Президент России — официальный сайт

Выступления и стенограммы   /

В.Путин: Уважаемые коллеги, добрый день!

Рад вас всех видеть.

Мы с вами встречаемся накануне Дня прав человека, который уже более 70 лет отмечается во всём мире. Заседания нашего Совета, как правило, приурочены к этому знаменательному дню. Но вы хорошо знаете, что вопросы защиты прав и свобод человека и гражданина постоянно находятся в сфере вашего внимания, повестке дня Совета, и каждый из вас вносит в эту работу, в эту, без преувеличения, благородную миссию свой весомый вклад.

Искренне поздравляю вас с наступающим Днём прав человека и желаю успехов в непростой, но крайне значимой, востребованной и нужной людям деятельности.

При этом подчеркну, что у нашего Совета есть ещё одно, не менее важное направление – это развитие гражданского общества, и оно, как мы договаривались на встрече два года назад, также требует и особого внимания, и напряжённой работы.

Отрадно, что Совет сейчас активно занимается насущными, актуальными проблемами, которые волнуют наше общество.

Одна из них – защита граждан от мошенников в финансовой сфере, которые оставили без жилья, буквально на улице, десятки тысяч людей. Совет настойчиво поднимал этот вопрос, и в результате были внесены поправки в закон о деятельности кредитно-потребительских кооперативов, что позволило запретить выдачу кредитов под залог единственного жилья и поставило заслон мошенническим схемам микрокредитных организаций.

Сейчас перечислю, что сделано в результате того, что Совет принимал решения либо поднимал какие-то вопросы, которые граждан, действительно, реально волнуют.

Следующий момент, на который хотел бы обратить внимание, – Совет поддержал собственников земель сельхозназначения, у которых не было права содержать леса, находящиеся на этих территориях. Под угрозой немалых штрафов они были просто вынуждены их уничтожать. И здесь позиция Совета также была услышана, внесены изменения в Лесной кодекс, разрешившие собственникам содержать леса, были спасены, таким образом, сотни лесных гектаров.

Ещё одна задача, в решение которой Совет внёс свой вклад, – это исполнение международными IT-компаниями, работающими у нас, российского законодательства. Не секрет, что сейчас в интернете, на транснациональных платформах наблюдаются массовые случаи мошенничества, злоупотребления персональными данными граждан, а также распространения противоправного контента, в том числе затрагивающего интересы детей. При этом людям фактически некуда жаловаться, обратиться за восстановлением своих прав.

1 июля этого года принят закон о «приземлении». Название его немного странноватое, я бы сказал, загадочное, но содержание вполне конкретное. Сформулированы требования к международным компаниям, работающим в российском сегменте интернета по регистрации и открытию своих представительств в нашей стране.

Отдельно отмечу решение проблемы, которая касается небольшой группы людей, но для каждого из них имеет большое значение. Речь идёт о прооперированных детях с диагнозом «ретинобластома». Им нужно было каждый год – я помню обсуждение этого вопроса, помню, как он поднимался коллегами, – этим детям нужно было каждый год по мере взросления подтверждать инвалидность, чтобы оплачивать замену глазного протеза. В результате обсуждения на Совете этот вопрос был урегулирован, и сейчас инвалидность таким детям устанавливается сразу после операции и вплоть до 18 лет.

Общественность в нашей стране остро и справедливо поднимает вопросы защиты окружающей среды. Собственно говоря, во всём мире это происходит, мы с вами это прекрасно видим и понимаем. Среди них – поэтапное сокращение производства одноразовых и трудноперерабатываемых товаров.

Это глобальный тренд, Россия тоже готовится к реализации этой многообразной, многопластовой задачи, и наш Совет, который традиционно уделяет большое внимание природоохранной тематике, разработал свои предложения, направил их в Правительство Российской Федерации, где сейчас идёт работа над соответствующим законопроектом.

Всё это – примеры конкретного, содержательного, конструктивного сотрудничества гражданского общества с органами власти по решению актуальных проблем.

Повторю: и вопросы экологии, и защита социальных прав граждан, и демографические проблемы – это приоритеты нашей общенациональной стратегии развития. Она построена вокруг человека, его запросов. И важно, что эти направления являются значимыми и в вашей работе.

Уважаемые коллеги!

Жизнь, как известно, не всегда бывает ровной, гладкой и благостной. Тем более в наше время, которое насыщено новыми проблемами, вызовами и даже угрозами. И в этих условиях крайне значимым является стремление Совета спокойно, аргументированно разобраться в той или иной резонансной ситуации, привлечь экспертов, представителей структур гражданского общества, хорошо знающих предмет дискуссии.

И в целом вы зачастую более тонко, конечно, – я уже это говорил неоднократно – чувствуете суть запросов людей, их настроение, тоньше даже, чем представители власти, и предлагаете свои подходы на основе внимательного, детального анализа.

Совет, его комиссии заявляют о своей позиции и в ходе острых дискуссий. Сегодня, конечно же, будут подниматься темы, которые вызвали в последнее время наверняка большой резонанс в обществе. Знаю, что вы анализировали эти вопросы, и ваше мнение очень важно для принятия соответствующих решений, касающихся обеспечения прав граждан.

Я бы на этом своё вступительное слово закончил. Знаю, что у нас и тех, кто заранее заявил о своём желании выступить, достаточно, и, как мы делали и в предыдущие наши встречи, постараюсь предоставить слово максимальному количеству коллег, желающих высказаться по той или другой проблеме. Но начать традиционно хотел бы с выступления Валерия Александровича [Фадеева].

Пожалуйста.

В.Фадеев: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Вначале позвольте остановиться на выполнении поручений, данных Вами, Владимир Владимирович, при встрече в прошлом году.

Большая часть поручений исполнена, по некоторым продолжается работа.

Мемориальный комплекс «Бутовский полигон». Создание музейного центра на Бутовском полигоне поддержано властями Москвы и Московской области, готова его экспликация. В ближайшее время будет создан специальный фонд, который будет аккумулировать денежные средства как этих двух субъектов Федерации, так и деньги из других источников.

Судебная и правоохранительная сферы. Вы поручили рассмотреть вопрос о наделении стороны защиты в уголовном процессе правом назначать судебную экспертизу, то есть уравнять положение защиты и обвинения в этой части. Это предложение поддержали Верховный Суд, Генеральная прокуратура и адвокатское сообщество, но следственные органы пока против. Мы будем продолжать работу по этому направлению.

Теперь о некоторых проблемах текущей актуальной повестки.

Эпидемия коронавируса и права человека. Сейчас, в частности, обсуждается законопроект об использовании QR-кодов в общественных местах и на транспорте. Ограничения прав и свобод в этом болезненном для граждан вопросе должны быть минимизированы, но и борьбе с эпидемией нельзя мешать.

Совет приветствовал начало прививочной кампании. Ещё в январе мы проводили специальную пресс-конференцию, на которую пригласили создателей вакцины «Спутник V».

Кто в соответствии с законопроектом получит QR-коды? Вакцинированные, переболевшие – это понятно. Но в жизни есть много разных ситуаций и обстоятельств: немало людей, которым противопоказана вакцинация по состоянию здоровья. Или пример: у меня есть знакомый, переболевший больше года назад, но у него сохраняется высокий уровень антител. Нужна ли ему прививка?

Есть люди, перенёсшие инфекцию, но не обратившиеся к медикам. Кто-то в силу личной определённой безответственности, а кто-то, болея нетяжело, по призыву специалистов – а такие призывы звучали – не хотел перегружать систему здравоохранения в период пиков эпидемии. У нас нет статистики, но, похоже, таких людей миллионы, и у них есть антитела.

Наверное, было бы правильным в случае наличия высокого титра антител, такого же, как после прививки, выдавать этим людям код как переболевшим.

Необходимо также предусмотреть возможность посещения общественных мест с отрицательным ПЦР-тестом. Для этого нужно усилить систему оперативного и, я считаю, бесплатного тестирования. Кроме того, не у всех есть смартфоны – должна быть возможность получить обычную бумажную справку о вакцинации или перенесённой болезни. Коллега Ирина Валерьевна Боровова – она представляет пациентское сообщество – готова дополнить эти тезисы.

Организации, выполняющие функции иностранных агентов. В этом году в реестр иностранных агентов стали включать СМИ и отдельных журналистов. Мы провели встречи с главными редакторами ведущих российских СМИ, они высказывали беспокойство по поводу применения нового закона, и с представителями Минюста. Союз журналистов России, Союз журналистов Москвы подготовили свои предложения по возможной коррекции закона, и эти предложения направлены в профильный комитет Государственной Думы. Подробное сообщение готов сделать Павел Николаевич Гусев.

Превышение должностных полномочий и пытки в системе ФСИН. Наши коллеги в этом году проверяли учреждения ФСИН. Проверки проводились с участием представителей прокуратуры. В некоторых колониях выявлены факты превышения должностных полномочий и пыток. Все материалы переданы в центральный аппарат ФСИН, по ряду фактов начаты проверки. По итогам поездок Ева Меркачёва, Андрей Бабушкин и Игорь Каляпин подготовили предложения по борьбе с этими явлениями.

Миграционная политика. Совет выступает за такую миграционную политику, которая проводилась бы в интересах как российских граждан, так и самих трудовых мигрантов. С одной стороны, необходимо защитить права мигрантов: привлечение работодателями работников без трудовых контрактов недопустимо, это оставляет работников-мигрантов вне правового поля, кроме того, это искажает рынок труда и препятствует найму на работу граждан России. С другой стороны, нарушения закона мигрантами – а в этом году были даже случаи массовых драк – должны вести к высылке.

Сколько трудовых мигрантов нужно нашей экономике, в каких отраслях, в каких регионах – таких расчётов нет, по крайней мере, они не обнародованы. Каковы резервы роста производительности труда, например на стройке? Рост производительности привёл бы к уменьшению спроса на услуги трудовых мигрантов. Как организовать привлечение работников из российских регионов? Говорят, будто бы российские граждане не хотят работать за такие зарплаты, но зарплаты мигрантов в крупных городах уже в разы превышают средние зарплаты в некоторых российских регионах. Нужен глубокий и всесторонний анализ положения дел с трудовой миграцией.

Мы приветствуем подход московских властей, уже снижающий количество мигрантов на стройках, в первую очередь за счёт роста производительности.

Также надо иметь в виду рост нагрузки на сферы здравоохранения и образования.

Но важно ещё и социальное здоровье. Вы, Владимир Владимирович, говорили, что количество детей мигрантов в наших школах должно быть таким, чтобы это позволяло им не формально, а фактически глубоко адаптироваться к российской языковой и культурной среде. Значит, здесь нужны организационные и методические решения, методические решения для тех школ, где много детей трудовых мигрантов.

Сейчас обсуждается подготовленный МВД России законопроект об условиях въезда, выезда и пребывания, проживания в Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства. Мы тесно работаем со специалистами МВД и депутатами Госдумы.

Защита прав и свобод в цифровом пространстве. Возможно, сегодня это самая проблемная область в защите прав человека, и далеко не все пока это осознают. Для выполнения Вашего поручения по итогам прошлой встречи Совет создал рабочую группу, в которую вошли представители Минцифры России, Минюста, Роскомнадзора, Института государства и права Российской академии наук, Сколтеха. Возглавил группу наш коллега, признанный специалист по информационным технологиям Игорь Ашманов.

Группа разработала доклад о защите прав граждан в цифровом пространстве. В докладе обозначены основные риски для граждан с точки зрения прав человека. Слежка за гражданами частными компаниями, соцсетями, платформами, банками, мобильными операторами и так далее. Слежка, которая нарушает важнейшее право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайны. При этом добровольность передачи персональных данных оказывается профанацией. Цензура той информации, которую пользователи ищут в интернете, цензура той информации, которую пользователи размещают в интернете, манипулирование пользователями на основе имеющейся о них информации, например навязывание товаров и услуг. Это навязывание – ещё самое невинное, что может происходить в части манипулирования. Перепродажа персональных данных без всякой ответственности, массовые утечки персональных данных, не влекущие никаких наказаний.

В докладе предложено решить целый комплекс задач, чтобы обеспечить защиту прав и свобод человека.

На основе нашего доклада Правительством России был подготовлен проект концепции обеспечения защиты прав и свобод человека и гражданина в цифровом пространстве и проект плана мероприятий по её реализации. Этот проект сейчас проходит согласование в Администрации Президента и в профильных ведомствах. Мы рассчитываем, Владимир Владимирович, что впоследствии Вы утвердите эту концепцию своим указом.

Другое Ваше поручение касалось так называемого приземления зарубежных IT-компаний, Вы эту тему уже отметили. В июне 2021 года был принят федеральный закон, обязывающий эти компании открывать свои представительства в России.

И в заключение просьба о льготах для кавалеров трёх орденов Мужества. Три ордена Мужества – это похоже на три ордена Славы или три Георгиевских креста. Таких людей – кавалеров трёх орденов Мужества – в стране очень немного, примерно 150 человек, каждый из них совершил по крайней мере три подвига. Но сегодня они не имеют никаких льгот: пенсионных, медицинских или транспортных. Прошу Вашего поручения проработать вопрос о льготах кавалерам трёх орденов Мужества.

Доклад закончил. Спасибо за внимание.

В.Путин: Большое спасибо.

Я так понимаю, что Вы обозначили просто те направления, которые были в центре внимания членов Совета. Я посмотрел дальше по выступающим – так или иначе практически все вопросы будут подниматься отдельно. Поэтому сейчас, наверное, нет необходимости на каждый из поднятых Вами вопросов реагировать.

Но последний, завершающий вопрос, который Вы поставили, – о льготах для тех наших граждан, которые имеют три ордена Мужества, – это, конечно, заслуживает не только проработки, а скорейшего решения. Я с Вами согласен, поручение такое в самое ближайшее время будет дано Правительству.

Не знаю, стоит ли сейчас говорить по QR-кодам, по регистрации иностранных агентов. Наверняка коллеги будут высказываться. Или мне сейчас по всей этой тематике нужно… Тогда я думаю, что дискуссия будет завершена.

В.Фадеев: По QR-кодам Ирина Валерьевна [Боровова] будет выступать, по иностранным агентам – Павел Николаевич Гусев (у нас есть специальные доклады по этим темам), по ФСИН – Ева Меркачёва.

В.Путин: Что касается работы с персональными данными, я полностью разделяю ваши озабоченности. Сам многократно на этот счёт высказывался и считаю, что мы должны самым внимательным образом посмотреть, как организовать эту работу.

Без технологий искусственного интеллекта, которые связаны с тем, чтобы использовать большие данные, в том числе и персональные данные, двигаться совершенно невозможно, мы это понимаем, но угроза совершенно очевидно существует с точки зрения обеспечения прав граждан. Правительство имеет такое поручение, и работа проводится. Хотя она проводится не так, как бы мне и, видимо, вам хотелось бы, потому что утечек слишком много, и нужно, безусловно, здесь предпринять необходимые шаги для того, чтобы обеспечить интересы граждан, их права. Это находится в центре внимания Правительства, коллеги работают над этим, и надеюсь, что в ближайшее время будут сделаны соответствующие предложения.

По поводу миграционной политики. Тоже одна из важнейших и для экономики, и для социального самочувствия наших граждан тема. Вы сказали, что расчётов по тому, сколько нужно нам иностранной рабочей силы, нет. Это не совсем так. В целом такие расчёты делаются, особенно по стройке. Мне Хуснуллин Марат Шакирзянович докладывал неоднократно потребности строительного комплекса, строительного сектора экономики в иностранной рабочей силе. Но это отдельная тема.

Согласен полностью с теми, кто высказывает озабоченности на этот счёт. И здесь, конечно, нужно действовать совместно с нашими коллегами, из стран СНГ прежде всего. Нужно заниматься тем, чтобы те люди, которые хотели бы приехать к нам на работу, уже у себя на Родине готовились к этой поездке в нашу страну и к работе здесь: изучали язык, наше законодательство, знали бы свои права, знали бы то, на что ориентируют их наши общественные организации и государственные органы по соблюдению законов и правил Российской Федерации, обычаев людей [на тех территориях], где они будут жить.

Мы, должен сказать, на этот счёт довольно подробно разговариваем с коллегами из стран Содружества. Один из таких разговоров у меня состоялся совсем недавно в ходе визита в нашу страну Президента Узбекистана, который сказал, что и Узбекистан заинтересован в том, чтобы люди, которые приезжают к нам на работу, были готовы к этой работе, и, скажем, государственные органы Узбекистана готовы со своей стороны содействовать этому процессу. Такая работа налаживается и с другими нашими партнёрами: и с Таджикистаном, и с Кыргызстаном, и с Казахстаном. Поэтому это находится уже сейчас в поле нашего зрения. Но это не значит, что там всё завершено – совсем наоборот: это только самое начало.

Что касается слежки за гражданами различными компаниями, платформами и так далее – полностью согласен: здесь, конечно, нужно наводить порядок. Сейчас не буду вдаваться в детали, чтобы время не занимать, надо дать возможность другим коллегам выступить, но разделяю Ваши озабоченности целиком и полностью.

В общих чертах.

Давайте, может быть, пойдём дальше и предоставим возможность коллегам высказаться. Пожалуйста, Ахмедова Марина.

М.Ахмедова: Добрый день, Владимир Владимирович!

В.Путин: Здравствуйте.

М.Ахмедова: Я буду говорить о бездомных.

По оценкам общественных организаций, в Москве и Московской области сейчас проживают от 80 до 100 тысяч бездомных. Кто-то из них, понятно, сам выбрал такую жизнь, а кто-то просто стал жертвой обстоятельств. Как бы там ни было, все они сейчас – особенно сейчас – сталкиваются с проблемами в получении плановой медицинской помощи.

Мы знаем случаи, когда бездомные люди просто умирали на улице в мучениях от онкологии, потому что они не могли получить в больнице обезболивания. Мы точно знаем случаи, когда бездомных женщин с онкологией выписывали из больницы с кровотечением, просто затампонировав это кровотечение, со словами: «Обращайтесь по месту жительства». А куда им обращаться, если у них места жительства нет?

Тут ещё надо сказать, что они же ведут особый образ жизни: они спят сидя, потому что лечь некуда, едят что попало. Поэтому у них часто случаются сосудистые заболевания, тромбы, диабет и, конечно, социально опасные заболевания вроде туберкулёза. Но всем этим занимается плановая помощь.

Вообще, открыть больницу для бездомных было мечтой доктора Лизы [Елизаветы Глинки]. Она мечтала открыть такую больницу, куда мог бы прийти любой человек – хоть без паспорта, хоть без полиса. Просто потому, что он человек, ему бы оказали помощь, это его главный документ – то, что он человек. В 2014 году она даже получила небольшое помещение под стационар для бездомных, но тогда же начался военный конфликт в Донбассе, и она решила, что правильнее будет завозить туда детей – раненых и тяжелобольных детей.

Но сейчас проблема с лечением бездомных встала очень остро. Это произошло из-за введения системы ОМС. Раньше бюджетное финансирование покрывало стоимость медпомощи просто по факту её оказания любому человеку.

Ещё стоит сказать, что среди бездомных довольно много людей, которые просто потеряли своё единственное жильё, но тем не менее они стараются, как могут, и трудоустроиться, и как-то не скатиться в асоциальный образ жизни. Конечно, их права тоже во многом ущемлены. В чём? В том, что они пенсию не могут оформить, также не могут трудоустроиться. А главное, они не могут получать планового лечения.

К сожалению, ОМС устроено так, что без регистрации на «Госуслугах» невозможно получить плановую помощь. Более того, они даже не могут прийти и привиться от коронавируса. Поэтому у нас такие предложения, такие меры помощи.

Первое – это, конечно же, открыть больницу для асоциальных бездомных, куда они могли бы приходить за плановой и экстренной помощью за счёт средств ОМС.

Потом – поощрить грантовой поддержкой некоммерческие организации, которые занимаются помощью бездомным. И внести изменения в законодательство, которые бы позволяли бездомным людям регистрироваться по месту фактического пребывания, например по адресу органа публичной власти или учреждения социальной защиты, а возможно, тут пригодится уже существующий механизм регистрации по месту пребывания представителей малых коренных народов.

И ещё можно было бы создать механизм такой регистрации через «Госуслуги» и выдать бездомным специальные социальные сим-карты. По сути, номер этой сим-карты – это регистрация, это такой мостик между человеком и государством. Что это даёт? Человек мог бы зайти через эту сим-карту на «Госуслуги», «Мосуслуги», другие региональные услуги, и там он мог бы зарегистрироваться по месту пребывания. А ещё ему могли бы позвонить из больницы, из поликлиники, из полиции, пригласить на трудоустройство. Он мог бы позвонить во все эти учреждения. А ещё ему могли бы просто позвонить и пригласить также на вакцинацию.

С вакцинацией у бездомных тоже сейчас большие проблемы. Они в большинстве не привиты, но, когда я с ними разговаривала, я поняла, почему они как раз хотят прививаться, – потому что это дало бы им возможность почувствовать себя полноправными членами общества.

Но также я понимаю, что все эти меры выполнить в один день невозможно, а время не ждёт. Поэтому, может быть, можно было бы выделить какой-то один день в неделю и приглашать [их], при помощи волонтёров свозить в поликлиники людей на вакцинацию, а их данные потом вводить в систему ОМС.

И в конце я хотела бы с Вами поделиться. Я в последнее время очень много говорила о необходимости создания такой больницы, но часто, – хотя, Вы знаете, пожалуй, всегда, особенно чиновники, – они мне говорили: «А какие ваши рациональные аргументы?» А какие тут могут быть большие рациональные аргументы для того, чтобы обосновать строительство больницы для бездомных?

Мне кажется, что больших нет, но есть много иррациональных, например милосердие. Я-то думаю, что как раз у нас, в России, из иррационального аргумента действуют гораздо чаще, чем из рационального, и в этом, наверное, наша суть. Например, Институт скорой помощи имени Н.В.Склифосовского был построен когда-то графом Шереметьевым тоже из иррационального аргумента для таких отверженных, никому не нужных людей.

В то же время я знаю и помню, что Вы сами постоянно напоминаете нам о необходимости народосбережения. Мне кажется, что было бы здорово, если бы мы приняли все эти меры и смогли бы сберечь наших людей.

Спасибо. У меня всё.

В.Путин: Марина Магомеднебиевна, Вы подняли очень чувствительный вопрос.

Я думаю, что все люди, которые родом из советского прошлого, слушают это и, конечно, вспоминают, что в Советском Союзе мы называли это «язвами капитализма», которых социалистическая система лишена или практически лишена. Там тоже были бездомные, но не в таком количестве. И, конечно, для любого человека, который занимается муниципальной службой, государственной службой, сегодняшнее состояние не может не порождать чувство стыда за то, что у нас происходит.

Я на Валдайском клубе недавно, по-моему, говорил о том, что классический капитализм исчезает постепенно на международной арене, потому что слишком уж много противоречий вызывает, и в конечном итоге он сам себя изживает.

В нашей сегодняшней жизни, в нашей сегодняшней действительности мы, когда сталкиваемся с теми явлениями, о которых Вы сказали, и с теми разрушенными человеческими судьбами, о которых Вы сейчас говорите, то, конечно, чувство стыда должно возникать у всех. О чиновничьей чёрствости мы часто говорим, [но] это зависит от конкретных людей. У нас чиновников достаточно много – людей совестливых, сознательных, с чувством ответственности за то, чем они занимаются, – но есть разные, конечно.

А государство должно выстраивать соответствующую работу должным образом, с тем чтобы оказать помощь и поддержку людям, которые оказались в такой сложной жизненной ситуации вне зависимости, почему это произошло, вне зависимости, почему это случилось. Если человек оказался на улице без средств к существованию, без медицинской помощи и без жилья, – это, конечно, особый случай, требующий особого внимания со стороны всех властей предержащих. Полностью с Вами согласен.

Конечно, нужно всё проработать из того, что Вы перечислили: это касается регистрации, это касается регистрации через портал госуслуг и так далее. Но совершенно точно этим нужно заниматься, и заниматься более целенаправленно с расчётом на оказание конкретной помощи конкретному человеку. Это касается и больницы тоже, и не одной, наверное, и не в одном регионе.

Разумеется, это всё связано с финансированием. А на что тогда нужны государственные финансы? В том числе и на решение таких очень острых задач. Это же люди, наши граждане. Поэтому обязательно этим будем заниматься, и соответствующее поручение Правительству будет дано. Хотелось бы, чтобы это решалось как можно более быстрыми темпами, но посмотрим, и за темпами тоже будем следить. Вас также попрошу не оставлять эту работу.

