора Людмилы Тимофеевны Крупской был разработан проект по рекультивации поверхности этого хвостохранилища. Также проведено комплексное обследование этой территории. Но, к сожалению, провести рекультивационные мероприятия не удается в связи с отсутствием финансирования.

Подскажите, пожалуйста, как в этой ситуации быть? Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо.

Как в этой ситуации быть? Надо добиваться выделения финансирования. Другого варианта нет. Если Вы считаете – видимо, абсолютно обоснованно считаете, – что без рекультивации, без инвестиций в экологическое оздоровление в Солнечном ситуация будет деградировать и дальше, – значит, нужно добиваться финансирования.

Сколько это стоит всего?

Реплика: Порядка миллиона.

Д.Медведев: Миллиона чего?

Реплика: Одного миллиона рублей.

Д.Медведев: Но что‑то это очень мало. Так не может быть.

Реплика: Такого не бывает.

Реплика: У нас новые способы рекультивации с использованием …

Д.Медведев: Извините. Правильно я понимаю, что эту относительно частную экологическую проблему можно решить за миллион рублей, или всё‑таки это заниженная оценка?

Реплика: Нет, это возможно.

Д.Медведев: Но я думаю, что тогда этой ситуации можно помочь. Вот там губернатор стоит, тихо ведёт себя. Возьмите, пожалуйста, это на заметку, потому что, если действительно проблема измеряется такими цифрами, такие деньги, конечно, можно найти. Но я подозреваю, что всё‑таки денег нужно больше.

Реплика: Больше.

Д.Медведев: Но, наверное, Вы правы в одном: надо с чего‑то начинать.

Реплика: Это один из этапов.

Д.Медведев: Да, это один из этапов. Но если начать с этого этапа, то уже потом отступать будет некуда.

Вопрос: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Вы проезжали северные микрорайоны, наш Северный округ. Наверное, видели, что в Северном округе у нас учится очень много студентов: это два высших учебных заведения, пять средне-специальных учебных заведений. И в России в настоящее время стало модно быть здоровым, заниматься спортом, тем более сборная Росси занимает у нас первые места чуть ли не во всех видах спорта, готовимся к Олимпиаде…

Д.Медведев: Не во всех пока.

Реплика: …2014 года. У меня вот в чем вопрос: возможно ли строительство или создание в ближайшем будущем центра, который бы включал в себя, например, бассейн для занятия спортом студентов?

Д.Медведев: Где, в каком месте?

Реплика: Например, около нашего университета.

Реплика: Вы скажите правильно, что у нас здесь студенческий городок объединяет два высших учебных заведения и пять техникумов.

Д.Медведев: Так.

Реплика: И на целый студенческий городок, чтобы все могли пользоваться этим.

Д.Медведев: То есть нужен отдельный спортивный комплекс для всего университета в целом, чтобы там был бассейн, чтобы там были другие возможности; этого сейчас нет?

Реплика: У нас все площадки заняты, если Вы увидите… Занятия спортом проходят с 9 часов утра и заканчиваются в 11 часов вечера. То есть возможен ли комплекс, который будет обслуживать все учебные заведения, не только наш университет, а также и близлежащие средние специальные и высшие учебные заведения?

Д.Медведев: Вы ожидаете от меня какого‑то другого ответа? Конечно, возможен. Это может быть очень хороший, большой комплекс, который всё будет в себя включать. Но, дорогие друзья, конечно, надо добиваться этого. Я не знаю, сейчас есть ли это в программах развития университета. Надеюсь, что есть. Не знаю, как обстоят дела с финансированием, это всегда самый сложный вопрос. Но в целом это абсолютно нормальный правильный подход к делу. Понимаете, что мне кажется важно: всё‑таки важно, чтобы развитие наших университетов, а здесь я рассуждаю как бывший работник университета, всё‑таки происходило в таком стиле кампусов; чтобы мы создавали среду для студенческого общения, для занятия спортом; чтобы это были не разрозненные какие‑то корпуса, которые друг с другом никак не связаны.

Я не знаю, можно ли в полной мере сделать это применительно к вашему университету (думаю, что что‑то можно сделать), но интегральной частью такого рода кампусов должны быть и места, где студенты занимаются спортом. Это мировой путь. В этом смысле, конечно, у нас ситуация не самая лёгкая, но тем не менее всё‑таки строятся современные здания, сооружения, создаются спортивные площадки, создаются центры занятия спортом. Я надеюсь, что это будет реализовано и в вашем университете. Нужно на самом деле просто создать, видимо, какой‑то проект. Может быть, сначала не замахиваться на что‑то сверхъестественное: я бы не считал, наверное, правильным сделать сразу же, допустим, ледовую арену и ещё что‑то, это дорогостоящие сооружения. У нас их мало в стране таких бассейнов, оттого и столь скромные успехи в плавании. Вот Вы сказали, что мы везде побеждаем, а я просто занимаюсь плаванием каждый день, у нас по плаванию не очень хорошо всё обстоит. Почему? Потому что у нас очень мало бассейнов, потому что их почти нет в школах и почти нет в университетах, а в основном как раз все эти достижения в университетах и создаются. Откуда все пловцы с мировым именем выходят? В основном из университетского спорта. Я почему говорю об этом – потому что я разбирался, и, допустим, такой небольшой бассейн, 4–6 дорожек по 25 метров, – это не очень большие инвестиции, это инвестиции где‑то в размере 2–3 миллионов долларов. Это можно себе позволить даже с учётом университетского бюджета. Конечно, если сразу создавать что‑то гигантское, это будет неподъёмная вещь. Но вот если мы будем двигаться таким модульным путем, мне кажется, успех придет. Ну, а я желаю, конечно, университету создать и большой спортивный комплекс в конечном счёте.

