Президент России — официальный сайт

Новости   /

В.Путин: Добрый день, уважаемые друзья!

Сегодня обсудим наши дальнейшие шаги по развитию фундаментальной российской науки.

За последние годы мы на порядок увеличили бюджетное финансирование научных исследований. По объёму государственных средств, выделяемых на науку, Россия находится в первом десятке ведущих стран мира. За счёт таких вложений серьёзно обновлена исследовательская база. Сегодня более половины научного оборудования в стране – не старше 5 лет. В распоряжении учёных находятся 390 центров коллективного пользования, в том числе с уникальными, даже по мировым меркам, стендами и установками.

Всё это создаёт для российских учёных дополнительные возможности для творческой реализации. Позволяет ставить новые, более амбициозные цели, делать открытия и добиваться признания не только в России, но и в мире.

В этом плане показателен рост доли молодых учёных в отечественной науке. Это очень важная тенденция, которую, конечно, мы должны закрепить. С 2000 по 2012 год доля учёных в возрасте до 29 лет в академическом секторе выросла с 10,9 процента до 13,2, а в науке в целом – с 10,6 процента до 20,3 процента.

Вместе с тем мы должны видеть, конечно, и проблемы, которых достаточно. Задел фундаментальных знаний, которым мы располагаем, в основном был создан ещё несколько десятилетий назад, в советское время. Невозможно бесконечно его эксплуатировать. Собственно говоря, и в других отраслях, во многих происходит у нас, к сожалению, то же самое.

Конечно, нужно идти дальше. Поэтому в текущем году была запущена долгосрочная программа фундаментальных научных исследований в России. До 2020 года на её реализацию будет выделено 834 миллиарда рублей.

Что при этом хотел бы сказать. И наш собственный опыт, и мировая практика показывают, что мощный импульс фундаментальной науке дают именно масштабные проекты с длительным горизонтом реализации. Так было и с советским атомным проектом, и с программой освоения космоса. Правда, мы с вами прекрасно понимаем, что и то, и другое было связано прежде всего с необходимостью обеспечения обороноспособности страны. Уверен тем не менее, что и сегодня пришло время задуматься о подобных инициативах, не обязательно связанных с «оборонкой». Но в современном мире – вы это знаете лучше, чем я, – так или иначе очень многие проблемы на сегодняшний день фундаментального характера очень и очень быстро выходят и в гражданский сектор, и в оборонный.

Понятно тем не менее, что ни одна страна мира не может одинаково успешно действовать по всему спектру научной работы. И особенно это касается фундаментальных изысканий, итог которых, как правило, далеко не очевиден. Поэтому необходимо чётко определить приоритеты, на которых будет сконцентрирована основная часть государственных средств. Приоритеты, одобренные и принятые как в научных кругах, так и в обществе в целом.

Нам нужны объективные принципы отбора ключевых направлений фундаментальных исследований. Здесь нужно отталкиваться и от тех конкурентных преимуществ, которые у нас уже есть в той или иной научной области. И, конечно, необходимо учитывать перспективные задачи социально-экономического развития страны, а также, как я уже об этом только что сказал, интересы обеспечения национальной безопасности.

За последние годы мы на порядок увеличили бюджетное финансирование научных исследований. По объёму государственных средств, выделяемых на науку, Россия находится в первом десятке ведущих стран мира.

Повторю, такой выбор приоритетов должен быть проведён на основе широкого, открытого обсуждения с участием как самих учёных, так и представителей бизнеса и общественности. И считаю, Президентский совет по науке должен скоординировать эту работу. При этом подчеркну: расставленные приоритеты не должны превратиться в догму. Современный мир динамично меняется, меняется быстро, нам нужно своевременно реагировать на любые изменения.

Далее. Необходимо усовершенствовать систему финансирования фундаментальных исследований. Подходы, прописанные в федеральной целевой программе и заточенные на проведение прикладных работ, на эту роль не годятся. Здесь нужна своя, небюджетная логика, переход от сметы к формированию стратегических программ развития и грантовому выделению средств. Причём на первом плане при распределении грантов должен быть профессиональный, творческий, креативный уровень руководителя исследовательской группы, его научного коллектива, их потенциал и история успеха.

Считаю, необходимо активнее внедрять грантовый механизм и при финансировании поисковых исследований, когда учёный в ходе работы над выбранной темой сам определяет перспективные направления дальнейших изысканий. Здесь хочу сразу подчеркнуть, что никакого командования (вы это много раз слышали) в ходе известных преобразований в Академии наук – никакого командования научными исследованиями, даже при выборе этих приоритетов, быть не может, не должно и не будет. Разумеется, хочу это подчеркнуть, прежде всего мы будем основываться на вашем мнении, на мнении не только Совета, что, конечно, важно, но прежде всего на мнении Академии наук самой. Здесь не может быть никаких сомнений.

И ещё. Крайне важно, чтобы линейка этих грантов, о которых я только что упомянул, отвечала всем запросам научного сообщества, от молодых учёных и аспирантов до маститых ученых, сформировавших научные группы уже. И конечно, необходимо постепенно увеличивать размеры грантов и объём этого вида финансирования до мирового уровня.

Рассчитываю, кстати, что недавно созданный Российский научный фонд активно проявит себя в этой работе вместе с Правительством Российской Федерации, вместе с Министерством [образования и науки]. Только в ближайшие три года через фонд будет направлено почти 48 миллиардов рублей на развитие фундаментальной российской науки.

Кроме того, серьёзная прибавка ожидает и Российский фонд фундаментальных исследований, и Российский гуманитарный научный фонд. К 2020 году их финансовое обеспечение должно увеличиться втрое.

Что касается расходов на науку в рамках федеральных целевых программ, то вновь подчеркну: они должны сосредоточиться на поддержке прикладных исследований, на создании конкретных научных разработок.

Я предлагаю перейти к обсуждению и хочу передать слово Андрею Александровичу Фурсенко.

Пожалуйста, Андрей Александрович.

А.Фурсенко: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

В 2002 году на совместном заседании Совета по науке, образованию и технологиям и Совета Безопасности был принят документ «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 года и дальнейшую перспективу», который фактически определил всё развитие научно-технической сферы России на последующее десятилетие. Этот документ, кстати, принимался с очень активным участием Академии наук. Принятие законов, нормативно-правовых актов и административных решений было подкреплено ростом бюджетных ассигнований.

На сегодня Россия, как уже было сказано, среди других стран входит в десятку и по общему объёму бюджетного финансирования занимает девятое место, по бюджетному финансированию фундаментальных исследований – седьмое место. У вас есть слайды, коллеги, и там приведены некие цифры, поэтому я не буду на них сосредотачиваться.

Суммируя то, что сделано за эти годы для развития научно-технической сферы и фундаментальных исследований в частности, можно сказать, что произошла серьёзная реорганизация. Помимо академических институтов, которые были и остаются ключевым звеном фундаментальных исследований, возникла и получила серьёзную поддержку сеть ведущих университетов. Создан первый Национально-исследовательский центр – «Курчатовский институт», десятки центров коллективного пользования, которые заработали по‑новому, как действительно центры коллективного пользования не только для своих лабораторий, но и для других организаций. На системной основе оказана поддержка сотням научных коллективов, работающих под руководством ведущих российских и иностранных учёных и молодых талантливых исследователей. Только благодаря этому в российскую фундаментальную науку удалось привлечь тысячи молодых людей.

Однако если конкретные задачи, поставленные на основе политики, решались в целом успешно, то главную цель – переход к инновационной экономике на основе выбранных приоритетов – мы так и не достигли. Можно назвать ещё целый ряд негативных факторов, преодолеть которые не удалось. Так, сохраняющийся разрыв между наукой и экономикой обусловил слабое влияние научно-технических разработок на социально-экономическое развитие страны, что привело к падению интереса к науке со стороны бизнеса и общества в целом. Роль внебюджетного финансирования уменьшилась, и фактически произошло замещение внебюджетных средств на бюджетное финансирование, причём не только в поисковых исследованиях, но и в разработках. При этом превалировало бюджетирование текущей деятельности существующих научных организаций в ущерб программному и проектному методу.

К сожалению, и оценки результативности научной деятельности, как формальной наукометрической, так и экспертной, говорят о том, что отдачи неадекватны потраченным усилиям и ресурсам. Это означает, что дальнейшее использование модели управления, реализации научно-технической политики, сформированной в Основах, контрпродуктивно.

Задел фундаментальных знаний, которым мы располагаем, создан ещё в советское время. Невозможно бесконечно его эксплуатировать, поэтому в текущем году запущена долгосрочная программа фундаментальных научных исследований в России до 2020 года.

Необходимо найти новый подход к формированию и реализации научно-технической политики, определить новые рамочные условия функционирования научного сектора и уделить особое, отдельное внимание фундаментальной науке, так как именно фундаментальные исследования лежат в основе всей научно-технической политики, а значит и стратегии социально-экономического развития страны.

Для ускоренного развития фундаментальной науки необходимо решить три основные задачи: правильно выбрать приоритеты, создать адекватную систему их ресурсного обеспечения и привлечь к исследованиям лучшие кадры.

Говоря о приоритетах, следует помнить, что для фундаментальной науки они определяются не только, а зачастую не столько запросами экономики, социальной сферы, но логикой развития науки и необходимостью получения новых знаний. Справедливости ради надо сказать, что рано или поздно результаты фундаментальных исследований начинают определять ход развития общества.

Владимир Владимирович упомянул атомный проект. Я хочу напомнить, что по меркам науки за очень короткий период из чисто фундаментальных исследований он перерос в фактор, определяющий геополитическое состояние мира. В 1939 году были опубликованы две статьи Зельдовича и Харитона, которые носили исключительно фундаментальный характер – деление ядер урана, а в 1945-м была взорвана первая бомба.