Конечно, здесь очень важно сотрудничество с НКО, без всяких сомнений, и с религиозными организациями. Я знаю, что все наши традиционные конфессии так или иначе задействованы в этой работе, помогают людям, и нужно всячески это поощрять, наладить работу с ними и их тоже поддержать в работе по этому направлению.

Спасибо большое. Я для себя пометил, будем делать.

Пожалуйста, Меркачёва Ева Михайловна.

Е.Меркачёва: Добрый день, уважаемый Владимир Владимирович!

Этот год многим заполнился сообщениями о пытках, и не просто сообщениями, а страшными, шокирующими кадрами видео, которое облетело интернет. Члены СПЧ после этого объехали несколько колоний, в том числе ту самую Саратовскую тюремную больницу, которая стала синонимом слова «пытки» и где вплоть до последнего момента занимались расчеловечиванием. Мы получили массу свидетельств, собрали данные о разных способах пыток, и не только в Саратовской ОТБ, но и, например, в Кировской колонии.

Мы проанализировали ситуацию, установив, что у пыток есть три основные причины. Первая: пытают людей с целью получения признаний, явок с повинной, свидетельских показаний по уголовным делам против других. Вторая причина: пытают, чтобы вымогать деньги. Третья – с целью ломки, устрашения и в наказание за жалобы, чтобы установить такой режим, когда люди беспрекословно подчиняются и для них становится невозможным отстаивание их прав, прописанных в Конституции, которые им даны по праву с самого рождения.

И раньше были сигналы о пытках из нескольких неблагополучных в этом плане регионов, но слова заключённого или задержанного зачастую не стоят ничего – ноль. На рассказы о пытках в той же Саратовской ОТБ никто не реагировал до получения видеосвидетельств. Даже когда всё документировалось и дела возбуждались, обычно они заканчивались ничем. Лишь в единичных случаях, когда дело доходило до суда, на скамье подсудимых были только исполнители, и они получали условные сроки.

Неотвратимость наказания – это единственно сдерживающий фактор. Должна быть наказана вся цепочка: пытавший, давший на то указание и прикрывавший, – то есть все, включая начальника следственного органа, руководителя ИВС, СИЗО или колонии, прокурора и согласившегося с отказом в возбуждении уголовного дела следователя.

В связи с этим прошу поддержать инициативу о внесении изменений в УК о появлении отдельной статьи «Пытки». Напомню, что есть Конвенция ООН против пыток, которую Россия ратифицировала, и, собственно, мы были обязаны такую статью внести, но до сих пор ничего не произошло. Если мы это сделаем, – я очень на это надеюсь, – то каждый, кто будет применять пытки, будет понимать, что в его биографии будет строчка «осуждён за пытки», а не просто за злоупотребление должностными полномочиями.

Прошу поручить, чтобы все дела о пытках расследовались центральным аппаратом СК. Это очень важно, потому что если на уровне регионов пытаются такие дела расследовать, то они обычно заканчиваются ничем, и примером тому будет Иркутская область – я о ней ещё отдельно скажу.

Прошу также усилить общественный контроль и прокурорский надзор. Замечу, что многие заключённые говорили только нам, членам президентского совета, и отказывались говорить это при ОНК, прокуратуре, потому что считали, что [это] смысла не имеет, доверяли только, повторюсь, членам президентской комиссии, как они это называли.

В связи с этим выражу сожаление, что члены СПЧ не имеют права проверять учреждения без согласия ФСИН, МВД, даже если мы получаем сообщения о пытках в них. Я прошу поручить членам СПЧ проверить в кратчайшие сроки все учреждения, которые известны как пыточные, представить Вам доклад и поручить ФСИН допустить членов СПЧ как раз в эти учреждения.

Я бы просила Вас отдельно всё-таки обратить внимание на иркутские пытки. Дело в том, что уникальная ситуация создалась: сейчас [лица], официально признанные потерпевшими по делам о пытках в Иркутске, они же проходят обвиняемыми в организации бунта. Наверное, что-то было не в порядке в этом «тюремном королевстве», если людей, которые подняли бунт, пытали. Наверное, может быть, и это было причиной того, что они дезорганизовывали [систему].

Если бы, кстати, не Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова, я уверена, что дела об этих пытках не были бы возбуждены. Они возбуждены, но практически не расследуются: до сих пор нет ни одного обвиняемого, все начальники учреждений, которых называют пыточными, на которых указывают осуждённые, работают по-прежнему. Все активисты, которые конкретно исполняли поручения администрации [изолятора], прекрасно себя чувствуют, некоторые получили отличные характеристики из колоний и освободились условно-досрочно. Это как раз про неотвратимость.

Следующая тема, Владимир Владимирович. Несмотря на то что число людей в наших местах лишения свободы уменьшается, – причём за последнее время вдвое уменьшилось, и в этом году по сравнению с прошлым годом ещё уменьшилось, – в СИЗО их по-прежнему много. Я бы даже сказала, что ситуация уникальная: их количество в СИЗО растёт.

На сегодняшний день там находится 109 тысяч человек. То есть получается, что каждый четвёртый, который находится у нас за решёткой, это невиновный человек, потому что до суда человек ещё не виновен, пока суд его вину не установил. Что они делают в СИЗО? Что это такое?

На самом деле сложилась такая, опять же повторюсь, удивительная ситуация, когда мы всё чаще находим в СИЗО людей, которых, если бы они остались на свободе, под домашним арестом, точно не пытали бы, не грабили, не убивали, не насиловали.

Приведу несколько примеров. Например, ректор знаменитой «Шанинки» Сергей Зуев три операции в этом году перенёс. Зачем его арестовали и он находится в тюремной больнице? Врачи, акушеры-гинекологи, в том числе среди них есть те, которые проходят по так называемому делу репродуктологов, – все сидят. Тренер легендарной лыжницы Лазутиной, руководитель нашей российской сборной на Олимпиаде в Сочи Александр Кравцов сидит. У всех преступления экономические – непонятно, повторюсь, что они делают в СИЗО, они вполне могли бы быть под домашним арестом.

Примеров на самом деле масса. Это просто люди, которые на слуху, но есть огромное количество тех, кто никому не известен, при этом они являются многодетными матерями, они являются бизнесменами и так далее. Пока они сидят, происходит что-то невообразимое с их бизнесом, с их семьями.

Мы считаем, что на самом деле причина того, что этих людей сажают, это низкое качество следствия. Следователь использует механизм заключения под стражу с целью давления. Причём люди, когда находятся в СИЗО, лишены звонков, свиданий с близкими и даже в некоторых случаях переписки, то есть они в полной изоляции и сидят там иногда не месяцами, а годами. Это, собственно, единственный механизм, который, наверное, следствие сейчас может использовать, чтобы какие-то доказательства получить, собрать.

Мы очень просим в связи с этим дать следующие поручения: проанализировать практику заключения под стражу, рекомендовать судам вместо арестов использовать современные технологии и методы слежения, в том числе электронные браслеты.

И ещё одна тема, – она тоже в рамках общей тюремной темы, – это пробация. Единственный способ сделать так, чтобы человек после освобождения не вернулся за решётку, – это научить его жить в новом мире, а этот новый мир меняется с огромной скоростью. Даже те люди, которые отсидели за решёткой, скажем, пять лет, когда они выходят, им кажется, что они на другой планете. Они не знают, как пользоваться госуслугами, как транспортом пользоваться, куда идти работать. Практически в любой фирме их не принимают со справкой о судимости, везде их может пробить служба безопасности на предмет того, за что они сидели. Соответственно, им ничего не остаётся, кроме как вернуться опять за решётку.

Я прошу поддержать – есть просто замечательный законопроект о пробации, который разработал Минюст при участии правозащитников. Если бы он работал, это была бы просто, поверьте, фантастика, потому что этих людей научили бы ещё там, за решёткой, жить, привлекали бы различные НКО к этому делу. Когда бы такой человек освобождался, его бы «за воротами» ждали те люди, которые трудоустроили бы его, помогли вернуть ему жильё и вообще помогли как-то адаптироваться в этом мире.

Прошу также дать поручение регионам о строительстве исправительных центров, куда можно было бы переводить по желанию осуждённых, отбывших определённый срок, для того чтобы они там находились. Принудительные работы на самом деле – это самый, наверное, гуманный вид наказания. Исправительные центры, если они будут построены, во-первых, сэкономят бюджетные деньги: содержание там осуждённого обходится государству в разы дешевле, чем в колонии.

И есть только, наверное, одна проблема: начальники некоторых исправительных центров считают, что это не просто исправцентр, а некая колония строгого режима, и они там начинают, что называется, жестить. Но это всё легко поправить.

Я бы очень хотела, чтобы таких центров было больше, чтобы в них как можно больше осуждённых смогли адаптироваться, смогли привыкать к социальной жизни. Они бы на все выходные и праздники уходили к своим семьям, а в отдельных случаях вообще жили бы с семьями, недалеко от исправительного центра, и имели бы возможность, повторюсь, работать по специальности, причём не просто какими-то грязными работами [занимались], но по профессиям, которые востребованы, которые необходимы, получали бы за это нормальные деньги.

У меня ещё есть одна просьба – она кажется небольшой, но для Москвы, для нас она просто архиважная. В Москве есть единственная тюремная больница, в ней лечат всех московских заключённых, абсолютно всех. Так вот, в этой больнице нет ни аппарата КТ, ни МРТ. Заключённым с коронавирусом делают рентген, и вообще любая диагностика – это рентген. Звучит как дикость, но это факт. Вывозить их в гражданские учреждения очень сложно, потому что для этого требуется конвой, для этого требуются сила, автозаки, поэтому вывозят не так часто. Все наши попытки попросить купить этот аппарат наталкиваются на один-единственный ответ: «Нет денег».

Можно попросить Вас поручить Минфину выделить средства на покупку этого оборудования, и чтобы оно было в единственной, повторюсь, тюремной больнице в столице?

Спасибо.

В.Путин: Хорошо, спасибо большое.

Вопрос, безусловно, очень важный. Конечно, я следил за тем, что происходит, за этой информацией. Нужно внимательно с этим разобраться.

Центральный аппарат Следственного комитета контролирует и проводит предварительное следствие по вопросам, которые стали известны и которые сейчас рассматриваются в рамках возбуждённых уголовных дел.

Но здесь, конечно, я с Вами согласен, нужны системные меры, которые бы ситуацию меняли. Всё, что Вы перечислили, безусловно, подлежит самому внимательному рассмотрению и – после этого рассмотрения – принятию.

Хотел бы Вас проинформировать, что, во-первых, Совет Федерации уже начал работу по внесению изменений в законодательство, закрепляющих само понятие состава преступления – «пытки». Такая работа идёт. Во всяком случае, она в Совете Федерации поднята и над этим работают.

Теперь что касается других форм ограничения свободы – не только содержания под стражей, особенно на предварительном этапе, на этапе предварительного следствия. Конечно, Минюст будет поддержан и будет ускорена разработка проекта федерального закона о пробации. Здесь совершенно очевидные вещи, в том числе и домашний арест, и браслеты, о которых Вы упомянули. Здесь всё должно и может быть использовано с точки зрения контроля за поведением человека, в отношении которого есть подозрение в том, что он совершил уголовное деяние. Но, пока суд не пришёл к выводу о том, совершено оно или нет, конечно, засаживать человека за решётку, в камеру, часто совершенно не оправдано. Уверяю Вас, я полностью с Вами согласен.

По поводу принудительных работ тоже считаю возможным расширить применение этого направления, связанного с исполнением наказания. Хочу только отметить, что такое поручение также уже дано Правительству, и Правительством, более того, утверждена Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации на период до 2030 года. Одним из её основных направлений является как раз более широкое применение принудительных работ. Над всем этим отчасти уже работаем, отчасти после нашей с вами сегодняшней дискуссии работа будет усилена, и соответствующие поручения будут скорректированы.

Вам спасибо большое. Безусловно, очень важная для всех нас тема, вещи абсолютно недопустимые. Что тут комментировать? Всё правильно Вы говорите, работать надо по этому направлению последовательно и добиваться нужных нам результатов.

Спасибо.

Шота Олегович Горгадзе, пожалуйста.

Ш.Горгадзе: Уважаемый Владимир Владимирович!

Я хотел бы поднять вопрос ответственности граждан за превышение мер необходимой самообороны.

Достаточно острая тема на сегодняшний день. Недавно был резонансный случай в Московском метро, когда два злоумышленника приставали к девушке и ни один пассажир, кроме одного парня, в итоге оказавшегося на больничной койке, не заступился.

У общества возникал вопрос, и очень часто люди задавали его: «Почему это единственный человек, кто заступился? Все боялись быть побитыми?» Я так не считаю. Например, там было с десяток мужчин уж точно, но я полагаю, что практически все они опасались оказаться потом на скамье подсудимых.

Потому что, если бы тот парень, который заступился за девушку и в результате драки был избит, если бы он оказался сильнее и раскидал бы этих злоумышленников, причинил бы им тяжкие телесные повреждения, – естественно, без намерения их избивать, а просто защищая девушку, – то высока вероятность, что он в итоге оказался бы под следствием. И это очень большая проблема.

У нас неравнодушные граждане: у нас граждане, которые готовы защищать слабого, они готовы идти навстречу, когда видят несправедливость, нарушение закона. Но очень часто их сдерживает именно то, что они могут оказаться под следствием, а то и за решёткой.

В 2002 году были внесены изменения в действующий Уголовный кодекс, согласно котором допускалась любая самооборона при наличии угрозы жизни человеку. На мой взгляд, несмотря на эти изменения, всё равно судебная практика бывает очень разной.

Например, ситуация, при которой человек идёт и видит, как два или три злоумышленника пытаются затащить девушку и совершить с ней насильственные действия. Они не угрожают её жизни, они не убьют её в конце. Ему идти мимо? Любой адекватный человек понимает, что проходить мимо в такой ситуации нельзя, естественно, он должен заступиться. В итоге следствие – вполне вероятно – возбудит в отношении него уголовное дело.

При вызове сотрудников правоохранительных органов в любой ситуации пройдёт несколько минут, даже если максимально быстро среагируют правоохранительные органы, пройдёт несколько минут – пять, десять минут, – пока приедет патруль. Этого времени будет достаточно для того, чтобы злоумышленники либо скрылись, либо совершили то преступление, на которое они нацелены. Поэтому зачастую единственная возможность человеку заступиться за слабого или сохранить свою честь, свою жизнь, заступиться за ребёнка, – это непосредственно вступить в противостояние со злоумышленниками.

В такой ситуации, конечно, я полагаю, что всё-таки необходимо каким-то образом обобщить судебную практику для того, чтобы был единый подход к таким ситуациям, когда злой умысел непосредственно нападавших пусть не будет полностью оправдательным нюансом для того, кто заступился и превысил меры необходимой самообороны, но хотя бы не даст возможности сажать за это на много лет. Потому что на сегодняшний день судят и за нанесение тяжких телесных [повреждений], как будто был у человека умысел на это, и совсем забывают о статье о необходимой самообороне.

Я полагаю, что если Вы дадите поручение Верховному Суду с учётом сегодняшних реалий обобщить судебную практику и [выработать] единый подход для того, чтобы не только резонансные и громкие дела заканчивались справедливо, но и те дела, которые не выходят в поле общественного обсуждения, то это поможет нашим гражданам, во-первых, предотвращать огромное количество преступлений, а во-вторых, восстановит справедливость. Ведь закон и справедливость должны быть идентичны, на мой взгляд.

В.Путин: Шота Олегович, вопрос достаточно тонкий. Хотя я тоже наблюдал за тем, что происходит, за дискуссиями, которые возникают в этой связи. Я разделяю во многом Ваш эмоциональный настрой, у меня такие же эмоциональные оценки, как и у Вас. Поверьте, честное слово, так оно и есть.

Вместе с тем мы должны подходить к этому вопросу очень профессионально. Мы с Вами знаем, – я сейчас уже боюсь что-то неточно сформулировать, но в целом мы, как юристы, с Вами понимаем, – что смысл всех этих норм заключается в том, чтобы средства защиты соответствовали средствам нападения, не превышали тех средств нападения, которые используются преступниками.

Но, конечно, надо внимательно смотреть и анализировать, что происходит на практике, – это правда. Конституционный Суд высказался по этому поводу и указывал, что соответствующие нормы УК РФ, – не помню, это 137-я статья? – не содержат какой-либо правовой неопределённости, не содержат.

Но тем не менее проанализировать существующую практику и защитить людей, которые защищаются сами и защищают жизнь и здоровье других граждан, безусловно, нужно, – защищаются от преступных посягательств. Давайте так и сделаем.

Я попрошу Верховный Суд такой анализ сделать, и если есть необходимость, то представить свои предложения по совершенствованию этого направления деятельности, этих статей, этих норм регулирования. Хорошо?

Ш.Горгадзе: Да, большое спасибо.

В.Путин: Договорились.

Сергей Александрович Цыпленков, пожалуйста.

С.Цыпленков: Добрый день!

Владимир Владимирович, очень рад, что Вы в своём вступительном слове коснулись экологических вопросов. Действительно, факт, что благодаря Вашей поддержке целый ряд предложений Совета был реализован и мы продвинулись вперёд, но, к сожалению, не везде. Поэтому я хотел бы начать с вопроса о морских млекопитающих.

Два года назад Вы помогли освободить из «китовой тюрьмы» более 100 косаток и белух. Многие в нашей стране благодарны Вам за это. На «Прямой линии» Правительство пообещало закрыть юридическую дыру, благодаря которой эта ситуация возникла. Так вот, эта дыра до сих пор не закрыта. Более того, подготовленный Правительством законопроект совсем не об этом – он о запрете промышленного вылова, который наша страна не ведёт с 1980-х годов, когда присоединилась к международному мораторию. А вылов косаток и белух для этой самой «тюрьмы» был осуществлён в так называемых учебных и культурно-просветительских целях, и выдвинутый Правительством законопроект не закрывает эту проблему.

Ряд депутатов предложили поправки, но из-за сопротивления, возможно, из-за недопонимания или из-за коррупционной составляющей большой шанс на то, что эти поправки не будут приняты, и у нас, к сожалению, будут появляться новые «китовые тюрьмы».

Кстати, та самая печально известная «тюрьма» – символ своего рода – была демонтирована только 10 дней назад. То есть они верили, что смогут продолжить. Факт демонтажа был действительно массово поддержан гражданами нашей страны.

Владимир Владимирович, давайте поставим точку в этом вопросе и не допустим создания новых «китовых тюрем».

Я хотел бы также коснуться вопроса особо охраняемых природных территорий. В этот раз не по конкретным ситуациям – их очень много, к сожалению, в нашей стране, – а по системным вопросам, их два.

В следующем году наша страна будет принимать сессию Комитета всемирного наследия, юбилейная сессия – 50 лет подписания этой конвенции. Кажется, на мой взгляд, очень важно выполнить рекомендации ЮНЕСКО по тем территориям всемирного наследия, нашим территориям, которые будут рассматриваться на этой сессии, – это озеро Байкал, вулканы Камчатки, Западный Кавказ. Есть риск, что эти территории будут переведены в список «природное наследие в опасности». Состояние этих территорий вызывает опасения не только у ЮНЕСКО, но и у российских экспертов, включая РАН, РГО, и у другой общественности.

В связи с этим прошу Вас поручить Правительству, во-первых, проанализировать решения предыдущих сессий по этим объектам и принять исчерпывающие меры по выполнению этих решений. Во-вторых, в целях закрепления в российском законодательстве требований Конвенции ускорить принятие соответствующего ФЗ в редакции, которую разработало МПР [Министерство природных ресурсов] ещё в 2019 году.

Другой важной системной проблемой, на мой взгляд, является отсутствие в России федерального органа исполнительной власти, который отвечает за эти самые особо охраняемые природные территории. Сейчас эти функции разделены между несколькими федеральными и региональными органами, которые в том числе отвечают за другие вопросы, зачастую прямо противоречащие целям ООПТ. Это приводит к принятию, мягко скажем, неоптимальных решений.

География таких неоптимальных решений действительно очень широка. Кроме тех объектов всемирного наследия, которые я упомянул, это и Лосиный остров, это и Волго-Ахтубинская пойма, и Ставропольский край. Минприроды неоднократно в последнее время принимает решения – согласовывает изъятия, ослабление режима многих региональных ООПТ. За этими решениями часто следует высокий градус социальной напряжённости.

В общем, отсутствие структуры, на мой взгляд, – серьёзная проблема, структуры, которая бы защищала ООПТ, которая думала бы о сохранении экологического каркаса, по сути, думала о будущем нашей страны. Поэтому прошу Вас поручить Правительству рассмотреть вопрос создания такой структуры, федерального агентства, которое будет осуществлять в полном объёме функции государственного управления, надзора в сфере организации и функционирования всех ООПТ России.

Владимир Владимирович, Вы упомянули леса на сельхозземлях. Действительно, благодаря Вашим поручениям удалось продвинуться в этом направлении очень серьёзно. Хотел просто тезисно напомнить – это огромнейший ресурс для развития лесного комплекса. Если правильно использовать хотя бы половину этих земель, которые не используются для сельского хозяйства, мы бы выращивали столько же древесины, сколько сейчас рубится во всех наших лесах. Это одна из главных возможностей для включения поглощающей способности наших лесов в рамках климатической стратегии – так называемые лесоклиматические проекты. Это важно для развития сельских районов, и это, в конце концов, – снижение пресса на естественные леса.

Два раза Вы давали поручения. В Лесной кодекс приняты необходимые изменения, и год назад Правительство приняло постановление № 1509 – не безупречное, но дающее надежду. И после этого всё встало. Сопротивление на удивление огромное. То ли это непонимание, то ли опять-таки коррупционная составляющая. Но сохраняются противоречия между Лесным кодексом и Земельным кодексом: один разрешает, другой – запрещает. Постановление № 1509 – МПР пытается ввести поправки, которые не улучшают его, а ухудшают, опять-таки запрещая лесоводство и заставляя владельцев сжигать эти самые молодые леса. Первый раз МПР в феврале внесло – было огромное сопротивление, отрицательная общественная оценка, отрицательная оценка Минэкономразвития. Второй раз, неделю назад, МПР вводит аналогичное постановление.

В результате компании говорят, что, пока сохраняется противоречие, риск слишком огромный, потому что это инвестиции не на год, а на годы вперёд. Фермеры-землевладельцы говорят: «Раз Минприроды собирается опять всё запретить, нам проще избавиться, сжечь эти леса, чтобы не штрафовали и не отнимали землю».

Примерно треть от всех площадей лесных пожаров приходится на сельхозземли. Оттуда приходят пожары в деревни, на торфяники. И вместо того, чтобы использовать огромный ресурс для развития, он уничтожается. Это и угроза жизни и здоровью людей. Поэтому прошу Вас поручить Правительству устранить препятствия, противоречия в законодательстве, которые мешают развитию лесоводства на сельхозземлях.

Следующая тема, последняя, тесно связана с этой темой – это пожары. 2021 год, к сожалению, рекордный за всё время наблюдений. По данным Института космических исследований, площадь пожаров – почти 19 миллионов гектаров.

Исследования этого года говорят, что львиная доля пожаров связана с широким использованием и в сельском, и в лесном хозяйствах пожароопасных практик. Три самые основные – сельхозпалы, о которых я уже упомянул; так называемое профвыжигание, когда работники лесного хозяйства в надежде не допустить пожаров выжигают [сухостой] сами и превращают всё в пожары; и третье – это огневая очистка лесосек: за неочистку наказывают сильнее, чем за нарушение правил пожарной безопасности.

При этом у нас есть хорошие примеры. Амурская область три года назад отказалась от практики профвыжиганий, и в результате масштабы ландшафтных пожаров в области сократились в семь раз по сравнению с предыдущим периодом и сократились по сравнению с соседними регионами. Но этот опыт не тиражируется.

До следующего пожароопасного периода совсем мало времени осталось. Мне кажется, надо действительно срочные меры принять по отказу, минимизации этих пожароопасных практик в сельском и лесном хозяйстве, сократить зоны контроля, где можно не тушить пожары, и ряд других.

В письменном виде мы подготовили конкретную аргументацию и предложения.

В письменном виде мы также подготовили предложения по другим темам, которыми наша постоянная комиссия занималась в этом году. Это та самая расширенная ответственность производителя, о которой Вы упоминали (к сожалению, есть риск, что это будет в очередной раз отложено из-за серьёзного давления лоббистов), это проблема пищевых отходов, предложения по шагам по введению экономики замкнутого цикла, по проблеме совмещения государственного надзора и коммерческой деятельности центров лабораторного анализа и, наконец, по климату. Мы совсем недавно провели, на мой взгляд, очень интересное специальное заседание по вопросу климата и регионов.