Ну, а сейчас есть что‑то, где заниматься?

Реплика: Есть, конечно. Но хочется большего.

Д.Медведев: Хочется всегда большего.

Реплика: Большие амбиции, большие возможности.

Д.Медведев: Согласен.

Пожалуйста, какие вопросы?

Вопрос: Можно ещё один вопрос? Насущная проблема для студентов старших курсов и для выпускников – это проблема трудоустройства. Я знаю, что от Вас исходил ряд инициатив для того, чтобы, скажем так, отсрочить, наверное, срок окончания вуза в условиях кризиса, чтобы не создавалась эта проблема, чтобы она не стояла так остро – проблема трудоустройства. Меня интересует, какие меры в дальнейшем будут предприниматься для того, чтобы обеспечить работой молодых специалистов? И не считаете ли Вы, что целесообразно стимулировать работодателей на то, чтобы они принимали на работу молодых специалистов? Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо. Начну со второй части Вашего вопроса. Считаю абсолютно целесообразным стимулировать работодателей самыми различными способами, иногда добровольно-принудительными. Потому что наши работодатели – они всё‑таки особые работодатели, им иногда, пока не объяснишь, как нужно поступать, они этого не понимают. Поэтому в ряде случаев даже административные технологии, я имею в виду издание соответствующих нормативных актов об обязательности приёма молодых специалистов, должны срабатывать, особенно в период, конечно, экономического кризиса. И за последнее время мы всё‑таки этим стали заниматься, кризис, наверное, к этому подтолкнул. Я не знаю, насколько в этом году получится всё это сделать как следует. Но что‑то сейчас уже сделано, я имею в виду и определённое увеличение количества мест для того, чтобы действительно студенты могли продолжать учебу, в том числе в аспирантуре, потому что лучше учиться, чем ничего не делать (в ряде случаев это всё‑таки актуально у нас, к сожалению), и для того чтобы, допустим, студенты устраивались в малые предприятия при университетах, которые могут быть созданы. Для этого сейчас в Государственной Думе проходит (не помню сейчас, какое чтение) законопроект о создании малых предприятий, научных лабораторий специальных при университетах. В общей сложности в этом году у нас могут быть проблемы с трудоустройством приблизительно у 100–150 тысяч выпускников высших учебных заведений. Это большая цифра. И мы, конечно, должны предпринять все, чтобы эту проблему смягчить.

Что касается других стимулов, помимо административных, о которых я сказал, конечно, можно подумать и об экономических стимулах, с тем чтобы, скажем, для предприятий, особенно для небольших предприятий, средних предприятий, было бы выгодно принимать молодых специалистов. Здесь просто, может быть, нужно ещё раз вернуться к проблеме экономического стимулирования, может быть, каких‑то и налоговых преференций, каких‑то вычетов или, наоборот, бонусов за приём молодых специалистов. Это тоже один из путей. Вот так.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, все мы прекрасно понимаем, что только инновационный путь развития поможет нашей стране и в частности нашему региону, решить все актуальные проблемы. Даже буквально тот вопрос, который задавался перед этим, он также касается инновационного пути развития. В нашем крае действует молодежная Общественная палата при Законодательной Думе края, в рамках которой работала рабочая группа по мониторингу законодательства об инновационной деятельности. И в процессе работы ребята выявили ряд проблем, в частности одной из проблем является отсутствие базового федерального закона об инновационной деятельности именно на уровне всей Российской Федерации, где бы давался полный понятийный аппарат, все бы дефиниции присутствовали. И в связи с этим вопрос: на Ваш взгляд, необходимо ли принятие такого закона и в чём заключался бы предмет регулирования?

Д.Медведев: Наверное, я Вас удивлю, но я считаю, что нет необходимости никакие законы об инновационной деятельности принимать. Надо просто этим заниматься в практическом плане, заниматься этим разумно, прагматично. Может быть, здесь у меня сказывается моё образование. Я, вы знаете, вообще сторонник того, чтобы не пытаться решать проблемы только с помощью закона. У нас в какой‑то период образовались некие юридические иллюзии: вот есть проблема – давай закон издадим, всё будет нормально. Ерунда это, не работает. В некоторых случаях, конечно, нет другого пути, кроме издания специализированного нормативного акта.