В связи с этим предлагается, с одной стороны, обеспечить поддержку исследований и исследователей, отобранных научным сообществом, с целью сохранения и развития среды генерации новых зданий. А с другой стороны, государство совместно с учёными должно определить ограниченное количество направлений, которые в соответствии со сформированными во вступительном слове принципами можно условно разбить на три группы. Это приоритеты, учитывающие наши конкурентные преимущества и имеющиеся заделы. Например, работы в области атомной энергетики, космоса, физики плазмы, лазерных технологий, можно перечислить ещё целый ряд направлений. Это исследования, играющие ключевую роль для развития экономики, в том числе для создания новой, конкурентоспособной продукции, исследования, связанные с улучшением качества жизни наших граждан: это новое качество медицины, строительство коммуникаций, создание здоровых продуктов питания и сохранение состояния окружающей среды. И, наконец, это разработки в интересах национальной безопасности.

Ещё одним фактором, который необходимо учитывать при определении приоритетных направлений, является необходимость территориальной диверсификации нашей экономики, а значит, и науки, использование возможностей различных регионов России, освоение Сибири и Дальнего Востока. Нельзя допустить, чтобы вся наука, даже фундаментальная, была сосредоточена в одном-двух мегаполисах. Это, кроме всего прочего, ещё и опасно.

Представляется, что при определении приоритетов мы должны прежде всего отвечать на вопрос, насколько они соответствуют приведённым выше требованиям. Важнейшую роль при выборе тех направлений, которые должны быть поддержаны государством, в проведении экспертизы предложенных проектов, мониторинге их выполнения в соответствии с принятым недавно законом играет Российская академия наук. При этом для экспертизы работ и в области среды генерации знаний, и при определении приоритетов могут и должны привлекаться и наши соотечественники, работающие за рубежом, и ведущие учёные из других стран. Но, на мой взгляд, их роль не может быть определяющей, так как фундаментальные исследования, так же как и прикладные, должны в первую очередь обеспечивать национальные интересы.

Правительством утверждён механизм выбора приоритетов фундаментальных исследований. На сегодняшний день он ещё не запущен в действие. Представляется крайне важным форсировать эту работу, так как в Послании Федеральному Собранию нам с вами поручено скорректировать приоритеты научно-технического развития, что, безусловно, будет не до конца результативным без понимания логики развития фундаментальных исследований. Поэтому предлагаю поручить Правительству в короткие сроки доработать механизмы отбора приоритетов, предусмотренные программой фундаментальных исследований в Российской Федерации, дополнив эти механизмы координирующей функцией нашего Совета.

Следование приоритетам ни в коем случае не должно привести к отказу от одного из конкурентных преимуществ в российской науке – это функционирование больших многопрофильных академических (причём академических не по административной принадлежности, а по сути) научно-образовательных центров, которые обеспечивают, как уже было сказано, среду для новых разработок.

Уважаемые коллеги, говоря о ресурсном обеспечении исследований, необходимо учитывать, что государство вкладывает в науку значительные средства, причём как в гражданскую науку в целом, так и в фундаментальные исследования в частности, о чём уже говорилось ранее. Но чтобы увеличить отдачу от этих вложений, необходимо пересмотреть сами принципы финансирования. Об этом тоже было сказано во вступительном слове.

Одним из факторов, осложняющих проведение фундаментальных исследований, является бюрократическая нагрузка, сопровождающая выделение бюджетных средств. Предлагается решать этот вопрос через совершенствование управления, улучшение системы оценки качества работы экспертизы, увеличение открытости всех конкурсных процедур при отборе исполнителей и информирование о полученных результатах. И в этом вопросе, может быть, определяющую роль может сыграть переход от контрактного финансирования к грантам для фундаментальных и поисковых исследований, а также упрощение системы формирования госзадания в научной сфере с одновременным ростом доли конкурсного финансирования. Одновременно обеспечение свободы выбора направлений исследований институтами, лабораториями, коллективами, достигшими значимых результатов, может реализовываться, например, через создание фондов целевого капитала или поддержку программ развития, то есть выделение субсидий для целей развития вышеупомянутых институтов, которые уже зарекомендовали себя как лидеры в области науки.

Этому вопросу было посвящено заседание Совета в октябре прошлого года. И на сегодняшний день в рамках выполнения поручения, данного по итогам работы Совета, создан Российский научный фонд. Однако системно вопрос грантов и основ поисковых исследований, переориентации федеральных целевых программ на прикладные исследования, поддержку НИОКРов, технологических платформ, инновационных проектов, дающих практические результаты, до сих пор в полной мере не решён и требует более активных действий Правительства. Поэтому я предлагаю внести изменения в постановление о разработке и реализации федеральных целевых программ, исключив из них поддержку фундаментальных и поисковых исследований в пользу прикладных.

Наконец, третье. Определяющую роль в успехе научных исследований играют те люди, которые их проводят. Ни в одной стране мира фундаментальная наука не являлась и не является самой высокооплачиваемой сферой деятельности. Вообще люди идут туда работать, потому что это очень интересно, это очень привлекательно. Вместе с тем оплата труда исследователя должна быть достойной, она должна позволять ему работать, не подрабатывая на стороне. Необходимо, чтобы учёный имел условия для реализации всех своих идей и потенциал роста, то есть возможность развития исследования в случае успеха. Особенно это важно для молодых талантливых людей.

Необходимо чётко определить приоритеты, на которых будет сконцентрирована основная часть государственных средств. Приоритеты, одобренные и принятые как в научных кругах, так и в обществе в целом.

Предлагается увеличить адресную поддержку молодых талантливых учёных, исследовательских групп, лабораторий, институтов за счёт специальных грантов; создать условия для обеспечения возможностей карьерного роста перспективных исследователей и материального стимулирования наиболее результативных учёных как через введение для них так называемых постоянных ставок с уровнем оплаты, сопоставимым с принятым в наиболее развитых странах, так и за счёт изменения порядка замещения административных должностей в научных организациях с введением в них позиций научного руководителя.

Уважаемые коллеги, мы пошли на это, как вы помните, в высшей школе, в университетах, когда достаточно жёстко ограничили возраст ректоров, но при этом ввели понятие президентов университетов, которые играли серьёзную, может быть, определяющую роль в формировании программ для университетов. Наверное, по этому же пути можно было бы пойти в научных организациях, поскольку, если вы увидите на слайде 11, средний возраст директоров научных институтов достаточно велик. Это нельзя менять в одночасье, но постепенно по этому направлению надо идти, потому что на сегодняшний день из‑за отсутствия возрастных ограничений на административные, руководящие должности в научных организациях карьерный рост в них весьма и весьма затруднён.

Уважаемые коллеги! При решении всех трёх задач ключевую роль играет экспертиза предлагаемых решений, мониторинг их реализации и оценка результативности предложенных мер. В предложенной вам справке, на слайдах представлен ряд предложений по совершенствованию соответствующих процедур. Например, при оценке организаций, так же как при отборе лучших исполнителей, целесообразно использовать принцип, когда число победителей не может превышать одной трети от общего числа участников, по ряду направлений эта доля должна быть существенно меньше. У нас сегодня, по оценкам деятельности научных организаций, в первую категорию, то есть в категорию институтов, которые превышают мировой уровень, в ряде случаев попадало более двух третей, что не соответствует общей, я бы сказал так, не самой удовлетворительной ситуации в российской науке.

Принцип одной трети, принцип более жёсткого отбора, должен работать при оценке всех организаций: академических, отраслевых институтов, вузов, о которых сейчас много говорили, отдельных коллективов – и постепенно приводить к усилению лидеров и сокращению через организационные процедуры числа аутсайдеров, к перераспределению в пользу лидеров финансовых потоков.

Есть и целый ряд других предложений по перечню количественных показателей деятельности научных организаций, лабораторий, коллективов, их значимости для суммарной оценки. Но никакие наукометрические показатели не могут заменить мнение специалиста, и ключевым [показателем] остаётся личная ответственность эксперта, зависимость его репутации – я подчёркиваю, именно репутации эксперта – от объективности данной им оценки.

На приоритете экспертной оценки по сравнению с любым формальным показателем всегда настаивала Академия наук. И экспертная функция Академии предусмотрена принятым в октябре этого года законом о РАН, она существенным образом усилена. Поэтому я предлагаю поручить Правительству совместно с Российской академией наук разработать и утвердить в ближайшее время план работ по экспертному научному обеспечению всех значимых программ и проектов не только в области фундаментальных исследований, но и по другим видам деятельности, определяющим социально-экономическое развитие России, что позволит в полной мере реализовать потенциал нового закона о Российской академии наук.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Пожалуйста, Макаров Александр Александрович, прошу Вас.

А.Макаров: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Тема приоритетов очень важна, и я прекрасно помню, как Вы, Владимир Владимирович, обсуждали её на майском общем собрании Академии наук три года тому назад. Я надеюсь, что она вскоре получит своё логическое решение и мы действительно начнём работать по утверждённым приоритетам, которые смогут соответствовать тем приоритетам, которые уже имеются в мире.

Хочу отметить, что наука, как и спорт, является высокой конкурентной областью. Науку и движет эта конкуренция, и мы не можем быть в стороне от той конкуренции, которая реализуется в мировом научном пространстве, основанном на очень жёстких принципах лидерства и достижении приоритетных результатов. Созданный сейчас Российский научный фонд, мне кажется, является «чистым листом», на котором можно было бы попробовать создать систему этих приоритетов, которые, наверное, потом распространить уже на все другие программы и все другие фонды, действующие в нашей стране.

В частности, приоритетом может быть не только научная область, но и территориальный признак. Я бы предложил рассматривать Дальний Восток как приоритет в научной области, поскольку там сконцентрированы очень сильные научные институты, работающие с биологическими продуктами шельфа, морским сырьём и производящие целый ряд принципиально важных, приходящих к нам из природы лекарственных соединений, которые действуют значительно мягче, чем синтетические лекарственные соединения. Это уже показано.

А что касается приоритетов в научных областях, я бы хотел сказать несколько слов о науках о жизни, о биомедицине (которая, как мне кажется, в нашей стране пока ещё не заняла соответствующего ей места, которое в мире давно уже известно). Достаточно сказать, что в Европе финансирование этой области достигает 40–50 процентов от общего финансирования фундаментальных наук. А цифры в США ещё более крутые: в 2012 году 61 процент всего финансирования получили национальные институты здоровья, по бюджету эта область в США уже сравнялась с расходами на оборонные технологии. И поэтому сейчас уже существует определение не только военно-промышленного комплекса, но и медицинско-промышленного комплекса.