Спасибо огромное.

В.Путин: Вам спасибо большое.

Всё-таки, Сергей Александрович, что делать? У нас ведь, Вы сейчас обратили внимание на это, я имею в виду вопрос, связанный с китообразными и так далее, у нас же позволяется ловить морских млекопитающих всего по трём основаниям – коренным малым народам, малочисленным народам, в учебных и культурно-просветительских целях. Как Вы сказали, вот эта «китовая тюрьма» была под этой маркой и создана. И что? Предложение-то какое? Сейчас как раз рассматривается вопрос о совершенствовании законодательства. Ваше мнение какое? Запретить полностью? Как поступить-то, как Вы думаете?

С.Цыпленков: Владимир Владимирович, тот проект закона, предложенный Правительством…

В.Путин: Извините, пожалуйста, но Вы знаете, что коренным малочисленным народам в принципе во всём мире, несмотря на всеобщие запреты, во всём мире разрешено это делать.

С.Цыпленков: Я предлагаю поддержать те поправки, которые предложены депутатами. Они оставляют возможность [вылова] коренным малочисленным народам, они оставляют возможность для научного лова. Они закрывают промышленный вылов китов и вылов китов для этих самых развлекательных целей – тогда мы действительно уберём юридическую возможность появления этих «китовых тюрем».

В.Путин: Но в данном-то случае было сделано под видом научной необходимости.

С.Цыпленков: Нет, на самом деле это было сделано, если совсем юридически правильно говорить, «в учебных и культурно-просветительских целях», не научных. Научные – это отдельно.

В.Путин: «В учебных», «в научных» – это очень близко. Вы предлагаете запретить вылов с целью…

С.Цыпленков: Развлекательной.

В.Путин: Развлекательной. Да, согласен, давайте так и сделаем. Хорошо.

С.Цыпленков: Спасибо большое.

В.Путин: Но, насколько мне известно, в этом году вообще было выдано только шесть разрешений.

С.Цыпленков: Понимаете, дело в том, что до тех пор, пока будет оставаться юридическая возможность, они будут.

В.Путин: Согласен.

С.Цыпленков: Сейчас шесть, потом больше.

Ещё раз, эта «тюрьма» два года не демонтировалась, потому что они верили, что смогут продолжить её использование, как только уйдёт общественный контроль за этим, схлынет волна недовольства.

В.Путин: Я понял.

А для поддержания обеспечения традиционного образа жизни выдаётся где-то под 140 разрешений.

Ладно, хорошо. Я услышал. В целом я согласен с Вами.

По лесам – то же самое. Думаю, что Ваше предложение нужно будет учесть в тех предложениях, которые сейчас рассматриваются для внесения изменений в действующую нормативную базу. За исключением одного Вашего предложения, Сергей Александрович, – создать ещё какое-то агентство, наплодить опять чиновников. Нужно посмотреть, как существующие механизмы работают, как существующие структуры работают, и, может быть, если нужно, наделить их дополнительными полномочиями и усилить контроль за их работой.

А в целом я с Вами согласен полностью. Спасибо.

С.Цыпленков: Спасибо большое.

В.Путин: Спасибо Вам.

Ирина Валерьевна, пожалуйста.

И.Боровова: Многоуважаемый Владимир Владимирович!

Для меня большая честь сегодня иметь возможность выступить и высказать позицию совета по проведённой работе и по тому законодательству, которое сейчас выдвинуто в обсуждение.

Я в совете уже год, главной темой моей работы в совете является здравоохранение. Моя мысль о том, что нет здоровья – нет ничего, думаю, что поддержана всеми.

Пандемия ворвалась в нашу жизнь. Совет ни на минуту не останавливался, держал всё время руку на пульсе на протяжении всего периода по настоящее время, внимательно следя за вопросами соблюдения прав граждан, в том числе в ходе прививочной кампании.

Как уже говорил Валерий Александрович [Фадеев], мы провели большую пресс-конференцию, пригласили на неё создателей вакцин. Это было очень важно для людей, потому что можно было напрямую задать вопросы экспертам, понять, как разрабатывалась вакцина, насколько она безопасна, – это те вопросы, которые очень волновали людей, – насколько она будет доступна, насколько не имеет различных побочных проявлений.

Также нами была проведена работа по оказанию содействия популяризации прививочной кампании для тех регионов, где вакцинация встретила достаточное противодействие, не сильно приветствовалась.

Мы видим, очень важна в масштабной работе в борьбе против коронавируса, конечно, вакцинация. Это уже было доказано неоднократно теми акциями по вакцинации, которые проходили, например, против кори, краснухи, туберкулёза, полиомиелита. Есть заболевания, которые вообще вышли из прививочной кампании, потому что мы сумели именно прививками побороть [их] полностью, и это миллионы спасённых жизней.

Мы долго ждали вакцину, и вот она наконец появилась – своя, родная, российская. Спасибо Вам огромное за то, что Вы лично участвовали и держали под особым вниманием этот вопрос, эту тему. Спасибо Вам, что «Спутник V» участвует в масштабной российской прививочной кампании, что это для людей доступно, бесплатно и созданы максимально комфортные условия: люди могут привиться совершенно спокойно.

Следующей задачей была апробация и клинические рекомендации для пациентов с различными тяжёлыми заболеваниями – прививать или не прививать? Я возглавляю Всероссийскую ассоциацию онкологических пациентов «Здравствуй», где этот вопрос поднимался с первых дней пандемии и вакцинации – ещё до её [вакцины] создания.

Надо сказать, что мы получили клинические рекомендации от наших онкологов, огромное им спасибо. Они собрали этот опыт только к августу. Конечно, в августе мы сделали большую информационную шумиху, чтобы люди могли получить информацию о том, что теперь онкологические пациенты могут прививаться, а и онкологи, и терапевтическое звено могут основываться на медицинском документе, который регламентирует прививочную кампанию конкретно для нашей нозологии. Нужно понимать, что онкологический пациент – это человек с ослабленным иммунитетом, тяжелейшим проявлением болезни, и вызывает страх возобновление самой болезни.

Мы долго ждали, когда этот документ появится, чтобы онкологические пациенты могли иметь эту информацию: привиться – не привиться, у кого спрашивать, могу ли я привиться, и где получить вакцину.

Но остаётся достаточно большой пласт пациентов, у которых ровно такие же вопросы. На нашу горячую линию всё время поступают звонки, только за сегодняшнее утро их было 12. Люди также задают вопрос: «Где я привьюсь? Каковы будут побочные проявления? Смогу ли я получить QR-код? Смогу ли я получить QR-код, если я не привит, если у меня большой титр антител? Смогу ли я получить QR-код, если я переболел?» И так далее.

Конечно, это всё происходит в свете обсуждения закона о QR-кодах, который сейчас вынесен на обсуждение Правительства. Большой площадкой для обсуждения стал и совет, и Общественная палата Российской Федерации. Там принимал участие достаточно большой спектр организаций, в том числе и профессиональные сообщества – врачи различных профилей, и пациентские сообщества, и наши общественные организации в сфере инвалидности.

Законопроект об использовании QR-кодов в общественных местах и на некоторых видах транспорта Правительство внесло в Госдуму в ноябре. Предполагается, что нормы закона будут действовать до 1 июня 2022 года. В частности, в законопроекте говорится, что QR-коды понадобятся при посещении культурных учреждений, непродовольственных магазинов и кафе. Кроме того, их необходимо будет предъявлять на поездах дальнего следования и при авиаперелётах – междугородних и международных. QR-коды не понадобятся для посещения продуктовых магазинов и аптек. Пассажирам можно будет предъявить QR-код о прививке, справку, в том числе о медотводе от вакцинации.

По итогам обсуждений и в совете, и на площадке Общественной палаты очень просим Вас и считаем необходимым уточнить ряд вопросов. Например, такие как: «При каких заболеваниях, состояниях и кому можно или нельзя прививаться?» – до сих пор это большой вопрос. И, самое главное, именно этот вопрос вызывает массу кривотолков, которые подчас запутывают не только население, но и самих врачей: «Какие нозологии будут 100-процентным отводом и на какой период, а какие – нет?»

Также просим Вас дать поручение по разработке, как всё-таки получать электронный сертификат: гражданам России, которые, например, привились за рубежом; гражданам России – как сегодня звучало от моей коллеги, – которые не имеют места прописки; гражданам России, которые имеют либо прививку, либо отвод и так далее, – то есть это QR-код, это справка и как она будет проверяться?

Как быть с теми, у кого высокий уровень антител? Что это будет за документ, который будет удостоверять, подтверждать этот уровень антител? На какой период? Как будут предусматриваться решения частных или экстренных ситуаций? Человек не взял с собой распечатанный [сертификат], у него нет телефона, при этом он привит и садится в самолёт. Экстренная ситуация? Абсолютно. А ещё – если это многодетная мама, а с ней пять детей, которые должны сесть в этот самолёт.

Как проверить эти сертификаты на объектах транспортной инфраструктуры, если, например, стоянка поезда две минуты и проверка будет занимать какой-то период времени? Не уйдёт ли у нас поезд при этой проверке? Это будет вызывать большой дискомфорт у граждан.

Очень просим Вас дать поручения по тщательной проработке таких, на наш взгляд, очень тонких нюансов. Это очень серьёзные шаги. С одной стороны, мы, безусловно, защищаем население от распространения пандемии, но, с другой стороны, мы создаём большую конфликтогеннуюситуацию, которая может быть большим негативным отражением.

Пользуясь случаем, я хочу Вас лично от всех онкологических пациентов страны, врачей, врачебного сообщества поблагодарить за программу «Борьба с онкологическими заболеваниями». Это, безусловно, колоссальный, просто беспрецедентный, я бы даже сказала, проект, который работает. Я очень надеюсь, что в 2024 году нам будет что показать. Правда, пандемия нам, честно говоря, немного испортила ситуацию по выявлению злокачественных новообразований, но я думаю, что за этот период врачи сумеют поправить [это] и найдут те способы, как мы можем всё-таки выявлять [заболевания] нашего населения.

Огромное Вам спасибо за эту программу. Я надеюсь, что в 2024 году мы не остановимся и будут иные поручения, которые позволят дальше развивать онкологическую службу. Я знаю, те проблемы, которые сейчас уже возникли в реализации этой программы, – Вы всё время держите руку на пульсе. Вместе с Правительством мы решаем проблемы, в том числе лекарственного обеспечения, которые сейчас появились.

Спасибо Вам огромное и низкий поклон.

В.Путин: Ирина Валерьевна, что касается программы «Борьба с онкологическими заболеваниями», то это одно из важнейших направлений нашей работы в сфере здравоохранения именно в связи с тем, что эти болезни представляют значительную угрозу для большого количества наших граждан. Это то, на что мы вместе, в том числе и с представителями врачебного сообщества, обращали внимание на протяжении предыдущего времени, и вместе с Вами, вместе с Вашими коллегами и создавали эту программу.

Важно только, чтобы она была своевременно, в полном объёме отфинансирована, – по-моему, так всё сейчас и происходит, – и чтобы эти средства эффективно использовались. Это первое.

Второе, что касается сертификатов о вакцинации. Они являются, как известно, всего лишь средством подтверждения прививки, и по этому пути – мы с вами это тоже хорошо знаем – идут практически все страны, все страны без исключения, которые имеют возможность прививать своих граждан. Но здесь, конечно, мы должны действовать очень аккуратно, взвешенно, понимать, что происходит. Вся процедура должна быть предельно понятной и прозрачной и не создавать дополнительных проблем для людей.

Правда, здесь возникают и другие вещи. Есть люди, которые против прививок, они не согласны с любыми ограничениями. А есть те, которые за прививки, делают эти прививки и требуют, в том числе от представителей власти, на местах и в регионах требуют, чтобы их огородили от тех, кто не привит. Здесь, понимаете, и в обществе есть определённые вопросы, которые требуют дополнительного рассмотрения. Но в любом случае нужно быть очень аккуратными при этих решениях.

Я согласен с Вами в том, что, перед тем как принимать, скажем, ограничения, связанные с использованием транспортных средств, мы должны самым внимательным образом посмотреть, к чему это приведёт, и посмотреть, готова ли транспортная система для того, чтобы не ограничить права людей, с одной стороны, но обеспечить безопасность и здоровье тех же граждан, о которых мы так заботимся. Поэтому, прежде чем решения будут приняты окончательно, их нужно проработать.

В значительной степени закон, о котором Вы сказали, носит рамочный характер. В этом смысле, конечно, [он] должен быть проработан ещё дополнительно на местах, в регионах Российской Федерации, – а в регионы мы передали значительный объём полномочий для принятия окончательных решений. Я надеюсь, что так мы и будем поступать. Исхожу из того, что мы вместе с вами, вместе с профессиональным сообществом, найдём решение, гарантирующее права всех граждан.

Спасибо. Будем над этим самым внимательным образом работать и никаких опрометчивых решений постараемся не допустить.

И.Боровова: Спасибо.

В.Путин: Екатерина Владимировна Винокурова, пожалуйста.

Е.Винокурова: Здравствуйте, Владимир Владимирович.

В.Путин: Здравствуйте!

Е.Винокурова: Я считаю, на самом деле, что смысл существования нашего совета и, честно говоря, своего личного вообще существования на этой Земле – это служение, во-первых, своей стране, России, во-вторых, это помощь гражданам России, особенно когда речь идёт о наших гражданах, попавших в беду.

Цена вопроса, о котором я хочу сейчас с Вами поговорить, Владимир Владимирович, это десятки тысяч жизней людей. Потому что, к сожалению, когда ты пытаешься помочь людям, особенно когда конфликт находится в острой стадии и жизни человека угрожает прямая опасность, мы сталкиваемся с несовершенством законодательной базы, в частности, у нас нет механизма немедленного разведения сторон конфликта. Я говорю о так называемой практике судебных предписаний.

Об этой практике принято обычно говорить в связи с ситуациями, когда вроде как муж бьёт жену, и не более. Но, на самом деле, я являюсь волонтёром фонда «Доктор Лиза», и огромное количество людей, которые к нам обращаются, – это пожилые люди, которых смертным боем избивают их собственные дети, или дети, которых родители втягивают в проституцию, в бродяжничество, в воровство. У нас не существует часто эффективного механизма помешать этому.

Рабочая группа при всеми нами уважаемой и любимой Валентине Ивановне Матвиенко ещё до пандемии концептуально разработала законопроект, который носит рабочее название «О профилактике семейно-бытового насилия». На самом деле, конечно же, как я уже сказала, он касается не только семейного насилия, и даже не только бытового насилия, но и ситуации преследований, угроз и так далее.

По сути, единственная новелла, которую предлагает данный законопроект, это как раз введение таких судебных предписаний, которые позволят развести по разным углам стороны, которые находятся в острой фазе конфликта. При работе над этим законопроектом были учтены мнения как сторонников этого законопроекта, так и противников. Я Вам, как бывший парламентский корреспондент, могу сказать, что это один из самых проработанных сейчас документов, которые я видела за всю свою практику.

Я очень прошу Вас, Владимир Владимирович: можно ли концептуально поддержать данный законопроект и советовать Совету Федерации и нашей Государственной Думе принять его в весеннюю сессию, учитывая, я повторюсь, что в нынешней редакции учтены мнения и его сторонников, и его противников – это замечательный компромисс.

Владимир Владимирович, я два месяца назад по работе оказалась на похоронах: хоронили 15-летнего мальчика. Его в Рязани убил его собственный бывший отчим, до этого он более 30 раз угрожал своей бывшей жене. К сожалению, когда ты занимаешься помощью людям, правозащитой, у тебя образуется личное кладбище людей, которым можно было помочь, но [ты] не смог. Во имя мальчика Ромы, во имя тех жертв, которым уже не поможешь, как громких, так и безымянных, я умоляю Вас помочь защитить тех граждан, кому ещё можно помочь.

Второй момент. Владимир Владимирович, у меня есть к Вам маленькая личная просьба. Она исходит от родных покойной Елизаветы Петровны Глинки, потому что, как я сказала, я работаю сейчас волонтёром в её фонде, и если бы не встреча с Вами, то моё место сегодня было бы на Ярославском вокзале, где мы по четвергам и субботам кормим наших подопечных бездомных.

Моя коллега Марина Ахмедова уже затронула вопрос о том, что, действительно, у нас сейчас есть проблемы с оказанием нашим бездомным медицинской помощи. С другой стороны, Владимир Владимирович, если честно, наши подопечные сейчас начали умирать, потому что они ночуют на улице, потому что среди них есть неходящие люди. Многие из них не доживут даже до Нового года.

Мы можем сейчас принять оперативные решения и создать на базе ЦСА [Центра социальной адаптации] имени Елизаветы Петровны Глинки, который работает при мэрии Москвы, – давайте я скажу старорежимное слово, – «богадельню». Речь идёт не столько о каких-то сертифицированных медуслугах, сколько о возможности для людей не остаться на улице в мороз и дожить до Нового года.

Владимир Владимирович, я Вас очень прошу, помогите мне, пожалуйста, спасти людские жизни.

Спасибо Вам.

В.Путин: Я начну с последнего Вашего замечания. Обязательство поговорю с руководителями регионов, в том числе с Сергеем Семёновичем [Собяниным]. Я знаю, что московские власти этим тоже занимаются: создают соответствующие площадки, где можно людей покормить, обеспечить элементарным тёплым питанием, совершают другие необходимые действия, чтобы поддержать людей, оказавшихся в такой тяжёлой ситуации.

Обязательно переговорю, обещаю Вам. Прямо сегодня переговорю на этот счёт с Сергеем Семёновичем.

Что касается закона, о котором Вы сказали, то, действительно, я знаю, что он проработан, основные противоречия вроде бы сняты. Он поддержан, кстати говоря, и Экспертным управлением Администрации [Президента]. Но надо всё-таки добиться того, чтобы все те, кто высказывает озабоченности, связанные с возможным внешним вмешательством в жизнь семьи, чтобы окончательно эти противоречия были сняты. Я и сам, обещаю Вам, постараюсь поработать на эту тему, поговорить с теми, кто высказывает определённые опасения на этот счёт.

Я обсуждал уже этот вопрос. Я полностью разделяю то, что Вы сказали по поводу необходимости обеспечить безопасность в семьях, но в то же время нужно всё-таки тщательно проработать с теми, кто высказывает определённые опасения по поводу возможного вмешательства со стороны в семью, в семейные дела, особенно со стороны государства.

Поэтому мы с Вами, я думаю, на правильном пути, спокойненько давайте там всё доработаем, и исходим из того, что правильные, сбалансированные решения будут приняты.

Вам спасибо большое.

Пожалуйста, Светлана Геннадьевна Маковецкая.

С.Маковецкая: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены совета!

Среда для объединения граждан для некоммерческих организаций является постоянным предметом интереса нашего совета, и конечно, мы обращали внимание на благоприятные вещи, которые случились в этом году. Это появление нового института развития – Фонда культурных инициатив, это быстрое кредитование для сохранения занятости в НКО по лекалам прошлого года, это софинансирование региональных конкурсов для проектов некоммерческих организаций, это возможность бесплатного проведения крупных рекламных кампаний в интернете через оператора соцрекламы, которую выбрал Институт развития интернета.

И кстати, возвращаясь к тому, что мы говорили про бездомных, мы надеемся, что следующий год ознаменуется крупной рекламной кампанией, направленной на возникновение интереса к защите прав бездомных, которую реализуют как раз некоммерческая организация «Доктор Лиза» и Институт развития интернета.

Вместе с тем, конечно, мы обращаем внимание на проблемы, которые проявились. Я не могу не сказать, что для гражданского мира угроза закрытия двух «Мемориалов» [историко-просветительского общества «Международный Мемориал» и правозащитного центра «Мемориал»] слишком громкое и непереносимое событие, но об этом буду говорить сегодня не я, а другие члены совета.

Я хотела бы обратить внимание на три проблемные ситуации, проблемных узла, которые есть в деятельности НКО, которые касаются тысяч некоммерческих организаций и которые можно решить.

Первый проблемный узел – это взаимодействие некоммерческих организаций с банками. Прошлый год отчётливо выявил проблемы некоммерческих организаций, обращающихся в банки за кредитом. В прошлом году, 2020-м, обращались за кредитом, связанным с возобновлением работы, – это была антикризисная мера. Обратились 2458 некоммерческих организаций, из них 802 было отказано. Это сравнимо с тем, какие отказы были у малого и среднего предпринимательства, но всё-таки несколько больше: 33 процента – у НКО, и 23 отказа – у малого и среднего предпринимательства.

Однако есть своя специфика, связанная с тем, что НКО отказывали даже в том случае, если они отвечали требованиям заёмщика, который имеет право на предоставление мер поддержки за счёт средств федерального бюджета на возобновление деятельности. Кредитные сотрудники банков обычно в обсуждении говорили о том, что у банков отсутствуют сформированные требования к предоставлению кредита для СОНКО [социально ориентированной НКО], – они не понимают, как с ними работать.

У НКО нет кредитной истории. Оценка их финансовой устойчивости и рисков при их кредитовании не ясна. Используются те же решения, которые есть для малого и среднего бизнеса, то есть, например, наиболее частой причиной отказа в кредитах было отсутствие у некоммерческих организаций подтверждённых доходов от деятельности, приносящей доход, даже если основная деятельность реализуется через получение субсидий, что является спецификой финансовой модели НКО.

Ситуация с антикризисной поддержкой – это просто увеличительное стекло, которое показало, насколько банки не готовы работать с некоммерческими организациями. В дальнейшем предполагается увеличение обращений НКО за разными видами банковских услуг.

Например, как Вы предлагали, увеличить долю некоммерческих организаций, которые являются поставщиками услуг в социальной сфере, автоматически означает, что у них могут возникнуть проблемы, когда им нужен кредит для пополнения оборотных средств. Или, например, Ваше поручение от 27 декабря 2018 года по итогам Государственного Совета, – которое касается того, что некоммерческие организации могут быть получателями мер поддержки как малые и средние предприниматели, – означает, что, если они даже получат доступ к гарантийным фондам, они всё равно потом придут в банк, а банки по-прежнему не готовы работать с некоммерческими организациями.

И если кредитные офицеры по-прежнему вообще не представляют, как работать с организациями подобного типа, то значит, регулятор может разработать соответствующие методические указания.

Поэтому у нас просьба: не могли бы Вы дать поручение Центробанку совместно с Минэкономразвития России разработать и обеспечить применение методических решений для кредитных организаций в случае обращения к ним некоммерческих организаций с учётом их специфики и их финансовой модели.

Кстати, мы бы просили ускорить исполнение поручения по итогам Госсовета, о котором я уже говорила.

Следующий проблемный узел касается реализации трудовых и социальных прав руководителей и сотрудников НКО. Действующее законодательство не учитывает специфику трудовой занятости в некоммерческих организациях. Руководители НКО часто работают в них безвозмездно, не получая никакой заработной платы, при этом они относятся к занятым лицам при фактическом отсутствии оплаты труда.

Такая ситуация, понятно, значительно ухудшает их положение. Особенно остро это проявилось в прошлом году. Так, например, руководителю одной из мурманских общественных организаций, который потерял единственную оплачиваемую работу, было отказано в постановке на учёт в качестве безработного, поскольку параллельно с основной занятостью он является руководителем некоммерческой организации, но никогда не получал никакого вознаграждения за свою работу. Соответственно, он не мог получить пособие по безработице, не мог получить поддержку, переобучение и был вынужден обращаться в суд для признания такого отказа незаконным – [для] признания его безработным.

Две постоянные комиссии СПЧ совместно с комиссией Общественной палаты провели специальное обсуждение, на котором присутствовали представители уполномоченных органов. Выяснилось, что ключевым решением является изменение законодательства, чтобы предусмотреть возможность выполнения безвозмездных функций руководителей НКО и членов общественных организаций без признания их занятыми гражданами и освобождения от направлений отчётности от них в государственные страховые организации. То есть распространить в законе о занятости населения это исключение и на руководителей и сотрудников некоммерческих организаций, которые осуществляют свою работу без выплаты им заработной платы.