Если говорить об инновациях. Не так давно, кстати, обсуждал это с нашими политическими партиями, и с «Единой Россией», и с коммунистами. Понимаете, проблема слабого движения в сторону инновационного общества заключается не в отсутствии определения инновации (если бы её можно было таким образом решить, давным-давно всё бы написали), а в том, что нет механизмов, которые стимулируют бизнес вкладывать деньги в инновации. И это можно делать. Но на самом деле для этого не обязательно издавать специализированный закон, достаточно дать буквально три-четыре льготы, которые будут адресным образом срабатывать. Но ещё более сложная, глубинная проблема, на мой взгляд, заключается даже не в том, что сейчас нет льгот, которые стимулируют к инновационной деятельности, к технологическому перевооружению, а заключается в том, что наш бизнес, я об этом недавно говорил, он вообще не мотивирован заниматься такого рода деятельностью. Потому как (может быть, это проблемы переходного периода роста) гораздо проще те деньги, которые ты получаешь, вкладывать в другие виды хозяйственной деятельности, в другие виды бизнеса. Появились лишние 20–30 миллионов рублей у бизнесмена, он что, у нас будет вкладывать в венчурный бизнес, заниматься рисковыми проектами? Ничего подобного, он товаров закупит на эти деньги, перепродаст и скажет: «Нормально, попёрло».

Понимаете, это проблема интеллектуальная, проблема идеологическая. Пока бизнес вместе с государством, конечно, не осознаёт, что это важно для развития страны, ничего происходить не будет. В других странах это же осознали, осознали в Японии, осознали в Китае, осознали в Корее, и они не боятся рискнуть этими деньгами. Вот это существенно важнее, чем издание отдельного нормативного акта по инновационной деятельности. Хотя, если говорить серьёзно, то я, конечно, не могу ничего исключать, но не думаю, что основная проблема здесь.

Я не знаю, слышали вы или нет, я как раз несколько дней назад собирал членов Правительства и Администрации и сказал, что создам комиссию по развитию инноваций в нашей стране, по технологическому перевооружению, модернизации нашего государства. И ввиду того что тема провальная, возглавлю эту комиссию сам, для того чтобы всё‑таки был самый высокий уровень принятия решений, чтобы эти решения начали как‑то жить и работать. Вот так.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, можно? У меня отчасти риторический вопрос. Мои родители отработали в университете более 20 лет. Собственного жилья наша семья не имеет. Возраст родителей – чуть более 40 лет, и под категорию молодых они уже не попадают. Но с зарплатой работника бюджетной сферы об ипотеке и каких‑то целевых программах речь не идёт. Таких семей очень много. Вопрос в связи с этим: как быть людям, которые стоят в очереди на жильё уже более 20 лет? Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо. Во‑первых, у Вас молодые родители, я всё‑таки считаю. Конечно, мне неприятно осознавать себя уже не имеющим отношения к категории молодых специалистов, я где‑то по возрасту такой же, как Ваши родители.

Что я могу сказать? Если говорить серьёзно, то, конечно, жилищная проблема – это самая сложная проблема для нашей страны, которой мы начали по‑нормальному заниматься тоже некоторое время назад. В советский период, вы знаете, во всяком случае по книжкам знаете, эта проблема решалась иначе: действительно были очереди на жильё, в эти очереди мог попасть любой человек, не имеющий жилья или имеющий обеспеченность жильём ниже учётной нормы в той или иной местности. И действительно, этот механизм работал. Сейчас у нас другая ситуация. У нас рыночная экономика, и за счёт государственных ресурсов, нужно отдавать себе в этом прямой отчёт, мы не сможем всех обеспечить жильём, поэтому должны работать программы. Какие программы? Я вас, конечно, не удивлю, если скажу, что это прежде всего ипотечные программы, потому как это всё‑таки основной способ решения жилищной проблемы. Но вот эти ипотечные программы должны быть различными.

Мы говорили не так давно с Виктором Ивановичем [Ишаевым] на эту тему. Насколько я понимаю, здесь, в Хабаровске и в Хабаровском крае в целом, ипотечные программы, которые реализуются, носят различный характер. То есть это не только ипотечные программы для тех, кто имеет достаточное количество денег, но и ипотечные программы для бюджетников. Я считаю, что это самый, наверное, правильный и в то же время самый логичный способ решения жилищной проблемы, когда, допустим, люди, не имеющие высоких заработков, могут попытаться получить ипотечный кредит, но с соответствующими льготами или соответствующими доплатами за счёт бюджетов. И тогда, во‑первых, этот кредит становится более подъёмным для человека, а с другой стороны – всё‑таки он не требует таких усилий с точки зрения зарабатывания денег.

Я понимаю, что эти программы, мягко говоря, ещё далеко не везде работают, хотя мне как раз ваше руководство рассказывало о том, как эти программы работают здесь, в том числе и социальная ипотека, молодёжная ипотека. Надо просто их как можно шире развивать.