В мировом потоке журналов издания по наукам о жизни занимают 70 процентов, в то время как у нас в стране 80 процентов занимают журналы так называемой hard science, то есть «крепкой науки», это физика, химия, математика. И в результате они существенно меньше цитируются. В результате наша наука на мировом уровне не получает адекватного отражения, то есть мы проигрываем и в числе публикаций, и в их цитировании. Потому что если такое большое число журналов посвящено одной науке, то здесь, естественно, будет кумулятивный эффект. Число журналов будет увеличиваться, соответственно, будет увеличиваться и число статей и ссылок на них. Кроме этого из 50 журналов наиболее известных, с наиболее важными так называемыми импакт-факторами, характеризующими частоту цитирования статей в этих журналах, только три не принадлежат наукам о жизни. Только три, вдумайтесь в эти цифры.

Нам нужны объективные принципы отбора ключевых направлений фундаментальных исследований. Нужно отталкиваться и от тех конкурентных преимуществ, которые у нас уже есть, и учитывать перспективные задачи социально-экономического развития страны, интересы обеспечения национальной безопасности.

Ещё важной библиометрической характеристикой публикационной активности учёных являются так называемые высокоцитируемые статьи, процент которых отсекается всего лишь по одному проценту к каждому конкретному году и к каждой конкретной области науки. И здесь только физика и науки о жизни находятся на мировом уровне. Если на мировом уровне одна статья из 100 попадает в этот высокоцитируемый раздел, по физике у нас – одна из 120, по наукам о жизни – одна из 150. К сожалению, все остальные науки имеют существенно меньшую частоту цитирования.

В науках о жизни у нас сложились коллективы, имеющие, я без преувеличения могу сказать, мировое значение, мировое лидерство. И целый ряд разделов в науках о жизни активно развивается в нашей стране. В эти коллективы идёт молодёжь, эти коллективы активно сотрудничают с международными научными коллективами. Примерно от трети до половины всех статей в нашей области – в науках о жизни – в нашей стране делаются с международными научными коллективами.

Часто во время вручения Нобелевских премий благодарят наших учёных за вклад в премии. Вот сидит прямо передо мной Сергей Анатольевич Лукьянов. В 2008 году трое учёных – двое американцев и один японец – получали Нобелевскую премию, и тёплые слова благодарности были сказаны в его адрес. Но вообще говоря, пора уже переходить от того, что нас благодарят, к получению непосредственно премий. И для этого у нас есть все предпосылки.

Вкратце остановлюсь на некоторых приоритетных, как мне кажется, направлениях в науках о жизни. Прежде всего это исследования работы мозга, где наши коллективы активно участвуют в принятых в этом году двух важных европейских программах. Первая программа – рассматривающая мозг как сеть. Она рассчитана на 10 лет, предполагается реконструировать нервную сеть мозга и создать его суперкомпьютерную модель, в которой будет 100 миллиардов нервных клеток. А вторая программа, которая буквально на прошлой неделе была принята в Лондоне «восьмёркой» ведущих стран мира, по борьбе с деменцией, то есть со старческим слабоумием. Она тоже рассчитана на 10 лет, и предполагается к 2023 году этот недуг победить.

Дело в том, что расходы в Европе на поддержание больных превышают расходы на онко-, кардио- и диабет вместе взятые. Достаточно отметить, что ведущая роль в локализации, в определении генов, ответственных за очень распространённую болезнь Альцгеймера, была сделана нашим отечественным учёным Евгением Рогаевым, и эта статья в журнале «Нейчер» является лидером цитирования в области нейробиологии.

Два слова хочу сказать о стволовых клетках. Само понятие «стволовые клетки» было введено нашим учёным [Александром] Максимовым в 1909 году. А другой наш учёный уже в советское время, Александр Фриденштейн, обнаружил мезенхимальные стволовые клетки. Но он, к сожалению, рано скончался, иначе он был бы, конечно, возможным кандидатом на Нобелевскую премию. Вы хорошо знаете, что стволовые клетки – из них всё происходит, и регенерационная медицина основана на этих клетках. Это означает персонифицированный подход к лечению человека, поскольку у человека берут собственные клетки, наращивают их, перепрограммируют и таким образом могут возместить недостающий орган.

Два слова могу сказать о тех международных проектах, в которых участвуют наши учёные. Прежде всего это протеом человека, в котором нам досталась 18-я хромосома, ответственная за колоректальный рак и нейродегенеративные заболевания.

Но тут дело даже не в том, что мы получили какую‑то определённую часть этого проекта, а с этой частью мы получили доступ и ко всем остальным информационным частям этого большого проекта. Многопараметрические системы диагностики, так называемые биочипы, применяются уже целый ряд лет в ряде противотуберкулёзных заведений нашей страны, в том числе и в больницах Федеральной системы исполнения наказаний, оценивают риск возникновения детского лейкоза в Центре имени Димы Рогачёва в Москве и целом ряде других применений.

Новые науки, которые сейчас называют «омиками» – геномика, протеомика, метаболомика, пептидомика, – тоже активно развиваются в нашей стране и имеют определённые шансы на мировое лидерство. То есть это науки, которые перешли от рассмотрения одного гена к сотням и тысячам, так называемые big data.

Я мог бы долго ещё перечислять. Может быть, последнее, что я хотел бы сказать, это успехи Новосибирского академгородка (Института цитологии и генетики) в создании специализированных линий животных (генетически модифицированные животные), в которых мы убиваем какой‑то ген и смотрим, что происходит с организмом. На этих животных мы можем моделировать болезни человека и тем самым разрабатывать и определять какие‑либо лекарства.

Последнее, что я должен обязательно сказать, это успехи в структурной биологии и белковой кристаллографии. [Это произошло] благодаря тому, что в Курчатовском институте в своё время был создан синхротронный источник излучения, [возник] целый ряд сопутствующих этому областей, например белковая фабрика, в которой поточным образом кристаллизуются и делаются структуры важнейших ферментов и белков, уже исчисляемые десятками, если не сотнями образцов.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Спасибо большое. Владимир Евгеньевич, прошу Вас.

В.Фортов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я в своём выступлении хотел бы очень коротко остановиться на тех практических проблемах, которые возникают при реализации академической реформы, которая является самой радикальной и масштабной за всю нашу 300-летнюю историю.

Но сначала я хочу поблагодарить Вас, Владимир Владимирович, за введённый мораторий по структурным, организационным, кадровым и прочим изменениям в процессе реформы. Этот мораторий сильно затормозил, но, к сожалению, не прекратил полностью тот бурный поток желающих поуправлять имуществом, брать на себя те функции, которые, по‑моему, этим людям не свойственны. В противном случае я просил бы и считаю полезным подкрепить Ваше устное мнение поручением Правительству о практической реализации моратория. Предложил бы внести это в проект решения нашего Совета. Если это возможно, это здорово помогло бы.

Второе. Убеждён, что заявленные цели проводимых преобразований РАН могут быть [достигнуты] только при чётком понимании всеми участниками процесса основной идеи реформы, состоящей в том, что за Академией наук закрепляется научно-организационное руководство научными исследованиями и институтами, а за Агентством – хозяйственно-административные и финансовые компетенции. Это прямо написано в законе. Без этого ясного понимания духа и буквы закона мы обречены на перманентные конфликты, взаимное перетягивание одеяла, нестыковки, от которых уже сейчас начинают страдать наши учёные и тормозится реализация этих реформ. Мы с Михаилом Михайловичем это чувствуем каждый день, у нас возникают проблемы, связанные просто с отсутствием тут чёткости.

Необходимо усовершенствовать систему финансирования фундаментальных исследований. Здесь нужна своя, небюджетная логика, переход от сметы к формированию стратегических программ развития и грантовому выделению средств.

К сожалению, не все администраторы понимают эту не раз высказанную Вами и ясно зафиксированную в законе аксиому. Многие начальники прямо заявляют, что теперь Академия – это только дискуссионный клуб, а институты подчиняются целиком и полностью Агентству. Здесь нужна ясность и здесь нужны чёткие записи. Хорошо бы это сделать тоже в процессе решения.

В качестве примера, когда административные структуры берут на себя несвойственные функции, я бы привёл последние движения, связанные с оценкой эффективности. Законом о реформе и положением о ФАНО установлено, что именно РАН осуществляет мониторинг и оценку эффективности деятельности научных организаций независимо от их ведомственной принадлежности. Вместе с тем недавно принятое постановление Правительства «Функции по оценке эффективности» возложено на Минобрнауку России, а программа там даже не упоминается, Владимир Владимирович. Такой вышел документ.

Парадокс заключается в том, что только летом этого года было принято положение о министерстве, в котором функции мониторинга и оценки эффективности не предусмотрены в принципе. Это один из очень многих примеров.

Третье – о грустном. Я хочу сказать немножко о деньгах. Это не очень модная тема. Тем не менее её обойти трудно.

В.Путин: Это как раз, по‑моему, самая модная тема.

В.Фортов: Значит, мы эту проблему, я чувствую по Вашему настрою, решим.

В докладе Андрея Александровича справедливо подчёркивается ведущая роль РАН в научном ландшафте России. И высокая эффективность именно этого сектора науки. В РАН работают всего 18 процентов исследователей страны, которые дают 57 процентов рейтинговых публикаций, а по удельным затратам на одну публикацию Академия в разы оказывается эффективнее американцев.

Социологические рейтинги показывают, что РАН, несмотря на оголтелую критику последних месяцев, сохраняет максимальный в стране рейтинг доверия – это 67 процентов, слегка даже обгоняя Православную церковь. К сожалению, эта высокая эффективность и репутация нашей Академии не была в должной мере финансово поддержана. Выделяемые РАН в последние годы ресурсы оставались на постоянном уровне или даже падали с учётом инфляции на фоне кратного роста вложений в вузовскую науку и проекты типа «Сколково» и «Нанотех».

Я хочу Вам, Владимир Владимирович, показать эту картинку, Вы, наверное, помните её. Здесь изображена очень веская зависимость финансирования от времени, стагнация полная и даже лёгкое падение именно академического сектора. Вот такую финансовую стагнацию можно было бы объяснить в прошлом необходимостью стимулирования реформ. Сегодня же, с началом реформ, мне кажется, было бы справедливо обеспечить как минимум синхронный рост финансирования Академии вместе с другими секторами науки.