Таким образом, мы просим Вас дать поручение Правительству Российской Федерации инициировать внесение изменений в законы: о занятости населения Российской Федерации, об учёте в системе обязательного пенсионного страхования, об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и так далее, чтобы исключить из числа занятых граждан руководителей некоммерческих организаций, в отношении которых органом управления НКО с их согласия принято решение, что они работают бесплатно. И там, возможно, ещё потребуются некоторые изменения в Гражданский кодекс и Трудовой кодекс, но это требует отдельного дальнейшего рассмотрения.

И наконец, необходимо снять ряд ограничений в развитии практики негосударственной поддержки социально ориентированных некоммерческих организаций. Новацией этого года является решение вопроса о том, что если организация включена в реестр социально ориентированных некоммерческих организаций, который ведёт Министерство экономического развития, то – в случае благотворительных пожертвований таким организациям – организации бизнеса имеют право на льготы по уплате налогов. Сейчас в реестре на 30 апреля 2021 года 27 128 организаций.

При этом есть проблема, связанная с тем, что, чтобы попасть в такой реестр, организация должна получить государственное финансирование в виде грантов Фонда президентских грантов, либо региональное финансирование, либо муниципальное финансирование и соответствующую имущественную поддержку. Складывается парадоксальная ситуация: те некоммерческие организации, которые не смогли выиграть в конкурсе президентских грантов, имеют отрицательный стимул для их финансирования и организациями бизнеса.

Нам кажется, что необходимо решать эту проблему, и мы хотели бы, чтобы Вы дали соответствующие поручения Правительству Российской Федерации принять соответствующие меры, в том числе внеся изменения в Постановление от 30 июля этого года о реестре социально ориентированных некоммерческих организаций, чтобы сделать следующие вещи: расширить критерии, уточнить процедуры включения НКО в реестр социально ориентированных НКО.

Мы бы хотели, чтобы была совершенно точно описана процедура, при которой в реестр могли бы включать некоммерческие организации не только по первому представлению уполномоченных органов, но и по обращению самой социально ориентированной некоммерческой организации в случае, когда она предоставляет убедительные документы, подтверждающие их социальную ответственность, социально значимую деятельность.

Я знаю, что обычно возникают проблемы, связанные с тем, что возможно недобросовестное использование таких процедур в случае, когда организации бизнеса могут создавать аффилированные структуры и через них просто пользоваться этими самыми налоговыми льготами. [Ввиду] этого мы предполагаем, что необходимо специальным образом осуществить мониторинг того, как реализуется такая льгота сейчас, уже сейчас есть первые результаты. А самое главное – [необходимо] внедрить подход, похожий на публичное обоснование конфликта интересов, при котором и жертвующая организация, и жертвователь должны обозначать отсутствие у них аффилированности в случае, когда они получают пожертвование и используют налоговые льготы.

Спасибо большое. Это всё, что я хотела сказать.

В.Путин: Вы сказали немало. Всё это, действительно, очень важно.

Что касается пособия и льгот директорам НКО, не получающим вознаграждение. Надо, конечно, посмотреть на этот порядок, надо с этим разобраться. Логика Ваша совершенно очевидна, понятна, поэтому давайте обязательно разберёмся в этом.

По поводу поручения – Вы просили – Центральному банку и Правительству разработать методические рекомендации для банков. Да, конечно, это можно сделать, надо, чтобы они внимательно посмотрели, и разобраться с этими отказами. Хотя, насколько я себе представляю, есть отказы и малым, и средним предприятиям, и количество отказов со стороны банков в отношении заявок на кредитование со стороны общественных организаций – НКО, о которых Вы сказали, чуть выше, чем количество отказов для малых предприятий, но в принципе сопоставимо. Хотя, если такая разница существует, то, конечно, нужно с этим поразбираться. Здесь я с Вами тоже согласен.

По поводу реестра – давайте посмотрим. Там список достаточно обширный.

Что касается заявительного порядка включения в реестр: не могли бы ещё раз пояснить, что Вы имели в виду?

С.Маковецкая: Я имела в виду, что сейчас отсутствует описанный механизм обращения для включения в реестр с точки зрения обращения самих некоммерческих организаций.

В реестр имеют право включать исполнителя общественно полезных услуг, их включает соответствующее ведомство – Минюст, а также ведомства, которые предоставляли поддержку, – уполномоченные органы.

Нам кажется, что в случае, когда НКО ведёт деятельность, но по каким-то причинам проиграло в конкурсе на получение субсидий или имущественной поддержки, должен быть простой механизм: перечень документов для обращения, порядок, сроки рассмотрения обращения, основания для отказа и порядок обжалования невключения в реестр.

В.Путин: Насколько я понимаю, заявительный порядок включения в реестр действует, но, если Вы обращаете внимание на какие-то шероховатости, давайте посмотрим, ещё раз вернемся к этому. Согласен.

Хорошо, договорились. Спасибо большое.

Пожалуйста, Кирилл Викторович Кабанов.

К.Кабанов: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Владимир Владимирович, в Вашем вступительном слове прозвучали слова «угроза», «вызовы», и у коллег сегодня в выступлениях прозвучало «насилие».

Дело в том, что насилие и безопасность являются сейчас, наверное, очень важной темой для граждан Российской Федерации, особенно насилие в подростковой и молодёжной среде – недавно ему даже было посвящено тематическое заседание Совета Безопасности.

Последние 15 лет фиксируется резкий рост агрессии и распространения негативных, человеконенавистнических настроений в подростковой и молодёжной среде. В цифровом пространстве, интернет-сообществах и подростково-молодёжных группах фактически активно транслируется негативный и агрессивный поведенческий сценарий, включающий в себя самоутверждение через насилие и унижение других, представление акта насилия как лёгкого способа решения личных проблем или как простого способа добиться известности и славы.

Поскольку эти негативные, опасные явления занесены к нам западной культурой в массовом порядке именно сейчас, то и названия у них соответствующие, например, буллинг. В реале, в русском языке – это травля, унижение, издевательство и регулярное насилие. Сегодня это противоестественное явление получило массовое распространение – свыше 40 процентов, Владимир Владимирович, школьников сообщили о том, что подвергались какой-либо из форм этих издевательств.

На этом фоне система профилактики и выявления психологических проблем у учащихся в начальном и среднем образовании характеризуется крайне низким уровнем профессиональной квалификации специалистов психологической помощи, формальным подходом и отсутствием специальных знаний у учителей и преподавателей по выявлению возможных поведенческих отклонений и угроз, что делает её неэффективной.

Сам по себе буллинг – это психологическое и физическое издевательство. В среде подростков такие издевательства могут принимать самые изощрённые формы. Владимир Владимирович, поверьте мне, даже взрослому человеку, видавшему виды, становится не по себе, когда видишь подобные факты. Более того, буллинг становится почвой для более серьёзных преступлений и насилия, ведь подростки, чувствуя свою безнаказанность в рамках закона, могут вытворять такое, до чего закоренелые преступники не всегда додумаются, и зачастую это происходит публично, на глазах у зрителей, с трансляцией в сети.

Поэтому подобные действия, оставаясь, по сути, без должной правовой реакции, могут привести к тяжким последствиям – суициду или ответному насилию, даже с применением оружия.

Я приведу пример. Недавно, буквально на днях, была осуждена студентка московского педагогического вуза, которую именно буллили, как принято говорить. Сначала она вскрыла вены, её спасли, а потом на практике свою обидчицу, которая продолжала над ней издеваться, она ножом 15 раз – девочка! – 15 раз ножом ударила того человека, который организовал её травлю.

У нас следующее предложение: прежде всего это профилактика. Необходимо сформировать нетерпимую среду для буллинга. Конечно, для этого необходимо активнее использовать возможности гражданского общества, привлекать лидеров общественного мнения, которые будут проповедовать не агрессию, насилие и унижение, а культуру уважения и доверия.

Система профилактики и выявления психологических проблем у учащихся в начальном и среднем образовании характеризуется крайне низким уровнем профессиональной квалификации специалистов, формальным подходом и отсутствием специальных знаний у учителей и преподавателей по выявлению возможных поведенческих отклонений и угроз, что делает её неэффективной. Поэтому важно содержательно, а не формально исполнить все уже данные поручения, Ваши поручения, Владимир Владимирович, в сфере психологической безопасности участников образовательного процесса, а именно: актуализировать концепцию развития психологической службы и реально внедрить план мероприятий, которые были заявлены в рамках этой концепции. Не просто разработать на бумаге концепцию, а реально создать цифровую платформу, предназначенную для оказания помощи детям и родителям. Кстати, в Москве это уже пытаются сделать.

Также [важно] включить в образовательные программы среднего профессионального образования и высшего образования по направлению подготовки «образование и педагогические науки» модуль по вопросам раннего выявления предпосылок девиантного поведения детей и подростков и оказания им педагогической, психологической и медицинской помощи – а зачастую, Владимир Владимирович, медицинской, – а также и в программы профессиональной переподготовки, повышения квалификации для педагогических работников.

Идея создания школьных механизмов по устранению конфликтов, которую также пытаются реализовать в ряде регионов Российской Федерации, по сути, хороша, но должна развиваться вместе с системой профессиональной психологической подготовки учеников и учащихся.

Необходимо организовать на системной основе просветительскую работу с родителями, это очень важно. Родители должны знать, как предотвратить буллинг, как реагировать на ситуации, связанные с их детьми.

По нашему мнению, также необходимо повысить эффективность взаимодействия начальных и средних учебных заведений с подразделениями МВД, инспекциями по делам несовершеннолетних. К сожалению, если раньше, например, в моё детство, мы знали фактически всех своих инспекторов, даже не попадая в категорию хулиганов, то сейчас эта служба пребывает в некоем упадническом состоянии.

Наконец, важно поддержать и ускорить процесс формирования института советников-воспитателей в школах. Это именно те люди, которые способны чувствовать и слышать современных детей, говорить с ними. Это аналог – Вы помните, это уже обсуждалось, – это аналог пионервожатых.

Есть очень важные технологические решения, которые обеспечивают безопасность. Необходимо усилить работу государственных органов по предотвращению преступности в подростковой среде. Мы, кстати, подготовили предложения в СПЧ, в Правительство, и эти предложения поддержали Минздрав, Минтруд, Рособрнадзор, Росмолодёжь, МВД и ФСБ.

Наиболее важным из этих предложений считаем вопрос о паспорте безопасности. Сегодня процедура формирования такого паспорта утверждена, но в большей степени носит формальный характер, а зачастую и «коммерческий». Этот процесс контролируют несколько ведомств, а, как известно, у семи нянек дитя без глаза.

Поэтому необходимо менять подходы с учётом современных вызовов, не ограничиваться формальным повышением квалификации работников образовательных организаций. Очень важно внести изменения в программу подготовки учителей и преподавателей на предмет знания алгоритмов действий в экстренных ситуациях. Нам показывает практика, что в экстренных ситуациях многие не знают, как действовать. Эти знания также должны входить в программу обучения школьников и обучающихся. Вообще, на самом деле модель безопасного поведения надо закладывать, мне кажется, с детского сада, Владимир Владимирович, она должна в голове сложиться.

Проверка полученных знаний и навыков должна стать основным критерием для выдачи подобных документов, я имею в виду паспорт безопасности, наравне с соблюдением технических требований. Проведение специальных учений, которое должно стать обязательным, позволит выработать практические навыки, необходимые в экстренных ситуациях.

Доклад закончил, Владимир Владимирович.

В.Путин: Хорошо, Кирилл Викторович, спасибо большое.

Думаю, что всем понятно: Вы затронули очень важную, чувствительную сферу, которая всех нас беспокоит, всё общество беспокоит без всякого преувеличения.

Этот буллинг, как Вы сказали, и продвижение в наш социум западной культуры, хотя это к культуре не имеет никакого отношения, это такие способы поведения, манеры поведения, навязанные, кстати говоря, очень часто и соцсетями.

В западных парламентах активно сейчас обсуждаются вопросы влияния этих международных платформ на формирование сознания подрастающего поколения, на воспитание подрастающего поколения, оказания негативного влияния на психику подростков и детей. Нам бы тоже не мешало этим заняться и внимательно к этому ещё присмотреться. В Европе внимательно за этим следят, в Штатах начинают поднимать эти вопросы, причём всё активнее и активнее, обсуждаются на возможных общественных или парламентских площадках.

Так что вопрос, который Кирилл Викторович поднял, крайне важный. Но он требует, конечно, комплексного подхода. Судя по всему, это и предлагается.

Безусловно, согласен с Вами в том, что все предложения профилактического характера, конечно, должны быть рассмотрены и поддержаны. Это касается и дополнительных мер, имеются в виду воспитатели в школах – они вводятся в школах, и нужно, чтобы это пошире применялось, – подготовка и переподготовка учителей и так далее. Все меры, связанные с предотвращением и профилактикой преступности в подростковой среде в самом широком смысле этого слова, должны нами совершенствоваться и внедряться. Конечно, это должно делаться аккуратно, имея в виду всё-таки ту возрастную группу, о которой мы говорим, но делать это, безусловно, нужно. Согласен полностью. И будем работать.

Пожалуйста, Павел Николаевич Гусев.

П.Гусев: Уважаемый Владимир Владимирович!

Я бы хотел сегодня поднять вопрос о законе об иноагентах в СМИ, который является, на наш взгляд, одним из самых спорных, что были приняты за последнее время нашей Государственной Думой. Он стал действительно большим бедствием, большой бедой для российских журналистов.

Недавно в Совете по правам человека мы собирали представителей государственных и негосударственных средств массовой информации, союзов журналистов России и Москвы. Мы обсуждали эту проблему, и, по сути дела, все были поражены тем, что в спешке этот закон не обсуждался ни с журналистским сообществом, ни с профильным комитетом Госдумы, ни с союзами журналистов, хочу ещё раз подчеркнуть.

Мне кажется, что существует закон о СМИ, который достаточно чётко и аргументированно говорит о многих положениях деятельности и жизни средств массовой информации. Есть Роскомнадзор, который контролирует все эти положения. Я Вам хочу сказать, Владимир Владимирович, что у нас бывают споры с Роскомнадзором, но это всё происходит профессионально и в юридическом порядке. Это происходит так, что и, как говорится, Роскомнадзор понимает свои действия, и мы прекрасно понимаем свои проблемы и пытаемся их или разрешить, или устранить.

Здесь же происходит всё наоборот. Мне кажется, что на сегодняшний день мы должны что-то делать с этим законом.

Мы предлагаем и говорим о том, что мы должны прежде всего понимать, что признать иноагентом СМИ и выносить предупреждение при этом СМИ… Понимаете, без всякого предупреждения выносится: ты иноагент. Никто ничего не объясняет. Иноагент. Причём это делает Минюст. Не Роскомнадзор, не те ведомства, которые работают постоянно со СМИ и знают нашу специфику, а именно Минюст. Это зачастую вызывает определённые, так скажем, сомнения в происходящем.

Также мы не понимаем: уж если это присваивается и действительно жёсткие требования предъявляют СМИ, может быть, имеет смысл, чтобы было судебное заседание, и суд выносил бы соответствующее решение по иноагентам. Может быть, сначала имеет смысл выносить предупреждение о том, что будет такое решение по иноагенту, а затем, если нарушение не исправляется в течение, предположим, трёх месяцев, то тогда принимается соответствующее решение.

Или же мы говорим о том, что практически не обсуждаются в этом законе и нет никаких возможностей по порядку обжалования. Даже преступник, совершивший убийство или какие-то жёсткие [правонарушения], и то может обжаловать через юридические возможности это решение. Здесь этого не предусмотрено.

Не предусмотрен также механизм снятия статуса иноагента. Если человек, журналист или СМИ полностью отказались от тех нарушений, которые им предъявлены, они же имеют право обжаловать и снять звание иноагента. Это не предусмотрено. Мы считаем, что это тоже большая недоработка.

Также нам кажется, что не проработаны вопросы, которые являются повседневной жизнью наших журналистов. Дело в том, что многие наши журналисты ездят на различные конгрессы, получают международные награды, участвуют в программах обмена, семинарах – это всё есть, и зачастую это и иностранные деньги, средства, это международные организации проводят. Мы, таким образом, по сути дела, наших, российских журналистов исключаем из международной деятельности. А мы там проводим, я Вам честно хочу сказать, очень жёсткую позицию в отношении защиты свободы слова в России, [рассказываем] о том, что мы делаем в России, профессионально ведём дискуссии. Но это тоже может стать для определённых структур признанием, что мы являемся иноагентами, потому что в это время мы живём в гостиницах, питаемся или получаем какие-то награды – это всё иностранные деньги зачастую бывают, если это проходит не в России.

Есть ещё один вопрос. Дело в том, что дошло до того, что маркируется иностранный агент в соцсетях. Я буквально вчера посмотрел фотографию – это просто какая-то нелепица действительно: журналистка, признанная иноагентом, с дочкой наряжает ёлку. И в соцсетях написано: иноагент наряжает ёлку с ребёнком. Зачем? Мне кажется, и нам кажется, нашему журналистскому сообществу, что есть какие-то пределы, которые, наверное, не имеют смысла.

Владимир Владимирович, мы бы очень просили создать, может быть, отдельную рабочую группу по решению проблем СМИ – иностранных агентов по этому закону с включением в эту рабочую группу и ключевых комитетов Федерального Собрания, и Совета Федерации, союзов журналистов, Совета по правам человека. Мы очень просим, Владимир Владимирович, взять под особый контроль решение по этому закону, потому что на сегодняшний день он является очень большим раздражителем и в журналистской среде, и, я бы сказал, в гражданском обществе.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое, Павел Николаевич.

Вот что хотел бы сказать: конечно, примеры, которые Вы привели сейчас, являются комичными, и совершенно избыточная реакция, на которую Вы обратили внимание, очевидна.

Конечно, на то, что Вы сказали, следует обратить внимание, в том числе и на то, как этот документ создавался, а именно на то, что он не обсуждался с профессиональным сообществом. На это нужно не только обратить внимание, но эту работу нужно обязательно провести, посмотреть, как это функционирует, к чему это приводит.

В то же время, Павел Николаевич, Вы же знаете, как к нашим средствам массовой информации относятся за границей. Их объявляют иноагентами, их вызывают в суды, их вызывают на допросы, им грозит тюремное заключение за неявку.

Мы с Вами хорошо и давно знакомы, мы понимаем, о чём идёт речь. Нам нужно обеспечить и свободу слова, нам нужно обеспечить в известной степени и неприкосновенность тех людей, которые обращают внимание на изъяны нашего общества, несовершенство нашего государственного аппарата и системы, на вопросы, которые возникают в ходе избирательных кампаний, без всякого сомнения. Нам нужно только защитить себя от возможного вмешательства в наши внутренние дела со стороны. Нам нужно защитить себя от того, чтобы кто-то использовал какие бы то ни было инструменты внутри России, для того чтобы достигать своих целей, ничего не имеющих общего с нашими интересами, – вот о чём идёт речь.

Конечно, это тонкая работа. И что касается СМИ, здесь нужно действовать очень аккуратно, чтобы не «обесточить», не «затупить» те абсолютно необходимые нам инструменты, которые мы должны использовать для собственных интересов, для развития нашей страны, для развития демократических институтов, для того чтобы сделать наше общество и экономику в конечном итоге более конкурентоспособной, для того чтобы двигаться вперёд. И, повторяю ещё раз, не допустить использования каких бы то ни было инструментов, которые помешали бы в конечном итоге нашему развитию или вели бы к разрушению нашей страны и нашего общества. Здесь нужно действовать, конечно, очень тонко.

Поэтому я с Вами согласен, давайте мы вернёмся к этому, с профессиональным сообществом поработаем и придём, насколько это возможно, к согласованным решениям. Думаю, что мне нет необходимости сейчас вдаваться в детали, мою позицию Вы хорошо знаете, я сейчас попробовал ещё раз её сформулировать. По этому пути и будем двигаться.

Вам спасибо за то, что обратили на это внимание.

Кирилл Валериевич Вышинский, пожалуйста.

К.Вышинский: Спасибо большое.

Владимир Владимирович, я возглавляю комиссию по международному сотрудничеству СПЧ, и в начале года, когда мы формировали план работы, мы внесли всего два пункта. Первый – это помощь в реализации прав крупнейшей диаспоры наших сограждан за рубежом – диаспоры в Донбассе. И второе направление – это усилия по защите прав граждан Российской Федерации и наших сограждан, соотечественников в ближнем и дальнем зарубежье.

Если говорить о первом – о крупнейшей диаспоре наших сограждан, которая насчитывает уже более 700 тысяч человек, – то ещё в начале года мы получали массу обращений, в которых эти люди говорили, что для них очень важной и принципиальной была реализация их права на участие в выборах, то есть в очень важном процессе управления страной.

Тут я хочу сказать большое спасибо: мы передавали эти обращения и Татьяне Николаевне Москальковой, и Элле Александровне Памфиловой, и благодаря тому, что подошли к этому вопросу очень внимательно, был разработан специальный механизм, который позволил нашим согражданам в Донбассе принять участие в дистанционном режиме в голосовании. В итоге проголосовало более 200 тысяч человек. Я думаю, что это прекрасный пример сотрудничества гражданского общества и государства в деле реализации прав наших граждан.

Но есть один нюанс: наши сограждане в Донбассе голосовали только за партийные списки. Мне кажется, что это, конечно, несправедливо, потому что такое огромное количество людей хотело бы иметь своих реальных представителей, то есть конкретных представителей, мажоритарщиков в Думе. Мне кажется, что было бы неплохо, если бы было дано поручение продумать какие-то изменения в избирательном законодательстве, которые позволили бы нашим гражданам, живущим постоянно за рубежом, иметь своего мажоритарщика или своих мажоритарщиков, – это первое.

Второе, что показала, кстати, практика дистанционного голосования: наши сограждане в Донбассе получили СНИЛС и благодаря этому смогли зарегистрироваться на портале госуслуг и реализовать своё право. Но кроме этого у них есть ещё права на различные льготы, которые требуют такой необходимой меры их идентификации, как регистрация.

В нынешней ситуации наши граждане, живущие в Донбассе, в дистанционном режиме не могут оформить заявление на материнский капитал, поскольку в самой форме дистанционного оформления на портале госуслуг им нужно внести регистрацию. Для этого они, как правило, приезжают на территорию Российской Федерации, идут в МФЦ, где тоже необходимо в момент заполнения заявления предъявлять документы о регистрации. Очень часто это делается при помощи родственников, живущих на территории Российской Федерации, кого-то ещё, но в том числе, конечно, возникают всевозможные не совсем легальные схемы получения этой регистрации.

Мне кажется, что проблему реализации прав наших граждан на получение каких-то определённых льгот, связанных с внесением их в различные регистрационные базы, очень важно продумать и просмотреть до конца, чтобы они имели такую возможность.

Тем более что есть ещё один пример – пример непризнания документов медицинского характера наших граждан, живущих в Донбассе. Это тоже связано с регистрационными базами. Представьте себе такую ситуацию: гражданин России, живущий в Донбассе, приходит и вакцинируется российской вакциной «Спутник», получает документ местного образца, потом въезжает на территорию Российской Федерации, и его нет в базе, у него нет QR-кода, и он не может поселиться в гостиницу в отдельных регионах, войти в кафе. И это только сейчас, а какой будет вал проблем после того, как будет принят закон о QR-коде, о его обязательном использовании?

Мне казалось бы важным, и я просил бы Вас дать поручение разработать комплекс мер по обеспечению полной реализации прав и обязанностей граждан Российской Федерации, проживающих за рубежом, в частности в Донбассе, поскольку это самая большая диаспора.

Вторая тема, которая была для нас очень важна, – это тема защиты прав наших граждан и соотечественников, проживающих в ближнем и дальнем зарубежье. Общим местом стало упоминание такого термина, как «русофобия», и понимание, осознание, что этот процесс, это явление принимает за рубежом – на постсоветском пространстве да и в дальнем зарубежье – системные признаки. В таких случаях приводят в качестве примеров Прибалтику, Украину.

А вот недавний пример из Соединённых Штатов Америки. В конгрессе наших соотечественников, на который раньше никогда особенно не обращали внимания, за последний год представители ФБР провели очень подробные опросы, которые я бы, например, назвал бы просто допросами. Более 300 активистов в этой организации, причём их подводят, судя по характеру опроса, явно под закон об иноагенте, хотя эта организация даже не является коммерческой, у неё нет зарегистрированного счёта, что уже выводит её, по идее, из-под американского закона об иноагентах.

Но дело даже не в этом. Дело в том, что, с моей точки зрения, выстроилась определённая логическая цепочка. Всё начинается с русофобии, потом это превращается, формализуется в том числе и на уровне государства – в Прибалтике, я уже говорил об Украине – в некую дискриминацию в разных сферах: в языковой, в социальной и так далее, а через шаг, Владимир Владимирович, с моей точки зрения, это приводит к геноциду.