Не буду скрывать от вас и того, что сейчас ипотечные программы работают совсем плохо. Из‑за финансового кризиса ипотечная ставка выросла, и за 15–20 процентов годовых ипотечный кредит люди брать не хотят. Но надеюсь, это временное явление. Я лично занимался этими программами, когда ещё в Правительстве работал, мы как раз и с руководством вашей территории, и с другими территориями работали над этим. Нам удалось запустить этот механизм, в результате которого 20 процентов населения нашей страны всё‑таки уже готовы были решать свою жилищную проблему за счёт ипотечных кредитов и других, близких к этому схем. Поэтому отвечу в конце коротко. Я считаю, что должны быть просто разные возможности для того, чтобы наши граждане получали кредиты под строительство жилья: и обычные кредиты на коммерческих условиях, и кредиты, которые датируются государством. И вот это, наверное, самое главное для тех, кто не имеет высоких заработков. Я надеюсь, что Ваши родители всё‑таки получат квартиру в конечном счёте. Ну, или вы им поможете.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, можно вопрос?

Д.Медведев: Пожалуйста.

Вопрос: Хочется узнать Вашу точку зрения на такую проблему. Даже их, наверное, две. Естественно, как я поняла уже по Вашим ответам, Вам больше импонирует вариант развития бизнеса не по пути «купи – продай подороже»…

Д.Медведев: Ну уж точно нет.

Вопрос: …а именно по пути развития производства. У нас на Дальнем Востоке и на Сахалине очень много, к сожалению, после кризиса 90-х годов осталось предприятий стоять в полуразрушенном виде. В то же время существует проблема трудоустройства молодых специалистов, ибо нигде без опыта работы не принимают. Давайте решим эти две проблемы вместе.

Д.Медведев: Давайте.

Реплика: Я, естественно, предлагаю не только мне заниматься этим, но и подключить государство и власть.

Д.Медведев: То есть меня подключить, понятно.

Реплика: И, наверное, бизнес в первую очередь. Ведь это же может быть очень интересно, когда мы возродим производство, когда о Дальнем Востоке снова заговорят как о месте, где производство есть и молодые специалисты могут получить работу.

Д.Медведев: Вы сказали прекрасные слова, мне просто даже нечего к этому добавить. Давайте вместе этой программой и займемся.

Вопрос: Это реально?

Д.Медведев: Конечно, реально. Слушайте, вы же такие молодые и такие умные, посмотрите, как эти процессы идут в тех же самых соседних странах. Ещё некоторое время назад, я ни на кого пальцем показывать не буду, развитие многих государств, и в том числе сопредельных с нами, происходило очень и очень слабым образом. И вдруг очень резкий старт, стали вкладывать деньги в собственное производство, в промышленность, научились заниматься вот этой самой инновационной деятельностью, о которой мы сегодня говорим. Для них это реально, а мы что, глупее? Я думаю, что нет. У нас с мозгами всегда было всё очень даже неплохо. Нужно просто, знаете, всё‑таки приложить какие‑то технологические навыки и научиться мыслить практически. У нас всегда была огромная дистанция между нашими креативными способностями и, с другой стороны, коммерческим использованием. Вот что‑то придумать – это мы с удовольствием, можем что‑то красивое создать, а потом будем лежать и смотреть на это или ждать, когда придут другие граждане и это осуществят. Нужно эту дистанцию по максимуму сократить, тогда мы сможем поднять и те производства, которые сегодня остановлены. Действительно, ведь и здесь огромное количество предприятий, которые когда‑то создавали наши с вами, по сути, предшественники, родители, и которые когда‑то были гордостью Советского Союза. Я даже не буду называть ничего, вы сами все хорошо знаете, о чём я говорю. Это и крупные промышленные предприятия, судостроительные предприятия, авиастроительные предприятия, оборонный комплекс, но с ним отдельная история, потому что пока он у нас всё‑таки более или менее неплохо работает. А вот по этим направлениям надо просто вкалывать, надо создавать программы, надо создавать крупные структуры, которые будут решать эти задачи. Сейчас всё это началось. Сказать, что я доволен тем, как это идёт, я не могу. Но, наверное, когда вы придёте на работу, всё изменится.

Реплика: Дмитрий Анатольевич, просто пока сейчас ещё остались кадры, которые работали при Советском Союзе, то есть есть опыт, – мне кажется, этим стоит заняться, пока не утерян именно опыт, потому что с нуля начинать всегда сложнее.

Д.Медведев: С нуля сложно. Но, Вы знаете, я с Вами в данном случае и соглашусь, и не соглашусь. Мы, конечно, должны обязательно использовать опытных людей, тех, кто прошел советскую школу, современную школу, для того, чтобы не потерять навыки, прежде всего производственные навыки. Но если говорить об организации работы, об организации менеджмента, то лучше бы нам этого опыта не использовать, потому что это тупиковый путь. Надо сделать собственный современный стиль управления производством. Он может быть более компактный, менее затратный, но он будет срабатывать. Здесь нам придется полностью многие отрасли переделать. Это правда, и этим нужно заниматься.