Для реализации майских указов и тех целей, которые, Владимир Владимирович, Вы поставили в своём Послании, нам неизбежно придётся уходить от сегодняшнего стагнационного сценария финансирования науки и ставить, как Вы только что сказали при открытии нашего заседания, амбициозные задачи. Ну, например, так, как добивался успеха в своё время Сальвадор Дали, который говорил в своей автобиографии, что «в четыре года я хотел быть кучером, в шесть лет – Наполеоном, а дальше мои амбиции только росли».

Одним из таких амбициозных проектов мог бы стать мегапроект, и с Михаилом Валентиновичем мы на эту тему говорили, по созданию петаваттного лазера. Буквально два дня назад у нас было такое обширное заседание президиума Академии наук, где этот проект был очень высоко оценен. Мы имеем шанс здесь вырваться [вперёд] как следует. Это междисциплинарный проект, сегодня у нас есть очень хорошая база для этого дела. Поэтому я просил бы, если, Владимир Владимирович, это Вы сочтёте возможным, обратите внимание на этот проект, он не очень дорогой.

Четвёртое, что я хотел бы отметить. Мы ясно видим, что в последнее время, и про это было сказано Андреем Александровичем, делается немало попыток ввести новые формы организации научных исследований: усиление фондовой компоненты, что, безусловно, правильно, масштабная поддержка науки в вузах, реформа РАН, организация федеральных научных центров и многое, многое другое.

Эти меры, однако, сфокусированы главным образом на фундаментальную науку страны, в то время как важнейшие для нас прикладной, оборонный и корпоративный сектора фактически выпали сегодня из внимания государства. Наука, однако, единый, взаимосвязанный организм, где важны все звенья. Ведь нельзя выиграть хоккейный матч, если играет только один вратарь.

Я и многие коллеги в Академии, мы убеждены, что в сложившейся ситуации необходимы новые пассионарные организационные меры. В качестве одной из них могло бы быть создание новой структуры, похожей на Министерство науки и технологий. Этот шаг позволит сформировать более адекватный канал управления научно-технической политикой, наладить эффективный диалог между наукой, государственными, частными корпорациями, бизнесом при опоре на экспертные возможности Российской академии наук и ведущих университетов, разумеется. Это позволит сконцентрироваться на разработке эффективных механизмов, введении в хозяйственный оборот интеллектуальной собственности (с этим у нас не всё слава богу), ускорить решение ключевых проблем ввода экономики на новый технологический уклад. Начинать эту работу, как сказано в недавнем Послании Президента, следует с определения государственных приоритетов, привлекая для этого и нашу Академию, и высшую школу, как я уже сказал.

И последнее. Несколько слов о ставшей уже вечнозелёной теме бюрократии в науке. Бюрократизм, волокита, бумаготворчество, а на самом деле безответственность, мелочная опека и диктат махрового чиновника превратились сегодня у нас в тяжелейшую, всеми признанную проблему, от этого страдают буквально все. Бюрократия кардинально снижает эффективность нашей работы, почти не оставляя времени для реальных исследований, убивает научную инициативу, творчество и губительным образом сказывается на конкурентной способности науки нашей страны. Это тяжёлое наследство прошлого, можно так считать, которое нам досталось и с которым следует наконец расстаться, а не порождать новые бюрократические механизмы и структуры.

Вот что писал академик Пётр Леонидович Капица в письме к Нильсу Бору аж в 1936 году. Он писал так: «То, что в Англии решается телефонным звонком, здесь требует сотни бумаг. Тебе на слово никто, ничему не верит, верят только бумаге <…>. Бюрократия душит всех». Написано, как сегодня.

Крайне важно, чтобы линейка грантов отвечала всем запросам научного сообщества. И конечно, необходимо постепенно увеличивать размеры грантов и объём этого вида финансирования до мирового уровня.

Мы уже привыкли, что разнообразные конкурсы проводятся месяцами, а деньги для научной работы поступают поздней осенью, когда уже самое время писать отчёты за год.

Свежий пример: совсем недавно в недрах научного ведомства вместе с американской аудиторской компанией PricewaterhouseCoopers за 90 миллионов рублей, Владимир Владимирович, была создана «карта российской науки», которая ляжет в основу оценки деятельности институтов с последующим возможным их переформатированием. Появление этого документа вызвало взрывную реакцию учёных, так как там содержатся вопиющие, грубые ошибки и откровенные, в общем, неточности, так сказать, враньё.

Например, согласно этой карте знаменитый Физический институт занимается гинекологией, педиатрией, юриспруденцией, овощеводством и огородничеством. Московский математический институт имени Стеклова ведёт работы по литературе…

В.Путин: Из того, что Вы перечислили, всё важно.

В.Фортов: Но я там записан как специалист тоже по гинекологии. Я даже не знаю, как комментировать.

На этом основании, понимаете, мы очень боимся, что будут приниматься решения такого типа. В науке постоянно усиливается диктат малокомпетентных чиновников, слабо либо вообще не представляющих, что такое настоящая наука, поэтому вводящих новый и малоосмысленный критерий, требующий от учёных горы бумаг.

Передо мной, Владимир Владимирович, две стопки бумаг. Вот это отчёт Института Макса Планка – 5 страниц. Я потратил на него 20 минут времени, взял ручку и написал. Это раз. А вот это – то, что надо на такую же сумму, только в рублях, представить мне как директору института. 2,2 миллиона рублей и 2,2 миллиона евро – чувствуете разницу, да?

Нам кажется, что в этой ситуации у нас необходимо ввести экспертные критерии оценки научной работы – об этом Андрей Александрович говорил, и Вы говорили в начале, – которые были бы разработаны самими учёными, а высвобождающиеся десятки миллионов рублей направить на реальную науку, а не на пустое бумаготворчество.

Я заканчиваю. Я хочу привести в этой связи один исторический пример, когда немцы добились радикальных успехов в борьбе с бюрократией, правда, с помощью британских ВВС. В своих мемуарах рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер пишет, что в мае 1944 года британские ВВС разбомбили его министерство, сгорели все бумаги, инструкции, переписки, отчёты, регламенты и прочая бюрократическая белиберда. Этим англичане радикально устранили бюрократические барьеры в Германии тех времён. Шпеер пишет, что он был поражён, как резко повысилась эффективность работы, как упростилось и ускорилось принятие решений. Как результат – производство вооружений в Германии почти удвоилось и достигло к февралю 1945 года абсолютного максимума за годы войны, в ситуации, когда Германия лежала в развалинах и были жесточайшие бомбардировки, многие заводы были просто потеряны.

Я, конечно, не призываю так действовать и в нашем случае, но согласитесь, что‑то в этом есть.

Спасибо.

В.Путин: Известно, как закончила нацистская Германия, несмотря на все их успехи и борьбу с бюрократией. Кроме того, по количеству танков, самолётов, артиллерийских систем даже Советский Союз (почему «даже» – потому что он понёс очень большие потери в начале войны), он по выпуску всей этой продукции превосходил Германию, причём намного. Скажем, такая страна, как Соединённые Штаты, превосходила Германию в разы, просто в разы. У них не было никаких шансов просто, несмотря на то, что они избавились от такой бюрократии.

Спасибо большое, Владимир Евгеньевич. Вы правы, безусловно: бюрократия душит не только науку, но и многие другие секторы нашей жизни, экономику, это точно совершенно.

(Обращаясь к Е.Примакову.) Евгений Максимович, мы все поздравляем Вас с праздником как бывшего руководителя российской разведки. И я хочу предоставить Вам слово.

Е.Примаков: Спасибо огромное.

Хотел бы остановиться на некоторых административно-организационных методах совершенствования фундаментальных исследований в России.

Первое. Важнейшей проблемой является определение приоритетов, о чём Вы говорили, Владимир Владимирович, и о чём говорил Андрей Александрович. Но, конечно, надо добавить – с обязательной в установленные сроки корректировкой этих направлений, так, как делается это в Соединённых Штатах, например, где эти направления определяются критическими технологиями.

Недавно принятые законы о Российской академии наук, Федеральном агентстве научных организаций, Российском научном фонде в той или иной степени наделяют эти организации функцией определения основных направлений фундаментальных исследований. К этому следует добавить, что и Минобрнауки претендует на руководящую роль в этом процессе.

С учётом всего этого, очевидно, необходимо создать структуру во главе, я считаю, с Российской академией наук (это определяется законом) в составе группы учёных, хочу подчеркнуть, конструкторов, представителей общественности, которая будет представлять Президенту и Правительству предложения по основным направлениям фундаментальных исследований в Российской Федерации.

Второе. На основе этих направлений должны формироваться государственные задания. Кому поручить их формулирование – вопрос чрезвычайной важности. Это не должно происходить на базе даже высококвалифицированных чиновников, работающих в правительственных структурах. Представляется, что функцию формирования (я хочу подчеркнуть – не формирования, а в приказном порядке уже вынесения этого вопроса) государственных заданий по фундаментальным исследованиям нужно возложить на президиум Совета при Президенте Российской Федерации по науке и образованию. Мне кажется, это будет правильно.

Третье. Оценка работы коллективов, осуществляющих фундаментальные исследования, несомненно, необходима, но должна учитывать особенности работ по развитию фундаментальных наук. При государственном финансировании того или иного фундаментального исследования представляется, что следовало бы больше опираться на личности учёных и уже осуществлённые ими работы, а не на цитировании. Цитирование – это ещё очень большой вопрос, отражает ли это уровень развития науки, потому что некоторые вопросы не цитируются. Что касается молодых исследователей, предлагающих свои идеи, то к ним применима процедура финансирования в виде грантов.

Четвёртое. Организация конкретного фундаментального исследования не может замыкаться в рамках одной организации. При необходимости следует создавать группы из однопрофильных учёных или на междисциплинарной основе, что сейчас очень важно. С этой целью следовало бы рассмотреть, как мне представляется, также и вопрос об организационном задействовании центров коллективного пользования. Сегодня центры коллективного пользования задействованы различными организациями, которые решают свои собственные вопросы. Но если речь идёт о междисциплинарном исследовании или об исследованиях, к которым необходимо привлечь многих учёных со стороны, то как раз в организационном плане могли бы сыграть эти центры очень большую роль.