Ярким примером геноцида русскоязычных или представителей многонационального русского народа является ситуация в Донбассе, где для людей создают физически невыносимые условия, не позволяющие им выживать, или просто их убивают.

Хочу, кстати, дополнить, почему я пришёл к такому выводу. Посмотрите: эта практика, о которой я говорю, может быть, сегодня выглядит достаточно мягкой, но, по сути, по большому счёту в конечной своей фазе напоминает практику, которая была применена в годы Великой Отечественной войны. Если мы вспомним план «Ост», где целью было уничтожение советского народа – сегодня нет такого термина, но остаётся многонациональный русский народ, – то эта цель реализовывалась в понятной и жёсткой форме. Чем это сегодня, например, отличается от того, что мы видим в Донбассе, мне сказать сложно. Наверное, чем-то отличается, но, с моей точки зрения, не особенно.

Поэтому я бы просил Вас, может быть, дать поручение разработать и ввести в российское законодательство понятие геноцида или призыва к геноциду советского-российского многоэтнического, многонационального народа. С моей точки зрения, это даст возможность дать юридическую оценку происходящим процессам и привлечь к этому не только внимание, но и произвести определённую рефлексию, что с этим делать, потому что на протяжении последних лет… Да, мы публикуем заявления в защиту наших соотечественников, обращаем внимание международной правозащитной организации на ситуацию с блокированием подачи воды в Крым и многими другими вещами, на ситуации с нашими соотечественниками в Прибалтике, МИД шлёт ноты. Но что в итоге? Кроме внимания, к сожалению, мы ничем по большому счёту этим людям, конечно, радикально помочь не можем. Мне кажется, то, о чём я говорил, по крайней мере даст им надежду.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо Вам, Кирилл Валериевич.

По поводу совершенствования способов голосования для наших соотечественников за рубежом. Да, я с Вами согласен, нужно над этим подумать и предпринять необходимые меры, даже вне зависимости от того, что это потребует каких-то дополнительных расходов. Я думаю, что Вы абсолютно правы.

Граждане России, где бы они ни проживали, должны пользоваться в полном смысле слова всеми правами граждан страны. Это же касается и социальных прав и льгот. Обязательно дам поручение Правительству всё это проработать. Надеюсь, что мы выйдем на согласованные решения.

То же самое должен сказать и о русофобии как о первом шаге к геноциду. То, что сейчас происходит в Донбассе, мы с Вами хорошо видим, знаем, и это, конечно, очень напоминает геноцид, о котором Вы сказали. Здесь нужно действовать очень аккуратно, чтобы не девальвировать эти понятия, но они должны отражать реалии происходящих событий. Давайте подумаем.

Кирилл Валериевич, как Вы оцениваете сейчас ситуацию в Донбассе? Вы этим занимаетесь предметно.

К.Вышинский: Вы знаете, мои оценки основываются на фактаже. Как говорят мои коллеги, друзья и знакомые, которые живут там, в Донбассе, они, конечно, привыкли к тому, что происходит, к обстрелам, но ситуация за последние месяц-полтора – наверное, в этих пределах – изменилась к худшему.

Повторюсь, это люди мужественные, они уже больше семи лет живут в таких условиях, они относятся к этому спокойно. Но, знаете, всегда как бы такое усиление заставляет задуматься: почему это происходит, почему именно сейчас, для чего? В общем-то, повторюсь, люди воспринимают это с уверенностью, что они с этим справятся, но фиксируют изменения к худшему. Увеличилось количество обстрелов, обстрелы переносятся уже ближе, например, к тому же самому Донецку. По-простому – ничего хорошего.

В.Путин: Ладно, хорошо. Спасибо.

Уважаемые коллеги, я попросил бы покомпактнее, потому что у меня приближается протокольное мероприятие.

Пожалуйста, Игорь Станиславович Ашманов.

И.Ашманов: Добрый день, Владимир Владимирович! Добрый день, коллеги!

Я коротко. Чуть-чуть добавлю к тому, что сказал Валерий Александрович про концепцию защиты прав граждан в цифровом пространстве. Вы сказали, что Правительство в курсе всех рисков цифровизации. Да, потому что Вами было дано поручение в январе и Правительству, и СПЧ – двум исполнителям. Мы с ним вместе в сотрудничестве эту концепцию разработали, и сейчас она проходит экспертизу в Совете Безопасности и в ФСБ. Я надеюсь, что мы выправим там, если будут какие-то замечания, и что она, наверно, всё-таки рано или поздно может быть утверждена указом.

Что стоит ещё сказать, что в ней есть? В цифровизации риски не только утечки данных, их продажи цифровыми платформами или сисадминами в госорганах, но есть очень большие риски социальных последствий, когда большие массы людей теряют работу, например, из-за цифровизации, из-за автоматизации. И есть риски цифровой дискриминации граждан.

Короче говоря, здесь нужны своего рода правила дорожного движения в этом цифровом пространстве, которые у нас, по сути, пока не выработаны из-за очень быстрого характера этой цифровизации.

Кроме того, отмечаем ещё одну очень тревожную тенденцию в этом докладе, который опубликован и составляет 122 страницы. Его, конечно, долго читать, но, может быть, в концепции Вы посмотрите, там всего 22 [страницы].

Нам кажется, что в нашей стране очень быстро происходит образование нового, цифрового класса, прямо по Марксу, по отношению к цифровым средствам производства. Туда перетекает значительная часть власти. Эти люди получают эту власть не на выборах, не по Вашему назначению или назначению Правительства, а потому, что у них есть доступ к данным, то есть по факту. Если бы эти данные и вообще эта власть доставалась людям в погонах, силовым ведомствам, мы бы привыкли, потому что они и так всё знают. Здесь же этот класс возникает вдоль всего общества. На самом деле это довольно тревожная тенденция. Я думаю, что, условно, силовикам и вообще госуправленцам надо на это обратить внимание.

То, о чём говорил коллега Кирилл Кабанов, это вторая тема – про соцсети и так далее. Я просто хочу рассказать про гражданский, волонтёрский проект, который мы хотим запустить в СПЧ совместно с Общественной палатой, родительскими ассоциациями и так далее. В чём проблема? В социальных сетях есть два вида контента. Мы изучаем незаконный контент – по Вашему же поручению – по сути, с АНО «ЦИСС» в нашей компании «Крибрум» мы ищем школьных расстрельщиков, суицидников, АУЕ и так далее.

К сожалению, гораздо большая часть контента не является запрещённой и, может быть, никогда не будет запрещена. Она очень медленно мигрирует в эту сторону, это такие прекурсоры, так сказать. Это токсичный контент, который прямо противоречит нашим стратегическим приоритетам: например, ненависть к семье, ненависть к детям, ненависть к мужчинам, потакание насилию – то, что говорил Кабанов. Но он не запрещён и в отличие от контента, который запрещён и как-то блокируется Роскомнадзором, ведёт себя как герпес, который в организме всегда есть, но выпрыгивает, только если есть падение иммунитета, а так сидит тихо. Контент, который не запрещён, очень быстро пухнет, а он на самом деле потом выходит в реальную жизнь и отравляет детей и подростков очень сильно.

Что с этим делать? Эту проблему нельзя решить с помощью законов. Почему? Потому что там очень тонкая грань между свободой слова и борьбой с этим нехорошим контентом. Но её можно решать с помощью гражданского согласия, то есть волонтёрских проектов, про которые я и говорю. Хочется создать некий совет по контенту, создать каталог того, что в нашей стране считается неприемлемым не по закону, а потому, что все игроки этой цифровой сферы согласны, что этот контент неприемлем. Договориться впоследствии с социальными сетями, социальными платформами, что в принципе можно делать. Почему? Потому что эта тенденция, что отрасль на самом деле готова брать на себя социальную ответственность, мы уже видим – только что подписан Кодекс этики [в сфере] искусственного интеллекта, например. Это именно отраслевой кодекс этики, который не законом является, а общественным согласием о том, чего нельзя делать с помощью искусственного интеллекта и что хорошо делать с его помощью. Точно так же был создан альянс защиты детей, где крупные игроки этой сферы договорились, что они будут бороться с тем, что детям причиняется вред в цифровой сфере.

Есть ещё один пример – это меморандум о борьбе с фейками, примерно тот же механизм. Вот здесь предполагается, что мы возьмем волонтёров-психиатров, учёных, педагогов, психологов, родительские ассоциации, которые такие каталоги уже ведут. Речь не о каталоге ссылок, конечно, который мог бы использоваться для того, чтобы искать плохое, а об антологии, то есть о реестре категорий плохого контента, который мы все считаем недопустимым в нашей стране.

Я приведу пример. Школьные расстрелы действительно сейчас блокируют, а огромное количество групп, которые посвящены серийным убийцам, насилию, тому, что человеческая жизнь ничего не стоит, не являются запрещёнными, и они пухнут, а они являются верхним жерлом этой воронки, которая загоняет подростков и детей потом уже в совсем негодные, токсичные места типа школьных расстрелов или суицидов.

Мы поговорили об этом и в Администрации Президента, и в СПЧ, и в Роскомнадзоре. Мы планируем этот проект сделать именно гражданским, на базе Общественного центра интернет-технологий, РОЦИТ, и договориться с большинством наших цифровых платформ, что они совершенно добровольно согласны с тем, что контент, который будет перечислен в нашей общей этической платформе, является неприемлемым.

Там есть отдельная история с западными платформами, потому что обычно наши цифровые экосистемы и платформы используют довольно лукавый аргумент: зачем же мы будем удалять эти нехорошие вещи, мы потеряем аудиторию, а Facebook вас всё равно не послушает, а мы потеряем аудиторию, и всё.

Сейчас возникли средства создания преференций для наших, отечественных платформ – это и закон о предустановке на смартфоны, которые продаются в нашей стране, и закон о социальном интернете, который должен быть доступен без всяких денег. То есть возникают «белые списки», куда попадают наши, отечественные игроки. Но уж если мы им даём такие преференции, наверное, они должны, по крайней мере, не развращать и не убивать наших детей. То есть должны принять какие-то общие «правила дорожного движения», но только гражданского типа, не закон.

Если мы такой проект запустим, нам удастся вывести, во-первых, государство из области критики за то, что оно вмешивается и создает цензуру, и, во-вторых, создать в отношении определённых категорий этого контента, с моей точки зрения, абсолютно токсичного ситуацию нулевой толерантности.

Доклад закончил. Спасибо.

В.Путин: Конечно, вопрос, который Вы сейчас подняли, является чрезвычайно важным и чувствительным, мы уже вначале говорили об этом. Здесь, повторяю ещё раз, ничего нового не скажу. Меня это тоже очень беспокоит, поверьте мне. Полностью с Вами согласен.

Давайте вместе подумаем на тему о том, как действовать согласованно с участниками этого процесса. Как Вы знаете, такие попытки уже предпринимаются, чего греха таить, в том числе с подачи Администрации Президента наши основные компании уже создали известный альянс, который занимается тем, что на корпоративном уровне вырабатываются определённые принципы поведения в этой сфере, чтобы обеспечить интересы и права граждан. Прежде всего, конечно, речь идёт о том контенте, который может наносить ущерб молодым людям, детям, подросткам. Так что я согласен почти со всем, что здесь было сказано, со всем, что прозвучало. Предлагаю и дальше действовать. Оформите, пожалуйста, конкретно, готов сформулировать соответствующее поручение и в Правительство Российской Федерации, и к законодателям обратиться.

И.Ашманов: Владимир Владимирович, возможно, для гражданского проекта и не нужно поручение, потому что это всё-таки гражданский проект, он не должен начинаться с поручения Правительству. Если Вы одобряете – по-моему, этого уже достаточно.

В.Путин: Вы понимаете, одного одобрения, как правило, недостаточно, потому что нужно административное сопровождение и поддержка. Я это имел в виду и готов это сделать.

Спасибо вам.

Уважаемые коллеги, мы с вами встречаемся не так часто, как хотелось бы, и мне бы хотелось в этой связи выслушать всех вас. Но, к сожалению, у меня через минуту протокольное мероприятие, оно будет недолгим, я уверен в этом, – у меня повторный разговор с моим коллегой из Южной Африки. Понимаете, о чём речь, речь об очень чувствительном для всех нас вопросе – о совместной борьбе с распространением коронавирусной инфекции, в том числе имеется в виду новый штамм, который выявлен самими специалистами из Южно-Африканской Республики.

Если вы не против, мы прервёмся буквально на пять‒семь минут, я вернусь, и мы продолжим, потому что мне не хочется прерывать нашу работу.

Если все согласны с этим, мы так и поступим. Если кто-то против, пожалуйста, скажите об этом. Нет? Тогда прошу вас подождать буквально пять‒семь минут.

(После перерыва.)

Спасибо большое за ваше терпение. Пожалуйста, продолжим.

Ирина Владимировна Киркора.

И.Киркора: Уважаемый Владимир Владимирович!

Хочу обратить Ваше внимание на проблему с оплатой жилищно-коммунальных услуг детьми-сиротами. Приведу пример. Год назад жительница Москвы взяла под опеку десятилетнюю сироту из Норильска, зарегистрированную там в муниципальной квартире, а управляющая компания предъявила к ребёнку – в лице опекуна – иск о взыскании 450 тысяч рублей долга по коммунальным услугам, который образовался по вине умерших матери и бабушки несовершеннолетней. Опекун взяла на себя ответственность за ребёнка, спасибо ей за это, но почему она должна оплачивать долги за коммунальные услуги родственников?

Другой пример. Недавно у выпускницы детского дома из Тверской области списали с банковской карты в солидарном порядке более 140 тысяч рублей из социальных выплат за долги по коммуналке её родственников, с которыми она зарегистрирована в одной квартире.

Некоммерческие организации помогли сиротам в обоих случаях, но эти успешные истории скорее исключение, а таких дел ежегодно множество.

Смотрим закон: оплату жилищно-коммунальных услуг за детей осуществляют их родители. А кто должен оплачивать жильё, сохраняемое за детьми-сиротами, законом не установлено. Опекуны на содержание подопечных ежемесячно получают денежные средства, которые предназначены для приобретения сиротам продуктов питания, одежды, школьных принадлежностей, но не для оплаты коммунальных услуг за жильё, сохранённое за подопечными. Да и детские дома не имеют такой статьи расходов. Вот и возникают многотысячные долги у сирот за период их воспитания в детском доме или замещающей семье. И когда сироты достигают совершеннолетия, управляющие компании массово предъявляют к ним иски о взыскании задолженности по оплате коммунальных услуг. Всё это крайне негативно сказываться на социализации сирот и является для них непосильным и несправедливым бременем. Проблема долгов по коммунальным услугам затрагивает не менее 30 процентов детей, оставшихся без попечения родителей.

Как решить проблему? Одной из поправок к Конституции установлено, что государство берёт на себя обязанности родителей в отношении детей-сирот. Опираясь на эту норму Основного закона, порядка 10 регионов своим законодательством освободили сирот от оплаты коммунальных услуг. Но эта гарантия должна действовать на территории всей страны. Вот почему мы предлагаем выделять долю сирот по оплате за жилое помещение и коммунальные услуги в отношении жилья, на которое они имеют право. В размере выделенной доли освобождать сирот от оплаты за время нахождения их в детском доме, в семье опекуна, попечителя, при обучении в колледже, вузе и службе в армии. Эта мера поддержки должна входить в пакет полного государственного обеспечения сирот, предусмотренный федеральным законом. Соответствующий проект закона в Совете подготовлен.

Уважаемый Владимир Владимирович, мы просим Вас поручить Правительству рассмотреть наши предложения и внести указанный законопроект в Государственную Думу в возможно короткий срок. Мы готовы принять активное участие в работе над законопроектом.

Спасибо.

В.Путин: А он у Вас где, скажите, пожалуйста, Ирина Владимировна?

И.Киркора: Он у нас подготовлен. Проект текста мы подготовили, но это простой текст, документом он станет только тогда, когда окажется в Правительстве. Мы готовы его передать в Правительство.

В.Путин: Присылайте в Правительство и в Администрацию Президента пришлите, чтобы мы могли поручить правовому управлению проработать.

И.Киркора: Да, он направлен. При подготовке к встрече он был направлен.

В.Путин: Хорошо, договорились. Думаю, что тема очень важная, нужно обеспечить интересы детей-сирот, безусловно, и исключить всякие возможности манипуляций, в том числе использование кем бы то ни было льгот, которые для них предоставляются. Полностью с Вами согласен.

И.Киркора: Без выделения доли этого не получится.

В.Путин: Хорошо. Договорились. Спасибо Вам за то, что обратили на это внимание. Там и без того много проблем с обеспечением жильём и так далее, и это ещё. Давайте будем закрывать эти вопросы. Полностью согласен. Спасибо большое.

Пожалуйста, Сванидзе Николай Карлович.

Н.Сванидзе: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я буду говорить об обществе «Мемориал». Я хотел бы привлечь ваше внимание к ситуации, которая сложилась вокруг него.

Прокуратура обратилась в суд с требованием ликвидировать две очень важные для России организации – «Международный мемориал» и правозащитный центр «Мемориал».

«Международный мемориал» в нашей стране – основной хранитель памяти о советских репрессиях. Он занимается архивами, выставками, помогает людям найти информацию о родственниках, погибших в годы советского государственного террора. Правозащитный центр «Мемориал» – одна из старейших правозащитных организаций в нашей стране.

Президент не может влиять на решения судов, однако прокуратура действует от имени государства. Мне важно донести до Вас как до гаранта Конституции моё беспокойство относительно аргументов обвинения.

Прокуратура требует ликвидировать эти организации, потому что несколько раз два года назад они не пометили свои материалы как иностранные агенты. Всё давно исправлено, штрафы выплачены, всё маркируется.

Что касается маркировки, выдвинуто обвинение, что она идёт бледно, незаметно и не в том месте, нарушает приказ Роскомнадзора от 23 сентября 2020 года. Но дело в том, что этот приказ Роскомнадзора принят в отношении СМИ, распространяется только на СМИ и не распространяется на НКО. То есть в самом законодательстве об иностранных агентах обнаружена большая путаница, и правоприменение идет с нарушением. Нельзя требовать того, чего нет в законе.

Владимир Владимирович, выступал Павел Николаевич Гусев о СМИ и иноагентах, я просил бы Вас принять во внимание: эти улучшения в законодательство об иноагентах, которые предлагал Павел Николаевич, об иноагентах-СМИ распространить их на иноагентов-НКО, если можно. Они касаются в той же степени и СМИ, и НКО, а именно: решать проблему через суд и через предупреждение.

Что касается правозащитного центра «Мемориал», то ему вменяют оправдание экстремизма на основании того, что «Мемориал» указывал, что в делах об экстремизме нарушаются конституционные права обвиняемых.

При этом «Мемориал» всегда подчёркивает, что защита прав заключённых не означает согласия с их позициями, ведь мы не оправдываем преступника, когда говорим, что его нельзя пытать и насиловать, правда? Оправдание преступника и защита его – это совершенно разные вещи. «Мемориал» никогда не оправдывал экстремизм, он по своему определению не может оправдывать экстремизм, это антиэкстремистская организация.

Поэтому считаю ликвидацию этих организаций несоразмерным наказанием, но это юридическая сторона дела.

Иногда кажется, что юридическая сторона вообще ни при чём. Министерство просвещения, Владимир Владимирович, на фоне событий вокруг «Мемориала» изъяло из календаря образовательных событий дату 30 октября – День памяти жертв политических репрессий, а заодно, чтобы два раза не вставать, – и это я вообще не понимаю, потому что это не поддаётся рациональному объяснению, – изъяло ещё одну важнейшую дату – 27 января, это День памяти жертв Холокоста. То есть это та дата, когда советский солдат освободил узников Освенцима. Это не имеет отношения к «Мемориалу», но просто уже не упомянуть об этом я не мог.

Возвращаюсь к «Мемориалу». Выскажу своё соображение. На мой взгляд, главная составляющая в этом деле не юридическая, а человеческая. «Мемориал» – это не некая контора «Рога и копыта», это организация, в основе которой стоял Андрей Дмитриевич Сахаров, в её общественный совет входил Борис Николаевич Ельцин. Это знаковая структура. Её ликвидация будет воспринята миллионами потомков погибших в годы гостеррора как оскорбление, как плевок на могилы. Я не преувеличиваю. Этим многонациональным могилам нет числа. Вы, Владимир Владимирович, это знаете, потому что Вы открывали в центре Москвы памятник «Стена скорби» как раз на эту тему. Вы произносили правильные и горькие слова в этой связи.

Поэтому прошу Вас взять под контроль это дело, тем более что у Вас как у главы государства есть законное право отозвать требование прокуратуры о ликвидации «Мемориала». Речь идёт о требовании Генеральной прокуратуры о ликвидации международной организации «Мемориал» и московской прокуратуры – о ликвидации правозащитного центра «Мемориал».

Ещё одна тема – вторая, последняя. Говорила моя коллега Ева Меркачёва о ректоре Шанинки Сергее Эдуардовиче Зуеве, профессоре. Он обвиняется в экономическом преступлении. Ему под 70, он очень больной человек. У него было подряд три тяжелейших сосудистых операции. Его прямо с койки забрали в СИЗО под тем предлогом, что он может уничтожить доказательства.

Как правило, это очень популярная сейчас мера пресечения, используется для того – Меркачёва об этом говорила, – чтобы оказывать давление на обвиняемых в пыточных условиях. Вы говорили, что по экономическим преступлениям не надо избирать мерой пресечения взятие под стражу. Может быть, это относится к Зуеву, тем более что за него поручилось чуть ли не более половины Академии наук? Это судьба одного человека, Владимир Владимирович, но она очень показательна. И потом один человек – это тоже человек, гражданин Российской Федерации.

Спасибо, у меня всё.

В.Путин: Спасибо большое, Николай Карлович.

Я, конечно, обратил внимание на то, что было в средствах массовой информации по поводу «Мемориала» и, конечно, попросил дать мне дополнительные сведения о том, что там происходит.

Я знаю, что Вы можете с этим не согласиться, но тем не менее хотел бы, чтобы Вы тоже об этом знали и послушали. Какие справки я здесь получил по поводу судебного процесса? Кстати говоря, он не завершён, и поэтому надо посмотреть, как будет идти это разбирательство, надеюсь, что оно будет объективным. Но на что я обратил внимание и что мне дали в качестве справок? По поводу международных организаций, которых «Мемориал» пытается защищать, они включены у нас в список террористических и экстремистских организаций. Это, конечно, вопрос, который требует дополнительного исследования. Я знаю, что некоторые коллеги, в том числе из Совета, оспаривают то, что ряд этих организаций таковыми являются. Например, «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», «Таблиги Джамаат» и некоторые другие. Но это отдельная тема. Во всяком случае, сегодня они признаны именно такими – экстремистскими и террористическими.

Второй вопрос – это то, что «Мемориал», к сожалению, неоднократно совершал определённые нарушения, как мне пишут в справке, и делал это демонстративно, его нарушения носят демонстративный характер.

Наконец, по поводу ещё одного момента, связанного с деятельностью «Мемориала», который, безусловно, относится – и я всегда так и относился – к наиболее уважаемым организациям. Вы упомянули о том, что у нас из списка отмечаемых дат День Холокоста почему-то исчез. Я с Вами, честно говоря, полностью согласен. Да, конечно, у нас пострадали от рук нацистов миллионы и миллионы представителей других этнических групп, кроме еврейского населения России, Советского Союза. Но это абсолютно очевидные вещи, а именно зверства над еврейским населением, и, конечно, мы не должны забывать это как часть общей картины преступлений, которые были совершены нацистами в мире и в нашей стране, это совершенно очевидно.

Но в этой связи на что хотел бы обратить внимание? Вы также сказали, что «Мемориал» является основным хранителем памяти о жертвах политических репрессий в Советском Союзе. Да, действительно, я так к этому всегда и относился. Но, поскольку мы уже затронули эту тему, есть исследования, которые проводили и израильские специалисты, вот что они обнаружили: обнаружили в списке тех, кто причисляется «Мемориалом» к жертвам политических репрессий, советских политических репрессий, таких граждан, как Пётр Петровскис, Лисовский, Ковалевский. Первый, Пётр Петровскис, служил при немцах в полиции, арестовывал и конвоировал еврейских узников к месту казни, а позднее хвастался перед соседями, и есть конкретные свидетельские показания, и дальше прямая речь: «Этот наган сегодня…», – не буду употреблять терминологию этого преступника, дальше он называет, сколько евреев он уничтожил, 100 человек. Другой, Иван Лисовский, с 1941 года начинал как бригадир созданной им же группы могильщиков, расстреливавших евреев, затем служил в латышской полиции, непосредственно был участником убийства 11 тысяч евреев.