Спасибо.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, я – тут.

Совсем недавно, на днях, закончилась «Всероссийская студенческая весна», мы получили от Вас телеграмму, спасибо.

Д.Медведев: Весна закончилась? Я как‑то не почувствовал.

Реплика: Не климатическая, а студенческая.

Д.Медведев: Студенческое лето наступило, стало быть, да?

Вопрос: Да. В конкурсе принимало участие очень много талантливых, молодых, конечно, но знаете, такая проблема была. С нами наряду принимал участие журналист, по‑моему, из Калмыкии, если не ошибаюсь, или с Чукотки. Он был, и он есть сейчас, очень талантливый, вдохновлённый, молодой, но у него, знаете, была проблема такая чисто технического оснащения, и это мешало быть ему конкурентоспособным в своей среде более или менее.

Д.Медведев: А Вы журналист будущий?

Реплика: Ну в каком‑то роде – да.

Д.Медведев: Понятно.

Реплика: Нет, я экономист на самом деле по специальности.

Д.Медведев: Это лучше. Шучу. (Смех)

Вопрос: И такой вопрос: возможны ли какие‑то инвестиции вот именно в творческие, может быть, организации регионального уровня?

Д.Медведев: Для чего? Может быть, Вы конкретизируете свой вопрос. Для того, чтобы что было у этих организаций?

Реплика: Чтобы в Калмыкии, например, была нормальная камера.

Д.Медведев: Понятно.

Вы знаете, я думаю, что, во‑первых, если говорить о Калмыкии, то там есть возможность любые камеры купить – нужно просто к этому относиться посерьёзнее и повнимательнее руководству республики. Я надеюсь, оно нас услышит, люди обычно внимательные у нас работают в органах управления.

Что касается инвестиций, то я считаю, что, скажем, применительно к общественным организациям, к профессиональным союзам, к корпоративным объединениям всё‑таки не очень правильно, чтобы такого рода инвестиции делало государство, потому как государство всё‑таки для другого существует. А вот найти какую‑то гармонию во взаимоотношениях между бизнесом и такого рода общественными структурами, вот это было бы правильно. Потому что здесь нужно пытаться решать эту задачу, создавая возможности для выстраивания отношений между предпринимательской средой и другими общественными корпорациями. Вот чтобы, допустим, тот же самый журналист получал нормальные условия для собственного, допустим, творчества, для совершенствования. Но при этом, конечно, если речь идёт о поддержке, что называется, молодых талантов, в каких‑то отдельных ситуациях, я, конечно, не исключаю возможности государственных грантов. Это тоже мы делаем, эти гранты, слава Богу, за последнее время стали внятными по размеру, некоторые премии уже просто сопоставимы с Нобелевскими. И это хорошо. Но просто всех за счёт государственных грантов мы, конечно, не обеспечим. И если речь идёт о приобретении цифровой камеры для журналиста, я считаю, что всё‑таки это должен быть какой‑то другой путь. Вообще, можно и самому денег заработать, ничего в этом предосудительного нет. Я когда‑то, когда ещё начинал свою карьеру, кем только ни работал. До того как стал деньги получать за счёт юридического поприща, юридического труда, я, например, дворником работал. Ну и что в этом плохого? Мне давало это тогда приблизительно 120 рублей в месяц, плюс у меня была повышенная стипендия – 50 рублей. В результате я получал 170 рублей. Я, конечно, понимаю, что для вас, существующих уже в другой системе координат, это непонятные цифры, но могу вам сказать, что на 170 рублей (вот ректор не даст соврать) можно было жить и даже отдыхать можно было. Поэтому надо работать, а не клянчить камеры.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, можно вопрос? Я немного с места в карьер – про цены на землю у нас. Я понимаю, эта проблема актуальна для стран, которые имеют очень маленькую площадь, – допустим, Япония: у них там бешеных денег земля стоит. Почему у нас точно такая же ситуация? То есть участок за городом в шесть соток может стоить 500 тысяч рублей. За что? Это же наше богатство. Почему мы столько платим за землю?

Д.Медведев: Участок за городом в одну сотку в Подмосковье может стоить 200 тысяч долларов.

Реплика: Ого! Но в этом же ничего хорошего.

Д.Медведев: Это безумие. Но тем не менее такие цены до кризиса были, и сейчас они очень высокими остаются. Понимаете, я считаю так: конечно, земля всегда будет стоить разных денег. Одно дело – земля вокруг мегаполиса, в хороших местах она всегда будет цениться дороже. И, вы сами знаете, что вокруг, допустим, того же самого Хабаровска есть такие, видимо, эксклюзивные места, которые стоят дорого.