Пятое. Серьёзным недостатком является разрыв между фундаментальными исследованиями и научно-техническими прикладными разработками. Как известно, фундаментальные исследования, как правило, осуществляются в течение достаточно длительного времени. Однако промежуточные результаты часто представляют собой несомненную ценность для экономики. Хочу сказать, что очевидно, например, создание структуры в исполнительной власти, которая обеспечит также «переливы» научно-технических достижений между оборонно-промышленным комплексом и гражданскими отраслями. В советский период эти задачи решал, как вы знаете, ГКНТ.

И ещё один вопрос. Владимир Владимирович, это не формальная благодарность, а благодарность Вам за то, что Вы сохранили Академию, что Вы не дали её ликвидировать, как было в первом проекте закона. Но здесь ещё возникает один вопрос. В ведение ФАНО передаются все организации РАН, Академии медицинских наук и Академии сельскохозяйственных наук, то есть все институты РАН, клиники Медицинской академии наук. Вопрос передачи в управление имущества трёх академий агентству – здесь картина ясна. Нужно, мне кажется, в этом направлении действовать. Но Вы говорили, и хотелось бы, чтобы Вы авторитетно это повторили, что, в общем‑то, передача этих институтов организации не должна приводить к тому, что агентство руководит их научной деятельностью. Научная деятельность остаётся, руководство, я бы даже сказал, научно-организационное, потому что Академия наук обладает целым рядом отделений, остаётся за Академией наук. Вот это очень важно, мне кажется. Это очень хорошо было бы оценено научной общественностью, которая сейчас беспокоится, главным образом, по этому поводу. Спасибо большое.

В.Путин: Спасибо.

Но, собственно говоря, мы как раз об этом и договорились. Мы продумаем, как это всё организационно оформить, если там чего‑то не хватает. И другие Ваши предложения мы сформулируем в окончательном сегодняшнем документе.

Спасибо большое.

Пожалуйста, Адрианов Андрей Владимирович.

А.Адрианов: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые коллеги!

Безусловно, задача повышения эффективности научных исследований очень актуальна, и важнейшую роль здесь может сыграть корректировка механизма финансирования фундаментальной науки. Сейчас действуют три основных механизма: это госзадание госучреждений, ФЦП и гранты РФФИ, РГНФ, создаётся Российский научный фонд.

В отношении финансирования по госзаданиям. Мы уже говорили в рамках Совета, что могут быть выделены группы лидирующих институтов, и это задача экспертного сообщества, задача РАН. И для этих институтов может быть дополнительное финансирование, пусть даже на конкурсной основе, через дополнительное госзадание. В этом случае дополнительное финансирование институтов-лидеров пойдёт именно на развитие, на усиление самых перспективных научных направлений, нуждающихся в дополнительных материальных ресурсах.

Но и спрос за эту дополнительную составляющую госзадания должен быть в виде дополнительной научной продукции. Должен быть явный рост индикаторов по сравнению с тем, что определено в основном, базовом госзадании. И, безусловно, эти развиваемые научные направления должны соответствовать приоритетам развития фундаментальной науки в России.

Я уже приводил здесь, на Совете, пример, как в институтах-лидерах, так называемой первой категории из трёх, у наших ближайших соседей, получают такое дополнительное финансирование. Как это тратится на развитие институтов? Прежде всего это средства для развития самой современной научной инфраструктуры. Конечно, у нас свою роль в развитии инфраструктуры научных исследований должна сыграть конкурсная поддержка ведущих ЦКП, но одного этого механизма явно недостаточно. Правда, в этой связи, речь идёт о госзаданиях, хотелось бы избежать движений из одной крайности в другую, от равномерного подушного и «квадратнометражного» финансирования к другой крайности – закреплению в базовом бюджете института фиксированного усиленного финансирования отдельных лабораторий, к чему, например, призывают некоторые мои коллеги, что есть сильная лаборатория, есть более слабая, давайте из базового госзадания больше денег дадим на сильные лаборатории. Все лаборатории и лидеры опираются на обеспечиваемую консолидированным бюджетом научную инфраструктуру, и такая инфраструктура создаётся в современной реальности в работающих институтах под научных лидеров.

То есть если мы говорим о дополнительных средствах в рамках дополнительных госзаданий, то они должны идти институту на создание инфраструктуры для коллективов-лидеров, но, и это важно подчеркнуть, не непосредственно в эти лаборатории. А вот для адресной финансовой поддержки отдельных учёных-лидеров и лабораторий-лидеров есть два других, более эффективных, на мой взгляд, механизма.

Первый: в Академии наук – это программа фундаментальных исследований РАН, это дополнительное бюджетное финансирование, которое на конкурсной основе выделяется именно научным коллективам, выполняющим отдельные проекты, тематические встроенные в конкретные программы РАН, причём при выполнении этих проектов мы стараемся привлекать и талантливых молодых исследователей из университетов.

Второй механизм поддержки учёных-лидеров и лабораторий-лидеров, причём, на мой взгляд, более эффективный, – это развитие грантовой системы, об этом как раз здесь уже говорилось. Блестяще, на мой взгляд, себя зарекомендовали РФФИ, РГНФ, и хорошо, что сейчас создаётся Российский научный фонд. Здесь и профессиональная экспертиза в условиях жёсткой конкуренции, и высокие требования к качеству отчётной научной продукции. Здесь западные стандарты. В условиях грантовой системы очень сложно схалтурить, здесь работа на результат. Есть и страх имиджевых потерь, если не смог достойно отчитаться.

На фоне общего увлечения наукометрической статистикой количество грантов у институтов, у отдельных лабораторий, у учёных-лидеров – это как раз один из объективных, на мой взгляд, критериев успешности коллектива. В условиях чёткой организации и эффективности грантовых систем совершенно оправданно предоставление учёным свободы в оперативной трате грантовых средств без длительных обязательных конкурсных процедур, что, например, уже сейчас реализуется в рамках РФФИ. Также важно, что работа в рамках совместных грантов – это один из эффективных интеграционных механизмов между Академией наук и университетами. Есть положительный опыт таких взаимодействий. Но, как уже подчёркивалось, грантовые средства малы для поддержки работы даже небольшой лаборатории, они сейчас явно недостаточны. Учитывая, что есть мнение, оно уже прозвучало, вывода поисковых исследований из конкретных ФЦП, представляется целесообразным переместить предусмотренные для поисковых фундаментальных исследований средства из ФЦП в научные фонды: в РФФИ, РГНФ и Российский научный фонд.

У ФЦП другие задачи. При всём уважении к этому институту финансирования, по крайней мере, в сегменте фундаментальных исследований, здесь, к сожалению, довлела идеология освоения средств, иногда в лихорадочном режиме, над идеологией достижения конкретного научного результата. При конкурсном отборе иногда и цена играла решающую роль, а то и скорость исполнения задания. У ФЦП другие задачи. А с финансированием фундаментальных поисковых исследований, Вы совершенно правы, лучше справятся грантовые фонды: РФФИ, например, – для краткосрочных и среднесрочных проектов, Российский научный фонд – для исследований с долгосрочной перспективой. При достойном увеличении размера грантов и расширении их ассортимента это и будет, на мой взгляд, самым действенным механизмом адресной поддержки ведущих учёных и ведущих научных коллективов. Именно эти коллективы наиболее успешны в условиях реальной грантовой конкуренции.

Ещё одна особенность грантовых коллективов – они могут включать и академических учёных, и сотрудников университетов или вообще могут быть интернациональными.

Немаловажно, что в грантовой системе поддержки науки имеет место высокий уровень доверия со стороны научного сообщества. Такая система понятна и для наших зарубежных коллег. Мы видим, что РФФИ успешно справляется с привлечением зарубежного сообщества к исследованиям, представляющим интересы для наших учёных. Это система совместных грантов РФФИ с научными фондами других стран. Если коллегам прозрачен и понятен механизм такого финансирования, они идут на софинансирование проектов.

В этой связи в случае Вашей поддержки могли бы быть конкретные решения для Правительства.

Первое. Расширить практику госзаданий на конкурсной основе, то есть практику дополнительных госзаданий на конкурсной основе. Это дополнительные средства, которые идут в институты-лидеры.

И второе. Изменить структуру динамики роста расходов на фундаментальные исследования путём перемещения части средств из ФЦП на грантовую поддержку через научные фонды – РФФИ, Российский научный фонд, а это уже средства для учёных-лидеров, для лабораторий-лидеров, то есть предусмотреть опережающий рост грантового финансирования фундаментальных научных исследований.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо за Ваши предложения.

Андрей Владимирович, заканчиваете стройки свои там? В каком состоянии?

А.Адрианов: Нельзя сказать, что заканчиваем, Владимир Владимирович. Ведём, движемся к результату.

В.Путин: Когда примерно закончите?

А.Адрианов: Осень следующего года, как и поставлена задача.

В.Путин: Ладно.

Рудской Андрей Иванович, пожалуйста.

А.Рудской: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

В своём кратком выступлении я затрону вопросы кадрового обеспечения в области фундаментальных научных исследований. Как известно, многие годы существовала такая пословица: кадры решают всё. Однако XXI век другое диктует: всё решают компетентные кадры. И здесь принципиально важно понимать, что для развития фундаментальных исследований необходимо эффективное взаимодействие нескольких поколений учёных. Следовательно, когда мы говорим о кадровом обеспечении, нужно говорить обо всём спектре возрастных категорий – от старшего поколения до молодого.

В этой связи хотелось бы вспомнить уже более чем 30-летнее замечательное высказывание Константина Ивановича Скрябина, известного, великого академика: «Если институт состоит из стариков – это трагедия, а если только из молодёжи – то это комедия». И вот здесь нужна золотая середина.

Глядя и анализируя тот фактический материал, который представил Андрей Александрович, особенно в возрастном обеспечении кадрами, хотелось бы в связи с этим, говоря о понятиях и прозрачных кадровых перспективах для научных работников, так называемом кадровом лифте, и учитывая хорошо нам знакомый, чрезвычайно напряжённый режим работы руководителей научных организаций, считаю целесообразным рассмотреть вопрос о законодательном введении возрастных ограничений для замещения должности руководителя государственной научной организации, как это, кстати, сделано для занятия должности ректора университета.