Ещё один деятель тоже отмечен как раз в этих зверствах нацистов над еврейским населением в Лудзе – 800 человек уничтожил.

Поэтому надо, конечно, и самому «Мемориалу» отвечать в полной мере в своей текущей деятельности тем гуманным целям, которые заявлены в качестве его основного направления деятельности, и не допускать ничего подобного, о чём я сейчас только что упомянул.

Я могу назвать и автора – это Арон Шнеер, который провёл это исследование. Это один из людей, который исследовал эту часть деятельности весьма профессионально. Я думаю, что этому источнику можно доверять.

Но в целом считаю, что Вы правы, обратив внимание на то, что происходит в этой сфере, в том числе и деятельности самого «Мемориала» в целом. Обязательно на это ещё раз посмотрю самым внимательным образом.

Что касается изменения меры пресечения того человека, о котором Вы сказали, из Шанинки, надо посмотреть, конечно. Здесь я тоже не могу с Вами не согласиться. Не вижу никакой необходимости держать человека за решёткой по тем составам, которые ему вменяются. Так что обязательно тоже на это посмотрю ещё раз.

Большое Вам спасибо.

Пожалуйста, Асмолов Александр Григорьевич.

А.Асмолов: Владимир Владимирович, пока мы общаемся, хотел сказать сначала «добрый день», но, наверное, уже можно сказать «добрый вечер».

В.Путин: Добрый вечер!

А.Асмолов: В предыдущих выступлениях уже прозвучал ряд важных моментов. Я всегда как психолог помню, что объём кратковременной памяти – семь плюс-минус два [элемента], поэтому не буду размазывать кашу по столу, а обращу внимание лишь на некоторые моменты, которые прозвучали.

Вы буквально сейчас в общении с рядом моих коллег отметили очень важную вещь, и я её хочу ещё раз процитировать, – это риск девальвации понимания геноцида. Когда Вы говорили сейчас с Кириллом, Вы именно на это обратили внимание. И именно в этом контексте обсуждение катастрофы Холокоста и её замалчивание – это и есть риск девальвации геноцида.

Владимир Владимирович, было бы для меня странным, как ломиться в открытую дверь, говорить Президенту России, который первый выступил с инициативой именно создать и выделить этот день как день геноцида, я имею в виду день освобождения советской Красной армией, её войсками, Освенцима. Именно это произошло в 2006 году, когда это было сделано по инициативе России.

При этом хочу подчеркнуть, что Холокост – это не есть память только о жертвах еврейского народа. Как подчёркивают все аналитики, геноцид никогда не бывает против какой-то одной нации, он всегда против всех. Поэтому, когда сегодня вдруг это выбрасывается из списка значимых событий, когда именно воины Красной армии сделали так, что остановили один из тяжелейших геноцидов во всём мире, – это, с моей точки зрения, политически абсурдно и исторически бессмысленно, особенно учитывая, что именно Президент России сделал это событие достоянием мировой общественности. И в День Победы, и в других выступлениях Вы это неоднократно подчёркивали.

Важность этого события обсуждать более не буду, только напомню формулу, которая была написана на мавзолее в Майданеке, там начерчено: пусть наша судьба будет предостережением для вас всех. В этом смысле уникальное воспитательное значение обсуждение даты Холокоста ни в коем случае нельзя недооценивать.

Поэтому первая просьба заключается в следующем. Ей-богу, мы бы не говорили сейчас и не тратили на это Ваше время, если бы Совет по правам человека уже несколько раз совместно с центром «Холокост» не обращался к Министерству просвещения. Мы думали, что это досадное непонимание и ошибка, но, к сожалению, пока воз и ныне там. Огромная просьба дать поручение Министерству просвещения разобраться в этом вопросе и исправить это – я бы сказал слово «упущение», но даже не знаю, как его назвать.

И второй момент. Многие резонансные события, которые происходят сегодня, о них уже упоминали мои коллеги, касаются того, как молодёжью, школьниками, студентами воспринимаются многие события. Дело заключается в том, что я преподаю более 50 лет в своём родном МГУ, но никогда не встречался с новым понятием: «любимый учитель» слышал, но впервые встретился с понятием, которые говорят студенты у Сергея Зуева, – «любимый ректор». Поэтому я продолжаю логику Николая Сванидзе, обращаясь с огромной просьбой, чтобы органы, которые ведут это следствие, изменили меру пресечения и в буквальном смысле проявили милосердие к человеку, жизнь которого в ситуации чрезвычайного риска, и буквально ‒ медики иногда пишут на рецептах cito ‒ это та ситуация, когда cito, и может быть поздно и больно для всех.

Благодарю Вас, Владимир Владимирович.

В.Путин: Хорошо.

Что касается последней части Вашего выступления, я уже сказал об этом, что считаю справедливым и верным. В данном контексте что добавить, больше комментировать нечего.

А по поводу первого вопроса, в принципе я уже тоже высказался. 27 января 1945 года советские войска под командованием маршала Конева Ивана Степановича освободили Освенцим, а годом раньше, именно 27-го, была окончательно снята блокада Ленинграда. Поэтому в принципе даты созвучные для советского народа в целом и для еврейского народа. Кстати говоря, такое трагическое совпадение. Мы знаем о трагической судьбе самого Ивана Степановича Конева, то, что его войска освободили Освенцим, и то, как сложилась его судьба. Тоже, наверное, всё в этом мире взаимосвязано. Есть в этом что-то, правда?

А.Асмолов: Да.

В.Путин: Я ничего не могу добавить, кроме того, что Вы сказали. Я с этим согласен.

Пожалуйста, мне кажется, было желание у Татьяны Георгиевны Мерзляковой выступить. Пожалуйста, если есть такое желание. Сокуров Александр Николаевич, Евдокимова Наталия Леонидовна, Михайлов Константин Петрович, Резник Генри Маркович.

Пожалуйста, прошу Вас.

Т.Мерзлякова: Уважаемый Владимир Владимирович!

Я не могу не выступить только по одной причине. Во-первых, проблема, о которой я буду говорить, касается большого количества нашего обычного населения России. Во-вторых, мы почувствовали влияние Ваших поручений после встречи в 2019 году. Вы сегодня уже сказали, по кредитным потребительским кооперативам Вы дали поручение, и в июле 2020 года появился закон, поправки, изменения в законодательство внесены. И сегодня нет уже этой проблемы. Я думаю, что уже теперь не создадутся липовые кооперативы.

Мы, как уполномоченные по правам человека, как лакмусовая бумажка, знаем все проблемы. Здесь я бы хотела сказать, мы называем ещё старые, созданные кооперативы, но новых не появилось.

Тем не менее не могу не выразить боль за рост как снежный ком, нарастание мошенничества в целом в стране, потому что технологии мошенничества очень сильно опережают и законодательство, и те превентивные меры, которые у нас существуют в наших силовых блоках.

Я бы хотела очень выразить серьёзную обеспокоенность снятием средств с платёжных карточек. По данным департамента информационной безопасности Центрального банка, за третий квартал 2021 года мошенники украли со счетов банковских клиентов путём несанкционированных денежных переводов 3,2 миллиарда рублей. При этом банки смогли вернуть клиентам около 250 миллионов рублей, то есть 7,7 процента.

Я не буду больше особо останавливаться, хотя могу привести пример, что сейчас идёт агрессивная рекламная кампания по выплатам от «Газпрома» для всех граждан. При этом при регистрации на лжесайте «Газпрома» граждан просят для начала перечислить крупные суммы, обещают им проценты прибыли. У нас уже есть большое количество пострадавших.

Что здесь можно сделать? Мы, конечно, советовались с учёными, и комиссия по личным правам Совета по правам человека работала над проблемой мошенничества. Кстати, и наши коллеги, комиссия, которая работает с правоохранительными органами, и Кирилл Кабанов тоже занимался этой темой.

Учёные считают, что в связи с тем, что сильно меняется ситуация на этом рынке, необходимо рассмотреть уголовно-правовую характеристику и проблемы квалификации специальных видов мошенничества на современном этапе. Одно дело – мошенничество в сфере кредитования. Есть мошенничество в сфере выплат с использованием банковских карт, с использованием компьютерных технологий, с использованием телефонной информации, в сфере страхования, в социальной сфере, когда мы слышим и занимаемся этим, когда людей просто обманывают с арендой жилья либо с трудоустройством, особенно на поездку вахтовым методом.

Очень страшная тема – предоставление юридической помощи. Она никем никак не может быть остановлена. Силовые структуры нам говорят: это гражданско-правовые отношения. Это значит, что люди опять должны самостоятельно себя защищать от того, что с ними сделали мошенники. Не получается. Говорят, что Роспотребнадзор должен этим заниматься, это права потребителей, но тема идёт далеко.

Вы знаете, я однажды попросила одного из наших силовиков: пожалуйста, верните деньги на карту студента, найдите того, кто снял их. Он говорит: я что, эти две тысячи должен искать? Мне кажется, когда мы начнём искать две тысячи, люди поверят в наше государство.

Второе. Даже когда у нас найдены исполнители, которые совершают эти преступления, дело не доводится до их осуждения. Я могу привести один очень сложный и тяжёлый пример. Есть такая финансовая пирамида «Актив Инвест». Дело по ней прекращено в связи с истечением срока давности уголовного преследования. В нём 25 тысяч пострадавших, похищено полтора миллиарда рублей. Мошенники ушли от ответственности.

Мы считаем, это крайне несправедливо. Мы проводили научно-практическую конференцию только по этому делу в Уральском юридическом университете. Многие считают, что этот вид мошенничества, если мы будем давать какую-то оценку, должен уже подойти под более высокую категорию: всё-таки 25 тысяч пострадавших, а это значит, что срок давности должен быть увеличен.

Поэтому я бы очень просила дать поручение поработать над тематикой превентивных мер по дальнейшему развитию мошеннических схем и структур.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо Вам за то, что Вы обратили на это внимание.

Эта тема, конечно, очень важная для большого количества наших граждан. Хочу отметить, что мы неоднократно обсуждали это с председателем Центрального банка. Обращу ещё раз внимание руководство Банка России на эту проблему, так же как и внимание правоохранительных органов. Безусловно, эта работа должна быть продолжена.

Здесь, конечно, нужно посмотреть на возможности подачи коллективных исков, хотя вопрос такой спорный, но тем не менее. Потому что в этом случае сумма ущерба повышается, и повышается возможность более активной работы в этой связи правоохранительной сферы.

Так что в этом отношении будем действовать дальше обязательно. Полностью с Вами согласен.

Пожалуйста, Сокуров Александр Николаевич.

А.Сокуров: Добрый вечер всем участникам нашей встречи!

В.Путин: Здравствуйте!

А.Сокуров: Вообще, надо сказать, что наш Совет ‒ абсолютно уникальная организация. Если я правильно понимаю, нигде в мире ничего подобного нет. Тем более Совет по правам человека, это абсолютно уникальная организация.

Но надо сказать, что возможности Совета очень регламентированы и очень ограничены. Попробуйте сегодня с удостоверением члена Совета попасть на приём к какому-нибудь должностному лицу федерального или регионального уровня. А уж если вы решите попасть или будете добиваться приёма у кого-то из силовых министерств, то скорее всего вы не получите аудиенции вообще.

Мы понимаем прекрасно, что одной встречи с Президентом мало хотя бы потому, что ситуация в стране меняется слишком быстро ‒ обстоятельства просто как лавина, одно за другим, одно за другим. Если ещё учесть, что сегодня очень сложная внешнеполитическая ситуация, и внешняя политика страны очень сложная, она даже иногда мне кажется очень дорогой для такой небогатой страны, как Российская Федерация. Все же у нас на довольствии, в нашем полку, и Белоруссия, Южная Осетия, Абхазия, насколько я понимаю, надо помогать Сирии, надо помогать большим дотационным южным регионам. В общем, понятно, что активная политика требует огромных и военных расходов, и крепких тылов.

Так вот я о тылах. Для меня тылы ‒ это моя Конституция и пересечение интересов гражданина с конституционными текстами. Я получил письмо недавно, которое адресовано Вам, Владимир Владимирович, но часть этого письма я сейчас прочту.

«Уважаемый Владимир Владимирович! Обращаются к Вам простые жители старинной водской деревни Лужицы Кингисеппского района Ленинградской области с просьбой сохранить нашу уникальную деревню, которой в этом году исполнился 521 год. Это единственное в мире место, где ещё компактно проживает водь (или вожане) ‒ коренной малочисленный народ северо-запада России, и осталось нас всего-то 40 человек, которые сохранили свою древнюю культуру и язык. Испокон веков вожане стояли на страже рубежей России и никогда не предавали Россию и с ней не воевали. Ни один вожанин не остался во время войны в Финляндии, куда они были насильно выселены во время Великой Отечественной войны.

В настоящий момент в деревне Лужицы запланирована транспортная развязка и объекты строительства газоперерабатывающего комплекса «РусХимАльянс» ‒ это заказчик строительства. И уже вырублен корабельный лес в метре от могил действующего кладбища, так же как и деревне, ‒ этому кладбищу 500 лет ‒ и где до сих пор живут последние свидетели, прошедшие ужас концентрационного лагеря в Эстонии, куда также жителей высылали.

Просьба от жителей. В целях сохранения древнего этноса России и обеспечения безопасности жителей деревни просим перенести транспортную развязку от действующего кладбища и за пределы деревни Лужицы, тем более что такая техническая возможность имеется».

Я опираюсь на текст Конституции, который нам гарантирует борьбу за сохранение малых этносов, тем более тех, кто существует, живут на северо-западе.

Не знаю, как к этому относится администрация Ленинградской области, поскольку, несмотря на обращения лужан, движения никакого нет. Это конституционный вопрос, на мой взгляд. На самом деле это очень серьёзный конституционный вопрос. И это как раз находится в контексте прав человека. И в этом смысле, мне кажется, мы всё же пребываем в некотором конституционном кризисе: текст ‒ одно, жизнь ‒ другое.

Какие проблемы, очень важные проблемы? Федеральная национальная конституция ‒ ей 100 лет. Была другая экономика, политика, другие социальные фантазии населения. Большевистская сила собрала все яйца в одну корзину, и за это время из яиц вылупились куры, орлы, страусы, кошки ‒ бог знает кто.

Все республики сегодня носят национальный характер. Есть столицы, даже есть армии, появился падишах. Есть Президент Федерации. А куда делась Россия? У России даже нет столицы. Москва ‒ столица Москвы. Мне кажется, это принципиально важная ситуация. Нам важно думать, говорить об этом, потому что многие об этом думают.

Ещё немного о государстве и положении человека. Конечно, большая проблема ‒ то, что происходит на Северном Кавказе. Политическая, культурная, эмоциональная, экономическая проблемы. При советской власти в республиках нервничали, засилье русских ‒ нет возможности развиваться. Сейчас русских там почти нет. Кавказ становится мононациональным. Вся власть в руках коренных людей, а развития нет или почти нет. Почему? Потому что, на мой взгляд, нет свободного развития молодых людей. У Конституции слишком много люфтов, слишком много политики, но Конституция утверждает, что основой республиканского строительства является опора на разнообразие культур, на культурно-национальный уклад. Это очень важная позиция, за которую мы держимся очень много лет. Она на самом деле важна.

Вот собрались ингуши, опираясь на эту самую культурно-национальную традицию, собрали народный сход, потому что у них забрали часть территории, на основании культурно-национальной традиции. Они обязаны были собрать этот сход, обязаны были всем народом обсудить то, что происходит, происходило на их территории. Но в Москве это не понравилось. В Москве много лоббистов чеченского сектора, и москвичи решили активных ингушей заарестовать. Несколько лет держали в тюрьмах в Нальчике с нарушением, как говорят адвокаты, всех процессуальных норм. И вот 15 декабря, Владимир Владимирович, будут судить этих людей бог знает за что. Никто не знает за что. Ахмед Барахоев, Муса Мальсагов, Исмаил Нальгиев, Малсаг Ужахов, Багаудин Хаутиев, Барах Чемурзиев, Зарифа Саутиева. Первый раз мы на Кавказе посадили женщину за общественную деятельность, арестовали.

Совет тейпов ‒ тысячи людей в Ингушетии призывают прекратить преследование этих людей. Я присоединюсь к этим просьбам.

Моя ученица Марьяна Калмыкова сняла фильм, прекрасный документальный фильм об этой ситуации. Фильм называется «Граница». Минкульт немедленно запретил этот фильм к показу.

Но при этом я должен Вам сказать, что, сталкиваясь с людьми из Ингушетии, я восхищаюсь высочайшим уровнем культуры, образования ингушей в общественной среде, в государственных институциях. Такого знания русского языка, такой культуры русского языка, как среди ингушей, я не видел даже среди многих русских людей. Это очень важная для нас проблема нашего культурного соучастия, нашей культурной жизни рядом, коль мы находимся в одном государстве. Или пока мы находимся в одном государстве.

Мне кажется, что федерацию русских всё больше и больше начинают не любить. С нами хотят расстаться многие, не хотят быть в одной компании, как они говорят. Многие молодые люди на Кавказе, а мне приходится иметь дело в силу обстоятельств именно с Кавказом, мне говорили открыто: вы, русские, не очень заслуживаете уважения. В Дагестане даже шутят, когда возникают экономические проблемы: ничего, русский мужик заработает. Дальше они продолжают: «Вы со всеми ссоритесь, вы не можете справиться с бюрократией, коррупцией ‒ слишком добренькие. Не можете создать мировую экономику, обладая мировыми богатствами. А мы разные, и религии у нас разные, и климат-то у нас получше. Будете воевать с НАТО, мы на вашей стороне воевать не будем». Это говорят молодые люди. Наверное, это какие-то особые люди, а может быть, совсем уже и не особые.

И в России, и на исламском, теперь уже мало развитом Северном Кавказе ‒ а меня очень беспокоит замедление, вообще стагнация культурного и экономического развития Северного Кавказа, ‒ главная проблема ‒ это проблема, конечно, молодёжи, как мне кажется. Вот получается, что народ всё же старается смотреть вперёд, а Конституция ‒ под ноги.

На какие проблемы как гражданин я бы хотел обратить внимание нашего высокого собрания? Я буду торопиться, простите меня.

Первое ‒ страшная политизация жизни в стране, аполитичность правящей партии, как это ни странно, политизация всех правоохранительных органов, армии.

Неопределённость в отделении церкви от государства, нерешённость этой конституционной проблемы.

Приближение исламской революции. Революцию можно предотвратить, но не победить.

Необходима реанимация профсоюзного движения в стране, неприкасаемость профсоюзных лидеров, членов профсоюза от политических репрессий.

Восстановление офицерских собраний в армии. Это очень важно.

Нам необходимо создание новой службы гражданской обороны, которая могла бы разработать для администрации страны ‒ и в масштабе страны, и в региональном ‒ пошаговые действия в случае катастрофических обстоятельств.

Нам необходимо ограничить строительство на северо-западе, на Урале и в Сибири многоэтажного строительства, потому что беды именно в этих огромных многоэтажных районах на окраине городов могут привести к катастрофическим последствиям. В этих районах нам нужно создавать системы убежищ для приёма тысяч терпящих бедствие людей ‒ местных жителей в случае потери электроэнергии, тепла, воды и так далее. При приближении климатических событий, о которых Вы несколько раз уже говорили, мы должны быть сплочённым и самоотверженным народом.

Но государство предварительную проверку, как мне кажется, не выдержало во время ковида. Население не совсем поверило государству. Неужели климатическую угрозу мы встретим, гоняясь по стране за молодыми людьми, у которых проснулась совесть и социальная боль? Правильно говорят, что народ ‒ это те, кто думает, а остальное ‒ население. Нельзя более народ превращать в население. Это конституционная проблема.

Городские коммуны, общественные организации, о чём Вы постоянно говорите, градозащитники должны составлять конкуренцию бюрократии. Нам нужна активная, сильная оппозиция разных политических направлений. Нам нужен кинематограф, который работает над сатирическими, аналитическими, исследовательскими работами. Нам нужно запретить цензуру, Конституция-то ещё жива. Надо прекратить преследование общественных некоммерческих организаций. Про «Мемориал» говорили, не буду ничего добавлять.

Почему часто вспоминаю эту страшную историю с самосожжением Ирины Славиной в Нижнем Новгороде? Иногда думаю об этих жалких офицерах МВД, которые даже не пришли извиниться. Проклятые люди, что ли, не знаю, как это сказать? Не знаю, какие бури в кабинетах правоохранителей, как «горят» там телефоны, какой витает мат в этих кабинетах. Гёте в своё время сказал: несчастный человек опасен. По-настоящему. Я прошу Вас, Владимир Владимирович, спасти от этих несчастных людей в том числе и Юрия Дмитриева. Вы знаете, это петрозаводская история.

Сейчас под следствием находится Максим Резник, депутат нашего Законодательного собрания, человек самоотверженный, много лет работавший в городе. Критиковал губернатора? Да. Критиковал правящую партию? Да. Но сделал всё, что возможно, на своём депутатском посту.

Выступаю с законодательной инициативой отменить все наказания граждан женского пола за участие в общественно-политическом движении. Милосердие выше справедливости.

И последнее. Мы с Вами дети отцов, которые воевали с нацизмом ‒ самое жуткое и страшное, что можно себе представить. Надеюсь, что и у Вас, как у меня, отвращение к войне и к крови. Россия не должна воевать, если только защищаясь. Обращаюсь к Вам ещё раз, как уже говорил: нам пора заняться новой Россией. Давайте поддержим наш великий Север, архангелогородцев, мурманчан, вологодцев, Поволжье, Урал. Давайте построим дороги, восстановим русские сёла, поддержим северный бизнес, восстановим здравоохранение там, на севере. У петербуржцев большие долги перед архангелогородцами. Тысячи петербуржцев были вывезены в Архангельскую область, а Архангельская область во время войны сама погибала от голода, еле-еле выживали. Нам нужно сохранить нашу великую северную культуру.

Следуя принципам Конституции, давайте соблюдать равноправие, разнообразные права человека и права меньшинств в том числе. Опять Гёте: «Если ты на стороне большинства, подумай, в чём ты не прав».

Давайте посмотрим, что происходит с российским государством, с нашей конструкцией государства. Давайте отпустим всех, кто более не хочет жить с нами в одном государстве, пожелаем им удачи, пожелаем удачи всем падишахам, я не знаю, всем, кто хотел бы начинать жить своей жизнью. А нашей армии пожелаем крепости и силы.

Простите, что я так долго и так страстно, слишком страстно, говорил. Извините.

В.Путин: Да, есть за что извиниться. Есть за что извиниться, Александр Николаевич, потому что у Вас не выступление, а манифест ‒ набор проблем и набор страхов, которые есть у какой-то части наших граждан, ‒ всегда так бывает. Какие-то из них, может быть, относятся к вещам, лежащим на поверхности, и гипертрофированы, какие-то выбраны очень странным образом и для меня совершенно непонятны.

Например, Вы сказали о том, что все республики носят национальный характер теперь. А разве раньше было иначе? Разве при Советском Союзе было по-другому? Только теперь у нас нет права выхода из единого государства, а там было право выхода без всяких ограничений.

В конце Вы сказали о том, что давайте отпустим всех, кто с нами не хочет жить. Откуда Вы знаете, кто с нами хочет жить, а кто не хочет?

А.Сокуров: Давайте проверим.

В.Путин: Проверяли, в том числе и в ходе голосования по Конституции. Посмотрите, как люди голосуют. Можно как угодно сейчас на этот счёт дискутировать и сколько угодно долго. Но я Вас уверяю, что подавляющее большинство людей понимают, с чем они столкнутся, если они будут действовать по-другому. И чеченский народ, кстати говоря, знает это лучше, чем кто-либо другой на Кавказе.

Вы говорите о многообразии, привели в пример Дагестан. Пример, кстати, очень хороший. Дагестан ‒ это многонациональная республика. Что предлагается ‒ разделить весь Дагестан? Или Карачаево-Черкесия. Разделить карачаевцев и черкесов? Там много вопросов, я знаю их очень хорошо. У нас две тысячи территориальных претензий по стране. Дорогой Александр Николаевич, Вы хотите повторения Югославии на нашей территории?

А.Сокуров: Нет, я хочу предложить думать. Нашей Конституции 100 лет, нашему строительству 100 лет.