Реплика: Это не эксклюзивные. Это просто…

Д.Медведев: Да-да, секунду. Но с другой стороны – у нас, к сожалению, до сих пор нет просто общего понимания того, каким земельным фондом мы обладаем. Вот мы занимаемся этим самым кадастром последние 15 лет, а у нас всё равно инвентаризация земель до конца не проведена, на кадастровый учёт земли не поставлены. В результате у нас нет рыночной оценки земли, нормальной оценки земли. А она должна быть. И в этом случае мы бы тогда вышли на нормальную, справедливую цену.

Действительно, Вы правы: не может быть, чтобы овраг какой‑нибудь стоил столько же, сколько стоит какой‑то эксклюзивный участок в центре города. И как только у нас возникнет вот такая система учёта (а сейчас этим занимаются, мы даже специально слили несколько ведомств в одну организацию, теперь это специальная организация, которая занимается и кадастром, и регистрацией прав на землю), у нас появится справедливая оценка земли – и сделки с землей будут совершаться по нормальным ценам. Но вообще, если говорить в целом, мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы наше, относительно небольшое по численности население (для такой территории) более равномерно распределялось по всей территории.

Я неоднократно говорил об этом, скажу и здесь, в этой аудитории, в Хабаровске. Почему мы в качестве приоритета обозначили так называемое малоэтажное строительство? Помимо того что в собственном доме жить приятнее, чем в квартире, я думаю, это все понимают, просто больше пространства для жизни, можно выйти, погулять, но это очень важно и с точки зрения того, чтобы мы всё‑таки осваивали наши земли. Если скучковаться, можно жить в пределах одной Московской области, только будет ли это хорошо? Нужно жить в самых разных местах, нужно распределяться по всей территории. Поэтому я в целом абсолютно согласен с тем, что Вы говорите, нам нужна справедливая оценка земли и возможность приобрести эту землю и для жилищного строительства, и, кстати, для сельского хозяйства тоже по разумным деньгам, с тем чтобы наши люди, наши фермеры и наши крупные хозяйства не боялись эту землю приобретать.

Реплика: Здравствуйте, во‑первых. Очень приятно, не каждый день здороваюсь с Президентом.

Д.Медведев: Да, наверное.

Вопрос: Хотела бы задать вопрос – наверное, надо было задать его вначале – про ЕГЭ. Меня зовут Анна, я уже практически скоро закончу университет, у меня всё нормально.

Д.Медведев: Поэтому ЕГЭ Вам не грозит.

Реплика: ЕГЭ мне не грозит, надеюсь. У меня есть 15-летний брат…

Д.Медведев: Ему грозит.

Реплика: Он профессионально последние 9 лет занимается спортом, он занимается плаванием, как и Вы.

Д.Медведев: Но он, наверное, в будущем великий спортсмен – я‑то так, для себя.

Реплика: Посмотрим, как будет.

В общем, вопрос такой. Понятно, что ребёнок очень много прогуливает занятий просто потому, что его никогда нет в Хабаровске. Большие проблемы в школе уже сейчас, хотя только восьмой класс. И хотелось бы задать вопрос: вот так как сейчас ввели ЕГЭ, как поступить, как быть ребёнку? Неужели у него нет шанса на высшее образование? Возможно, будут продуманы какие‑то льготы, как было раньше, для творческих людей, для спортсменов? Потому что в принципе это в перспективе, может быть, будущее страны, как Вы говорите.

Д.Медведев: Вы знаете, я в отличие, может быть, от некоторого количества пессимистов не разделяю отрицательного отношения к ЕГЭ.

Реплика: Я тоже не разделяю отрицательного отношения, просто…

Д.Медведев: Я сейчас попробую сформулировать свою позицию. Я считаю, что, несмотря на издержки переходного периода, это всё‑таки более цивилизованный и более современный способ определить уровень знаний, и, кстати, похожего класса тесты существуют во всем мире. Более того, непредвзятые наблюдатели, я недавно разговаривал, считают, что наш ЕГЭ даже по некоторым позициям более современный, он лучше. Но готовиться к нему действительно надо, здесь на халяву не проедешь и не спишешь, а мы все этими технологиями владели, хотя я ничего не списывал никогда, абсолютно честно вам говорю. (Смех) В университете никогда ничего не списывал, всё сдавал сам. Тем не менее это современный способ сдачи экзамена, к нему надо готовиться, и для, как Вы сказали, творческих людей, и для спортсменов это отдельная проблема.

Ну что я могу порекомендовать Вашему брату? Во‑первых, я всё‑таки считаю, что, если он хочет делать спортивную карьеру (но она рано или поздно всё равно заканчивается), надо всё‑таки и книжки стараться читать между тренировками, и держать себя в тонусе, не только в физическом, но и в интеллектуальном, потому что иначе всё равно ничего не получится. Это первое.

Второе. У нас и сейчас есть отдельные специальные программы для спортсменов. И сейчас у нас есть отдельные возможности для выдающихся спортсменов. Мы же от этого никуда не уходили. Но мне представляется – передайте ему привет от меня, – что, если он всё‑таки хочет добиться в жизни успеха, он не должен ориентироваться только на свою спортивную форму, он всё‑таки должен стараться развиваться гармонично. Тогда его ждёт успех.