Я сам, будучи в этой должности, понимаю, и мы уже оценили позитивный опыт, потому что только за последние годы внедрение этой системы в управление вузами нашего государства способствовало динамичному развитию ведущих университетов, особенно по достижению амбициозных целей в рамках реализации программы повышения международной конкурентоспособности российских вузов. Это программа «5–100–2020».

В целом политика по ограничению срока занятия руководящих должностей должна обеспечить перспективу кадрового роста для значительного числа научных работников. Однако подчеркну: следует аккуратно и бережно относиться к руководителям с богатейшим жизненным, административным и научным опытом, предоставляя им возможность занимать должности научных руководителей и советников, чётко зафиксировав их функциональные права и обязанности. И самое главное, для них необходимо сохранить на достойном уровне социальную обеспеченность, включая и заработную плату.

Считаю целесообразным введение в государственных научных организациях постоянных высокооплачиваемых позиций научных работников для наиболее результативных учёных. Эти позиции необходимо подтверждать каждые пять лет путём прохождения научной аттестации, в рамках которой следует обращать особое внимание на финансовое обеспечение сотрудников научной группы за счёт госбюджетных средств, а также за счёт заказов на выполнение НИР от промышленности.

К сожалению, следует признать, что в России произошёл разрыв преемственности поколений, разрыв научной цепочки, выпало два поколения учёных. Это уже критический показатель для развития научно-педагогических школ, где передача знаний происходит из поколения в поколение. Более того, те, кто должен был прийти и не пришёл в науку в 90-х, а это люди, которым сейчас 30–45 лет, и вот опять же из материала, что Андрей Александрович показал, по эффективности этой возрастной группы деятельности учёных это самый активный учёный возраст. Очевидно, что последствия низкого притока молодёжи в науку в 90-е годы будут сказываться ещё не одно десятилетие в целом на такой преемственности и развитии науки.

Преемственность научно-педагогических школ и стабильность воспроизводства научных кадров обеспечивается тем, что большинство исследователей, будучи сотрудниками как академических учреждений, так и университетов, вовлечены в преподавание или в научное руководство, а студенты, аспиранты имеют возможность работать совместно с ведущими учёными. И здесь хотелось бы отметить богатый опыт и глубокую юридическую проработку этого направления деятельности двумя нашими ведущими университетами как моего друга и коллеги из Санкт-Петербургского государственного политехнического университета, так и глубокоуважаемого, Виктор Антонович, Вашего учебного заведения – Московского университета.

Согласно сложившимся возрастным параметрам воспроизводства научных кадров высшей квалификации, за 20 лет должно сменяться в среднем около 70 процентов кандидатов наук и, Вы не поверите, 90 процентов докторов, занятых в науке и в сфере высшего образования. И от того, как и с кем осуществляется такое замещение, зависит изменение качественных показателей научного сообщества, структура, уровень исследовательской деятельности и, соответственно, качество обучения в вузах.

Отмечу, что за последние пять лет число исследователей в возрасте до 40 лет увеличилось с 14 почти до 20 процентов. Наметилась явная тенденция притока в науку молодёжи до 30 лет. И для сохранения наращивания этой положительной тенденции необходимо обеспечить научным сотрудникам такие условия занятия наукой, чтобы сделать её конкурентоспособной сферой внутри страны. Заниматься наукой должно быть интересно, престижно, выгодно и с финансовой точки зрения, имеется в виду зарплата, и с репутационной. Это и гранты, это и признание, причём не только за рубежом, а прежде всего у нас в России.

И для того, чтобы понять, где в российской науке созданы условия для развития, необходимо провести анализ существующей структуры затрат каждой из государственных научных организаций, оценив их результативность, и скорректировать на базе этого государственное задание. Целесообразно значительную часть средств на исследовательскую деятельность в рамках госзадания распределять на конкурсной основе. Кроме того, считаю чрезвычайно важным обеспечение адресного характера распределения финансирования. Для этого нужно осуществить переход от управления научными исследованиями с уровня организаций, который сегодня у нас существует, на уровень научных групп и отдельных учёных, но с мировым именем.

Опыт в ХХ веке показал, что в силу высокой конкуренции в сфере фундаментальной науки её основой являются небольшие проблемные или проектные научные группы, а наиболее эффективной формой поддержки – грантовое финансирование, о чём не раз сегодня уже говорилось, именно финансирование таких групп при функционировании современной, прозрачной системы экспертизы проектов авторитетными представителями научного сообщества. Эта экспертиза должна проводиться как независимыми научными фондами, так и корпусом экспертов из Академии наук, конечно же, формирование которого – ещё одна из важных задач, насущных задач у нас сегодня.

Грантовая система финансирования должна формироваться с учётом всего кадрового спектра науки и, конечно, отвечать мировому уровню как по размерам грантов, так и по уровню организации конкурсных процедур. Необходимо развивать систему специализированных стипендий, которая должна быть нацелена на поддержку учёного на всех этапах его карьеры, помимо существующих ныне грантов и стипендий Президента Российской Федерации. Прежде всего я говорю о грантах мэтрам науки за методологическую, наставническую работу, о проектах грантов научным группам, наконец, о грантах для молодых учёных и аспирантов для участия в международных конференциях, написания публикаций, для научных стажировок.

Кроме того, чрезвычайно важной и эффективной организацией научной группы, команды, центра является схема, когда в команде представлены все три поколения специалистов, а драйвером развития выступают заказы от наукоёмкой и высокотехнологичной промышленности. Далее формируются и выполняются проблемно ориентированные фундаментальные и прикладные исследования, и одновременно адаптивно модернизируется учебный процесс с учётом современных достижений науки и технологий. Чрезвычайно важно, чтобы на каждом этапе существовала конкурентная среда, которая бы усиливалась по мере карьерного роста, и тем самым чтобы в итоге в науке оставались наиболее перспективные исследования.

Я предлагаю поручить президиуму президентского Совета проработать эти вопросы и представить в Правительство уже в более или менее сформированном виде, для того чтобы были приняты соответствующие акты.

Уважаемые члены президентского Совета! У нас действительно есть шанс в ближайшие годы вывести фундаментальную науку России на высокий уровень конкурентоспособности на основе той большой работы и президиума, и Совета, которая выразилась в докладе Андрея Александровича Фурсенко и уважаемых членов Совета, детально проработанных в различных программах. И конечно, тем самым обеспечить преемственность поколений, воспроизводство научных кадров. Причём кадры эти должны обладать, конечно же, мировыми компетенциями. Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое, Андрей Иванович. Вы перепрофилировали, правда, наш Петербургский университет в политехнический. Вам волю дай, Вы всё в политехнический университет перепрофилируете.

А.Рудской: Нет, мы будем дружить.

В.Путин: Спасибо большое. Ковальчук Михаил Валентинович, пожалуйста.

М.Ковальчук: Спасибо большое.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Хотел бы заострить ваше внимание на проблемах оценки эффективности научных учреждений и науки в целом, о чём мы здесь много говорили.

Вы знаете, во‑первых, у нас есть сегодня увлечение наукометрическими показателями, индексом цитирования, индексом Хирша и многими другими наукометрическими вещами. Я хотел бы сделать несколько утверждений.

Во‑первых, сама по себе наука и научная сфера неоднородна, и её части, из которых она состоит, существенно отличаются по целям, задачам и по методам, а значит, требуют иного финансирования и иного типа оценки. Бегло, не вдаваясь в детали, можно легко выделить часть институтов, которые связаны с крупными дорогостоящими установками, то, что в международной классификации называется megascience. Они создают, используют, эксплуатируют эти большие установки. Это один тип деятельности.

Второй тип деятельности – это фундаментальные исследования, которые ведут, скажем, в области естественных наук широким фронтом, это вторая часть институтов, наиболее многочисленная.

Наконец, третья часть – это часть институтов, которые делают прикладные разработки, превращают результаты научных исследований в конечный продукт. Это прикладные институты. Кроме того, можно выделить ещё гуманитарную деятельность как отдельный блок деятельности, экспертно-прогнозную, социоэкономическую и преподавательскую. Например, сегодня есть тенденция существенно оценивать вузы, например с точки зрения их научного вклада, но при этом надо помнить, что главная задача университета – это всё‑таки ведение педагогической деятельности.

Я хочу сказать, что это неоднородно. В Германии такая система существует. Например, у вас есть институт Макса Планка – это фундаментальные исследования, общество Фраунгофера – это прикладные исследования, общество Гельмгольца – это меганаука, и так далее. Так вот, когда мы оцениваем научное сообщество, надо чётко понимать, что нам надо выделять референтные группы и точно не сравнивать одно с несопоставимым другим.

Теперь вернёмся к наукометрии. И в этом смысле наукометрия вообще не является абсолютным показателем. При этом что очень важно? Надо чётко понимать, что вот сегодня, когда мы обсуждаем наукометрические данные, мы должны помнить, что в какой‑то мере наукометрия – это коммерческий продукт. Я издаю журналы и хочу, чтобы эти журналы хорошо издавались и прочее. Я ввожу рейтинг и дальше говорю: «Вот если Вы печатаетесь в этом журнале, то Вы хороший учёный, а если в этом, то похуже, а если в этом, то совсем плохой». И в этом смысле надо чётко помнить, что наукометрия, во‑первых, – коммерческий продукт, имеющий чёткий коммерческий смысл и интерес, и второе – это проект не нашей с вами страны. И при всей интернациональности науки надо понимать, что наука – база национальной безопасности и технологической независимости. И в этом смысле её оценка не может отдаваться в руки коммерческому проекту, причём не национальному. Вот это одна вещь.

Но есть ещё другая сторона этого. Вот представьте себе простую вещь. Сегодня мы хорошо знаем, у нас на слуху журнал Nature, Sience, Phys.Rev. и много других в разных областях. Теперь, если мы переходим усиленно к наукометрической оценке, мы о чём говорим? Значит, если Вы печатаетесь в Nature – хорошо, Вы очень хороший учёный, если в Phys.Rev. – тоже очень хороший. В результате это приводит к вымыванию важных статей из русскоязычной научной прессы – раз, и фактически приводит к уничтожению русскоязычных научных журналов, я могу это ответственно сказать. Каждому нашему учёному, который получает грант, в частности, до последнего времени, зарубежному, говорят так: «Вы получаете у нас деньги. Хотите получить следующий грант. Значит, печатайтесь вот в этих журналах. Тогда Вы будете хороший учёный, получите грант. Если нет – то нет». И это привело фактически к ослаблению позиций наших журналов.