В.Путин: Александр Николаевич, у нас с Вами же сейчас не дискуссия, у нас обмен мнениями. А то мы сейчас превратимся в какое-нибудь ток-шоу и будем друг друга перебивать не переставая.

Я Вас знаю очень давно, отношусь к Вам с большим уважением, потому что Вы говорите всегда искренне. Но, прямо скажем, далеко не всегда точно. И некоторые вещи следовало бы как следует сначала рассмотреть и подумать. Например, отношения среди вайнахов. Я прошу Вас относиться к этому очень серьёзно.

Да, повторяю ещё раз, две тысячи разных претензий на территории России. Не буди лиха, как у нас говорят. К этому очень серьёзно нужно относиться. И поверхностно вот так, на всю страну об этом говорить непозволительно даже Вам. Уверяю Вас, это опасные игрушки, мы это проходили. И как я говорил на прошлой нашей дискуссии, люди в нашем с Вами возрасте на войну не пойдут.

Что касается нашей армии, не беспокойтесь за нашу армию ‒ с ней всё в порядке, она развивается. И в такой сложной организации, которая насчитывает почти что миллион человек, не может не быть проблем. Но если посмотреть на нашу армию середины 90-х и сегодняшнюю армию, достаточно почитать только характеристики нашей армии со стороны тех, кто объявляет нас противником, чтобы понять, какую дорогу развития прошла наша армия, где она находится сейчас и на что нам рассчитывать в ближайшее время.

Потом такие вещи, как кто находится у нас на довольствии. Можно как угодно относиться к Белоруссии, к белорусам, к руководству Белоруссии, но говорить, что она находится у нас на довольствии, некорректно, Александр Николаевич, непозволительно это делать публично. Это неуважение к целому народу и к целой стране, которая у нас находится в составе Союзного государства. Это тонкий, длительный процесс, который требует исключительной компетентности и терпения, уважения к партнёру. По-другому мы ничего не добьёмся. А добиваться мы можем только одного ‒ взаимопонимания и выстраивания таких отношений на взаимовыгодной основе, которые привели бы нас к повышению нашей общей конкурентоспособности и к решению проблем, которые стоят перед нашими народами. Поэтому здесь очень аккуратно нужно к этому относиться.

Так же и к тому, что мы должны поддерживать Кавказ. Кавказ ‒ это часть Российской Федерации. Есть другой способ, о котором люди крайних взглядов, у нас тоже такие есть, к сожалению, говорят: давайте мы всё распустим, будем жить так, как мы хотим. А мы и живём так, как мы хотим. «Мы распустим тех, кто с нами не хочет». Повторяю ещё раз: а почему Вы решили, что подавляющее большинство людей в республиках не хочет? Наверное, там есть такие. И кровавый период середины 90-х ‒ начала 2000-х нам показал, к чему это может привести. Но разве Вы этого хотите? Мы этого не хотим.

Поэтому распускать людей с подобными взглядами ‒ это очень опасная штуковина. Она может очень плохо закончиться. И здесь мы многое сделали, для того чтобы уйти от этой опасной черты. Не надо толкать нас назад. Не нужно!

Что касается того, что мы кормим кого-то или не кормим, распустить, не распустить… Разве русский народ, об интересах которого Вы сейчас сказали, разве он заинтересован в разложении и в распаде Российской Федерации? Разве это будет тогда Россия, которая создавалась как многонациональная и как многоконфессиональная страна? Вы хотите нас превратить в Московию? Ну в НАТО это хотят сделать.

А.Сокуров: Я хочу предложить подумать о том, что происходит в стране и как она построена. Я предлагаю думать, Владимир Владимирович.

В.Путин: Александр Николаевич, а кто же против того, чтобы думать? Так перед тем, как это сказать, надо было хорошо подумать. Приходите ко мне, мы с Вами давно не виделись, Вы знаете, как я отношусь к нашим встречам и дискуссиям, я с удовольствием с Вами подискутирую.

Но прежде чем говорить такие вещи публично, надо хорошо подумать. Вы не сердитесь на меня, пожалуйста, но это очень серьёзные вещи.

А.Сокуров: Лучше сказать прямо.

В.Путин: Нет, некоторые вещи лучше сказать прямо, а о некоторых вещах лучше помолчать. Некоторые вещи очень беспокоят. Позвоните, приходите, обсудим. Вопросов нет, пожалуйста. Просто это очень тонкие вещи, очень тонкие и чувствительные. Можно легко обидеть, кого-то оскорбить.

А.Сокуров: Согласен.

В.Путин: Это помешает. Это помешает нашей созидательной работе, а не поможет ей.

Что касается Вашего предложения или просьбы, которую Вы передали от села Лужицы, то, конечно, на это нужно обратить внимание. Я обязательно это сделаю, я Вам, безусловно, обещаю. Это Кингисеппский район, по-моему, Вы сказали, да?

Если есть хоть какая-то возможность там изменить транспортную развязку, конечно, надо будет это сделать. Согласен.

Спасибо Вам большое.

Давайте пойдём дальше.

Пожалуйста, Евдокимова Наталия Леонидовна.

Н.Евдокимова: Спасибо большое, Владимир Владимирович, за данное слово.

Я хочу с Вами поговорить о выборах. Вроде как прошли выборы в сентябре, выбрали и Государственную Думу, и в ряде субъектов законодательные органы власти, но впереди очень важные выборы главы государства, и хотелось бы нам без тех огрехов, которые мы всё-таки увидели на этих выборах, войти в выборы главы государства. Кроме того, там будут выборы и региональных властей: как губернаторов, так и законодательных органов власти, и муниципальных.

Что я хочу сказать? Вы правильно говорите о том, что защита прав граждан ‒ главная наша задача, тем более нашего Совета, но перед выборами депутатов Государственной Думы было принято очень серьёзное изменение выборного законодательства, ограничивающее пассивные права граждан. Например, права граждан, которые являются лицами, выполняющими функции иностранного агента и, далее, аффилированных с ними лиц ‒ не очень понятно, кого тут имеют в виду, ‒ они достаточно серьёзно ограничены в своих правах, у них нет равенства в проведении избирательной кампании и при сборе подписей, и при информировании избирателей, и в предвыборной агитации. Но это бог с ним, во всяком случае, они пассивного права-то не лишены.

А вот есть граждане, которые лишены пассивного права, которые не имеют права быть выбранными, то есть они не имели права быть выбранными в сентябре этого года. Кто же это такие? Это те лица, которые имели дело с организациями, в отношении которых вступило в законную силу решение об их ликвидации или запрете деятельности экстремистской или террористической. Ну и бог с ним. Но только эта норма распространилась назад. То есть если три года тому назад эти организации ещё не были ликвидированы и никто не обвинял их в экстремистской, террористической деятельности, а ты с ними как-то общался, то это ограничение заставило наши избирательные комиссии, а также суды ликвидировать пассивное право этих граждан быть избранными.

Понимаете, это же противоречит Конституции. Всё-таки Конституция говорит о том, что закон, ущемляющий права граждан, не может иметь обратной силы. Вообще, ещё никто не отменил невиновность до решения суда. Тем не менее.

А теперь я хочу рассказать о том мониторинге, который проводила в двух субъектах Российской Федерации: в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области. И сразу скажу, что разные субъекты. И сразу скажу, что в больших субъектах всегда проводить выборы сложнее, потому что люди не знают друг друга, люди могут не доверять друг другу, и это взаимное недоверие, знаете, висит в воздухе, когда входишь на участки избирательных комиссий.

Что касается Ленобласти, я была там в Тосненском районе, в котором в прошлом году выбирали губернатора, и нам удалось снять председателя территориальной избирательной комиссии Тосненского района. Вы знаете, у меня просто благодарность к Ленинградской области, потому что сейчас выборы прошли без сучка и задоринки. И это связано также не только с тем, что они такие хорошие, а мы, петербуржцы, не очень, а с тем, что там маленькие посёлки и города, и поэтому, конечно, там проще, они все друг друга знают, друг другу доверяют.

Теперь уже непосредственно к результатам мониторинга. За этот год, 2021-й, да ещё и за конец 2020-го очень серьёзно изменялось выборное законодательство Российской Федерации ‒ о двух моментах я уже сказала, ‒ кроме того, неоднократно менялись правила игры также постановлением ЦИК. Я не хочу сказать, что это плохо, но представьте себе: накануне выборов выходит огромное постановление Центральной избирательной комиссии, которое этим несчастным учителям, записанным в избирательные комиссии как участковые, так и территориальные, окружные, кроме региональных, наверное, там пограмотнее люди, ‒ они не могут это всё быстро освоить. Отчасти с этим связано то, что подготовка избирательных комиссий находится на очень низком уровне. Я потом, когда предложение буду говорить, я Вам ещё раз об этом скажу. А что значит «на низком уровне»? Это значит, что они, может быть, и не по злобе нарушают законодательство, а просто потому, что последних изменений не знают.

Далее. Три дня голосования создали следующие дополнительные сложности. Первое ‒ три дня работы членов избирательных комиссий, на которых и так накладывались очень серьёзные нагрузки, приводили к их усталости, к невнимательности. И опять-таки ошибки были сделаны даже необязательно потому, что они хотели их сделать, а всё в одну кучу: и возмущение наблюдателей, и возмущение избирателей при этом.

Далее, второе, почему я думаю, что это сложности такие ‒ три дня голосования. УИКи, участковые избирательные комиссии, в основном располагались в школах, и это правильно, там хорошие условия. Но три дня голосования, начиная с пятницы, то есть в четверг уже надо было дождаться, когда закончится учебный процесс, а затем начинать подготовку к следующему дню, когда уже люди голосовать приходили. И это тоже сказалось на качестве работы избирательных комиссий.

Кроме того, после завершения избирательного процесса ‒ мы помним, что это было в воскресенье, 9 сентября, ‒ подсчёт голосов продолжался на некоторых участках часы, а на некоторых сутки. И это мешало школьникам учиться, то есть мы их ставим в положение, когда они должны тесниться и выбирать другие аудитории или классы.

Следующее. Пока был один день голосования, никаких сейф-пакетов нам не надо было, не нужны были они. Сейф-пакеты ‒ это те мешки, в которых хранятся бюллетени в ночь, то есть они перекладываются из ящиков, запечатываться они должны были специальными пломбировочными лентами, со своими номерами каждая лента. Мне демонстрировали эти ленты. Если ты их отклеишь, они испортятся, и видно будет, что туда лазили, извините, в этот сейф-пакет. Но бо́льшая часть наших сейф-пакетов была опечатана вовсе не этими специальными пломбировочными лентами, а просто скотчем. Понятно, что когда они ночью хранились, никто не гарантирует их сохранность.

Дальше. Наблюдателей найти на три дня было очень сложно. Это тоже усталость, это нежелание приходить на участки. И я бывала на участках, бывает, один сидит наблюдатель, и тот в полусонном состоянии. Это тоже для них большая нагрузка. Тем более их тоже обучать надо было, они же не просто сидели и смотрели, как кинофильм.

Дальше. Найти такое количество наблюдателей сложно, но и целесообразность трёхдневного голосования тоже под сомнением. Я побывала на очень многих участках, поверьте, в Ленобласти и в Санкт-Петербурге ‒ полупустые участки. Там в основном члены комиссии с правом решающего голоса, члены комиссии с правом совещательного голоса, наблюдатели, и редкий ползёт избиратель со своим бюллетенем. Ну и расходы на выборы резко увеличиваются при трёхдневном голосовании.

Была введена система видеонаблюдения. Я посмотрела в двух субъектах, общественные палаты замечательно оборудовали целые залы по 50 мониторов для этого наблюдения. Вся беда только в том, что получить перемотку на этих пятидесяти было нельзя, можно было только на одном, самом большом, который стоял посередине зала. Нужно было писать заявление. И, таким образом, вот эти расходы и усилия, которые наши общественные палаты приложили, к сожалению, не оказались эффективными.

Дальше. Я слышала, что Элла Александровна высказывалась против членов комиссии с правом совещательного голоса. Я категорически не согласна с Эллой Александровной. Это единственный способ кандидатам иметь своего человека в комиссии. Я понимаю, что, когда есть лишний наблюдатель, который не представлен законодательным органом власти либо администрацией, а идёт от самого кандидата, он хочет, чтобы никаких нарушений избирательного права не было. Но не всем это нравится. Но тем не менее это единственный оставшийся сейчас способ вести серьёзное наблюдение за выборами.

Далее. Ведь эти члены избирательных комиссий с правом совещательного голоса имеют ровно такие же права, как члены комиссии с правом решающего голоса, за одним исключением: они не принимают участия в принятии решений, извините за тавтологию, они не голосуют, а так у них точно такие же права. Тем не менее они очень серьёзно ущемлялись.

И хочу сказать, к моему очень большому сожалению, поскольку это мой родной город, я его очень люблю, ноу-хау Петербурга ‒ выдворение с участковых избирательных комиссий наблюдателей и членов комиссии с правом совещательного голоса сразу после окончания избирательного процесса, то есть последний бюллетень опущен, и их привозили в участки полицейские, там их держали три-четыре часа, потом отпускали, даже протоколов не писали. Вы же понимаете, что за эти три-четыре часа можно сделать в комиссии без наблюдателей.

Теперь о новых методах голосования. Мне очень нравится комплекс обработки избирательных бюллетеней, так называемый КОИБ. Это электронное устройство, которое предназначено для опускания в него бюллетеней бумажных, но идёт автоматический подсчёт голосов, и по окончании голосования, когда последний бюллетень уже опущен, мы можем получить протокол. Не надо вот эти жуткие переписывания протоколов, чего-то там не стыкуется, все нервничают, все друг друга подозревают. Но пока их очень мало и в Петербурге, и в Ленобласти. Я думаю, что к этому надо идти.

Особого внимания, с моей точки зрения, требует дистанционное электронное голосование как процедура в настоящий момент, к сожалению, не контролируемая обществом. Я сама программист по первой профессии, и я за прогресс. Конечно, это было бы замечательно, если бы все могли проголосовать дистанционно, электронно, и ровно в момент закрытия голосования мы получили результат. К сожалению, мы его не получили, от этого были такие, очень серьёзные сомнения, скажем так, некоторых партий.

Доверия граждан пока к нему нет, но я думаю, что за таким голосованием будущее, просто надо всё наладить. Вы знаете, коммунисты во главе с Зюгановым внесли законопроект, который полностью исключает дистанционное электронное голосование. Думаю, они не правы, но что-то там поправить-таки нужно.

Итак, мои предложения, уважаемый Владимир Владимирович.

Я не знаю, как Вы к этому отнесётесь, но я считаю, что для большего доверия к выборам необходимо установить однодневный режим, тогда и сейф-пакеты отпадут, и дополнительные видеозаписи отпадут, как это было в добрые прежние допандемийные времена.

Далее. Проводить обучение членов избирательных комиссий в постоянном режиме, если мы хотим иметь их грамотными. Потому что это связано в том числе и с изменением избирательного законодательства, и с переменой членов избирательных комиссий: одни уходят, другие приходят.

Дальше. Изменить систему видеонаблюдения, снабдить все мониторы в центрах наблюдения возможностью перемотки записей. Вы знаете, я разговаривала с исполнителями вот этой системы видеонаблюдения. Мне сказали, что это сделать довольно просто, и даже не нужен никакой YouTube, можно воспользоваться нашим, российским Rutube ‒ аналогом иностранного.

Далее. Повсеместно внедрять комплексы обработки избирательных бюллетеней, КОИБы, для исключения возможностей корректировки итоговых результатов.

И учесть негативный опыт дистанционного электронного голосования. Надо подумать, как это сделать.

Спасибо большое.

В.Путин: Я прошу прощения, предпоследнее предложение ещё раз повторите, пожалуйста.

Н.Евдокимова: Предпоследнее: повсеместно внедрять комплексы обработки избирательных бюллетеней. Они сокращённо называются КОИБ. Это себя оправдало.

Спасибо большое.

В.Путин: Понятно. Что касается однодневного голосования, или возврата к однодневному голосованию, и трёхдневного голосования: как Вы знаете, в условиях пандемии не только в нашей стране, но и во многих других странах голосование в течение нескольких дней практикуется достаточно широко. Я сейчас не буду говорить про светоч демократии ‒ про Соединённые Штаты, там неделями, по-моему, всё голосование шло, да в том числе и по почте. Что такое голосование по почте, мы с Вами понимаем, да? Где наблюдатели, о которых Вы сейчас сказали, когда человек бросает в урну? Их там нет. Сколько он бросил бюллетеней, непонятно.

У нас фиксировали, что кто-то бросил три-четыре бюллетеня, а здесь сколько ‒ 400, 1000? Никто же не знает об этом ничего. Может, они и нормальные, а может, это бюллетени давно ушедших из жизни людей, это, как по Гоголю, уже «мёртвые души». Во сколько брошено это отправление: в 20 часов, когда закрылся участок, или в 23.55 ‒ никто не знает, и так далее, и тому подобное. Там просто невозможно даже пересчитать возможные мыслимые и немыслимые нарушения.

Но предложение, которое сделала Центральная избирательная комиссия, и все, кто занимался организацией, оно было связано тем не менее с необходимостью как-то обезопасить граждан при этом голосовании. Вы сказали, что видели редкого избирателя, который тащился со своим бюллетенем. Но в этом же и был смысл. На самом деле в этом же смысл, чтобы не было столпотворения, чтобы люди там меньше между собой контактировали.

По поводу наблюдателей, того, что они устали, или члены, вернее, комиссии устали. Ну что делать? Да. Я уже когда встречался с Памфиловой, говорил о том, что, конечно, на них была дополнительная нагрузка, она это и сама признаёт. Но не от хорошей жизни это всё, к сожалению, было сделано. Поэтому однодневное или трёхдневное голосование ‒ это надо подумать. Я понимаю на самом деле, что Вы говорите, и мне трудно с Вами спорить, я и не хочу. Конечно, наверное, когда в один день все пришли, всё это быстро, конкретно сделано, ‒ наверное, так лучше. Хотя мне специалисты, которые занимаются этой сферой деятельности, утверждают, говорят о том, что это даёт всё-таки возможность большему количеству людей поучаствовать в избирательных кампаниях. Не знаю, может быть, это спорный вопрос, но надо подумать.

Теперь по поводу обучения членов избирательных комиссий. Разве оно не проводится? Я, честно говоря, исходил из того, что это на постоянной основе.

Н.Евдокимова: Проводится. Очень быстро меняется законодательство, они не успевают просто, понимаете? И оно огромными массивами. Вот я юрист, я сама этот закон и постановление ЦИК читаю медленно, чтобы понимать, что там происходит. Это очень непросто. Поэтому, я говорю, постоянно надо обучать, общественные палаты с этим могут справиться.

В.Путин: Я пометил. Если это всё так, как Вы говорите, то Вы правы абсолютно.

Теперь по поводу изменения системы видеонаблюдения с возможностью обратной перемотки: я с Вами согласен. А почему нет? Для этого, собственно, видеонаблюдение и делается ‒ для того чтобы повысить прозрачность и доверие к результатам. Поэтому я согласен, надо, во всяком случае, к этому стремиться, не думаю, что это какие-то большие деньги.

КОИБы ‒ полностью согласен. Так что по всем этим вопросам поработаем.

Н.Евдокимова: Спасибо.

В.Путин: Спасибо Вам.

Пожалуйста, Михайлов Константин Петрович.

К.Михайлов: Добрый вечер, Владимир Владимирович!

Большое спасибо за предоставленное слово. Помимо проблем я, как и все коллеги, попытаюсь внести нотку праздника в наше заседание, но только в конце.

Хочу всё-таки начать с проблем – с исполнения Ваших поручений, Владимир Владимирович, данных по итогам прошлогоднего заседания. Имею в виду поручение прокуратуре о правоприменении в области сохранения объектов культурного наследия и поручение по археологическому музею-заповеднику на Охте в Санкт-Петербурге.

Просил бы поддержать доклад прокуратуры, который Вам, безусловно, представлен – на мой взгляд, она очень системно и грамотно поработала над проблемами, – и, если можно, претворить предложения Генеральной прокуратуры в жизнь по тем проблемам – было бы, по-моему, замечательно. Можно их и дальше развивать, но то, что наработано, прошу поддержать, вполне можно запускать.

Не могу, к сожалению, сказать такого же по итогам исполнения Вашего поручения по Охтинскому мысу, Владимир Владимирович. Рабочая группа, которая была создана исполнителями, провела за год ровно два, или всего два, заседания. По итогам их ничто не было обнародовано, петербургская общественность, которая очень живо в решении этой проблемы пыталась принять участие, так и не узнала, каков итог этого обсуждения.

Концепция музея-заповедника, которая была в инициативном порядке предложена петербургским отделением Всероссийского общества охраны памятников и была направлена в федеральные органы власти, в Министерство культуры, тоже осталась без содержательного ответа и рассмотрения. И уже в последние недели, я вижу, стали публиковаться проекты и экспертизы, из которых понятно, что никакие проекты строительства на этом земельном участке не меняются. Как будто бы не было нашего прошлогоднего заседания и Ваших поручений.

Я немного в курсе доклада, который Вам сделан, Владимир Владимирович, о том, что нет якобы этих сокровищ археологии на Охте в большем объёме, чем предполагалось ранее. Я должен, во-первых, заявить, что эту точку зрения отнюдь не разделяют многочисленные эксперты и петербургская общественность. Я располагаю на эту тему обращением и Всероссийского общества охраны памятников, и ИКОМОС – Совета по охране памятников и достопримечательных мест, и письмами горожан – граждан Петербурга.

Я бы просил это поручение не считать закрытым, Владимир Владимирович, вернуться к этому вопросу и устроить полноценное экспертное обсуждение с участием общественных организаций и с участием широких кругов археологов, иначе мы можем упустить возможность создать музей-заповедник на этих уникальных археологических землях. Это то, о чём я просил по Охте.

Также, продолжая тему исполнения Ваших поручений, рискну всё-таки напомнить о той стройке на Софийской набережной в Москве, о которой я год назад тоже в своём выступлении упоминал. Это охранная зона Московского Кремля – объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. Мы прекрасно помним о Вашем поручении, вышедшем ещё в 2016 году, о неукоснительном соблюдении конвенции и руководстве конвенцией об охране объектов ЮНЕСКО и их буферных зон.

За год, который прошёл, стройка закончена, и пришёл документ из ЮНЕСКО – отчёт международного ИКОМОС, который крайне критически отнёсся к этому проекту, говоря, что он нарушает все основные принципы буферных зон объектов всемирного наследия и перерезает традиционные виды между Замоскворечьем и Московским Кремлём и в обратном направлении, то есть то, о чём мы и раньше говорили властям, но к нам, к сожалению, не прислушивались.

Если посмотреть на даты, то из них можно увидеть, что уже после того, как вышло Ваше поручение о соблюдении конвенции ЮНЕСКО, делается проект, реализуется, воплощается в жизнь, и только после этого или, вернее сказать, одновременно с этим уже здание достроено, а документацию российская сторона направляет в ЮНЕСКО. И оттого, что мы год спустя получаем фактически отрицательный на неё ответ, уже как бы ничего поделать-то с этим нельзя.

Это, по-моему, не исполнение Ваших поручений, Владимир Владимирович, а с точностью до наоборот.

Они там и пишут нам: что же вы присылаете проекты уже после того, как все решения приняты и уже невозможно построить? Это какая-то очень странная история. И если можно всё-таки там что-то поправить, было бы замечательно.

Продолжая тему исполнения поручений, мне кажется, что под маркой их исполнения… Были Ваши поручения, Владимир Владимирович, об упрощении, об оптимизации каких-то процедур, связанных с наследием и строительством. Под этой маркой иногда предлагаются законопроекты и решения, не заслуживающие воплощения. Имею в виду обсуждаемый сейчас законопроект о том, чтобы регионы сами могли определять, какие земельные участки подлежат археологической экспертизе, а какие нет.

Этот вопрос долго обсуждался, несколько лет. Насколько я знаю, Минкультуры так и не издало на эту тему своего порядка или распоряжения, но отдавать это в ведение отдельным регионам – значит разрывать общее культурное пространство страны, разрывать общие принципы охраны археологического наследия. Если каждый регион это будет определять исходя из своего опыта, из своих ценностей, мы рискуем это единство потерять.

То же касается законопроекта, предложения о фактически слиянии историко-культурной экспертизы с общегосударственной экспертизой строительной. Я имею в виду экспертизу проектов.