Реплика: Мой папа пожал бы Вам руку. Он говорит ему то же самое. Спасибо.

Д.Медведев: Наверное, мы с папой одинаково смотрим на вещи. А Вы говорите другое, да?

Пожалуйста, давайте ещё несколько вопросов. У меня ещё совещание сегодня.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, нам, конечно же, очень приятно, когда Вы прилетаете к нам. Было бы не менее приятно почаще летать и к Вам. Но цены на услуги авиакомпаний в нашем регионе по‑прежнему ещё очень высоки, несмотря на введённые льготы. И у меня такой вопрос: планируются ли какие‑то мероприятия по снижению цен на услуги авиакомпаний? И опять же таки, что по поводу льгот для дальневосточников?

Д.Медведев: Вы абсолютно правильный вопрос затронули, который обязательно должен был прозвучать. Вы знаете, я всё‑таки считаю, что мы продвинулись в этом направлении. Долго были одни разговоры на тему того, что нужно заниматься компенсацией части стоимости пролетов, льготами. Всё‑таки сейчас определённое движение есть. Я не знаю, может быть, вы мне сами подскажете, сколько стоит билет, с учётом вот этих компенсаций, из Хабаровска в Москву?

Реплика: Шесть тысяч рублей.

Д.Медведев: Шесть, а обычный билет по полной схеме?

Реплика: 12.

Д.Медведев: 12, да? Это студенческий билет? Вы мне скажите – наверное, знаете, сколько стоил и стоит сегодня билет эконом-класса из Хабаровска в Москву, обычный, без льгот?

Реплика: В прошлом году мы летали туда и обратно – 25 тысяч.

Д.Медведев: 21–25 тысяч. А вот этот льготный?

Реплика: 12 туда и обратно.

Д.Медведев: 12 туда и обратно – значит, шесть тысяч в одну сторону.

Реплика: 13 даже.

Д.Медведев: Ну, 12–13. Вчера я разговаривал с губернатором Приморского края, он тоже сказал, что по такой схеме у них стоит 15, а некоторые авиакомпании уже сбили до 13 тоже стоимость билета. Это в принципе правильный путь; я считаю, что мы, конечно, должны двигаться и по пути большего количества компенсаций в этой ситуации. Но эти компенсации, конечно, не могут быть сплошными. Вот мы ввели адресные компенсации для молодых людей, для студентов и для людей уже зрелых, для пенсионеров. По‑хорошему, для всех остальных нужно действовать иначе, мы об этом неоднократно говорили на самых разных совещаниях, и сейчас будет совещание, мы об этом будем говорить. Речь идёт о том, чтобы создать современную систему авиаперевозок. Конечно, проще об этом сказать, чем сделать такую систему, где авиакомпании будут конкурировать за пассажира. В этом случае, естественно, они должны до разумных пределов снижать стоимость билетов и тем самым снимать остроту вот этой транспортной проблемы. Это, наверное, самое главное – создание нормальных транспортных компаний, нормальных перевозчиков, которые будут оказывать качественные услуги и будут бороться за пассажира, которые будут предлагать ему различные формы скидок, нормальные билеты и нормальные услуги. При этом, наверное, с учётом того, что у нас уникальная страна (это всё‑таки не европейские страны и даже не некоторые крупные страны), для нас очень важно, чтобы всё‑таки сохранялась и система льготных перевозок для отдельных категорий граждан. Еще раз повторяю: для молодых людей, для пожилых людей – может быть, для каких‑то ещё категорий. Мы будем думать, каким образом эту систему развивать.

Мы в этом году пошли на эти решения, и я этим, честно говоря, очень доволен, потому что год, как вы понимаете, далеко не самый простой. Это требовало и определённого присмотра за этой темой, и решений, которые были приняты. Я специально несколько раз поручения Правительству давал. Правительство эти обещания выполнило.

В общем, будем стараться эту систему развивать. Она не будет, подчёркиваю, сплошной. Но тем не менее сохранять определённый набор льгот, бонусов для дальневосточников мы обязаны. Будем этим заниматься.

Реплика: Спасибо.

Д.Медведев: Пожалуйста.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, можно вопрос?

Д.Медведев: Пожалуйста.

Вопрос: У меня такой личный вопрос. Скажите, пожалуйста, как Вам помогло юридическое образование в жизни? И какова его заслуга в том, что Вы стали Президентом? Ведь не случайно у нас два последних главы государства по образованию юристы.

Д.Медведев: Спасибо за этот вопрос.

Реплика: Пожалуйста.