Но если мы сегодня часто говорим, например, про русский мир, и мы создаём специальную структуру, государство тратит средства на продвижение русского языка, то я могу вам сказать, что наиболее очевидный для меня проект продвижения русского мира – это укрепление русскоязычных научных журналов. И я поясню это простым примером. Я хорошо помню, я работал в Америке в Аргоннской лаборатории, в то время, в советское, наши все существенные журналы, академические, которые сегодня издаются в интерпериодике в виде коммерческого проекта, все автоматически переводились на английский язык и издавались бесплатно, мы ещё от этого получали деньги, американским физическим институтом. Это первое. Потому что был интерес к советской науке, и её мониторили, это происходило автоматически.

Вторая вещь. Когда я был в Аргоннской лаборатории, на столах у людей, которые создавали системы охлаждения для монохроматоров на синхротронном излучении, на столе лежали советские журналы на русском языке. Например, краткие сообщения по физике, ФИАН издавал, такая тетрадочка простая. Так вот, они сидели и со словарём переводили статьи, где было описано, как охлаждаются, скажем, зеркала мощных лазеров.

Знаете, я русский выучил бы только за то, что им разговаривал Ленин. Так вот, мы можем усилить значение русского языка тем, что печатать статьи свои важные на своём национальном языке. И причём мне кажется, что это сделать, поднять роль наших журналов, достаточно несложно. Я главный редактор одного из академических журналов, который уже 50 с лишним лет издаётся одновременно на русском и на английском языке. Это нормальный журнал, общепризнанный международным сообществом. И всё было очень плохо там, и индекс падал, и импакт-фактор. Я, практически не прибегая ни к каким особым ухищрениям, довольно легко сделал так, чтобы это изменилось, увидел – влияет или нет. Я восстановил простые вещи, какими мы пользовались в советское время.

Во‑первых, обновив слегка редколлегию, мы ввели, например, обзоры, за которые надо платить, как было раньше, заказные обзоры. Во‑вторых, мы усилили роль экспертов. В‑третьих, мы начали привлекать для экспертизы и для участия в редколлегии иностранных учёных. И просто я своих учёных в каком‑то смысле адаптировал посылать статьи в первую очередь в этот журнал. И мгновенно, в течение года, показатели изменились.

Заканчивая своё выступление, я хотел бы обобщить всё, что я, может быть, путано говорил. Первое. Надо понимать, что наукометрия есть дополнительный показатель гамбургского счёта к глубоким экспертным оценкам. Это первая вещь.

Второе. Не всё может оцениваться наукометрически, потому что надо понимать, что в первую очередь это касается фундаментальных исследований, и некая наукометрия обязательно должна быть, чтобы мы оценивали, но ту сферу научной деятельности, которая не производит, скажем, опытных образцов, конечных продуктов НИОКР. Поэтому надо понимать, что оценка должна быть, во‑первых, по референтным группам, и это очень важно. И второе. Фундаментальная наука должна оцениваться наукометрически, но надо задуматься о создании некоего, может быть, национального или интернационального индекса, который бы, по крайней мере я бы сказал так, должен быть скоординирован с существующей мировой картиной, но при этом учитывать наши национальные интересы, в первую очередь наши базовые журналы, которые хорошо известны, и внимательно посмотреть на журналы с точки зрения расширения их сферы, вовлечения в эту обойму. Может быть, с какими‑то ключевыми странами договориться об этом, не знаю. Например, смотрите, Китай же взял, ввёл шанхайский индекс. У них ничего не было, а теперь они его ввели, оценивают, он фигурирует так же, как мы говорим про NASDAQ, то же самое они сделали здесь, и это есть. В этом смысле мы тоже вполне имеем возможность это сделать.

Вот, собственно говоря, я всё сказал, что хотел. И заканчивая, хочу подчеркнуть, мне кажется, что если мы в таком широком смысле говорим о русском мире, то существенная часть русского мира – это наши научные достижения, которые всегда составляли часть научного мира, который знали и уважали во всём мире. И нам надо не утратить эти ещё не потерянные позиции.

Спасибо большое.

В.Путин: Благодарю Вас.

Коллеги, кто хотел бы добавить?

Пожалуйста, Виктор Антонович.

В.Садовничий: Я одну реплику хотел сделать, поддержать Михаила Валентиновича в том, что он сказал о широком понятии «русский мир». Здесь прежде всего «мягкая сила», борьба идёт по линии образования. Конечно, я хотел бы тоже присоединиться, что и рейтинги, и журналы, и дистанционное образование сильно распространяются из других стран. Мы должны собраться и понять, что мы очень сильны, у нас есть сильная фундаментальная наука, у нас есть хорошее образование. Конечно, надо конкурировать, но учитывать, что мы должны работать для нашей страны и делать нашу страну богатой.

Реплика, которую я хотел сказать, следующая. Почти все выступающие говорили, что будущее зависит от молодых, и вот меня беспокоит один вопрос. Согласно новому Закону об образовании, который принят с сентября, аспирантура стала третьим уровнем образования. Исторически аспирантура в нашей стране, в Советском Союзе, – это был уровень подготовки научных исследователей. И вообще аспирант во всём мире – это главная движущая сила в науке. Конечно, в американских университетах аспиранты и преподают. Но они преподают, исключительно сочетая научную работу на кафедре с преподаванием в своем университете.

Теперь наша аспирантура относится к третьему уровню образования. В госстандарте записано, что необязательно заканчивать аспирантуру, представляя диссертацию. Можно закончить аспирантуру, представив так называемую аттестационную работу, фактически получить такую справку, что закончил аспирантуру, а диссертацию, если получилось, то её можно представить.

Что меня волнует? Очень часто, как всегда у нас бывает, это может быть принято как сигнал, что теперь аспирантура – это ещё три года пребывания в общежитии, ну и армия, я получу, конечно, эту справку, сдам аттестационную работу. А поскольку это не входит уже ни в какие требования и показатели, что я должен представить кандидатскую диссертацию, то я и расслаблюсь. Мои учителя-академики – Тихонов, Самарский – говорили, что аспирант должен быть нагружен. Это единственное время, когда он может из себя сделать учёного. Он должен иметь цель, цель стать учёным.

Мне кажется, что, мы с Дмитрием Викторовичем это обсуждали, пока ещё этот вопрос недорешён. Здесь надо дать явный сигнал, что такое аспирантура. Потому что закон уже принят, и он действует. Вузы обсуждают и не знают, как быть. Но я бы думал, обращаясь, может быть, Андрей Александрович, к Вам, чтобы вопрос аспирантуры был в центре внимания нашего Совета. И, может быть, на одном из заседаний, на президиуме, этот стратегический вопрос заслушать.

Спасибо.

Е.Каблов: Уважаемый Владимир Владимирович!

Я хотел бы, пользуясь случаем, поздравить Вас с праздником.

По сути сегодняшнего выступления – я поддерживаю все основные положения, но хотел бы внести несколько предложений.

Первое: необходимо законодательно закрепить понятия «научная организация» и «государственный сектор науки». Такие законопроекты подготовлены совместным взаимодействием комитета Государственной Думы и Совета Федерации. Эти законопроекты находятся в Государственной Думе, и планируется, что в весеннюю сессию эти законопроекты будут приняты. Очень важно, чтобы мы понимали, что такое научные организации и что можно относить в государственный сектор науки с учётом того, что мы планируем проводить оценку результативности.

Второе предложение. Необходимо сохранить и укрепить взаимодействие в инновационной цепочке, которая характерна для нашей страны, – это академии наук, научные центры, исследовательские центры, государственные научные центры, исследовательские университеты. Тем более Вы предложили механизмы, как эту цепочку или взаимодействие усилить.

В ноябре 2007 года на заседании Совета в Академии наук Вы предложили разработать единую программу фундаментальных исследований, которая объединяла бы не только институты Академии наук, но и КБ, научные центры. Такая программа создана, и мы успешно реализуем в рамках той программы, которую в 2009 году Вы поддержали, по материалам.

Я хотел бы Вас пригласить и показать, как работают эти производства, малотоннажные производства. Вот 19 производств, 210 наименований, они все инновационные. Таких материалов для того, чтобы делать для понятных целей, нет.

Второй механизм, который Вами же тоже был инициирован, – это Фонд перспективных исследований. На самом деле он позволяет объединить исследования многих институтов, академий, научных центров и КБ, для того чтобы достичь нужных результатов.

Сегодня прозвучало, и это очень приятно, что необходимо создавать крупные проекты, объединить учёных различных сфер деятельности. Но при этом очень правильно и обоснованно верно надо выбрать базовую организацию, поставить человека, который персонально будет отвечать за реализацию такого крупного проекта, имеющего государственное значение, с учётом выбранных приоритетов, о чём абсолютно правильно и вы говорили, Евгений Максимович.

Таким примером может быть не только атомный проект. Вы знаете, в этом году мы отмечали 25 лет полёта многоразовой космической системы «Энергия» – «Буран». Была проблема создания материалов, для того чтобы этот объект запустить, он же фактически двигался, как Челябинский метеорит, он спускался с орбиты со скоростью 30 тысяч километров в час, а садился со скоростью 360 километров в час. Нужно было создать весь комплекс материалов, способный работать от минус 130 до плюс 1600 [градусов].

Эта задача была решена, теплозащита была сделана – не облицованный подход, потому что если просто, то не обеспечишь стабильности поверхности и геометрические характеристики, аэродинамика будет ухудшаться. Была сделана теплозащита, которая сохранила геометрию, поверхность не изменилась. Это был большой успех, и то, что советские учёные сделали, никто в мире [не повторил]. У американцев больше плиток отошло, чем у нас, а там 38 тысяч плиток.

И последнее. Я согласен с Михаилом Валентиновичем по поводу биометрических показателей. Считаю, что они необходимы, но увлекаться ими тоже не так важно, особенно важно, я думаю, именно когда гранты определять. Потому что результат в первую очередь играет ключевую роль.