К нынешнему институту историко-культурной экспертизы очень много претензий. Я бы приветствовал, например, возвращение ей названия государственной. Не только титула, но и смысла, чтобы её проводили государственные органы, как когда-то. Но всё-таки это специализированная экспертиза, и её проводить должны специально обучавшиеся и знающие этот предмет люди. Слияние её с экспертизой общей, как предлагается, – я боюсь, что, простите, мы наломаем не только дров, но и кирпичей, и белых камней, и всего прочего, и от многих памятников останутся одни воспоминания.

Поэтому я просил бы этим двум упомянутым законопроектам, если можно, уделить какое-то особое внимание, может быть, подвергнуть дополнительному обсуждению и не позволять форсированного их принятия, как сейчас пытаются сделать.

И самое последнее, Владимир Владимирович. Я обещал нотку праздника, я про это помню.

Мы вступаем в 2022 год. Помимо всего прочего, это год 350-летия со дня рождения Петра Великого, и, безусловно, этот юбилей будет отмечаться. И мне хотелось бы, чтобы мы совместными усилиями по итогам заседания, в первую очередь Вашими усилиями, Владимир Владимирович, сделали бы подарок на этот юбилей Петра Великого.

Что имею в виду? Дело в том, что Петр I помимо всех общеизвестных заслуг был первым правителем России, который издал, между прочим, официальный указ об охране исторических памятников, об охране древностей. Он был, так сказать, первопроходцем в области юридического обоснования этого [направления деятельности]. Если бы этот указ неукоснительно исполнялся, то наше культурное наследие было бы гораздо богаче и в наши дни.

Есть один памятник в Москве, связанный с именем Петра I, он неоднократно в нём бывал, – это единственное сохранившееся здание Петровской эпохи в Немецкой слободе на Бауманской улице, в Старокирочном переулке. Это дом голландских врачей ван-дер-Гульстов, которые работали тогда как специалисты, приглашённые нашим правительством, и Пётр их там посещал. Памятник находится не в лучшем состоянии, но сейчас он в частной собственности – пусть частный собственник о нём и заботится.

Там беда другая, Владимир Владимирович: его в 1986 году, 35 лет назад, застроили от переулка заводским корпусом, и он оказался на режимной территории, недоступной, и даже не виден был ниоткуда. Выросло несколько поколений москвичей, которые даже не подозревают о его существовании, а это один из лучших памятников той эпохи, он является объектом культуры федерального значения, поэтому его реставрацию начинали ещё в 1950-е годы.

Сейчас этот корпус разобран, и снова показался этот памятник, его можно увидеть. Но разобран он только затем, чтобы заменить его новым таким же корпусом и ещё не знаю на сколько лет скрыть с глаз [памятник архитектуры].

Я произношу это здесь и адресую это Вам только потому, что это федеральный проект, утверждённый Правительством, и его невозможно корректировать, говоря только с городскими властями.

Мне кажется, что одним из подарков на 350-летие Петра Великого могла быть не только будущая реставрация этого памятника, но и возвращение его в город и визуально ‒ в конце концов это конституционное право граждан на доступ к культурным ценностям, – чтобы его можно было увидеть, к нему подойти, может быть, экскурсии какие-то проводить.

Просил бы дать поручение федеральному Правительству вернуться к этому проекту в целях его корректировки для визуального и непосредственного доступа, возвращения его [памятника] в город. Это будет, по-моему, прекрасным подарком.

Спасибо большое за внимание.

В.Путин: Хорошо, обязательно посмотрим, что можно сделать здесь и как сформулировать это поручение. Посмотрю, что произошло в Москве по тому проблемному проекту, о котором Вы сказали. Если уж там ничего нельзя сделать, так уж ничего и нельзя. Но я тем не менее посмотрю, как шла работа по этому направлению, по этому проекту.

К.Михайлов: Владимир Владимирович, простите ради бога, но я уверен, что можно ещё поправить эту архитектуру, хотя бы понизить. Извините.

В.Путин: Здесь чисто профессиональные вопросы. Я буду очень аккуратен, когда формулирую то, что я говорю. Но я услышал Вас и постараюсь отреагировать.

Теперь по поводу экспертизы. Да, Вы правы, здесь не буду повторять то, что Вы сказали, но я думаю, что надо к Вам прислушаться. И передача полномочий соответствующих в регионы – здесь тоже вопрос Вами поднят справедливо, на мой взгляд, и посмотрим обязательно на это.

Теперь по поводу Петербурга и застройки на Охтинском мысу. Надо поработать вместе с «Газпром нефтью» – я так понимаю, что это участок, который им принадлежит.

Поработать почему, что имею в виду? В целом, по-моему, компания согласна вложить определённые средства в то, чтобы создать музейный комплекс. Но я понимаю, что это вопрос дискуссионный: сколько должно быть там музейного пространства, сколько офисных помещений и так далее.

Если это возможно, то это хороший путь – поиск компромиссов. Почему? Потому что сразу у вас будет источник финансирования, и источник надёжный и хороший, если это возможно совместить, конечно. Я сейчас не хочу предрешать окончательное решение вопроса, но тем не менее попросил бы Вас с компанией поработать, а компанию я соответствующим образом мотивирую на эту совместную с Вами работу и на обсуждение этого вопроса.

Мне кажется, надо уже завершать нам потихонечку.

Резник Генри Маркович.

Г.Резник: Я очень коротко, Владимир Владимирович.

Опять же, по-моему, две темы есть, две проблемы, в тени которых оказываются в связи с их обострением другие темы, – это иноагенты и пытки.

Я проиллюстрирую эту проблему с иноагентами, которая сейчас происходит. Видите ли, по-моему, сейчас как-то все сходятся на том, что этот закон далёк от совершенства и дефектный, но применение его ещё более уродливо. Павел Николаевич [Гусев] выступал как раз от имени журналистского сообщества, но сейчас у нас иноагентами уже признаются и учёные, и адвокаты. Правда, неизвестно, сейчас двое адвокатов признаны иноагентами – никак не можем добиться всё-таки разъяснения о том, на каком основании.

В самом законе, несмотря на его дефектность, есть ограничения. Ограничения какие? Что научные организации не могут признаваться иноагентами.

Есть такой Институт права и публичной политики, он так называется. Существует он без малого 30 лет, 28 лет существует, был создан в 1993 году. На протяжении длительного времени его деятельность не просто не вызывала каких-либо нареканий – должен сказать, что это просто была главная экспертная площадка, правовая площадка.

Год назад вдруг он стал у нас иноагентом. Как раз год назад, Владимир Владимирович, я был приглашён в попечительский совет этого института. На мне как на адвокате пробы ставить негде, но дело в том, что в попечительском совете вообще, я бы сказал, цвет юриспруденции. Вместе со мной туда вошёл Анатолий Иванович Ковлер, и там учёные, зарубежные профессора, доктора, которые, поверьте мне, просто-напросто украшение нашей профессии.

Институт был признан иноагентом. Ничего в его деятельности не изменилось. И тогда, когда пошли в суд, на суде был задан только один вопрос, Владимир Владимирович – там был представитель Минюста, и суд, понятно: скажите, пожалуйста, какие есть критерии отграничения научной деятельности от политической? Представитель Минюста на это ничего ответить не мог, а судья сказал: мы доверяем Министерству юстиции.

В этой ситуации, Владимир Владимирович, что произошло на практике? К политической деятельности стали приравниваться высказывания. Вот, например, институту и ещё ряду [организаций] – во всяком случае, двум организациям правозащитным, которые были признаны иноагентами, – вменялся в вину «круглый стол». Дискуссия, высказываются разные мнения, понятно, могут быть полярные мнения, проводится социологическое исследование, в социологическом исследовании делаются разные выводы. Да, выводы критические по отношению к состоянию законодательства, к правоприменению. И вот это оценивается как политическая деятельность.

Вы знаете, Владимир Владимирович, это оскорбляет мои – и не только мои – юридические чувства. Мне представляется, что здесь, конечно же, срочно необходимо, безусловно, делать какие-то коррективы. И я бы, наверное, просил Вас дать поручение создать какую-то рабочую группу, в которую входили бы представители профессиональных сообществ, научного сообщества, журналистского сообщества, политики, Думы. Нужно упорядочить определённым образом правоприменение этого закона по той причине, что это просто-напросто, как мне представляется, бросает тень на научный, на корпоративный престиж страны.

Понятно, что закон об иностранных агентах сформулирован изначально был таким образом, что размытые формулировки политической деятельности в сущности создают такую проблему. Если есть деньги, которые приходят из-за рубежа, и какие-то критические высказывания в отношении государственного управления, в отношении состояния законодательства, в отношении деятельности различных организаций, в таком случае появляется риск стать иноагентом.

Я даже больше хочу сказать, Владимир Владимирович, буду откровенен здесь. Если какой-то есть исходный посыл, что сейчас, не знаю, Россия стала враждебна всему миру, то любые деньги, которые приходят из-за рубежа, они как бы токсичны, и изначально предполагается, что это делается во вред нашей стране. Но если есть такой посыл, Владимир Владимирович, тогда все дискуссии становятся, видимо, излишними. Но мне думается, я уверен, что это не так, и мне представляется, что и, наверное, у Вас всё-таки нет такой позиции. В данном случае политика не должна задавливать право.

Да, Владимир Владимирович, бывают законы такие, в которых применяются оценочные понятия, от этого не уйдёшь. Но в таком случае вот эти оценочные характеристики, которые, повторяю, неизбежны бывают в ряде законов, они судебной практикой каким-то образом всё-таки упорядочиваются.

Сейчас этого нет, сейчас всякая организация, которая получает деньги из-за рубежа, может быть объявлена иноагентом, потому что формулировка такая – воздействие на государственные органы в целях принятия ими решения.

Ну как? Закон критикуется, Владимир Владимирович, и говорится, что закон несовершенен, несовершенно какое-то решение, которое было принято. Получается, действительно, что сейчас это особенно остро – почему, собственно, выступал Павел Николаевич – в отношении средств массовой информации, в отношении некоммерческой организации, которая занимается правозащитной деятельностью.

Здесь я хотел бы сказать: наверное, ненормально, Владимир Владимирович, когда некоммерческие организации, которые ставят своей целью борьбу, противостояние пыткам, объявляются иностранными агентами. А по какой причине они иностранные агенты, Владимир Владимирович? Да потому что денег внутри страны на это очень трудно найти, потому что наши коммерческие структуры и наши предприниматели как-то не очень, между прочим, расположены, для того чтобы давать деньги некоммерческим организациям.

Завершая, могу сказать: и чиновники, и бизнесмены только тогда начинают ценить правозащитников, когда оказываются под пятой правоохранительных органов в таком случае.

В итоге могу Вам сказать: убедительная просьба – сейчас просто дайте распоряжение, это нужно делать достаточно срочно, должно быть срочное реагирование, и когда будет упорядочено это… Я не считаю, что закон об иностранных агентах должен быть полностью отменён. Здесь я, кстати, вступаю в полемику с рядом моих товарищей-правозащитников. Но упорядочить это необходимо, нужно ввести определённые какие-то рамки, когда некоммерческая организация может прогнозировать своё поведение. А когда невозможно прогнозировать, когда правоприменительные органы говорят о том, что мы не можем критерии указать даже…

25 лет организация занималась деятельностью, которая считалась научной. Ничего не изменилось, Владимир Владимирович, абсолютно ничего. Причём организация, в которой конкурсы студенческих работ, великолепные журналы, «[Сравнительное] конституционное обозрение», которое в рейтинге таких правозащитных изданий, деятельность, которая направлена на синхронизацию применения отечественного законодательства и законодательства европейского – всё-таки мы в Совете Европы, есть Европейский суд по правам человека…

Прямо могу Вам сказать: меня как правоведа это угнетает. Здесь нам сейчас просто необходимо, Владимир Владимирович, упорядочить эту деятельность.

Спасибо за внимание, с которым Вы меня выслушали.

В.Путин: Спасибо Вам за Ваше выступление, за комментарии.

Что я хотел бы в этой связи сказать? Начну с того тезиса, Вы его достаточно ясно сформулировали, когда сказали: Россия стала враждебной всему миру. Это не так. Россия не становилась враждебной никакой части мира. Определённая часть мира считает нас своими противниками. Это мы, что ли, в своих институциональных документах стратегического характера записали, что мы кого-то объявляем противником? Нет, это нас объявляют. А почему? И на это есть очень простой ответ. Вот смотрите, середина 90-х, начало 2000-х годов. В начале 2000-х я уже вычистил всех, но в середине 90-х у нас в качестве советников, официальных сотрудников Правительства Российской Федерации сидели, как позднее выяснилось, кадровые сотрудники Центрального разведуправления США. Их потом США привлекали к уголовной ответственности, что они, будучи сотрудниками ЦРУ и работая у нас, нарушали американское законодательство, участвовали в приватизации. Это только один пример, на самом деле их гораздо больше.

Так вот, во-первых, по этой линии всё находилось под известным контролем определённых стран. На наших объектах ядерного оружейного комплекса сидели американские специалисты. Приходили туда на работу каждый день – с утра до вечера, стол стоял и флаг американский. Они там жили и работали. Им не нужны были такие тонкие инструменты вмешательства в нашу политическую жизнь, поскольку они и так всё контролировали.

Конечно, ситуация изменилась, страна стала другой, она стала более самостоятельной, более суверенной, растут возможности наших Вооружённых Сил, и отношение к России начало меняться.

Давайте вспомним, как складывалось отношение к первому Президенту России Борису Николаевичу? Всё было хорошо, его все с удовольствием похлопывали по плечу. Стоило ему только поднять голос в защиту Югославии и неправовых действий ‒ а мы с вами понимаем, что это абсолютно неправовые действия, нарушающие международное право в отношении Югославии, когда проходят бомбардировки без всякой санкции Совета Безопасности ООН, это грубейшее нарушение международного права, Вы-то это хорошо знаете, хорошо понимаете, кто бы здесь чего ни говорил, ‒ стоило только Борису Николаевичу Ельцину поднять голос в защиту международного права и прав народов Югославии на то, чтобы к ним относились цивилизованно, сразу же отношение и к России изменилось, и к нему лично. Мы же с вами знаем об этом и помним хорошо.

Поэтому, как только Россия стала заявлять о своих интересах, о том, что они у неё есть, стала повышать свой суверенитет, экономику и возможности Вооружённых Сил, потребовались другие инструменты влияния на нашу внутриполитическую жизнь, в том числе достаточно тонкие инструменты через различные организации, которые получают финансирование из-за границы. Как мы с Вами знаем, ничего здесь нового мы не придумали, с 1938 года, по-моему, действует или с 1937-го в Штатах такой закон, применяется до сих пор. И когда говорят, что он старый, он тогда ещё был принят ‒ да, был принят тогда, в этом смысле он старый, но он же применяется сегодня, и в том числе в отношении наших организаций.

Вы можете представить себе какую-нибудь российскую неправительственную организацию где-нибудь в Европе или в Штатах, которая занимает критическую позицию в отношении политики этих государств? Даже представить себе такого невозможно, уверяю Вас, мгновенно сотрут с лица земли сразу. Наши зарегистрированные там средства массовой информации объявляются иноагентами. Я уже говорил сегодня в ходе нашей дискуссии вначале: вызывают на допросы, им грозит тюремное заключение. Всё, что мы делаем, ‒ это, знаете, лёгкое напоминание того, что используется в других странах для защиты своего суверенитета и своей внутренней политики. Как мы с Вами знаем, наш закон не запрещает деятельность тех или иных организаций, не запрещает. Тем не менее я уже много раз об этом говорил в предыдущих наших встречах и сейчас хочу сказать, что я с Вами согласен по некоторым моментам. Конечно, нужно чётко и ясно различать, где там научная деятельность, а почему она трактуется как политическая.

Хотя Вы знаете, что происходит? Вчера, допустим, были какие-то приняты решения по тем структурам, которые получают финансирование из-за границы и участвуют в политической деятельности. Им перекрывают в известной степени эти каналы финансирования – возникают сразу другие, или те, кто никогда ничего подобного раньше не делал, но, желая получить дополнительные источники, получают эти деньги, как-то начинают менять и свою деятельность в этой связи, отрабатывая это финансирование, или становятся каким-то финансовым хабом и передают эти деньги другим структурам.

Послушайте, Генри Маркович, нам с вами нужно внимательно смотреть, надо уважать себя и не позволить никому вмешиваться в наши дела. Но не могу не согласиться с Вами в том, что нужно самым внимательным образом посмотреть, чтобы эти инструменты были юридически выверены, чтобы они не наносили ущерба нам самим, чтобы ни в коем случае понятия не подменялись и не мешали бы патриотически настроенным людям с критическим взглядом на то, что происходит в стране, эффективно осуществлять свою деятельность в интересах нашего государства и нашего народа.

Поэтому давайте ещё раз проанализируем это всё, я согласен, посмотрим, поработаем и в рамках специально созданных, может быть, структур. И если здесь есть какие-то перегибы и перекосы, их надо, безусловно, устранять, согласен с Вами. Спасибо большое.

Ну и уже давайте будем завершать. Там, я слышал, коллега Бабушкин хотел что-то сказать. Прошу Вас.

А.Бабушкин: Да.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Очень кратко скажу про три проблемы. В 2020 году была принята поправка к статье 69 Конституции, которая гарантирует сохранение национального языкового разнообразия коренных народов России. Но автоматически этого не произойдёт. И для достижения этих целей, Владимир Владимирович, я прошу Вас, первое, ‒ дать поручение разработать отдельный федеральный закон о государственной поддержке традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов.

Второе ‒ дать поручение разработать и принять закон об оленеводстве. Этот закон лежит без движения в Государственной Думе с 1999 года, но он затрагивает судьбы и интересы сотен тысяч жителей российского Севера.

Третье ‒ решить вопрос о безвозмездной передаче представителям коренных малочисленных народов, их общинам лесных участков и сельхозземель для ведения традиционной хозяйственной деятельности. Сегодня это передаётся им на возмездной основе.

Четвёртое ‒ обеспечить реализацию особого статуса ликвидированных автономных округов: Корякского, Коми-Пермяцкого, Долгано-Ненецкого и Эвенкийского, ‒ предусмотрев увеличение их полномочий, как это первоначально планировалось при их ликвидации 10 лет тому назад.

Пятое ‒ ликвидировать дискриминацию представителей коренных малочисленных народов, чьи территории исконного проживания не были включены в перечень мест традиционного проживания, традиционной хозяйственной деятельности, принимаемый распоряжением Правительства. Сегодня этих народов у нас немало. Это уже упоминавшиеся здесь сегодня Александром Николаевичем водь, или вожане, ижорцы, абазины и некоторые другие.

Шестое ‒ ликвидировать дискриминацию представителей коренных малочисленных народов, которые вынужденно проживают вне мест своего традиционного проживания, откуда они были выселены, так как их земли освобождались для государственных нужд.

Седьмое ‒ активизировать изучение родных языков коренных малочисленных народов. У нас сегодня в системе образования почти половина языков, к сожалению, не изучаются, и вследствие этого они вымирают.

Другая проблема, Владимир Владимирович, ‒ защита прав граждан при осуществлении строительства и предоставлении жилья. С нашей точки зрения, здесь ситуация ухудшается. Очередники на жилище снимаются с очереди не потому, что они получают жильё, а потому, что умирает член их семьи, и у них площади меньше, чем нужно по норме обеспечения, но больше, чем нужно по норме постановки на учёт.

Уже упоминались дети-сироты, в ряде регионов они стоят в очереди, и только судебные решения позволяют им приобрести наконец своё жильё.

Я здесь предлагаю сделать три вещи. Первое ‒ запретить снятие с жилищного учёта лиц, простоявших в очереди более десяти лет и снятых с учёта в связи со смертью кого-то из членов их семьи, кто до радостного дня новоселья, к сожалению, не дожил – часто, кстати говоря, из-за неудовлетворительных жилищных условий.

Второе ‒ установить обеспечение жильём очередников на жилище – детей-сирот, в качестве одного из критериев оценки деятельности органов государственной власти субъекта Российской Федерации.

И третье ‒ создать при Правительстве России рабочую группу с участием Совета, аппарата Уполномоченного по правам человека по разработке минимальных стандартов для строящегося жилья. К сожалению, последнее время эти стандарты всё смягчаются. Был убран стандарт по звукоизоляции, и это затрагивает сегодня интересы многих миллионов новосёлов.

И последний блок проблем. Очень хорошо выступила Ева Михайловна, поэтому буквально полминутки. Я хочу дополнить, что в исправительных центрах, про которые она говорила, создание одного места для отбытия наказания в восемь раз дешевле, чем создание одного места в СИЗО, и в пять с половиной раз дешевле одного места в исправительной колонии. На следующий год ФСИН намечено создание 15 тысяч мест, но для этого, Владимир Владимирович, требуется полтора миллиарда рублей бюджетных средств.

Ещё одна проблема, Владимир Владимирович. Вы знаете, что многие люди умирают в тюрьме часто за не тяжкие преступления – просто в силу смертельных заболеваний. Минюст поработал вместе с ФСИН над расширением перечня заболеваний, по которым можно человека освобождать из следственного изолятора и из колонии ‒ и это два разных перечня, и у меня очень большая просьба, Владимир Владимирович, чтобы Вы своей позицией поддержали это расширение перечня, чтобы смертельно больные люди всё-таки, если уж им суждено умереть, умирали на свободе.

Очень важный момент, Владимир Владимирович, то, что ‒ об этом тоже Ева говорила ‒ Следственный комитет очень слабо, некачественно проводит проверки. Всё очевидное они не замечают, поэтому очень важно, чтобы расследование проводилось силами центрального аппарата.

И самый последний момент, Владимир Владимирович. Сегодня нам очень много поступает обращений от людей, которые были осуждены к лишению свободы на основании показаний, которые другие лица, отбывающие наказание, дали под угрозой пыток, а иногда даже и под пытками, и таких людей, к сожалению, много. То есть человек сидит 15 лет в тюрьме и вдруг внезапно решил дать показания о чьей-то причастности к совершению преступления. У меня к Вам просьба, чтобы Вы поручили Генеральной прокуратуре обобщить эту информацию по таким лицам ‒ это сотни людей по меньшей мере, ‒ провести по каждому из них тщательную проверку и установить, где реально имеются доказательства причастности к совершению преступления, а где это просто была погоня за раскрываемостью.

Доклад окончен. Спасибо. У меня всё.

В.Путин: Спасибо большое.

Я не буду перечислять всего, что Вы сейчас подняли в качестве необходимости для совместной проработки. Всё важно, конечно, и нужно посмотреть на этот перечень заболеваний для возможного освобождения из мест лишения свободы по двум категориям. Конечно, надо посмотреть, согласен с Вами, чего здесь комментировать-то, надо внимательно посмотреть.

Что касается новых показаний по поводу тех данных по уголовным делам прежних лет, как Вы сказали: человек лет 15 просидел, а потом вдруг решил дать показания, ‒ надо к этому относиться очень внимательно, очень аккуратно. Комментировать даже не буду, Вы и сами понимаете, что я имею в виду. Поэтому всё надо проверять, конечно. И здесь единственное, что можно сделать, ‒ это ещё раз обратить на это внимание Генеральной прокуратуры. Обещаю, я это сделаю.

Ну и, наконец, права коренных малочисленных народов Севера. Полностью согласен, это вопрос, на который мы должны постоянно обращать внимание. Но если вы чувствуете, что здесь мы недорабатываем, я Вам обещаю просто, такие поручения будут сформулированы. Это касается, кстати говоря, и прав тех национально-территориальных образований, о которых Вы сказали. Обязательно к этому вернусь и посмотрю, что там сделано, а что не сделано или сделано не в полном объёме, как мы договаривались. Этот вопрос очень важный и носит принципиальный характер, потому что всё, о чём мы договаривались при принятии определённых административных решений, должно исполняться.

Спасибо вам большое. Я думаю, что нам точно нужно сейчас заканчивать. Хочу вас поблагодарить. Я понимаю, что все устали, но согласитесь, что такое обстоятельное обсуждение всех вопросов, которые были подняты сегодня в ходе нашей дискуссии, является востребованным. И очень рассчитываю на то, что мы дальше с вами продолжим такую же работу в течение следующего года.

Со своей стороны буду делать всё для того, чтобы по максимуму выполнить те договорённости, которые сегодня были достигнуты в ходе нашей дискуссии. И рассчитываю, что мы так же конструктивно и напряжённо будем работать в наступающем году.

Хочу вас поблагодарить за это, за совместную работу, и пожелать вам всего самого доброго в наступающем, 2022 году.

Всего хорошего. До свидания!