Д.Медведев: Вы знаете, я могу Вам сказать откровенно (абсолютно не ради того, чтобы похвалить образование или заниматься менторством): если бы у меня не было юридического образования, я бы ничего в жизни не достиг. Я свое образование люблю, ценю. Я неоднократно говорил, что у меня и мышление такое, юридическое – в этом есть издержки, есть и плюсы. И считаю, что это образование – скажу, наверное, очевидную вещь, но тем не менее – в наибольшей степени приспособлено для того, чтобы делать политическую карьеру. Почему? Потому что всё‑таки юридическое образование даёт возможность ориентироваться в самых разных отраслях жизни, представлять себе государственное устройство, представлять себе законы, которые регулируют самые разные отношения в стране. Это такое, знаете, может быть, не самое специальное образование, но оно даёт общую картинку жизни. И не случайно поэтому значительная часть политиков, значительная часть государственных деятелей в мире получает именно юридическое образование. Это не значит, что Президентом невозможно стать, имея другое образование. Я всем присутствующим – и Вам в том числе, конечно, – желаю стать Президентом, если Вы хотите. Но всё‑таки юридическое образование в этом смысле, я считаю, очень хорошее. И я благодарен родителям, благодарен судьбе, что я когда‑то поступил на юридический факультет Ленинградского университета, закончил его, работал, преподавал, в аспирантуре был. Мне это очень помогло.

Реплика: Спасибо.

Д.Медведев: Давайте Вам слово дадим и поставим точку.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, сейчас в вузах Российской Федерации вводится система бакалавриата и магистратуры. Мне как будущему магистранту (я в следующем году уже выпускаюсь) интересно, будут ли сделаны какие‑то дальнейшие шаги для того, чтобы в странах ЕС наш диплом магистра котировался наравне с другими?

Д.Медведев: Знаете, отвечу так. Во‑первых, создание магистратуры и бакалавриата – это всё‑таки наш шаг в рамках так называемого Болонского процесса. Мы долго думали, спорили, ректоры в том числе, спорили на эту тему. В конечном счёте государство приняло позицию, чтобы сохранить оба пути получения высшего образования в стране: и так называемый специалитет, то есть получение специализации в рамках классического нашего образования, и магистратуру и бакалавриат. Я считаю, что это правильное решение, будущее покажет, что будет более перспективным; тем более, по моим ощущениям, в некоторых ситуациях прежняя система подготовки всегда будет более эффективной, а в других ситуациях бакалавриат и магистратура – гораздо более, может быть, приспособленная форма.

Что касается позиционирования наших магистров, бакалавров. Вы знаете, я не скажу ничего нового здесь, но я опять же считаю, что эта проблема не развитости института бакалавриата, магистратуры, а проблема собственно самого университета. Если нормальный университет, то и бакалавр, и магистр из этого университета – почитаемые люди. Если университет слабенький, то что бы мы ни делали на государственном уровне, какие бы мы соглашения ни подписывали, всё равно за границей отношение будет другое.

Поэтому наша задача в области высшего образования, университетского образования – это укреплять позиции наших университетов. Понимаете, я об этом неоднократно говорил и здесь тоже скажу: это же очень обидно, когда наши ведущие университеты, где, я уверен, прекрасное образование, и у вас, уверен, здесь прекрасное образование, не входят ни в сотню, ни в пять сотен мировых высших учебных заведений. С чем это связано? С тем, что мы не умеем работать, кстати. Потому что как определяется рейтинг высшего учебного заведения? По ряду признаков, в том числе по количеству цитируемых публикаций, по реальным научным трудам. У нас очень часто этим просто не занимаются, а нужно продвигать бренд своего университета. Это, в конечном счёте, будет создавать и возможности для того, чтобы этот университет был известен, чтобы к нему соответствующим образом относились, с уважением. А сейчас у нас даже такие ведущие вузы страны, как Московский государственный университет и Санкт-Петербургский государственный университет, еле-еле входят в первые три сотни, а то даже иногда по некоторым рейтингам и в пять сотен не входят. Я вам скажу, мне это обидно, я всё‑таки учился и преподавал в Санкт-Петербургском университете. Я уверен, что это вуз, где образование ну уж точно не уступает огромному количеству высших учебных заведений, которые есть в этих рейтингах. Но мы не умеем себя предъявлять. Надо учиться – учиться правильным образом позиционировать себя на международной арене, это важная задача для нас всех.

Дорогие молодые коллеги! Я на самом деле был очень рад с вами пообщаться. Я всегда люблю, конечно, встречаться со студентами, потому что я вспоминаю о своей не только студенческой жизни, но и о преподавательской практике. Мне эта пора в жизни нравилась ничуть не меньше, чем работа Президентом. Рано или поздно я к этой работе вернусь по вполне объективным причинам, потому что это как раз возможность достаточно долго себя поддерживать в нормальной интеллектуальной форме.

Я вам искренне желаю хорошо закончить ваш прекрасный университет. Желаю, чтобы те социально-экономические проблемы, о которых вы меня спрашивали, при помощи нашей совместной работы мы в ближайшем будущем разрешили. И, конечно, желаю всему Дальнему Востоку, нашей любимой части государства, процветания. Это процветание зависит не только от Москвы, но и от вас самих.

Спасибо.