Хотел бы предложить, чтобы не только мы оценивали биометрические показатели на основании зарубежных организаций, Web of Science, но и должна быть наша национальная система индекса цитирования. Потому что напомню, что впервые в мире национальная реферативная база данных была создана в СССР в 1952 году, американцы это сделали только в 1960 году.

Из уважения к советскому институту они назвали свой институт – Институт технической информации. Это позволило, создание этой системы, очень активно обмениваться информацией. Поэтому просьба поддержать идею.

В своё время по инициативе Андрея Александровича был создан российский индекс научного цитирования, он активно работает. Но если нужно создать какую‑то новую организацию, давайте мы создадим её на государственной основе. Это важно и нужно, для того чтобы люди могли получать информацию.

Владимир Владимирович, разрешите, я Вам вручу книгу про «Буран». Здесь история тех людей, кто создавал этот уникальный проект.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Дмитрий Викторович, пожалуйста.

Д.Ливанов: Я бы хотел начать с вопроса об аспирантуре, поскольку он действительно крайне важен для выстраивания системы воспроизводства научных кадров в России.

Виктор Антонович правильно отметил, что аспирантура стала действительно уровнем высшего образования, но это никак не отменяет тот факт, что аспирантура всегда была первым этапом становления молодого учёного. Сейчас у нас действует переходный период, в течение которого никаких изменений в работу аспирантур не внесено, и разрабатываются новые федеральные государственные стандарты аспирантуры. Вот в этих стандартах, безусловно, диссертация будет рассматриваться как основной результат работы аспиранта, и аспирантура будет считаться выполненной, законченной только по представлению диссертации и принятию её диссертационным советом в соответствующей организации. Поэтому тут мы полностью сохраним, с одной стороны, преемственность с теми традициями аспирантуры, которые были у нас всегда в Советском Союзе, с другой стороны, приведём нашу систему, сделаем её сопоставимой с тем, что существует на европейском научно-образовательном пространстве.

Безусловно, надо согласиться с предложениями по повышению качества наших научных журналов. Естественно, они будут переводиться на иностранные языки только в случае, когда там будут публиковаться качественные научные работы высокого уровня, вызывающие интерес у учёных из других стран. Поэтому повышение качества работы редакционных коллегий этих журналов, улучшение инфраструктуры научных журналов – это очень важная задача. Мы будем всячески помогать тем редакциям российских научных журналов, которые планируют усилить свою работу и выйти на новый уровень.

Нельзя не сказать несколько слов о предложениях Владимира Евгеньевича Фортова по поводу оценки эффективности научных организаций. Здесь я полностью согласен, что эта система должна максимально опираться прежде всего на экспертные оценки. Эти экспертные оценки должны осуществляться по референтным группам организаций. Но очень важно, чтобы эта экспертиза была независимой, именно из этого мы исходим, потому что мы знаем опыт проведения оценки научных организаций самой Академии наук, когда в неё ещё входили научные организации, 80 процентов организаций были отнесены к тем, которые работают на мировом уровне.

Мы знаем прекрасно, что даже исходя из таких самых предварительных оценок и наблюдений со стороны, что это далеко не так. Поэтому эксперты, безусловно, должны быть независимы по отношению к той организации, которую они оценивают. И только в этом случае такая экспертиза даст ожидаемый результат. Поэтому экспертное сообщество для оценки научных организаций будет обязательно формироваться с привлечением ведущих российских учёных, активно работающих в той или иной области науки.

То же самое можно сказать про замечания Владимира Евгеньевича в части бюрократии. Действительно, бюрократическая нагрузка на российскую науку чрезмерна. Собственно, реформа изменений в Российской академии наук в том числе преследует и цель снижения этой бюрократической нагрузки. Достаточно сказать, что в системе управления самой Российской академии наук работало больше двух тысяч человек. Сейчас мы переходим к гораздо более компактной системе управления, в Федеральном агентстве по научным организациям гораздо меньше будет людей. Собственно говоря, это снизит бюрократическую нагрузку на сами научные организации и на учёных.

Схема финансирования, безусловно, меняется. Уже активно вводятся новые инструменты, в том числе и Российский научный фонд. Мы, кстати, уже свою федеральную целевую программу «Научные и научно-педагогические кадры» в полном объёме передали в Российский научный фонд. Очень важно, чтобы другие федеральные целевые программы, которые реализуются самыми разными ведомствами, были проанализированы с точки зрения наличия там ресурсов, предназначенных на финансирование фундаментальных исследований. И если там такие ресурсы есть, то, конечно, целесообразно их перераспределить и использовать фонды, для того чтобы эти ресурсы распределять по научным организациям.

Безусловно, нужно согласиться с Андреем Владимировичем Адриановым по поводу того, что госзадание должно, конечно, распределяться на конкурсной основе в гораздо большей степени. В результате этого конкурса, конечно, средства будут перераспределяться в пользу ведущих научных институтов, работающих на более высоком уровне, а внутри самих этих институтов – в пользу тех научных групп и отдельных учёных, которые работают на высоком уровне. Именно такая схема работы и будет реализована в рамках Федерального агентства по научным организациям, опять‑таки, естественно, с ключевой ролью в экспертизе этих проектов сообщества ведущих российских учёных.

По кадровым вопросам я поддерживаю предложение Андрея Ивановича Рудского, мы, собственно, в этом направлении работаем. Необходимы, конечно, кадровые ограничения на замещение административных должностей в научных организациях. Мы также поддерживаем идею о создании постоянных позиций для ведущих российских учёных и преподавателей вузов. Их можно по‑разному называть, используется терминология «федеральные профессора» или «федеральные исследователи». Мы обязательно уже в 2014 году такие национальные конкурсы на замещение таких позиций будем проводить.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое.

Михаил Михайлович, пожалуйста, расскажите нам, как идёт работа по формированию агентства, как складываются отношения с коллегами, какие видите проблемы и как предполагаете их решать.

М.Котюков: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Мы в настоящее время находимся в достаточно тесном взаимодействии как со структурами Российской академии наук, и основной кадровый потенциал черпаем именно там на сегодняшний день, так и приступили уже к непосредственному общению с научными институтами пока в рамках подготовки к началу 2014 финансового года. Мы уже провели встречи с институтами, подведомственными Академии медицинских наук, Академии сельскохозяйственных наук, и на следующей неделе намечены встречи с институтами академий наук Российской Федерации.

В завершающей стадии процесс подготовки к утверждению государственных заданий, которые в этом году были подготовлены в соответствии с решением Правительства Российской академией наук. В этом смысле всё, о чём говорили выступающие сегодня, а именно обеспечении научных приоритетов и научных задач перед организациями, эти вопросы сегодня решены на уровне подготовки заданий в структурах академий наук. В этом смысле мы сейчас как сотрудники агентства обеспечиваем, чтобы все документы, которые должны быть утверждены, соответствовали принятым законам и постановлениям Правительства для этих документов, которые применяются, без вмешательства в сутевую, содержательную, часть научной тематики и проблематики. Соответствующим образом, думаю, что будут найдены и в будущем механизмы эффективного взаимодействия по этим ключевым направлениям.

Владимир Владимирович, спасибо большое.

В.Путин: Вы ключевые вещи сказали: без вмешательства в научную деятельность и в руководство ею. Первое.

Второе. Я присоединяюсь к тому, что было сказано Владимиром Евгеньевичем. Мы с вами тоже это обсуждали. Мы договорились о моратории в распоряжении имуществом. Нужно всё оценить, всё взвесить. Мы с вами говорили на этот счёт: раздать, распихать по нуждающимся – это самое простое дело.

Вы знаете, я уже говорил и хочу повторить: даже если что‑то сегодня не нужно оперативно для науки, всё равно не спешите с этим расставаться. Потому что потом в интересах науки будет не получить [это], когда возникнет необходимость. Вот в чём дело.

Конечно, наверное, вместе с Академией вы подумаете и прикинете, что‑то, наверное, можно передать, что‑то реализовать, но очень аккуратно, потому что в современном мире мы знаем, что сколько стоит, особенно в столичных городах, в Москве. Я имею в виду землю, недвижимость. Очень легко её куда‑то передать, а потом будет почти невозможно получить.

Поэтому я вас призываю быть в высшей степени аккуратными и с коллегами из Академии, с президиумом Академии, самым внимательным образом к этому отнестись.

Пожалуйста, Евгений Павлович.

Е.Велихов: Вы знаете, у нас создаётся такое впечатление, что научно-технический прогресс осуществляется двумя фигурами: учёный и менеджер. На самом деле это неправильно, потому что между ними находится инженер – инженер, который создаёт новую реальность. А у нас мы вообще не говорим об инженере. И это очень опасно, потому что это сигнал и для молодёжи. Инженерная профессия становится непопулярной, если они видят, что всё решают наука и менеджмент. Но на самом деле новую реальность создаёт инженер, и поэтому мне кажется, что нам нужно тщательно продумать этот непростой вопрос. Понимаете, мы можем так идеологически, как в религиозных вопросах, затолкать общество совсем не туда.

В.Путин: Есть предложение: в связи с замечаниями Евгения Павловича следующий Совет наш посвятить как раз этой проблеме.

Хочу вас поблагодарить за всё, что было сделано в порядке подготовки к сегодняшней встрече, потому что эти выступления – они продуманы, направлены на совершенствование нашей совместной работы по организации российской науки. Из всего, что звучало, не было ничего лишнего, не было ничего такого, что будет забыто.

Мы обязательно всё, что коллеги сегодня высказали, сформулировали, всё это учтём в итоговом документе, сформулируем должным образом (административным и, к сожалению, бюрократическим языком, но это придётся сделать), обязательно учтём в работе.

Мне бы очень хотелось, чтобы наше собрание, наш Совет превратился в реальный фактор управления процессом. Мы с Владимиром Евгеньевичем [Фортовым], когда обсуждали будущие компетенции Совета, исходили как раз из этого.

Ещё раз всех вас благодарю за совместную работу. Хочу выразить надежду, что она будет продолжена так же конструктивно, как и сегодня, и поздравляю вас с наступающим Новым годом. Спасибо большое.